Текст книги "Лето длиной в полчаса"

Автор книги: Карина Тихонова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Стол заказан, – играя ключами, бросил Димитрий клубному разводиле. Шёпотом назвал фамилию, которой немного стеснялся (несерьёзно – «Красавкин»), и повёл компанию в угол, подальше от громадных динамиков.

Пилигрим уселся на скользкий дерматиновый диванчик и вздохнул чуть свободнее. Рано расслабился.

– Димон, познакомься. Олюсю ты, конечно, знаешь…

Пилигрим чуть было не выдал Серёгу удивлённым возгласом, ибо предыдущую пассию звали Анюсей. Все самочки братана были на одно лицо и на одну конфигурацию.

– А это девушка редкой красоты и с редким именем… – Димитрий сделал паузу, как бы давая Пилигриму возможность подготовиться, чтобы не умереть от счастья. – Луша!

Пилигрим вздрогнул и уставился на самочку, сидевшую напротив. Самочка кокетливо шлепнула Димитрия по плечу и захихикала, ошибочно принимая отпавшую челюсть Пилигрима за заслуженную дань восхищения. В чём-то она была права. Откопать в Нерезиновой существо по имени Луша – это да, это впечатляет. На вид, впрочем, ничего особенного, обычная офисная планктоша, чьё генеалогическое древо уходит корнями далеко за пределы МКАД. Пилигрим весь год подрабатывал после школы курьером и этой разновидности женского рода насмотрелся.

– Рада познакомиться, – проговорила Луша (Пилигрим решил приучать себя к непривычному сочетанию гласных и согласных) и протянула через стол полненькую ручку.

Увидев её ногти, Пилигрим окончательно утвердился в верности диагноза: самка офисного планктона. Только у профессионалок по вызову и у женской разновидности планктоши бывают длинные квадратные накладные ногти, не доставляющие никому, кроме неё самой, и мешающие делать абсолютно всё, кроме как говорить в трубку: «Эс как доллар».

Пилигрим осторожно, чтобы не пораниться, пожал влажные пухлые пальцы с несчетным количеством колечек. Попытка разглядеть Лушу в лицо осталась зафейленной: на самочке был «вечерний макияж», то есть обычное количество дневной косметики, помноженное на семь. На вид не очень молодая – лет двадцать пять. Выявился общий абрис: рваная стрижка, накладные ресницы, делающие глаза похожими на гусениц под лупой, и веки, покрытые чем-то вроде свинцовых белил. Вторая самочка выглядела зеркальным отражением первой. Чтобы не перепутать «девочек», Пилигрим сделал зарубку на память: Олюся в фиолетовом жилетике, Луша в красном.

– Что будем заказывать? – осведомился официант, подкравшийся из темноты.

– Ой, Димуся, закажи сушики, – всполошились «девочки». Большинство офисных дам искренне считают «сушики» непременным атрибутом гламурных вечеринок, ибо сведения о жизни обычно черпают из журнала «Космополитен». – И шампусик! «Кристалл»!

– Слово имениннику! – провозгласил Димитрий, оборачиваясь к Пилигриму: – Давай, тёзка, не стесняйся, фирма платит!

Жрать за счёт Красавкина было не менее противно, чем ручкаться с Лушей. Пилигрим ответил вежливо:

– Спасибо, я только что поужинал.

Серёга толкнул брата ногой под столом, типа, не выгрёбывайся.

– Ну, пить-то будешь?

– Зелёный чай, – твёрдо отчеканил Пилигрим. Увидел изменившееся лицо официанта и на всякий случай уточнил: – Без добавок.

После короткой изумлённой паузы последовали толстые красавкинские остроты и визгливый девичий смех. От трусливого бегства в сторону открытой двери Пилигрима удерживала только нога брата, прижавшая к полу его ступню.

– Иди потанцуй с Лушей, – сердито шепнул Серёга и толкнул Пилигрима плечом: – Давай, давай, что ты как неживой… Девочка скучает.

Пришлось встать и отправиться на танцпол.

