Текст книги "Африканский Кожаный чулок"

Автор книги: Карл Фалькенгорст

Глава XI
Перед битвой

Абеду стоило немалого труда уговорить Пантеру не оставлять деревни: негры хотели во что бы то ни стало бежать дальше от этого белого, который наводил на них ужас своими заколдованными ружьями.

– Белый явится к нам в деревню! – кричали они. – Он подожжет ее и убьет нас или сделает своими рабами!

Никакие увещания не помогли, и когда поздно ночью явилась в деревню невольница знахаря и объявила, что старик умер, то все стали хватать свое имущество и готовить лодки. Но в последнюю минуту все же явилась помощь: из лагеря араба приплыли в длинных челноках тридцать вангванов, чтобы поддержать Абеда.

– Пантера, – обратился тогда к вождю негров Абед. – Ты видишь, Сагорро не оставляет тебя. Он посылает тебе своих воинов, а завтра пришлет еще больше. Мы станем защищать вашу деревню и сразим белого, если он вздумает напасть на тебя. Не бойся, мы не дадим вас в обиду и отомстим ему за тот день, когда он отбил вас от замка. Сделаете ли вы это, сыны Занзибара? – спросил он вангванов, и толпа в ответ на это дико заревела и стала потрясать длинными ружьями.

Тогда мужество вернулось в сердце вождя, а когда он услышал, что Сагорро готов выпить с ним кровавый брудершафт, то первый же отнес свое добро в дом и старался вдохнуть мужество и надежду в своих воинов.

Никто и не думал о них. Всю ночь напролет велись самые оживленные беседы, в которых всячески оскорбляли белого, а вангваны сочинили песни, восхваляя в них свои будущие деяния. Первый запел Абед:

 
Друзья, скажите мне, кто тот герой великий,
Что из-за озера пришел на берег реки
Через степи, лес, пустынные места?
То наш Сагорро!
 

– То наш Сагорро! – подхватили вангваны. Абед продолжал:

 
Друзья, скажите мне, кто в год один
Завоевал для нас богатый этот край
И нас привел к волнам реки шумливой?
То наш Сагорро!
 

– То наш Сагорро! – хором пропели вангваны, а негры из деревни Пантеры обступили их тесным кругом. Абед запел далее, импровизируя слова:

 
Друзья, сочтете ль вы число рабов,
Захваченных за тот поход великий?
Нет, то не под силу смертному простому!
Да здравствует герой Сагорро!
 
 
Теперь вас спрашиваю я: кто помешает нам
Владеть богатым этим краем,
Кто плод трудов оспаривать дерзнет?
Кто этот враг?
 

Вангваны молчали и Абед продолжал:

 
Глядите же, друзья: там на холме высоком
Колеблет ветер знамя; на знамени звезда сияет,
И эта звездочка поспорить с полумесяцем желает?
Но в силах ли она?
 
 
Там, в замке, там живет наш враг!
Восстань, Сагорро, смелый наш герой!
Беритесь за оружие, вы, храбрые вангваны!
Смерть, смерть врагу!
 

Негры подхватили последние слова с диким воем, и до самого рассвета не прекращался шум и пение. Утром вангваны принялись за постройку себе зеленых хижин около деревни. Белая Борода, спавший тревожным сном после своего ночного похода, был разбужен Майгазином-баки, сообщившим ему эту неприятную весть. Сагорро достиг своей цели: теперь он был защитником негров, а Белая Борода – их врагом! Теперь уже никто из местных жителей не являлся работать на плантациях Черного замка. Но Белая Борода не терял мужества. Правда, приходилось начинать все сызнова и снова добиваться доверия негров. Однако он верил, что недалеко то время, когда араб покажет свои когти местному на селению, и тогда оно снова вернется к Черному замку, с которым было раньше в такой дружбе.

Но пока араб держал себя вежливо и безупречно относительно Белой Бороды. Он сам явился вечером в Черный замок.

