Текст книги "Война с самим собой"

Автор книги: Карл Меннингер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 31 страниц)

Подобный призыв, при поддержке общественного мнения, способен и в мирные годы сохранить те неоспоримые достоинства воинского духа, которыми отличаются лучшие представители армии..."

То, насколько эффективным может оказаться контролируемая врачами или государством сублимация агрессивных тенденций, является вопросом практической психиатрии. Сами психиатры полагают, что эта задача имеет решение. Думаю, до некоторой степени мы это продемонстрировали. Именно по этой причине современные психиатрические лечебницы не оставляют больного наедине со своими проблемами, а в качестве восстановительной программы предлагают так называемую «трудотерапию»*.

*См.: У ильям К. М е н н и н г е р. Терапевтические методы в психиатрической клинике. Журнал Американской медицинской ассоциации, 13 августа 1932 г., с. 538 – 542; «Индивидуальный подход при составлении инструкций по уходу за психиатрическими пациентами для младшего медицинского персонала», тот же журнал, 7 марта 1936 г., с. 756 – 761; «Психоаналитические принципы, применяемые при стационарном лечении», Бюллетень Клиники Меннингера, ноябрь 1936 г., с. 35 – 43.

Осмысленный подход к восстановительной терапии позволяет найти оптимальное решение с учетом индивидуальных особенностей пациента и превратить спонтанный процесс сублимации негативной энергии в контролируемый. Как известно, игры способствуют высвобождению воинственных настроений. В отличие от рядового бизнесмена, пациент, страдающий от подавленных ненавистнических эмоций, больше нуждается в таких играх, где сможет одержать условную победу над своим оппонентом. С этой целью можно использовать самые разнообразные приемы. Так, при игре в гольф мячи можно обозначить именами нелюбимых родственников, а на боксерской подвесной груше нарисовать рожицу. Каким бы ребячеством это ни казалось, следует помнить, что самые сильные ненавистные тенденции зарождаются в детстве. Следовательно, самые эффективные средства нейтрализации ненавистнических комплексов непременно имеют инфантильную окраску. Фактически это является главной функцией любой игры.

Игровой элемент нередко присутствует в профессиональном творчестве и выполняет ту же функцию, что подтверждают биографии многих художников. Например, преданность Ван-Гога своему искусству и то, с каким рвением он воплощал на холсте собственные страсти, дало ему длительную отсрочку перед самоубийством. Одним из самых ярких впечатлений моей клинической практики был случай, когда женщина, страдавшая крайне тяжелой формой заболевания, собственными экскрементами писала на стене грязные издевательские стишки, высмеивавшие медицинский персонал. Впоследствии в процессе восстановления душевного здоровья она стала писать – сначала карандашом, а затем и ручкой – прекрасные стихи. Этот пример показывает, как на основе примитивной агрессивности зарождается общественно приемлемая и полезная форма деятельности. Этот этап проходит в переходном возрасте каждый ребенок.

Рассказывая о том, как ребенок разбил пузырек с йодом и размазал содержимое по поверхности керамической раковины, Рут Фейсон Шо* поясняет, что детям нравится наносить ярко окрашенные вещества на блестящую поверхность.

*Рут Фейсон Шо. Рисование с помощью пальцев. Литтл, Браун, 1934.

Еще более характерным она нашла рисование пальцами, которое за счет игрового элемента как бы устраняло различие между творчеством и обычной детской пачкотней*.

*См.:Джинетта ЛайлиРут Фейсон Ш о. Развитие у детей воображения и способности к самовыражению. Бюллетень Клиники Меннингера, январь 1937 г., с. 78-86.

Сам ребенок получает от этого огромное удовольствие; он высвобождает аффекты, блокированные отсутствием гибкого и приемлемого средства, а возникающие при этом эмоции облегчают взаимоотношения со взрослыми, у которых, в свою очередь, появляется возможность более глубокого понимания его психики. Умелое использование игровых моментов современными психиатрами, психоаналитиками, психологами и учителями* служит целям, которые мы определяем как реконструкцию через высвобождение агрессивности.

