Текст книги "Шесть опаленных роз (ЛП)"

Автор книги: Карисса Бродбент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава

4

Кровь Вейла была прекрасна. По-другому ее не описать, она была столь же неоспоримо эстетична, как поле цветов.

Когда я вернулась домой той ночью, уже почти рассвело. Но я не устала, далеко не устала. Меня буквально трясло от возбуждения, в голове снова и снова проносились все моменты этого визита, сжигая их в памяти. Большую часть пути я прижимала рюкзак к груди, как бы укрывая его от посторонних глаз. В конце концов, это была контрабанда.

Придя домой, я сразу же направилась в свой кабинет и заперла за собой дверь. Я не хотела, чтобы Мина знала, что я задумала, как для ее блага, так и для моего. Чем меньше я буду вовлекать ее в свою безумную затею, тем лучше.

Но в доме еще не было слышно шагов. Мина еще крепко спала. Я вытащила свои инструменты, перепутав все, что так тщательно убирала перед уходом. Я перетащила боковой столик в центр пола и установила на нем свою объектив – устройство, состоящее из множества латунных колец, поставленных друг на друга, верхнее из которых было на шарнирах и покрыто стеклом, чтобы его можно было поставить вертикально. На каждом металлическом кольце были вырезаны руны и символы, и когда я прикоснулась к ним, то почувствовала, как от них исходит магия. Я взяла свои чернила и провела пальцем по внешнему кругу устройства, нарисовав ряд знаков.

Сама я, конечно, ни капли не владела магией, да и не особенно хотела – я много раз видела, как она может привести к гибели. Но инструменты, которые могла создать магия, были бесспорно полезны. Этот был создан жрицей Сраной – богиней видения и знания. Мне нравилось разглядывать вещи, так что, по крайней мере, я могу быть благодарна Сране за это.

Я дочертила руны, поместила свой флакон в центр устройства и задула свечи. Самое верхнее медное кольцо светилось ровным теплом, и когда я отрегулировала шарнир, на стену полилось кольцо света.

Внутри этого кольца была кровь Вейла, его кровь на самом низком уровне, мельчайшие частицы жизни внутри него. Они выглядели как поле лепестков красно-черного цветка на штукатурке, двигаясь медленными созвездиями, как звезды на небе.

Иногда люди говорят о вампирах так, будто они живая смерть, не более чем ожившие трупы. Один взгляд на Вейла дал мне понять, что это не так. Тем не менее, я знала, что у вампиров более близкие отношения со смертью, чем у людей, поэтому, возможно, я ожидала увидеть что-то от смерти в составе тела Вейла.

Нет. Все это не было смертью. Это была красота, жизнь и удивительное чудо. Ему были сотни лет, но его кровь была здоровой и процветающей. Она была изящной, изысканной. Она так отличалась от человеческой крови, что я была уверена, что она будет по-разному реагировать на каждый тест. И все же в ней было что-то знакомое, как будто мы были первоисточниками, а он усовершенствованием.

Может быть, богиня – еретичка вампиров все-таки что-то придумала?

Я слишком долго смотрела на него, как завороженная.

Мой инструмент был создан с помощью магии Сраны, богини Белого пантеона, Белого пантеона, который презирал Ниаксию, мать вампиров, что означало, что я должна быть очень осторожна с инструментами, которые я использовала для изучения этой крови.

Даже тот факт, что она вообще была у меня… здесь, в городе, который боготворил Витаруса…

Я моргнула и увидела своего отца, стоящего на коленях на этом поле смерти, костяшки пальцев дрожали вокруг кулака с обреченностью, готового разозлить бога, который с радостью отомстит в ответ.

Я отогнала эту мысль и быстро разобрала инструмент, убрав кровь Вейла в ящик.

Тем не менее, я не могла удержаться от того, чтобы не доставать его каждые несколько часов, чтобы посмотреть на него, хотя бы несколько секунд за раз. Я говорила себе, что это для работы, и в основном так оно и было, потому что в последующие несколько дней я не прекращала работать более чем на десять минут, но на самом деле я была… ну, немного зациклена на нем. Каждый раз, когда эти черные пятна освещали мою стену, я выдыхала с благоговением.

