Текст книги "Война с самим собой"

Автор книги: Карл Меннингер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 31 страниц)

Не следует думать, что хронические привязанности непременно превращают жертву в мученика. Возможно, даже незначительное заболевание представляет собой взаимосвязь саморазрушительных импульсов, нейтрализованных «целительным» притоком эротического компонента. Вероятно, этот элемент присутствует с самого начала, но лишь со временем выполняет свою функцию. Можно предположить, что по мере необходимости человек распространяет свою любовь на травмированный орган. Приведу несколько простых примеров. Собака, часами зализывающая рану на лапе, делает это не просто повинуясь инстинкту, а потому, что рана притягивает к лапе приток либидо, и вся нежность животного направляется именно к этому органу, а не к привычному месту проявления подобной ласки. Аналогичный механизм отчетливо прослеживается у человека. Человек с фурункулом на шее вовсе не питает нежных чувств к досадной болячке. Но боль в шее непроизвольно привлекает все его внимание.

Любопытно то, что эротические инвестиции, которые должны были бы служить естественной цели смягчения последствий агрессивных и саморазрушительных вторжений в конкретный орган, сами по себе положительно влияют на деструктивный процесс. При рассмотрении случаев членовредительства, мученичества и других форм саморазрушения мы уже убедились в доминирующей роли эротического компонента и увидели, как вследствие нарушения или извращения инстинкта, качество компенсируется количеством[1]. Аналогичная картина наблюдается в случае органического заболевания. Вспоминаю девочку-подростка, которую привезли к нам издалека. Беспокойство вызывало нездоровое возбуждение, которое она испытывала по поводу прыщика на носу. Фактически от него не осталось и следа, но она всячески теребила свой нос, давила, щипала, да так, что он покраснел и распух.

[1] «Неприкрытый эгоизм является защитой против болезни, но в конечном счете, чтобы не заболеть, мы должны любить, и обязательно заболеем, если, в результате разочарования, не можем любить». (Ф рейд. Избранные произведения, т. IV, с. 42).

Естественно, этот случай можно идентифицировать как нарциссическое саморазрушение; однако точно такую же нездоровую реакцию можно наблюдать при травмировании органов. Первое, что приходит на ум, – это характерное для некоторых людей непомерное распухание места укуса насекомых. Фактическая травма ничтожна, а боль и зуд, которые она приносит, заставляют думать о серьезном лечении. Избыточное образование новой ткани при затягивании раны или язвы – так называемая «гордая плоть» – является еще одним подтверждением вышесказанного. Можно спорить о присутствии эротической составляющей, но повышенное внимание к ране, которое стимулируется воспалением и болевыми ощущениями, является очевидным фактом.

Однажды я наблюдал развитие тяжелейшего простудного заболевания у женщины, которая всегда гордилась своим иммунитетом и болела гриппом лишь пару раз в жизни. Она заболела в то время, когда в городе эпидемии не было и в помине.

Я сообщил об этом случае в медицинской периодике[1], и мои данные и выводы подтвердили другие психоаналитики. Думаю, что нет необходимости цитировать подробно. Достаточно сказать, что суть вопроса заключалась в том, что простуда стала отправной точкой психологической реабилитации этой пациентки; лишь заболев, она призналась в том, как сильно желала быть любимой. Потворствуя своему подсознательному желанию, она провоцировала конфликт между деструктивными и эротическими элементами и последовательно экстраполировала его на разные органы. Постепенно были инфицированы глаза, нос, горло и, наконец, грудь. В определенном смысле каждый орган представлял всю ее индивидуальность, всю сущность ее натуры, которая желала любви, но чувствовала себя слишком виноватой, чтобы получить ее, не принеся искупительную жертву. То, что болезнь носила психологический характер, явствует из ее собственных слов по поводу моей интерпретации, связанной с наличием у пациентки подавленной агрессивности.

[1] Карл А. Меннингер. Некоторые подсознательные психологические факторы, определяющие простудное заболевание. Психоаналитический обзор, апрель 1934 г., т. XXI, с. 201-207.

Она заявила буквально следующее: «Возможно, вы правы. Я действительно хочу получать, и получать так много, что, оглядываясь назад, пытаюсь убедить себя в том, что я не хочу принимать ничего от кого бы то ни было. Но вот пришла эта болезнь, и я говорю, что «принимаю» ее. Это заставило меня задуматься над тем, что, возможно, теперь мне следует начать принимать дары от других. Вероятно, это каким-то образом связано с улучшением моих отношений с мужем в течение прошлых выходных».