Справка для алкающих: танцпол – это круг, реже угол, образованный столиками. Особенность танцпола состоит в том, что алкоголики, приняв определённую дозу коктейля, отправляются в центр этих столиков, чтобы другие алкоголики на них смотрели. Сейчас рядом с Пилигримом покачивалось штук шесть личностей, достигших нирваны минимум полчаса назад. Дамы из последних сил поддерживали кавалеров с пьяно-глубокомысленным выражением на мордах. Завсегдатаи ночных вертепов, как правило, искренне убеждены, что те играют в их жизни весьма значительную роль, хотя на вопрос, что же они там делают, кроме того, что бухают, колются и скребутся, ответить обычно затрудняются.

– Классная песенка, да? – шепнула Луша, обняв Пилигрима за шею. От её губ пахло то ли клубничной жвачкой, то ли презервативом с клубничным ароматизатором.

– Ага, – ответил Пилигрим, стараясь не шевелить шеей и помня о накладных ногтях.

Песенки он почти не слышал из-за выкриков перевозбудившегося от кокса диджея. Луша покачивала бёдрами, временами как бы ненамеренно задевая ими Пилигрима. Наверное, предполагалось, что это очень секси.

– Правда, что у тебя сегодня день рождения?

– Правда.

– И сколько тебе лет? – игриво спросила Луша.

Пилигрим промолчал.

– А я знаю! Ты ещё несовершеннолетний!

Пилигрим хотел ляпнуть, что, судя по виду, сама Луша этот счастливый рубеж уже давно перевалила, но сдержался. Ещё полчасика терпения – и он отсюда отчалит.

– Давай поговори со мной, – капризно потребовала Луша.

– О чём?

– Ну, хотя бы спроси, где я работаю.

– А я и так знаю. В офисе.

– Ой! – Лицо Луши раскраснелось. – Точно! Может, угадаешь, кем?

«Тоже мне, бином Ньютона, – подумал Пилигрим. – Обычная офисная самка выполняет работу, для которой не нужно никакой квалификации. Ареал её обитания на редкость обширен – отдел кадров, приёмная, канцелярия, тысячи их! Чаще всего офисная самка перекладывает бумажки и переговаривается по телефону. Работа её абсолютно не интересует. Чем занимается фирма, она обычно понимает слабо в силу умственной ограниченности, поэтому любое усилие, направленное на выполнение своих трудовых обязанностей, воспринимает как подвиг, за который ей должны дарить шоколадки. Чтобы тратить меньше времени на работу, постоянно придумывает отмазки. Так появляются гигантские обеденные перерывы, многократные чаепития, загадочные „проветривания“, жалобы типа „ох, за весь день ни разу не присела“ (стоя ходила к подружкам побздеть), „голова уже кругом идёт“ и прочее. Если вы подойдёте к офисной самке с конкретным вопросом или потребуете, чтобы она наконец что-нибудь сделала, то столкнётесь с несгибаемой пролетарской гордостью, типа, весь день у станка стояла, а её ещё заставляют шпалы таскать. Алсо, некоторые офисные самки симпатичного вида оказывают мелкие сексуальные услуги вышестоящему мужскому (реже женскому) звену».

– Ты секретарша старшего менеджера, – предположил Пилигрим.

Догадаться было несложно, ибо директор фирмы или его заместитель выберет себе фифу попригляднее, а старший менеджер, как правило, вынужден донашивать барские обноски.

Луша ударила его по плечу и надула губы.

– Тебе Серёжка всё рассказал, да? А я-то уши растопырила.

Пилигриму приходилось следить, чтобы Луша одновременно с ушами не растопыривала ноги, ибо дама была обута в феерические босоножки на толстых конских копытах, называемых «платформа». Травмы, нанесённые этим проверенным оружием пролетариата, градуируются от «тяжелых» до полной инвалидности.

– У меня дар, – ответил Пилигрим, глядя под ноги. – Как у Мессинга.

Луша промолчала, но Пилигрим шестым чувством угадал, что только природная деликатность помешала ей осведомиться: «А это кто?» Хотя, может, фильм видела. Недавно шёл.

Тут медленный танец, слава языческому богу Тенгри, закончился, и Луша выразила желание вернуться за столик. Там правил бал Димитрий, разливая водку с шампанским и повествуя о некоторых фактах своей интересной биографии.

