Текст книги "Немецкие подводные лодки во второй мировой войне"

Автор книги: Карл Дёниц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Адмирал Алафузов В.А.

1. ПРЕЛЮДИЯ

В конце сентября 1918 года две подводные лодки готовились покинуть расположенную на адриатическом побережье австро-венгерскую военно-морскую базу Пула. Одной из подводных лодок командовал капитан-лейтенант Штейнбауер, другой – я, один из самых молодых командиров подводных лодок. Мы собирались действовать совместно – поджидать выходившие из Суэцкого канала большие британские конвои и, пользуясь новолунием, атаковать их ночью в надводном положении. Применяя метод так называемого «малого силуэта», наши лодки должны были скрытно преодолевать завесу охранения из эскадренных миноносцев и сближаться на дистанцию торпедной стрельбы с транспортами, являвшимися ядром конвоев. Насколько было известно, это был первый случай, когда две подводные лодки действовали совместно. Наши лодки должны были встретиться в море в 50 милях от мыса Пассеро (юго-восточный выступ острова Сицилия) по пеленгу 135 градусов. До сих пор подводные лодки действовали каждая на свой страх и риск. Они в одиночку выходили в море, вели поиск, отбивались от кораблей охранения и атаковали противника. Имевшиеся в то время на подводных лодках средства радиосвязи (искровой передатчик) не обеспечивали совместных действий лодок. Радиосвязь на коротких и самых длинных волнах не велась из-за несовершенства радиоаппаратуры. В подводном положении радиосвязь была невозможна, а для передачи радиограмм в надводном положении на длинных волнах надо было устанавливать антенну на двух мачтах, однако и в этом случае, несмотря на большую потребляемую передатчиком мощность, дальность радиосвязи была незначительной. Кроме того, во время сеанса радиосвязи подводная лодка имела ограниченную готовность к погружению, из-за этого подвергалась большей опасности и к тому же была неспособна атаковать противника. Как было условленно, вечером 3 октября 1918 года моя лодка находилась в точке рандеву юго-восточнее Сицилии и ждала Штейнбауера. Но напрасно: подводная лодка Штейнбауера не пришла. Позже выяснилось, что выход ее задержался из-за какой-то неисправности. Около 01.00 с мостика лодки в юго-восточном направлении над горизонтом обнаружили нечто черное колбасообразной формы. Это был привязной аэростат, который буксировался эскадренным миноносцем. Вскоре из темноты стали вырисовываться новые объекты – эскадренные миноносцы и другие корабли охранения. Вслед за ними появились громадные очертания глубоко сидящих транспортов. Конвой шел в западном направлении на Мальту. Скрытно преодолев завесу охранения, лодка легла на боевой курс, чтобы выпустить торпеду по головному судну в ближайшей колонне транспортов. Внезапно конвой изменил курс. Сейчас он шел на лодку. Это был обычный маневр, так как конвой следовал противолодочным зигзагом, который выполняется всеми конвоями по определенной схеме, чтобы затруднить подводным лодкам атаку конвоя. Поворот конвоя оказался настолько неожиданным, что нам едва удалось отвернуть и пройти в опасной близости от судна, которое мы только что пытались атаковать. Так подводная лодка очутилась между первой и второй колоннами транспортов. Мне удалось сманеврировать и выстрелить торпедой по большому транспорту во второй колонне. У его борта взвился гигантский, ярко освещенный столб воды. Раздался мощный взрыв. К тонущему транспорту бросился один из эскадренных миноносцев. Я скомандовал срочное погружение и ушел а глубину. Однако атаки глубинными бомбами не последовало. По-видимому, командир эскадренного миноносца не решился сбрасывать глубинные бомбы из опасения, что они могут нанести повреждения собственным судам, интервалы между которыми были очень небольшими. Оторвавшись от конвоя, подводная лодка осторожно всплыла в позиционное положение. С мостика, который едва поднимался над водой, на западе был виден конвой, уходивший прежним курсом. Ближе к лодке виднелся эскадренный миноносец, который, вероятно, находился на том самом месте, где затонуло атакованное судно. Продув балласт, лодка всплыла в крейсерское положение и двинулась за конвоем, чтобы до рассвета попытаться атаковать его вторично из надводного положения. Но пока лодка выходила в голову конвоя, стало светать. Решив атаковать конвой с перископной глубины, я подал команду к погружению. Но тут произошло нечто непредвиденное. Из-за заводского дефекта лодка при погружении неожиданно получила большой дифферент на нос и стремительно пошла в глубину. Из аккумуляторов вылился электролит. Наступила темнота. Глубина в этом районе была более чем достаточной – от 2 500 до 3 