Как я уже говорил, было немало других признаний, и, возможно, читателя не удовлетворит объяснение мотивировок этой женщины, которая упорно сопротивлялась любви, хотя сама хотела быть любимой и вылечилась благодаря такому вульгарному процессу, как острое респираторное заболевание. Именно заурядный насморк сломал барьеры ее глухой защиты, и я верю, что так и произошло.

Аналогичная картина наблюдается при заболевании туберкулезом. Любой проницательный человек способен это понять. Например, господин Детра*, обращаясь к туберкулезникам, писал: «Мы знаем, что часто туберкулез зависит от духовных переживаний; болезнь развивается под влиянием печали, нравственной травмы и уныния». Вот что он пишет по поводу типичного психологического портрета больного туберкулезом:.

*Робер Детра. Время безмолвия. Грассэ, Париж, 1934. Рецензия Эдмонда Жало в «Литературных новостях», Париж, и в «Современнике», июнь 1934 г., с. 357-358.

«Мир, на пороге которого они стоят – даже если сами об этом не подозревают – это мир, созданный воображением. Их планы намного многочисленней их воспоминаний. Спасенные от мелких неурядиц одним большим несчастьем, разочарованные в одночасье, вместо того, чтобы постепенно расставаться с иллюзиями, они, как никто другой, подходят на роль мечтателя. Откинувшись на своих кушетках, они целыми днями строят иллюзорные планы и обольщаются собственными мнимыми достоинствами. Их способности воистину необозримы, ибо им нет нужды их демонстрировать. Никакие другие пациенты не способны к такому полету фантазии, как они. Туберкулез – это не столько болезнь и распад плоти, сколько жар, опаляющий душу, состояние духовной одержимости. Волшебные картины и восторг души были предложены обездоленному человечеству как дар тех, кто болен туберкулезом.

Они именно таковы в своем стремлении к любви. «Как и все другие» – скажут мне. Но таких, как они, нет. Во-первых, потому что они бесконечно одиноки, печальны и нередко всеми забыты. Трусы из их рядов ищут жалости, разочарованные – понимания. Лишенные настоящего, они разрываются между прошлым и будущим, между воспоминаниями и ожиданием. Они живут сердцем. А сердце – уставшее и опустошенное – все больше ожесточается».

Помимо всего прочего, туберкулез – это способ изящного самоуничтожения – медленного, драматического, часто в условиях относительного комфорта и приличного питания, мирного и сопровождаемого сочувственными слезами на лицах окружающих. К заболеванию туберкулезом предрасположены люди, для которых любить – значит жить. К этой категории относится печально известный тип женщин – утонченные, эфемерные красавицы не от мира сего. Один из моих друзей, который сумел побороть эту болезнь, высказался в том смысле, что искусственная оживленность и нарочитый оптимизм, пресловутая spes phthisica [лат. – «надежда туберкулезника»], которые демонстрируют туберкулезные пациенты, есть не что иное, как ширма, за которой скрывается отчаяние. Иными словами, это состояние, когда душа, как пишет Детра, всеми силами стремится к любви. Как только врачи и визитеры покидают больничную палату, там воцаряется гнетущая атмосфера уныния*.

*Психологические факторы, сопровождающие заболевание туберкулезом, были интуитивно угаданы великим художником. Об этом подробно написал Томас Манн в своем блестящем произведении «Волшебная гора» (перевод на английский Г. Т. Лоу-Портер, Кнопф, 1930). «Затем появилась... Натали... кареглазая и с золотыми сережками в ушах; кокетливая, модница и в то же время – Лазарь и Иов в женском обличье, которую Господь благословил на все мыслимые страдания. Казалось, что она – само воплощение болезни...

Состояние этой женщины действительно было плачевным, ее уделом стало одиночество, ибо она оставила дом и детей ради молодого любовника, чтобы, в свою очередь, оказаться покинутой им... Его родственники, пустив в ход вероломство и силу, сделали все, чтобы разлучить влюбленных, а возможно, и сам любовник в испуге отшатнулся от нее, когда болезнь пришла, неожиданно и жестоко. «Возможно, джентльмены тоже боятся? – спросила она с присущим ей кокетством и врожденной женственностью, которую не удалось скрыть под маской экземы, покрывавшей половину ее лица» (с. 395 – 396).

