Текст книги "Жизнеописание, мировоззрение, цитаты"

Автор книги: Карл Юнг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Справка 7 Гностицизм

Гностицизм (греч. gnostikos – познающий) – общее название ряда позднеантичных философско-религиозных течений. В этом учении иудейские, египетские, вавилонские, персидские мифологические представления слились с философскими идеями стоика Посидония, Платона и неопифагорейцев. Учение зародилось раньше христианства, но вобрало в себя многие идеи раннехристианских сект (которые позднее, после победы ортодоксального христианства, были объявлены языческими), поэтому может рассматриваться как языческо-христианское. Христианская церковь уничтожала сочинения гностиков как языческие, поэтому они дошли до наших дней главным образом в виде отдельных цитат, приводимых в сочинениях христианских богословов, боровшихся с гностицизмом. В 1945 году в Египте (город Хенобоскион) был найден большой архив гностических текстов.

Особой чертой, присущей всем направлениям гностицизма, является дуалистическое объяснение мира, источник которого лежит в персидском зороастризме и в некоторых греческих религиозно-философских направлениях. Согласно воззрениям гностиков, борьба света и тьмы, добра и зла имеет универсальное, космическое значение. Она выступает борьбой материи, то есть зла, с духом, носителем света и добра. Зло происходит из материи, добро – от Бога.

Важной проблемой гностицизма была теодицея, то есть доктрина, стремящаяся решить вопрос о происхождении и значении зла в мире, объяснить, почему существует в мире зло, если Бог добр и справедлив. В христианстве она имеет особую роль и вес, ибо эта вера воспринимает, с одной стороны, иудейское представление о мировом творце, а с другой – мир для нее является местонахождением греха, спастись от которого можно лишь верой в Христа. Здесь с необходимостью встает вопрос, почему всемогущий Бог создал мир зла, выход из которого для человека заключается лишь в искуплении.

Гностики решают проблему так: различают Бога-творца и Бога-искупителя. Таким образом, существуют два божества: Бог как всеблагой искупитель и подчиненный ему, даже враждебный, творец (Демиург) мира.

Гностическое понимание божества обусловлено специфическим представлением о месте человека в мире и о его искуплении. Греховность – это не вина человека, так как душа каждого человека является лишь полем боя, на котором происходит вечный спор между добром и злом. Гностики полагали, что эту борьбу между добром и злом человек наблюдает и познает.

Существенной чертой гностицизма была мистика. Превращение Бога в человека и соединение с ним являются великим таинством христианского учения. Мистическая направленность этого учения отвергает логику разума и основывается на неописуемом, бессознательном, экстатическом соединении с Богом и другими сверхъестественными силами и явлениями. Познание Бога у гностиков не рационально, а имеет сверхъестественное содержание.

Расцвет гностицизма приходится на II век нашей эры. Основателями гностицизма считаются Симон Волхв, Менандр, Церинт. В зависимости от тех или иных идей выделяют следующие направления гностицизма: иудейский гносис (Василид – около 130–142; Валентин – около 150), языческий гносис, христианский гносис (Маркион из Синопа, основавший собственную церковь, которая длительное время существовала наряду с ортодоксальной церковью; Сатурнил Антиохийский).

Василид учил, что Христос разрушил Бога иудейского и что христианство в корне враждебно иудейству и язычеству. Маркион ставил христианство выше иудейства и язычества: Бог есть любовь, за Ним следует немилосердный Бог Ветхого Завета; Бог из жалости послал Иисуса, но из-за Демиурга Христа распинают; Христос уже в аду сбрасывает Демиурга, а себе избирает апостола Павла и дает ему чистое Евангелие. К языческим гностикам относятся карпократиане и последователи Симона Волхва с сектами антитактов и николаитов. Затем идут офиты, поклонявшиеся змею, олицетворявшему то зло, то добро. Третья секта языческих гностиков – последователи Иустина. По их учению, женское существо Едема, произошедшее от мужчины, вступает в связь с Демиургом. Рожденные от них люди наполняют землю злом, из которого их не могут вырвать пророки и ангел Варух. Противником зла выступает Христос. Гностики учили, что бездна неизведанного, вечное, невидимое существо, стоит в центре всего, вечно действует и распространяется посредством эманации в суждениях. Они изменили христианское представление о Троице в великую Триаду, олицетворенную в Материи, Демиурге и Искупителе. Высшие истечения, части божественного существа, называются зонами. Они расположены в классы в виде символических чисел и образуют плерому (плерома в гностическом смысле – ничто, из которого рождается все без участия Бога). В мире рассеяны частицы потустороннего света, которые должны быть собраны и возвращены к своим истокам. Гностицизм весьма плодовит различными течениями. Согласно одному из них, самое последнее, совершенное истечение из плеромы – это Демиург – сочетание света и мрака, силы и слабости; он сотворил мир, заключил в нем наши души и обременил их материей. Он – одна из высших властей божественного разума, мысли, духа – Искупитель – спасает нас от материи. Согласно другому учению, Демиург – представитель и орган высшего Бога, посланный божественным промыслом специально иудеям в качестве Иеговы. Гностики делили людей на 3 разряда:

1) связанные и ограниченные материей, земные («плотские»), люди;

2) достигающие божественного света, «духовные» люди, или пневматики, и

3) способные возвыситься до Демиурга, психики.

К психикам относятся иудеи, а истинные христиане суть пневматики. Искупителем является прежде всего Христос, но его призыву следуют лишь «духовные» люди (пневматики), тогда как не принявшие гностического посвящения «душевные» люди вместо подлинного «познания» достигают лишь «веры», а «плотские» люди вообще не выходят за пределы чувственной сферы. Для гностицизма характерно представление о ступенях, или сферах, мира и их демонических властителях, препятствующих искуплению. Во II веке в Александрии возникла секта василидиан, которая приняла 365 эо-нов, или циклов, творения; о них упоминают Ириней и Епифаний, Ипполит и Климент Александрийский. Из других сект гностиков известны: ператы, наасены, сифиане, фивиониты, стратиоки, которые в своих учениях смешивали противоположные идеи политеизма, пантеизма, монотеизма, философские системы Платона, Пифагора, Гераклита вместе с мистицизмом, демонологией и великим учением Иисуса Христа. В общем, гностиков, безусловно, можно назвать противниками ортодоксального христианства.

К концу второго столетия формирующаяся официальная церковь начинает вести борьбу с гностицизмом. Причиной этого был прежде всего недоступный большинству верующих уровень его суждений. Гностики, как правило, весьма сложно, в аллегорической форме интерпретировали Библию, а это открывало путь к ереси. Неприемлемыми были также их туманные, псевдофилософские и мифологические объяснения. Крайний дуализм этого учения был основан на полной независимости материи от Бога, ограничивал божественное всемогущество и тем самым подрывал монотеистическую сущность христианства.

Позднейшей формой гностицизма можно считать персидское манихейство. Христианство победило гностицизм, однако скрытая гностическая традиция продолжала существовать вплоть до позднего Средневековья. Влияние гностицизма прослеживается в позднейшей неортодоксальной христианской мистике – у немецких философов Я. Беме, Ф. Баадера, Ф. В. Шеллинга; несомненны точки соприкосновения гностицизма с идеями антропософии и теософии. Отдельные гностические мотивы развивались русской религиозной философией (В. Соловьевым и его последователями), немецким философом Л. Циглером.

Из личного опыта встречи с бессознательным рождается вся система психотерапии Юнга. Он справился со своим близким к психозу состоянием и теперь знал, как лечить других.

В 1918 году он проходит медицинскую службу в английском лагере для интернированных. В 1919 году издает «Инстинкт и бессознательное», где впервые вводит понятие архетипа.

В 1920 году Юнгу исполняется 45 лет. Его международная известность растет, в то время как он проходит через «кризис среднего возраста». В течение следующих лет он много путешествует – в основном его интересуют примитивные культуры (например, индейцы пуэбло).

В 1919 году он посещает Алжир и Тунис. Юнгу хотелось побывать в нехристианских странах с иными расовыми и историческими традициями. «То, что европейцы называют восточной невозмутимостью и апатией, мне показалось маской, за которой скрывалось некое беспокойство, волнение, чего я не мог себе объяснить. Странно, но, оказавшись на марокканской земле, я ощутил то самое непонятное беспокойство: земля здесь имела странный запах. Это был запах крови – словно почва пропиталась ею. Мне подумалось, что эта земля пережила и перемолола в себе три цивилизации – карфагенскую, римскую и христианскую. Посмотрим, что принесет исламу технический век». Юнга поразило, что люди в этих странах жили, не видя неумолимого бега времени: у них не было часов. В своих поступках они руководствовались не разумом, а страстями и инстинктами.