– Тут этот пидорас берёт автомат и щёлкает затвором. А я как назло только из речки вылез: ни буя нету, кроме старого ножика. Один француз в легионе подарил, после того как я его из расселины вытянул. Короче, достаю я этот ножик…

Пилигрим стиснул челюсти, подавляя зевок, сунул руки в карманы и начал рассматривать потолок. Димитрий-то оригинален, оба народ. Помимо кредитной «Мазды» он является ещё и тайным владельцем машины времени, ибо в один календарный год, судя по его рассказам, умудрился послужить в Иностранном легионе, повоевать на российских судах с сомалийскими пиратами и пострелять в Абхазии. Был ранен снарядом из «Большой Берты» (очевидно, в жопу, поскольку не мог сидеть, не ёрзая), за что получил в 2008 году орден Великой Отечественной войны II степени, а также закончил секретное балашихинское военное училище и соцфак МГУ. На весь этот период упало еще серьёзное занятие алкогольным бизнесом во многих крупных компаниях.

Вторая история, которую Димитрий любил рассказывать за столом, называлась «Мои зарубежные турне» и отличалась тем же редким сочетанием невежества и наглости. Отдыхает Димитрий обычно в Турции и Египте, поскольку на Мальдивы не заработал, а о существовании других островов вряд ли догадывается. Пару раз, впрочем, выехал для галочки в Европу, где осмотрел дежурные достопримечательности, выходя из автобуса только по малой и большой нужде. Отчёт о путешествиях в виде серии фотографий «Димитрий в море», «Димитрий на фоне пирамид», «Димитрий верхом на верблюде», «Димитрий возле средневекового замка» обязательно появляется на личной странице в контакте и на быдлоклассниках, иначе никто ничего не узнает и главная цель отдыха не будет достигнута.

Девицы внимали с восторгом. Серёга тоже. Пилигрим подумал, что братану нужно подсунуть «Одиссею капитана Блада», может, тогда этот словесный понос не будет усваиваться без некоторого умственного сопротивления. Жаль, что Дедал вовремя не научил Серёгу читать. Хотя дед говорит, что пытался. Не получилось.

– Всем привет!

Пилигрим поднял голову и обалдел. Рядом с ним стояло фантастическое существо, место которому было разве что в мультике Диснея (есть там такой персонаж – фея с крылышками) или на авансцене конкурса «Мисс Вселенная». Что могла делать такая девушка в зачуханном сраном клубешнике, куда не придёт даже слабо уважающий себя человек, – загадка.

Начнём с того, что на ней было ПЛАТЬЕ, и один этот факт выделял её из пьяной гарцующей толпы. Не дольчегабанные трусы с подтяжками, не ивсенлоранная юбка-галифе, не карлагерфёльдовые шорты со свингером, а нормальное женское платье. Простое и красивое. Голубое, в цвет глаз. Юбка длинная и широкая, красиво облегающий верх с небольшим декольте. Короче – в самую десятку. Длинные прямые волосы перехвачены простой лентой. Никаких туземных бус, громадных колец, свисающих до пупа сережек и тому подобной мути. Косметики самый минимум, просто чтобы превратиться из феи в земную женщину.

Димитрий прекратил повествование о своем геройстве, вскочил и неуклюже отодвинул стул для дамы.

– Наконец-то! Я заждался!

– Прошу прощения, я забыла, что мы договаривались встретиться, – ответило неземное создание, рассматривая Пилигрима.

Олюся толкнула Лушу. Девицы гордо выпрямились и застыли, пронзая новую гостью ненавидящими взглядами. Девушка этой мышиной возни не заметила.

– Познакомься, – заюлил Димитрий. – Это мой тёзка, Дима. Он у нас сегодня именинник. Вот, решили отметить. Что тебе заказать?

– Да ты не суетись, успеешь, – спокойно ответила девица, продолжая рассматривать Пилигрима. Протянула ему ладонь и представилась: – Яна.

Пилигрим не удержался. Привстал и склонился к тонкой руке, пахнущей чем-то очень приятным. Пальцы с полированными миндалевидными ногтями выскользнули из его ладони, оставив ощущение прохлады и гладкости.

– Готов, – произнес женский голос с ненавистью. Может, Олюсин, может, Лушин. – Сгодится для гербария.

Яна повернула к самочкам прекрасное улыбающееся лицо.

