Текст книги "Тень Ангела Смерти"

Автор книги: Карл Эдвард Вагнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Через несколько миль Кейн услышал далекий крик – испуганную мольбу о помощи. Он поколебался мгновение и решил проверить, в чем дело. Крик казался вполне человеческим и даже определенно женским. Кейн осторожно, но поспешно направил своего скакуна туда, где кричали, любопытствуя, кто это мог быть.

Лошадь уловила знакомый запах и тревожно заржала. Кейн тоже попытался принюхаться, но волчье зловоние на его теле перебивало другие запахи. Однако лошадь, должно быть, учуяла волков, которые вполне могли напасть на девушку. Но в таком случае вряд ли она была бы еще жива, а значит… значит, кричал не человек. Кейн знал о случаях, когда спасители находили свою погибель, следуя на крики о помощи, и, памятуя о недавней схватке, был склонен к осторожности.

Тем не менее, голос казался знакомым, и, повинуясь внутреннему толчку, Кейн пришпорил своего испуганного скакуна.

У ствола большой раскидистой ели ворчали два волка. Их внимание привлекла девушка на ветке – это была Бринанин.

Кейн извлек свой клинок и набросился на приникших к земле волков. Они не приняли вызова и предпочли скрыться.

Он встал под деревом и помог Бринанин слезть с ветки; она с рыданием упала в его объятия. Кейн попытался задать ей пару вопросов, но Бринанин только прижималась к нему и всхлипывала. Поэтому он издал какие-то звуки, которые, как он надеялся, могли сойти за сочувствие и утешение, и дал ей выплакаться.

Они почти доехали до поляны, где охотники наткнулись на второго оленя, когда спасенная прекратила хлюпать носом.

– Фу-у! Что за вонища! Ты что, купался в крови оленя или в чьей-то еще?

– В чьей-то еще. Что, во имя Семи Безымянных, ты здесь делаешь? Я вроде припоминаю, что утром мы оставили тебя в замке.

– Я хотела отправиться на охоту, но отец не позволил. А мне все равно надо было выбраться и посмотреть, как выглядит лес после такого бурана, так что я оседлала свою лошадь и поехала за вами. Привратник выпустил меня, потому что я с ним дружу, к тому же я сказала, что просто хочу проехаться вокруг замка, и я направилась за вами, думая, что отец будет слишком занят охотой и не станет отсылать меня назад, раз уж я добралась до вас. Но тут за мной погналась стая волков. Я знала, что не смогу перегнать их в лесу, так что, когда моя лошадь добежала до того дерева, я ухватилась за ветку и полезла вверх. – Она всхлипнула. – Я думала, что у меня руки оторвутся, но знала, что должна держаться. Один из них чуть не схватил меня за ногу, пока я пыталась залезть повыше. Большинство из них погнались за лошадью – думаю, они ее поймали, хотя я этого не видела, – а эти двое остались ждать, когда я слезу. Я кричала и вопила в надежде, что кто-то из охотников услышит меня и спасет. Что ты и сделал, – закончила она.

Кейн был поражен хладнокровием девушки. Большинство женщин были бы слишком испуганы, слишком глупы, слишком слабы. Но Бринанин выжила и даже уже почти успокоилась. Это было невероятно.

Он въехал на поляну и с облегчением увидел там Тройлина и его отряд. Живых и с тушей оленя. Они приветствовали его радостными криками, потом с удивлением умолкли, разглядев покрытого кровью всадника и его спутницу.

– Кейн! Что случилось, черт возьми? – изумленно выдохнул Тройлин.

– Вот твоя дочь – целая и невредимая, – сказал Кейн. – Остальные там, с оленем. Они не последуют за нами.

V. РАССКАЗЫ ЗИМНИМ ВЕЧЕРОМ

Пир по случаю охоты был довольно унылым. Бить лесного зверя – занятие опасное, и чаши нередко поднимались в память погибших. Но пять трупов – это слишком. Люди пили эль с подавленным видом, и вместо обычных грубоватых шуточек слышались беспокойные разговоры о странных нападениях. Поведение волков было неестественным, и в полумраке главного зала в этот вечер рассказали немало старых легенд.

