Текст книги "Сокровища Перу"

Автор книги: Карл Верисгофер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

– Дворцовый заговор в глухих дебрях девственного леса, – сказал, усмехнувшись, Рамиро, – право, это ужасно любопытно!

Теперь все маленькое общество вернулось на полянку. Здесь их глазам представилось удивительное зрелище: их мулы спокойно растянулись на мягкой траве, лениво пощипывая ее вокруг себя, а у них на спинах толпились с оживленным квохтаньем сотни кур, суетясь и усердно работая в качестве санитаров. Эти пернатые самаритяне с видимым наслаждением вырывали и склевывали клещей, впившихся в тело бедных мулов, которые с чувством благодарности предоставляли этим домашним птицам хозяйничать у себя на спинах. Освоившиеся с присутствием новых гостей собаки дикарей, подходя, зализывали ранки, оставшиеся после клещей, и таким образом довершали дело кур.

Солнце начинало уже садиться, тени деревьев ложились далеко на полянку. Друзья сложили всю свою кладь и все свои пожитки в отведенную для них хижину, в которой теперь было уже совершенно темно.

По приказанию одного из туземцев, маленький мальчуган притащил длинную палку из крепкого дерева, кусок древесной коры и немного легких сухих стружек. Кроме того, он принес два толстых узелочка, связанные между собою и обернутые какими-то растительными волокнами.

Тогда туземец положил кору на землю, воткнул в нее палку и принялся старательно крутить последнюю между ладонями рук. Спустя несколько секунд, дикарь ловко поймал концом сухой стружки вылетевшую искру и поджег стружкой сухую лучинку. Затем он достал из узла черный воск диких лесных пчел, скатанный наподобие свечей с фитильком в середине, которые тотчас же зажег. Вся внутренность хижины осветилась ровным приятным светом.

– Ах, как здесь мило и красиво! – воскликнул Бенно, – целая выставка изящных вещиц из коры, соломы, стружек, сушеных трав, бамбука и глины. И все это служит украшением для стен, а вместе с тем и для повседневных потребностей этих людей. Смотрите, вон люлька, изукрашенная красивой резьбой. Я видел сегодня, как матери надевают эти люльки за плечи, словно короб, и ставят в них своих туго спеленутых младенцев.

Между тем индеец, услуживавший нашим друзьям, доставив им освещение, тихонько дотронулся до руки Рамиро и заглянул ему в лицо. Казалось, он просил у него чего-то, затем, бормоча какие-то слова, указал рукой на свою прическу.

– Ах, – догадался Рамиро, – и тебе, приятель, понадобилась оловянная ложка! Ну, что же, если уж царедворец украсил себя такою ложкой, то почему же и человеку из народа не удостоиться такой же чести?

Халлинг раскрыл свой дорожный несессер и достал из него другую оловянную ложку.

– На, получи и иди к месту заключения бедного затворника и покажись там с этим новым орденом, которого удостоился и ты!

Индеец громко вскрикнул от радости и, схватив блестящую оловянную ложку обеими руками и, держа ее высоко над головой, выбежал как безумный из хижины.

– Смотрите, он не бежит, а пляшет! – сказал кто-то.

Действительно, счастливец кружился, подпрыгивал и приседал на ходу, не переставая размахивать ложкой у себя над головой.

– Пожалуй, нам придется наделить всех этих дикарей ложками, так что нам нашего запаса, чего доброго, и не хватит.

– Как красиво убранство стен, – сказал Бенно, – заметили вы, что все свободные от украшения места заполнены початками кукурузы! А вот и сиденья! – и он указал на низенькие скамеечки, украшенные резьбой.

– Да, все это красиво, но провести хоть одну ночь в этой духоте просто невозможно для человека не привычного! – заметил сеньор Рамиро.

– И я того же мнения. Пойдемте поохотиться на броненосцев, господа. Кроме того, нам нельзя же всецело оставаться на иждивении туземцев, ведь нас восемьдесят человек, и нашему больному необходимо иметь завтра суп и жаркое из свежего мяса.