Несколько случаев этого заболевания были изучены в процессе психоанализа. В некоторых отчетах настойчивая потребность в любви, которая была попрана и на смену которой пришла болезнь, просто поражает воображение.

Джеллифф и Эванс* изучили историю болезни сорокатрехлетнего мужчины. В семье он был младшим из шести детей.. Мать считала его болезненным ребенком. По ее словам, он стал таким с двухлетнего возраста, когда болел коклюшем. Сам он не считал себя «болезненным», но мысль о том, что под этим предлогом мать освобождала его от тяжелой работы на ферме, согревала ему душу. В возрасте десяти лет он сильно простудился, что позволило уклониться от прополки огорода и сделало его объектом всеобщего внимания и заботы. Он привык, как можно чаще и натужнее кашлять в присутствии отца, и этот кашель освобождал его от полевых работ. Единственным неудобством был запрет покидать ферму, так как мальчик хотел посещать школу. В возрасте двадцати шести лет он поступил в колледж, где, свободный от домашних запретов и ограничений, стал вести новый, здоровый образ жизни. Три года спустя деньги закончились, и ему пришлось вернуться домой, где он снова заболел, а приступы кашля приобрели характер хронического заболевания. Еще через два года он возвращается в колледж, а затем получает стипендию для обучения за границей. Во время учебы кашель его не беспокоил, а общее самочувствие было хорошим, за исключением тоски по любви и заботе, подобно той, которой его окружала мать. Он решил жениться и был помолвлен, но несколько месяцев спустя расстался со своей нареченной, и застарелая печаль, а вместе с ней и приступы кашля вернулись. Дважды он переболел легкой формой воспаления легких. Повторные анализы мокроты на наличие туберкулезной палочки дали отрицательный результат, но желание вновь обрести заботу и уход не покидало его. Вскоре он становится своим человеком в семье опытной сиделки, где чувствует себя как дома. Частые приступы несварения желудка и высокая температура укладывают его в постель. Год спустя в его мокроте были обнаружены туберкулезные палочки.

*Смит Эли Джеллифф и Элайда Эванс. Психотерапия и туберкулез. «Американский туберкулезный отчет», сентябрь 1919 г., с.417-432.

Психоанализ выявил инфантильную оральную зависимость пациента от своей матери. По этому поводу авторы высказываются следующим образом: «В зрелом возрасте он кашлял для того, чтобы привлечь ее внимание к собственной персоне». Во время сеансов пришло понимание собственного инфантильного комплекса, от которого он сумел отказаться. Мысленно освободившись от былой материнской опеки, он перестал уклоняться от неприятных обязанностей и научился смотреть в лицо жизненным обстоятельствам.

Наиболее доказательны случаи, связанные с заболеваниями желудочно-кишечного тракта. Общеизвестно, что органы пищеварения осуществляют как физиологические, так и психологические функции. Однако читатель, не имеющий прямого отношения к медицине, может не знать о том, что многие пациенты обращаются к врачам по поводу самых разнообразных заболеваний под предлогом расстройства пищеварения. Диапазон такой симптоматики чрезвычайно велик, начиная от острой боли в желудке, кончая жалобами на легкое подташнивание. Все эти симптомы ассоциируются с разными фазами пищеварительного процесса. Многие пациенты сами ставят себе диагноз, который, как правило, весьма расплывчат и неточен – «проблемы с желудком, изжога, проблемы с кишечником, несварение, разлитие желчи» и т. д. Другие приходят с впечатляющим списком, где указаны продукты, которые «их организм не принимает», которые «отравляют» их, вызывают боль, понос или запор. Заболевания пищеварительной системы чрезвычайно разнообразны, и имя им – легион. Страдающие от них пациенты, какими бы умными и здравомыслящими они ни были в обыденной жизни, становятся подозрительными, суеверными и эксцентричными. Вероятность того, что боль, несварение или запор вызваны психологическими причинами, даже не рассматривается большинством пациентов, а когда им на это указывают, то подобные причины сразу же отвергается.

Тем не менее в свое время некоторые проницательные медики* осознали, что симптомы могут быть устранены в процессе беседы на постороннюю тему, в частности, о «неприятностях» иного порядка – снижении деловой активности на рынке, домашних проблемах, личных бедах и т. д.

