Текст книги "Африканский Кожаный чулок"

Автор книги: Карл Фалькенгорст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 33 страниц)

Карл Фалькенгорст
Африканский Кожаный чулок

Книга первая
Нежное сердце

Глава I
Змеиная ловушка

Знойная зима. – Под исполинским деревом. – Белая Борода и его спутники. – Стрелок и певец. – Мрачные воспоминания. – Пигмеи. – Карлик Акка. – Таинственная смерть буйвола. – Оборотни-волки и оборотни-леопарды. – Пустынник. – По следам слонов. – Так охотятся акки! – «Красная Змея» и ее жертва.

Перед глазами молодого человека, стоявшего на вершине небольшого холма, расстилался зимний пейзаж.

У ног наблюдателя струился по каменистому руслу ручей. Он не отличался глубиной, так как всюду видно было дно; поверхность его была покрыта пенистыми гребнями вследствие ударов волн о выдававшиеся над поверхностью воды камни. Несомненно, река далеко не всегда была так мелка и ее течение отнюдь не всегда так спокойно, как сейчас. Вдоль узкого серебристого ручья тянулись по обеим сторонам широкие песчаные полосы, примыкавшие к выветрившимся, покрытым трещинами стенам и составляли собственное речное русло, по которому обыкновенно струились по направлению к долине могучие волны. Теперь источники пересохли, и крошечная, узенькая речка, бежавшая по широкому руслу, напоминала собой ребенка, приютившегося на постели великана.

По ту сторону реки тянулась широкая площадь без всякого следа пышных нив, возделанных полей, пастбищ или рощ: то была степь. Но тщетно глаз стал бы искать здесь волнующегося моря травы, столь обычной в степи, составляющей приют различным птицам и животным. Не слышно было ни стрекотанья цикад, ни даже кваканья лягушек. В степи царствовала мертвая тишина.

На однообразном фоне поверхности блестели только местами широкие полосы красного песка, отливавшего черным цветом благодаря золе и угодьям, да там и сям поднимались обнаженные травяные стебли, уцелевшие от разрушительного действия степного пожара. Но по эту сторону реки, вокруг холма, стоял редкий лес; масса сухих листьев упала с деревьев, и ветер разносил их по земле. Тысячи других листьев, отчасти уже увядших, отчасти увядающих, висели еще на ветвях деревьев и кустарников, и одежда леса блестела на солнце желтыми, белыми и красноватыми переливами.

Но наряду с умиранием и увяданием пробивалась в растениях новая жизнь: на обнаженных сучьях и ветвях виднелись новые, распускающиеся зеленые почки; местами можно было заметить и свежие цветы: жизнь и смерть еще оспаривали друг у друга пальму первенства в природе.

Гигантское дерево, увенчивавшее вершину холма, также не хотело окончательно сбрасывать с себя зеленый наряд. Густой ковер сухих листьев уже покрывал землю под его мощным навесом, увядшие листья висели также всюду и на его ветвях, но в тысяче мест пробивалась на нем новая, молодая зелень, а вершина дерева все еще была густа и давала большую тень.

К какой породе принадлежало это дерево, столь гордо поднимавшее к небу свою вершину? Мощью и силой оно напоминало собой тысячелетний дуб, этого сына севера; по форме оно также было похоже на него, только ни один дуб не мог сравняться с этим деревом своими размерами. Могучий ствол поднимался кверху подобно башне, и на расстоянии пятнадцати метров от поверхности земли, в том месте, где он начинал разветвляться, ветки его толщиной не уступали самым большим дубам. Бури и грозы были бессильны перед этим великаном; только время могло бы оказать на него свое разрушительное действие. Тысячу лет простоял уже этот гигант, и, быть может, не одну тысячу лет предстояло прожить ему на земле; близость реки давала возможность легко переносить засухи, и он цвел и зеленел, когда наступали ливни и грозы разражались над его головой.

Теперь была зима; солнце немилосердно палило, и масса птиц укрывалась от зноя в тенистых ветвях. Под его тенью отдыхал теперь и наш путник, любовавшийся зимним ландшафтом.