– Да, да, – послышалось со всех сторон, и маленькое общество отправилось на поиски дичи. На этот раз охотниками были Халлинг, Бенно, три цирковых наездника, Тренте, в качестве переводчика, и еще несколько перуанцев.

VIII ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ КОЛДУНА. – «DIOS TE DE!» – ПОЙМАН ЗА ХВОСТ. – ХРОМОНОГИЙ ЧЕРТ. – СБОР ЯИЦ. – КАК СТАТЬ КОЛДУНОМ

У хижины, в которой была сложена вся кладь и все вещи путешественников, дежурил поочередно кто-нибудь из каравана. Больной также был оставлен под надежным присмотром. Луна светила ясно, заливая окрестность мягким серебристым светом. Настроение туземцев было, по-видимому, самое миролюбивое, и сами они казались такими чистосердечными, такими безобидными, как дети.

– Ты, Михаил, укажешь нам дорогу к жертвеннику? – сказал Рамиро.

– Это дальше, вправо, неподалеку от хижины пленного вождя.

– Прекрасно, может быть, нам удастся увидеть его: интересно узнать, какое преступление он мог совершить здесь, среди этого народа, не имеющего ни законов, ни храмов.

– Быть может, какие-нибудь личные счеты – месть, убийство или честолюбивые замыслы!

– Одно несомненно, что среди этого племени нет другого человека, мечтающего стать вождем вместо Тенцилея, – сказал Тренте, – это я успел уже разведать. Вот там, внизу, виднеется строение, это, вероятно, и есть жилище короля.

– А как вы полагаете, – спросил кто-то, – следует ли нам приближаться к нему? Не рискуем ли мы при этом головой?

– Не думаю; у короля всего трое друзей и один из них – наш приятель и доброжелатель Обия, чего же бояться?

Охотники двинулись дальше. Дорога здесь постепенно все более и более сужалась и вместе с тем становилась все живописнее и разнообразнее. По обе стороны возвышались великолепные деревья: пальмы, пробковые деревья, бананы, деревья какао и кофе и чудные гроздья пурпурных фуксий. Листья одних были широкие, блестящие, точно залиты кроваво-красным лаком, другие казались снежно-белыми, иные серебристыми или стальными, иные покрыты нежным пушком, а между ними изумрудно-зеленая и темно-зеленая листва других растений, – и всюду целые гирлянды пестрых цветов, перевитых причудливыми цепкими лианами, среди которых искрились светящиеся червячки и жучки.

Громадные деревья сплелись ветвями над кровлей хижины вождя. Внизу царил полнейший мрак: быть может, царственный узник спал и грезил о своем былом величии и славе.

– Мы проберемся здесь с левой стороны, – сказал Рамиро, – а то, пожалуй, эти дикари не похвалят нас.

Едва успел он проговорить эти слова, как в хижине послышался легкий шум. Охотники мигом все попрятались, кто куда. Из хижины вышел человек. С первого взгляда он казался воплощением духа зла: выкрашенный с ног до головы огненно-красной краской, совершенно нагой, с замысловатой высокой прической выкрашенных в тот же цвет волос с вплетенными в них лисьими хвостами, которые, переплетаясь, спускались длинной, волочащейся по земле мантией. Дополнением этого странного наряда служил высокий посох, или жезл, производивший при малейшем движении странный, своеобразный шум: весь он сверху донизу был увешан скелетами мелких животных, птиц, рыб, лягушек, ящериц и даже змей.

Всем сразу стало ясно, что это страшный колдун Непорра. Кроме жезла в руках он нес корзиночку с чем-то черноватым и свернутый гамак.

Колдун внимательно окинул испытующим взглядом всю местность и произнес несколько слов.

– Он окликает, нет ли здесь кого-нибудь из людей.

Все было тихо. Непорра снова стал говорить, и в голосе его слышались какие-то угрожающие ноты. Тренте дрожал, как лист. Между тем колдун перекинул через руку свой шлейф из лисьих хвостов и прошел в глубь леса как раз мимо того места, где притаились охотники. Здесь он подыскал подходящее место и, повесив гамак, вернулся тем же путем обратно в хижину изгнанника.