*Дэвид Леви. Игровые методы как эксперимент. Американский журнал ортопсихиатрии, июль 1933 г., с. 266-277; там же, Модели враждебности в соперничестве между детьми. Американский журнал ортопсихиатрии, апрель 1936 г., с. 183-257; Н.У.Акерман. Конструктивные и деструктивные тенденции у детей. Американский журнал ортопсихиатрии, июль 1937 г., с. 301-319; Эрик Гомбургер. Психоанализ и будущее образования. Квартальный психоаналитический обзор, январь 1935 г., с. 50-68; Роберт Хемфилл. Цели и методы восстановительной терапии. Бюллетень Клиники Меннингера, март 1937 г., с. 117-122; Леона Чайдестер и Карл Ф. Мен-н и н г е р. Применение психоаналитических методов при задержке умственного развития. Американский журнал ортопсихиатрии, октябрь 1936 г., с. 616-625; Эдвард Лисе. Игровая техника в детском психоанализе. Американский журнал ортопсихиатрии, январь 1936 г., с. 17-22; Д ж . И . Д эв ис. Принципы и методика восстановительной терапии при умственных расстройствах. Барнз, 1936 г.; У.Дж.Спринг. Слова и люди. Статья, посвященная психологии заикания. Квартальный психоаналитический отчет, 1935 г., т. IV, с. 244-258; М . К л я и н. Персонификация детской игры. Международный психоаналитический журнал, 1929 г., т. X, с. 193-204; Р. Вальдер. Психоаналитическая теория игры. Квартальный психоаналитический отчет, 1933 г., т. II, с. 208-224; М . Н . Сер л. Игра, реальность и агрессия. Международный психоаналитический журнал, 1933 г., т. XIV, с. 310-320.

Рассмотрим еще один способ воздействия на агрессивность. Это – вынужденный и преднамеренный отказ от некоторых объектов любви, которые в действительности являются объектами ненависти. Иногда привязанность одного человека к другому подразумевает слишком большой процент ненавистных эмоций по сравнению с количественным наполнением любовными эмоциями. Фактическое количество любви может быть значительным, но, если количество ненависти преобладает, защитный эротический барьер не выдерживает напора враждебности. В связи с тем, что агрессивные импульсы не могут быть направлены против объекта их стимуляции, они переносятся на иной объект, чаще всего на самого человека. Иными словами, человек, по отношению к которому мы испытываем сильное чувство любви или ненависти, может стать фактором усиления наших саморазрушительных тенденций, точно так же, как пуля, выпущенная в кирпичную стену, рикошетом может попасть в стрелка. Очень часто объекты любви (или ненависти) выбираются в силу их нарциссической ценности, которая всегда подразумевает наличие амбивалентности. Фрейд указывал на то, что ожесточенные ссоры между любовниками обусловлены тем же механизмом, то есть каждая из сторон конфликта является целью саморазрушительных выбросов энергии другой стороны.

От подобных объектов страсти лучше отказаться. То же самое относится к объектам необъяснимой неприязни, о которых человеку следует так или иначе избавиться. Однако это благое намерение не так просто осуществить. На основании психоаналитических наблюдений известно, что подобные объекты любви и ненависти каким-либо образом связаны с событиями раннего детства, которые оставили в душе ребенка неизгладимый след и стали источником непреодолимой ненависти. Таким образом, современные объекты являются целью застарелой враждебности, проявления которой бывают столь жестоки и неискоренимы, что с трудом поддаются ослаблению или подмене. То, что такие люди заболевают от собственной ненависти, вполне вероятно, и, если не ошибаюсь, представители «Христианской науки» добились ощутимого успеха, идентифицируя это явление (именно этот аспект не был понят миссис Эдди, которая сама была одной из самых энергичных, но беспомощных ненавистниц).*

*И.С.Бейтс и Дж.В.Диттемор. Мэри Бейкер Эдди. Кнопф, 1932. См. также: У.М.Хошелтер. Заимствования миссис Эдди из произведений Гегеля. Бичемп, 1936.

В заключение нельзя не сказать о том, что у некоторых людей чувство юмора способно сгладить многие противоречия, в том числе значительно снизить эффект от проявленной агрессивности. То, что порой эти люди подвергаются жестоким атакам, не умаляет их способности с честью выходить из сложной жизненной ситуации. Исследуя психологические аспекты остроумия и чувства юмора*, Фрейд показал, что связанное с этим качеством приятное чувство за висит от высвобождения подавленной неприятной эмоции.