Где на земном шаре находится такая страна, в которой нам приходилось бы укрываться зимой в тени деревьев от солнечного зноя? Такая страна лежит на далеком юге, вблизи экватора, и местность, о которой идет речь, расположена по берегу одной из рек Судана, впадающей в Газелью реку неподалеку от Белого Нила. Гигантское дерево, под которым расположился спутник, принадлежало к породе обезьяньих деревьев.

Но молодой путник, который стоял, опершись надуло ружья, и смотрел на бегущий ручей, был вовсе не сын юга. Белокурые локоны, выбивавшиеся из-под белой соломенной шляпы, имевшей форму шлема, белокурая борода, обрамлявшая его загоревшее лицо, голубые глаза с длинными ресницами – все это указывало на то, что молодой человек не был уроженцем Африки. Родиной его было побережье Северного Немецкого моря; из этих отдаленных стран пришел он сюда, в область Газельей реки. Здесь, куда проникали лишь черноволосые турки да греки, блондин пользовался общим уважением. Туземцы называли его «Белой Бородой», и это прозвище осталось за ним несмотря на то, что он был очень молод и не достиг еще двадцатичетырехлетнего возраста.

Юноша Белая Борода был не один: его сопровождали два товарища. Последние были типичными детьми Эфиопии, Цвет кожи у одного из них был темно-коричневый, у другого – медно-красный. Первый был высокого роста и крепкого телосложения, второй был настоящий карлик: судя по росту, ему можно было дать не более четырнадцати лет, и только морщины на лице указывали на его зрелый возраст. Голова краснокожего имела круглую форму, между тем как голова коричневого была продолговата и стиснута в висках.

Ни у того, ни у другого не было никакой одежды, если не считать одеждой большой передник на бедрах. В платье нуждаются европейцы, в Африке же оно совершенно не нужно. В коричневом с первого же взгляда можно было узнать негра из племени бари, наиболее трудолюбивого и храброго, занимающегося земледелием и скотоводством и лучше других негров умеющего оберегать свою шкуру. Карлик, наоборот, принадлежал к племени акка, – тем карликовым цыганам с Верхнего Нила, которые не имеют постоянного местожительства и живут только охотой.

Акка равнодушно лежал, растянувшись на земле и, по-видимому, дремал. Негр держал в руках винтовку и внимательно смотрел вверх на дерево. На дереве не было дичи, которая могла бы составить предмет охоты, но в ветвях чирикали и порхали различные птицы, и одна из них, пестрый попугай, по-видимому, особенно понравилась чернокожему. Он приложил ружье к плечу и стал целиться, но рука его дрожала от возбуждения.

– Спокойнее, Лео, спокойнее, а то ты опять промахнешься, – обратился к нему Белая Борода. – Рука не должна дрожать!

Но совет его пропал попусту: раздался выстрел, и вслед за ним напуганные птицы поднялись со своих мест, а громкий смех вскочившего в это время с земли акки подтвердил предположение Белой Бороды, что Лео и на этот раз промахнулся.

– Лео, Лео, – начал он, – должно быть, из тебя никогда не выйдет охотник. Оставь стрельбу! Я пошлю тебя к Святому Кресту в миссию: там ты сможешь хоть обрабатывать поле.

На Лео это замечание подействовало, по-видимому, не особенно приятно. Он опустил ружье и пробормотал:

– Копьем я могу убить буйвола, а из этого ружья не могу застрелить даже попугая. Нет, тут есть какое-нибудь колдовство!

– Колдовство? – переспросил Белая Борода, который расслышал только последние слова негра. – Тут нет никакого колдовства, сын мой. Дело просто в том, что ты не умеешь стрелять. А ну, акка, попробуй-ка теперь ты. Я сам заряжу тебе ружье.

Но тот, к кому обращены были эти слова, только презрительно покачал головой.

– Что, или ты боишься? – спросил Белая Борода.

– Нет, – отвечал акка, – я пробовал стрелять из ружья еще несколько лет тому назад и пришел к тому убеждению, что оно ненадежно. Вот с этим мы умеем обращаться лучше! – И с этими словами он поднял с земли лук и колчан со стрелами.

Белая Борода засмеялся.