1920 год – это год публикации основной работы Юнга «Психологические типы», семисот-страничного труда, первые четыреста семьдесят которого занимает описание философских систем Индии, Китая и Японии, классической античности, гностиков, Средневековья, Реформации, Возрождения, барокко и Просвещения, воззрений Гёте, Канта, Ницше, Шопенгауэра и Вагнера! Таков был философский кругозор этого великого ученого.

Целью книги было показать принципиальное отличие от концепций Фрейда и Адлера. Главные идеи книги – это выделение дихотомии интроверсия – экстраверсия и четырех функций сознания (мышление – чувство, ощущения – интуиция).

Каждого человека можно отнести к определенному психологическому типу, в соответствии с которым он взаимодействует с внешней средой. Один человек судит о внешнем мире на основании мышления, другой склонен больше полагаться на свои чувства. Первый исходит из своих ощущений, а второй больше из интуитивного постижения скрытых взаимосвязей. Благодаря ощущениям и интуиции мы «добываем» из окружающего мира «факты», которые оцениваем, опираясь либо на мышление, либо на чувство, но никогда на то и на другое сразу. Мышление оценивает вещи с точки зрения «истина – ложь», а чувство – «приемлемо – неприемлемо». Для современного западного человека более характерны мышление и ощущения (сенсорное восприятие). Они подавляет две другие функции (чувство и интуицию), вытесняя их в сферу бессознательного. Переход ведущей роли от сознательных факторов к бессознательным Юнг называет «противобежностью» (это понятие было введено еще древнегреческим философом Гераклитом). То есть все и всегда перетекает в свою противоположность. Чередование касается всех четырех функций, а также двух векторов психической энергии – экстраверсии и интроверсии.

На рисунке (с. 79) Юнг размещает функции крестообразно. В центре он помещает Эго, обладающее энергией, которую оно направляет по тому или иному вектору. Если человек относится к мыслительному типу, энергия направляется к мышлению (М), а чувство играет подчиненную роль (Ч). Эти две функции отрицают друг друга: мы исключаем чувства, когда думаем, и наоборот.

Этот закон касается и двух других функций: ощущения (О) и интуиции (И). В своих лекциях Юнг так описывает это различие между ними: если человек концентрирует взгляд на каком-нибудь предмете, точке, он действует в режиме ощущения; человек интуитивного типа не смотрит, он окидывает взглядом предметы, выбирая один. Интуиция заключается в том, чтобы воспринять ситуацию в целом, а затем внезапно почувствовать, на чем именно остановить выбор. Это и есть предчувствие.

М

I

I

О– Э – И

I

I

Ч

Психологические функции

Идея Юнга в том, что человек должен не вытеснять свои подчиненные функции, а постичь их, тем самым способствуя самореализации. Жизненной целью человека должна быть индивидуация, процесс постижения согласованности всех четырех функций.

Экстраверт направляет психическую энергию (либидо) вовне, на окружающий мир. Он избегает оставаться в одиночестве, поскольку поддерживает слабую связь с субъективным внутренним миром. Интроверт направляет энергию на внутренний мир, уютнее чувствует себя «наедине с собой», чем в больших группах. Каждому человеку присущи обе тенденции, но одна из них развита больше, чем другая. Мыслительный тип чаще встречается у мужчин, а чувственный тип – у женщин.

В 1922 году Юнг покупает отдельно расположенный участок земли на берегу Цюрихского озера, в двадцати пяти километрах восточнее его собственного дома в Кюснахте и в километре от деревушки под названием Боллинген. Прежде это были церковные земли, принадлежавшие монастырю Св. Галла.

В 1923 году умерла мать Юнга, что стало для него страшным ударом – он не был к этому готов. За несколько месяцев до ее смерти он увидел сон, который можно назвать вещим. Ему приснился отец, который был явно чем-то озабочен. Он сказал, что раз уж его сын психолог, то он хотел бы проконсультироваться с ним по вопросам семейной психологии. Юнг было собрался прочитать ему лекцию о супружестве, но тут проснулся. То, что сон этот предвещал скорую смерть матери.

Юнг понял только после ее внезапной смерти. Брак его родителей был несчастливым, оба совершали ошибки, типичные в подобных ситуациях. Отец желал узнать у психолога о новейших достижениях семейной психологии, поскольку ему скоро предстояло вернуться к этой проблеме. «Видимо, там, в вечности, он был лишен возможности получить новое знание», – так расшифровал этот сон Юнг.