Да, невесело было за широким столом. Бринанин еще не отошла от пережитого и не вела свои привычные добродушные перепалки с отцом. Барон даже забыл наказать дочь, так он был подавлен. Место Хендерина пустовало, не было и двух его слуг. Безумный юнец сегодня ускользнул от своих стражников, долго его не могли найти и наконец застигли: Хендерин карабкался по наружной стене. Он совершенно обезумел, и Листрику пришлось запереть его, пока чары не потеряют над ним власть. Листрик вел себя как всегда. Длиннобородый астролог угрюмо поглощал пищу, награждая окружающих сердитыми взглядами.

Барон Тройлин только что дослушал, как Кейн в очередной раз рассказал о побоище в лощине. Барон уже трижды просил повторить эту историю, и каждый раз в заключение качал головой и говорил о неестественном поведении волков. Он пытался запомнить все подробности, слабо надеясь, что где-то в повествовании Кейна таится объяснение произошедшего.

Барон заметил Эвинголиса, который, как обычно, сидел в тени, наблюдая за обедающими, и грыз ребрышко оленя.

– Менестрель! – прогремел Тройлин. – В этом зале не больше веселья, чем на поминках. Спой нам что-нибудь для поднятия духа.

По столам пронесся шумок: наконец-то запахло развлечением.

Альбинос встал со своего места и взял лютню. Он недолго перебирал струны, потом поднял насмешливые глаза на Кейна и объявил:

– Вот напев, который, наверное, будет знаком нашему гостю.

Его чистый голос начал песню, и Кейн едва подавил удивленный возглас. Менестрель пел на древнем амертирском наречии – Кейн считал, что вряд ли кто-то в этой глуши понимает давно забытый язык. Эту песню некогда сочинил печально известный поэт Клем Гинех из древнего Амертири. Деяния его заставили современников сомневаться, то ли он был поэтом, который стал колдуном, то ли наоборот.

В бесконечном зеркале бессмертной души моего духа

Я возвращаюсь в давние времена,

Когда все только начиналось или еще не началось,

И вижу хрустальный узор, движущийся рисунок,

Забытый богами, но открытый внутреннему взору.

– Давай что-нибудь по-каррасальски! – проревел пьяный солдат.

Безумный старший бог в своем безумии хотел создать

Созданий смертных расу по образу богов.

И в глупом себялюбии, безрассудстве роковом творец придал

Созданьям смертным божественное совершенство

И в слепоте своей забыл: подобное творенье

Получит от обманщика отца его безумие.

Свершил он тяжкий труд, гигантское усилье,

А братья бога наблюдали за ним с усмешкой, дивясь творению глупца.

Всю землю заселил он своим губительным созданьем

И почил в самодовольстве от безумного труда.

Кое-кто из мужланов начал бить по столам, возмущаясь загадочной, непостижимой песней.

Со временем глупца созданья размножились по всей земле

И презирали тех, кто был до них, в своем безумье,

Довольные червеподобным прозябаньем для удовольствия своего бога,

Который в бездумном себялюбье играл со своими куклами.

Но в одном из них проснулось недовольство

Прозябаньем в космической грязи -

Не червем, но змеей был этот сын божьего безрассудства.

И в адской ярости от умиротворяющей лжи своего творца

Он решил быть хозяином сам себе, и отверг безымянного бога,

И своими руками убил родного брата – любимую игрушку.

Отчаяние охватило поврежденный мозг безумного бога,

Ибо он узрел порок в своем излюбленном создании

И понял, что виновник этого – он сам.

Мятежника проклял он и приговорил к безрадостному вечному блужданию,

И дал ему глаза убийцы, чтобы все узнавали Метку Кейна.

– Черт бы тебя побрал, бледная немочь! – проревел пьяный солдат. – Я сказал, спой то, что мы все знаем! – Он поднялся, спотыкаясь, направился к Эвинголису и прервал древнюю песню. – Спой нам что-нибудь другое! – Он выплеснул эль из своей кружки в лицо менестрелю и зарычал от смеха. Его приятели присоединились к нему.

