Текст книги "Шесть опаленных роз (ЛП)"

Автор книги: Карисса Бродбент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава

7

Вейл повел меня обратно вниз, когда я закончила брать у него кровь. Как и каждый раз, я замедляла шаг по каждому коридору, не в силах отвести взгляд от каждого антиквариата и предмета искусства. Когда мы снова проходили мимо крыльев, я не могла удержаться от того, чтобы не повернуть шею, мои шаги замедлились без моего разрешения.

– Они тебе нравятся?

Вейл звучал забавно.

– Они… замечательные.

– На моей стене они более примечательны, чем на вампире, который их носил.

Это были ужасные слова. Напоминание о жестокости вампиров. И все же… я была скорее заинтригована, чем потрясена.

– И кто же это был?

– Хиаджский генерал, который, как говорят, был очень талантлив.

Слова «очень талантлив» прозвучали с сарказмом.

– Хиадж, – повторила я. – Это один из двух кланов Дома Ночи?

Мой взгляд переместился на картину рядом с крыльями, изображающую человека с белыми перьями, пронзающего копьем грудь другого с серыми крыльями летучей мыши.

– Ты… знаешь об Обитрэйсе больше, чем я ожидал от человека.

– Мне нравится разбираться во всем.

– Я вижу. Да. Хиадж. – Он ткнул пальцем в сторону крылатого мужчины. – И Ришан. – Он постучал пальцем по пернатому вампиру.

Ришан. Я беззвучно произнесла это слово, перекатывая его языком.

– Ты, должно быть, ришанец, я, полагаю. Судя по твоему вкусу к декору.

– Ты правильно предполагаешь.

– Значит, у тебя есть крылья.

Я сказала это прежде, чем смогла остановить себя. Пернатые крылья. Как бы они выглядели? Будут ли они темными, как его волосы?

– Ты сегодня особенно любопытная, мышка.

Я моргнула и увидела, что Вейл смотрит на меня, забавляясь.

– Я всегда любопытная, – сказала я. – Ты пока еще не очень хорошо меня знаешь.

Пока. Как будто мы сможем завязать какую-то дружбу благодаря этой моей маленькой сделке. Нелепая мысль. И все же… когда он слегка рассмеялся и усмехнулся, неохотно, как будто не хотел этого, я могла представить, что это может произойти.

– Может быть, однажды ты сможешь увидеть их, – сказал он, – если тебе очень повезет.

И я представила, что мне действительно очень повезет, если я увижу крылья Вейла.

– Кто сейчас у власти? – спросила я. – Твоего дома?

– Моего дома?

Он произнес это слово медленно, как будто оно было иностранным.

Мне и в голову не пришло, что Вейл может не считать Дом Ночи своим домом. Но, с другой стороны, разве можно считать место своим домом, если не был там сотни лет?

– Дом Ночи, – сказала я. – Кланы Ришан и Хиадж постоянно воюют, не так ли? Борются за власть.

– Ты знаешь слишком много грязи о моей стране.

– Однажды у меня был коллега, который изучал антропологию, специализируясь на культуре вампиров.

Вейл рассмеялся.

– Опасная область.

– Действительно опасная. Он уехал в Обитрэйс и не вернулся. Он был хорошим человеком. Мне нравилось думать, что, возможно, кто-то обратил его, и он все еще живет какой-то жизнью там, хотя я знала, что вероятнее всего он просто стал чьей-то пищей.

Вейл повернулся и начал идти обратно по коридору, и я уже перестала надеяться получить ответ на свой вопрос, когда он наконец сказал:

– Хиадж. Хиаджи находятся у власти уже двести лет.

Значит народ Вейла был узурпирован. Судя по стилю искусства и тому, что я знала о конфликте вампиров, это не могло быть приятным.

И…

– Как давно ты здесь? – осторожно спросила я.

Вейл усмехнулся над вопросом, который я действительно задала, и дал мне ответ, который я действительно искала.

– Не очень-то приятно наблюдать за поражением в войне, мышка, – сказал он. – После этого ты бы тоже объехала полмира.