После смерти матери Юнг строит на купленном участке второй дом, представляющий собой широкую и устойчивую башню. Юнг обучается добывать камни из каменоломни и обрабатывать их и использует помощь строителей только изредка. Фактически, он возводит этот дом сам. Ни электричество, ни телефон в дом он не проводит, желая сделать там быт как можно более простым. Так детская игра в кубики реализовалась на новом уровне в зрелом возрасте. С годами Юнг проводил там все больше времени. Для Юнга это была своего рода терапия. Сам он пишет в автобиографии, что ощущал, будто слов и бумаги стало ему мало, он захотел воплотить в камне свои мысли и свое знание. «Башня сразу стала для меня местом зрелости, материнским лоном, где я мог сделаться тем, чем я был, есть и буду. Она давала мне ощущение, будто я переродился в камне, являлась олицетворением моих предчувствий, моей индивидуации, неким памятником aere perrenius (прочнее меди – лат.). С ее помощью я как бы утверждался в самом себе. Я строил дом по частям, следуя всегда лишь требованиям момента и не задумываясь о внутренней взаимозависимости того, что строится. Можно сказать, что я строил как бы во сне. Только потом, взглянув на то, что получилось, я увидел некий образ, преисполненный смысла: символ душевной целостности». Он уединялся в Башне, когда нуждался в абсолютной тишине и восстановлении сил. В 1927 году он пристраивает к дому еще одну башенку. В 1931 башенка превращается уже в настоящую Башню. В 1939 году Юнг присоединил к Башне двор и лоджию на берегу озера. Это был последний, четвертый элемент. Для Юнга Башня обрела законченность («четыре» было его любимым числом).

В этом же году Юнг отправляется с друзьями в штат Нью-Мехико, к индейцам пуэбло, чья культура и космогоническая религия просто поразили его. Индейцы пуэбло верят, что своими обрядами помогают Отцу (Солнцу), творцу и хранителю жизни на земле, совершать каждодневное восхождение. Если же прекратить совершать необходимые ритуалы, Солнце перестанет всходить через десять лет и наступит вечная ночь. Индейцы живут в предгорье Тао, примерно в 2300 метрах над уровнем моря. Они верят, что живут на крыше мира, ближе всех к Богу, поэтому он слышит их лучше. «Священная Гора, явление Яхве на горе Синай, вдохновение, испытанное Ницше на Энгадене, – все это явления одного порядка. Мысль о том, что исполнение обряда может магическим образом воздействовать на солнце, мы считаем абсурдной, но если вдуматься, она не столь уж безумна, более того, она нам гораздо ближе, чем мы предполагаем. Наша христианская религия, как и всякая другая, проникнута идеей, что особого рода действия или поступки – ритуал, молитва или богоугодные дела – могут влиять на Бога».

В 1924 году Юнг посещает Кению и Уганду. Он использует любую возможность, чтобы поговорить с проводниками и носильщиками, ему кажется невероятной их проницательность и знание человеческой природы. С местными женщинами ему пообщаться практически не удается, поскольку здесь, как и на мусульманском Востоке, мужчины разговаривают с мужчинами, а женщины – с женщинами. Замужняя женщина живет в своем домашнем мире, в котором она полноправная хозяйка. Вполне возможно, считает Юнг, что «мужественность» европейской женщины обусловлена потерей этого естественного мира (собственный дом, дети, очаг, домашний скот), что это компенсация за утрату естества. Дни, проведенные в Африке на горе Элгоне, Юнг называет лучшими, что были у него в жизни. Ему удалось прочувствовать всю глубину первобытной жизни, ощутить «божественный покой» первобытной земли. Здесь не было и следа цивилизации – ни телефонов, ни телеграфов, ни писем. Юнг испытывал блаженное чувство, когда тебя никто не может достать внезапной телеграммой или звонком. Религия элгонов до странности напомнила ему древнеегипетскую с ее противопоставлением тьмы и света. Юнг отдыхал душой в Африке, но настал момент, когда он понял, что тайной целью его поездки было желание оставить Европу с ее проблемами, а вовсе не изучение психологии примитивных народов и исследование реакций европейца на первобытные условия жизни. В Европу он возвращается, путешествуя на пароходе по течению Нила, через Египет.