*См., например, отчеты Хартмана, Альвареса, Алкана, Дрейпера, Турана, Оппенгеймера, Андервуда, Салливана, Чендлера, Дейча, Дрейфуса, Гейера, Шиндлера и Бергмана. Вероятно, этот список мог бы пополниться фамилиями исследователей, которые никогда не публиковались, равно как и именами других ученых, работы которых я не упоминаю в целях экономии места. Наиболее полный список скомпилирован Данбар, которая, в частности, цитирует Штиллера. Он написал это пятьдесят лет тому назад: «Не вызывает сомнений то обстоятельство, что несварение развивается после финансовых потерь и люди продолжают страдать этим расстройством до тех пор, пока дела не пойдут в гору».

В связи с этим следует осознать две вещи. Во-первых, нужно помнить о том, что обсуждение эмоциональных проблем приносит облегчение, и во-вторых, следует установить, почему это облегчение происходит и каковы изначальные предпосылки для появления самих симптомов. Группа исследователей из Чикагского института психоанализа* попыталась выяснить глубинные мотивы пациентов, страдающих заболеваниями желудочно-кишечного тракта. Изначально в их намерения не входило лечение конкретных пациентов. Целью совместных усилий ученых был поиск возможных ответов на вопрос, почему человек заболевает и почему сам процесс исследования оказывает на пациента терапевтический эффект. Было бы преувеличением сказать, что всех пациентов, участвовавших в исследовании, вылечили, равно как то, что все психологические факторы были идентифицированы. И все же в ряде случаев ученым удалось выявить совершенно отчетливые закономерности.

*Александер, Бейкон, У ильсон, Ливи и Ливайн. Влияние психологических факторов на желудочно-кишечные расстройства. Квартальный психоаналитический отчет, 1934, т. III, стр. 501-588.

Было установлено, что почти во всех случаях желудочных патологий присутствовало сильное желание быть любимым, а само желание было обусловлено инфантильным комплексом. В то же время отмечалась реакция противодействия оральному комплексу в форме показной самостоятельности, когда пациент как будто говорил: «Я незаурядный, активный, творческий человек; я из тех, кто всегда отдает, многих поддерживает, помогает и готов взять на себя любые обязательства; я люблю, когда вокруг меня люди, которым я сделал добро. Я самодостаточен, энергичен, агрессивен и бесстрашен». Примерно такое впечатление оставалось от слов или поступков пациентов. И все же за внешней бравадой проглядывала прямо противоположная тенденция – сильное подсознательное стремление или желание, чтобы с ними нянчились, заботились о них, защищали, любили, баловали и управляли ими. Это страстное желание было экстраполировано на желудок. Некоторые люди хотят этого сознательно, но в нашем случае эмоции были подавлены и замещены камуфляжем псевдосамостоятельности и мнимой самоуверенности. Однако цена, которую пациенты платили за отказ от подсознательных побуждений, оказалась слишком высока, а искусственно созданная двойственность приняла форму желудочного расстройства (желудочной эротизации).

Привожу отрывок из стенографического отчета: «Один из случаев язвы желудка (мужчина сорока шести "лет, прошел трехнедельный курс анамнеза)... характеризуется доминирующим влиянием внешнего фактора, обусловленного жизненной ситуацией. В детстве и юности пациент отличался пассивностью и не обладал задатками лидера, которые способствуют развитию язвенной болезни. Он женился на женщине, которая такими качествами обладала и превосходила его в интеллектуальном отношении. Вскоре брак разочаровал пациента, так как в жене он не нашел достойной замены матери. В замужестве его жена оставалась такой же, какой была до свадьбы, и продолжала заботиться лишь о собственной карьере. Более того, их половую жизнь нельзя было назвать полноценной. Жена была фригидной, а муж страдал преждевременным семяизвержением. Как человек, предрасположенный и привыкший к пассивной роли, он ничего не получал от жены и вскоре был вовлечен в бесперспективную конкуренцию с собственной женой. Вместо того чтобы нянчиться с мужем, как он того подсознательно желал, она старалась пробудить его к активной деятельности; ему же претило любое усилие, а в своей профессии он никогда не поднимался выше среднего уровня. После двадцати лет супружества, на пике противостояния, у него случилось прободение язвы желудка. Все эти годы он страдал от повышенной кислотности и болей в желудке, которые появлялись за несколько часов до приема пищи и прекращались после еды. Язва стала конечным результатом восемнадцатилетних желудочных недомоганий.

