Текст книги "Невеста по спецзаказу или Моя свекровь и другие животные (СИ)"

Автор книги: Карина Демина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 10

Глава 10.

Когда острый каблучок матушкиных туфель впечатался в лоб, Нкрума лишь смиренно закрыл глаза и подумал, что было бы неплохо, если бы этот самый каблук проломил бы ему череп, разом покончив со всеми мучениями. Однако снисхождения он, судя по всему, не заслужил.

В голове слегка зазавенело.

А стальные матушкины пальцы дотянулись-таки до уха.

Они крутили.

Тянули, заставляя наклоняться ниже и ниже, но боли Нкрума, спасибо сороконожке, не ощущал. Судороги сменились легким параличом. И только глаз продолжал мелко и часто подергиваться.

– И в кого ж ты такой родился? – матушка устала мучить его ухо и обратилась к духам Предков, которые, впрочем, от ответа благоразумно воздержались. – На мою-то голову…

– Мама…

Она устало махнула рукой, прежде чем рухнуть без сил в кресло.

Кресло было низким.

Влажные полотенца – холодными.

Ситуация на редкость неудобной.

Нкрума наклонился и кое-как поднял треснувшую повязку.

– Да чего я там не видела, – устало произнесла матушка, но взгляд отвела. И кивнула, когда Нкрума подали простынь. – Древних ради… лучше бы ты ума нажил, право слово…

– Мама!

– Сама знаю, что мама… – вздохнула она. – Дорогой, я все понимаю… но и у твоего чувства… юмора пределы быть должны. Ты сломал дубину первопредка… порвал шкуру…

Нкрума вздохнул.

…и опозорился так, что… одно радует, встреча была закрытой, а потому сомнительно, чтобы его выступление записали. Попади эти кадры в галосеть и…

…ему осталось бы в пустыню уйти.

– Я не нарочно…

– Охотно верю… выкрал семейную реликвию рода Хамура…

– Это какую? – Нкрума потер переносицу.

Щеки мерзко зудели, и этот зуд проникал сквозь немоту кожи.

– Вот эту, что у тебя на шее… не узнаешь? Надеюсь, Аджаба тоже не узнает…

Нкрума взмолился Древним, потому как почти наверняка Аджаба реликвию свою видела и узнала, и стало быть, нажалуется мужу, а тот после женитьбы характером резко испортился.

– Ничего, дорогой… мне это их стремление похвастать красными камнями никогда не нравилось. К тому же я не раз предупреждала ее, что не стоит бросать вещи где попало, верно?

Нкрума кивнул.

И опять вздохнул. И набрал воздуха, чтобы сказать что-то… покаянное, пожалуй, но тонкая цепочка тренькнула и упала к ногам, поблескивая алыми глазами амулетов.

Точно.

На гербе рода Хамура такой вот алый камень изображен.

– …остальное – мелочи… гриву размочишь… лак сам слезет через пару дней.

– Пару дней?!

– Особо сильная фиксация. Используется для церемониальных причесок, – матушка повела плечиком. – Сам понимаешь… но скажи-ка лучше, зачем вы мою отбеливающую пудру взяли?

– Отбеливающую? – упавшим голосом переспросил Нкрума, осознавая, что щеки зудят просто-таки совсем невозможно.

– Да, дорогой, – сладко улыбнулась матушка. – Концентрат… один гран в тоник и протирать кожу по утрам. Придает белизну и мягкость…

– Концентрат…

Он попытался вытереть пудру рукой, но, вовремя опомнившись, принял протянутое матушкой ледяное полотенце.

Жжение усилилось.

И стало почти невыносимым.

Нкрума чихнул.

– Не спорю… получилось весьма оригинально… традиционно… и радовать должно, что невеста твоя мало понимает в традициях… вообще мало понимает в происходящем…

Матушка задумалась.

Потерла пальчиком переносицу. Провела по брови, как делала всегда, когда в голову ее приходила идея сомнительного плана.

– …и такая хрупкая, слабая… не представляет, что такое жизнь в пустыне…

Нкрума старательно стирал с лица остатки треклятой пудры и старался не смотреть на свое отражение в выпуклом боку вазы. В вазе покачивались пустынные анемоны, впитывая влагу из воздуха. И судя по оттенку, который приближался к темно-синему, им оставалось недолго. Читай книги на Книгочей.нет. Подписывайся на страничку в VK. Скоро переродятся в крупные клубки-клубни, и Аджаба велит вынести их во двор, где они и разделятся…

– …страшно подумать, что было бы, если бы сороконожка…

Матушка замолчала.