000 метров, а наша лодка («Германия» В-III) могла погружаться не более чем на 60-70 метров. Ее прочный корпус выдерживал давление лишь до этой глубины. Было приказано продуть весь балласт, застопорить двигатели, дать задний ход и переложить рули, чтобы по возможности замедлить погружение. Расторопный вахтенный офицер включил карманный фонарь и осветил глубомер. Стрелка быстро скользила вправо, указывая на быстрое погружение. Но вот на какой-то миг она замерла между делениями 90 и 100 метров и пошла в обратном направлении. Значит, балласт был продут вовремя. Вскоре лодку выбросило на поверхность. Я быстро открыл рубочный люк. Было уже светло. Мы находились в центре конвоя. На эскадренных миноносцах и на транспортах взвились флажные сигналы, завыли сирены, транспорты разворачивались к нам кормой и открывали огонь из кормовых орудий. Эскадренные миноносцы, ведя огонь, полным ходом устремились к подводной лодке. Положение было не из приятных. Надо было как можно быстрее уходить под воду. Но это оказалось невозможным: сжатый воздух был израсходован. К тому же лодка получила несколько пробоин. Конец был неизбежен, и я скомандовал: «Всем покинуть лодку !» Накануне мы подобрали в море тюк пробки, который закрепили на палубе. Теперь мы его отвязали и, помимо спасательного жилета, дали каждому по куску пробки. К великому прискорбию, мы потеряли семь человек, среди которых был и инженер-механик. Подводная лодка затонула. Конвой продолжал двигаться. Мы плавали в море. Но вот один из эскадренных миноносцев повернул назад и подобрал нас. Так кончилась в первую мировую войну моя карьера командира подводной лодки. Из событий этой ночи я сделал для себя один чрезвычайно важный вывод: подводная лодка имеет наибольшие шансы на успех, если атакует в ночное время в надводном положении. Чем большее число подводных лодок участвует в атаке, тем благоприятнее обстановка для каждой из них, потому что взрывы и тонущие корабли вызывают такую сумятицу, что корабли охранения отказываются стесненными в маневрировании и начинают действовать вне связи с другими кораблями. Многие другие соображения военного характера также говорили за то, что в атаках конвоев должны принимать участие не одна, а несколько подводных лодок. В период первой мировой войны германские подводные силы наибольших успехов добились в 1917 году. В дальнейшем же, после введения Англией системы конвоев, эффективность действий подводных лодок резко упала. С появлением конвоев море опустело. Немецкие подводные лодки выходили а море поодиночке, обычно долгое время ничего не обнаруживали, а потом неожиданно натыкались на большие группы транспортов в 30-50 судов и более, следовавших в охранении большого числа военных кораблей различных классов. Подводная лодка атаковала конвой в одиночку. Если командир имел крепкие нервы, атаки повторялись в течение нескольких суток, пока он и его подчиненные не выдыхались окончательно. И даже если подводной лодке удавалось потопить несколько судов, число ее жертв составляло очень незначительный процент от всего состава конвоя. Конвой же, несмотря на эти атаки, продолжал следовать по назначению, и, как правило, в дальнейшем ни одна немецкая подводная лодка его не обнаруживала. Суда приходили в Англию, доставляя туда большие запасы продовольствия и сырья. Следовательно, надо было сделать так, чтобы против крупных конвоев действовало возможно большее число подводных лодок. С такими мыслями я оказался в английском плену. В июле 1919 года я возвратился в Германию. В Киле, в штабе базы, референт по учету кадров офицерского состава спросил, нет ли у меня желания служить в новых военно-морских силах. Я ответил контр вопросом: «А вы полагаете, что у нас скоро снова будут подводные лодки ?» (По Версальскому договору державы-победительницы запрещали Германии иметь подводные лодки). Референт ответил: «Не сомневаюсь. Так долго продолжаться не может. Я думаю, года через два они у нас появятся снова». Эти слова окончательно заставили меня остаться на службе в военно-морских силах. За годы войны я стал ярым подводником; ведь служба на подводной лодке требует от моряка большой самостоятельности и ставит перед ним задачи, для выполнения которых требуются высокое мастерство и бесстрашие. Единственная в своем роде морская дружба, вырастающая из общности судьбы, из отсутствия различий в положении членов экипажа подводной лодки, где все зависят один от другого и где никто не лишний, восхищала меня. Каждый подводник ощущает величие океана, величие своей задачи и чувствует себя богаче всех королей. Иной судьбы он не хочет. Однако в дальнейшем события сложились иначе. Германия по-прежнему томилась в оковах