– Из этого ружья я могу попасть в самую маленькую птичку, акка!

– Попробуй, – заговорил негр. – Вон там, на ветке куста, шагах в двадцати отсюда, сидит маленькая серая птичка. Попробуй-ка, Белая Борода! Или, быть может, ты ее не видишь?

Белая Борода заметил птичку и уже прицелился было, но вдруг почему-то опустил ружье.

– Ага! Ты не надеешься на себя! – вскричал акка. – Ну, смотри же, я тебе покажу! – И с этими словами он с быстротой молнии натянул свой лук и положил на него стрелу.

– Стой, акка, стой! Не смей стрелять! – вскричал было Белая Борода, но было уже поздно: стрела, пущенная меткой рукой, уже попала в цель, а стрелок, не слушая последних слов Белой Бороды, с радостным криком бросился по направлению к кусту и скоро возвратился оттуда с трофеем, высоко подняв над собой убитую серенькую птичку.

Подойдя к своему господину, акка устремил на него взгляд, исполненный чувства собственного достоинства: он гордился своим успехом и, наверно, ожидал от Белой Бороды поощрения. Но встретившись взором с последним, он невольно отступил назад: в глазах Белой Бороды светилось не удовольствие, а гнев.

Негр недоумевал; кажется, он не сделал ничего дурного, а между тем господин сердится. За что же белый толкнул его ногой и вырвал у него из рук его добычу? Стрелок не верил своим ушам, когда Белая Борода начал говорить:

– Фи, акка! Ты не должен стрелять, я запрещаю тебе это. За этот выстрел ты заслужил бич!

Удивление негра еще более возросло бы, если бы он увидел лицо своего господина, который в это время отвернулся от него. Выражение гнева исчезло с лица Белой Бороды, когда он устремил свой взор на труп маленькой птички, которую держал в руке, и на глазах его появились слезы.

– Бедный соловей, – прошептал он, – в первый раз после стольких лет увидел я тебя и должен был стать невольным свидетелем преступления, которое совершили над тобою!

Он опустился на выдавшийся корень гигантского дерева, погладил мертвого, навсегда замолкшего певца и, опершись головой на руку, глубоко задумался, не обращая внимания на своих спутников.

Его мысли были далеко от этого пустынного места; перед его глазами проносился другой, прелестный мир. В окруженном высокими деревьями садике цвели розы, на ясном небосклоне всходил месяц, освещая едва колеблемые ветром листья и плети дикого винограда и бросая дрожащий серебристый свет на стол беседки.

В беседке сидел он сам, Гейнц, молодой лесничий, и смотрел на дом соседа, в котором жила его двоюродная сестра, прелестная Роза. Он питал к этой девушке тихое, искреннее чувство, и так как Роза всегда была ласкова с ним, то он думал, что пользуется взаимностью, и надеялся на ней жениться. Тогда, конечно, он не мог об этом думать, потому что еще находился в ученье, но через год ему обещали определенную должность, и он мог надеяться, что, постепенно подвигаясь по службе, он будет в состоянии обзавестись собственным хозяйством. Он намеревался вернуться через год, а пока предавался своему тихому счастью. Сердце его ликовало в ту ночь, до слуха доносились ликующие звуки: то соловей распевал свои радостные счастливые песни.

Все это происходило три с половиной года назад. Год спустя он опять сидел в той же беседке, но счастье его было разбито, и он прощался с родиной.

Прелестная Роза уже давно была помолвлена с другим, с другом Гейнца, и окна напротив были ярко освещены: Роза праздновала свою помолвку. Он был в числе приглашенных; никто не догадывался о его чувстве, но он бежал от веселого общества в обвитую виноградом беседку. Сюда доносились до него звуки вальса и резали ему сердце. Он не мог слышать веселой музыки и успокоился только тогда, когда замолкли скрипка и рояль, и в ближайших кустах раздалось трогательное грустное пение: то опять пел соловей, как будто желая излить свое собственное горе и облегчить страдание юноши. И тут созрело в нем решение, изменившее всю его жизнь: он решил оставить родительский дом, зеленый бор, дорогую возлюбленную.