Постучала коготком по губам, запирая в них невысказанную мысль. А Нкрума как-то похолодел. Да быть такого не может… его матушка… и невеста вряд ли пришлась ей по вкусу, в этом сомнений нет.

Но избавиться…

…это не убийство. До убийства матушка не опустилась бы, но просто постоять в стороне, позволяя пескам взять то, чего они желают…

– Я… – Нкрума отступил. Хвост его нервно дернулся, едва не снеся со столика вазу с анемонами, которые рассерженно зашипели и вытянули тонкие ложноножки. – Пожалуй, пойду…

– Иди, дорогой, – ласково сказала матушка. – Иди… и помыться не забудь…

Не забудет.

Он потер зудящую щеку.

И переступил порог.

– Дорогая, – Хамари Одхиамбо из рода Тафано позволил себе нарушить уединение жены, – тебе не кажется, что ты несколько переигрываешь?

Он улыбался.

И с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться в голос. И улыбка его отражалась в желтых глазах супруги. Она счастливо зажмурилась и потянулась, что стоило истолковать как признак высочайшего удовольствия.

– Отнюдь… теперь он точно не отойдет от этой девицы…

– Но… мне не показалось, что она желает этого брака.

– Как и Нкрума. А общие цели сближают… Древние… – она все же фыркнула в ладошку. – Но какой же он… порой…

И они оба рассмеялись.

Тишина.

В гостевых покоях пахнет фруктами. Аромат легкий, ненавязчивый и незнакомый. Есть в нем легкая мятная нота, и цитрусовая кислота, и сладости капля, и подходит он этим комнатам…

Они огромны.

Больше, чем старая моя квартира, хотя на нее грех было жаловаться. Здесь одна ванная комната квадратов в сорок будет. Окна в пол, и сам пол выложен темно-желтым камнем, теплым на ощупь. Ванна-чаша вдавлена в него, и вода течет медленно, наполняя ее едва ли до половины.

Низкие кресла.

Массажный стол.

Стопка полотенец на столике темного дерева. И круглые серые камни, выстроившиеся вдоль окон. Они нагревались от солнца и слабо поскрипывали.

Я отошла.

Спальня. И вновь кровать на полу. То есть, я полагаю, что вот эта груда шкур и есть кровать. Я присела. Потрогала. Шкуры были мягки и шелковисты, да и пахли все теми же фруктами.

Гостиная, как полагаю.

Пол тот же каменный, но мягкий на ощупь. И ступать по нему приятно. Здесь окна затемнены и потому в комнате царят приятные полумрак и прохлада. Здесь хочется остаться.

Сундуки вдоль стен.

И те же камни у окон.

Кресла низкие, больше похожие на лежаки, сидеть в таких на редкость неудобно. Или просто я не привыкла? А может, ростом не удалась… вообще никак не удалась.

Полки.

Столики.

Статуэтки.

И цветы в огромной каменной вазе. Цветы похожи на астры, лишь цвет их, бледно-голубой, непривычен глазу. Да еще нормальные астры не шевелят лепестками, если к ним руку поднести.

Надо…

Что-то надо сделать, но оставшись в одиночестве я, признаться, растерялась.

Ванна?

Отдых?

…перезвон колокольчиков. Гудение далекое, доносящееся откуда-то издали… и шепот чей-то, будто зов… прислушаешься и имя услышишь.

Чье?

Быть может, если я услышу, то выберусь… это ловушка такая, разума. Я когда-то смотрела кино и…

Сев на пол, я все-таки разрыдалась.

Без повода.

Но в конце концов, мое безумие, могу поплакать, когда захочу.

– А почему у тебя из глаз вода льется? – поинтересовались над головой и я вздрогнула. – И зачем ты на полу сидишь?

– Нельзя? – я поспешно вытерла глаза ладонью.

– Можно. Но воспитанные дамы так не делают.