Спустя немного, из хижины высунулась голова человека: темные как уголь, горящие глаза быстро окинули всю местность, еще мгновение – и на освещенной луной площадке появился сам Тенцилей. Это был рослый, чрезвычайно красиво сложенный мужчина, еще молодой и весьма привлекательный. На всем его стройном красивом теле не замечалось ни малейшего следа татуировки, так ужасно безобразившей всех остальных его соплеменников. Лицо его носило следы тревоги и опасения: он как будто не решался идти один и поджидал кого-то. Вышел Непорра, и тогда оба направились в лес к тому месту, где висел гамак.

Охотникам отлично было видно это место и все, что там происходило.

Тенцилей лег в гамак и оставался неподвижным. Непорра приступил к приготовлениям, предшествующим колдовству: соорудил на скорую руку маленький жертвенник, затем принес из хижины блюдо с маленькими кусочками сырого мяса, причем четыре кусочка разложил по одному на каждый из четырех углов жертвенника.

– Это – сердца, сердца животных! – пояснил Тренте.

Затем Непорра положил на жертвенник три розы, три цветка мирты, три голубых колокольчика. После этого колдун развел огонь, тотчас же охвативший и сам жертвенный столик, и все, что на нем было.

Сам колдун между тем начал исполнять какой-то мистический танец: он медленно кружился вокруг гамака, в котором покоился опальный король, издавая при этом тихие, своеобразные звуки, похожие на воркование дикой голубки. Но чем ярче разгорался огонь, тем быстрее становились его движения, тем громче и неприятнее издаваемые им звуки. То они походили на свист, то напоминали удары клюва дятла, долбящего дерево в лесу, то звучали как отдаленный собачий лай, то вырывались каким-то горьким воплем, воплем измученной человеческой души.

Все быстрей и быстрей становились движения колдуна. Его длинная мантия из лисьих хвостов то обвивалась вокруг его тела, то описывала причудливые линии в воздухе, то извивалась по земле.

Вдруг Непорра захватил из корзиночки щепотку чего-то и всыпал ее в жертвенный огонь.

Послышался треск и шипение, затем появилось белое облачко дыма, и кругом разнеслось дурманящее, но приятное благоухание.

Непорра извивался и изгибался во все стороны, скакал, прыгал, полз и извивался, как змея в траве, и при этом мяукал, как кошка, ревел, как разозленная обезьяна, кричал, как сокол, кидающийся на добычу.

– Нельзя не сознаться, что это отвратительное кривлянье производит жуткое впечатление, – сказал Бенно, – что удивительного, если бедные дикари позволяют этим фиглярам делать с собой что угодно. Однако он уже утомился и охрип, значит, скоро и конец представлению.

Напрягая последние силы, колдун стал выть и завывать на все голоса. Вой этот производил странное впечатление. Почти изнемогая, бросил он в умирающее уже пламя жертвенного костра остатки того благоухающего порошка, и слабые бледные струйки стали медленно взвиваться вверх. На губах колдуна показалась пена; казалось, он был уже совершенно не в себе, а король в своем гамаке лежал все так же неподвижно, точно каменное изваяние.

Наконец Непорра вскинул кверху руки, последний слабеющий гортанный звук вырвался из его уст, и дикарь грузно упал на землю, точно сраженный внезапной смертью. Последние слабые искорки пробежали по умирающему костру, и затем все погрузилось во мрак.

– Представление кончилось! – прошептал Бенно.

– Да, но нам следует выждать, пока мы не узнаем, что сталось с Тенцилеем и этим кудесником, и только тогда можно будет ускользнуть отсюда!

