Текст книги "Предел мечтаний"

Автор книги: Карла Кэссиди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

– А какая у него основная работа? – спросил Тэннер и услышал новый взрыв смеха Колетты. – Хотя дай-ка я угадаю. Бродячий клоун.

Джина засмеялась.

– Он профессиональный плотник, член профсоюза. Сейчас он работает на реставрации одного дома поблизости. Они с Колеттой друзья. Думаю, он к ней не совсем равнодушен.

– Это не детский магазин, а какой-то клуб знакомств, – процедил сквозь зубы Тэннер.

Джина рассмеялась и поспешила навстречу очередной покупательнице. Тэннер прошел туда, где Колетта объясняла Майку, что от него требуется.

– Два столика, вроде как для детского пикника, – говорила она. – А потом я закажу комплект оборудования для крепости с бойницами.

– Я вижу, ты в самом деле хочешь создать ощущение парка, – заключил Майк.

– Именно так.

Заметив Тэннера, Колетта коротко представила мужчин друг другу.

– Значит, вы приехали на пару дней? – уточнил Майк. – А раньше вы в Канзас-Сити бывали?

– Да, несколько раз. Но давно, – ответил Тэннер.

– Значит, вы просто обязаны попросить вашу сестру устроить для вас экскурсию. Здесь у нас есть на что посмотреть. Городок Ученых, район Речного рынка, Рыночная площадь.

– Мне кажется, у Тэннера не хватит времени, чтобы осмотреть все наши достопримечательности, – вмешалась Колетта, не глядя на Тэннера.

– Вот здесь вы ошибаетесь, – сказал Тэннер. – Я бы с удовольствием побывал в интересных местах, раз уж я здесь. Только мне кажется, что Колетта будет более квалифицированным гидом, чем Джина. Ведь сестра знает город не лучше меня.

– К сожалению, это не получится. У меня просто нет времени бродить по городу, – возразила Колетта и улыбнулась Майку; встречаться взглядом с Тэннером она по-прежнему избегала. – Ну что же, не будем тебе, Майк, мешать.

Не дожидаясь Тэннера, она поспешила к Джине, которая помогала старушке выбрать детскую кроватку. Тэннер занял стул за кассой и стал задумчиво наблюдать за Колеттой.

Она его избегает, это ясно. И трудно сказать, поцелуй тому причиной или ее дурацкий ночной разговор с Джиной.

Хорошо, пусть она избегает его здесь, но поговорить им рано или поздно придется. Он ощутил новый взрыв гнева, когда вспомнил, как его сестра внезапно ударилась в феминизм.

Против феминизма как такового Тэннер ничего не имеет. Он признает равенство полов, понимает пользу самореализации. Но на свете существуют женщины, толкующие о самореализации и женской силе и при этом являющиеся не просто феминистками, а еще и мужененавистницами.

Что же представляет собой Колетта? Может быть, она учит Джину ненавидеть мужчин? Внушает ей, что для женщины лучше, когда она обходится без мужчин? Или подстрекает ее к удовольствиям с мужчинами и в то же время настраивает против серьезных отношений, в которых каждая сторона и берет, и отдает?

Да, целуется Колетта отнюдь не как мужененавистница. Ее губы источали настоящий голод, отвечали ему в полной мере.

Даже сейчас, только вспоминая о том поцелуе, он испытывал желание. Ему хотелось наорать на Колетту за то, что она наговорила Джине ночью, а потом целовать ее до умопомрачения.

Но сейчас не может быть речи ни о том, ни о другом. Она уклоняется от всякого общения, от всякого контакта с ним.

Только когда на работу заступила сменщица, Тэннеру представился шанс заговорить с Колеттой с глазу на глаз. Когда она направилась домой, он немедленно нагнал ее на тротуаре.

– Тэннер, честное слово, тебе совсем не обязательно провожать меня домой каждый вечер, – сказала она с легким раздражением.

– Послушай, мне важно поговорить с тобой сейчас, раз уж ты откровенно избегала меня весь день и не давала мне возможности оказаться с тобой наедине.

Он старался не замечать золотистого оттенка, которым лучились ее волосы при свете вечернего солнца.

– Не будь смешным, вовсе я тебя не избегала. И вообще, о чем тебе со мной говорить?