– Что это?

Я обернулась. В дверях стояла Мина. На мгновение, в отличие от элегантной жизненной силы крови Вейла, ее увядающая смертность потрясла меня. Темнота окольцевала ее глаза и покрыла углубляющиеся впадины на щеках. Когда-то она была поразительно красивой девушкой, да она и сейчас была такой, но теперь она была призрачной подобно лицу каменной богини на могиле. Я опустила взгляд. Как давно она здесь? Я не была уверена, какой ответ хуже. Дольше – значит, она видела больше из того, что я делала. Меньше – и я могу беспокоиться об отчетливом слое запыленной кожи, который уже покрывал пол вокруг ее ног.

– Что это? – снова спросила она.

– Ничего, – сказала я, хотя сестра знала меня достаточно хорошо, чтобы понять, что это ложь.

Я положила флаконы и линзы в сумку, застегнула ее и поднялась.

– Мне нужно идти, – сказала я. – Я навещу Фэрроу. Роза придет к тебе с ужином, и…

Я шагнула мимо нее, но Мина едва заметно отошла в сторону. Проходя мимо нее, я старалась не замечать, как на пол не прекращаясь падает мелкая пыль подобно тикающим секундам.

– Лилит, подожди…, – сказала она.

Я остановилась, но не обернулась.

– Что?

Я звучала холоднее, чем мне хотелось бы. Я хотела быть теплой, как Мина. Как наша мать. Наш отец. В теплой семье я была странной, холодной, той, которая могла расшифровывать учебники и уравнения, но не могла точно расшифровать ни изменение голоса, превращающую имя в ласковое обращение, ни характер прикосновения, превращающего его в ласку.

– Останься со мной сегодня, – сказала она. – Мы можем прогуляться.

– Я бы хотела. Но у меня слишком много работы.

Даже я знала, как распознать разочарование в ее голосе, когда она сказала:

– Почему?

Я знала, что она имела в виду: Что может быть важнее?

Когда я росла, люди всегда спрашивали меня: Почему ты так много работаешь? Они всегда спрашивали одним и тем же тоном – озадаченным, жалостливым – таким тоном, который говорил мне, что они задают мне совсем не тот вопрос, который передают их слова. В этом тоне я слышала все намеки. Подразумевалось, что я трачу свою жизнь впустую. В конце концов, у меня ее так мало. Зачем тратить ее на работу?

Я услышала это в голосе Мины сейчас. То же осуждение, то же замешательство. Только теперь она была той, чье время истекало, и умоляла меня забрать у нее часть этого времени.

И это, в конце концов, было ответом.

Почему я так много работала? Я работала так усердно, потому что ничего из этого никогда не будет достаточно. Я продолжала бы, пока мне нечего было бы отдать. Я буду заставлять себя проходить сквозь механизмы разума.

Лучше так, чем тратить время на то, чтобы ей было труднее однажды попрощаться со мной. Моя любовь ничего не даст моей сестре. Но моя работа даст ей шанс.

– Мне пора идти, – повторила я и оставила Мину в коридоре, наблюдавшую за мной.

Она бы не поняла, если бы я попыталась ей это объяснить. Она не знала смерти так, как я. В конце концов, она никогда не была сестрой, которая должна была умереть.

Глава

5

Я дошла до окраины города, где можно было сесть на лодку до Басции. Проходя по улицам города, я миновала общины последователей Витаруса, которые стояли на коленях на улицах и молились над кучами горящих листьев. Впереди них стоял Томассен, главный жрец Адковы и преданный последователь Витаруса – высокий, худой мужчина лет пятидесяти с добрыми глазами. Он был ровесником моих родителей, но в последние годы выглядел намного старше. Должно быть, нелегко тратить все это время на попытки понять, почему твой бог отвернулся от тебя.

Он слабо улыбнулся мне, когда я проходила мимо, на что я ответила отрывистым кивком.

