Текст книги "Военная шлюха (ЛП)"

Автор книги: Карлтон Меллик-третий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Может быть, произошла какая-то авария. Улица раскололась, и все, что было на ней, ушло под воду. И, может, как раз из-за этого они и потеряли своих инвесторов, после чего были вынуждены покинуть это место.

– А ты не думаешь, что это все построили уклонисты?

Я качаю головой.

– Сомневаюсь, что здесь когда-нибудь были хоть какие-то уклонисты, – говорю я. – Это ж гиблое место.

Я проверяю запястный монитор. Никаких признаков жизни.

– Возможно, правительство как-то узнало об этом месте и приказало полковнику взять своих людей и все здесь проверить. На случай, если здесь и правда скрываются уклонисты.

– Но база уклонистов вполне может быть поблизости, – говорит она. – И, возможно, она подо льдом, ведь там наши мониторы не смогут их засечь.

– Я в этом сильно сомневаюсь, – говорю я.

– Тогда что насчет Конфетки? – спрашивает она. – А вдруг ее взяли в плен.

– Конфетка попала в шторм и заблудилась, – говорю я. – Она мертва. Теперь я в этом уверен.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Я просыпаюсь от грохота выстрелов.

Меня оглушают отрывистые керамические хлопки шлаковых винтовок и громкие пулеметные очереди.

– Что происходит?

– Давай, – кричит Чони, пытаясь поднять меня с лестницы. – Ты выбрал худшее время для своей нарколепсии.

Здесь действительно засели уклонисты!

Я смотрю на монитор в поисках новых биосигналов...

– Погоди-ка...

Биосигналов по-прежнему всего четыре.

Чони мчится на следующий этаж и выбивает окно. МакКлин и ЛеФорж сейчас на улице. Снайперы стреляют по ним с крыши соседнего дома.

– Ты была права, – говорю я ей. – Они как-то научились скрывать свои биосигналы.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Чони кидает гранату в снайперов через улицу, и крыша взрывается. Верхний угол здания рассыпается кубиками льда, что обрушиваются на улицу.

Здание, и правда, сделано изо льда!

– Получите, гады, – говорит она.

Пуля пронзает плечо Чони со спины. Она падает на пол.

Я оборачиваюсь. Комната заполнена манекенами.

Это своего рода лаунж-бар. Я не вижу стрелка, но он определенно в комнате вместе с нами.

Пуля вошла не очень глубоко. Чони вытаскивает ее и показывает мне.

– Она ледяная! – говорю я.

Это даже не пуля. Это сосулька.

Снайпер стреляет по нам снова, и в этот раз промахивается. Пуля разбивается о стену. Я вытаскиваю Чони на лестницу.

– Он нужен нам живым, – говорит она, протягивая мне свою шлаковую винтовку вместе с патронами.

– Я постараюсь, – говорю я ей, закидывая свою винтовку через плечо и с ее винтовкой в руках направляюсь обратно.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Я как можно тише ползу по полу на животе через лес манекенов, и далее под столами. Снайпер не движется. Мое лицо скрывает белая скатерть.

Шаги.

Он подходит к окну. Очевидно, думает, что мы спустились по лестнице.

Вот дерьмо. Чони лежит на лестнице с одним гранатометом в руках. Но на таком расстоянии стрелять по нему она не может. Я не могу позволить ему пройти мимо меня.

Шаги становятся ближе, минуя столы и манекены.

Как только я вижу его ноги, я вскакиваю и стреляю, отбрасывая снайпера через стол. На пол летят выставочные тарелки, искусственные цветы в горшках и несколько манекенов.

Хлопающие шлаковые пули сбивают противников с ног, не убивая их. После выстрела они летят примерно десять футов, а после превращаются в подушку безопасности и сбивают нападающего ударом до потери сознания. Главное при этом стрелять с нужного расстояния, иначе толку от них будет как от воздушных шариков.

Прежде чем я успеваю подобраться к нему, пуля попадает мне в лицо, и я падаю на пол.

Здесь есть второй снайпер.

Я ползу по полу как можно быстрее, держась одной рукой за лицо.

Боль просто леденящая. Кровь заливает линолеум и стопы манекенов.