НА ОБРАТНОМ ПУТИ к входной двери он еще больше удовлетворил мое любопытство, останавливаясь то тут, то там, чтобы рассказать мне несколько фактов об этом артефакте, этой картине, этом гобелене. Даже этих скупых сведений было более чем достаточно, чтобы подтвердить, что я была права и Вейл обладает невероятным объемом знаний, просто находясь в этом замке, не говоря уже о том, чем он должен владеть в Доме Ночи. Но еще больше меня поразило то, что он предлагал мне эту информацию совершенно свободно, даже не спрашивая, словно понимал каждый мой вопрос еще до того, как я его задала. Я почти решила, что он читает мысли, но в Доме Ночи не было магии разума, ведь этот дар принадлежал только Дому Тени.

Нет, он был просто… наблюдательным. И в эти несколько мгновений, как ни странно, я почувствовала, что мне не нужно прилагать столько усилий, чтобы преодолеть разрыв между собой и остальным миром. Мне не нужно было прилагать столько усилий, чтобы настроить свои лицевые мышцы и язык тела, а также расшифровать его.

И может быть… может быть, он чувствовал то же самое. Может быть, – если учесть, что все мои приставания были просто жестокими словами, которые я бросала в его адрес, – возможно, он действительно был одинок.

Эта мысль поразила меня сразу, когда он подошел к двери, открыл ее, а потом остановился.

Я плохо умела читать выражения лиц. Но это было… разочарование?

Он пристально вглядывался в темный путь впереди.

– Уже поздно, – сказал он. – Сколько времени тебе нужно, чтобы дойти отсюда до своего дома?

– Несколько часов.

Это было еще мягко сказано.

– Не опасно ли маленькой человеческой мышке одной путешествовать так далеко ночью?

– Ночь наступит еще не скоро.

Мое тело тоже не давала мне забывать об этом. Каждое моргание было тяжелым, а мои мышцы раздраженно ныли. Мне было тридцать. Достаточно взрослый возраст, чтобы мое тело протестовало против отсутствия сна так, как не протестовало десять лет назад.

Но я пожала плечами.

– Если бы я не занималась опасными вещами, – добавила я, – я бы ничего не предпринимала.

– Хм. – Он посмотрел на тропу, а затем оглянулся на лестницу, похоже, не будучи убежденным.

Я прочистила горло и поправила сумку на плече.

– Ну…

– Ты можешь остаться, – сказал он. – Если ты конечно предпочтешь дождаться утра, чтобы уйти.

Он выглядел настолько же удивленным, что сказал это, насколько я была удивлена, что услышала это.

Я выгнула бровь.

– Вейл, у тебя уже была одна гостья в этом доме…

– Не так, – хмыкнул он. – Гостья ушла. Я предлагаю тебе твою собственную кровать. Хотя… – и тут его голос понизился, – если ты захочешь разделить мою, я не буду возражать.

Я затихла. Слова ускользали от меня. Я вглядывалась в его лицо в поисках любого из многих признаков, которые я запомнила, что кто-то смеется надо мной, говорит мне что-то неправдивое, и я не нашла ни одного из них в выражении лица Вейла.

Это удивило меня почти так же сильно, как и то, что я обдумывала это.

Я слишком живо представила себе, каково это быть на месте той женщины, чувствовать его руки на моем теле, прижимающие меня. Чувствовать его размеры внутри меня, чувствовать, каково это быть взятой так грубо, так жестко. Я обманывала себя, если думала, что выбросила его из головы. Если бы хоть какая-то часть меня не думала, хотя бы немного, о блеске пота на его голых мышцах при каждом его движении сегодня вечером, я бы об этом знала.

Я наклонила голову и уставилась на него.

– У вампиров хорошее обоняние, не так ли? – сказала я.

Он придвинулся немного ближе.

– Да.

– Ты чувствуешь мой запах? – Мой голос был низким и хриплым.

– Да, – сказал он. – Остро.

– Это… тяжело для тебя?

– Что ты имеешь ввиду?

Я не ответила, и уголок его рта приподнялся.

– Хочешь узнать, соблазнен ли я тобой?

Он наклонился еще ближе. Я прижалась спиной к дверному косяку. Я оставалась очень, очень неподвижной, даже когда он шагнул ближе, наши тела почти соприкоснулись. Он опустил голову, так что его губы почти коснулись моего горла.