Наконец ее поведение привело к взрыву гнева.

– Я желаю знать, черт возьми, что ты наговорила Джине этой ночью.

Колетта остановилась и пристально посмотрела на Тэннера.

– Не понимаю, о чем ты.

Не дожидаясь ответа, она пошла дальше, на этот раз ускорив шаг. Тэннер вновь поравнялся с ней.

– Я о том, что до вашего ночного разговора Джина всегда говорила, что выйдет замуж и заведет семью. И вдруг решила, что вообще не станет выходить замуж.

Колетта опять остановилась и посмотрела Тэннеру в глаза.

– Еще вчера ты беспокоился, что у нее появятся серьезные отношения и она слишком рано выйдет замуж. Теперь ты боишься, что она замуж не выйдет. Может, тебе лучше оставить ее в покое, чтобы она сама разобралась, чего хочет от жизни?

– Я боюсь твоего влияния на нее.

Удивленно взглянув на него, Колетта пошла дальше. Тэннер попытался объясниться:

– Я не считаю тебя каким-то ужасным человеком или вообще бог знает кем. Просто я недостаточно хорошо тебя знаю, чтобы быть уверенным, что твоя система ценностей соответствует той, которую я хотел бы привить Джине.

– Моя система ценностей?

Колетта больше не останавливалась и не произносила ни слова и только у подъезда взглянула на Тэннера. Он с самой первой встречи предполагал, что у нее теплые и зовущие карие глаза, но сейчас ни тепла, ни зова в них не было заметно. И она заговорила, чеканя слова:

– Ты воспитывал Джину с десятилетнего возраста. И если полагаешь, что я в одном разговоре могла переменить ее систему ценностей, значит, ты мало ей дал. – Она распахнула дверь подъезда. – А сейчас прошу меня извинить. Меня дожидаются шесть голых мужчин, я собираюсь напиться, потанцевать с ними и заняться сексом, поскольку это не противоречит моей системе ценностей.

С этими словами она скрылась в подъезде, а Тэннер смотрел ей вслед, не понимая, что же произошло.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Колетта захлопнула за собой дверь и швырнула сумочку на диван. Никогда в жизни никто так ее не оскорблял. Как смеет Тэннер Ротман заговаривать с ней о моральных ценностях! Что он может знать о морали? Что он может знать о ней? Так пусть этот толстокожий, самоуверенный тип убирается обратно в свой Фоксран и царствует там, в своем мире.

Она сбросила туфли и прошлепала на кухню; гнев все еще кипел в ней. Может, чашка чая ее успокоит.

Пока вода в чайнике нагревалась, горечь оскорбления стала отступать, и Колетта призналась себе, что, возможно, излишне остро отреагировала на слова Тэннера... А возможно, на него самого.

Минувшим утром она проснулась, ощущая на губах жар его поцелуя, равно как и желание целовать его еще и еще. Она испугалась и весь день уходила от общения с Тэннером, инстинктивно стараясь защититься. Степень ее гнева во время разговора по дороге домой не соответствовала реальной ситуации.

Но как мог он поверить, что она способна оказать на Джину дурное влияние?

Конечно, она будет в безопасности только в том случае, если станет пестовать свою злость на Тэннера, пока он не уедет к себе в Фоксран.

Она едва ли не обрадовалась, когда появилась Джина и сказала, что поужинает с Тэннером и придет домой позже. Очень хорошо. Пусть они обсудят ситуацию, и Тэннер тогда уедет.

Когда Колетта вышла из дому на следующее утро, ее как будто слегка удивило, что Тэннера не было видно поблизости.

Может быть, он оставил попытки увезти Джину и уехал домой, думала она несколько минут спустя в магазине, заедая свой обычный кофе купленным у Джонни рогаликом. И с чего бы ей огорчаться, если она никогда больше не увидит Тэннера Ротмана?

Безусловно, она не питает иллюзий относительно развития отношений с этим человеком. Ей отношения с ним не нужны. У нее есть работа, будет ребенок, и этого ей достаточно.