Когда-то он был хорошим другом моего отца, поэтому он всегда был добр к нам с Миной. Возможно, он жалел нас. Забавно, но я точно жалела его, когда он стоял на коленях в пепле, которым кормил своего бога, а его бог лишь давал ему еще больше пепла в ответ.

Я продолжила путь к окраине города, где нашла судно, направляющееся через канал в город. Путешествие заняло несколько часов, и мой желудок уже не справлялся с морским путешествием, но, когда я ступила на пристань, все это определенно того стоило.

Я глубоко вдохнула городской воздух, который, казалось, пах книгами, волнением и знаниями… смешанными, возможно, с легким запахом мочи. Я провела здесь шесть лет, обучаясь в университетах и библиотеках. Сейчас я с ошеломляющей силой осознала, как сильно мне этого не хватало. Даже здания, высочайшие и величественные, говорили об истории, ведь многие из них были заложены тысячу лет назад.

Фэрроу, как я и предполагала был в своем кабинете, маленькой комнатке, расположенной в глубине университетского архива. И, как я знала, он был рад меня видеть. Яркость его улыбки, когда он поднял глаза, чтобы увидеть меня, зажгла маленькую искру вины в моей груди.

Я не должна этого делать. Не должна подвергать его опасности.

Но он был одним из самых умных людей, которых я знала, и мне нужна была его помощь.

Фэрроу был высоким и стройным, с пепельно-русыми волосами, которые ему постоянно приходилось убирать с глаз, и серебряными очками, которые всегда были немного разбиты. У него была манера выгибать все тело от интереса к тому, над чем он работал, и именно так он и поступил, когда я установила свой объектив в центре комнаты, примостившись на самом краю его кресла, и проецировала эти прекрасные лепестки кровавых цветов на его вымазанную мелом стену.

Его глаза расширились, и он слегка приподнялся со стула, чтобы посмотреть поближе. Он практически не дышал.

Я всегда ценила это в Фэрроу, его неприкрытое изумление окружающим миром. Когда я впервые встретила его, будучи молодой студенткой, мне понравилось то, что он воплощает в себе то, что я сама так хотела выразить, но не могла. Мужчины из семей высшего сословия были рады открыто восторгаться своим ремеслом. Это делало их интересными и эксцентричными, преданными и страстными. Когда же это делали женщины, это делало нас скучными.

Я видела Фэрроу удивленным очень много раз. Но никогда так сильно, как сейчас. Он поднялся, обвел взглядом комнату, прищурился на кровь, затем вернулся в кресло и опустился в него, запустив руки в волосы и глядя на меня из-под очков он прошептал:

– Великие боги, Лилит, что это такое? На что я смотрю?

Я сглотнула. Я не хотела произносить это слово, по крайней мере не вслух. Это только подвергло бы Фэрроу риску, гораздо большему, чем я уже подвергла, приехав сюда. Была причина, по которой я привезла кровь сюда, а не попросила его посетить наш проклятый город.

Эгоистично с моей стороны. Я знала это.

– Если бы я могла как-то очистить это, – сказала я, – как бы я это сделала? Это свойство?

– Скорее всего, тебе понадобится магия.

– А что, если я не смогу им воспользоваться?

Фэрроу нахмурился.

– Почему ты не можешь воспользоваться магией?

Я посмотрела на свой объектив. Проекция работала дольше, чем я позволяла себе смотреть на образцы дома. Я боялась, что в любой момент магия распознает природу того, что она анализировала. Магия была непостоянной и темпераментной, как и боги.

– Может быть, есть способ сделать это без магии? – спросила я. – Научными, а не магическими средствами?

Фэрроу выглядел озадаченным, что было вполне разумно. Наука и магия часто были двумя частями одного целого, ибо каждая дополняла другую, их методы часто были неразрывны.

– Это было бы… это было бы трудно. Возможно, что нереально. Принеси его в один из храмов Сраны. Посмотрим, что жрицы скажут по этому поводу.

– Я не могу.

Между его бровями образовалась морщинка. Его изумление угасло.

– Почему, Лилит?