Я не двигалась.

Мое дыхание стало прерывистым, сердцебиение учащенным. Какая-то первобытная сущность внутри меня потянулась к поверхности моей плоти, потянулась к поверхности его плоти.

Его рот не касался меня. Но я все еще чувствовала вибрацию его голоса, глубокого и низкого, на тонкой коже моего горла.

– Я чувствую твой запах, – прошептал он. – Я чувствую запах твоей крови.

– Как она пахнет?

Мой голос казался мне чужим.

– Она пахнет медом. Как… паслен. Сладкая. Возможно, с горьким привкусом.

Я услышала, как его голос слегка дрогнул при последней фразе. Увлечение.

– И? – спросила я.

– И я чувствую пульсацию твоей крови в твоих венах.

Мой пульс слегка участился, взволнованный его вниманием. Его руки теперь опирались на дверную раму так, что его тело охватывало мое, тем не менее не касаясь.

– И знаешь, какой еще я чувствую запах? – Его лицо придвинулось чуть ближе, голос понизился до шепота. – Я чувствую, что ты хочешь этого.

Я тяжело вздохнула.

Да. Мое любопытство выходило за рамки артефактов на стене. Оно тянулось к телу Вейла и моему собственному, и к тому, каково это соединить их вместе.

Я даже не пыталась этого отрицать.

Но я не собиралась позволить ему отнести меня в постель, простыни которой все еще смяты из-за чужого тела.

– Хотеть чего-то еще ничего не значит, – сказала я и крепко положила руку ему на грудь, отталкивая его назад. Он отошел без протеста, глаза сузились, возможно, от такого же сильного любопытства, как и мое.

– Спокойной ночи, Вейл, – сказала я. – Спасибо за кровь. Увидимся через месяц.

И, идя по тропе, я ни разу не оглянулась.

Но я знала, что он смотрел мне вслед, пока я не пропала из виду.

КОГДА Я ВЕРНУЛАСЬ ДОМОЙ, в доме было по-прежнему темно и тихо, хотя птицы к тому времени уже щебетали. Я позвала Мину, но ответа не услышала.

Может, она ушла раньше, подумала я, не веря себе.

Я обнаружила ее в спальне, сидящей на краю кровати, с остекленевшими глазами, затекшими суставами и напряженными мышцами. Она не видела меня, даже когда я стояла прямо перед ней и только когда я сильно потрясла ее, она моргнула и наконец подняла на меня глаза.

– О. Ты дома!

Она спрятала свой страх под улыбкой и пренебрежительным взмахом руки, и, хотя в моем горле образовался комок, который мешал говорить, я не стала ее расспрашивать.

Но я все еще видела, как она дрожит. Я все еще видела, как она остановилась перед зеркалом, когда, шатаясь поднялась с кровати, и смотрела на себя так, как я смотрела в первый день, когда была достаточно взрослой, чтобы почувствовать, что смерть преследует меня.

На полу было столько ее кожи, что мне потребовалось полчаса, чтобы все это смести.

Глава

8

Прошло три недели неустанной работы.

Я вложила в нее все, что у меня было. Я перестала спать, за исключением коротких дремок, которые я делала от полного изнеможения, и только тогда, когда мое тело угрожало предать меня. Я перестала есть, только торопливо перекусывала тем, что легче всего было запихнуть в рот поверх книг. Я перестала выходить из кабинета, и выходила только для того, чтобы заняться выращиванием своих роз, убедиться, что они остаются достаточно совершенными, чтобы соответствовать строгим стандартам Вейла.

– Почему ты так много работаешь? – грустно спросила Мина, поджав губы, почерневшие от ответа на ее собственный вопрос.

Я не могла терять время. Время было слишком драгоценным.

Мое собственное состояние тоже ухудшалось, старые симптомы, к которым я уже привыкла, теперь подкрадывались с новой силой.

Но они были ничем по сравнению с тем, что откусывало от жизни моей сестры кусочек за кусочком.