Версальского договора. До 1935 года нам было запрещено строить подводные лодки. В этот период я был командиром миноносца, затем командиром флотилии миноносцев, штурманом на флагманском корабле командующего военно-морскими силами на Балтийском море и, наконец, командиром крейсера «Эмден». За эти годы я основательно изучил тактику надводных кораблей. Ограничения Версальского договора до предела ослабили мощь германских военно-морских сил. Мы же старались с большим рвением возместить эту слабость основательной морской, огневой и тактической подготовкой. Нам хотелось разработать такие тактические приемы, которые позволили бы добиваться успеха в борьбе против превосходящих сил противника. Особое внимание обращалось на ведение ночного боя, который требует хорошей выучки, большого мастерства и содержит элементы риска даже в условиях учебы. В ночном бою слабый противник имеет лучшие перспективы, чем в дневном: пользуясь темнотой, он может неожиданно появляться и так же неожиданно скрываться, поскольку в те времена радиолокация была неизвестна. Знания из области морской тактики явились необходимым дополнением к военному опыту, который я приобрел в 1914-1916 годах, плавая на Черном море на крейсере «Бреслау». Здесь мы действовали в обстановке большого превосходства русского флота. Как при игре в кошки-мышки, наши корабли после каждого боя старались поскорее убраться с Черного моря и укрыться в Босфоре – единственной норе, сулившей защиту. Опыт, накопленный в двадцатые годы, явился хорошим дополнением к боевому опыту, полученному мною в 1916-1918 годах, когда сначала я был вахтенным офицером, а потом командиром подводной лодки. Разносторонняя тактическая подготовка и опыт службы на надводных и подводных кораблях в мирное и военное время в наступательных и оборонительных боях принесли большую пользу позже, в 1935 году, когда мне поручили подготовку нового подводного флота. Подготовку командира-подводника нельзя ограничивать службой на подводной лодке. А организацию противолодочной обороны и защиты конвоев надо поручать адмиралу, который был подводником. Только имея опыт в организации и ведении боевых действий надводными и подводными силами, можно действовать решительно и безошибочно. Именно поэтому организация защиты морских сообщений в Атлантике, которые имели для Англии жизненно важное значение, была поручена адмиралу Максу Хортону – одному из самых опытных командиров подводных лодок времен первой мировой войны, который позднее был командиром линейного корабля и командующим соединением крейсеров. Крейсер «Эмден» в июле 1935 года после возвращения из похода вокруг Африки в воды Индийского океана стал на якорь на рейде Шиллигрееде в заливе Яде перед Вильгельмсхафеном. На борт крейсера прибыл главнокомандующий немецкими военно-морскими силами генерал-адмирал Редер. В тот же день из похода в Северную и Южную Америку возвратился крейсер «Карлсруэ», которым командовал капитан 1 ранга Лютьенс, впоследствии адмирал и командующий флотом. Он погиб в мае 1941 года на линейном корабле «Бисмарк». Мы доложили главнокомандующему о своих плаваниях и внесли ряд предложений, касающихся очередных заграничных походов. По плану главного командования военно-морских сил Лютьенс должен был вновь совершить плавание в Новый Свет, а я, командуя «Эмденом», – посетить Японию, Китай, тогдашнюю Голландскую Индию, южную часть Тихого океана и Австралию. Лютьенс предложил изменить маршрут перехода: он хотел, чтобы и экипаж «Карлсруэ» мог ознакомиться с древней культурой Востока. Я возразил ему, говоря, что восточно-азиатский район достался «Эмдену» по традиции от своего знаменитого тезки, который в начале первой мировой войны совершил переход через этот район под командованием капитана 2 ранга фон Мюллера. Очень неожиданно для меня и Лютьенса главнокомандующий сухо заметил: – Не спорьте, господа, вы оба покинете свои корабли. Лютьенс назначается начальником отдела кадров офицерского состава главного командования военно-морских сил и будет осуществлять комплектование офицерского корпуса для вновь строящегося военно-морского флота, а вы, Дениц, возьмете на себя организацию германских подводных сил. Решение главнокомандующего было для нас неожиданностью. Оно обусловливалось заключением англо-германского морского соглашения. Я был далеко не в восторге от нового назначения: меня очень заинтересовал намечавшийся поход на Дальний Восток. В составе «гомогенного» флота, строительство которого тогда планировалось, подводные лодки могли быть только небольшой и не очень существенной составной частью. Я воспринял это назначение как перевод на запасный путь. Однако моя точка зрения оказалась ошибочной.