– Ради наших общих интересов я прислал сюда отряд своих вангванов! – сказал он Белой Бороде. – На твоих плантациях плоды еще не поспели, и так как мы с тобой еще долго останемся в этой стране, то надо нам позаботиться о том, чтобы негры не покинули своих деревень. Если они уйдут отсюда, то мы лишимся съестных припасов. Спор из-за негритянки, надо надеяться, скоро кончится. Я охотно предлагаю тебе свои услуги. Смерть старого знахаря дала делу благоприятный оборот: теперь будут выбирать нового знахаря и устроят праздник, на котором будут приносить жертвы; эти жертвы и искупят вину Меты. Тогда негры почувствуют себя удовлетворенными, успокоятся, и все снова станет по-прежнему тихо и мирно.

– Ты, как видно, близко знаком с нравами местного населения! – заметил Белая Борода.

– Конечно! – ответил Сагорро. – Когда так долго, как я, живешь среди этих людей, то невольно изучишь все их обычаи. А если желаешь жить с ними в мире, то надо и уважать эти обычаи!

– Сагорро! – вскричал насмешливо Белая Борода. – Могу уверить тебя, что Мета не входила в священную рощу, и уж если законы страны должны быть уважены, то следует искать виновных в других лицах. Ты даешь понять мне своими намеками, что мне надо было бы выдать Мету. Хорошо, я отдам ее вам, если вождю Пантере выданы будут все похищенные из храма людоедов двадцать пять слоновых клыков!

Сагорро отступил на шаг назад, но быстро овладел собой и сказал:

– Ты говоришь загадками, Белая Борода! Как? Неужели из храма похищено двадцать пять клыков? Я еще не слыхал об этом! Уверен ли ты, что это правда?

– Мне это достоверно известно, Сагорро! – возразил Белая Борода. – Кто-то привел в эту ночь тридцать черных дьяволов в священную рощу, и так как знахаря уже не было в живых, ввел их в храм фетиша, а когда они вернулись оттуда с ношей за плечами, он сосчитал и сказал: «Двадцать пять! Значит, все налицо!» И затем увел их из священной рощи. Все эти тридцать человек, как и их вождь, совершили точно такое же преступление, в каком несправедливо обвиняют негры Мету. Разве они не подлежат за это смерти? Разве местный обычай не наказывает одинаково всех чужестранцев, которые вступают в священную рощу?

Сагорро на секунду изменился в лице и опустил глаза в землю, но уже при последних словах Белой Бороды дерзко закинул голову назад и иронично произнес:

– Ты не спал, как видно, эту ночь, потому что выглядишь бледным и расстроенным!

– Ты прав. В эту ночь я многое узнал и знаю теперь, что нельзя верить даже словам друга! – коротко ответил Белая Борода.

– Оставим все эти страшные истории о приведениях и таинственностях! – сказал немного спустя Сагорро. – Поговорим о чем-нибудь другом; быть может, мы еще поймем друг друга. Помнишь, как я дружески приветствовал тебя, как только увидел здесь в первый раз? Помнишь, как я уверял тебя, что хочу только мира и согласия между нами?

– О, отлично помню! – отвечал Белая Борода. – Твои ласковые слова еще звучат у меня в ушах, так что мне очень трудно согласовать их с поступками твоих вангванов.

– Моих вангванов? – вскричал Сагорро с притворным удивлением. – Но, Белая Борода, если они обидели, оскорбили тебя, почему же ты не пришел ко мне, почему ты ничего не сказал мне об этом? Я дал бы тебе удовлетворение, как в тот раз, при похищении Меты.

– Благодарю тебя, Сагорро, за твою доброту! – холодно возразил Белая Борода. – Но я предпочел самому искать себе удовлетворения.

Негры, должно быть, знают теперь цену нашим маленьким ружьям, но они не удовлетворились уроком, данным им во время охоты на бегемота, а пожелали на самих себе испытать силу нашего оружия, и в этом виноваты их советчики и руководители, которым они и должны быть благодарны.

