Текст книги "Гвендолин и Лили. Наперекор судьбе (СИ)"
Автор книги: Кармаль Герцен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава третья. Гвендолин
И вот, спустя сутки пути, я прибыла во дворец Ареса Светорожденного, где лорд Рэйст, был желанным гостем.
Внутреннее убранство дворца меня поразило. Белый камень в идеально-роскошном сочетании с золотом, крученые мраморные лестницы с золотыми перилами, мраморные же колонны и золотые рамы зеркал и картин. Золотисто-белое великолепие ослепляло, но отзывалось в моей душе лишь глухой тоской. Мой маленький домик, в которым детьми мы бесновались с Лили, был мне куда милей и роднее.
Как только мы вошли перешагнули порог обители Ареса, он тут же исчез в глубине кажущегося бесконечным коридора. Его люди, которые под руки заводили меня во дворец, отступили назад. Казалось, они совершенно не боялись того, что я могу попытаться сбежать. Что это – уверенность, что они поймают меня в ту же секунду, как только я предприму попытку побега или понимание, что дворец мне не покинуть вовсе?
А затем я увидела его. Моего будущего хозяина, моего кукловода. Граф Рэйст оказался высоким темноволосым мужчиной с достаточно привлекательными чертами лица: чуть крупноватый нос с горбинкой, широкая челюсть и высокие скулы. Но было в нем нечто отталкивающее, нечто, от чего меня пробирала дрожь. То ли дело было в глазах цвета ночи, то ли в том, что скрывалось за ними.
Граф Рэйст был не просто магом, которому нужна была Искра. Он был правой рукой нынешнего правителя Даневии Ареса и… некромагом. Поговаривали, именно благодаря Рэйсту Арес смог победить Ингвара. А если точнее – благодаря его дару, которым Арес – пускай и сильный боевой маг – не обладал.
Солдаты Рэйста, поднятые им для войны Ареса и Ингвара, были почти непобедимы, они не ведали боли и усталости. Уже умершие однажды, смерти они не боялись. Просто шли в бой, шли напролом. И это помогло Аресу выиграть войну. Теперь же он наверняка боялся того, что Ингвар, накопив сил, ринется в новую битву – отвоевывать трон Даневии – если, конечно, слухи о том, что Игнвар был жив, были не просто слухами. Поэтому и держал при себе Рэйста. Поэтому и решил найти для него Искру. Ведь некромагия требует уйму сил, и, случись новая война, Рэйсту постоянно будет требоваться подпитка.
Я. Подпитка.
Но выигранная Аресом война оказалась еще не самым страшным. Чары Рэйста, позволившие ему раз за разом воскрешать павших солдат на поле боя – и создавать новых, раскурочивая чужие могилы и тревожа духов предков, породили черную лихорадку – отголосок магии мертвых, сказавшийся на здоровье живых. Живых, у которых недоставало магии, чтобы защититься от агрессивного воздействия некромагии, у кого недоставало денег, чтобы приобрести защитные чары у колдуний провинции.
И эта была еще одна причина для моей ненависти к нему.
Граф Рэйст окинул меня изучающим взглядом – с ног до головы. От этого взгляда хотелось немедленно отмыться – облить себя кипятком и тереть жесткой щеткой до тех пор, пока не покраснеет кожа. Я физически ощущала на себе липкость взгляда будущего Хозяина – как называют обычные люди тех, к кому магическим сплетением привязаны Искры. Разумеется, самим Искрам это обращение кажется невероятно унизительным, но… они обречены быть теми, с чьим мнением считаются редко, и чей жизненный путь предопределен с самого их рождения.
Рэйст подошел ближе, восхищенно поцокал языком, не сводя с меня взгляда. Я едва удержалась от того, чтобы не скривиться в ответ. Пользы от этого никакой – только повод для графа припомнить мне это в будущем, когда он получит надо мной абсолютную власть.
– Так ты и есть моя будущая Искра? – осведомился он, ухмыляясь.
«Нет. Скаковая лошадь», – мрачно подумала я, а вслух, не желая быть обезличенным подарком герцога своему адгеренту, сказала:
– Гвендолин Меарк.
Я умела говорить совершенно бесстрастно, пряча эмоции глубоко внутри, хоть и давалось это мне непросто. Это умение отличало нас с Лили: она была как открытая книга. Хотела плакать – плакала, хотела смеяться безудержно, в голос – смеялась. Иногда это раздражало меня, но чаще… восхищало. Лили – такая искренняя, такая чистая и непосредственная, как дитя… и такая далекая сейчас.