Родители его умерли. Маленьким имением давно управлял старший брат. Ничто уже не привязывало его к родине, и он решил отправиться странствовать по белу свету. Целью своего путешествия он наметил далекий Судан, откуда берет начало Нил, ту чудесную страну, которая в то время еще не была исследована, но на знакомых границах которой в то время, т. е. в конце пятидесятых годов, уже начали селиться смелые охотники за львами и словами. Итак, он отправился в дальнее странствование. Но родина оставила после себя неизгладимое впечатление, и каждый раз, когда он вспоминал ее, когда перед ним воскресали картины радости или горя его юности, их всегда сопровождало воспоминание о пении соловья.

Оба негра стояли в стороне и украдкой смотрели на хозяина.

Лео не замедлил придумать объяснение резкой перемены настроения Белой Бороды. Лео был так называемым миссионерским негром, он получил некоторое образование в Святом Кресте при Ниле и был назван при крещении своим воспреемником, Белой Бородой, Лео, в честь сурового царя пустыни. Лео слышал о голубе и о масличной ветви, видел также изображение голубя в одной из книг и решил, что голубь – священная птица белых, отсюда он вывел заключение, что белые должны поклоняться и другим птицам. Он подумал про себя: невзрачная птица, убитая аккой, вероятно, священная, и наш хозяин огорчен ее смертью; огорчен, потому что за это последует наказание, его постигнет несчастье.

Акки, наоборот, культура ничуть не коснулась. С детства он странствовал со своим племенем по степям и лесам, все время занимаясь охотой и не отступая от обычаев дикарей. Он принадлежал к тому карликовому племени Центральной Африки, издавна возбуждавшему любопытство европейцев, о котором сохранилось много сказочных рассказов в сказаниях и песнях. Кто не слыхал о пигмеях, якобы борющихся с журавлями?

И древние ученые упоминают об этих загадочных пигмеях. Аристотель говорит:

«Журавли долетают до озер, расположенных севернее Египта, из которых берет начало Нил; там живут пигмеи, причем это не басня, а истинная правда; и люди, и лошади здесь мелкой породы и живут в пещерах».

Теперь нам известно, что в Африке действительно есть карлики, достигающие роста всего 1,2–1,4 метра. Обычаи их суровы, потому что племена акка живут только охотой; они ловки, мастера ставить силки и капканы, прекрасно стреляют из лука; некоторые из них людоеды. Соответственно их низкой степени развития и характер их, злобный, можно сказать, дьявольский, между прочим они находят удовольствие в мучениях животных. Карлик, сопровождавший Белую Бороду, казалось, вполне сохранил характер своего народа. Лицо его дышало какой-то дикостью. Два года тому назад он был взят рабом во время хищнического набега, произведенного пришедшим в эту страну торговцем слоновой костью, Гассаном. Акка был отличный охотник, и так как он был единственным представителем своего племени, то его называли просто Аккой. Раз он пытался бежать, но был пойман и жестоко наказан Гассаном. С тех пор Акке жилось очень тяжело, но несколько месяцев тому назад Белая Борода во время своих охотничьих скитаний забрел в поселение Гассана и купил Акку у жестокого торговца. Белая Борода хотел его просто нанять, но торговец невольниками настаивал на продаже; Белая Борода должен был согласиться, он обещал своему рабу отпустить его через четверть года, если он будет ему хорошим вожатым.

В то время еще открыто производилась торговля рабами в высоко цивилизованных Северо-Американских Штатах. Еще не вспыхнула война за освобождение негров в Северной Африке. Поэтому неудивительно, что в самом сердце Африки дело работорговли обстояло еще хуже; там даже враги рабства, такие, как Белая Борода, были вынуждены покупать себе рабов, если хотели проникнуть внутрь страны. С тех пор прошли десятки лет, и у Газельей реки несмотря на частые кровопролитные войны с ворами рабов, до сих пор сохранились те же порядки.