– Чудные жилетки, – одобрила она. – Я их видела на барахолке в Турции. Хотела купить одну для прикола, жаль, денег не хватило: они шли за полтора доллара, а у меня остался всего один. Отоварилась в бутике.

– Луша, пойдём в туалет, – сказала Олюся.

– Пойдём, – отчеканила Луша, вставая.

– Уже уходите? – вежливо осведомилась Яна. – Зря, тут ещё много осталось.

Она осмотрела заставленный закусками стол. Увидела чайник с заваркой, весело приподняла брови и сразу посмотрела на чашку, стоявшую перед Пилигримом. Оба, не сговариваясь, улыбнулись. Сердце Пилигрима отбило сигнал «sos» и замерло. Вот она, оказывается, какая. Любовь.

– Что тебе заказать? – задал Димитрий осточертевший холуйский вопрос.

Пилигрим вдруг понял, почему Димитрий еженедельно мотается по ночным клубешникам, называя это «образом жизни», и неизменно задаёт всем подряд оригинальный вопрос: «Что кушать будем?» Просто отрабатывает нереализованное жизненное призвание быть официантом.

– Зелёный чай, – ответила Яна и подмигнула Пилигриму. – Ты как, не возражаешь?

– Янка, смотри, попадёшь под статью за растление малолетних, – предупредил братан Серёга.

Пилигрим кинул на него короткий взгляд. Братан – мрачнее тучи. За Олюсю, что ли, обиделся?

– Надо же, а на вид такой высокий. – Яна поднялась со стула и протянула Пилигриму руку. – Пошли, малолетний, потанцуем. За это меня, надеюсь, не посадят?

Странная вещь: время, ещё минуту назад тянувшееся расплавленной резиной, вдруг покатило с горы снежным комом. Пилигрим топтался на месте, как конь, и боялся, что музыка вот-вот закончится. Руки Яны лежали на его плечах легко и просто, никаких глупых попыток прижаться или обнять его за шею она не совершала. Иногда улыбалась, сталкиваясь с Пилигримом взглядом, и молчала. Правильно делала. Проораться сквозь динамики и стоны диджея могла только офисная самка с «лужёной» глоткой.

– И как тебя такого сюда занесло? – спросила Яна, когда они возвращались к столику.

Пилигрим и сам бы мог задать ей подобный вопрос, но не успел. Братан Серёга перехватил Пилигрима за локоть и велел:

– Отойдем на минутку.

– Может, поговоришь со мной? – подала голос Яна.

– Смотри-ка, Димусика девочки защищают, – сладко подколол Димитрий, но глаза у него были бешеные.

Ещё ни один мужчина не воспринимал Пилигрима как взрослого парня, на которого может позариться красивая девушка. Неужели Димитрий ревнует? От этой мысли ЧСВ Пилигрима стартануло в направлении космоса, и он практически не заметил, как совершился переход в помещение, обозначенное снаружи буквой «Мэ». Справка для алкающих: самое опасное место клубешника, куда нельзя заходить в одиночку. Есть вероятность нарваться на махалово озверевших от кокса личностей, скребущиеся тела или ещё того хуже – лишиться анальной девственности.

Сейчас в филиале борделя было на удивление пусто. Впрочем, оно и понятно: вечерок только начинается.

Серёга прижал Пилигрима к стене и зашипел:

– Ты что себе позволяешь, хорёк! Для него, блин, специально девочку приготовили с доставкой на дом, а он на хозяйскую тёлку лезет!

– Она не тёлка, а он мне не хозяин, – поправил Пилигрим, стараясь говорить спокойно. Тут до него дошёл ужас сказанного: – Какая девочка? Ты про Лушу, что ли?

Серёга выпустил ворот его рубашки.

– А что, не нравится? Получше тебя на столе раскладывали. Нормальная тёлка, договорились, что сегодня ты её проводишь, ну и… – Серёга сделал двумя согнутыми локтями циничное движение. – Давно пора, а то прыщи по всей морде попрут.

– Значит, так… – Пилигрим всё ещё старался говорить спокойно. Братан, конечно, полный кретин, но он же в этом не виноват. – Сейчас я уйду, а ты передай это Луше. – Пилигрим достал пятихатку и сунул Серёге. – На такси.