Я стиснула зубы. Я смахнула руны со стола одним резким движением, как раз в тот момент, когда объектив начал слабо пахнуть дымом. Комната погрузилась в темноту, и проекция померкла. Даже в темноте я чувствовала на себе взгляд Фэрроу, жесткий и пронзительный. Исчезло его детское изумление. Теперь он выглядел обеспокоенным.

Разумеется, он догодался. Я приехала сюда, потому что он был одним из самых умных людей, которых я знала. Могла ли я действительно ожидать, что он не поймет, что находится прямо перед ним?

– Спасибо, Фэрроу, – сказала я. – Я ценю твою…

Я повернулась к двери, но он схватил мою руку, крепко сжав ее.

Я посмотрела вниз на его длинные пальцы, обхватившие мое предплечье. Затем подняла взгляд на его лицо. Обеспокоенность теперь преобладала в его выражении с тем же энтузиазмом, что и его радость несколько минут назад.

Конечно, это ведь был Фэрроу. Чувствует все. Показывает все.

– Скажи мне, что это такое, – потребовал он.

Я покачала головой, и этого ответа ему было достаточно.

– Это один из них, не так ли? Живой и мертвый одновременно. Сначала я так и подумал, но потом подумал, что ты не могла… – Он сглотнул, его пальцы сжались. – Скажи мне, что я ошибаюсь.

Я не могла. Я всегда была чертовски плохой лгуньей.

Его выражение лица померкло от осознания. Он побледнел.

– Что ты делаешь, Лилит?

Я отстранилась, его осуждение глубоко зарылось в мое нутро.

– Я делаю то, что должна.

Но в случае с Фэрроу, как только вопросы начались, они уже не прекращались.

– Как ты это заполучила? Как… – Еще одна волна осознания. – Он? Ты ходила к нему? Одна?

– Я сделала то, что должна была сделать, – снова прошипела я. Я изо всех сил старалась скрыть свое раздражение.

Неужели он думает, что я не знаю, что это было глупо? Что это было опасно?

– Ты хочешь вливать людям кровь вампира? – прошептал он.

Я обернулась.

– Шшш.

Он закрыл рот. Наши обе пары глаз устремились к потолку, к небу за его пределами. Боги, в конце концов, всегда слушали.

Я глубоко вдохнула и выдохнула.

– К тому времени, когда я закончу с ним, он уже не будет таким, – сказала я тихо. – Я создам из этого что-то другое. Я создам лекарство.

Он печально покачал головой.

– Это опасно.

– Я позабочусь о том, чтобы это не причинило им вреда.

– Им? А что насчет тебя?

Я не могла подавить свое разочарование.

– И что с того? – огрызнулась я. – Мы молились. Мы использовали умения Белого пантеона. Мы давали Витарусу все подношения в течение десяти проклятых богами лет. Мы слушали ученых, жрецов, последователей и колдунов. Мы испробовали магию каждого бога, включая того, который нас проклял. Что еще, черт возьми, мы можем сделать?

– Я беспокоюсь о тебе, Лилит, – мягко сказал он, и мне сначала захотелось посмеяться над ним, потому что, что толку беспокоиться обо мне и моих жалких оставшихся месяцах жизни по сравнению с судьбой целого города?

Он придвинулся немного ближе, настолько близко, что я могла чувствовать тепло его кожи, наши лица теперь были всего в паре дюймов друг от друга.

– Я беспокоюсь о тебе, – сказал он снова, более мягко, более нежно. – Останься. Мы можем разобраться во всем вместе.

Останься. Это был не первый раз, когда он просил меня об этом, но первый раз, когда он произнес это слово так близко, что его дыхание согрело мой рот. Останься.

И, как и в прошлый раз, когда он просил меня об этом, я едва не поддалась искушению. В Фэрроу был определенный комфорт. Он мне нравился. Я доверяла ему. Я знала, как он целуется, как прикасается, что чувствует во мне. Я провела столько времени, работая над каждым мускулом своего тела, работая над лицом, придумывая, как правильно преподнести себя этому миру. Несмотря на все эти усилия, большинству людей я по-прежнему не очень нравилась, но Фэрроу я нравилась всегда. И когда он сказал мне: «Мы сможем разобраться во всем вместе», я не поверила ему, но он заставил меня захотеть. А это уже что-то значит, не так ли?