*З.Фрейд. Остроумие и его связь с бессознательным. Пер. Брилль, Моффат, Ярд, 1917.

Обычно чувство недовольства возникает в связи с элементом враждебности, заключенном в подавленных переживаниях. Высвобождаясь в виде шутки, эти эмоции приобретают позитивную окраску, которая ощущается не только самим шутником, но и всеми, кто разделяет его чувства. В мировой истории еще не было случая, чтобы юморист, ставший национальным кумиром, умирая, сказал: «Я никогда не встречал человека, который бы мне не нравился».

Б. Снижение стремления к самонаказанию

Можно предположить, что стремление к самонаказанию уменьшается с ослаблением чувства вины. Безусловно, такое случается и, как правило, в результате бесчисленных патологических уловок, например, следующей мысленной установки: «Я этого не делал и не хотел этого делать; это он хотел, и он делал...» Этот метод избавления от чувства вины напоминает упомянутую выше модель «гордой плоти» при затягивании раны. По существу, несмотря на явное стремление к восстановлению, сама попытка так же патологична, как изначальное заболевание. Иногда это является прямым указанием на заболевание. Было время, когда это обстоятельство чрезвычайно путало психиатров. Многочисленные болезни, такие, как паранойя, рассматривались с позиций спонтанного и иллюзорного самолечения. Фактически паранойя является куда менее серьезным заболеванием, чем умственные расстройства, при которых параноидальный эффект не наблюдается, так как пациент слишком сосредоточен на саморазрушительных мыслях и чувстве вины, против которого он не имеет спонтанной защиты. С другой стороны, параноидальное решение малоэффективно и поверхностно.

Самым известным методом химического подавления чувства вины является алкоголь, функции которого, с феноменологической точки зрения, не нуждаются в пояснениях. Вероятно, все методы седативной терапии основаны на одном и том же принципе, опасность которого состоит в формировании привычки к употреблению этого средства. В этом смысле любое средство, ослабляющее чувство вины быстро и безо всяких усилий со стороны пациента, таит в себе опасность злоупотребления. Использование этой возможности уже рассматривалось в связи с хроническими формами саморазрушения.

В целом вопрос, связанный с негативным воздействием лекарств на проявление инстинктов, структурные и функциональные способности психики, практически не изучен. В этой связи один из моих коллег* несколько лет назад был буквально ошеломлен теми изменениями, которые произошли с суперэго после лечения пареза амитал-натрием.

Ральф М. Феллоуз. Амитал-натрий при лечении пареза. Журнал Медицинской ассоциации штата Миссури, май 1932 г., с. 194-196.

Действительно очень впечатляет, когда видишь человека, который после приема лекарства начинает вести себя в соответствии с принятыми нормами поведения, в то время как еще несколько часов назад он вел себя как дикий зверь или полный идиот. Но какой пугающей была реакция пациента после того, как лекарство прекратило свое действие. Прямо противоположный эффект воздействия на организм этого же лекарства наблюдал мой друг-адвокат. Его знакомый, решив побороть бессонницу, принял дозу этого препарата, и спустя какое-то время знакомые обнаружили его сидящим рядом с кроватью, на которой он развел костер. Он наблюдал, как языки пламени поднимаются к потолку и огонь распространяется на занавески и гардины*.

*Согласно последним исследованиям в этой области амитал-натрий понижает некоторые гипоталамические функции, и эти наблюдения подтверждает доктор Лео Стоун. Доктор Лайонел Блицтен сообщил мне о том, что после употребления этого препарата пациенты с аналитическим складом ума подвержены агрессивным сновидениям, что свидетельствует о том, что амитал побеждает бессонницу, но вызывает побочный эффект.

Было бы логичным предположить, что чувство вины ослабляется, когда снижается уровень стимулирующей его агрессивности. Понижение последней влечет ослабление первого, то есть речь идет о взаимосвязи, так как часто тенденция к страданию от чувства вины бывает провокационной. Чувство вины за проявленную в прошлом агрессивность таит в себе предпосылки для будущей агрессивности в надежде, так сказать, на воздаяние и наказание.