Акка действительно честно служил своему хозяину, если не считать некоторых мелких погрешностей, вообще свойственных его племени. Прошло уже четверть года, а он добровольно оставался на службе у белого сверх условленного срока. Акка пользовался полной свободой, бродил по лесам и степям, но всегда возвращался к стоянке Белой Бороды к искреннему удовольствию последнего, радовавшегося, что ему удалось ласковым, человечным обращением привязать к себе негра. Он считал это до некоторой степени победой любви к ближнему, так как акки вообще мстительны, а жестокое обращение белого торговца слоновой костью, Гассана, должно было еще более укрепить в нем ненависть ко всем белым.

Сегодня Акка в первый раз услышал от своего хозяина о побоях. И он по-своему объяснил себе перемену в настроении своего хозяина. Белая Борода пользовался славой хорошего стрелка. Но сегодня Акка его превзошел, и это обидело белого. Вот причина его злобы, его угрозы! Побои за ловкий выстрел! Нет, это было слишком даже для негра!

Акка стоял мрачный. «Все белые – подлецы», – думал он.

Потом он поднял взгляд, полный ненависти, на Белую Бороду и проворчал сквозь зубы: «Нет, и тебе не будет пощады!»

Он сел на землю и, по мере того, как утихала в нем злоба, искаженное лицо принимало спокойное выражение. Рука его небрежно играла стрелами в колчане, с губ не сходила победоносная улыбка, в глазах горело самодовольство, подобное тому, какое испытывает хищный зверь, уверенно выжидающий свою жертву.

Наконец Белая Борода очнулся. Солнце бросало уже косые лучи; надо был отправляться. Он выронил из рук мертвое тело птички и быстро встал.

– Ну, Акка, – сказал он, – отправимся-ка теперь на буйвола, это более подходящая дичь для охотника. В это время он обыкновенно заграждает дорогу к серибе [1]1
  Сериба – поселение.


[Закрыть]Гассана. Он уложил уже шесть человек; посмотрим, справится ли он с нами?

– В это время, – сказал Акка, – он обыкновенно пьет или купается в озере, но сегодня он пил, верно, в последний раз и уже не загородит больше дороги в серибу.

– Я тебя не понимаю, – ответил Белая Борода, – пойдем, – надо придти вовремя, чтобы успеть скрыться в засаде. Вставай, Лео!

– Долго придется тебе его ждать, – сказал Акка с плохо скрытой насмешкой. – Тебе его не уложить. Буйвол уже убит, и его уложил я!

– И ты молчал и вел нас сюда… заставил понапрасну пройти такой далекий путь, Акка? – начал рассерженный Белая Борода. – Смотри у меня! Я добр, но я прогоню тебя, если ты будешь позволять себе подобные шутки.

Акка наслаждался в душе гневом своего господина, но ответил покорно.

– Буйвол мог умереть только сейчас, поэтому я не мог тебе сказать об этом раньше!

Белая Борода остановился, пристально посмотрел на карлика и подумал про себя, уж не рехнулся ли этот человек. Потом он прибавил вслух:

– Ты глуп, Акка, и болтаешь, как дитя!

– Буйвол мог умереть только сейчас! Ты здесь и уверяешь, что убил буйвола! – вмешался Лео. – Акка, ты дурак, ха, ха, ха!

Карлик ехидно усмехнулся.

– Ты думаешь, что если акка мал, то он и глуп? Пойдем, глупый бари, я покажу тебе мертвого буйвола!

С этими словами он перекинул лук через плечо и спустился с холма.

Белая Борода и Лео с удивлением переглянулись, но после минутного размышления белый сказал:

– Не может быть, чтобы он лгал. Пойдем, Лео!

И они молча последовали за бежавшим впереди аккой.

Местность, по которой они теперь проходили, лежала несколько в стороне от деревень и возделанных полей туземцев. По степи протекала река, о которой мы уже упоминали выше, берега ее густо заросли деревьями, местами представлявшими девственный лес, в чаще которого водилось немало зверей. Здесь раздавалось рычание львов, здесь водились леопарды и стада слонов, а в более глубоких местах реки, там, где она образовала озера, нередко встречались и бегемоты. К лесу и болоту сбегались временами и степные звери: быстрые антилопы, зебры, жирафы, а также буйволы, занимавшие в настоящее время наших охотников.