В этот момент у хижины послышался легкий шум. Глаза всех обратились в ту сторону. Кто-то вышел оттуда. То был Обия с оловянной ложкой в волосах и еще другой, без сомнения, Баррудо, третий верный друг низвергнутого вождя. Оба они осторожно и осмотрительно пробрались к тому месту, где находился в гамаке их король. Когда эти два верных рыцаря подошли и встали по правую и по левую сторону от короля, он вдруг ожил и ловким движением очутился на земле. С тревогой опросив Обию и получив от него отрицательные ответы, он быстрым, смелым шагом пошел в сопровождении своих двух друзей к хижине. Непорра же оставался по-прежнему неподвижен, как мертвый.

– Ну, скоро и этот хитрый парень уберется восвояси, – сказал Рамиро, – долго он здесь один впотьмах не останется!

И действительно, вскоре странный шум скелетов, ударявшихся друг о друга, возвестил нашим друзьям, что колдун поднимается.

Тяжелой, усталой походкой прошел он мимо них и поплелся в деревню, уверенный, что там уже никого не встретит. Ведь эти простодушные люди, издали слышавшие и рев, и крики, и все эти дикие звуки, наверное, запрятались, как можно дальше, в свои хижины и притаились там, дрожа и замирая от ужаса. Им известно, что в эту пору повсюду бродят черти, вызванные из пекла колдуном, и они знают, как обходятся эти черти с людьми, попадающими в их лапы: они выворачивают им руки и ноги, свертывают шею, сворачивают лицо на затылок, а затем оставляют умирающими на краю дороги. Конечно, никто из них никогда не видал этих несчастных жертв, но все они твердо верят этому, как верили их отцы и деды.

– Ну, господа, скорее в путь! Надо стряхнуть это тяжелое оцепенение! Хочется вздохнуть полной грудью, охота и движение лучше всего сумеют загладить эти тяжелые впечатления! – сказал Рамиро. – Ну, Михаил, где же тут этот жертвенный стол с яствами?

– Немного подальше, там – у реки!

Приходилось с трудом пробираться между деревьями, росшими близко-близко друг к другу, и кроме того опутанными почти непроницаемой сетью лиан, среди которых красовались высокие нежные папоротники. Сотни и тысячи пестрых колибри, голубых мушек и жучков, светящихся мух и червяков населяли эту чащу, и всюду из зелени выглядывали цветы незабудки величиною каждая с василек.

– Какие странные наросты на этом стволе! – сказал Бенно, указывая на совершенно мертвое дерево.

Халлинг достал из кармана небольшой стальной молоточек и ударил им по одному из таких шарообразных наростов.

– Это постройки термитов, – сказал он, – и притом очень древние, их можно разрушить только острым топором и то не без труда. Смотрите, вот это их скрытый ход, он проходит, извиваясь, по всему дереву и ведет к каждому отдельному гнезду. Внутри весь ствол этого дерева представляет собой тоненькие трубообразные ходы. Если бы это дерево стояло одиноко на открытом месте, его бы давно разбила первая буря.

– Смотрите, вот еще такое дерево, а вон там – еще и еще!

– Да, все они соединены между собой подземными ходами и все давно уже во власти термитов. А вот и броненосец! Слышите этот тихий, чуть слышный протяжный свист? Это он и есть!

В траве промелькнуло блестящее чешуйчатое животное и, поводя острой мордочкой, остановилось, как бы высматривая, не грозит ли ему опасность. Не успели наши охотники вскинуть ружья, как животное скрылось. Оно ушло под землю.

Медленной трусцой приближался броненосец – не слишком большое, красиво окрашенное животное со множеством щитков на спине и остроконечной мордой, из которой высовывался наружу длинный тонкий язычок. Целое облако москитов окружало его, так как ничем не защищенная нижняя часть его тела была вполне доступна для них.

Халлинг поторопился и выстрелил в него, но пуля только скользнула по твердым щиткам животного, не причинив последнему никакого вреда.

– Нет, мы это дело иначе устроим, – сказал Рамиро, – туземцы, охотясь на этих животных, делают вот как!

Он потопал ногой по земле.

– Видите, здесь бесчисленные норы этих броненосцев. Можно ожидать, что с минуты на минуту появится другое такое тупоумное животное. Становитесь же все тесным кружком позади деревьев, не пробуйте стрелять. Тот, к кому ближе всех окажется животное, пусть схватит его за хвост, а затем уж ничего не стоит его добить.