Наиболее распространенным средством борьбы с чувством вины является искупление. Как мы убедились, иногда оно подразумевает жертву. Жертва может носить органический характер или быть выражена поведением человека. Жертва бывает материальной и символической; проявляться как невротический симптом или невротическое поведение. В данном случае под определением «невротические» я имею в виду неадекватные и иррациональные проявления. Например, человек бьется головой о стену во искупление чувства вины за смерть брата. Однако таким поступком он не только не воскресит умершего, но и не поможет никому из живых. Женщина, страдающая сильными головными болями, отказывается от радостей жизни, равно как и уклоняется от возложенных на нее обязанностей. Одним из вероятных мотивов такого поведения может быть чувство вины за ненависть к матери. Но ни мать, ни она сама не извлекают из этого обстоятельства никакой выгоды. В этом смысле головная боль носит невротический характер.

Замена раскаяния чем-то полезным и социально значимым может считаться нормальной формой поведения, хотя можно предположить, что само чувство необходимости в покаянии невротично*.

*Здесь я хотел бы сделать уточнение по поводу самой формулировки, так как не вижу смысла обозначать подсознательно обусловленное поведение «невротичным» в том случае, если оно не является саморазрушительным.

С практической точки зрения процесс можно считать патологическим лишь тогда, когда результат искупления деструктивен. С другой стороны, например, человек получает большое наследство и без ущерба для себя и своих близких отдает деньги на научные исследования или благотворительность. При этом он может руководствоваться подсознательным чувством вины перед покойным отцом, по отношению к которому он испытывал подсознательную, если не сознательную враждебность. Однако такое искупление приносит пользу многим, в том числе и самому филантропу, который, одаряя других, испытывает заслуженное удовлетворение. В то же время если, движимый чувством вины, он разорит свою семью, его поведение следует считать невротическим, так как конечный результат является деструктивным.

Дальнейшее восстановление происходит за счет использования искупления как способа избавления от чувства вины; при этом цена жертвы должна быть в пределах разумного. Чем больше социальная или личная польза от искупления, тем выше результат. Все это является вторичной целью раскаяния, в то время как первичная цель состоит в умиротворении сознания (прекращение мук совести). Некоторые люди успешно добиваются цели с помощью символической или ритуальной жертвы.

Именно поэтому нельзя обойти вниманием отчетливый терапевтический эффект религиозного покаяния. Ниже мы увидим, как религия помогает людям справляться и с другими проблемами. Исповедь и символика, ритуалы и храмовые службы, епитимья и отпущение грехов – эти и другие аспекты веры помогают людям и стоят на вооружении всех мировых конфессий, причем не только иудаистско-христианских, но и многих восточных.

И наконец, чувство вины и стремление к наказанию могут быть нейтрализованы за счет умаления доминирующего влияния суперэго. Однако это легче сказать, чем осуществить. Несмотря на то, что образование и жизненный опыт до некоторой степени умаляют муки совести, по большей части это происходит на уровне сознания, а основной атаке подвергается Высшее Я. Чувство совести формируется в раннем детстве и практически не имеет прямой зависимости от современной реальности. Оно основано на детских представлениях и впечатлениях. Невзирая на то, что сознательное эго и Высшее Я обитают в изменчивом мире и приспосабливаются к нему, суперэго остается неизменным и определяется правилами игры, обозначенными на этапе его формирования. Средний человек способен противостоять иррациональным требованиям суперэго, управляя сознанием с высоты своего интеллекта, чего нельзя сказать о невротиках. Их эго ослаблено и с трудом сопротивляется невидимому, но непререкаемому авторитету подсознания. Для устранения патологического состояния сознания необходимо использовать искусственные приемы реабилитации. Нет смысла увещевать совесть, но ее можно ниспровергнуть и заместить разумными установками эго. При этом доминирующее значение приобретает не интеллект, а эмоциональный фактор. Это является предметом психоаналитического лечения, о котором пойдет речь в последней главе.

В. Оздоровление эротического элемента

В этом разделе мы рассмотрим возможности поощрения и усиления эротической составляющей, которая, как мы уже убедились, является спасительной и нейтрализующей силой при противодействии деструктивным тенденциям. Какова бы ни была степень участия этой силы, она рассчитана на спасение как части, так и целого.