– О, что касается этих мелочей!.. Неужели ты придаешь такое значение болтовне негров? Пожалуйста, забудь это, Белая Борода. Об этом, право, не стоит даже и говорить. Предоставь вождям болтать всякий вздор, какой только они пожелают! Тебя это не может очень трогать, потому что ведь не останешься же ты вечно в этой стране. Мне кажется, я угадываю, что ты собираешься предпринять: ты хочешь исследовать новые земли в Африке, как это делали и другие белые. Направляясь сюда, ты проезжал по незнакомым странам, а теперь отдыхаешь здесь в ожидании того, чтобы твои соотечественники доставили тебе нужные припасы для дальнейшего путешествия. С севера в Конго вливаются могучие реки: ты, наверное, слыхал про Арувхими, верховья которой находятся вблизи Нила. Я вижу тебя насквозь, Белая Борода, вижу все твои мысли и планы: ты хочешь исследовать Арувхими. Но и я собираюсь туда же, для этой цели и построил свои лодки. Мой флот готов. Ты знаешь моих вангванов: они не уступят в храбрости солдатам Типпу-Тиба. Так вот я и предлагаю тебе отправиться вместе со мной к берегам Арувхими: я буду тебя сопровождать, как Типпу-Тиб сопровождал Стэнли.

– Сагорро, ты сообщаешь мне приятную новость! – сказал с оттенком насмешки Белая Борода. – Какие же цели ты при этом преследуешь, ведь только из любви ко мне вряд ли ты стал бы делать мне подобное предложение?!

– Понятно, я преследую этим нашу общую выгоду! – возразил Сагорро. – Для тебя целью будет само путешествие, так как белые не покупают слоновой кости и не похищают рабов: с вас довольно и того, что вы видите страны. Так, по крайней мере, поступали до сих пор все твои братья, которые приходили из Занзибара в Танганайку и на берега Конго. В сопровождении меня ты будешь путешествовать совершенно безопасно. Мы составим вдвоем значительную силу, с которой не в состоянии будет бороться ни одно негритянское племя. Ты совершишь свое путешествие и этим достигнешь желаемой цели. Так сделал и Стэнли, но он должен был заплатить Типпу-Тибу много денег, кажется, целых шесть тысяч долларов, которые и были ему уплачены в Занзибаре. Я же не хочу от тебя никаких денег: по пути представится немало случаев поживиться слоновой костью и рабами, а с меня довольно и этого! Как видишь, тебе будет только выгодно соединиться со мной, во всяком случае ты не понесешь от этого никаких убытков.

– Ты очень великодушен, Сагорро! – возразил со смехом Белая Борода. – Так я должен участвовать с моими гауссами и балубами в сотне схваток, чтобы только дать тебе возможность раздобыть побольше слоновой кости и рабов? Но ты придумал все это, не спросясь моего желания. Мы не грабим, и ты должен был бы знать это. Никогда я не буду сопровождать тебя в твоих хищнических походах. Прими во внимание еще одно обстоятельство, Сагорро: то время, когда вы могли безнаказанно убивать и расхищать в Африке, близится уже к концу. Всюду проникают европейцы, и ты знаешь, что наши пароходы плавают уже и по Конго. Я не покину своего Черного замка. Я останусь здесь, чтобы устраивать плантации, чтобы научить негров пользоваться сокровищами растительного мира. Эта деятельность стоит того, чтобы ею заниматься. Поверь мне, Сагорро, и примкни ко мне! Условься с вождями, чтобы каждый из их воинов собирал в день хотя бы по четверти фунта каучука, и через год у тебя будет много центнеров, которые тоже чего-нибудь да стоят и не могут погибнуть по дороге к морю, как ваши рабы, из которых едва десятая часть достигает моря. Примкни ко мне, Сагорро, и ты будешь получать нужные товары и припасы дешевле здесь, у наших пароходов, чем в Ниангве или даже в самом Занзибаре, так как мы не станем требовать с тебя страшных пошлин.

Сагорро иронически улыбнулся.

– Белая Борода, – возразил он, – я желаю тебе счастья в твоем предприятии. Ты хочешь приучить к труду этих людоедов и безбожников? Но скорее Конго потечет обратно, чем это случится. О, если ты ради этого остаешься здесь, то я тебе не помощник, потому что могу действовать только так, как это в обычае у арабов; ведь эта страна язычников самим Аллахом отдана в наши руки, и мы можем распоряжаться здесь так, как найдем нужным!