Как только я покидаю бар с манекенами, меня накрывает град ледяных пуль. Я ползу по плитке и выбираюсь на лестницу, сползая на животе на несколько ступенек вниз. У меня болит рука. Крови так много, что я даже не уверен, есть ли у меня еще ранения.

Чони нет на лестничной клетке. Я смотрю на свое запястье. Все четыре биосигнала активны и разрозненны. Все мои сослуживцы разбежались из здания кто-куда в разные стороны.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

В вестибюле я сбрасываю винтовку Чони, и на ходу заряжаю винтовку с распильными патронами, сбивая манекены с моего пути, стремясь попасть за стойку регистрации.

Мое лицо пульсирует от боли. Я сплевываю сгусток крови на пол прямо на туфли клерка-манекена. Мой рот полон крови и зубных осколков. Я залезаю в сумку на поясе и достаю небольшую баночку с мазью из медовых ушек. Я черпаю липкую жижу и втираю ее в мочку левого уха.

Медовые ушки содержат химическое вещество, усиливающее звуковые волны.

Я слышу шаги снайперов, спускающихся за мной по лестнице. Вдалеке слышны выстрелы.

Я пытаюсь осмотреть мою рану...

Ледяная пуля вошла мне в рот и пронзила щеку, раздробив при этом два зуба, и еще, походу, сломала мне челюсть. Еще одна пуля задела мою правую руку.

Снайперы пересекают вестибюль, осторожно проходя мимо манекенов.

Я не эксперт в области медовых ушек. Предполагается, что при должной тренировке вы приобретаете способность визуализировать местоположение вашего врага по звукам его шагов. Это чувство сродни эхолокации летучих мышей. Будь я профессионально обучен, я бы без проблем справился с этими двумя. Ведь я практически специалист по распильному шлаку, а если прибавить к нему суперслух медовых ушек, то они не протянули бы против меня и пары секунд.

Но вместо этого я решаю затаиться. Пожалуй, хватит с меня ранений.

В конце концов они сами придут ко мне.

Я стараюсь дышать как можно тише, наблюдая, как четыре точки на моем мониторе отдаляются друг от друга все дальше и дальше.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Я просыпаюсь.

Должно быть, меня снова вырубило. Не знаю, как долго я был в отключке. Даже с усилением медовых ушек я не слышу ничего, кроме звука собственного дыхания.

Смотрю на запястный монитор...

Горит только одна красная точка. Мой биосигнал.

Вот дерьмо...

Может случиться так, что все мои сослуживцы погибли. Включая Чони! А может они просто вышли за радиус действия прибора. Они вполне могли вернуться в лагерь.

Я осматриваю вестибюль. Манекены смотрят на меня в гробовом молчании.

Нет ни снайперов, ни уклонистов.

Уклонисты... Я не могу поверить, что сомневался в нашем правительстве. Уклонисты хитрые и жестокие, как нам и говорили по телевидению.

Мне нужно вернуться в лагерь. Возможно, Чони ждет меня там. А может, она заблудилась в снегах и ей нужна моя помощь...

На остальных мне плевать, но если убили Чони...

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

По улицам гуляет шумный ветер. Я стираю медовую жижу из ушей, чтобы не оглохнуть. Улицы пусты. Нигде нет никаких признаков врага.

Вероятнее всего, это здание держат под прицелом снайперы, так что мне лучше двигаться быстрее. Когда я уже на полпути, густая метель накрывает город, как приливная волна, и сбивает меня с ног. Я встаю и двигаюсь по льду так быстро, как могу. Эта метель может быть благословением, если она скроет меня от снайперов.

Я покидаю город за пару минут до того, как по мне открыли огонь. Всего один снайпер. Он промахивается примерно на сотню футов. Возможно, он стрелял в мою тень, что простиралась далеко по стеклянному льду.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Я пробираюсь сквозь шторм обратно в лагерь, не сводя глаз с монитора на запястье.

На нем я все еще единственная активная красная точка.

Вернувшись на неровную ледяную местность, я уже должен видеть их биосигналы, но их по-прежнему нет.

Я продолжаю идти сквозь буран. Прохожу еще милю. Все также никаких признаков жизни.

Я, видимо, сбился с пути. Должно быть, заблудился в шторме.