Исследования чужих культур играют важную роль в теории Юнга. Он проводит параллели между содержанием бессознательного современного европейца и проявлениями примитивной души и ее мира легенд, мифов и сказаний. Он продолжает этнологические, религиозно-психологические изыскания и обращается к философской и религиозной символике Дальнего Востока.

По возвращении Юнг много пишет. Появляются работы «Структура души», «Женщина в Европе», «Отношения между Эго и бессознательным», «Духовные проблемы современного человека». Юнг много сотрудничает со специалистами других дисциплин, в частности с Рихардом Вильгельмом, открывшим для Юнга китайскую алхимию. Он также сотрудничает с немецким индологом Генрихом Циммером и венгерским мифологом Карлом Керены. Идеи Юнга продолжают распространяться по Европе и Америке, у него появляются последователи, которые сами становятся известными в аналитике людьми. Юнг участвует в огромном числе семинаров. Его активно переводят на английский язык, что способствует установлению юнгианства в Америке и Англии. Юнг становится президентом Международного психотерапевтического общества и видит свою роль в защите преследуемых немецких психологов (Гитлер уже пришел к власти в Германии).

Это период интенсивного увлечения Юнга алхимией (см. Справку 8). Когда Рихард Вильгельм, ведущий синолог (китаист) того времени и по совместительству директор института по изучению Китая во Франкфурте, прислал Юнгу рукопись даосского текста по алхимии «Тайна золотого цветка», для Юнга впервые прояснился смысл как европейской алхимии, так и алхимии Дальнего Востока. «Будучи основана на средневековой натурфилософии, – отмечал Юнг, – алхимия оказывалась, с одной стороны, мостом в прошлое, к гностицизму, а с другой – мостом в будущее, к современной психологии бессознательного». Для Юнга алхимия служила противовесом иудейству и христианству, в которых, как он считал, преобладало патриархальное, маскулинное начало. Иными словами, в этих религиях женщине отводилась недостаточная роль. Например, Богородица, в отличие от Бога Отца, Бога Духа и Бога Святого Сына, не имеет божественной природы. Юнг считал христианскую Троицу неполной и полагал, что она должна быть «четверицей», то есть включать в себя образ Богородицы, олицетворяющей Землю и одновременно являющейся символом Анимы.

Справка 8 Алхимия

Алхимия (позднелат. alchemia, alchimia, alchymia) считается древней и высшей оккультной наукой. До сих пор многие ее тайны известны лишь посвященным. Алхимия долгое время была под запретом: с точки зрения церковных догм пытаться овладеть силами реальности нельзя – это грех, магия, колдовство. Особенно широко алхимия была распространена в Западной Европе в эпоху позднего Средневековья. Своей основной задачей алхимики полагали трансмутацию (превращение) неблагородных металлов в благородные с помощью воображаемого вещества – философского камня. Несмотря на свою философскую и умозрительную подоплеку, алхимия занималась и естественнонаучными вопросами и способствовала развитию практической химии. Алхимики нашли и усовершенствовали способы получения практически ценных соединений и смесей (минеральных и растительных красок, стекол, эмалей, металлических сплавов, кислот, щелочей, солей, лекарственных препаратов), а также изобрели или улучшили приемы лабораторной работы (перегонка, возгонка, фильтрование), создали новые лабораторные приборы (например, перегонный куб).

Алхимия зародилась в Египте. Одним из основателей алхимии считают Зосиму, уроженца греческого города Панополиса, жившего в IV веке нашей эры в Александрии Египетской и обучавшего слушателей Академии. По имени своего основоположника Гермеса Трисмегиста она названа герметическим искусством.

В своих сочинениях Зосима неоднократно упоминал имя легендарного учителя алхимиков Гермеса и называл его Гермесом Трисмегистом – трижды величайшим, повелителем душ и магом богоравным. Сочинения, приписываемые Трисмегисту, по-видимому, относились к V–VI векам до нашей эры. По преданию, воины Александра Македонского нашли могилу Гермеса Трисмегиста с каменной плитой – «Изумрудной скрижалью Гермеса». На ней было высечено тринадцать наставлений потомкам.