2. НОВАЯ ЗАДАЧА

18 июня 1935 года было подписано англо-германское морское соглашение. По этому соглашению Германия обязывалась ограничить свое морское вооружение 35 процентами английского. Это добровольное самоограничение объяснялось обстановкой, в которой находилась тогда германская империя. Над Германией тяготели постановления Версальского договора, в силу которых она, по существу, была разоружена, а то время как оговоренного в договоре разоружения держав-победительниц, не произошло. Гитлер, стремясь постепенно освободиться от этих оков, 16 марта 1935 года объявил о введении военного суверенитета. Стремясь отколоть Англию от группировки держав-победительниц, со стороны которых ждали противодействия, Гитлер предусмотрительно завязал с ней переговоры о заключении военно-морского соглашения. Он рассчитывал таким путем исключить Англию из числа политических противников и на будущее, поскольку добровольное ограничение Германией своего морского вооружения говорило о том, что она не имела агрессивных намерений в отношении Англии. Однако дальнейшие события показали, что принимая такое решение, тогдашнее государственное руководство Германии напрасно тешило себя подобной надеждой. Исторически враждебность Англии к тому или иному европейскому государству определялась в первую очередь политическими и экономическими соображениями, даже если она не чувствовала со стороны противника угрозы на море. Стремясь к экономическому господству, Англия видела угрозу своему могуществу в усилении любого европейского государства. Отсюда вытекает знаменитая британская политика европейского равновесия. Это обстоятельство не могло не сыграть своей роли в последующие годы, несмотря на заключенное в 1935 году соглашение, которое ограничивало военно-морское вооружение Германии. Разумеется, в 1935 году Англия пошла на предложение Гитлера. Согласно договору Германия имела право строить флот, общее водоизмещение которого не должно было превышать 35 процентов английского флота. Это соотношение касалось всех классов надводных кораблей. Для подводных же лодок было установлено соотношение в 45 процентов. Предусматривалось, что путем совместного дружеского обсуждения этот процент в дальнейшем мог быть повышен до 100 процентов водоизмещения английского подводного флота. Итак, в соответствии с численным составом английского военно-морского флота Германия в 1935 году по этому соглашению могла располагать следующим общим водоизмещением боевых кораблей по классам: линейные корабли – 184 000 тонн, тяжелые крейсера – 51 000 тонн, легкие крейсера – 67 000 тонн, авианосцы – 47 000 тонн, эскадренные миноносцы – 52 000 тонн, подводные лодки (45 процентов) – 24 000 тонн. Останавливаясь на создании новых германских подводных сил, следует обратить особое внимание на приведенную выше цифру водоизмещения подводных лодок. И хотя общее водоизмещение подводных лодок составляло 45 процентов от водоизмещения английского подводного флота, в целом оно оказывалось очень незначительным. Из-за островного положения жизнь Англии всецело зависит от ввоза продовольствия и сырья. Поэтому морские коммуникации с колониальными владениями имели для Британской империи жизненно важное значение. В течение целого ряда столетий стратегическая задача английского военно-морского флота состояла в защите этих морских сообщений. Решить же эту задачу можно было не подводными лодками, а надводными кораблями. Подводная лодка менее всего пригодна для обороны: она очень уязвима в надводном положении (например, от артиллерийского огня), тихоходна и может просматривать лишь ограниченный район, так как не имеет высоких надстроек. Но в то же время подводная лодка представляет собой ярко выраженное тактическое наступательное средство. Англия не имела потенциальных противников на морских коммуникациях, против которых ей пришлось бы в случае военного конфликта развертывать действия крупных подводных сил. И поэтому ее военно-морской флот не нуждался в большом числе подводных лодок. Численность ее подводных сил в тридцатых годах была незначительной: она составляла лишь около двух третей численности подводного флота французского военно-морского флота (в 1939 году у Англии было 57, а у Франции – 78 подводных лодок). И так как подводные лодки имели в английском военно-морском флоте второстепенное значение, Англия