Серёга снова прижал его к стене, но сказать ничего не успел. Открылась дверь, и в туалет зашел классный реставратор Артём. Пилигрим узнал его не сразу: мужик выглядел значительно гламурнее, чем накануне. Рубашечка фирменная, джинсики не хилые. Непонятно, чего взгляд такой хмурый.

– Эй, в чём дело? – спросил Артём, увидев прижатого к стене Пилигрима. – Словами договориться нельзя? – Тут взгляд реставратора обрел профессиональную цепкость: – Слушай, я тебя где-то видел, только где? – Реставратор напрягся, разглядывая Пилигрима. Потом хмурый взгляд просветлел, и Артём хлопнул себя по лбу: – Вспомнил! Вчера в аукционном доме! Ты в приёмную заходил, да?

Серёга от неожиданности выпустил рубашку брата.

– Что ты там делал?

Пилигрим отпихнул его в сторону и повернулся к зеркалу. Зеркало выдало неприглядную картинку: верзила в мятой рубашке, испачканной чем-то тёмным, с лохматой головой и неадекватными восторженными глазами.

– Помощь нужна? – спросил Артём.

Пилигрим потряс головой, открыл холодную воду и хорошенько умылся. Пригладил влажными пальцами растопыренные вихры, достал из кармана носовой платок и вытер руки.

– Я тебя предупредил, – напомнил Серёга и вышел из туалета.

Реставратор смотрел на Пилигрима понимающими грустными глазами.

– Что, девушку не поделили?

Пилигрим пожал плечами. Делить, собственно, нечего. Девушку Лушу он готов отдать любому желающему целиком, а от девушки по имени Яна он может дождаться максимум протянутой ладони. Несправедливо устроен мир.

– Ну, я пошёл, – сказал Пилигрим, осознав, что реставратор так и не расстегнул «молнию». Стесняется, наверное.

В этот момент в туалет ворвался Димитрий, на ходу спуская с себя штаны. Хлопнулся на унитаз, не прикрыв дверь, и заорал:

– Я этого, блин, так не оставлю! Я ещё выясню, какая сволочь мне подляну кинула!

Монолог прервался характерным звуком, напоминающим жидкую автоматную очередь. Артём и Пилигрим обменялись паническими взглядами, одновременно зажали носы и выскочили из загазованного помещения. Вслед неслась неизобретательная ругань Димитрия.

– Ну и местечко, – пробормотал Артём, окидывая полутёмное помещение брезгливым затравленным взглядом.

Пилигрим мог бы спросить: «А чего ты сюда припёрся», – но вовремя вспомнил про бревно в собственном глазу. Худая тётка, выгрёбывающаяся на танцполе, вскинула руку, привлекая внимание. Артём ответил таким же жестом, но без особого энтузиазма.

– Шёл бы ты домой, – сказал он Пилигриму. – Нечего тебе здесь делать. Побереги цветы своей невинности.

Пилигрим не обиделся: именно так он и собирался поступить, тем более что столик опустел, а компания распалась. Растерянный официант сообщил, что Димитрий решил запить водяру зелёным чаем из чашки Пилигрима, в результате чего буквально через минуту заболел медвежьей болезнью. Оскорблённые в лучших чувствах Луша с Олюсиком покинули чертог, братан Серёга побежал догонять и успокаивать. Яна исчезла. А может, она Пилигриму просто примерещилась?

Пилигрим оглянулся. Классный реставратор Артём танцевал с худой немолодой тёткой в облегающих брюках и сверкающей маечке. Даже на расстоянии было видно, что танец ему не доставляет.

Братан Серёга вернулся один, без девочек. Оглядел разгромленный стол, с которого официант собирал грязные тарелки, и горько вопросил:

– Ну, и что теперь делать?

– Платить за удовольствие, – ответил Пилигрим, после чего покинул вертеп без малейшего угрызения совести. В конце концов, он сегодня именинник.

Глава седьмая

«Ко мне или к себе?»

Вот какая мысль терзала Артёма, когда они с Мадам выходили на улицу. Он незаметно приподнял левое запястье и взглянул на часы. Ну ничего себе, оттянулся! Половина второго!

– Поймай такси, – сказала Мадам.