Ветер стирает остатки климат-контроля с моего лица, оно горит огнем и кажется, что уши вот-вот лопнут от холода. Мои глаза слезятся, а кожа лица покрывается трещинами, похожими на порезы от бритвы.

Красные огоньки. Я уже вижу их. Мое лицо выгорает на ледяном ветру, но я вернусь в лагерь, чего бы мне это ни стоило.

Всего три активных биосигнала. Треугольник наших офицеров. Я падаю на колени.

Остальные не выбрались.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Я продолжаю идти.

Мне необходимо вернуться в лагерь как можно скорее, иначе я умру.

Я смотрю на монитор. Осталось всего полмили.

– Погодите-ка...

Одна из красных точек пропадает. Сейчас на экране их только двое. Один из офицеров, должно быть, умер.

Еще один биосигнал гаснет с экрана.

– Дерьмо...

Что-то их убивает. Может быть, холод...

Лишь одна точка горит красным светом.

Впереди показался лагерь. Монитор больше не нужен. Я ускоряюсь в надежде успеть до того, как погаснет последняя красная точка...

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Ветер стихает по мере моего приближения к лагерю.

Снег все еще идет, но его уже гораздо больше, чем раньше. Он медленно падает с небес нежной белой пудрой.

Я вижу лишь один силуэт, что отбрасывает тень сквозь брезентовую палатку на землю. Два других силуэта отсутствуют.

Я открываю створки палатки стволом своего пистолета и обнаруживаю, что лейтенант Чейз смотрит на меня.

Он все еще на том же месте, что и раньше, и смотрит не мигая в том же направлении, что и раньше. Но теперь он один. Полковник и майор исчезли.

Их, должно быть, убили и увезли. Но вот только крови нигде нет... Может, их задушили. Враг вполне мог заметить мое приближение и заблаговременно где-то укрыться.

– Лейтенант, вас необходимо спрятать, – говорю я ему.

Он по-прежнему просто смотрит на меня не мигая.

Я подхожу к нему ближе. Он окоченел, словно труп.

Я прикасаюсь к его лицу... Оно чертовски холодное. Я проверяю запястный монитор. Я единственный активный биосигнал в палатке. Лейтенант, и правда, мертв.

Погодите минутку.

Его кожа. Что-то здесь не то... Я снова прикасаюсь к его лицу. Оно фарфоровое. Лицо лейтенанта соскальзывает с головы и остается в моей руке.

Его голова набита хлопком.

Это не лейтенант. Это просто очередная кукла.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Кто бы его здесь не оставил, он точно уже не вернется.

Я пытаюсь согреть руки теплом лампы. Пускай, его мало, но необходимо хоть немного согреться, прежде чем возвращаться обратно. Из формы лейтенанта я делаю шарф и заматываю им лицо. Затем утепляю свою униформу хлопковой набивкой манекена. Ее я также использую для перевязывания раны на лице.

Теоретически еще есть шанс, что остальные просто заблудились в снегу, пытаясь найти дорогу обратно в лагерь. Если они где-то там, то я их найду.

И тогда мы сотрем этих уклонистов с лица земли.

АКТ ТРЕТИЙ

ПРОИГАННАЯ БИТВА

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Я снова возвращаюсь в шторм.

На выходе из палатки я пытаюсь пополнить боеприпасы, но все ящики с ними покрыты трехдюймовым слоем льда, который я не могу разбить прикладом моей винтовки. У меня есть четыре коробки распильных патронов, но этого явно недостаточно. Придется собирать оружие у поврежденного врага.

На снегу есть свежие следы, ведущие в сторону города. Это те трое, что атаковали лагерь. Ну, а возможно, это МакКлин, ЛеФорж и Чони. Может быть, они использовали какие-то маскирующие устройства противника, и теперь я не могу засечь их биосигналы на моем мониторе. Я не должен терять надежду.

Я выхожу на замерзшее озеро и смотрю на монитор. Где-то в городе загорается вторая красная точка.

Кто-то все еще жив.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Меня переполняет надежда. Это вполне может быть Чони.

Я изо всех сил бегу по льду, избегая света статики телевизоров под ним. Слой снега облегчил мое передвижение. Теперь я могу бежать по ледяной глади озера не рискуя поскользнуться.