Как только язва зарубцевалась, он вступил в связь с женщиной, которая была полной противоположностью его жене. По его словам, жена никогда не готовила, а эта женщина была хорошей кулинаркой. Она была мила, нежна и не выдвигала ему никаких условий. Как он сам признался, с этой женщиной он мог вести тот образ жизни, о котором всегда мечтал – размеренную жизнь почтенного буржуа. С того момента, как он вступил в интимные отношения с любовницей, он забыл, что такое язва желудка, симптомы которой больше не проявлялись. Итак, сама жизнь помогла ему удовлетворить свои рецептивные потребности». Далее привожу комментарий Александера: «В свете психоаналитической теории нетрудно понять, что функции питания специально приспособлены для выражения подавленных рецептивных тенденций, которые доминируют во всех рассматриваемых нами случаях. Инфантильные желания получать, быть объектом заботы, быть любимым, зависеть от других людей наиболее отчетливо просматриваются в паразитическом поведении грудного младенца. Таким образом, эти рецептивные эмоциональные качества, как и желание быть любимым, получать заботу, тесно связаны с периодом раннего детства и соответственно с физиологическими функциями питания, которые впоследствии подавляются, чтобы проявиться вновь в форме инфантильного желания «припасть к материнской груди». Подобные подавленные рецептивные тенденции можно рассматривать как хроническую психическую стимуляцию желудка, приводящую к его дисфункции. Эта стимуляция не имеет прямой связи с физиологическими процессами пищеварения. Ее основа заложена в эмоциональных конфликтах, не связанных с чувством голода. Согласно моему убеждению, под воздействием постоянной хронической стимуляции желудок ведет себя так же, как во время естественного процесса пищеварения. Хроническая гиперподвижность и гиперсекреция могут рассматриваться как вторичные проявления. Пустой желудок начинает выполнять те же функции, которые свойственны этому органу в период переваривания пищи или непосредственно перед ее приемом. Такие симптомы, как невроз желудка, гастрит, изжога и отрыжка, вероятно, являются проявлением хронической стимуляции, которая иногда приводит к развитию язвы...»

В дополнение к теоретическим выкладкам исследователи включили в отчет подробные истории болезни, полный перечень которых занял бы слишком много места. Однако в качестве подтверждения вышесказанного рассмотрим один клинический случай.

Бэкон упоминает о женщине, обратившейся с жалобой на эпигастральные боли в желудке, которые не проходили в течение семи лет. Временами они были непереносимы, и она подумывала об операции; проявлялись и вторичные симптомы – отрыжка, вздутие живота, периодические поносы и запоры. К тому же время от времени ее преследовало чувство голода (непроизвольное переедание), которое продолжалось от десяти до пятнадцати дней, в течение которых она прибавляла в весе от десяти до пятнадцати фунтов.

Она была замужней тридцатипятилетней дамой, женст-венной, хорошо одетой и сексуально привлекательной. Она легко заводила новых друзей, но так же легко с ними расхо-дилась. Она родилась в европейской семье и была младшей ,из трех дочерей. Когда ей минуло восемь лет, отец умер и семья переехала в Штаты. Когда-то ее родители были богаты, но затем потеряли все свое состояние. Отец был образованным и всеми уважаемым мужчиной, но в ее памяти о нем остались лишь смутные воспоминания. Мать, напротив, была необразованна и груба, но наша будущая пациентка стала ее любимицей. Несмотря на это, дочь не раз испытывала на себе проявления ее жестокости. Пациентка припомнила, что в возрасте шести лет на нее напал человек и она громко закричала, призывая на помощь. Мать выскочила из дома и отшлепала девочку, не утруждая себя расспросами о причине слез. В детстве она много и тяжело работала, помогая матери. К старшей сестре она испытывала ревнивые чувства, так как та была отъявленной эгоисткой, но весьма удачливой и всегда добивавшейся желаемого.