Когда я закрывала глаза, я видела кровь Вейла. Я смотрела на нее двенадцать, пятнадцать, восемнадцать часов в день, всегда небольшими частями, чтобы избежать отторжения от магии моих инструментов. В конце концов, это все равно произошло, стекло треснуло, выпустив струйки едкого дыма. Мне пришлось бежать в город, чтобы купить другой объектив за слишком большие деньги, которых у меня не было. Не то чтобы меня это волновало, кого могут волновать деньги в такие времена?

Я начала преобразовывать кровь Вейла в зелья. Мои первые попытки были неудачными, одно даже вспыхнуло жутким белым пламенем. Но после бесчисленных опытов мои снадобья перестали дымиться и источать прогорклый, гнилостный запах. В конце концов, они стали напоминать настоящие лекарства.

Однажды я создала нечто, что хорошо реагировало на все мои тесты. Оно не воспламенялось, не дымилось, не горело. Оно не вредило растениям и коже. У него были все признаки потенциального препарата и оно даже больше не напоминало кровь.

Наконец, после долгих внутренних разногласий, я дала его одной из моих больных подопытных крыс.

Животные реагировали на чуму не так, как люди, и это затрудняло испытания лекарств на них. Эта крыса была больна, ей оставалось несколько дней, если не меньше, но она не превратилась в пыль, как люди, пострадавшие от чумы.

Тем не менее… информация была информацией.

Я наблюдала за этой бедной крысой день и ночь. Прошли часы, потом два дня. Я отчасти ожидала, что существо умрет медленной, жалкой смертью.

Но этого не произошло.

На самом деле, крыса вообще не умерла. Даже когда болезнь должна была вырвать у нее последние вздохи.

Нет, она все еще была вялой и заторможенной, все еще явно нездоровой, но она не умерла.

Это была маленькая, крошечная победа, это не положительный результат, но и не отрицательный. Тем не менее, этого было достаточно, чтобы я весь день радостно улыбалась. В глубине души я чувствовала, что приближаюсь к цели.

В ту ночь я даже не пыталась заснуть. Была полночь и свистел неистовый ветер, сильные сквозняки через окно моего кабинета задували свечи каждые несколько минут. Но мне нужно было работать.

Но уже через час я полезла в сумку и обнаружила, что в изнеможении ошиблась в подсчетах и у меня закончилась кровь.

Я выругалась.

Я уставилась на пустые флаконы над своим столом. Затем на десятки моих неудачных экспериментов и один единственный почти удачный.

Я посмотрела в окно, на свирепую ночь за окном.

На самом деле это было даже не решение.

Я встала, собрала свои вещи и пошла по коридору. По пути я заглянула в комнату Мины. Ее сон был беспокойным, и она оставила пыльные следы на покрывале.

Это было гораздо более пугающее зрелище, чем буря снаружи.

Вейл еще не ждал меня. Еще не прошло и месяца. Может быть, он прогонит меня. Но я не могла позволить себе ждать.

Я положила розу в сумку и вышла в ночь.

БЫЛО ОПАСНО путешествовать в такую погоду. Рассуждая здраво, я понимала это, и вся эта ситуация не ощущалась как опасность до тех пор, пока я не начала спотыкаться на промокших, черных как смоль лесных тропинках. Я так много времени проводила, думая о смерти от рук своей болезни, что легко забыла, что есть бесчисленное множество других способов, которыми она может меня забрать, и такая ночь, как эта, была полна ими.

В этот вечер мне потребовалось в два раза больше времени, чтобы пройти половину расстояния. Мне пришлось полностью сосредоточиться на дороге перед собой, стараясь не поскользнуться на размокших камнях или не утонуть в грязной жиже. В конце концов, дождь немного ослаб, но к тому времени я была настолько измотана, что уже не была начеку.

Я не видела окружавших меня мужчин, пока не стало слишком поздно.

В один момент я тащилась по дороге, а в другой – боль пронзила спину, когда меня с силой ударили о дерево.

Треск! Мой затылок ударился о дерево.

На мгновение все стало тусклым и размытым, хотя я отказывалась это признавать, я уже была на грани потери сознания от полного истощения. Одного удара было практически достаточно, чтобы перевести меня через эту грань.

Я попыталась вернуться к сознанию, моргая сквозь дымку на окружающих меня мужчин. Юноша прижал меня к дереву, положив руки мне на плечи. Позади него несколько человек кружили, как рыщущие волки.