– Гвендолин, – протянул лорд Рэйст.
Тратить время понапрасну он, очевидно, не привык – стоило ему оказаться от меня на расстоянии ладони, как я почувствовала слабость и дурноту.
«Привязка» или сплетение – чары непростые и требующие непосредственной близости Хозяина и его Искры. Жизненные нити Искры, видимые лишь сильным магам, Хозяин переплетал со своими – точнее, вплетал их в свой собственный узор. Таким образом, Искра не могла повлиять на Хозяина, каким-то образом причинив ему вред. Зато сама она отныне находилась в его власти. Так, Искра больше не могла ослушаться приказа Хозяина – одного лишь его мысленного приказа было достаточно, чтобы магическая энергия «живого сосуда» передалась ему.
Пока «привязка» не произошла, во мне еще теплилась слабая надежда, что уготованное мне не случится. Думать так не было ни малейших оснований – я на чужой земле, меня окружает стража, а ослушаться приказа Ареса, нынешнего правителя Эйоса – все равно, что собственноручно подписать себе смертный приговор. И все-таки... надежда оказалась невероятно живучей.
Глупая, сказок не бывает.
Когда Рэйст колдовал надо мной, я чувствовала лишь слабое вмешательство – и в мой разум, и тело. Не самое приятное ощущение, должна сказать. Будто я вдруг стала податливой подобно глине, а чужие руки грубо проникали в мое нутро. Чем дольше лорд Рэйст плел свой узор из чар, тем хуже мне становилось.
В конце концов я уже едва держалась на ногах. Если бы в графе была бы хотя бы толика сочувствия, он бы отложил сплетение до утра, чтобы я могла немного отдохнуть с дороги. Но о каком сочувствии могла идти речь, когда дело всей его жизни – тревожить покой мертвых и использовать их как пушечное мясо, воскрешая и убивая их без конца?
Когда граф отошел от меня, в глазах его читалось удовлетворение. Пути назад нет, и дверь клетки захлопнулась за мной с оглушительным треском.
В коридор, в котором мы стояли, вошел незнакомец в сопровождении, по всей видимости, одной из служанок Рэйста. Пока граф вполголоса обсуждал что-то с незнакомцем, из одной из спален вышла высокая женщина с удлиненными глазами и пухлым ртом. Пепельные волосы собраны в сложную прическу на затылке, глаза трудноуловимого оттенка смотрят пристально, на лице – ни тени улыбки.
Стрельнув взглядом в сторону застывшего поодаль Рэйста, незнакомка по-кошачьи мягкой походкой приблизилась ко мне. Длинное белое платье прошелестело подолом по мрамору, руки, облаченные в атласные перчатки, она сложила на животе.
– Ты и есть Искра моего мужа? – с ленцой спросила она, но глаза сверкали плохо скрываемым любопытством.
Ах вот оно что. Что ж, приходилось признать – у лорда Рэйста определенно был хороший вкус.
– Да, – неохотно ответила я. – Гвендолин.,.
Миг – и щеку обожгло резкой болью, из глаз сами собой брызнули слезы. Я ошеломленно коснулась рукой пылающей щеки.
– Запомни, безродная, здесь имени у тебя нет. Ты даже не человек, ты – Искра.
Знаю, подпитка. Энергетический сосуд, априори лишенный желаний и стремлений. И все же я нашла в себе силы хотя бы вздернуть подбородок, опустить руку и твердо взглянуть жене графа в глаза. Хочет ударить меня – пусть ударит, но сломить меня ей не под силу.
– Не пытайся в гляделки со мной играть, все равно проиграешь. – усмехнулась она. Подалась ко мне и зашипела, как змея в человеческом обличье: – Но вот что я тебе скажу – твой дар не такой уж и редкий. Если я замечу, что ты строишь глазки моему мужу, я выкину тебя в окно, а взамен найду ему новую Искру, более кроткую и понимающую свое место в этом мире.
Пепельноволосая тут же выпрямилась и приняла невозмутимый вид.
– Не помню, Айлин, чтобы разрешал тебе бить мою Искру, – раздался за моей спиной холодный голос.
– Милый, это никак не скажется на ее даре, а вот язычок заставит попридержать. Эта нахалка мне дерзила!
– Вот как? – рассеянно отозвался Рэйст.
Леди Айлин вспыхнула, поняв, что ее клевета оставила супруга совершенно равнодушным. Подобрав юбки, она прошла мимо меня и скрылась в лабиринте коридоров.