При обсуждении данного вопроса возникает искушение пуститься в философские рассуждения по поводу необходимости нести в мир больше любви, желательности откровенного поощрения детских эмоциональных переживаний, улучшения модели супружеских взаимоотношений. Однако это значило бы присоединиться к многоголосью религиозных и духовных проповедников, призывающих людей «любить друг друга». Этот совет, безусловно, хорош, особенно тогда, когда он подкреплен научными, эстетическими и нравственными установками. Вопрос лишь в практическом применении и определении истинной природы любви. Франц Александер часто цитирует слова Шандора Ференци, выдающегося венгерского психоаналитика: «Они хотят любить друг друга, только не знают как!»

Однако вернемся к теме нашего исследования и попробуем определить все препятствия на пути реализации эротического инстинкта и барьеры, мешающие людям «узнать, как любить». В каком-то смысле это является предметом психоаналитического исследования, проблемой, которой занимался Фрейд в самом начале своей карьеры. То, каким образом цивилизация наложила свои ограничения и как эти ограничения отразились на развитии личности, относится к области философского осмысления проблемы, рассмотренной Фрейдом в книге «Цивилизация и неудовлетворенность». Преследуя собственные цели исследования, мы воздержимся от далеко идущих обобщений и поговорим о проблемах личности.

Первым и главным препятствием на пути развития эротического элемента являются нелепые и бессмысленные последствия нарциссизма. Ничто так не препятствует любви, как любовь к самому себе; поэтому лучшим средством оздоровления является смещение эгоцентричных эротических устремлений в сторону внешних объектов. Иными словами, точно так же, как самонаправленная агрессивность порочна в силу своих прямых последствий, так и самовлюбленность представляет опасность вторичных осложнений, которые проявляются в форме эмоционального «голодания». Нарциссизм подавляет, буквально душит эго, которое, по идее, должен защищать. В этом смысле уместна аналогия с тем, как зимой накрывают клумбу, на которой растут розы, а весной забывают вовремя снять покрытие, которое задерживает или вовсе препятствует росту цветов. Попробуем осмыслить с позиции психоаналитической теории слова Спасителя: «Сберегший душу свою потеряет ее, а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее»*. В данной цитате нас интересуют слова «ради Меня», произнося которые Иисус подразумевает любовь к другим людям.

*Матф.10:39

Как только любовь становится самонаправленной, поток животворящей нежной энергии эротического импульса прерывается, так как попадает в грубые руки повсеместно распространившейся агрессивности. Вместо плодотворных контактов с внешним миром либидо вынуждено питать и защищать эго и поэтому становится инертным, свернувшимся в комок нарциссизмом.

Личность подобна дереву, ветви которого зимой выглядят голыми и безжизненными; но вот наступает весна, а вместе с ней крона покрывается зеленью. Однако топор дровосека делает на стволе зарубку, из которой обильно льется животворящий сок, пытающийся вылечить ствол от нанесенного повреждения. Все жизненные силы уходят на самолечение, и рост листвы прекращается. Дерево вновь становится голым и безжизненным, окостеневшим и угрюмым (агрессивным) и постепенно умирает в бессмысленной попытке утолить жажду раны, поглощающей все жизненные соки.

Атака на нарциссическую любовь иногда ускоряет ее перераспределение, так что какое-то ее количество обращается на внешний объект любви; в других случаях происходит полное отторжение, вызывающее дальнейший уход от реальности. Именно такая картина наблюдается при лечении психических расстройств. Некоторые пациенты готовы к трансплантации, то есть к восприятию новых жизненных соков от того, кому они доверяют и чья жизненная сила поможет восстановительному процессу. Продолжая сбрасывать листву, нарциссизм постепенно отступает. Однако в других случаях все попытки лечения – какими бы искусными они ни были – лишь ускоряют процесс распада. Рана слишком глубока, а страх очередного увечья слишком велик.

Мы не раз воочию наблюдали, как нарциссизм отвергает любой вид помощи, подобно тому, как утопающий или жертва пожара часто отталкивают своих спасителей. Очень немногим удается преодолеть барьеры нарциссизма, которые прочны, как пластырь, намертво приклеенный к ране, которая давно уже зажила. Родители прекрасно знают, как трудно бывает уговорить строптивого ребенка снять с пальца давно отслуживший свое кусок липкой материи.