Когда пациентке исполнилось двадцать лет, она вышла замуж за человека пятнадцатью годами старше себя и впервые в жизни ощутила искреннюю заботу и внимание. Ее муж был удачлив и выше жены в интеллектуальном отношении, что ассоциировалось с воспоминаниями о ее собственном отце. Супружеская пара много путешествовала. По предложению мужа пациентка два года проучилась в школе-интернате. В постели она была холодна, но такое положение дел ее вполне устраивало, и она чувствовала себя счастливой, подобно ребенку, о котором заботятся и которому не надо принимать решений.

Впервые ее безмятежное существование было потревожено, когда на восьмом году супружества она родила ребенка. Ей пришлось сменить роль берущего на роль дающего. Вторым поводом для беспокойства стали участившиеся деловые поездки мужа. Третьим поводом для тревоги послужила новость, о который она узнала лишь на десятый год замужества – ее муж содержал бывшую жену и ребенка. Последнее открытие не на шутку ее рассердило, и именно эта ее враждебность спровоцировала начало заболевания желудочно-кишечного тракта, продолжавшегося следующие семь лет, вплоть до того момента, когда она обратилась к психоаналитику.

Ситуация осложнилась, когда муж потерял работу и стал импотентом. Эти события привели ее в жуткую ярость (симптомы желудочно-кишечного заболевания). Несмотря на переполнявшее ее негодование, она много работала, заботилась о ребенке, готовила мужу вкусные блюда, невзирая на то, что из-за болезни не могла есть их сама.

На сознательном уровне она гордилась собой, так как чувствовала свое превосходство и достойное похвалы участие, которым она окружала других людей, хотя ее и посещали мысли вроде такой: «Пускай они подавятся моей добротой». Однако за внешним фасадом скрывалось настойчивое и постоянное желание любви и внимания к собственной персоне, особенно со стороны мужчин. Внешний отказ от подсознательных желаний спровоцировал гнев, разрушительный характер которого типичен для пациентов так называемого орального типа. Возмущение по поводу того, что в последнее время муж не мог ее содержать, его сохранившиеся в какой-то степени отношения с бывшей женой, его неспособность удовлетворить мою пациентку сексуально и частые отлучки мужа из дома уже упоминались. Она решила отомстить традиционным женским способом и последовательно завела нескольких любовников. При этом ее супружеская неверность не имела выраженной мотивации, ибо она руководствовалась не столько чувством привязанности или страсти к очередному любовнику, сколько желанием досадить мужу. Любопытной, хотя и типичной чертой этих внебрачных связей было то, что она обратила свой гнев на любовников, причем обвиняла их в тех же грехах, что и мужа. Она сетовала на то, что они не могут удовлетворить ее сексуально, думают только о собственном удовольствии, не приходят вовремя на свидания и вообще ничего ей не дают.

Способ, к которому она прибегала для поощрения орального комплекса, стереотип сексуального поведения, приступы неуемного аппетита происходили в периоды сознательно не удовлетворенного сексуального желания, то есть тогда, когда ее бросал очередной любовник. И наоборот, краткие мгновения счастья и удовлетворенной страсти давали ей передышку, и она теряла к еде всякий интерес.

Вышесказанного вполне достаточно, чтобы понять: эта пациентка любила ртом, вместо того чтобы использовать свои половые органы по их прямому биологическому назначению. Она была фригидна вагинально, но могла есть и целовать, просить и умолять и, в определенном смысле, сосать; более того, она могла упрекать, обвинять и кусать. Подобная подмена гениталий органами пищеварения не могла пройти безнаказанно. С психоаналитической точки зрения, эти симптомы можно рассматривать как регрессивный (оральный) способ осуществления стремления к любви и самонаказанию. При этом чувство вины ассоциируется с оральной агрессивностью*.

*Лечение этой пациентки продолжалось полтора года и завершилось полным выздоровлением.

Создается впечатление, что такие люди, для того чтобы жить, должны (как и все мы) любить и быть любимыми, но не могут этого делать естественным образом. Вместо этого они двигаются в обратном направлении и проявляют свои эмоции искаженно, примитивно и инфантильно (соответственно извращенно). Они руководствуются эротическими, гневливыми и враждебными побуждениями, порожденными подавлением и разочарованием. Агрессивность, в свою очередь, порождает муки совести и стремление к наказанию. Все перечисленное – оральное пристрастие (прямое и косвенное получение «любви»), агрессивность (как изначальный импульс, так и агрессивные проявления болезни) и самонаказание – все эти проблемы «разрешаются» с развитием язвы желудка*.