Она дожевала рогалик и поднялась, чтобы открыть магазин пораньше; сегодня пятница, а в воскресенье – День матери, и потому стоит ожидать наплыва покупателей. Правда, утро выдалось пасмурное, вот-вот начнется дождь. И все-таки можно надеяться на активную торговлю.

Когда Джина появилась в торговом зале, молнии уже прочерчивали небо и громыхал гром. Покупателей в магазине пока не было, но Колетта порадовалась тому, что Джина пришла одна.

Джина бросила сумочку под прилавок и с любопытством взглянула на Колетту.

– Ты вчера уже спала, когда мы вернулись домой.

– И где вы ужинали? – поинтересовалась Колетта.

– В «Садах Италии». Ужин был великолепный, только вот компания так себе. Ты пойми, я не знаю, что произошло у тебя с Тэннером, когда он вчера тебя провожал, только он весь вечер сидел набычившись.

Колетта подумала, что она, наверное, плохой человек, раз ее обрадовала мысль о том, что ей удалось надолго выбить Тэннера из колей.

– Так он оставил в покое твою душеньку и уехал домой? – спросила она.

Джина невесело рассмеялась.

– Тэннер так легко не сдается. – Смех Джины быстро затих. – Мне крайне неприятно так огорчать его. Он посвятил мне всю свою жизнь, а теперь я как будто предаю его.

– Я уверена, что Тэннер не слишком добросовестно тебя воспитывал, если внушил тебе, что ты в долгу перед ним и обязана подавлять свою личность, принести ему в жертву все, о чем ты мечтаешь.

Джина печально вздохнула.

– Я понимаю. Просто чувствую себя виноватой из-за того, что веду себя не так, как хотелось бы ему. Мне очень хочется, чтобы до него дошло, что его представления отличаются от моих.

– А ты не пробовала просто сесть и спокойно поговорить с ним? – спросила Колетта.

– Никакого разумного разговора с ним на эту тему быть не может, – заявила Джина. – Я думала, может, тебе удастся ему растолковать, что пора позволить мне идти своим путем.

– Ну уж нет. Да меня он и слушать не станет. Я вообще ему не понравилась.

Джина засмеялась.

– С чего ты взяла? – Она с хитринкой посмотрела на Колетту. – Ты ему очень даже нравишься. Я же видела, как он смотрит на тебя. Он еще ни на одну женщину так не смотрел.

– В таком случае советую тебе надеть очки, – парировала Колетта, но почувствовала, как жар приливает к щекам.

Их беседа была прервана появлением нескольких женщин, которые заскочили в магазин, чтобы укрыться от дождя. Время шло, и Колетта с досадой отметила про себя, что, даже когда Тэннера нет, она не в состоянии вычеркнуть его из своих мыслей.

И наплевать. Он для нее ничто. Вот только ей было хорошо, когда ее обнимали его сильные руки. Ей было хорошо, когда его губы овладели ее губами.

Ближе к вечеру у дверей магазина затормозило такси, на тротуар вышел Тэннер, вбежал в торговый зал и отряхнулся, как мокрый пес. Колетта решила не обращать внимания на усиленное сердцебиение.

– Я подумал, что ты сегодня взяла выходной, – сказал он, обращаясь к Колетте.

– С чего бы это?

– Ну, скажем, чтобы отдохнуть после ночи в обществе голых танцоров.

– Каких еще голых танцоров? – спросила Джина.

– Не обращай внимания, – сказала Колетта. – Просто твоему брату захотелось нас повеселить.

– На самом деле я просто пытаюсь принести извинения – неуклюже, как всегда. Попросить прощения за то, что наговорил вчера. – Его синие глаза серьезно смотрели на нее. – Я не хотел тебя оскорбить.

– Чем это ты ее оскорбил? – вмешалась Джина. – Да что тут такое происходит?

– Не твоя забота, малышка. – Тэннер нажал пальцем на кончик ее носа, после чего опять посмотрел на Колетту. – Так что, мои извинения принимаются?

Поколебавшись, Колетта сухо кивнула. Как бы она ни уговаривала себя, что ей нужно сердиться на него, это невозможно, когда на нее смотрят эти синие глаза.

– Вот и хорошо, – удовлетворенно произнес он. – А теперь у меня к тебе один вопрос. Ты планируешь увидеться с матерью в воскресенье?