Из ложной гордости или из-за невежества многие из тех, кто идет на поводу у импульсов самоуничтожения, не обращаются с просьбой о помощи, будь то психиатрическое лечение, хирургическое вмешательство или услуги дантиста. Выяснилось – и это правда, можете мне поверить, – что некоторые пациенты слишком горды и чванливы для того, чтобы отказаться от эгоистических привычек даже ради собственного блага. Они не могут принять помощь, которая умаляет их больное самолюбие. Нарциссизм – это жажда, которую невозможно утолить и которая отравляет радость жизни*. Все ту же токсемию нарциссизма мы наблюдаем в проявлениях провинциального самодовольства, в расовых предрассудках и дискриминации, в самолюбии, которое тешат такие кумиры, как национализм, снобизм и ощущение собственной принадлежности к «сливкам общества».

* Лиз Бейтс в Италию спешит

Оценку Риму дать.

Ах, Альпы, – что ж такого в них?

Гора – ни дать, ни взять.

Наморщив носик, Лиза Бейтс

Взирает на залив.

Ах, это Ницца? – что мне в ней –

Все – чушь: прилив – отлив.

О! Это – Сфинкс? -

Напудрить нос могу у пирамиды.

Где красота? – вот в чем вопрос.

Ответ – все в той же Лизе Бейтс,

А не в садах Семирамиды.

Была в Мадриде и Мадрасе,

Подлунный мир пред нею весь.

И все же нет страны прекрасней,

Чем центр вселенной – Лиза Бейтс.

Майло Рей Фелпс, Нью-Йоркер, 21 декабря 1929.

Прямая атака на нарциссизм должна сопровождаться усилиями по реконструкции самой личности. Я верю в то, что это возможно за счет хорошо обдуманного переноса внимания на подходящие внешние объекты любви. Бытует мнение, своего рода циничный агностицизм, – причем не только в простонародье, но и в среде интеллектуалов, – согласно которому дружба без взаимных корыстных интересов бессмысленна. Многие думают, что врожденное пристрастие людей к амбивалентности подобных взаимоотношений слишком велико, и человеку не следует давать волю чувствам и позволять отношениям заходить далеко. Устами своих героев Бальзак («Шагреневая кожа») предлагает «убить чувства и жить до старости или дать волю страстям и умереть молодым, ибо такова наша доля».

С такой поверхностной точкой зрения я никак не могу согласиться. Я вполне отдаю себе отчет в том, что в любви человека подстерегают опасности, огорчения и разочарования, но я не думаю, что это должно препятствовать нашей главной цели – «любить и быть любимым». Мораль, религия и предрассудки создали серьезные препятствия на пути свободного сексуального самовыражения. В последнее время наметилась тенденции к ниспровержению этих ценностных категорий; можно ожидать, что рано или поздно здравый смысл восторжествует, но пока все еще остаются барьеры экономического и психологического характера, которые, впрочем, вполне обоснованны. Следовательно, вероятность того, что необходимость в сублимации и дружеских отношениях будет понижаться, невелика.

Несмотря на понимание биологических и психологических аспектов половой жизни, мы всегда будем нуждаться в любви и поддержке своих близких. Однако узы дружбы, не подкрепленные прямым поощрением инстинктов, слабеют. Во многом дружба основана на противостоянии и желании весело проводить время. К тому же ее развитию мешают внешние факторы современной действительности – высокий темп жизни, прагматизм и технический прогресс. Следует не раз подумать, прежде чем утвердительно отвечать на вопрос о том, способствуют ли дружбе и счастливой жизни такие новшества, как современные средства коммуникации и передвижения. Однако уже сейчас можно сказать с полной уверенностью, что достижения цивилизации не сделали человека более счастливым и не расширили его возможностей по установлению прочных дружеских связей.

И все же самым существенным барьером являются внутренние препятствия. Способность дружить зависит от внутренней энергии человека, которая в значительной степени насыщена эротическим элементом, буквально пронизывающим любые взаимоотношения. Когда мы говорим про человека, что он «силен», то подсознательно ощущаем, что это качество было достигнуто за счет энергичного развития эротических инстинктов. Теоретически высшие проявления дружбы возможны только между сексуально зрелыми личностями.