Вражеские солдаты уже ждут меня. Их ледяные пули осыпают градом землю вокруг меня. Они не видят меня в этом густом снегопаде, поэтому стреляют вслепую. Не исключено, что они тоже используют датчик биосигналов и целятся в мою красную точку.

Распильные пули бесполезны на таком расстоянии под открытым небом.

Преимущество распильных пуль в том, что они рикошетят от твердых поверхностей, а более мягкие материалы (такие как дерево или плоть) пробивают насквозь и летя дальше, при этом не теряя инерцию независимо от того, от скольких стен они отскакивают или скольких людей они пробивают. Они могут двигаться самостоятельно в течение двух минут, после чего их лопасти останавливаются и они просто падают на землю.

Сами пули выглядят как две миниатюрные циркулярные пилы, большая и маленькая, сцепленные вместе. Словно четвертак на пятидесятицентовике.

Я довольно неплохо стреляю распильным шлаком, так как я отлично играю в бильярд. Техника такая же. Я не математический гений, как большинство распильных шлаковиков. Я просто чувствую углы.

Я не знаю, как это происходит, но я могу точно сказать, куда мои пули в итоге попадут, без необходимости выстраивать в голове сложные уравнения.

Я также могу визуализировать путь пули в течение полных двух минут, пока у нее не кончится запал. Не прям чтоб всегда, но чаще всего. А еще я отлично умею уклонятся от распильного шлака, когда пули рикошетом возвращаются ко мне. И чаще всего я могу заранее предсказать, вернутся ли они вообще, а если и вернуться, то в какое время.

Большинство людей, стреляющих из распильного шлака, как правило, погибают от собственных пуль. Независимо от того, насколько они опытны в поражении целей на тренировках, они склонны либо неправильно рассчитывать траекторию пули под давлением, либо просто не могут вовремя уклониться.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Снайперы залегли на третьем этаже в одном из темных ледяных зданий, что передо мной. Я выпускаю в их сторону только одну пулю. Винтовка издает громкий хлопок, и пуля с жужжанием летит к ним в апартаменты. Стрельба резко прекращается в тот момент, когда крошечные цикрулярки влетают в их окно, рикошетами прорезая все на своем пути. Уверен, я их достал. По крайней мере у окна больше никого нет. Я не могу визуализировать траекторию пули, не зная планировку помещения, но я уверен, что им всем хана.

Я двигаюсь дальше и выхожу на улицу. Вторая красная точка находится от меня чуть севернее. Как только я выхожу на главный перекресток, меня со всех сторон начинают обстреливать сосульками. Я бросаюсь в ближайшее здание. Внутри что-то вроде таверны, внутри все застывшее, также, как и в отеле. Манекены сидят на табуретках у бара. Манекен бармена держит бутылку джина.

Я падаю на пол и осторожно выглядываю в окно. На другой стороне улицы я вижу солдат противника. Когда они оказываются под нужным углом, я прикладом выбиваю стекло и стреляю в здание напротив них.

Распильные пули зигзагообразно летят от здания к зданию, разрывая группу неприятеля на части. Пока что противник нервно курит в сторонке. Всего две пули, а я уложил как минимум дюжину из них.

Я выхожу через черный ход. Красная точка не двигается. Кто бы это ни был, должно быть, он укрылся в безопасном месте. Или же был схвачен. Пройдя квартал, я вижу впереди здание, в котором, должно быть, укрылся мой товарищ. Град сосулек пронизывает снег вокруг меня. Мне навстречу выдвигается целый взвод неприятеля.

Мне придется принять бой.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Я прохожу мимо кофейни и краем глаза вижу движение внутри. Пуля разбивает витрину. Я падаю на землю.

Стрелявший промахивается. Не дожидаясь очередного выстрела, я отправляю в кофейню распильный шлак и жду две минуты, пока пуля сама сделает всю работу.

Через две минуты пуля замирает. Я заглядываю в окно. На полу лежит разорванное на части тело. Многие манекены в кофейне также разорваны в клочья. Их начинка парит в воздухе, словно внутри пошел снег.

Я забираюсь в окно, чтобы осмотреть тело снайпера...

Вот дерьмо...