Когда же она перестанет воспринимать любое упоминание о матери как болезненный укол? Она покачала головой.

– Лилиана уезжает из города на выходные.

– А магазин в День матери закрыт?

– Да. Мы никогда не работаем по воскресеньям.

– Тогда, может быть, пообедаем в воскресенье втроем? Я угощаю.

– Отличная мысль, – мгновенно одобрила Джина.

– Тебе вовсе не обязательно приглашать меня на обед, – запротестовала Колетта, но Тэннер властно перебил ее:

– А я приглашаю и настаиваю. Давайте договоримся на воскресенье, скажем, часов на шесть. Я заеду за вами, леди, в пять тридцать.

– Лично мне это нравится, – заявила Джина, а Колетта только молча кивнула.

– И кстати, раз ты вчера ушла домой примерно в это время, я обеспечил тебе такси, – продолжал Тэннер с чарующей улыбкой, обращаясь к Колетте. – Я попросил водителя подождать тебя. Незачем идти пешком под проливным дождем.

– Ты не обязан хлопотать ради меня, – упрямо возразила Колетта. – Я сама в состоянии о себе позаботиться.

Ей хотелось рассердиться на Тэннера за его назойливость. Но где-то в глубине души она была тронута его вниманием.

Сознавая, что ее слова прозвучали отнюдь не любезно, она добавила:

– Впрочем, спасибо за доброту. Пожалуй, я пойду домой прямо сейчас.

Не прошло и минуты, как она с комфортом устроилась на заднем сиденье такси и задумалась над полученным приглашением на обед. Ничего, абсолютно ничего неловкого здесь нет. В конце концов, она не будет наедине с Тэннером и у него не появится ни единого шанса вновь поцеловать ее.

А что бы он сказал о ее искусственном оплодотворении и намерении растить ребенка без мужа? Несомненно, возмутился бы всем сердцем. Но у нее нет никаких резонов делиться с ним своими планами, и в его одобрении она не нуждается.

– Леди, вы подождете в машине, пока дождь кончится, или пойдете? – обратился к ней водитель.

– Я выйду, – сказала Колетта и достала бумажник, но водитель остановил ее протестующим жестом.

– Об этом уже позаботился джентльмен.

Добежав под дождем до подъезда, Колета спросила себя: почему, несмотря на все ее опасения относительно Тэннера, она с радостью ждет воскресного вечера?

Тэннер в последний раз взглянул на свое отражение в зеркале. Купленные накануне брюки и белая рубашка прекрасно заменили ему привычные джинсы и футболку.

Покупая новую одежду, он уверил себя, что делает это ради праздника, в память о своей матери, умершей одиннадцать лет назад, но почему-то задавался вопросом, какие цвета предпочитает Колетта. И какие рубашки ей больше нравятся – на пуговицах или те, что надеваются через голову.

Колетта. Он обидел ее, когда затеял разговор о моральных ценностях. В пятницу она приняла его извинения, но неохотно, как подсказывала ему интуиция. Может быть, сегодня за ужином ему удастся как-то смягчить неприятное впечатление от допущенной неловкости.

Бросив взгляд на часы, он увидел, что пора выходить. Он заблаговременно забронировал один из гостиничных автомобилей с водителем на весь вечер, и теперь машина уже поджидала его у крыльца.

В субботу он не заходил в детский магазин, а провел день в разговорах с бригадиром оставшихся на ранчо работников и в поисках подходящего для праздничного вечера ресторана.

Заведение Антонио, расположенное неподалеку от гостиницы, отличалось элегантным интерьером и обеспечивало посетителям максимальное уединение. Убедившись, что меню и карта вин предлагают широкий выбор, Тэннер заказал в ресторане столик.

В этот вечер Тэннеру недоставало только одного: присутствия матери. Он редко позволял себе вспоминать родителей, слишком острой была боль утраты, несмотря на прошедшие годы. Но сейчас, когда зал ресторана заполнили семьи, когда в центре внимания находились улыбающиеся матери с букетами, Тэннеру сложно было не думать о своей потере.

Вскоре автомобиль затормозил у дома Джины и Колетты, и Тэннер, предупредив водителя о том, что скоро вернется, постучался в дверь квартиры. Ему открыла Колетта, и при виде ее он почувствовал, что не в состоянии говорить.