– Значит, я не воспитанная, – слезы высохли мгновенно и стало неудобно. И в самом деле, чего это я… подумаешь, с ума сошла. С кем не бывает, право слово… с кем не бывает, тот не поймет. И если разобраться, то безумие мое такое… милое.

С космосом.

Пришельцами.

Свадьбой вот… в фату сморкаться удобно, раз уж она здесь. Главное, пытать меня не пытают, на эксперименты не отправляют, а что до всего прочего… сама виновата.

– А тебе удобно?

Этот… круон был поменьше моего потенциального жениха. И кажется, помоложе. Вон, физия какая любопытная. Глаза желтые, круглые и блестят, как у кошака, который до сметаны дорвался. Смотрит и разве что не облизывается.

Но этот хотя бы одет прилично, в просторные полотняные штаны и рубаху белую, с орнаментом на вороте.

– Удобно, – ответила я, хотя сидеть на полу было несколько жестковато. – А тебе?

Он тоже сел, скрестив ноги, пытаясь скопировать мою обычную позу, но видно было, что получается так себе.

– Не очень, – длинный хвост скользнул по ковру. – Жестко. И кости тянет.

– А ты вообще кто такой?

– Я? – он почти искренне удивился и короткая грива поднялась дыбом. – Гарджо Одхиамбо. Я брат твоего жениха…

– Младший?

– Ага… – он погладил собственный хвост и потупился. – Ты на него очень злишься?

– За что?

– За сороконожку…

– Нет.

– А вообще? – Гарджо старательно улыбался, вот только клыки эту улыбку портили.

– И вообще не злюсь.

– А воду зачем льешь?

– Она сама, – я потерла глаза. – Чего ты хотел?

– Посмотреть, – он поерзал и признался. – Я таких как ты никогда не видел… вообще почти ничего не видел. Мама говорит, что я еще маленький, чтобы в космос летать.

– Сочувствую, – покивала я головой.

Маленький Гарджо был на полторы головы выше меня. Но мне ли спорить со свекровью?

– Маму надо слушать…

– Ага… ее не послушаешь… – он тяжко вздохнул и уточнил. – Значит, вы жениться будете?

– Нет!

– Почему? Он хороший… бестолковый только. Так мама говорит. Но ее не слушай. Он очень толковый… просто… – Гарджо замолк, стиснув хвост так, что из огромной его лапищи торчала лишь темная прядка.

– Договаривай уже…

– Он женщин боится.

Это чудовище с дубиной боится женщин? Наверное мое удивление было слишком уж явным, если Гарджо развел руками и пояснил:

– Когда он был маленьким, к нам часто приезжали матушкины сестры… и каждая трепала за щечку.

Я опять покивала.

Тетушки и щечки, это да… это повод… к счастью, у моей матушки не было ни сестер, ни подруг, которые бы интересовались мною, а бабушкины являлись не так уж и часто, чтобы травмировать мою детскую психику стихами с табуретки, глупыми вопросами на тему любви к родителям и прочими бесчинствами, что взрослым видятся милыми.

Жениху, выходит, не повезло.

– Сочувствую…

Гарджо выпустил хвост и сказал:

– Я от них сбегал. А он ответственный…

И замолчали оба.

Когда молчание слишком уж затянулось, я встала и сказала:

– Мне бы помыться…

…и переодеться не мешало бы, поскольку чем дальше, тем сильней становилось ощущение, что костюм мой был полон песка.

Глава.

На семейном ужине я была вместо десерта. Точнее, подали меня чуть раньше, а вот потреблять нас с ним стали одновременно.

– Вы, наверное, устали, – поинтересовалась кошечка с белыми длинными волосами, заплетенными в дюжину кос. Ее наряд цвета берлинской лазури подчеркивал их белизну.

Золото на шее.

На руках.

И на ногах тоже. Я успела оценить тройку браслетов с колокольчиками, которые весьма благоразумно предупреждали о приближении этой особы. Взгляд ее был безмятежен, как грозовое небо, но я не слишком-то обманывалась.

Гарджо скорчил рожицу, наглядна демонструя, что думает об этой…

…как же ее звали?

Имя такое длинное, скрипучее… я не запомнила. А вот супруг ее, приходящийся моему будущему старшим братцем, был внушителен.

Темной масти.

С гривой, заплетенной в маленькие косички.