V слова «герметический» есть еше одно значение – «закрытый», что для алхимии очень актуально. Ведь не зря алхимические трактаты полны символики, недоступной простому смертному. Да и что бы случилось, если бы каждый на земле мог изготавливать золото и жить вечно? С самого начала зарождения алхимии, с первых лабораторий египетских жрецов это была секретная наука, полная мистики. Алхимики шифровали свои результаты, изъяснялись особым аллегорическим языком, непонятным для непосвященных. Правда, в то время не существовало привычных ныне символов химических элементов и химических формул веществ, никто не составлял уравнений реакций. Кроме того, алхимики, которые искали способы получения золота из простых металлов, боялись, что кто-то раскроет их секреты. Однако неправильным было бы рассматривать алхимиков как научных предков современных химиков, потому что алхимия соединяла в себе естественную науку, мистику и творчество. Там, где алхимия выступает как эксперимент, обрамленный магическими ритуалами, она пользуется методами рациональной науки, хотя и не вполне развитыми. Там же, где алхимия осознает себя искусством, на первый план выходит символическое видение мира. Так, символы алхимиков – это не столько обозначения понятий, сколько аллегории, образы (например, обратимая химическая реакция обозначалась иногда в виде дракона, проглатывающего собственный хвост, семь металлов соотносились с семью планетами, ртуть и сера – с материнским и отцовским началами и т. д.). В связи с этим «темнота речи» многих алхимических трактатов может быть понята и объяснена тем, что в них органически слились в нерасчлененном еще виде естественнонаучное и художественное представления о мире (таковы алхимические стихи Дж. Чосера, XIV век). Алхимики засекречивали с помощью шифров формулы философского камня. В таких недоступных для посторонних областях, как астрология и алхимия, каждая планета и каждое химическое вещество обозначались как всем понятными знаками, так и схожими с криптографическими таинственными символами. В результате как заклинания и магические формулы вроде «абракадабры», так и зашифрованные письма походили с виду на чепуху, но в действительности имели глубокий смысл. Такой взгляд на алхимию позволяет понять ее как явление, сосредоточившее в себе многие особенности средневекового мышления.

Любой уважающий себя алхимик – это не шарлатан, это философ и богослов, язычник или христианин. Христианизированный мир рассудил так: алхимия, опирающаяся на христианство (белая магия), имеет право на существование. Там же, где алхимия выступает в своем дохристианском качестве (черная магия), она признается неофициальным, а потому запретным делом. Таким образом, в европейской алхимии могли сочетаться теоретик-экспериментатор и практик-ремесленник, поэт и художник, схоласт и мистик, теолог и философ, маг-чернокнижник и правоверный христианин.

Устойчивые алхимические традиции существовали в Греции, Египте, затем и в Западной Европе. Алхимия была распространена в Индии и Китае, однако о ней в Европе мало что было известно. У нас, в России, алхимия распространения не получила.

Важнейшие успехи греко-египетской алхимии связаны с получением металлов из руд, приготовлением и обработкой металлических сплавов («Лейденский папирус»); с углублением и расширением знаний химических процессов, свойственных различным ремеслам (перегонка, способы опробования, очистки и сплавления металлов, амальгамирование, стеклоделие, крашение и др.). Египетские алхимики открыли, в частности, нашатырь. Алхимия арабского мира занималась тем, что мы сегодня обозначили бы словом «фармацевтика» (здесь можно упомянуть Гебера, Авиценну, Абу ар-Рази). Как указывает персидский медик Абу Мансур (XX век), при составлении лекарств арабы пользовались различными органическими веществами: тростниковым сахаром, кислотами растительного происхождения.

В распространении алхимии на Западе большую роль сыграли экономические, военные и политические связи с Востоком; арабо-греко-египетская традиция была очень сильна. В период с IX по XV век творили многие выдающиеся европейские алхимики, оставившие заметный след в истории средневековой культуры. Среди них Раймунд Луллий (1235–1315) – «Завещание, излагающее в двух книгах всеобщее химическое искусство», Арнальдо де Виланова (1250–1313) – «О ядах», Альберт Великий (около 1193–1280) – «О металлах и минералах», Фра Бонавентура (1214–1274), установивший факт растворения серебра в азотной кислоте и золота в царской водке, Роджер Бэкон (около 1214 – около 1292) – «Могущество алхимии», «Зеркало алхимии» – один из первых средневековых мыслителей, провозгласивший прямой эксперимент в качестве единственного критерия истинного знания.