Теперь на ней был не один из тех костюмов, которые она надевала на работу, а облегающее бежевое платье, подчеркивавшее талию и форму груди.

Ее щеки начинали медленно розоветь.

– Я таращу глаза, верно? – спросил Тэннер.

– Именно.

– А ты этого заслуживаешь. Ты изумительно выглядишь.

– Благодарю. – Колетта жестом пригласила его в комнату. – И ты тоже неплохо смотришься.

Яркий румянец все еще не сходил с ее щек.

– Я заказал столик у Антонио. Ты там когда-нибудь была?

– Нет. Но слышала, что это хорошее место.

Колетта теребила ремешок своей сумочки, а Тэннер терялся в догадках, отчего она нервничает.

– Чудный сегодня вечер, – наконец выговорил он, сомневаясь, впрочем, что сумеет долго поддерживать разговор о погоде.

Неожиданно раздался стук в дверь. Колетта вскинула голову.

– Не понимаю, кто бы это мог быть. – Она отперла дверь, и в гостиную вошел Дэнни.

– Здравствуйте, Колетта... мистер Ротман.

Тэннер недоуменно смотрел на молодого человека. Может быть, Джина пригласила его присоединиться к праздничному обеду и не удосужилась предупредить об этом брата?

И тут из спальни выбежала сама Джина, похожая на солнечный луч в своем ярко-желтом платье, контрастировавшем с ее темными волосами. Тэннера охватила нежность.

– Дэнни обедает с нами? – спросил он.

Джина удивленно взглянула на него.

– Разве я тебе не сказала?

– О чем?

– Дэнни пригласил меня к себе поужинать с ним и его родными. Мне казалось, я тебе сказала.

Она посмотрела на Тэннера с видом настолько невинным, что никто не принял бы его за чистую монету. Несомненно, она не сообщила ему о перемене планов, так как боялась, что он рассердится.

– Что-нибудь не так, сэр? – неуверенно спросил Дэнни. – Я могу позвонить родителям и сказать, что мы не придем.

– Нет... никаких проблем, – отозвался Тэннер и бросил на сестру взгляд, означавший: поговорим потом.

– Тогда я готова. – Джина широко улыбнулась. – Надеюсь, вам будет хорошо вдвоем. А нам-то точно будет.

Когда они неловко попрощались и вышли, Тэннер обернулся к Колетте.

– Вот так сюрприз, – произнес он. – Ну а ты готова?

– Ох, Тэннер, не нужно тебе меня приглашать, – попыталась протестовать Колетта и поставила сумочку на стул.

– Ну уж нет. Я целый день не ел, чтобы как следует оценить искусство Антонио, и уже позолотил ручку метрдотеля, чтобы мы хорошо устроились. – Но он чувствовал, что Колетта все еще колеблется. – Колетта, пожалуйста, поужинай со мной. Терпеть не могу есть в одиночестве.

– Ну хорошо, – сдалась наконец Колетта и улыбнулась. – Но только потому, что мне всегда хотелось как-нибудь поужинать у Антонио.

Подводя ее к машине, Тэннер подумал: почему она не разозлилась на Джину? И тут же пришла вторая мысль: почему он неожиданно доволен тем, что этот вечер будет принадлежать только ему и Колетте?

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Заднее сиденье автомобиля оказалось чересчур тесным. Хотя Колетте показалось бы тесным заднее сиденье любого лимузина, если бы ей пришлось делить его с Тэннером.

Его теплое бедро прижималось к ее бедру, запах одеколона щекотал ее ноздри. И она не договаривалась об ужине вдвоем с ним. Ей не хватало Джины.

Она старалась съежиться, сделаться как можно меньше, чтобы свести к минимуму физический контакт с Тэннером.

– Не понимаю, почему Джина не сказала мне, что собралась ужинать с Дэнни и его семейством, – заговорил Тэннер, нарушая затянувшееся молчание.

– Наверное, ей не хотелось, чтобы ты взбесился, – предположила Колетта.

– Я никогда не бешусь, – возразил Тэннер, словно оправдываясь. – Я не людоед какой-нибудь. Я всего лишь старший брат, который волнуется за сестру и которого неверно понимают.