Я промазал. Пострадали только манекены.

Он, должно быть, ушел через задний выход.

Но манекен, которого я принял за снайпера, держит в руках винтовку...

– Хитрый ублюдок, – говорю я хлопковой набивке.

Снайпер, должно быть, был в маске, чтобы гармонировать с манекенами. Умно, ничего не скажешь. Но вот он двигает ногой. Он все еще жив и пытается встать на ноги. Я выбиваю из его рук винтовку и пинаю в грудь, отбрасывая его обратно на пол.

А после срываю с него маску.

...и это не маска.

Фарфоровое лицо шевелится в моей руке. Я подношу его ближе и не верю собственным глазам.

Фарфоровый рот открывается и закрывается, как будто хочет что-то сказать. Я снова осматриваю снайпера. Его голова по-прежнему набита ватой. Прямо как у лейтенанта. Но он все еще движется. Его руки ощупывают голову в поисках лица.

Он не человек, одетый как манекен. Он и есть манекен. Живая кукла.

Я разбиваю ему голову, и тело куклы обмякает.

Когда я поворачиваюсь, чтобы уйти, один из уцелевших манекенов оживает. Он подбирает с пола снайперскую винтовку и целится в меня.

Я выпрыгиваю из окна до того, как в меня вылетает пуля.

Я успеваю пробежать по ледяному тротуару двадцать футов, прежде чем понимаю, что меня окружают вражеские солдаты. Но если присмотреться к ним поближе...

...у них у всех фарфоровые лица.

Они все люди-манекены. Весь этот город населен живыми куклами.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Возможно, от отчаяния, а может из-за страха, но я начинаю безумно палить по всем солдатам вокруг меня без разбора, вращаясь по кругу как заведенный. Ближайших ко мне противников шлак выпотрошил сразу, а после добрался и до позади стоящих. Их тела хаотично вздуваются от ран и они один за другим падают на землю.

Я перезаряжаю винтовку и проверяю запястный монитор. Красная точка все еще светится впереди, в ожидании меня.

Меня окружают все больше кукольных людей. Не только солдаты. Из магазинов и жилых домов выходят мирные жители – бизнесмены и дворники, матери и дети, повара и мясники, вооруженные ножами, молотками и бейсбольными битами. Никто из них не проронил ни звука.

Я прорываюсь сквозь толпу манекенов в сторону здания с красной точкой, не переставая вести огонь во все подряд. Десятки распильных пуль хаотично летают по воздуху. Я не могу рассчитать их траекторию, их слишком много. Мини-пилы летают и над моей головой, и между ног, они летят со всех сторон. А я продолжаю стрелять на бегу в кукольных людей, пытаясь не упасть на заснеженном льду.

Я практически добрался до здания. Это склад или что-то в этом роде.

Безумный кукольный мясник, необъятно толстый в белом фартуке, подбирается ко мне сзади с большим тесаком. У самой двери я стреляю в стену передо мной и сразу пригибаюсь. Пуля отскакивает от стены, летит над моей головой и обезглавливает безумного мясника.

Его набитое хлопком тело глухо шлепается в снег.

Оглядываясь назад, я вижу, что остался один. Остальные манекены, должно быть, потеряли меня из вида в снегопаде. Я проверяю монитор.

Красная точка рядом с моей красной точкой. Кто-то из моих однополчан, возможно, Чони, всего лишь в трех футах от меня. Нас разделяет одна ледяная стена.

И да, я думаю, это Чони. Я чувствую это.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Дверь заперта.

Я решаю отступить и прячусь за какие-то ступеньки. Возможно, Чони забаррикадировала дверь изнутри. Если я буду стучать, то могу выдать нашу позицию. А если она в плену, то я сам могу угодить в ловушку.

Лучше постараться найти другой путь.

Я обхожу здание. Кукольные люди бродят по улицам. Наверняка ищут меня. Вот только что-то не похоже, что они на кого-то охотятся. Они просто небрежно ходят по тротуарам, словно идут с работы домой.

Пробираясь по снегу я подхожу к окну и вглядываюсь в него. Внутри темно и никого не видно. Я подхожу к задней двери и с удивлением обнаруживаю, что она не заперта.

Должно быть ловушка.