После этого Сагорро удалился. Итак, единение не состоялось, и слова его звучали скорее угрозой и объявлением войны.

В ту же ночь Сагорро и Абед сидели вместе у костра и составляли планы на будущее.

– Удивляюсь твоей прозорливости! – проговорил Абед. – Смерть знахаря произошла очень кстати и доставила нам двадцать пять слоновых зубов, ведь храм фетиша – это лучший магнит, притягивающий к себе всю слоновую кость из этой страны. Новый хранитель бога должен позаботиться о том, чтобы утраченные сокровища храма снова пополнились. Вожди, которым дозволяется входить в храм после смерти знахаря, вернулись из священной рощи глубоко потрясенные виденным: по их мнению, свершилось великое чудо, – какой-то дух унес знахаря вместе со слоновой костью. Простаки заботятся уже о том, чтобы потеря утраченного была возмещена, и каждая деревня обязуется доставить свою долю в сокровищницу храма. Теперь мы знаем, откуда в скором времени можем снова получить слоновую кость. Меня удивляет только, как это старый составитель ядов сам проглотил ядовитый напиток, даже не заметив этого.

– Помнишь, – остановил его Сагорро, – какой страх внушал арабам в Таборе и на озере Танганайке Мирамбо? Арабы Восточной Африки не в силах были одолеть его на войне. Он разбивал их наголову, грабил их караваны. Но наконец ему дали выпить один яд –  тот самый, который выпил и знахарь, – и на другое утро он не проснулся более. Негры не знают, что этот напиток ядовит, потому что он сладкий и приятный на вкус.

– Сагорро! – вскричал Абед. – Как вижу, тебя надо остерегаться! Но скажи мне, действует ли этот яд на белых, или же он страшен только для чернокожих?

– Против каждого яда есть свое противоядие! – возразил араб. – Мой напиток действует медленно, и умный человек успеет принять противоядие раньше, чем яд окажет свое вредное действие. Но что касается Белой Бороды, то с ним надо бороться иными средствами. Ты сам знаешь, что он видит нас насквозь.

– Да, – заметил Абед. – И я даже могу отлично объяснить, почему он знает все подробности о краже слоновой кости.

– О! – произнес с изумлением Сагорро. – Неужели ты знаешь, кто сказал ему об этом?

– Дело в высшей степени просто! – продолжал Абед. – Местные жители ничего не знают о событиях прошлой ночи: они и в самом деле думают, что дух унес из нашего мира и знахаря, и оберегаемую им слоновую кость. Те же тридцать чертей, о которых рассказывал Белая Борода, ни в каком случае не духи: под черными дьяволами разумеет он нас, то есть тех тридцать вангванов, которые входили с тобой в священную рощу. Ты говоришь, что он слово в слово передал тебе то, что ты сказал своим людям; из этого я заключаю, что он сам был в ту ночь в священной роще и слышал все собственными ушами!

Сагорро с недоверием покачал головой.

– Не сомневайся в этом, Сагорро, – продолжал Абед. – Белая Борода был уверен, что в ночь, когда негры были отбиты с такими потерями для них, не произойдет вторичного нападения на Черный замок, и вот оттого-то он и отправился к старому знахарю, чтобы хитростью и подарками склонить его на свою сторону. Он желал поступить так же умно, как поступил ты. Но он пришел слишком поздно, когда яд уже сделал свое дело, и таким образом его смелый поступок не принес ему никакой пользы.