– Непонятый ты наш, – сухо пробурчала Колетта.

И вновь воцарилось молчание. Колетта смотрела в боковое окно, стараясь не замечать пробегающих между ней и Тэннером электрических разрядов.

– Пойми, я не собираюсь мешать Джине строить свое будущее, – снова прервал молчание Тэннер. – Я хочу только, чтобы она повременила один год. Пусть закончит колледж, и тогда я помогу ей во всем, что бы она для себя ни избрала. – Он улыбнулся. – И больше я на эту тему за весь вечер не скажу ничего.

Опять сгустилось неловкое молчание. Терзаясь близостью Тэннера, Колетта открывала и закрывала сумочку.

– Как ты провела выходной? – поинтересовался Тэннер.

– Непростительно долго проспала, потом поехала к матери, чтобы покормить ее психованного пуделя, так как Лилиана уехала за город со своим последним кавалером.

– Ты не любишь собак, как я вижу, – заметил Тэннер.

– Я очень хорошо отношусь к собакам, – возразила Колетта. – Просто Пушочек лает, кусается и воет больше, чем любая собака из тех, которых мне доводилось видеть.

Она испытала колоссальное облегчение, когда машина остановилась у ресторана и мучительная поездка закончилась.

Она не могла не оценить почтительный тон, которым метрдотель обратился к Тэннеру:

– Мистер Ротман, вы как раз вовремя. Ваш столик дожидается вас.

– Чувствуется, ты славно позолотил ему ручку, – шепнула Колетта, входя вместе с Тэннером в изящно обставленный зал.

Тэннер, усмехнувшись, положил руку на спину Колетты в том месте, где был вырез, и горячая волна окатила ее.

– Мы будем вдвоем, – предупредил Тэннер метрдотеля, который подвел их накрытому на троих столику.

– Очень хорошо, – сказал метрдотель и поспешил оставить гостей одних.

Колетта начала отчасти успокаиваться, поскольку от Тэннера ее теперь отделял стол и ноздри щекотал не столько аромат мужского одеколона, сколько изумительные запахи кухни.

– Здесь очень мило, – заметила она.

– Мило, это точно, – согласился Тэннер.

Колетта улыбнулась.

– Готова спорить, что в Фоксране нет таких ресторанов.

Откинувшись на спинку стула, Тэннер улыбнулся в ответ.

– Конечно. Но в Фоксране рестораны имеют свой особенный шарм. Дело в том, что все знают всех по имени. В «Семейном ресторане» Милли каждый четверг печет яблочный пирог с карамелью, потому что по четвергам туда захожу я.

– А ты любишь яблочный пирог?

– Это мой любимый десерт. Мама когда-то пекла мне яблочные пироги.

Улыбка его погасла. Он расправил салфетку и положил ее на колени. У их столика возникла официантка.

– Могу я предложить вам что-нибудь выпить перед едой? – спросила она.

– Мне не нужно, – быстро сказала Колетта.

– Ты уверена? Может, бокал вина?

Она покачала головой и указала на стакан с водой.

– Мне этого достаточно.

– Ну а мне, – обратился Тэннер к официантке, – виски со льдом.

Колетта была ему благодарна за то, что он не стал настаивать. Конечно, она не возражала бы против бокала вина, но нельзя забывать о том, что она, возможно, беременна.

Официантка принесла Тэннеру виски, приняла заказы и исчезла. Тэннер принялся оглядывать посетителей, и на мгновение Колетта погрузилась в созерцание его упоительных черт.

В этот вечер мало что могло выдать в нем скотовода. В своем отменно сидящем костюме он мог бы быть банкиром, бизнесменом, биржевым брокером; как бы то ни было, уверенность, присущая преуспевающему человеку, окутывала его как мантия.

Но в то же время Колетта заметила налет грусти в его глазах, когда он осматривал зал.

– Похоже, сегодня у тебя трудный день, – проговорила она.

Тэннер с улыбкой взглянул на нее.

– В некотором отношении – да, – признался он. – Когда я вижу, как все эти люди поздравляют своих матерей, я не могу не тосковать о своей.