С винтовкой наготове я врываюсь в здание, сразу падая на пол.

Я ударяюсь раненой челюстью об ледяной пол, и мое лицо пронзает острая боль. Но в меня никто не стреляет.

Я встаю и иду в следующую комнату, к красной точке. Ничего не видно, здесь слишком темно.

– Какая-то херня творится, – говорит голос из тени.

Это не Чони. Это МакКлин.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Я иду к нему.

Он сидит голый в темноте и бьет себе татуировку на коленях.

Все его тело сплошь покрыто татуировками. Причем весьма партачного вида. Парочка еще более-менее похожа на драконов, а остальные же просто чернильная каша. Большинство из них свежие, набитые уже после нашего прибытия в Арктику. Большая часть его кожи воспалена.

Скорее всего он просто не стерилизовал иглу, а может из-за отравления чернилами.

– МакКлин? – спрашиваю я.

Он перестает татуировать колени и начинает вслепую бить спину, хаотично вонзая чернильную иглу в кожу.

– Как же здесь жарко, – говорит он, раздирая иглой свое тело, словно пытаясь в отсутствие одежды снять с себя слой кожи. – Слишком жарко, мне нечем дышать.

– У тебя, походу, переохлаждение, – говорю я. – Ты так замерз, что думаешь, что тебе жарко.

Я должен его согреть. Теплом собственного тела.

Я прикасаюсь к его коже. Он горячий. Очень горячий.

Я замечаю капли климат-контроля во флаконе с краской. На его коже защита отсутствует, но я не думаю, что его климат-контроль просто стерся. Похоже, он попал в его кровь вместе с краской.

– Завязывай с этим, – говорю я ему, убирая чернила.

Он пытается ткнуть меня иглой, но я перехватываю его руку и выбиваю из нее иглу.

– Ты только травишь себя.

МакКлин падает на ледяной пол и начинает по нему кататься, чтобы хоть немного остыть. Кажется, это не помогает.

– Что происходит? – спрашиваю я. – Где ты был?

В ответ он просто качает головой.

– А где остальные?

Он пожимает плечами.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Через час он успокаивается. Очевидно, что его организм медленно очищается от климат-контроля. Уверен, что его разум был отравлен этим веществом. Он не может держать голову прямо. Он не говорит. Но, когда я пытаюсь надеть на него униформу, он рефлекторно хватает меня за лодыжку. Хоть какой-то признак жизни.

Я просто сижу и смотрю в окно, в ожидании нападения людей-кукол. Но нас никто не атакует. На улице нет солдат. Одни мирные жители, без каких-либо причин прогуливающиеся по тротуарам, как фантомы. Их белые фарфоровые лица не выражают никаких эмоций.

– Кто же, черт возьми, они такие? – спрашиваю я себя.

– Призраки, – произносит МакКлин позади меня.

Я оборачиваюсь и смотрю на него. Он сидит на полу, прислонившись к стене и закрыв глаза.

– Призраки?

Он не отвечает.

Я снова выглядываю на улицу. Сейчас она пуста.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Но вот на улице показывается человек, что неспешно идет по тротуару. Это ЛеФорж. Он идет небрежной походкой, держит в руке пистолет и плюется через плечо.

Я смотрю на свой монитор. Третьей красной точки нет. Его здесь быть не должно.

При условии, что у него нет устройства, скрывающего биосигналы...

Я выскакиваю из здания на улицу и кричу:

– ЛеФорж!

Он оборачивается, видит меня и улыбается.

Я машу ему рукой. Он смотрит налево и направо, а затем пересекает дорогу по направлению ко мне, на ходу поправляя очки.

Сосулька пронзает его плечо прежде, чем он добирается до меня. Он приседает и продолжает движение ко мне уже на корточках. Солдаты палят по нам из-за угла.

Я затаскиваю его на склад и выпускаю на улицу обойму распильного шлака, сразу убивая двоих из них и создавая стену рикошетного огня, которую остальные не в состоянии пересечь.

– Ебать-колотить! – ЛеФорж плачет. – И где тебя черти носили?

– Я вернулся в лагерь, – говорю я ему.

– Этот ссыкун убежал и бросил меня одного, – говорит он, пиная капрала.