Но это было несправедливо по отношению к Фэрроу, позволить ему любить меня так, как он хотел, или позволить себе любить его с теми разбитыми кусочками, которые я могла ему предложить. Он всегда хотел большего, чем я могла или хотела ему дать. В конце концов, это пустая трата времени любить то, что скоро исчезнет.

Я отстранилась от него и подняла свою сумку. Фэрроу посмотрел на нее, и я поняла, что он увидел, как хорошо она упакована, достаточно для гораздо более длительного путешествия, чем то, которое было до дома.

– Ты едешь туда сейчас? – спросил он, встревоженный.

– Да.

– Лилит. – Он говорил безнадежно, сокрушенно. Я не хотела оборачиваться назад, но все равно обернулась.

– Останься, – повторил он. – Пожалуйста.

– Чего ты боишься? – сказала я. – Что я провалюсь в темноту? Мы уже там. Мы там уже много лет, и падаем мы туда все глубже.

Я не добавила: Я там со дня своего рождения.

Я покачала головой.

– Слишком поздно, Фэрроу. Слишком поздно.

Глава

6

Когда я добралась до особняка Вейла, было уже далеко за полночь. Моросило и было холодно, как часто бывает в это время года. Я постучала в дверь и не получила ответа.

После встречи с Фэрроу я устала, продрогла, чувствовала себя неуютно и, как ни странно, была на взводе. У меня не было настроения для игр.

Я сильно постучала в дверь, пять шесть семь восемь девять раз, а когда ответа не последовало, открыла дверь сама. Вейл по-прежнему не запирал свою дверь. Зачем ему это?

– Лорд Вейл? – крикнула я в темноту помещения, закрывая за собой дверь. Я ничего не услышала, не увидела никакого движения. Возможно, Вейл решил, что я ему надоела, и он будет игнорировать меня, пока я не уйду. Или, может быть, он заманивал меня внутрь и выжидал, когда сможет схватить и сожрать.

Я побродила по главному коридору и, ничего не найдя, после минутного колебания решила подняться по лестнице.

Я сказала себе, что просто выполняю задание, но если бы я была честна с собой, то признала бы, что по моему позвоночнику пробежала трель восторга.

Моя мама говорила, что мне нравится заниматься наукой, потому что я по природе своей любопытный человек. Наверное, она была права. Она всегда знала меня лучше, чем кто-либо другой.

Я собирала факты, как другие люди собирают драгоценности, и дом Вейла был переполнен ими – и фактами, и драгоценностями. Лестница вела в длинный коридор, такой же захламленный и архитектурно диссонирующий, как и все остальные части дома, которые я видела до сих пор. Стены были увешаны произведениями искусства, большинство из которых изображало вампиров с пернатыми крыльями, потрошащих, колющих, сжигающих и иным образом жестоко убивающих своих жертв чаще всего вампиров с крыльями, похожими на крылья летучей мыши. Но в этих залах хранились и другие артефакты. В одном из залов был выставлен набор костей величественных крыльев, развернутых вдоль отслаивающихся позолоченных обоев. Мне пришлось сделать паузу, чтобы посмотреть на них с благоговением.

Невероятно.

Я никогда не видела такого произведения биологического искусства. Каждое крыло было длиннее моего роста, а кости оттенка слоновой кости нежно поблескивали. Но, несмотря на легкую элегантность, в них чувствовалась сила – даже без мышц это было заметно.

Должно быть, я была права насчет Вейла. Должно быть он Ночнорожденный вампир из Дома Ночи, королевства, где обитают единственные в своем роде крылатые вампиры.

Как выглядят его крылья?

Далекий голос вывел меня из задумчивости. Я напряглась, повернув лицо в конец коридора.

Звук доносился из-за угла, и он повторился. Голос, поняла я через мгновение, был слишком высокий, чтобы быть голосом Вейла, и он был без слов. Крик. Боль?

Мое сердце учащенно забилось.

Я не задумывалась о том, действительно ли Вейл ест людей. И притаскивал ли он сюда своих жертв, чтобы сделать это.