Отсюда хищные звери нападали на окрестности. Львы опустошали стада туземцев, леопарды пробирались даже в жилища и нередко уносили негров. Это происходило из года в год, и негры терпеливо сносили это хищничество, даже не обвиняя в нем диких зверей.

По народному суеверию, и здесь есть ведьмы, которые злым глазом завораживают врагов, умеют отравлять птицу, портить людей. Негры верят, что есть люди, которые выходят ночью, чтобы убивать своих ближних, чье мясо они употребляют в пищу и для разных заклинаний.

У туземцев существуют и еще более страшные поверья. Говорят, что есть деревни, жители которых ночью обращаются в леопардов, убивающих и пожирающих людей, и им, а не диким зверям, приписывается вина в похищении жителей.

Здесь, как и у нас в старину, верят в оборотней и не раз замучивали насмерть неповинных людей, подозреваемых в том, что они обращались в леопардов. Но ни львы, ни леопарды не наводили такого ужаса, как один только буйвол, за последние недели буквально заградивший дорогу к серибе Гассана и уже убивший или тяжело ранивший шестерых людей, мирно шедших своей дорогой.

Это был, несомненно, так называемый «пустынник», один из тех буйволов, которые изгоняются стадом и живут одиноко. Злые от природы, такие пустынники бросаются на людей без всякой причины и наводят вполне обоснованный страх. На буйвола около серибы Гассана уж не раз выходили туземные охотники, но безуспешно; они возвращались с пустыми руками, отчасти даже довольные, что им не пришлось познакомиться с рогами и копытами дикого зверя.

Белая Борода, только недавно возвратившийся в серибу после долгого путешествия, под наплывом рыцарских чувств тотчас же решил избавить страну от этой напасти, хотя и знал, что этот вид охоты один из самых опасных на свете, гораздо более опасный, чем, например, львиная охота.

Но он верил в свою меткость и в свою прекрасную винтовку. На содействие двух спутников он не мог надеяться. Лео только что еще раз доказал свою неумелость в стрельбе, а Акка из своего лука не мог убить буйвола.

И вдруг карлик утверждает, что он убил буйвола! Действительно, он вчера и третьего дня ходил один на охоту, но ведь он утверждал, что буйвол убит им сейчас!

Не иначе, как Акка верил в какое-нибудь колдовство и применил его. Он с гордой уверенностью подходил теперь к месту, где предполагал найти свою жертву; он приблизился к водопою буйвола, которого тем временем успел высмотреть.

«Ну, колдуна ждет сильное разочарование», – подумал Белая Борода, следуя за ним с ружьем наготове и ожидая, что яростный пустынник того и гляди выскочит из какой-нибудь засады. По дороге, где шел Акка, все чаще встречались следы зверя и, наконец, смешались со слоновыми. Вся почва была изрыта тяжелыми копытами этих колоссов и буквально покрыта ямами; с трудом можно было пробираться вперед, следя за каждым шагом, чтобы не ввалиться в одну из ям. На своем пути слоны оборвали с деревьев массу ветвей и даже сучьев в руку толщиной и, объевши с них листья, покрыли этих хворостом кочковатую дорогу. Это еще более затрудняло путь. Слон первый пролагает путь в девственном лесу; он один в состоянии пройти через самые густые чащи тропического леса, но дороги эти неудобны для парадных карет и для гуляющей публики. Однако ноги негров справляются с такими препятствиями, а Белая Борода уже давно привык странствовать и по таким дорогам.

Вдруг Акка свернул с широкой тропинки и направился в чащу. Он, как змея, проскальзывал между деревьями и кустарниками, сворачивая то вправо, то влево; иногда он останавливался, поджидая своих спутников.

Наконец путники, обливаясь потом, вышли на поляну. Здесь находилась маленькая речная бухта; деревья вокруг кишели бесчисленными птицами, стаи которых покрывали и поверхность воды; они укрылись в этом тихом, прохладном уголке леса от засухи и наполняли воздух криком. Но охотники не обращали внимания на странное, давно знакомое им зрелище; глаза Белой Бороды были устремлены на Акку, который вытягивался в прибрежной траве, насколько только мог, и указывал правой рукой на какой-то предмет.