Вот на этом-то я основал свой план, который состоит в следующем. Белая Борода знает не хуже нашего, что в священной роще во время ночных пиршеств лакомятся человеческим мясом; такой праздник предстоит теперь с выбором нового знахаря. Вожди – Пантера, Крокодил, Козел и Гусеница – находятся в некотором затруднении, откуда им взять жертву для этого дня, так как» местные жители не могут употребляться для этой цели, а чужеземные рабы уже давно все съедены. Они уже собирались предпринимать небольшие набеги на острова по Конго, где там и сям живут рыбаки, или к иаунгам, чтобы поживиться невольниками. Я пришел к ним как раз вовремя, чтобы обратить их внимание на чужеземцев, живущих совсем под боком у них; я напомнил им о балубах Белой Бороды. Правда, они теперь стали трусливы, но Тумба мало обращает внимания на военное настроение страны: у нее на берегу реки воспитываются ее крокодилы, к которым она сильно привязалась и о которых не перестает заботиться, хотя бы для этого и пришлось подвергаться опасностям. Она и теперь, как прежде, ходит кормить своих питомцев и ухаживает за ними. Ты понимаешь меня, Сагорро?

Тот утвердительно кивнул головой, и Абед продолжал дальше, зловеще сверкнув глазами: – Вожди тоже понимают, в чем дело! Они уже заранее щелкают зубами от удовольствия и подсматривают за старухой.

– Они не упустят ее, в этом можно быть совершенно уверенным. А что будет после? Белая Борода станет требовать Выдачи похищенной старухи и захочет взять деревню Пантеры. Но тогда я вмешаюсь с моими вангванами. «Довольно уже пролито человеческой крови! – скажу я. – Ты ошибаешься, Белая Борода: негры с берегов Конго невиновны. Обыщи всю деревню и ты не найдешь той, которую ищешь». И он действительно не найдет ее, потому что мы спрячем старую Тумбу в священной роще. Быть может, он и нападет на деревню, если не поверит нашим словам или захочет отомстить неграм. Что ж! Ты только сообрази, Сагорро, что мы будем защищены в закрытом месте, а ему придется брать нас приступом. Может быть, он на этот раз даже одержит победу, но, наверное, не без потери части своих людей, а потеря каждого человека скажется на его силе. Если он подожжет деревню, то мы объявим войну, и тогда он рано или поздно должен будет сдаться. Видишь ли, ему придется время от времени покидать свой замок, чтобы доставить воду, каждое ведро воды будет доставаться ему недешево, так как мы из засады станем стрелять в тех, кто будет ходить за водой. На такую борьбу Белая Борода не пойдет. Он знает священную рощу и проникнет в нее, чтобы спасти свою негритянку. Он отважится пойти туда с горстью своих гауссов, но ему не удастся сделать это так безнаказанно, как в прошлую ночь! Мы сейчас же узнаем через наших разведчиков, когда он оставит свой замок, и можем отправиться в священную рощу обходным путем или же осадить Черный замок, который останется без хозяина. Тогда ты можешь выбирать одно из двух: или покончить с ним самим, или же взять приступом беззащитный замок!

– Абед! – вскричал Сагорро. – Великая мысль пришла тебе в голову! Я сейчас же дам твоим вангванам свежее подкрепление.

– Не правда ли, мой план недурно задуман? – спросил Абед. – Во всяком случае, он очень смел и обещает много выгоды. Раз мы овладеем запасами Белой Бороды, мы сможем похитить еще двадцать шесть слоновых клыков из храма фетиша и вернуться в Ниангве, Табору и Занзибар, чтобы с честью выплатить наши деньги.

– А Белая Борода? – спросил Сагорро. – Что мы будем с ним делать?

– Конечно, – отвечал Абед, – он не должен остаться в живых и быть свидетелем того, что мы сделали. Мы дадим знать его белым братьям, что его убили людоеды у берегов Конго, и когда приедут с запада пароходы, чтобы узнать о житье-бытье владельца замка, они не найдут и следов Черного замка. От деревень по Конго тоже ничего не останется: ведь мы обещали рыбакам из Веньи, что покажем им страны, где они могут вдоволь поживиться вместе с нами невольниками. Смотри, эта страна простирается перед нашими глазами; четыре деревни лежат по берегу реки. Но скоро скажут: «Рыбаки из Веньи пришли и опустошили весь край», – и пароходы, приплывшие с запада, отчалят прочь, чтобы привезти известие об этом на родину Белой Бороды.