Наверное, мне следовало бежать. Но бороться с природой было бесполезно, а я была любопытным существом. Поэтому я пошла не прочь от звука, а ближе, крадучись по коридору и завернув за угол, где из открытой двери в конце коридора лился холодный свет фонаря.

Звуки становились все громче, все ближе.

И румянец вспыхнул на моем лице, когда в нескольких шагах от двери я поняла, что то, что я слышу, это не крики боли.

На самом деле все было совсем наоборот.

Стоны все больше и больше усиливались.

Нет, Вейл был не один. И с кем бы он ни был, он прекрасно проводил время.

Дверь была распахнута настежь. Кто может винить меня за то, что я заглянула?

Я заглянула за раму. Это была спальня Вейла, большая комната, покрытая шелками и произведениями искусства, с беспорядочными безделушками, разбросанными по всем поверхностям. В центре комнаты стояла большая кровать с резной рамой. Тонкие простыни на ней были смяты и спутаны.

А на ней были спутаны две фигуры, настолько переплетенные, что я не знала, где кончается одна из них и начинается другая.

Она была под ним, золотистая кожа сверкала под беспорядочными локонами рыжих волос, а он склонился над ней и сжимал ее бедра сзади. Я видела в основном его спину и ее спутанные волосы, ее раскинутые руки, которые хватались за простыни, чтобы удержаться, когда он яростно входил в нее. С каждым толчком его мышцы прогибались под кожей, пульсируя по широкой спине, изгибу затылка, худощавым мышцам бедер.

Он выглядел таким же величественным и прекрасным, как те крылья. Я представила, что, возможно, покрытые мускулами и кожей, они могли бы выглядеть почти, почти так же красиво, как он сейчас.

Мое лицо было очень горячим.

Я не могла отвести взгляд. Я действительно хотела заявить о себе или отступить, но застыла на месте.

Женщина выгнулась на кровати, подушка слегка, но только слегка заглушала ее нарастающие крики удовольствия. Движения Вейла становились все быстрее, жестче, плоть шлепалась о плоть, он прислонялся к ней и наваливался на ее спину.

Я смотрела, не моргая, как он прижимает ее к себе, как рот переходит на ее плечо, когда они кончают вместе. Только тогда он издал звук, грубый выдох, от которого у меня на руках поднялись волосы, и мне пришлось напрячься, чтобы расслышать его за ее звуком.

Они рухнули вместе, и вместе с их дыханием я выпустила свое собственное. Мои пальцы разжались на дверной раме. Я и не заметила, что сжимала ее.

Вейл обернулся.

– Лилит.

На долю секунды он действительно выглядел потрясенным. Растерянным.

Затем его лицо ожесточилось, став ровным и рассерженным. Он повернулся ко мне спиной и поднялся с кровати, сдернув с пола скомканную кучу ткани и предоставив мне еще один отвлекающий вид на свой зад.

– Что, – огрызнулся он, – ты тут делаешь?

– Ты не открыл дверь.

Мой голос прозвучал немного слабее, чем мне хотелось бы.

Женщина не пыталась прикрыться. Она перевернулась и потянулась. Я поняла, что она вся в крови, особенно в районе горла – темный цвет простыни скрывал это от меня. Она улыбнулась, обнажив свои острые зубы.

– Ты пригласил друга – человека, Вейл? – сказала она с глубоким придыханием, от которого я отступила назад.

Вейл бросил на нее предупреждающий взгляд, от которого ее улыбка исчезла.

– Мышь, – усмехнулся он. – Нет, крыса. Незваный вредитель.

Он отряхнул халат, который подобрал одним сильным движением, затем набросил его на плечи.

– Я стучала, – сказала я. – Ты не ответил. Я пришла в оговоренное время.

– О, я тоже, – сказала женщина, тихонько смеясь про себя, а Вейл бросил на нее еще один невеселый взгляд.

– Что? – сказала она. – Не хочешь делиться?

– Давай не будем устраивать в моем доме еще больший беспорядок, чем мы уже устроили. Можешь дать нам минутку?