Эвинголиса охватила горячая ослепляющая ярость. Он отложил лютню и утер лицо. Затем, в движении слишком быстром, чтобы его можно было уловить, рука менестреля устремилась вперед, и солдат, захлебнувшись смехом, рухнул на каменный пол, словно его лягнула лошадь. Он больше не встал. Присутствующие замерли как громом пораженные: худощавого альбиноса считали слабаком.

– Сукин сын! – изумленно выдохнул Тройлин. – Вот что значит затевать драку, когда на ногах не стоишь. Должно быть, он слишком сильно ударился головой об пол. Кто-нибудь, унесите его.

Презрительно улыбаясь, Эвинголис подобрал лютню и вышел из зала.

– Ну и хорошо! – заметил барон. – Он слишком достал парней своим надменным видом, они не потерпят такого от менестреля. В следующий раз он может не так удачно ударить. – Барон хмыкнул. – Тот еще характер, не правда ли? Он поет самые диковинные песни, которые я когда-либо слышал. Ты что-нибудь понял, Кейн?

Кейн задумчиво посмотрел вслед менестрелю.

– Кое-что, – пробормотал он и погрузился в раздумья. Его глаза смотрели на пляшущие языки пламени, и никто не мог сказать, что он там видел.

VI. ЧЕЛОВЕК НЕ ЧЕЛОВЕК

Зверь крался в тени стены, наблюдая за спящим поместьем, и не было в его взгляде ничего, кроме ненависти. Холодный ветер ерошил его белый мех, от тяжелого дыхания поднимались облачка пара. Но зверь не чувствовал холода, ощущая только дикий голод, который надо было утолить. Он крался к пристройке, где жили воины барона; в темноте все предметы казались серыми. В этом доме были мягкие человеческие тела – безволосые слабые обезьяноподобные создания, которые сейчас беззаботно спали. Их нежная плоть была теплой от текущей в их жилах крови. Зверь трепетал от нетерпения и скалился.

Из укрытого ночью леса по снегу бежали темные фигуры, молча собираясь у внешних ворот. Зверь ощутил их присутствие и приветствовал их. Многие его собратья отозвались на безмолвный призыв. Они тоже чувствовали множество ненавистных человеческих созданий за стенами замка, и их дикий разум ликовал, предвкушая резню, обещанную им вожаком.

Более тридцати поджарых серых фигур ждали за воротами. Этого достаточно, решил зверь, и волки почувствовали – он зовет их. Никто не сопротивлялся. Это был волчий вожак; они должны повиноваться его призыву, исполнять его приказы. Так было еще до того, как люди впервые спустились с деревьев и бросили вызов Братству своими жалкими дубинками и камнями.

Зверь отодвинул засов и легко распахнул ворота. Голодные волки хлынули во двор, под покровом теней подкрадываясь к пристройке. За этой дверью спали ненавистные люди, завернутые в украденные меха и одурманенные горелым мясом и соком гнилых растений. Вожак бесшумно скользнул к двери, зная – она не заперта, чтобы загулявшие могли войти. Его трясло от нетерпения и голода. Сейчас!

Его красные глаза горели жаждой крови, и ликующая ухмылка обнажила ряды сверкающих клыков. Зверь распахнул дверь и прыгнул внутрь. Следом за ним устремилась рычащая стая!

Солдаты проснулись слишком поздно. Зверь завыл: дюжина людей, которых можно убить! Из мрака стая бросилась на беззащитных спящих. Серые тела сомкнулись над извивающимися жертвами, рыча и разрывая теплую плоть. Крики предсмертной агонии – невообразимого ужаса – заполнили пристройку и понеслись в ночь, смешиваясь с отвратительным урчанием, которое издавали пирующие волки.

Крики стихли.

«Сейчас! », – Вожак прорычал команду. – «Идем отсюда! Пока не пришли остальные! Потом будет еще больше добычи! Но сейчас – прочь отсюда! » Волки с трудом оторвались от содрогающихся жертв. Это было слишком для них. Но вожаку надо подчиняться. Стая неохотно оставила мертвых и повернула острые морды к выходу.