сделала очень незначительную уступку, согласившись на то, чтобы Германия строила подводные лодки, общее водоизмещение которых составляло бы не 35 процентов, как устанавливалось для прочих классов кораблей, а 45 процентов (а при известных условиях даже 100 процентов) водоизмещения английских подводных сил. Следовательно, в силу своей малочисленности подводные лодки не могли стать серьезным фактором в новом, «гомогенном» флоте, строительство которого тогда планировалось. В 1936 году морские державы включили в Лондонский протокол о подводных силах еще одно соглашение, полностью отвечавшее интересам Англии в случае боевого использования подводных лодок. Оно предусматривало следующее: при задержании и потоплении торговых судов подводная лодка должна действовать как надводный корабль. Это требование сохраняло силу и в том случае, если на торговых судах оказывались орудия, установленные «только для самообороны». Торговые суда, несмотря на характер вооружения, все равно считались коммерческими и пользовались соответствующей международной правовой защитой. Это означало, что подводные лодки должны были задерживать торговые суда и производить досмотр их, руководствуясь международными нормами ведения торговой войны и призового права.

Если на основании условий призового права подводная лодка могла потопить судно, то ей вменялось в обязанность предварительно обеспечить безопасность его команды. Поскольку считалось, что в открытом море для безопасности экипажа одних спасательных шлюпок недостаточно, подводная лодка должна была любо взять его к себе на борт, либо (но это, как правило, оказывалось невозможным) отказаться от потопления судна. После подписания в 1935 году англо-германского морского соглашения Германия 23 ноября 1936 года присоединилась и к упомянутому выше протоколу, что еще более снизило боевое значение подводной лодки. К двум факторам, о которых мы уже говорили, добавился третий. После первой мировой войны англичане очень много писали об «асдике» – новом средстве обнаружения подводных лодок, находящихся в подводном положении. Этот прибор якобы позволял обнаруживать подводные лодки на дистанции в несколько тысяч метров. В целом же подводная лодка объявлялась в Англии устаревшей боевой силой. Считали даже, что другим нациям не стоило строить подводные лодки. Исходя из этих соображений, и в германских военно-морских силах в 1935 году стали сомневаться в боевой ценности подводных лодок, хотя опасности подводной службы, самостоятельность действий и не померкшая со времен первой мировой войны слава германских подводных лодок по-прежнему привлекали к службе на подводных лодках способных молодых офицеров, унтер-офицеров и матросов. С постройкой подводных лодок дело обстояло следующим образом. Подготовка к строительству подводных лодок велась главным командованием немецких военно-морских сил с 1932 года. Заложены они были, в начале 1935 года, во время переговоров с Англией о соотношении водоизмещений военно-морских флотов. Это были очень небольшие лодки водоизмещением 250 тонн. В конце сентября 1935 года шесть таких лодок («U-1» – «U-6») были переданы школе противолодочной обороны, позднее переименованной в школу подводного плавания. Здесь происходила начальная техническая подготовка и обучение команд подводному плаванию. 28 сентября 1935 года в строй вступили три новые подводные лодки: «U-7», «U-8» и «U-9» водоизмещением также по 250 тонн. Эти лодки составили 1-ю флотилию подводных лодок «Веддиген». В звании капитана 2 ранга я стал ее командиром. В течение нескольких месяцев во флотилию «Веддиген» были включены еще девять подводных лодок этого же типа («U-10» – «U-18»). В 1-ю флотилию командиры подводных лодок и другие офицеры отбирались особенно тщательно. Мне не дали никаких приказов, инструкций или наставлений по боевой подготовке флотилии, так как она впервые была организована после 1918 года, то есть после длительного перерыва, в течение которого подводных лодок мы не имели. И это было правильно. У меня имелись свои собственные соображения относительно организации боевой подготовки. 