Она начала называть Артёма на «ты» после второго коктейля. Дома ещё сохранялась видимость вежливости: «Вы полагаете, что охра в шестнадцатом веке не использовалась?» – и тому подобная дымовая завеса. Мадам позвонила Артёму в половине седьмого и напросилась в гости, мотивируя визит необходимостью лично взглянуть на спорную картину. Артём прекрасно понимал, чем вызвана такая срочность, однако придумать убедительную отговорку не смог. Проще всего было бы сказать: «У меня свидание», но помешала заурядная трусость. Артём платит ипотеку за недавно приобретенную квартиру, а потому должен быть осторожен в выборе слов. Если Мадам отлучит его от аукционного дома, Артём потеряет массу потенциальных заказчиков, а следовательно, и возможность честного заработка.

Он вышел на край тротуара и махнул рукой, останавливая первого попавшегося частника. На душе было хреново: вечер ещё не окончен.

Мадам скользнула на заднее сиденье, Артём сел рядом. Адрес называть не стал – предоставил выбор даме.

– Ну?

Артём повернул голову и посмотрел на Мадам. В свете уличных фонарей она выглядела моложе, серебристая майка под таким же серебристым пиджаком мерцала разноцветными, покалывающими глаза искрами.

– Что? – не понял он.

– Я не помню твой адрес.

«Всё», – мелькнула в голове обречённая мысль. Артём назвал частнику адрес новостройки, чувствуя себя так, словно ему предстоит ночная разгрузка вагона. В студенчестве они подрабатывали этим нехитрым способом. Если честно, выбирая между предстоящим удовольствием и разгрузкой вагона, Артём предпочел бы вагон.

Они доехали до дома в полном молчании. Мадам смотрела в окно, а Артём пытался сообразить, как к ней обращаться «после того». До сих пор он обходился множественным числом: «потанцуем, выпьем, присядем» и так далее. А вдруг у него ничего не получится?

«Да ладно, – подбодрил себя Артём, – в холодильнике осталось полбутылки вискаря, в случае чего вырублю голову. Или отбрешусь, что слишком много выпил».

Доехали они ужасающе быстро: только что были на другом конце мегаполиса – и вдруг за окном знакомый пейзаж. Артём расплатился и вышел из машины следом за Мадам. В лифте оба молчали, разглядывая соседние стенки, а когда Артём снимал квартиру с сигнализации, Мадам деликатно ушла на кухню. Вообще-то, смешная предосторожность: в пустоте большого пространства каждое слово, произнесенное шёпотом, разносится, словно с помощью рупора. Но сейчас Артёму было плевать на режим секретности. Отмучиться бы поскорее…

Он посмотрел на разложенный диван. Наверное, удобнее всего будет как бы непринужденно упасть сюда. Мольберт с закреплённой картиной лучше отодвинуть подальше: мало ли что произойдёт в приступе страсти. Господи, если бы она была, эта страсть!

Артём отодвинул мольберт к стене. Ему показалось, что персонажи картины смотрят на него с молчаливым укором. «Пошёл ты, – мысленно огрызнулся Артём, отвечая неизвестному автору. – Сам-то чем на жизнь зарабатывал?» Неизвестный копирайтер потупился.

Итак, программа следующая: «Может, немного выпьем?» Ну, а дальше как получится.

Сзади послышался лёгкий шорох. Артём обернулся и увидел Мадам. Она стояла в проёме широкой арки полностью обнажённая, как натурщица. Как ни странно, худое тело не оказалось таким уродливым, как он боялся. Лунный свет сгладил проступающие ребра, очертил мягким контуром небольшие крепкие груди и худые, но стройные ноги. Если бы не глаза, обведённые перламутровыми тенями, она могла бы показаться восьмиклассницей.

Артём стиснул зубы и двинулся навстречу неизбежности. Взял лицо Мадам в обе ладони, крепко зажмурился от страха и поцеловал её в губы. Ничего страшного не произошло, длинный нос не разрезал щеку, как в том ночном кошмаре. Артём ощутил холодное точечное касание и больше ничего. Мадам не проявляла показушной страсти, просто позволяла себя целовать, но позволяла так, что чувствовалось: ей приятно.