– Ну, что, убит? – посмеивался Лео.

Акка не отвечал. Он стоял с поднятой рукой, как изваяние.

– Что, мертв? – повторил и Белая Борода. Но и он не удостоился ответа. Через несколько мгновений он уже стоял около Акки и, смотря по указываемому направлению, действительно увидел шагах в двадцати лежавшего на берегу буйвола.

Белая борода засмеялся, потому что буйвол не был мертв, он только что двигал головой.

– Да ведь он жив, Акка, – прошептал он негру и взвел курок, чтобы не пропустить удобного момента для выстрела.

Тут Акка крепко схватил Белую Бороду за руку.

– Он умирает! – прохрипел негр.

Белая Борода взглянул на карлика; глаза последнего горели таким диким, дьявольским огнем, что даже смелого охотника охватил ужас.

– О, он умирает, он должен умереть, в его жилах течет яд! – продолжал негр странно дрожащим голосом. – Так охотятся акка, Белая Борода!

Белая Борода перевел взгляд с неприятного лица негра на буйвола и увидел, что последний, действительно, бился уже в предсмертных судорогах с белой пеной у рта. Тут он сразу понял, как Акка убил зверя. Он слышал уже не раз о бедном охотничьем племени дерр, которое пользуется для охоты ядовитыми змеями. С этой целью они окружают какое-нибудь болото или озеро крепким частоколом из терновника, оставляя для приходящего на водопой зверя только узкую тропинку, близ которой привязывают ядовитую змею, так что зверь не может ее миновать и непременно подвергается ее укусам. Акка, вероятно, был знаком с этим видом охоты и, наверно, поставил буйволу змеиную ловушку.

Белой Бороде было жаль издыхавшего в конвульсиях зверя; он было приложился и выстрелил. В то же мгновение поверхность воды заволновалась от тысячи водяных птиц, которые поднялись тучей, почти совсем заслонившей солнечный свет.

Буйвол лежал спокойно, из груди струилась кровь; смертельная агония кончилась.

– Белая Борода – Нежное Сердце! – сказал Акка. – Ну что ты не дал ему еще помучиться? Он убил и искалечил шестерых негров, а я отомстил за них только укусом змеи!

В тоне его звучала такая жестокость, что Белая Борода в ужасе отшатнулся. В глазах его мелькнуло отвращение к негру.

– Негодяй! – воскликнул он. – И ты смеешь так охотиться, находясь у меня на службе! Ты сам – не лучше змеи!

– Ты прав, Белая Борода-Нежное Сердце! – возразил со злой усмешкой карлик. – Ты называл меня Аккой, но ступай к моему племени и спроси, как меня звали с детства, тебе ответят: «Красная Змея».

При этих словах он вскочил и пошел вдоль берега. Но вскоре он остановился и насмешливо закричал:

– Что же ты не идешь, Белая Борода-Нежное Сердце, и не поучишься, как охотятся акки? Видишь, как хорошо прикреплен хвост змеи к палке. Я ее подразню! Как она надувает шею и грозится ядовитыми губами! Не подходи, я ее освобождаю.

– Так, мой товарищ по охоте, – воскликнул он и высоко поднял змею, схватив ее у самой головы, – ты отливаешь красным блеском на солнце, как и я – Красная Змея. А теперь отправляйся в свой дом, пока опять понадобишься.

С этими словами карлик поднял с земли продолговатый деревянный ящик, с быстротой молнии сунул туда змею и так же быстро захлопнул крышку.

Белая Борода в ярости стоял перед карликом.

– На моей службе ты вздумал таскать с собой ядовитых змей? Сию же минуту прикончи эту гадину!

– Срок моей службы кончился, Белая Борода-Нежное Сердце! – закричал негр. – Щади маленьких птиц и жалей буйволов, но знай, что есть лучший охотник, чем ты, – это Красная Змея, который теперь возвратился к своему племени!

И не дожидаясь ответа, карлик скрылся в чаще кустарника. Ветви сомкнулись за ним, и Белая Борода с Лео остались одни на берегу озера, на которое опять стали уже слетаться спугнутые птицы.