Во дворе их встретили несколько человек: беспомощные крики умирающих разбудили замок. Люди в ужасе остановились, увидев, как из пристройки следом за вожаком хлынула напившаяся крови стая.

Он стоял, залитый светом бледной луны, – мерзкая помесь человека и волка. Покрытый белым мехом, выше любого из людей, подобием которых он был. На руках и ногах – жуткие когти; руки длиннее человеческих, а ляжки подобны волчьим. На широких плечах – голова демона, покрытая мехом, с высоко поставленными ушами и длинной челюстью, больше похожей на волчью, чем на человеческую. Острые клыки отливали красным в лунном свете, и звериные глаза пылали злобным огнем.

Солдаты в отчаянии подняли оружие. Но их было только четверо, и волки просто раздавили их, сбив с ног на землю и разорвав на клочки. Несколько волков погибло. Сам зверь яростно накинулся на одного из солдат, чей клинок пронзил серого убийцу. Отшвырнув оружие человека, существо сжало его в убийственных объятиях. Ребра и позвоночник хрустнули, в беззащитное горло вонзились острые как бритва клыки. Затем вожак отбросил труп в сторону и вместе со стаей выбежал в ворота, когда из замка появились еще люди с факелами и оружием. Стая скрылась в лесу.

Прибежавшие увидели сцену жуткого побоища. Те, кто вошел в пристройку, в ужасе отшатнулись при виде разорванных и изуродованных тел своих товарищей. В вытоптанном дворе был еще жив один человек.

– Волки! – выдохнул он перед смертью. – Много волков! Он привел их сюда! Демон! Оборотень! Впустил их внутрь, чтобы они убили всех нас! Оборотень! – Он умер, пронзительно крича о красных клыках.

Кейн размышлял над словами погибшего. Он только что вышел из замка и не видел уходившую стаю. Судя по рассказам людей, они видели мельком, как волки скользнули в лес. Слуги и солдаты, спавшие в главном зале, первыми высочили во двор, но никто из них не мог сказать внятно, что они видели.

Не сразу люди барона осмелились выйти за ворота. В свете факелов можно было разглядеть следы множества волков. Среди волчьих следов обнаружились странные отпечатки. Они не походили на следы голой человеческой ступни, но и звериными не были: широкие, овальные, с длинными когтистыми… пальцами.

Но самое ужасное – следы эти вели не в лес, они обрывались у стены замка. Оборотень перемахнул через стену, а во дворе снег был вытоптан; здесь не разобрался бы и самый искусный следопыт. Одно можно было предположить: оборотень больше не уходил со двора.

– Да смилостивятся над нами боги! – прошептал кто-то. – Один из нас – демон!

VII. «ОДИН ИЗ НАС…»

– Если не считать женщин, нас человек тридцать. И один из этих тридцати, один из нас – оборотень, – объявил Тройлин, ни на кого не глядя.

Была середина следующего дня. Тщательные поиски, предпринятые утром, не помогли обнаружить ни следа оборотня. Пропавших среди людей не было: мертвые ли, живые ли – все в стенах замка. Замок был маленьким, на самом деле это было просто укрепленное поместье. Все закоулки, любое мыслимое и немыслимое укрытие тщательно осмотрели. Было ясно, что демонический вожак волчьей стаи сейчас принял облик человека, он стоял здесь, среди живых.

– Есть несколько видов существ, которые относятся к оборотням, – пояснил Листрик. – Один вид – это человек, который каким-то образом может превращаться в волка или в существо, волку подобное. В других случаях какой-нибудь злобный демон, призрак или другой дух может менять облик, превращаясь по своей прихоти во что угодно или в кого угодно. – Астролог говорил вдохновенно. – Еще один вид – волк, ставший человеком. Это чудовище обычно называют волчьим вожаком, и оно наиболее опасно. Если человек и демон действуют в одиночку, то волчий вожак ведет за собой стаю, и стая эта не успокоится до тех пор, пока жив хотя бы один человек. Конечно, не каждый, кто воображает себя зверем, – оборотень. Бывают психические расстройства.