И с теми же бубенчиками. Надо полагать, бубенчики были не его инициативой, но супруге он перечить не посмел.

– Устала, – не стала отрицать я.

– Конечно, – круонка улыбнулась во все клыки. Надо же… а от мяса она демонстративно отказалась, заявив, что есть плоть живых существ в их просвещенное время это дикость.

Этакими клыками только салат жевать.

Или на булочки охотиться.

Отщипнув крошечку, круонка отправила ее в рот.

– …вы так хрупки… невероятно просто!

Вторая, серенькая скромница, потупила взгляд. На ней и платье было попроще, и золота поменьше. Да и супруг ее старательно делал вид, что за столом отсутствует в принципе.

– Во вселенной много невероятного, – пробормотала я.

Гарджо вздохнул.

Как и мой нареченный, который весь вечер если и разжимал челюсти, то исключительно для того, чтобы положить в них очередной кусок мяса. Ел он… да такого за зарплату менеджера средней руки не прокормишь и танец с дубиной обретал иной, потаенный смысл.

– Я слышала, – сказала Блондиночка, продолжая мучить пышку. И взглядом меня одарила таким, что…

– …ее сестрица надеялась стать супругой Нкрума, – Гарджо дернулся и подвинулся ко мне вместе со стулом, чем заработал крайне неодобрительный взгляд матушки.

Моя потенциальная свекровь восседала во главе стола, наблюдая за происходящим снисходительно, как и подобает Императрице.

Блондинка удостоена была места по правую ее руку. Серенькая – по левую… за ними сидели их мужья.

Далее – я и Нкрума.

Гарджо.

И где-то далеко, на другом конце стола, а стол здесь был длинной с небольшое шоссе, терялись фигуры моих консультантов.

– О да, я слышала, – Блондинка лизнула чай.

Во всяком случае, про себя я решила считать напиток, поданный в широких низких чашках, снабженных для удобства двумя ручками, именно чаем.

Да и остальное…

Благо, никаких розово-резиновых пудингов не подавали. Мясо здесь было похоже на мясо. Овощи, пусть и несколько странной формы, были именно овощами. А рогалики с шоколадом – рогаликами.

…правда, шоколад имел странноватый привкус, но это же мелочи.

– …слышала, что во Вселенной огромное количество обитаемых миров. И большая часть из них, к сожалению, настолько примитивны, что даже не внесены в реестр…

…уточнять, что за реестр имелся в виду, я не стала.

Нам, обитателям примитивных миров, позволительно.

– Ужас какой, – я отхлебнула чаю, который отчетливо попахивал ванилью.

– Не представляю, как можно в таком жить…

– Без дубин? – уточнила я.

И Гарджо фыркнул, а мой нареченный, кажется, подавился.

– В принципе, – хвост, украшенный десятком золотых колец, скользнул по паркету. И в этом мне привиделось раздражение. – Вообще живут… не представляю… низкий уровень развития. Короткий срок жизни… болезни неизлечимые…

– А у вас все излечимые?

– Большей частью. Но мы в принципе болеем редко…

– Повезло.

Гарджо закатил глаза к потолку. А нареченный откашлялся и произнес:

– О мире нельзя судить по уровню его технического развития.

И смолк.

Уши прижал.

…а в костюме он смотрится вполне прилично… если, конечно, не брать во внимание размеры… шкаф этакий… в белом смокинге.

При бабочке.

Еще бы очки надел для завершения образа. Правда, образ этот несколько портила торчащая дыбом грива. Кучерявые прядки опасно топорщились, как бывает, когда расплетешь косички. На щеках же виднелись белые пятна и потеки.

– Неужели? – Нкрума одарили презрительным взглядом.

И мне захотелось дернуть дорогую будущую родственницу за хвост.

– Именно такие вот… неразвитые миры становятся обузой…

– А еще полигонами для корпораций, – Нкрума отодвинул тарелку и отер губы. – Потому, собственно говоря, они и запрещены к посещениям. Во избежание казуса Веркации.

Это еще что?

Или кто?

– Веркация – небольшой мир во втором секторе. Был открыт лед двести тому… и по законодательству того периода отошел под крыло корпорации «Биотех», которая заявила о политике интенсивного развития.