– Ты ранен? – спрашиваю я его.

Он пожимает плечами. В его униформе есть пулевые отверстия, но, похоже, сам он не особо пострадал.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

– Где Чони? – спрашиваю я француза, в то время как он отжимается на полу.

– Погибла, – отвечает он.

– Как это случилось? – спрашиваю я.

– Не знаю, – отвечает он, делая приседания. – Я нашел ее тело во время шторма.

– Ты в этом уверен?

Он пожимает мне плечами и начинает прыгать.

– Что, черт возьми, ты делаешь? – спрашиваю я.

– Пытаюсь согреться, – говорит он. – Физические упражнения отлично помогают от переохлаждения.

– Ты просто сотрёшь остатки своего климат-контроля, – говорю я.

– У меня он давно весь вышел.

Я смотрю на запястный монитор. Прибор все еще не видит ЛеФоржа.

– При тебе есть какое-то блокирующее биосигналы устройство? – спрашиваю я.

– Че?

– Твои биосигналы не регистрируются, – я показываю ему свое запястье. – Как ты скрыл температуру своего тела?

– Дай мне посмотреть, – он хватает мою руку и подносит к своему лицу, и, раздувая ноздри, поправляет очки.

– Он сломан, – говорит он, отпуская мою руку.

– С чего ты взял? – спрашиваю я.

– С того, что я сейчас стою прямо перед тобой, придурок, – отвечает он.

Я возвращаюсь к окну. Люди-куклы толпятся вокруг здания. Двое из них солдаты, что сплачивают остальных жителей района в плотное кольцо, чтобы окружить нас.

– Черт, – говорю я. – Они приближаются.

ЛеФорж подходит к окну.

– Забаррикадируй двери, – говорит он.

– Ты уверен, что запереться здесь это хорошая идея? – спрашиваю я.

– Я так точно отсюда никуда не пойду, – отвечает он. – На улице ебать как холодно.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Кукольные люди атакуют двери и окна битами и ножами. Я перезаряжаю свою винтовку и выстреливаю по ним из окна последние распильные патроны. ЛеФорж всем своим весом подпирает входную дверь. МакКлин охраняет задние двери. Они из прочного железа с массивным замком. Он снимает рубашку, скручивает ее в веревку и связывает дверные ручки, чтоб дополнительно укрепить замок. Холод по-прежнему его не беспокоит. ЛеФорж хмурится, глядя на кровавые татуировки, покрывающие его кожу. Он даже не подозревал, что у капрала их так много.

Мои выстрелы из пилы пронзают сразу нескольких тряпичных людей, но после они срикошетят в стены здания напротив через улицу и улетят в другом направлении. Это практически пустая трата боеприпасов.

Входная дверь трещит по швам, ее с трудом удерживают белая мебель и тело ЛеФоржа. Уже появились прорехи, где куклы могут просунуть свои руки, в попытке добраться до француза и нанести ему увечья. ЛеФорж отрывает у одного из них руку и отбрасывает ее в сторону. Рука извивается на полу, разбрасывая повсюду хлопчатую набивку.

– Че за хуйня?! – кричит он, словно только что осознал, что это не живые люди.

Я также пытаюсь отрывать им конечности или головы, когда они пытаются пролезть через окно. Я не хочу тратить зря мой оставшийся распильный шлак.

Я вырываю у одного из них бейсбольную биту и начинаю крошить ею их фарфоровые лица или ломать им руки. Ватный пух уже повсюду.

– Дай мне мою винтовку! – кричит ЛеФорж.

Сам он не может за ней наклониться, удерживая дверь.

МакКлин поднимает винтовку с пола, передает ему, и ЛеФорж выпускает библиотечную пулю в руку одного из кукольных людей. Того отбрасывает назад и он начинает метаться в толпе.

Библиотечные пули имеют форму крошечных книг, что непрерывно машут страницами при выстреле. Полезность этих пуль в том, что они убьют человека независимо от того, куда они попали, потому как пуля продолжает махать страницами даже внутри человека, перемалывая все его внутренности. Даже если человека ранило в ногу, библиотечный шлак будет ползти вверх по конечности, пока не попадет в туловище, иссекая и конвульсируя все тело в течение двух минут, пока сама не замрет.