– Для чего собственно их убивают?

– Чтобы избавиться от его соседства, так как повсюду, где только заведутся эти животные, легко можно переломать себе ноги из-за глубоких ям, которые они вырывают под землей.

– Но, однако, тише, господа: как ни глуп броненосец, но слух у него прекрасный!

Все смолкли. Вдруг откуда-то из глубины леса послышался громкий, отчетливый крик какой-то, вероятно, крупной птицы. Ей отозвалась другая, третья, и все они издавали один и тот же сильный чистый звук, хотя и на разные голоса. Охотники прислушались к этим звукам. Рамиро и Педрильо переглянулись, и первый из них чуть слышно прошептал: «Dios te de!» (дай тебе Бог).

– Да, родные звуки, – прошептал Педрильо, – как давно мы не слыхали этой птицы!

– Действительно, ее крик звучит как Dios te de! А что это за птица?

– Туканы, или перцеяды. Дикари их называют также дикими павлинами, – они еще попадут нам на мушку, потому что летят к воде.

– Смотрите, вон опять подкрадывается броненосец! Тише, сеньоры! Чур не стрелять!

Все с напряженным вниманием следили за армадиллом (испанское название броненосца), как он осторожно приближался к веренице термитов, высунув далеко вперед свой длинный гибкий язык, чтобы изловить добычу.

Увидев его язык, черные и белые муравьи с жадностью набросились на эту мнимую добычу и пристали к его липкой поверхности так, что, несмотря ни на какие усилия, не могли уже оторваться. Когда коварное животное удовлетворилось количеством своих жертв, и проворно втянуло язык, поглотив всех их разом, оно тотчас же снова высунуло его для сбора новых жертв.

По знаку Рамиро, охотники тесным кольцом окружили броненосца, который с быстротой молнии скрылся в высокой траве и изо всей силы принялся рыть землю. Прежде чем Рамиро успел его схватить за хвост, туловище армадилла, более чем наполовину исчезло под землей.

– Тащите! Тащите его, сеньор! – кричал Халлинг.

Рамиро только засмеялся в ответ.

– Не только я один, но даже трое или четверо сильных мужчин не в состоянии вытащить его из норы, если он успел уже зарыться на три четверти. Можно попытаться осторожно вырыть его из земли или, что еще лучше, заставить его самого вылезти из своей норы!

– Как это сделать?

– А очень просто!

И сорвав соломинку, он стал щекотать броненосца в пахе. Животное стало извиваться, а затем когти его, вцепившиеся в землю, вдруг разжались, и все животное очутилось в воздухе: сеньор Рамиро держал его за хвост в своих сильных руках.

Тренте проворно выхватил из-за пояса острый нож и в один момент распорол животному брюхо; животное перестало биться и тут же издохло.

– Ну, эта охота мне совсем не мо душе, – сказал Бенно, – я не согласен вторично принимать в ней участие!

– И я тоже! – поддержал его Халлинг. – Утешимся хоть тем, что из его мяса будет хороший суп нашему больному.

– А вот сейчас мы добудем для него и жаркое! – сказал Рамиро. – Туканы приближаются! Это прелюбопытная птица: она не только не боится говора и шума, а идет на него, подбирается туда, где заслышит шум и поднимает такую тревогу, что на весь лес слышно.

«Dios te de!» послышалось снова почти над самыми головами охотников на вершинах деревьев, и затем – тяжелый полет нескольких десятков грузных, крупных птиц и громкий отклик десятков голосов молодых и старых «Dios te de!»

На мгновение среди лиан и ветвей мелькнули громадные клювы, красивое пурпурное и голубое оперение и черные лоснящиеся спины, и затем только по движению в ветвях можно было угадать, где именно укрылась стая перцеядов.

Раздалось пять-шесть выстрелов, и, грузно падая с сука на сук, две большие птицы рухнули на землю. Но вот еще и еще выстрелы: молодой олень, запутавшийся рогами в лианах и орхидеях, упал, раненый насмерть. Несколько диких гусей, вспугнутых этим шумом, поднялись из прибрежных камышей и, попав прямо под выстрелы, тоже простились с жизнью.