Сагорро обнял своего слугу.

– Абед, – проговорил он, – мы по-братски разделим с тобой добычу!

Они расстались. Сагорро вернулся назад в лагерь, Абед же зловещим взглядом смотрел ему вслед.

– Разделим по-братски! – прошептал он. – Знаю я тебя, Сагорро. В ожидании добычи останусь я, вероятно, только до Ниангве, а потом… Ну, потом с Абедом можно и покончить! Ха-ха-ха! Но я не Мирамбо и не старый знахарь. Не видать тебе еще раз Ниангве, Сагорро! У нас с тобой есть еще кое-какие счеты, которые нам надо свести друг с другом!

Глава XII
Святая ночь

Не чернокожие ли индейцы сидели в углу двора Черного замка и курили трубку мира? Огромная трубка переходила от одного к другому, как это в обычаях у индейцев.

Нет, это были балубы Белой Бороды, которые, согласно своим обычаям, хотели защитить себя от всякого несчастья в это смутное время, грозившее всевозможными опасностями. Сегодня утром Тумба видела на берегу реки пару аистов и сообщила об этом своим балубам, лица которых стали при этом известии серьезны и печальны: ведь аисты и журавли считались вестниками несчастий, то были первые аисты, которых они видели в этой местности. Они появились сейчас же после битвы с неграми, а это было еще более зловещим знаком, предвещавшим какую-нибудь беду. Очевидно, их мог прислать сюда только злой дух Коумбе, а потому балубы и решили употребить против этих посланцев злого духа верное и испытанное средство, которое уже не раз предохраняло их от всяких несчастий.

Они собрались вместе и курили – но не табак, а коноплю, как им предписывала их религия: дым должен был уничтожить силу злого духа и разогнать его злостные намерения. Белая Борода употреблял все усилия на то, чтобы отучить балубов от этого обычая, но те стояли на своем и курили по крайней мере хоть в наиболее важных случаях жизни.

Действие конопли гораздо сильнее, чем табака: в конопле, именно в той, которая растет в южных странах, содержится очень сильное наркотическое вещество, которое опьяняет и ошеломляет тех, кто курит, оказывая на них действие, сходное с действием опиума.

Старая Тумба, которая играла среди балубов роль настоящей прорицательницы, умела предсказывать всевозможные вещи на основании галлюцинаций, которые являлись у куривших. Сегодня собрание балубов придавало особенное значение ее предсказаниям, так как положение дел было очень серьезно и можно было ожидать, что оно кончится очень плохо для обитателей замка.

Тумба тоже закурила, сильно и долго затягиваясь, неподвижно глядя перед собой.

Наконец дым оказал свое одурманивающее действие: старуха вскочила на ноги и потребовала, чтобы участники церемонии протанцевали танец. Он был некрасив и не отличался грациозностью, так как состоял только из диких телодвижений; но эти движения танцующих привели Тумбу в какой-то бешеный экстаз, и она стала громко и нараспев рассказывать свои видения.

– Глядите, глядите, балубы, – кричала она, – вот началась война. Дикие приходят с кольями и луками; дикие нападают на нашу деревню. Но горе им, горе! Кассонго, вождь наш, воскресни из моря духов! У Кассонго лицо белое, как лик самого солнца. Он любимец доброго духа, и Фиду-Мукулло снабдил его огромной властью. Он дал ему свое оружие, – оружие, которое может все разрушить и обратить в ничто: он дал ему ослепительную молнию и страшный раскатистый гром.

Кассонго построил замок, замок на высокой горе. Если враг приближается к нему, его поражает молния Кассонго, его оглушает гром.

Но замок этот горит: слишком велико число врагов. Огонь, огонь! Горят все деревни кругом. Небо покрыто алым заревом, небо пылает огнем. И земля в огне, она красная… красная от крови.

О, мы умираем, умираем! Вот прилетели зловещие птицы – вот они ближе, ближе!