Надо же… как-то вот не увязывалась эта историческая справка с обликом варвара. И слова-то какие…

– На Веркации, которая пребывала на третьей ступени… – он запнулся и, сообразив, наверное, что я почни ничего не понимаю в ступенях, пояснил. – Они запустили спутник, но еще не дошли до освоения лун…

…то есть, примерно наш уровень.

– Корпорация открыла несколько представительств так сказать свободной торговли… и не прошло полугода, как мир затопило высокотехнологичными товарами из Содружества, что почти полностью остановило развитие собственной науки.

Анемоны на столе, до того неподвижные, вздрогнули. Тонкие лепестки их затрепетали, а потом потянулись ко мне с явно недобрыми намерениями.

И главное, стебли изогнулись гусиными шеями.

Да и сами цветы…

Или не совсем, чтобы цветы?

Я подобрала с тарелки кусочек мяса и торопливо кинула в желтоватый зев.

– Права на разработку ископаемых перешли в руки корпорации, а затем не только на ископаемых. Запасы воды. Запасы соли… биообъекты… собственное население оказалось экономически зависимо от корпорации, что и позволило проводить там ряд исследований, которые позже были признаны незаконными…

– Древние, – блондинка закатила очи, отчего ротик ее приоткрылся. – Ты так зану-у-ден… как будто это кому-то интересно…

– Мне интересно.

Анемон обнял кусок мяса лепестками…

…все же щупальцами, которые я принимала за лепестки. Цветок раздулся в основании и цвет изменил. Теперь в нем появились ноты фуксии и это, наверняка, что-то да значило.

– Содружество было вынуждено выплатить долги Веркации, а после потратиться и на реорганизацию мира, практически полностью истощенного выработками. После этого и был принят закон о невмешательстве во внутренние дела…

Хорошее дело.

Закон был принят, а вот я под его действие, выходит, не попала?

Анемон потянулся и приоткрыл щупальца, как бы намекая, что еда – это хорошо, но уж больно кусок маловат. Я отломила еще кусочек булки и, воровато оглянувшись – мало ли, вдруг у них не принято цветы подкармливать – подбросила в самый центр вазы.

– Все равно, – фыркнула блондиночка, поднимаясь. – Примитивный разум, как ни крути, таковым и останется…

Зазвенели колокольчики.

И анемоны замерли, вновь притворяясь астрами, правда, уже темно-лиловыми, что несколько дисгармонировало с песочно-желтой скатертью.

– Дорогая, – свекровь была мягка и дружелюбна. – Мне кажется, ты несколько переутомилась… должно быть твои луны поднялись слишком высоко, отсюда и раздражение.

– Я не раздражена! Я просто не понимаю… – блондинка, похоже, чувствовала себя достаточно уверенно, чтобы перечить свекрови. – Вы позволили ему отвергнуть все брачные предложения и для чего? Чтобы выбрать вот это?

Она ткнула в меня мизинчиком.

И я почувствовала, как вспыхивают уши.

– Хотя, конечно, выкуп за такую невесту не попросят… может, в этом все дело?

Косички ее дрожали.

Бубенчики звенели.

Дребезжали колокольчики, а сытые анемоны вновь меняли окрас, теперь на лиловых щупальцах их появилась россыпь белых пятен.

– Это его выбор.

– Древних ради! Позволить мужчине самому сделать выбор… это… это…

– Прогрессивно? – поинтересовался Гарджо, подкидывая анемонам кусок кекса.

– Глупо!

– Почему?

– Потому что, невоспитанный мальчишка, всем известно, что мужчины сами не знают, чего хотят… – она выдохнула и стиснула кулаки. – И прекратите их закармливать! У меня выставка через десятину!

Анемоны пристыженно убрали щупальца, превратившись в круглые плотные шары, этакие камушки в плетеной корзинке.

– То есть, – голос свекрови ощутимо похолодел. – Ты полагаешь, что я дурно воспитала своих детей?

– Я полагаю, что своих я буду воспитывать иначе! – блондиночка вздернула подбородок, и тяжелые волосы скатились за спину. А поскольку грива у нее была изрядная, плюс щедро украшенная золотом, то и весила, надо полагать, немало. Вот и появилась в горделивой позе некоторая натужность.

– Ты их сначала роди, – спокойно произнесла свекровь.

И блондиночка всхлипнула.

А после подхватила корзину с бедными шариками и бросилась прочь.