Обычно солдаты с выраженными садистскими наклонностями главные специалисты по библиотечному шлаку.

Иногда их называют солдатами-библиотекарями, а меня иногда называют солдатом-пилой. ЛеФорж по всем параметрам идеально соответствует профилю типичного солдата-библиотекаря.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ЛеФорж продолжает стрелять по конечностям живых манекенов библиотечными пулями, смеясь, когда крошечные книжки прокусывают им руки и головы, выплевывая на пол хлопок и осколки фарфора. Он, вероятно, хотел бы, чтобы они были сделаны из плоти, хотел бы устроить настоящую кровавую баню, хотел бы, чтобы они чувствовали всю ту боль, что он им причинял.

Вдруг он роняет пистолет и падает назад, когда ему в грудь вонзается залп сосулек. Кровь брызжет на белую деревянную мебель, загораживающую дверь. Это вместо рук люди-куклы сунули в щель две винтовки и выстрелили в ЛеФоржа в упор. Я бью битой по винтовкам в двери, искривляя им стволы и делая их бесполезными. Я выстреливаю в щель пару распильных пуль, прежде чем они успевают упасть на землю.

ЛеФорж все еще стоит там, копаясь в собственных ранах.

– Ты как себя чувствуешь? – спрашиваю я.

Он пожимает плечами.

– Холодно, – говорит он, тыкая пальцем в пулевое отверстие.

– Ты в шоке, – говорю я ему.

– Нет, они все еще во мне, – говорит он. – И от них очень холодно.

Он расширяет рану и вытаскивает одну ледяную пулю.

– Че за хуйня? – спрашивает он. – Я не чувствую ничего, кроме холода.

Я изо всех сил пытаюсь сдержать входную дверь, пока толпа с еще большей яростью пытается прорваться внутрь. Кто-то из людей-кукол пытается прорваться через окно и я палю по ним распильным шлаком.

– У меня внутри все онемело, – говорит ЛеФорж, разрывая кожу на груди, словно рубашку.

– Какого хрена ты творишь?! – кричу я ему.

ЛеФорж вытаскивает из живота комок ваты. Он небрежно его рассматривает. Петли кишечника вываливаются из его брюха, обнажая больше хлопка. Он битком набит этим добром, также, как и лейтенант.

– Он один из них! – кричит МакКлин.

ЛеФорж пожимает плечами, кидает куски хлопковой набивки через плечо и оборачивается.

МакКлин поднимает свою винтовку.

– МакКлин! – кричу я, когда он стреляет желудочным шлаком французу в лицо.

Желудочные шлаковые пули напоминают небольшую водяную бомбочку, наполненную кислотой. Она взрывается на лице ЛеФоржа и плавит его голову до основания шеи прежде, чем он успевает упасть на пол.

– Что за херня? – говорю я, перезаряжая винтовку остатками шлака.

– Отойди, – говорит МакКлин.

– Возьми на себя окно, – говорю я ему.

– Отойди, – повторяет он.

Я успеваю отскочить как раз перед тем, как он стреляет желудочным шлаком через дыру в двери, обливая толпу людей-кукол кислотой.

Я же подхожу к окну и разбиваю фарфоровые лица прикладом винтовки. МакКлин направляется к главному входу.

– МакКлин, будь осторожен, – говорю я ему.

Но он неосторожен. Он делает еще один выстрел, но не попадает в дыру, а вместо этого окатывает кислотой нашу мебельную баррикаду. Древесина плавится и трескается. Капрал отступает, наблюдая, как люди-куклы прорываются сквозь плавящееся дерево, словно сквозь бумагу.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

– Надо убираться отсюда, – говорю я МакКлину, но он уже выбегает через запасной выход и бежит полуголый по улице.

Я выстреливаю последний распильный патрон в живых манекенов, заполняющих комнату. После я ползу по полу, подбираю винтовку ЛеФоржа и выбираюсь наружу.

МакКлина нигде нет. Я даже не представляю, в какую сторону он направился.

Я смотрю на свой запястный монитор. Он растворяется прямо на моих глазах. Я смотрю на свою одежду.

Она тоже растворяется. Я, должно быть, прополз через лужу кислоты на полу.