– Расскажи мне о ней, – попросила Колетта; ей вдруг стало интересно, какой была женщина, воспитавшая этого человека.

На лице Тэннера появилось выражение нежности, которое ее растрогало. Он отхлебнул виски, поставил стакан на стол и обхватил его своими широкими ладонями.

– Ее звали Мария, и мне она казалась самой красивой на свете. От нее всегда хорошо пахло, и она почти всегда улыбалась и напевала. Она любила розовые розы и выращивала их в саду около дома; их там было очень много. Когда ветер дул с юга, она открывала окно, и весь дом наполнялся запахом цветов.

– Это прелестно.

– Она сама была прелестной... И не я один считал ее красавицей. Ее одной из первых выбрали Мисс Молочницей.

– Мисс Молочницей? – с интересом переспросила Колетта. – Что такое «Мисс Молочница»?

– В Фоксране ежегодно проходит большая ярмарка. Одну из молодых женщин выбирают Мисс Молочницей, и она представляет округ на разных мероприятиях. А в прошлом году Мисс Молочницей была Джина. – Тэннер усмехнулся. – Я понимаю, все это звучит как-то грубовато, но атмосфера там веселая.

– Мне это нравится, – отозвалась Колетта. – А твоя мама работала?

– Трудилась не покладая рук. Поддерживала весь дом.

– Значит, она относилась к традиционному женскому типу.

Колетту услышанное нисколько не удивило. Она догадывалась, что Тэннер воспитывался в традиционной консервативной семье.

– Целиком и полностью. – Он сделал еще один глоток и посмотрел на стакан с янтарной жидкостью с таким видом, словно именно там хранились его воспоминания о матери. – Ей нравилось заботиться о нас... Она готовила наши любимые блюда, украшала дом цветами и прочими штучками, которые и делают дом жилым.

– А вне дома она не работала?

– Нет. – В глаза Тэннера вернулись насмешливые искры. – Наверное, как женщина она состоялась в роли жены и матери.

– Это многое объясняет, – проговорила Колетта.

Тэннер вопросительно изогнул бровь.

– Объясняет что?

– Это объясняет, почему тебе не нравятся работающие женщины. Ты, наверное, из тех неандертальцев, кто любит, когда жена у него босая и беременная.

Он подался вперед, и его бодряще чистый запах, который так манил Колетту, одолел витавшие в воздухе ароматы горячих блюд.

– Не совсем так. Просто я из тех мужчин, кому нравится, когда жена часто бывает беременной.

Слушая его густой низкий голос, Колетта чувствовала себя так, как будто только что сделала большой глоток из его стакана с виски.

А он снова откинулся назад. Его лицо приняло довольное выражение.

– Точнее говоря, так будет, если я когда-нибудь вздумаю жениться, – добавил он.

Колетта подумала, что от этих дьявольски сексуальных глаз и этого магнетического голоса растаял бы лед в Антарктике.

Официантка поставила на стол салаты и корзинку с булочками. Когда она снова отошла, Тэннер попросил Колетту:

– Теперь ты расскажи мне про Лилиану. Ты как-то сказала, что она была бы рада отделаться от тебя еще шестилетней. Что ты имела в виду?

Колетта подхватила вилкой маленький помидор и задумалась.

– Лилиана, в отличие от твоей мамы, не находила удовольствия в том, чтобы возиться с ребенком или создавать домашнее гнездышко. – Бесконечное количество раз Колетте приходилось слышать: «Потрудись», «Отстань», «Не приставай ко мне». – Ее то не было дома, то она была занята, то спала, и так большую часть времени в течение всего моего детства.

– Она где-нибудь работала?

Колетта кивнула.

– Да, только подолгу на одном месте не задерживалась. Ей казалось, что работу можно соединять с удовольствиями. Она начинала встречаться с кем-нибудь из коллег или даже с начальником, а когда роман прекращался, впадала в уныние, и ей приходилось оставлять работу. – Колетта рассеянно передвинула кусочек лука с одного края тарелки на другой. – Мне всегда было ее чуть-чуть жаль.

– Почему?

Колетта отложила вилку, и ее взгляд встретился с взглядом Тэннера.