– Мама…

Супруг блондиночки поднялся. Выглядел он не столько растерянным, сколько удрученным.

– Твоя жена, кажется, позволила себе забыть, что я являюсь главой рода… и передай ей, будь любезен, что ее поведение заставляет меня сомневаться в разумности моего выбора…

…и в столовой воцарилась напряженная тишина.

– …видишь ли, Бои уже пять солнцеворотов замужем за моим братцем, но детей у них до сих пор нет, хотя целители уверяют, что оба здоровы, – Гарджо сам увязался за нами.

Ужин закончился.

Первой откланялась свекровь, за ней исчезла тенью и серенькая девушка, прихватив своего супруга. Мой нареченный держался бодро и, наступив на горло тоске, которая читалась в его глазах, даже изъявил желание устроить мне экскурсию по дому.

– Матушку это несколько беспокоит. Она рассчитывала, что Бои родит девочку, а лучше двух или трех, чтобы было из кого выбрать… конечно, Бои сама рассчитывает стать во главе рода, но вряд ли у нее получится.

– Почему?

– А вы за ручку возьметесь?

– Нет, – ответил за меня мой жених.

Стало даже обидно.

Меня, понимаешь, через всю Вселенную к счастью волокли, а ему за ручку подержаться жалко. Может, считает меня заразной?

В примитивных мирах чего только не водится.

– Характер не тот. Несдержанная она. И думает, что лучше всех… она тоже из старого рода… вот тут у нас гостиная, но матушка ее не любит. Ее Бои обставляла, когда приехала только… решила, что раз ее выбрали в род, где девочек нет, то сразу наследницей и назовут, – Гарджо остановился на пороге комнаты, которая поражала огромными размерами.

Окна в пол.

И легкие занавеси, что спускались до этого пола и растекались по нему сине-зелеными шелковыми лужицами.

Белый камень.

Низкая мебель с золотыми накладками на углах. У меня сразу ноги заболели, предчувствуя неизбежное столкновение с этими самыми накладками.

Стеклянные вазы.

И бледные анемоны, повернувшиеся к нам.

– Ее роду принадлежит кусок старого морского дна, – Гарджо на цыпочках вошел в комнату, а вот мой жених не стал и мне не позволил, удержал за руку.

На мой вопросительный взгляд лишь плечами пожал смущенно.

– …там гнездовья кристаллов… вот они и занимаются их выращиванием… сотни и сотни лет… – Гарджо замер у невысокого столика из темного то ли дерева, то ли камня. – Плюс копи с редкоземельными… они нужны для правильного программирования… да и плантации пустынных водорослей.

Звучало это как-то нелепо.

Пустынные водоросли.

Вроде сухой воды. Да…

Младший братец щелкнул по вазе, которая отозвалась долгим гудящим звуком, и анемоны поспешили спрятаться, притворяясь камнями.

– Ее мать уже который год мечтает стать главой Совета. Она и Бои отдала, рассчитывая на поддержку рода Тафано, – медленно и с явной неохотой произнес мой женишок.

На меня он старался не смотреть.

Да и вообще отворачивался.

Не нравлюсь? Пускай… надеюсь, до свадьбы дело не дойдет. А вообще я домой хочу, в свою малогабаритную квартиру с узумбарскими фиалками на подоконниках. Может, они и не бог весть какие редкие, но зато сидят себе мирно на одном месте и еду не выпрашивают.

– Вот-вот… а матушка подумала и предложила импорт организовать… мы занимаемся биоприкладным программированием, – Гарджо с немалым усилием поднял массивный стул и перетянул его между двух ваз. – Искусственный интеллект широкого профиля… да и вообще управляемые системы разной степени разумности.

– Что ты делаешь?

Гарджо не ответил.

Он перенес три вазы в центр комнаты, установив треугольником. А между ними воткнул то ли вешалку, то статую, главное, что длинную и узкую.

– Зачем ты ее раздражаешь? – вздохнув, поинтересовался нареченый.

– А зачем она раздражает всех? Тоже мне… возомнила себя хозяйкой дома, – он огляделся и, смахнув в лапу дюжину желтых камней, мирно стоявших на полочке, высыпал их на подоконник.