– Имеешь в виду своего подопечного Хендерина, без сомнения! – резко оборвал его Тали. – Извини, седобородый, но мы не купимся на твои излияния и умные речи! Все мы знаем, что этот сумасшедший не безобиден – он убил человека в Каррасале! Так же как и других парней здесь! «Одержимость демоном» – помнится, ты так это назвал тогда! Что ж, я думаю, что это создание слишком далеко зашло! У тебя была возможность изгнать демона! Но все, что ты делал, – слонялся тут и даром жрал хлеб! Ладно, клянусь Тоэмом, хватит нам выжидать, пора бы кое-что сделать!

– И что ты имеешь в виду? – прогремел барон, ударив по столу. – Что это ты хочешь сделать с моим сыном?

Тали замялся, но потом, видя, что его готовы поддержать, продолжил, хоть и не столь воинственно:

– Мой господин, мы все понимаем, как много этот мальчик значит для вас. И мы всегда были вам верны. Многие не советовали нам отправляться в это забытое богами место вместе с сумасшедшим. Но, Троэллет побери, мы не собираемся сидеть, сложа руки, и ждать, пока нас убьют в собственных постелях, только потому, что ваш сын слишком дорог вам. Его нужно сжечь!

– Могу я напомнить, – прошипел Тройлин, – что убийство аристократа – безумен он или нет – карается распятием? И я вас уверяю, что любого, кто попытается причинить вред моему мальчику, я убью самолично!

Толпа роптала. Тали распалялся все больше.

– Ну что ж, среди нас есть такие, кто согласится рискнуть, если придется, – это лучше, чем сидеть тут, среди снега и волков-оборотней! А наказания не будет, если не останется свидетелей! – прибавил он со значением.

– Что мы делаем?! – Голос Бринанин перекрыл угрожающие возгласы толпы. – Вы стоите здесь и рассуждаете об убийстве того, кто никогда не давал никому из вас повода даже пожаловаться! Месяц назад вы бы умерли за барона Тройлина! Сколько раз я слышала, как вы благодарите судьбу за то, что оказались на службе у одного из самых благородных и великодушных дворян! И теперь, только потому, что вы вдруг испугались, вы говорите об убийстве его единственного сына, которого до его болезни вы все считали замечательным юношей! Вы хотите убить всех нас! Я лучше впущу в замок волков: они более благодарны! Вы даже не знаете, имеет ли Хендерин на самом деле какое-то отношение к этим убийствам!

Воины в замешательстве притихли. Они были обыкновенными людьми, деревенский барон и кучка провинциальных слуг из захолустного княжества. Убийство и мятеж были чужды их образу мыслей, но страх перед неведомым и ужасная смерть выпустили наружу звериные инстинкты.

Слугам нужно вернуть привычную уверенность: Тройлин готов защищать своего сына до последней капли крови.

Кейн предусмотрительно избегал становиться на чью-либо сторону. Это была не его схватка, и, как всегда, опытный воин был верен только себе. Он нуждался в гостеприимстве барона, пока не откроется путь на юг. А потом ему будет все равно, чем закончится спор. Тем не менее, пока Кейн еще здесь, а оборотень таится в замке, нужно на что-то решиться. Он не хотел оказаться вовлеченным в бунт хотя бы потому, что чужакам опасно быть свидетелями в таких случаях.

Тали настаивал:

– Ладно, может быть, Хендерин и не оборотень, но против него слишком много улик! Во-первых, мы знаем, что он убил того стражника, словно он дикое животное, и мы все знаем, что он сумасшедший. Все время просит сырое мясо, воет по ночам и делается неуправляемым! Во-вторых, когда вчера на охоте был атакован отряд, Хендерин где-то носился без присмотра. Его поймали, когда он возвращался из леса. Могучие странные волки нападают на вооруженных всадников, а безоружный пеший человек бегает цел и невредим. Словно ему не надо их бояться – словно он был там, чтобы командовать ими! Ладно, где был Хендерин во всех остальных случаях? Бедняга Бит погибает во время бурана, группа путешественников – тоже, потом вчерашнее происшествие в пристройке для солдат! И Хендерин – ах, он под надежным замком! Так нам обещали! Листрик дал нам слово! А я, например, не собираюсь верить каждому слову этого хитрого ископаемого!