Практическая алхимия открыла дверь прямому научному эксперименту, поставленному сознательно и целенаправленно. Собственно же алхимический подход к эксперименту был, по существу, ложен, так как исходил из априорной уверенности в том, что «истина» – ключ к превращению металлов в золото или серебро – уже дана свыше, надо лишь выявить ее путем магического ритуала и мистического откровения – «Сезам, откройся!».

Для средних веков алхимия, несомненно, была наукой, несмотря на многочисленных шарлатанов, уклон в магию и мистику и схоластический способ мышления. Невозможность трансмутации металлов выяснилась путем эксперимента, в результате тщетных поисков только в XVI веке, ко времени возникновения ятрохимии, которая вместе с прикладной (технической) химией к концу XVIII – началу XIX века привела к становлению химии как науки.

Самым просвещенным из алхимиков своего времени был немецкий епископ Альберт фон Больштедт – Альберт Великий (1193–1280). Он написал Свод правил, в которых, в частности, указывалось, что алхимик «должен быть молчаливым и скромным и никому не сообщать результатов своих операций; он должен жить в отдельном от людей доме». Альберт Великий, как и другие его современники-алхимики, считал, что все металлы сотворены из ртути, она – «материя» металлов, а их окраску определяют четыре «духа» – опять же ртуть, сера, мышьяк и нашатырь.

К числу алхимиков принадлежал английский физик и математик Исаак Ньютон (1643-1 727). Он отдал поискам философского камня и универсального растворителя много времени и сил. Но Ньютона интересовали не столько способы получения золота, сколько изучение взаимопревращений веществ.

Алхимиком был и выдающийся английский философ, монах францисканского ордена Роджер Бэкон (1214–1292). Он провел немало опытов в поисках способов превращения одних веществ в другие. За отказ выдать секреты получения золота, которых он не знал, Бэкон был осужден собратьями по вере и провел в церковной темнице 1 5 лет. Его сочинения по приказу генерала ордена францисканцев в наказание были прикованы цепями к столу в монастырской библиотеке в Оксфорде.

Своего расцвета алхимия достигла в Средневековье. Немногочисленные превращения на публике неблагородных металлов в золото привлекли всеобщее внимание. Жажда золота охватила весь мир. Тайные алхимические лаборатории имели князья и короли, медики и даже монахи. Но к XVIII веку алхимия пришла в упадок. К тому времени многие адепты-неудачники были повешены на виселицах из железа, которое они не смогли превратить в золото. Другие были разорены содержанием дорогих лабораторий, третьи – посажены в тюрьму за несдержанные обещания.

Но именно на закате алхимии появился самый загадочный и знаменитый представитель алхимии – граф Сен-Жермен, по многочисленным историческим свидетельствам, дошедшим до нашего времени, владеющий если и не тайной бессмертия, то эликсиром молодости. В мемуарах маркизы де Помпадур, лично знавшей Сен-Жермена, описывается встреча этого загадочного человека с графиней де Жержи. Графиня приняла Сен-Жермена за сына человека, в которого когда-то была влюблена. Она не могла поверить, что перед ней тот же самый граф: как и полвека назад, он выглядел сорокапятилетним, хотя, по ее подсчетам, ему должно было быть уже около ста лет. Но самое интересное, что сама графиня после встречи с Сен-Жерменом перестала стариться и была прозвана «вечной старой графиней». Потом она все-таки умерла, но долгое время при дворе Людовика XV ходили слухи о том, что Сен-Жермен поделился с графиней своим эликсиром, просто сделал это слишком поздно, когда графиня была уже не первой молодости.

Вспоминает Гилле Квиспел, неоднократно встречавшийся с Юнгом: «Однажды мы – несколько человек, включая Юнга, – не захотели пойти на послеобеденную лекцию и сидели на балконе его комнаты. Юнг был поглощен вопросами Успения Девы Марии, которое Папа Римский незадолго до этого объявил церковной догмой. Все не одобряли Папу. Все – кроме Юнга, который был весьма воодушевлен этим, потому что наконец Троица Отца, Сына и Святого Духа дополнялась женским элементом, что образовывало «четверицу». В это время моя молодая жена поднялась по лестнице и была настолько наивна, что присоединилась к нам. Как это часто случается, все мужчины замолчали. Через некоторое время Юнг сказал: „Сейчас вы можете представить, что происходит на Олимпе. Мужчины испытывают конфуз, когда женщина присоединяется к компании. Особенно тяжело, очевидно, Святому Духу…"»