1. Я хотел заразить команды подводных лодок энтузиазмом и верой в это оружие, воспитать в них чувство постоянной боевой готовности. Успеха во время войны, если учитывать трудности, с которыми встречаются подводные лодки во время боя, можно достигнуть только при наличной высокого морального духа у членов экипажа лодок. Одного боевого мастерства недостаточно. В первую очередь надо было выбить из сознания подводников угнетавшую их мысль, что в результате усовершенствования английского гидролокатора подводная лодка стала устаревшим оружием. Я верил в боевую мощь подводной лодки и по-прежнему считал ее превосходным оружием нападения в военных действиях на море и самым лучшим носителем торпедного оружия. 2. Боевую подготовку подводных сил следовало проводить в обстановке, максимально приближенной к боевым условиям. Подводные лодки еще в мирное время должны были как можно чаще действовать в обстановке, в которой они могли оказаться во время войны, и добиваться желаемых результатов. 3. В подводном и надводном положениях торпедные атаки необходимо было производить только с близких дистанций (600 метров). На малых расстояниях ошибки, вызванные неправильной оценкой исходных данных, почти не сказывалась на результатах стрельбы. Выстрел с близкой дистанции давал попадание наверняка. Даже если на атакуемом судне замечали след торпеды, оно не успевало уклониться. Летом 1935 года в школе подводного плавания новичков-подводников учили: при торпедном выстреле из подводного положения дистанция должна быть не менее 3 000 метров, так как в противном случае подводную лодку обнаружит английский «асдик». В конце сентября 1935 года меня назначили командиром флотилии «Веддиген». Вот тогда-то я и начал вести решительную борьбу с этой точкой зрения, считая эффективность «асдика» недоказанной. Мы просто-напросто не имели права признавать себя побежденными на основе одних только английских публикаций. Война доказала правильность моей позиции. 4. По моему мнению, подводная лодка являлась отличным носителем торпедного оружия и могла быть с большим эффектом использована в ночных атаках в надводном положении. Еще до 1900 года Тирпиц развил идею доставки торпеды к противнику на ближнюю, «убойную» дистанцию в ночное время на торпедном катере, который, имея незначительные надстройки (то есть «малый силуэт»), был трудно обнаруживаемой целью. Эту задачу теперь могла выполнить подводная лодка. В представлении Тирпица идеальным торпедоносцем был торпедный катер. Однако в результате постановки перед ним новых задач, а также в итоге соревнования в боевой мощи кораблей торпедный катер за прошедшие десятилетия превратился сначала в миноносец, а затем в эскадренный миноносец, который уже не годился для ночной торпедной атаки с близкой дистанции, потому что имел слишком большие размеры и являлся легко обнаруживаемой целью. Напротив, обнаружить подводную лодку ночью в позиционном положении чрезвычайно трудно. Вот почему огромное значение придавалось использованию подводных лодок в надводном положении для ночных атак, в ходе которых они должны были применять тактические приемы миноносцев и использовать их боевой опыт, но в той мере, в какой они могли быть перенесены на боевое использование подводных лодок. 5. Однако главные цели боевой подготовки касались области тактики. Здесь возникали новые проблемы. а) Путем организации тактического взаимодействия и соответствующего руководства следовало обеспечить сосредоточение возможно большего числа подводных лодок для атаки намеченной цели. Это касается любой представляющей интерес одиночной цели, и прежде всего групповой цели, например соединений боевых кораблей и конвоев. В результате большому числу объектов атаки противопоставлялось большое число подводных лодок. б) Подводная лодка имеет незначительный обзор и небольшую скорость хода даже в надводном положении. За определенный отрезок времени она может осмотреть сравнительно небольшой район, что делает ее непригодной для тактической разведки. Это обусловливает необходимость взаимодействия подводных лодок с другими родами сил, в большей степенен пригодными для разведки. Наилучшее средство разведки – самолет. В то время эти проблемы еще не получили практического решения, и подводная лодка продолжала действовать в одиночку. 