Выстрелы вызвали страшнейший переполох среди бесчисленных обитателей леса: оглушительный крик и гомон стояли в воздухе.

Наконец перепуганные животные, пернатые и пресмыкающиеся понемногу успокоились, и охотники, забрав свою добычу, тронулись в обратный путь, рассчитывая посвятить остаток ночи сну.

Вот и деревня, но почему же между хижинами мелькает яркое зарево? Может быть, путешественники развели костер от москитов? Но ведь их лагерь в другой стороне. Уж не пожар ли? Но ни малейшего шума, ни звука голосов, ни суматохи!

– Странно: огонь разложен кольцом, и в этом кольце прикорнули на земле все туземцы, – сказал Рамиро, – дети и женщины в самой средине, мужчины теснятся вокруг них!

– Уж не показался ли здесь поблизости ягуар!

– Нет, – возразил Рамиро, – туземцы, без сомнения, знают, что ягуару ничего не стоит перескочить через эту огненную ограду, кроме того, все они безоружны, насколько я вижу!

– А вот и Непорра, он один стоит вне огненного круга!

– Да, но посмотрите, какой у него вид: он точно приговоренный к казни, готовый удрать при первой возможности.

– Заметьте, что все они уткнулись в землю! Как странно! Смотрите, вот и Обия там, в кругу!

– Послушай, Обия, поди сюда! Мы подарим тебе что-нибудь хорошее!

Бедняга пошевелил руками, как подстреленная птица шевелит крыльями, и затем обескураженно приник к земле, безнадежно покачав головою.

Рамиро, раскидав ногою горящие сучья, вошел в круг и позвал к себе Тренте.

– Переводи мне его слова, а ему мои вопросы! – сказал Рамиро.

– Спроси его, что здесь происходит? Почему все они уткнулись в землю?

– Не говори так громко, незнакомец! Скажи, ты сам-то осмеливаешься ли подняться на ноги?

– Да почему же нет?

– Ты не видишь ничего грозного за моей спиной? Раньше ты тоже не видел ничего? – спросил Обия голосом, полным страха.

– Да решительно ничего, могу тебя в том уверить! Чего же ты опасаешься? Злого человека или зверя?

– Нет, Хромоногого! – замирающим от ужаса голосом чуть слышно прошептал Обия.

– Хромоногого? А кто он, этот Хромоногий?

– Это – страшный демон с головою скелета. Из его глазниц струится сверхъестественный огонь, широкий белый плащ его весь соткан из тумана и блеска, и когда он идет, то волочит за собой правую ногу. Всякий, на кого Хромоногий взглянет, будет век свой нести проклятье, как и он сам, а когда умрет, то Хромоногий возьмет его в свое огненное царство, где текут реки пламени, где земля – раскаленные уголья, и где царит вечная мука и погибель. Если же никто на него не взглянет, то с восходом солнца власть его кончается.

– Чего вы только не выдумаете! – засмеялся добродушно Рамиро. – Ну, а через горящий костер ваш хромоногий черт, вероятно, не может перепрыгнуть? Не так ли?

– Конечно! Всякого, кто укроется от него в огненном кольце, он не может тронуть!

– Но почему вы вообразили, что этот Хромоногий бродит около вашей деревни непременно в эту ночь?

– Мы слышали его дыхание, подобно раскатам грома, и видели там, у реки, его огонь!

– Да ведь это были наши выстрелы! – воскликнул Бенно.

– Да! Да! – обрадовался Тренте. – Никакого тут Хромоногого нет! Никакого громоподобного дыхания! Смотрите сюда, друзья! – и он выстрелил в воздух раз, другой. Затем, увидев торжественно и плавно парившего в воздухе почти над самой его головой громадного орла, быстро выхватил из рук Педрильо заряженную двухстволку и выстрелил по нему. Птица упала, как громом пораженная, в самую середину толпы дикарей. Все шарахнулись в разные стороны с криком: «Ала! Ала!» – Довольно! Довольно!