При одном взгляде на них я поняла, что они голодают. Так было со многими в наши дни.

Юноша, державший меня, был высоким и широкоплечим, но он был едва ли больше ребенка. Из-за исхудалых углов лица трудно было определить его возраст. Шестнадцать, максимум восемнадцать.

Выражение его лица немного изменилось, когда я встретила его взгляд, и он быстро отвел его. Один из мужчин, стоявших позади него, подошел поближе. Он был пожилым, бородатым и с суровым, сердитым лицом.

Их пятеро. Я одна. Я никогда в жизни не наносила удары и не владела оружием.

Мне не нужно было быть отличным математиком, чтобы решить это уравнение. Я не пыталась сопротивляться.

– У меня нет ничего ценного, – сказала я.

– Чушь, – насмешливо сказал пожилой мужчина. Затем, обратился к остальным: – Возьмите ее сумку.

У меня упало сердце.

Я так торопилась в путь, что не выбирала, что взять с собой. Я просто бросила все в сумку. Мои инструменты были бесполезными для этих людей, ведь они даже не знали, куда их продать, но для меня они были всем.

– Там нет ничего, что можно съесть или продать, – сказала я.

Но они все равно выхватили сумку и стали рыться в ней. Я вздрогнула от звона небрежно звенящего стекла, сопровождаемого треском осколков.

Мое сердцебиение пульсировало в ушах.

– Пожалуйста, – сказала я. – Пожалуйста. Это для вас ничего не стоит. Я дам вам…

Боги, что я могла им предложить? У меня не было ничего ценного, что я могла бы дать им в обмен. У меня не было с собой денег. Дома тоже почти ничего. Я даже не подумала взять с собой еду, не то чтобы я думала, что эти мужчины будут довольствоваться объедками хлеба одинокой женщины.

Юноша, тот самый, который приставил нож к моему горлу, снова вздрогнул. Чувство вины? Это было чувство вины? Как бы я хотела, чтобы у меня лучше получалось читать людей.

– Держи нож у ее гребаного горла, Филипп, – огрызнулся мужчина, а затем улыбнулся мне ужасным выражением лица, как у рычащего волка. – Что? Что ты дашь нам вместо этого?

– Я… – Мой мозг не работал. Шестеренки были вязкими и замедленными от усталости. Он снова потянулся к сумке, и я сказала: – Нет. Пожалуйста. Как только вернусь домой, я дам вам вдвое больше.

– Как только ты окажешься дома? – насмешливо спросил мужчина. – О, я тебе верю.

Другие мужчины засмеялись. Филипп выглядел уявленным. Мой взгляд переместился на него, хотя он избегал смотреть на меня.

Мина попыталась бы наладить с ним контакт. Она бы знала, что сказать, чтобы он отпустил меня.

– Филипп?

Его глаза неохотно поднялись к моим.

Я должна была сказать ему какую-то трогательную просьбу, какие-то эмоциональные слова. Но эмоции и сентиментальность никогда не были моей сильной стороной. Вместо этого я сказала ему правду.

– Я не обманываю вас, – сказала я. – Я удвою стоимость этой сумки. Я обещаю тебе.

И я действительно, я действительно это имела в виду.

Но улыбка старшего мужчины превратилась в усмешку.

– Ты думаешь, мы глупые, девочка?

Я сдержала всплеск разочарования.

Почему люди так нелогичны? Я предлагала им хорошую сделку. Хорошую сделку. Больше денег. И все же я не могла заставить их поверить мне.

– Вместо этого мы заберем твое платье, – сказал мужчина.

Хватка Филиппа на ноже снова ослабла. Его голова метнулась к мужчине, как будто он собирался что-то сказать, но потом остановился.

Я была в замешательстве. Я посмотрела на себя. Лет десять назад мое платье могло бы что-то стоить. Теперь же оно было старым и испачканным, подол порвался во время моего путешествия.

– Платье ничего не стоит, – сказала я, раздражаясь. – Я предлагаю вам более выгодную сделку.

– Я возьму то, что могу получить сейчас, а не твои пустые обещания.

– Но это…

Мужчина выхватил нож у Филиппа и приставил его к моему горлу. Боль, казавшийся далеким, пронесся по моей коже. Что-то теплое и влажное стекало по моему горлу.