Она вздохнула, затем спрыгнула с кровати, легкая как кошка. Она схватила кусок ткани с прикроватной тумбочки и вытерла кровь с груди и горла.

– В любом случае, мне пора идти. Как и всегда спасибо за гостеприимство, Вейл.

Она накинула простую черную рубашку и брюки, которые лежали на полу, затем прошла мимо меня, не оставив ничего, кроме еще одного длинного любопытного взгляда, который начался у моих ног и закончился у моего лица.

Вейл молча смотрел в окно, пока ее шаги не исчезли. Затем, наконец, он повернулся. Теперь на нем был темно-красный бархатный халат, который он свободно завязал на талии, так что стала видна длинная полоса его груди, покрытая вьющимися черными волосами, но, к большому разочарованию, ниже пояса ничего не было видно.

Мои губы были сжаты.

Халат был таким…

– Что? – огрызнулся он.

– Что?

– Ты смеешься надо мной.

– Я не смеюсь над тобой. Я смеюсь над…

Я закрыла рот. Я поняла, что говорить людям, что я смеюсь над их одеждой, наверное, не очень вежливо.

– Что? – раздраженно выдохнул он.

– Халат. Это просто… это очень по-вампирски.

Его губы сжались.

– Да, хорошо. Я и есть вампир. Теперь я понимаю, почему ты на вершине в области науки.

Я подавила смех.

Верно. Работа.

– Я пришла за твоей кровью. Прошел месяц, как мы и договаривались.

– А оплата?

Я полезла в сумку и достала розу, аккуратно завернутую так, чтобы ни один лепесток не был помят или раздавлен. Он протянул руку, а я колебалась, на что он раздраженно вздохнул.

– Что? Теперь я тебя пугаю?

Он не пугал меня. Здесь просто пахло сексом. Я пересекла комнату, разглядывая окровавленные, смятые простыни. Вейл взял розу и уставился на нее, совсем не впечатленный.

– Та, что ты подарила мне в прошлый раз, кажется, совершенно непримечательной, – сказал он.

– Тебе придется набраться терпения.

– Я не очень терпеливый.

– Я не лгу, лорд Вейл. Они особенные. Я это гарантирую.

– Можешь звать меня просто Вейл, – проворчал он. – Полагаю, когда кто-то видит мою голую задницу, можно обходиться и без титулов. – Он тяжело опустился в бархатное кресло у окна. – Давай покончим с этим.

– Здесь?

– Да, здесь. Это проблема?

Я снова посмотрела на кровать, и он издал низкий, подобно шелку смешок.

– Что? Тебя действительно так отвлекает секс?

Отвлекает, но я не собиралась признавать это. Я опустилась перед ним на колени и достала из сумки свое оборудование. Когда я взяла его руку, чтобы ввести иглу в его вены, я остро осознавала каждую частичку своей плоти, которая касалась его.

Он снова засмеялся, когда я вводила иглу через сопротивление его кожи.

– Я слышу биение твоего сердца. Это нервозность или волнение?

Я тоже слышала биение собственного сердца, и мне хотелось, чтобы оно успокоилось. Даже я не была уверена, что это было, но ни то, ни другое не приветствовалось.

– Мне кажется забавным, что ты забрела в мой дом без всякой заботы, – сказал он, – но вид пятнадцати секунд секса действует тебе на нервы. Я никогда не пойму людей.

– У меня было достаточно секса. – И как только я это сказала, я прокляла себя за это, почему, во имя богов, я только что это сказала?

Вейл сейчас выглядел очень, очень забавным, и я абсолютно презирала его.

– Неужели? Какой-то щуплый парень с соседней фермы совокуплялся с тобой?

Мои губы сжались в тонкую линию.

Эрон был зевакой, он был фермерским мальчиком, и летом, когда мне было шестнадцать и я была любопытна, мы действительно исследовали друг друга в безлюдных местах за сараем, когда вокруг никого не было. Я не хотела умереть девственницей. Тогда я была уверена, что не доживу до зимы, и поэтому я изучала себя и Эрона.

С тех пор прошло пятнадцать лет, а я все еще была здесь, но полгода назад я подмела Эрона с пола церкви после его похорон, когда его мать была в истерике, чтобы сделать это.