Листрик разразился потоком проклятий, дело шло к драке. Кейн решил вмешаться.

– То, о чем ты говоришь, весьма интересно. – Барон глядел на него с досадой, но он продолжал: – Давайте немного поговорим о Листрике. Я слышал, что он был не более чем третьеразрядным подручным колдуна, поднабравшимся разных там штучек, пока не получил эту работу. Немного подозрительно, не правда ли? Совершенно нормальный, приятный парень начинает строить из себя волка, и этот хитрый старый шарлатан заявляет, что знает, как вылечить его. И вот у него миленькое теплое местечко но только до тех пор, пока Хендерин болен. Неплохо устроился старичок, правда? А ведь есть диковинные травы и множество чар, которые могут заставить нормального человека изображать из себя волка.

Листрик кричал, возмущался и ругался и был слишком зол, чтобы опровергнуть Кейна. Остальные внимательно слушали.

– Листрик полагает, что все замечательно, – продолжил Кейн. – Время от времени Хендерин убегает от него и устраивает переполох, а старый шарлатан ничего не может с этим поделать. Или предположим вот что: может быть, он сам сошел с ума или мстит барону. Я слышал, что у них обоих нет причин любить друг друга. Колдуны часто придумывают любопытные способы, чтобы продемонстрировать свою неприязнь. И кстати, Листрик сам может быть оборотнем. Не первый случай, когда чародей утрачивает свою человеческую природу, занимаясь черными искусствами. Имея Хендерина в качестве прикрытия, можно с легкостью уничтожить всех нас, пока мы охотимся не за той лисой.

– И что ты предлагаешь? – спросил Тали уже не так уверенно.

– Сохранять спокойствие. Я считаю так: мы не знаем наверняка, оборотень ли Хендерин, и у Листрика есть сомнительная связь с происходящим. Так что нам следует посадить под стражу и того, и другого. Хендерин заперт – нам просто надо убедиться, что он там и останется. Несколько человек будут стеречь Листрика. Так для нас безопасней: они никому не причинят вреда. Никакого мятежа, никаких бесполезных драк. Может быть, состояние Хендерина внезапно улучшится.

Он сделал паузу. Слушатели вокруг него одобрительно кивали. Это было разумное решение, устраивавшее обе стороны.

– Звучит хорошо, – заключил Тали, который выступал в качестве выразителя мнения одной из сторон. – Так и сделаем. Простите нас, господин, за наши угрозы. Конечно, ни один из нас не собирался причинить вред вам или Хендерину, если он невиновен. Просто все это выбило нас из колеи. Мы все здесь в трудном положении, не знаем, кто твой сосед – друг или чудовище… Мы просто потеряли головы.

– Я понимаю, – согласился барон. Его гнев еще не утих, но он уже взял себя в руки. – Давайте покончим с этой чепухой, и я все забуду. Конечно, мы посадим под стражу Листрика и моего сына – и будем наблюдать за ними. Но Хендерину не причинят вреда, пока я здесь хозяин!

– Хорошо! – прошипел Листрик, заставляя себя говорить медленно. – Я слушал этот бред, пока мог терпеть. Я слушал, как меня оскорбляли, мои побуждения неправильно истолковывали, мои методы критиковали, – и это делала кучка неграмотных грубиянов. Меня обвинили во всех мыслимых и немыслимых преступлениях. Теперь меня собираются посадить под стражу. Хорошо! Вперед! Разумеется, я не могу остановить вас, заблуждающихся трусливых дураков, и воспрепятствовать вашей идиотской бдительности! Так что можете посадить меня под замок!