– Мне не нужны твои гребаные доводы, – шипел мужчина. – Сними это или я срежу ее с тебя.

Я была благодарна за свое раздражение, потому что оно приглушило мой страх.

– Я не смогу снять его, если ты не дашь мне места, – сказала я, пытаясь переместить руки к пуговицам, чтобы продемонстрировать, что он мне мешает.

Мужчина неохотно отступил назад, потянув за собой Филиппа.

Я смотрела на открывшееся пространство между нами, и в моей груди нарастала безысходная тоска. Вот оно. Четыре фута пространства между мной и моими нападавшими, и бесконечная возможность, которой я не могла воспользоваться.

Меня всегда вполне устраивало то, кем я была. Я никогда не была атлетичной, не была воином, бегуном, и не владела магией. У меня было много других навыков. Но сейчас я жаждала быть кем-то другим. Кем-то, кто мог бы воспользоваться этим моментом, уничтожить этих людей и освободиться.

Вместо этого я была беспомощна, как была беспомощна против болезни, которая откусывала кусочек за кусочком от всего, что я любила.

Я не могла бороться. Я не могла бежать.

Поэтому я начала расстегивать платье.

Я дошла до трех пуговиц, когда услышала позади себя странный звук, похожий на сильный неестественный шелест воздуха. Тень упала на полоску лунного света, освещавшую лицо Филиппа.

Его глаза расширились.

Я начала оборачиваться, но не успела, как сзади меня пронеслось движение. Что-то теплое брызнуло мне на лицо.

Передо мной меч вонзился в грудь Филиппа. Я запечатлела в памяти, как он стоял там с широко раскрытыми глазами, словно еще не осознавая, что с ним произошло всего на долю секунды, прежде чем начался хаос.

Я споткнулась и попятилась назад. В темноте я ничего не видела, только конечности, движение и хаос. Я попыталась воспользоваться шансом убежать, но бородатый мужчина схватил меня.

– Назад! – крикнул он в ночь. – Или я убью ее!

Его голос дрожал.

Фигура, которая до сих пор была мазком тени, повернулась.

Вейл.

Сначала я подумала, что у меня галлюцинации от усталости, или от удара по голове, или от того и другого.

Но нет. Здесь не было ошибки. Это был он.

И боги, он был чудовищем. Теперь я поняла, почему люди шептались о нем. Именно его я и ожидала увидеть при первой встрече – пастыря самой смерти. Он выглядел так, словно очень торопился, одежда была наброшена наспех, его волосы были беспорядочно распущены и теперь хлестали его по лицу.

И его крылья… они были невероятными.

Они были светлыми, серебристо-белыми, чего я никак не ожидала, словно призраки в ночи. Даже в этот момент мне хотелось рассмотреть их, оценить их как чудо инженерного искусства.

Вейл с холодным выражением лица взглянул на моего захватчика.

Мой взгляд упал на тело Филиппа, истекающего кровью на земле. Его рука дернулась, и потянулась вверх к другу.

Мне стало плохо.

Вейл сделал выпад.

Боль пронзила мое плечо. Я ударилась о землю с такой силой, что услышала, как что-то хрустнуло.

Я не могла пошевелиться. Я попыталась подняться и не смогла.

Тяжелый груз упал на землю рядом со мной. Окровавленное, безжизненное лицо нападавшего смотрело на меня. Позади него я могла различить только размытые очертания белых крыльев Вейла, красных от крови и теневые силуэты тел, падающих на землю.

Подожди, – попыталась сказать я. Остановись.

Но я не могла говорить.

Я не могла пошевелиться.

Крики боли превратились в далекий шум.

Я упорно боролась за свое сознание, боролась так же упорно, как боролась за ответы всю свою жизнь, но сознание все равно ускользало от меня.

Последнее, что я почувствовала, – это сильные руки, обхватившие меня, и странное, невесомое ощущение, что меня поднимают вверх… и боги, наверное, у меня все-таки были галлюцинации, потому что я готова поклясться, что один раз даже повернула голову и увидела деревья так далеко внизу, что они стали похожи на стебли брокколи.

Какой странный сон, подумала я про себя, когда все исчезло.