Установление полноценных дружеских отношений требует по крайней мере от одной из сторон такого участия, как защита от амбивалентности и нарциссических притязаний, которые возникают при любом контакте между людьми.

Лучшим примером такого отношения является мать, опора и поддержка собственных детей, не пытающаяся удовлетворить свои нарциссические притязания, поставив отпрысков в зависимость от собственных интересов; напротив, она воспринимает детскую агрессивность как должное и не противостоит ей.

Большинство людей на такое не способны. Эротический элемент может быть слишком слабым, а страхи слишком велики; бывает и так, что у людей нет объективных условий для развития нормальных человеческих отношений. Очень многие утонченные, чувствительные натуры артистического склада в принципе ограждают себя от возможности близких и доверительных человеческих отношений, ибо опасаются конфликтных ситуаций (проявления агрессии), хотят исключить вероятность возможной душевной раны или предательства, бегут от ответственности за чужое счастье и благополучие. В некоторой степени все люди рассматривают вероятность подобных обстоятельств, но каждый человек имеет свои личные ограничения, в рамках которых он .способен взаимодействовать с другими. Это распространяется и на количество новых друзей.

Эротический инстинкт может получить дальнейшее развитие и быть сублимированным в таких областях, как искусство, музыка, ремесла и разнообразные хобби. Для многих людей такая деятельность представляет большую ценность, чем любые межличностные отношения. Это само по себе указывает на тенденцию к воссоединению духа с нематериальным миром, который и порождает такие явления. Однако в данном случае конфликта не возникает. Отношения могут установиться на почве любви к искусству, а затем г трансформироваться в любовь друг к другу. В любом случае _ повышение сексуальной состоятельности позволяет избавиться от удушающих объятий нарциссизма и способствует нейтрализации деструктивных тенденций.

То, каким образом искусство помогает решить эту проблему (равно как и понижать уровень агрессивности), всегда было предметом изучения художников, философов и психоаналитиков. Естественно, я знаком лишь с последними достижениями в этой области научного и творческого поиска. Например, Элла Шарп* ссылается на Ван-Гога, который говорил, что работа – это его жизненный путь: "Жизнь в искусстве в некоторых патологических случаях представляет безнадежную попытку избежать уничтожения не только внешних объектов, но и себя самого. Когда силы объединения и созидания не соответствуют уровню агрессии, сублимации не происходит.

*Элла Фримен Шарп. Сходящиеся и дивергентные подсознательные детерминанты сублимации чистого искусства и чистой науки. Международный психоаналитический журнал, апрель 1935 г., с. 186-202.

Огромный потенциал эго, острота органов зрения, слуха и осязания, а также мускульная сила – эти качества, сами по себе обусловленные инстинктом самосохранения, усиливаются при угрозе физического уничтожения. Еще раз повторю, что при условии сохранения поступательного движения организм способен самостоятельно противостоять внешней агрессии".

В случае с Ван-Гогом все попытки остановить саморазрушительный процесс оказались тщетными. Его картины стали приобретать дикий и хаотичный вид; он сам в бешенстве набросился на Гогена, сам себе отрезал ухо; затем начались припадки, и, как мы знаем, в итоге он покончил с собой. Его жизнь – это прогрессирующий ряд деструктивных тенденций, завершившийся их полной и окончательной победой. Вначале – прекращение сублимации, затем – внешне направленная агрессивность, далее – членовредительство и, наконец, – самоубийство. Другой, менее известный художник, Альфред Кьюбин, с помощью искусства одержал победу над силами саморазрушения. В детстве, прошедшем на берегу озера в Австрии, он рисовал пейзажи. В десять лет он впервые столкнулся со смертью, когда его обезумевший отец бродил вокруг дома, прижимая к груди тело мертвой жены. Затем отец женился, потом еще раз, мальчик все это время жил с ним. Потом будущий пациент поступил в школу-интернат, обучался фотоделу, проводя одинокие и тоскливые вечера, и наконец, после попытки самоубийства, несколько месяцев пролежал в больнице с тем, что он сам определил как «горячечный бред». Выздоравливая, он видел вокруг себя тяжело больных, умирающих и готовых пойти на самоубийство. По выздоровлении он отправился в Мюнхен, где стал обучаться живописи и впервые увидел настоящие картины. Вскоре он стал автором всемирно известных страшных полотен*.