– Знаешь, я сначала удивлялась, – сказала я, – почему ты не убил меня, когда я пришла к тебе в дом. Теперь я понимаю, что это потому, что ты скучающий, одинокий мужчина, отчаянно нуждающийся в любой компании.

Я не отрывала взгляда от флакона, его кровь капала и катилась по стеклу. Но я чувствовала его взгляд, и в момент тишины я задумалась, попала ли я в цель.

– Как ты только что убедилась, – сказал он холодно, – я могу получить любую компанию, какую захочу.

– Компания, которая получила от тебя то, что хотела, а потом ушла, не попрощавшись.

– Мы получили то, что хотели друг от друга. Я искал не разговора.

И все же… он сидел здесь и разговаривал со мной.

– Для чего тебе это нужно? – спросил он. – Кровь?

– Как я уже говорила…

– Моя кровь не является лекарством ни от чего, я уверяю тебя в этом.

– Кажется, Л… – Я поймала себя на слове. – Вейл, это лекарство от смерти.

Он насмехался.

– Ни одна встреча человека с кровью вампира хорошо не заканчивалось.

Этот тон вызвал мое любопытство почти настолько, что я забыла о своем раздражении по поводу его оскорблений. Я подняла на него глаза. Он смотрел в окно, и холодный лунный свет вырисовывал очертания его челюстной кости, особенно ярко выраженные под этим углом.

– Ты Рожденный или Обращенный? – спросила я.

Вампиров можно создать двумя способами. Некоторые рождаются, как и все мы. Но более интересным было обращение – процесс питья человеческой крови и предложение своей, чтобы создать нового вампира.

Я много думала об этом в последние несколько недель. Каково это должно быть. Какое еще животное способно на такое? Это превращение было таким же впечатляющим, как превращение гусеницы в бабочку.

Его взгляд метнулся ко мне, оскорбленный.

– Рожденный. Очевидно.

– Почему это очевидно?

– Быть Обращенным… крайне нежелательно.

Я знала лишь немного об анатомии вампиров. Было трудно изучать их, когда они были такими затворниками. К тому же многие из тех, кто отправлялся в Обитрэйс, никогда не возвращались обратно.

– Обращение опасно, не так ли? – спросила я.

– Да. Большинство умирает во время процесса.

– Но если кто-то выживает и становится вампиром, его считают… неугодными?

– Частично человек. Частично вампир. Их кровь всегда будет содержать отпечаток человечности. – Он сморщил нос. – Такая кровь менее чистая.

– Но если они пережили такое опасное обращение, разве это не делает их сильнейшими среди вас?

Вейл открыл рот, чтобы возразить, но потом закрыл его. Вид у него был противоречивый, как будто он никогда не думал об этом в таком ключе.

– Все не так, – сказал он, наконец.

Первый флакон был полон. Я переключилась на следующий.

– Почему ты покинул Обитрэйс? – спросила я.

– А я думал, что в прошлый раз ты была любопытной.

– Большинству людей никогда не удается поговорить с вампиром. Я должна воспользоваться этим, не так ли?

– Разве тебе не повезло?

Прошло несколько секунд. Я думала, что он не хочет отвечать, но потом он сказал:

– Я хотел перемен.

– Почему?

– Почему бы и нет? Ты всегда жила в этом маленьком городке?

– Я училась в Басции.

Он насмешливо хмыкнул.

– Целых десять миль от дома. Как экзотично.

Мне не нравилось, что он осуждает меня, и еще больше мне не нравилось, что его насмешки задевают маленькую эгоистичную рану, которую я старалась не замечать. Я никогда не увижу мир, но это не значит, что я не хочу этого.

– Не у всех из нас есть ресурсы для путешествия, – сказала я.

– Люди и твои деньги.

– Я не говорила «деньги». Я сказала «ресурсы».

Он посмотрел на меня в замешательстве. Я мрачно улыбнулась ему.

– Время, Вейл, – сказала я. – Время – самый ценный ресурс из всех, а некоторым из нас его вечно не хватает.