*Может возникнуть вопрос, существует ли доказательство органической природы любви. Принимая во внимание то, что эти люди страстно хотят любви, не логично ли предположить, что органические последствия ее обретения подразумевают эротический элемент? Вопрос непростой, и я бы не стал торопиться с категорическим ответом. Те, кто стремится к любви (попробуем упростить формулировки), имеют склонность к гипертрофированному нарциссизму (и с этим трудно не согласиться). Я полагаю, что органическое нарушение до определенной степени отождествляет личность с больным органом, о чем было сказано в первых разделах этой главы. Чувство любви (локальный нарциссизм) к патологическому органу компенсирует недостаточное внимание к личности со стороны внешнего мира. Коль скоро органы являются частью единого целого, то есть – личности, то дефицит любви к человеку распространяется на каждый его орган. Тем не менее мое утверждение все еще остается гипотезой и требует дальнейшего изучения.

На предыдущих страницах были приведены доказательства присутствия эротического элемента в органических заболеваниях. Этот элемент, как неотъемлемый аспект всех форм самоуничтожения, имеет двойственную природу. Его естественная функция нейтрализует или уменьшает де-структивность агрессивного и жертвенного элементов, но иногда, а в определенном смысле и всегда, изменяет своей природе и усугубляет результат деструктивных действий (намерений). Таким образом, эротический элемент, мобилизуя защитные силы организма, может способствовать ослаблению болезни или, напротив, реализует свои экстравагантные капризы– за счет искажения личностных характеристик. В настоящее время мы можем лишь догадываться, что именно определяет баланс эротических сил в агрессивных и саморазрушительных тенденциях, когда в одних случаях либидо совершает «неудачную сделку», воплощаясь в описанную выше инфантильную «органическую любовь», а в других выполняет благородную функцию по нейтрализации деструктивных сил, способствуя процесcy выздоровления.

Краткое заключение

Органическое заболевание является результатом взаимодействия многих факторов, и не только таких, как инфекционное заражение, но и обусловленных внутренними процессами, включая психологические. Когда в ответ на эмоциональный раздражитель привычные и доступные средства самовыражения «переполняются», то «излишек» психических сил «сливается в сточную канаву» автономной системы организма. Однако, если симптоматичное проявление становится привычным или хроническим, мы закрываем глаза на все, что знаем о психологической подоплеке таких явлений. Врачи, которые прекрасно знают, что испуг вызывает сокращение кишечника, отказываются верить в то, что хронический и постоянный страх может проявляться как хроническая диарея. Таким образом, следует признать, что непрерывная стимуляция порождает непрерывное проявление симптомов, что, в свою очередь, приводит к органическим (деструктивным) изменениям.

Структурное разделение этой главы условно, так как во всех случаях органических нарушений присутствует весь комплекс определяющих факторов. Однако в некоторых случаях можно говорить о доминирующей роли одного из трех элементов, хотя это не более чем артефакт. При этом можно со всей определенностью утверждать, что психологическая составляющая некоторых органических заболеваний аналогична некоторым моделям поведения, которое мы обозначили как саморазрушительное, имеет те же механизмы и содержит те же элементы. В следующей главе мы попробуем указать на их структурные отличия.

Глава 3

Выбор наименьшего зла

Повышенное внимание, уделяемое психологическим факторам заболевания, может создать неверное впечатление, от которого не останется и следа при взгляде на бесконечные очереди у дверей больниц. Не менее убедительны медицинские изыскания в области бактериологии, травматологии, токсикологии, онкологии, а также сами разрушительные процессы, происходящие в теле людей и животных. Никто не станет отрицать тот факт, что плоть уязвима и человек может подвергнуться внешней агрессии без всякого повода с его стороны. В то же время внешняя агрессия нередко провоцируется личными качествами, которые можно обозначить обобщенным термином – «саморазрушение». С другой стороны, не следует забывать о том, что в любой сделке участвуют две стороны. Иными словами, мы имеем дело с иммунитетом и его ослаблением, инокуляцией и вирулентностью. Общеизвестно, что мы живем в среде, изобилующей туберкулезными палочками и пневмококками, и тем не менее иммунитет большинства людей успешно противостоит этим бактериям. Каждому из нас случалось «подцепить простуду» в критический период своей жизни. Следовательно, есть все основания полагать, что эмоциональное состояние предопределяет сопротивляемость организма агрессивной внешней среде.