Граф Рэйст подошел ко мне и, не успела я и моргнуть, как на моем запястье защелкнулась браслет – тонкая полоска белого металла без камней и узоров. Я гадала, что это означает. Уж точно не милость Рэйста и его подарок за мои красивые глаза. Быть может, именно этот браслет – связующее звено между нами, лордом и его Искрой и именно он не позволит мне противиться воле Рэйста.
И только после сплетения меня отпустили. Солдаты Ареса исчезли, их место заняли слуги, которые показали мне мою комнату. Я читала в их взглядах сожаление и участие, но ни то, ни другое не могло мне помочь.
Вопреки невольно возникшим опасениям, держать меня в какой-нибудь каморке в подвале или чердаке не собирались. Напротив, моя комната – с роскошным трельяжем, креслом у окна и кровати под бархатным балдахином – была прекрасна и по размеру превосходила наши комнаты с Лили вместе взятые. Но что и говорить – великолепие моей обители совершенно не радовало меня.
Взять и повернуть время вспять, чтобы всего этого не случилось...
Глава четвертая. Гвендолин
Этой ночью мне не спалось – слишком ощутимой была ярившаяся в тесноте души тревога за Лили. И боль утраты, успокоить которую не могло даже время. И все же… эта боль и тоска по отцу странным образом придавали мне сил – сил для борьбы. Я знала – я не могу умереть, не отомстив за смерть отца.
Я ворочалась в бесплодных, несмотря на усталость от бесконечно долгого дня, попытках принять удобную позу и наконец уснуть. Сдавшись и поняв, что сон не спешит забрать меня в свои уютные объятья, встала. Накинула пеньюар и, осторожно приоткрыв дверь спальни, выскользнула в коридор.
Я не знала, куда иду, просто прислушивалась к своим тихим шагам и изучала погруженный в полумрак дворец. Длинный коридор привел меня к балкону. Отсюда открывался чудесный вид на лес и горы. Стало вдруг так тоскливо… Что видит Лили, глядя в окно своей обители – где бы она ни находилась? Как обращаются с ней?
Лили хрупкая, нежная, как прелестный цветок с тончайшим стеблем, которые так легко могут переломить чужие грубые руки. Если кто-нибудь ее хотя бы пальцем тронет… Когда я найду сестру, им не поздоровится.
Стоя на балконе в тонкой ночной рубашке и накинутом поверх шелковом пеньюаре, я дрожала от холода, продуваемая ветром, но покидать свой островок свободы не спешила. Луна… такая огромная, она, казалось, занимала полнеба. И в ее умиротворяющем свете я вдруг почувствовала, что справлюсь со всем. Что все это – не конец, а лишь начало моего пути. Пути, где мы с Лили обязательно будем вместе.
Я прикрыла глаза – так, чтобы оставалась тонкая щель, сквозь которую я не видела ничего, кроме лунного лика. Чувствуя ветер, холодящий кожу и играющий моими волосами, я представляла себя птицей, взмывающей ввысь, рассекающей своими крыльями серебристо-черничное небо.
– Простудитесь… – Вдруг раздался за моей спиной чуть хрипловатый голос.
Сердце почему-то застучало быстрее – не от испуга, а от бархатных ноток в голосе незнакомца. Я порывисто обернулась. У говорившего были небрежно уложенные темные волосы и внимательный взгляд. Аристократичные черты лица, прямая осанка, и некая уверенность, спокойное достоинство, сквозившее в каждом его жесте – все это выдавало в нем принадлежность не к слугам, а к тому, кто привык ими повелевать. Когда он приблизился ко мне, я разглядела, что у него зеленые глаза и морщинка меж бровей. Казалось, он редко улыбался, но часто хмурился. А жаль… Улыбка сделала бы его лицо еще привлекательнее.
Я мысленно обругала себя. Да что вообще на меня нашло?
Незнакомец сделал шаг мне навстречу, подался вперед – казалось, что он хочет заключить меня в объятия… и поцеловать. Щекам стало жарко, а сердце забилось в груди раненой птицей. Горячие руки коснулись моих плеч и… накрыли их плащом, который снял с себя зеленоглазый. Задержал на мгновение руки на моих плечах, и казалось, что он действительно меня обнимает.
– Нельзя, чтобы увяла такая красота, – прошептал он.
Мне стоило большого труда выровнять дыхание и ответить спокойно, буднично:
– Но разве во дворце нет целителей?
Незнакомец усмехнулся одним уголком рта. Опустил руки, и вдруг стало холодно – несмотря на укрывающий меня плащ. Я поплотнее в него закуталась.
– Спасибо, – пробормотала я.