Дальше всё покатило, как в фильме Верхувена: поцелуй, переходящий в незаметное разоблачение одетого мужчины, откуда-то взявшийся диван и ощущение крепких небольших грудей под ладонями. Голову закрутило. Он её захотел, черт возьми! По-настоящему захотел, без всякой выпивки!

Близость была сумасшедшей и выматывающей. Мадам оказалась умелой и тактичной партнёршей: чувствовала, что нужно сделать именно сейчас, а что лучше отложить на потом. Короче, давно уже Артём так не отрывался с женщиной в постели. Разве только с Ленкой в первые годы брака. Но тогда каждый их вздох караулила ревнивая бабка за стеной, а сейчас можно было делать всё что угодно – стонать, шептать, говорить, просить… всё, всё! Проблемы ушли на задний план, голова была пустой и лёгкой, за окном беззвучно усмехалась всевидящая мудрая ночь.

Когда всё кончилось, Артём откинулся на диванную подушку, дыша глубоко и часто, как после утомительного морского заплыва. Хорошо-то как!

– У тебя есть сигареты?

Он даже не сразу понял, что назвал Мадам на «ты». Теперь осталось назвать её Аней. Как ни странно, мысль не показалась такой чудовищной, как час назад.

Мадам перебралась через него и прошлёпала босыми ногами в прихожую. Артём увидел крепкие мальчишеские ягодицы и с удивлением подумал, что не отказался бы от второго раза. А возможно, и от третьего.

Мадам вернулась назад с пачкой сигарет, зажигалкой и банкой из-под горчицы, наполненной водой.

– Прости, я не нашла пепельницу.

– У меня нет пепельницы. Я бросил курить пять лет назад.

Опять-таки никаких комментариев не последовало. В близости с умной взрослой женщиной много прелестей, которые способен оценить только взрослый мужчина.

Они по очереди прикурили от тяжелой золотой зажигалки. Мадам легла рядом, придерживая банку с водой.

– Может, вынести картину? Дым всё-таки.

– Да… с ней, с картиной, – честно сказал Артём. Он много лет не использовал ненормативную лексику и к своему удивлению вместо стыда испытал чувство облегчения: словно выбросил изнутри что-то неприятное, давящее. – Невелика птица.

Опять-таки никаких профессиональных выговоров. Мадам молча курила, пуская дым в потолок. Артём не любил целоваться с курящими бабами; Ленка, к примеру, исповедовала здоровый образ жизни. Но сейчас и эта деталь отторжения не вызвала. «Ещё немного, и ты в неё влюбишься», – сказал циничный внутренний голос. Артём усмехнулся.

– Что? – спросила Мадам.

– Так, вспомнил кое-что.

Она отобрала у Артёма окурок, бросила его в банку вместе со своим и поставила импровизированную пепельницу на пол. Повернулась на бок и подпёрла голову согнутой рукой. Минуту они молчали, разглядывая друг друга, как в первый раз. Да он и был первым.

– Ты ведь не любишь курящих женщин?

– Сейчас это совершенно неважно, – ответил Артём. – Было здорово. Честное слово.

Она усмехнулась:

– Не ожидал?

– Не ожидал. От себя.

Холодная рука с длинными ногтями прошлась по его животу. Приятно заныло в паху.

– Хочешь ещё?

– Очень, – ответил Артём, поражаясь самому себе.

Второй раз оказался ещё лучше первого. Артём ненавидел дур, жеманящихся в постели, равно как и тупых развратных самок. Ему нравилось получать удовольствие, но не меньше нравилось доставлять удовольствие партнерше. Сейчас, когда отпали все страхи и запреты, он включил полузабытое вдохновение, изобретал, импровизировал и каждый раз получал мощный отклик от женщины, с которой его свела ночь. Это был по-настоящему сильный дуэт: страстный и сладко выматывающий.

– Господи, – сказал Артём. Это было первое слово, которое он произнёс сознательно.

Анна упала на него сверху легко и необременительно. Вытянулась на его влажном теле и уткнулась носом в шею. Артём машинально положил ладонь на её затылок. Он всё ещё пребывал на седьмом небе.

– У тебя давно никого не было? – Артём спросил и только потом понял, что не имеет права на такие вопросы. – Ох, прости. Я совсем обалдел.