Когда волнение немного улеглось, Тренте стал что-то объяснять и толковать. Наконец, достав из своей кожаной сумочки заряд, на глазах у всех зарядил свое ружье и, указав на отдельно висевший, спелый плод пальмы, сказал: – Ну, смотрите! – и удачным выстрелом сшиб плод.

Теперь и дикари поняли, что причиной их ужаса были эти выстрелы. Тогда все они добровольно покинули огненный круг, и чувство смертельного страха быстро сменилось чувством нескрываемой радости.

Десятки темных рук потянулись к этим заряженным «палкам», желая поближе рассмотреть их, дотронуться до них хоть одним пальцем. Радости и удивлению не было конца.

Вдруг женщины, а за ними и маленькие ребятишки убежали куда-то и вскоре стали возвращаться одна за другой. Первая из них молча сунула Тренте в руку свежее, еще теплое куриное яйцо, которое он тут же и выпил. За первой женщиной подошла другая, третья, четвертая и все они несли яйца. Штук десять Тренте проглотил с видимым удовольствием, но затем стал делиться с товарищами. Яиц женщины принесли в таком множестве, что, наполнив ими и шляпу, и все карманы Тренте, женщины стали класть их перед ним в кучу в мягкий песок.

– Будет, будет! Куда мне столько яиц?! Да и за что вы вздумали так одаривать меня?

– За то, что ты убил этого орла, от которого мы никак не могли уберечь наших цыплят, – сказали хором женщины, – за это мы и стараемся наградить тебя!

После этого все отправились к костру, разведенному путешественниками в другом конце селения, чтобы провести там остаток ночи.

Халлинг и Бенно все время внимательно следили за колдуном, который, очевидно, давно сбросил свой фантастический наряд и был совершенно наг, как и все остальные, с тем же выражением тайного страха и удивления.

Когда все разошлись, Непорра тайно подобрался к приятелям и сказал:

– Непорра – могущественный колдун, он умеет заставить демонов повиноваться себе, он желал бы предложить вам нечто: он согласен научить вашего вождя своему искусству, если вы подарите одну из ваших громовых тяжелых палок. Ему необходимо иметь такую палку!

– А-а, вот что! К сожалению, это совершенно невозможно, нам предстоит еще далекий путь, и эти палки нам самим нужны. Не пожелает ли Непорра какую-нибудь другую вещь?

Тот отрицательно покачал головой.

– А что же требуется для того, чтобы научиться твоему искусству?

– Надо спать без огня в темном лесу, надо в течение четырех месяцев ходить следом за мной и не произносить ни единого слова до тех пор, пока я тебе разрешу!

Рамиро засмеялся.

– Благодарю! – сказал он, – счастье, что бедный Михаил спит, а то он так прельстился бы предложением колдуна, что нам его не увести было бы отсюда!

– Нет, знаешь ли, искусству твоему никто из нас учиться не желает, но мы охотно подарим тебе что-нибудь другое, если ты сообщишь нам некоторые сведения, весьма для нас интересные.

– Какие? – воскликнул Непорра.

– Касательно тайны вашего вождя! Мы хотели бы знать, что с ним случилось?

Колдун ответил злобным, полным ненависти взглядом и мгновенно скрылся, не проронив ни одного слова.

Рамиро и все остальные переглянулись между собой.

– Что за странная тайна окружает этого пленного вождя? – мысленно спрашивал себя каждый.

– Во всяком случае, – заметил Бенно, – Тенцилей, человек недюжинный, он единственный из всех своих соплеменников не искал спасения в огненном кольце.

– Не пойти ли нам к нему завтра? Чем он может нам повредить?

– Это трудно сказать, я попытаюсь разузнать кое-что об этом у старой колдуньи: ей, очевидно, все известно!

На этом и кончился разговор. Все, один за другим, закрыв лица для защиты от насекомых, стали засыпать. Только у гамака больного да у хижины, где были сложены все пожитки путешественников, бодрствовали караульные.