– Это самое малое, что я могу для вас сделать, леди.
И снова этот обольстительный бархатный тон, и чуть насмешливый взгляд, под которым вновь стало жарко. Я физически ощущала притяжение между нами – будто чьи-то чары тесно переплели наши жизненные нити и теперь я была неразрывно связана с ним. И судя по блеску в глазах цвета молодой листвы, он ощущал это тоже.
Проклятье.
Я нахожусь в стане врага, я похищена и лишена свободы. Мне не должно быть никакого дела до человека, чьего имени я даже не знаю. До чужака, как вихрь ворвавшегося в мою жизнь.
– Как ваше имя, леди? – шепнул незнакомец. Незнакомец, о котором я немедленно должна перестать думать!
Но как это сделать, когда он стоит всего лишь в полушаге от меня? Когда изучает меня взглядом подобном вате – мягком, обволакивающим? По тому, как взгляд темноволосого скользил по моему лицу, казалось, что он хочет запечатлеть мой образ в своей памяти. Или я все это придумала сама?
Наверное, луна так на меня влияла, что я становилась сама не своя. Во всем виновата луна…
– Гвендолин Меарк, – ответила я. На губах появилась невольная усмешка – за один только день я называла свое имя уже в третий раз.
– Лоуренс.
И все – ни титула, ни фамилии. Я открыла было рот, чтобы спросить, но… мой знакомый незнакомец меня опередил:
– Какая прекрасная луна, не правда ли?
Стоя рядом, касаясь друг друга плечами, мы смотрели на небо. Я знала, что настанет час, когда придется вернуться в свою искромсанную жизнь, строить план мести и план побега из золоченой клетки. Но пока я наслаждалась свободой – пускай, лишь ее иллюзией – и луной. И радуясь – и злясь на себя за эту радость – что первую ночь своей новой и непростой жизни я встречаю не одна.
Своим молчаливым присутствием Лоуренс словно перенял часть моих тревог, будто мы разделили их поровну, и мне стало немного легче. И пусть я знала, что все это пройдет, когда утро сменит ночь, я была рада этой недолгой отсрочке.
Когда чернильную густоту неба разбавили яркие краски рассвета, настала пора прощаться.
– До новой встречи, Гвендолин.
Я сняла плащ, протянула ему, но Лоуренс лишь помотал головой.
– Отдадите его в нашу следующую встречу, – улыбаясь, сказал он.
И ушел, не оборачиваясь, чтобы несколькими мгновениями позже раствориться в лабиринте коридоров. А мне ничего не оставалось делать, как вернуться к себе – в огромную и роскошную спальню, ставшую мне тюрьмой.
Глава пятая. Лили
Нескоро мы прибыли в земли моего нового хозяина. Он посадил меня на лошадь позади себя, но руки привязывать не стал – понимал, что мне никуда от него не деться. Я смотрела по сторонам, но практически ничего не видела, пребывая в оцепенении. Страх, боль, ненависть, злость – все смешалось в безумную смесь, разрушительную для моего разума, но, к сожалению, безопасную для всех остальных.
Я не помнила, сколько времени заняла дорога – была настолько вымотана и подавлена, что умудрилась задремать. Меня мучил голод, но я бы предпочла, чтобы это путешествие длилось бесконечно, а мой новый дом – или, точнее, моя новая тюрьма, всегда оставался недосягаемой целью. В пути, из разговоров сопровождающих меня мужчин, я и узнала имя того, кто выкупил меня. Гаен Воргат, глава одного из враждующих в Непримиримых Землях домов.
И если первые часы я действительно была совершенно безучастна к происходящему, то потом лишь только делала вид, на деле же прислушиваясь к негромкой беседе Гаена Воргата и его сопровождающего – как я поняла, боевого мага дома Воргат. Я пока еще не знала, как мне выбраться из опутавших меня пут, но наказала себе запоминать все, что услышу.
Правда в том, что я понятия не имела, что мне делать, но… я твердо пообещала и папе, и самой себе, что не стану покорной рабой, не смирюсь со своей участью. Я буду бороться. До последнего. Не только ради себя и ради того, чтобы вновь стать одной семьей с Гвендолин, но и в память об отце. Он погиб от руки Ареса оттого, что бросился меня защищать. Я никогда этого не забуду и никогда себе этого не прощу. Если я и могу что-то сделать для папы, это… не умереть и не сдаться. Сделать все, чтобы его жертва не была напрасной.
Поэтому, помня о словах отца, я навострила ушки и впитывала услышанное – все, что могло мне помочь узнать моего тюремщика.