1 октября 1935 года в соответствии с изложенными принципами началась боевая подготовка флотилии «Веддиген». Подводные лодки должны были как можно дольше находиться в подводном и надводном плавании, причем в отдаленных морских районах и при любой погоде. Цель заключалась прежде всего в том, чтобы приучить личный состав к длительному пребыванию на подводной лодке, «оморячить» его и научить тех или иных специалистов правильно обращаться с навигационными приборами. Полугодовая учебная программа была разбита на ряд задач возрастающей сложности, которые заранее доводились до сведения экипажей подводных лодок. Особенно настойчиво добивались мы усвоения основных положений. Так, до того как в декабре 1935 года подводные лодки вышли на полигон для боевой торпедной стрельбы, каждая из них выполнила по 66 учебных атак в подводном и столько же в надводном положении. Приближенность обучения к боевым условиям находила свое отражение во всех элементах подготовки и в правилах, определявших поведение подводной лодки в районах, которые контролировал противник: в требовании скрытности (если подводная лодка находилась в надводном положении, ее командир должен был уметь определять и даже «чувствовать», обнаружен он противником или нет); в решении, когда подводной лодке при обнаружении самолета или надводного корабля нужно погружаться и когда можно остаться в надводном положении; в скрытности атаки с максимально экономным и грамотным использованием перископа и требовании умело использовать во время ночных действий фон, освещение, ветер, волнение и «малый силуэт». В процессе боевой подготовки отрабатывались такие тактические приемы, которые вероятнее всего могли быть применены при ведении фактических боевых действий. Это находило свое отражение в следующих требованиях: соблюдать скрытность при поддержании контакта с противником и при выходе в голову конвоя, действовать определенным образом во время утренних и вечерних сумерек при встрече с противолодочными силами противника (в зависимости от обстановки отходить или в надводном, или в подводном положении, оставаться на перископной глубине и вести наблюдение или уходить на глубину и действовать вслепую, уходить под воду самым полным ходом, меняя курс, или бесшумным ходом); безукоризненно знать материальную часть и устройство подводной лодки, владеть техникой подводного плавания на всех глубинах с учетом всех возможных условий боя; сочетать огневую подготовку артиллерийских и зенитных расчетов с тренировкой срочного погружения. Я и флагманский механик флотилии были единственными офицерами новых подводных сил, имевшими боевой опыт. В октябре 1935 года мы начали с того, что переходили в море с одной подводной лодки на другую. Инженер-механик учил технической эксплуатации двигателей и технике управления лодкой при погружении, а я – атаке под перископом и в надводном положении. В любую погоду мы были в море и неустанно обучали подводников. И очень скоро моряки флотилии «Веддиген» стали энтузиастами подводных лодок. Неустанная боевая подготовка, осуществление принципа «в море – дома», выработка у команды сознания, что боевая подготовка имеет важное значение, что усердие поощряется, что мастерство подводников растет, – все это воодушевляло личный состав флотилии. Я постоянно изучал своих подчиненных, это было моим правилом, и они тоже скоро хорошо узнали меня. Возникло взаимное доверие. Осенью 1936 года, после того как флотилия «Веддиген» завершила первый год обучения, меня назначили командующим подводными силами. В 1937 году командир одной из подводных лодок флотилии «Веддиген» следующим образом описывал 1935/36 учебный год: «Знания, приобретенные за год напряженной учебы, в течение которого учебная нагрузка была доведена до предела, явились основой дальнейшего развития подводных сил, поскольку речь шла о выборе типов лодок, вооружения и методов боевой подготовки. В последующие годы тактика подводных лодок получила дальнейшее развитие. Англия буквально на глазах превращалась в нашего потенциального противника, поэтому использование подводных лодок шло по линии приспособления к условиям открытого моря и борьбы с конвоями. В принципе больше ничего не изменилось. Самое примечательное событие 1935/36 учебного года – командиры и личный состав подводных лодок освободились от навязчивой мысли о том, что подводные лодки являются устаревшим оружием и неспособны более к эффективной боевой деятельности из-за развития сил и средств противолодочной обороны». Мне кажется, что эта оценка, данная бывшим командиром подводной лодки флотилии «Веддиген», соответствует истине.