Смерть темна, нас окружает мрак. Но с нами Кассонго! Кассонго, любимец Фиду-Мукулло, великого, доброго духа. И Кассонго унесет нас, он проведет нас через мрак, проведет к морю духов. Солнце сияет… Мы выплываем из волн… Кассонго… Кассонго!..

Негритянка пробормотала еще какие-то невнятные слова, которые нельзя было разобрать. Она стала танцевать вместе с другими, но затем вдруг упала без чувств на землю.

Белая Борода наблюдал за этим диким танцем балубов. Представителями скольких религий он был окружен! Он сам, Том и Мета были христианами, его гауссы – магометанами; религия балубов выражалась в курении конопли и дикой пляске; негры с берегов Конго пожирали ближних в честь своего фетиша, а арабы держались того мнения, что небо отдало в их власть всю языческую страну, чтобы они распоряжались и хозяйничали там, сколько их душе угодно.

Араба Сагорро и вангванов, которые, судя по их имени, принадлежали к магометанской религии, он не мог склонить на свою сторону, а также и варвары в деревнях Конго наверное остались бы глухи к его словам. Но ему хотелось, чтобы Черный замок служил для местного населения поучительным примером. Завтра был день, которому он давно уже радовался – сочельник, и он решил устроить елку с подарками для своих людей, чтобы сильнее запечатлеть в их памяти этот великий день, можно было рассказать им кое-что из религии любви. Том и Мета были посвящены в тайну и тоже ожидали, что великий праздник произведет сильное впечатление на балубов и гауссов. Сам Белая Борода еще недавно думал, что торжественный день окажет влияние и на Сагорро, почему и приглашал того на вечер. Но теперь праздник любви был расстроен, и приходилось праздновать рождественский сочельник среди враждебно настроенного населения. Потерял ли он от этого в своей прелести? Нет, для Белой Бороды он и теперь не утратил ничего в своей чистоте. Ведь охотник был борцом за правое дело и мог смотреть на зажженные восковые свечи рождественского дерева тем же спокойным взглядом, полным слез, каким смотрели бы на них храбрые воины, отбившие от своей крепости неприятеля, намеревавшегося напасть на их землю с целью грабежа. Ведь святость этого праздника может нарушаться только нечистыми, дурными мыслями: одно чистое сердце может находить в нем настоящую отраду. А Белая Борода был даже на войне благороден и честен.

Оставив танцевавших балубов, он вошел в свой дом, чтобы сделать последние распоряжения на завтрашний день. Здесь, в большой столовой, Том уже поставил рождественское дерево. Это была не елка, а крепкое кофейное деревцо, которое Мета как раз теперь украшала. Само собой разумеется, золоченых орехов, яблок и всяких пестрых сахарных вещиц на нем не было, и все украшение состояло из стеклянных бус и нескольких стеариновых свечей, пожертвованных Белой Бородой для этого торжественного случая.

Поздно ночью Белая Борода отпустил спать своих верных помощников; на другое утро он хотел сам отыскать подарки своим гауссам и балубам.

Святой вечер наступил. Сагорро не забыл обещания, но прислал гонца с извинением, что не может прийти, так как сегодня негры собираются назначить нового знахаря, и деревни переполнены воинами; он должен быть настороже, так как некоторые из дикарей уже подкрадывались к его лагерю, чтобы, как он полагал, похитить пленных для своего гнусного пиршества.

Итак, раздача подарков должна была происходить без гостей, и Белая Борода даже радовался тому, что араб не пришел: они будут, по крайней мере, справлять этот день только в своей семье.