Из беседы Воргата с боевым магом удалось подчерпнуть немногое. Междоусобные войны в Непримиримых Землях и непосредственно в Рейарке, куда мы, судя по всему, и направлялись – привычное дело. Из разговоров стало ясно, что дом Тинар давно присматривался к дому Воргат, строя планы по его завоеванию, но прежде не осмеливались приступить к их исполнению. Совсем же недавно дом Тинар наслал на дом Воргат четырех магов. Как я поняла, тесное сотрудничество со Слепым – тем же самым, что распознал в Гвендолин дар Искры – помогло Воргату подготовиться к нападению. В итоге магам Тинара пришлось отступить, перед этим смертельно ранив мага дома Воргат. У Гаена в распоряжении осталось только два мага, довольно молодых и не слишком опытных. А нанимать новых было непозволительной роскошью – боевые маги в служении стоили в разы больше практически бесполезных рабынь. По всему выходило, что дом моего нового хозяина сейчас был уязвим, как никогда.
Не скажу, что это был повод для радости – если на дом Воргат нападут и убьют его главу, то меня просто заберут как трофей. Законы элькхе весьма жестоки – не зря даневийцы прозвали их варварами.
Когда мы прибыли, Воргат приказал мне слезть с лошади, что я и сделала довольно неловко. Боевой маг открыл перед ним входную дверь. Немолодая служанка, старательно глядя в пол или в грудь хозяину, но не в его глаза, выслушав приказ, отвела меня в комнату под лестницей, а затем исчезла, предоставив меня самой себе. Я с полным равнодушием бродила по комнате, периодически замирая у окна, за которым притаилась украденная у меня свобода. Повсюду на страже стояли маги, а вокруг дворца простирались опасные для меня земли. Бежать мне было некуда.
Опустившись на пол возле комода, я закрыла лицо руками, чувствуя в душе полнейшее опустошение. Сидела так до тех пор, пока не услышала приближающиеся шаги. Поднявшись, я села на кровать – не могла позволить Воргату видеть мою слабость. По крайней мере, не сейчас.
Но в комнату вошла все та же рабыня с подносом в руках. Через открытый проем я видела маячившего у моей комнаты мага в синем балахоне. Неужели его приставили присматривать за мной? Смешно, честно говоря – неужели они думают, что, пообедав, я решу сбежать?
В присутствии верного стража Воргата служанка не посмела бросить на меня хотя бы мимолетный взгляд. Рабыня ставила передо мной тарелку – два худых ломтя мяса, яблоки и горбушка чуть зачерствевшего хлеба. Что и говорить, вскоре ничего из этого на столе не осталось. Улучив момент, я беззвучно сказала ей: «Спасибо». Ее это сильно удивило, но ответить рабыня побоялась, лишь мимолетно улыбнувшись в ответ.
Когда я наконец осталась в одиночестве, то тут же растянулась на неудобной кровати, поджав ноги и положив сложенные ладони под голову. Я запрещала себе плакать, как бы ни был велик соблазн выплеснуть свое отчаяние вместе с солеными слезами. В памяти мгновенно всплыло лицо Гвендолин – словно она все это время призрачной фигурой стояла за моим плечом, чтобы оказаться рядом именно тогда, когда я отчаянно этого желаю. Увы, если бы все фантазии сбывались… Папа называл меня фантазеркой, которая предпочитает жить в собственных грезах, нежели в продиктованной кем-то свыше реальностью. Он никогда не ошибался…
Я ведь даже не знаю, где сестра сейчас и что с ней. Неужели ей действительно пришлось стать Искрой Рэйста – мерзкого некромага, одному из людей, которым Арес обязан своим новым титулом? Я не знаю, что хуже, но… Если я могла заставить себя играть роль послушной куклы, то Гвендолин… она дерзкая, своевольная, упрямая. Я боюсь, как бы она не зашла далеко в своих попытках противиться навязанной ей игре.
И да, я слабее, чем Гвендолин. Я не способна сказать обидчику резкое слово, не способна ударить – ни магией, ни собственной рукой. Я всегда считала, что мира можно добиться только миром, а добра и счастья – только добром. Но что, если я ошибалась?
Я нахожусь на чужой земле, вынуждена жить по чужим законам, вынуждена отдать свободу в руки человека, которого впервые вижу. Что, если война – единственный способ вернуть все, что у меня отняли? Прежнюю жизнь, Гвендолин, свободу…
Если так, то я найду в себе силы подняться с колен и бороться. Забыть о мире и встать на тропу войны, до последнего защищая свое право на счастье.