– Это так заметно? – спросила Анна, по-прежнему пряча лицо между шеей и подбородком Артёма.

Он неловко пожал свободным плечом.

– Не внешне. Я просто почувствовал.

– А ты? – спросила Анна. (Артём заметил, что она так и не ответила на вопрос.) – У тебя кто-нибудь есть?

– Постоянно – нет. А так бывает, конечно.

Он закрыл глаза, чувствуя, как наваливается блаженная бездумная дремота. Надо же, как непредсказуема жизнь. Несколько часов назад он считал вечер безнадёжно испорченным и боялся ехать домой в обществе этой женщины. Столько времени потеряли в засранном клубешнике, вместо того чтобы заняться делом. Знал бы – сразу её раздел и опрокинул на диван. Только бы не заснуть. Взрослая женщина, конечно, не какая-нибудь дура-малолетка, она знает, что такое «релаксация», и не обидится. Но только не в первую ночь. И потом, смешно, но Артём вошел во вкус. Импровизировать с умной страстной партнершей, получающей удовольствие от нормального здорового секса, оказалось на редкость приятно. Сейчас он немножко отдохнет, и они начнут сначала. Есть у Артёма одна мыслишка, которую он никому не озвучивал. Анне можно. Ей понравится.

Обдумывая следующий раз, он заснул спокойно и глубоко, без сновидений. А когда проснулся, не сразу понял, что в комнате светло. За окнами, закрытыми жалюзи, праздновал день рождения яркий летний день.

Артём пошарил рукой рядом с собой. Пусто. Он сел на диване и оглядел комнату широко распахнутыми глазами. Может, ему всё примерещилось? Однако банка с двумя окурками, стоявшая на полу, напомнила о состоявшемся празднике жизни.

Минуту Артём раздумывал, позвонить Мадам или воздержаться. Решил не проявлять инициативу, поскольку дама явно взяла эту роль на себя, и отправился умываться. Разглядывая в зеркале царапины, исполосовавшие спину, Артём испытал одновременно неловкость и гордость. Он смог, твою мать! И не просто смог – получил от процесса настоящее удовольствие! И совесть его ничуть не мучила, потому что Артём трахнул не Мадам-начальницу, а умную сексуальную бабу, которой слегка за… не будем уточнять. И если она предложит встретиться ещё раз, то Артём согласится с радостью.

Однако праздники быстро кончаются, а кушать хочется каждый день. Пора и за дело приниматься. Перед тем как упаковать холст в тубус, он тщательно его обнюхал. Если реставраторы в мастерских учуют никотиновый ароматизатор, на карьере Артёма смело можно ставить большой жирный крест. В крайнем случае можно сказать, что в такси было накурено. Хотя и в этом случае не миновать головомойки, типа «а что, это единственное авто в Москве?»

Однако упрёков не последовало. Стас Лисович, худой мужик с роскошной седой шевелюрой, на которую он во время работы надевал резиновую голубую шапочку (не дай бог, волосок запятнает раритет!), принял картину французского копирайтера с удовлетворённым видом.

– Хорош, гадёныш! И что ты от меня хочешь?

– Нужно документальное подтверждение, что это восемнадцатый век, а не шестнадцатый. Сделаете?

Лисович поднял большие круглые очки на лоб и близоруко сощурился, разглядывая полотно.

– Тёмочка, на фига тебе дорогостоящая экспертиза? Я бесплатно скажу, что это очень хорошая копия!

– Начальство требует доказательств.

Лисович пожал плечами:

– Ну, если начальству некуда деньги девать…

Он положил картину на стол и со вздохом вооружился скальпелем. Артём наблюдал за ним с улыбкой. Он прекрасно знал, что дело не в деньгах: даже миллиграмм краски, снятый с любого приличного полотна, казался Лисовичу проявлением невежества, дикости и варварства. Последовала серия долгих охов, вздохов и причитаний («кретин, и не жалко тебе портить хорошую вещь?!»), и через полчаса нейрохирургическая операция была завершена.

– Доволен? Можешь убираться, – буркнул Лисович, тщательно заворачивая крышечку на контейнере с миллиграммом снятой краски. После надругательства над любым полотном он начинал ненавидеть все человечество и считал его своим личным врагом.