Солнце склонялось к западу. Люди оживленно бегали и суетились, кончая последние дела перед праздником. На всех лицах сияло радостное ожидание. Пускай себе в священной роще дикари убивают друг друга – здесь предстояло празднество совсем другого рода. Немало было дела сегодня и поварам, так как готовились особенно вкусные блюда, и балубы с нетерпением поджидали у своего очага старую Тумбу, которая должна была принести к празднику пару молодых крокодилов из своего пруда. Когда она, несмотря на позднее время, все еще не возвращалась, двое балубов отправились на берег, но не нашли там Тумбы и вернулись с известием, что деревня битком набита воинами и что их не пустили туда, когда они хотели узнать, куда девалась Тумба. Услышав об этом. Мета первая стала беспокоиться о том, не случилось ли какой беды с ее матерью. Она пошла к Белой Бороде и просила его послать Тома с несколькими гауссами в деревню. Белая Борода тоже был неспокоен: исчезновение старухи как раз в этот вечер было подозрительно. Он вспомнил слова Сагорро, что негры высматривали себе пленных, чтобы заколоть во время ночной оргии. Хотел ли Сагорро предупредить его об опасности? Он задумался об этом и, зная хорошо араба, пришел к заключению, что тот просто хотел посмеяться над ним. Сагорро, очевидно, уже знал, что старую Тумбу поймали эти людоеды, чтобы заколоть ее в жертву своему чудовищному богу, и по-своему извещал об этом Белую Бороду. Если только это предположение было верно, то нельзя было терять ни минуты, чтобы спасти негритянку, иначе могло быть уже поздно.

Тихая, святая ночь! Она спускалась уже на землю, бросая на нее свои таинственные тени. Там, далеко-далеко на севере, пели уже псалмы в церквах и в каждом доме, и сердца всех людей, как богатых, так и бедных, как высоких по положению, так и самых ничтожных, отогревались в лучах великой любви. В этот день вспоминали о бедных, дарили вдовам и сиротам подарки; даже в тюрьмы проникал свет рождественской елки, внося туда свое облагораживающее и примиряющее с жизнью действие. Белой Бороде хотелось испытать действие этих неотразимых чар святой любви на горстке людей, еще так глубоко погрязших в язычестве и грубых нравах. То зерно добра, которое западет им сегодня в душу, принесет свои плоды впоследствии, как он полагал. Но ему не давали покоя, его лучшие намерения встречали непреодолимые препятствия, и вместо мирного и всепрощающего настроения приходилось действовать силой.

Святая ночь! Здесь она осквернялась отвратительнейшим праздником, какой только когда-либо совершался на земле. В священной роще собирались участники пиршества, чтобы закалывать своих ближних! И эта жертва заклания взята была среди его людей. Бедная Тумба! Слова любви должны были проникнуть сегодня в твое сердце и рассеять твое суеверие. Перед твоими духовными очами должен был раскрыться новый мир, полный добродетели и милосердия, – а между тем тебя заковали в цепи, тебя поволокли на заклание; тебя встретит там дикий, радостный вой, – и ты умрешь, содрогаясь перед людьми!

Такой ужас в эту тихую, святую ночь! Все в Белой Бороде возмущалось против этого. Он не допустит, чтобы совершился этот невероятный поступок, он поставит все на карту, и даже если от этого будет зависеть успех всей его экспедиции, всего трудного дела, которому он посвятил свою жизнь, он не остановится ни перед чем, а скорее сам погибнет, спасая несчастную женщину!

Он послал Тома и Майгазин-баки в деревню, чтобы потребовать выдачи Тумбы.

– Ее нет здесь! – насмешливо кричали дикари.

– Обыщите деревню! – издевался Абед. – Боюсь только, что вы напрасно потеряете время!

– Смотрите, вожди отправились уже в священную рощу, чтобы принести жертву фетишу. Теперь не время думать о какой-то балубской женщине.

Посланные вернулись ни с чем, как это и предвидел Белая Борода.

– Господин, – сказал Том, – деревня кишит воинами, танцующими дикие танцы.

– Вангваны тоже подкреплены свежими силами, и мне кажется, что я почти точно видел среди них Сагорро.

– Том, – спросил его Белая Борода. – Знаешь ли ты, где Тумба?

– Знаю, господин! – отвечал Том, печально опуская голову.

– Том, – продолжал Белая Борода, – неужели мы отдадим так легко мать Меты? Хватит ли у тебя мужества еще раз пойти со мной в священную рощу?

– Только прикажи, господин! – вскричал Том и положил правую руку на сердце, точно желая показать, что он готов рисковать своей жизнью ради освобождения Тумбы. – Я с радостью пойду с тобой всюду!