Но я вас уверяю, что вы напали не на тот след. Время докажет, что я и мой подопечный невиновны. И пока вы будете стеречь меня, настоящий оборотень – если он не плод вашей фантазии – будет безнаказанно шнырять здесь! И не забывайте, что я лучше смогу защитить вас от него, чем кто-либо еще. У кого здесь есть хоть какое-то понятие о чародейских искусствах? Со временем, говорю я вам, я могу найти способ, как обнаружить это существо – обнаружить и уничтожить его! Разве я раньше не предупреждал всех вас об опасности, о которой поведали мне звезды? Глупцы! Неблагодарные ничтожества, вот вы кто! – Манера астролога изъясняться явно не могла привлечь к нему симпатии. – И вот что я вам скажу. Я размышлял над всем этим и подозреваю кое-кого! Это вас удивляет? Разумеется! Он хитрый старый шарлатан, скажете вы. Ба! Что невежественные ослы вроде вас знают о настоящих гениях? Крестьяне, судящие о человеке по его богатству! Я вам говорю, мои таланты настолько превосходят ваше холопское разумение, что я понапрасну трачу слова, пытаясь помочь вам!

Но послушайте! Подумайте над этим, пока вы в самодовольстве своем судите о лучших из вас! Когда все началось? Когда этот человек по имени Кейн подъехал к нашим дверям! И что вы знаете о нем? Странствующий наемник, вот что он вам сказал. И вы поверили! Что ж, я не деревенщина из захолустья, и я знаю кое-что о том, что происходит в мире!

И я слышал много легенд, и слухов, и поразительных историй о человеке по имени Кейн. И никто не скажет о нем хорошего слова! В лучшем случае о нем говорят как о вероломном кровожадном негодяе, который участвовал в большем количестве заговоров и мрачных интриг, чем владыка Тоэм и все его демоны! А в худшем случае легенды намекают, что он бессмертный, проклятый богами и приговоренный скитаться по земле и приносить разрушение всюду, где остановится!

Пора это прекратить, понял Кейн.

– Ладно, старикан! У тебя была возможность обелить себя! Все, что ты сделал, – это оскорбил хороших людей и похвалялся своими сомнительными способностями! Что до этих мрачных легенд и прочей белиберды, не думаю, что ты можешь хоть одну из них рассказать. Извини, седобородый, но старый прием «разделяй и властвуй» родился намного раньше тебя – и эти люди слишком умны, чтобы купиться на такую тухлую ботву! Не так ли, Тали? Ты уже наслушался этой чепухи?

– Более чем! – подтвердил тот. – Давайте, парни! Запрем эту гадюку в ее норе и будем смотреть в оба! Пусть Хендерину втирает эту чушь!

Продолжая ругаться, но пытаясь сохранять достоинство, Листрик позволил увести себя в то крыло замка, где он обитал вместе со своим подопечным.

Напряжение в зале спало. С врагом среди них поступили к видимому удовлетворению большинства. Был день, и можно было заняться планами на ночь. Надо будет выставить стражу. Запереть двери. Держать оружие под рукой. Большая часть людей разошлась по своим делам.

– Спасибо тебе за то, что ты сделал, – сказал Кейну барон Тройлин, подавляя смущение. – На миг я подумал, что ты присоединишься к ним.

– Надеюсь, ты не сочтешь меня настолько неблагодарным, просто этими ребятами надо управлять.

– Кажется, ты кое-что смыслишь в этом, – ответил хозяин. – Похоже, у тебя гораздо больше талантов, чем положено обычному наемнику.

– Вообще-то, я никогда не говорил, что я обычный наемник, – сказал Кейн с напускной беззаботностью.

Тройлин осмотрительно оставил этот вопрос. Тем не менее он поймал себя на том, что размышляет над обвинениями астролога. Имя Кейна не было незнакомым ему, и он напряг память. Конечно, политические дела других городов, кроме Каррасаля, были для него не более чем малопонятными слухами. Он, в конце концов, человек простой, его главная забота – как бы время провести поприятнее.

Но теперь, когда барон думал обо всем услышанном, сомнения одолевали его: разве с этими темными делишками в Шапели не был связан полководец по имени Кейн? А имя Кейн не самое распространенное. Конечно, он на самом деле ничего не знал о своем загадочном госте. Тем более стоило задуматься.