– В ней всегда проявляется какое-то безрассудство, когда дело касается мужчин. Она ведет себя так, как будто ее жизнь оборвется, если она не будет связана с мужчиной. Когда она ни с кем не встречалась, то целые дни проводила в постели. Она была слишком подавлена, чтобы даже встать.

Тэннер накрыл ее руку своей ладонью.

– Наверное, тебе было тяжело. Детям всегда хочется верить, что они для своих родителей – главное.

Его греющий взгляд и прикосновение ладони тоже нелегко выносить. Колетта вздрогнула и убрала руку.

– Ты только пойми меня правильно: мое детство не было кошмаром. Меня не били, не оскорбляли...

Она не хотела больше говорить о Лилиане, больше всего на свете ей хотелось одного: чтобы прекратилась сладкая ноющая боль животе, вызванная его теплым взглядом.

Тэннер откинулся на спинку стула. То немногое, что Колетта рассказала ему о своей матери, глубоко его тронуло. А еще глубже тронуло то, о чем она не рассказала.

А не рассказала она ему о мучительном одиночестве заброшенного ребенка. Но эхо этого одиночества в ее голосе он расслышал. В ее карих глазах была печаль, хотя о печали она не произнесла ни слова.

А когда он встал и обнял ее, желая хоть как-то ее утешить, то, к своему изумлению, почувствовал в ней родное существо.

– Мой отец был человеком тихим, – сказал он, отвечая на очередной ее вопрос. – Он подолгу работал на ранчо и значил для меня и для Джины меньше, чем мама. Но это был добрый человек, он любил нас и обожал маму.

– Я уверена, что они воспитали тебя правильно, – сказала Колетта. – Не всякий молодой мужчина в двадцать один год был бы готов стать главой семьи и принять ответственность за ребенка.

Тэннер пожал плечами и отпил глоток виски.

– Вопрос так вообще не стоял, – сказал он. – Других родных, каких-нибудь тетушек-дядюшек, у нас нет, позаботиться о Джине было некому, а я, естественно, не согласился бы на то, чтобы она воспитывалась в приюте. Как только мне сообщили о гибели родителей, я собрал вещи и вернулся домой.

– Вернулся домой?

Тэннер кивнул.

– Я в то время был в Лоренсе, учился на предпоследнем курсе Канзасского университета. Не смотри на меня так, – добавил он, улыбаясь. – Ты-то думала, что я придаю такое значение образованию Джины, так как хочу вроде бы правильно прожить в ней свою молодость.

Колетта заулыбалась, и на ее щеках появились очаровательные ямочки.

– Именно так я и думала.

– А это неправда. Я не проживаю вторую молодость через молодость Джины хотя бы потому, что не считаю свою молодость загубленной. Я не чувствую, что принес какую-то жертву, когда прервал учебу и взял на себя заботы о сестре и о ранчо. Идея насчет моей учебы принадлежала нашим родителям. Сам я хотел просто работать на ранчо.

– И поэтому ты не можешь смириться с тем, что Джину может устраивать работа в магазине?

– Смириться с этим я могу, – возразил Тэннер и принялся разрезать толстый кусок отбивной. – Но если она окончит колледж и получит диплом, то у нее будет некоторый фундамент, который может сослужить ей добрую службу, если она когда-нибудь изменит свое мнение о торговле. Но мы вроде бы договорились сегодня больше не говорить о Джине.

– Ты не ошибаешься, – подтвердила Колетта.

В течение следующих нескольких минут все их внимание было отдано еде, и они обменивались мнениями исключительно о достоинствах блюд.

– Ты умеешь готовить? – спросил Тэннер.

Колетта заулыбалась, и Тэннеру опять пришлось с усилием отводить взгляд от ее ямочек на щеках, а затем, с еще большим трудом, – от выреза на платье и соблазнительной груди.

Ее глаза сверкнули как два топаза.

– Не сомневаюсь, ты ждешь, что я скажу «нет». И думаешь, я только умею покупать консервы и готовые продукты. Так вот: я начала готовить очень рано и вдруг обнаружила, что мне это нравится. Просто в последнее время мне некогда часто варить и печь. – Она отрезала кусок куриной котлеты. – А ты? Кулинар хороший?

– Я лучший в мире знаток блюд из макарон с сыром, – объявил Тэннер.