– Бои не любит беспорядка… а он еще молод. Ему хочется делать пакости…

– Это не молодость, – возразил Гарджо, – это чувство протеста, которое тебе купировали вместе с ушами.

Мой женишок рыкнул.

– Никто мне уши не купировал! И вообще… это нелепый пережиток прошлого…

Гарджо, пыхтя от натуги, перетащил огромную конструкцию, больше всего напоминавшую кусок сыра, с выплавленными в нем дырами. Правда, сыр был окаменевший и цвет имел характерный, золотой.

– Вот так-то… а вообще… ты иди, иди… у вас в полдень встреча.

Встреча?

Что-то я слышу о ней в первый раз. И судя по нахмуренной физии круона – все ж львиного в нем было больше, нежели обезъяньего – он тоже был не в курсе.

– Я взял на себя труд… – конструкция двигалась с трудом и скрежетом, но Гарджо не сдавался. – Сообщить… в Ассоциацию… защиты прав… брачующихся…

А это еще что за…

…их было двое.

Высокие. Человекообразные. С крупными костистыми лицами, на которых застыли отдаленно дружелюбные гримасы.

Одна обряжена в свободную шелковую хламиду, перевязанную у горла синей ленточкой. Второй – в черный строгий костюм.

– Арлей Арли, – представилась особь в хламиде.

Грудным басом.

В левом ухе ее поблескивала серьга. А голый череп украшала замысловатая татуировка.

– Наноши Нано, – ее спутник, при ближайшем рассмотрении показавшийся мне все же спутницей, говорил мягким голосом и двигался текуче, плавно. Он занял высокий трехногий стул, присев на него бочком, и черная брючина разъехалась, выставив ножку в клетчатом чулке.

Красные лодочки.

Браслетик на щиколотке.

– Агния, – сказала я, озираясь.

Эта комната, не в пример прочим, была исполнена в духе воинствующего минимализма. Никаких тебе занавесей, камней и конструкций, лишь белое строгое пространство, в котором нашлось место для четырех табуретов, больше напоминавших насесты, и такого же высокого столика. На столике возвышался прозрачный кувшин, в котором плавало что-то мутное и явно живое.

Впрочем, живость не смутила Арли.

Кувшин был поднят с явной легкостью, а содержимое его разлито в высокие узкие бокалы. Живое встрепенулось и возмущенно зашевелило щупальцами. Чем бы оно ни было, но убыль воды в кувшине его явно не радовало.

– Присаживайтесь, – мне строго указали на табурет.

Я кивнула.

Подошла.

Потрогала. Тонкие, будто проволочные ножки, прочными не выглядели, но ладно, вес гостей они выдерживали, значит, и под моим не прогнутся. Беспокоило другое. Конструкция эта высотой была выше уровня моей талии, и я просто-напросто не представляла, как забраться на этот табурет.

– Мы с клон-сестрой…

…все-таки женщины. Обе.

– …являемся полномочными представителями Ассоциации брачующихся, – на одной ноте сказала Арлей. – И наш долг – убедиться, что брак заключается на добровольных началах…

– Нет, – выдохнули мы с супругом одновременно.

И переглянулись.

Показалось, круон улыбается, но… может, не улыбка, а просто клыки в пасть не влезают.

– …и создать наилучшие условия для создания социальной ячейки.

Мы кивнули.

Глубокомысленно.

А потом меня подняли за шкирку и водрузили на табурет. Повернули слегка, чтобы я видела обеих полномочных представителей, а они в свою очередь имели удовольствие лицезреть меня.

В помятом костюме.

С растрепанными волосами.

И вообще в виде далеком от совершенства.

– Я не хочу выходить замуж, – сказала я, слегка поерзав. Все же табурет был мало того, что небольшим, так еще и скользким до отвращения. И мне казалось, что я медленно и неудержимо сползаю. А падать не хотелось.

– Я не хочу жениться, – поддержали меня.

Вот женишок на насест взлетел легко и устроился вполне себе удобно, во всяком случае по расслабленной позе его нельзя было понять, испытывает ли он какой-то дискомфорт.

Полномочные представители кивнули.

И уточнили.

– Вы заполняли анкету брачного агентства «Золотой лепесток»…

Нкрума скривился.

– …чем выразили явную готовность вступить в отношения, классифицирующиеся согласно межгалактическому справочнику межличностных отношений как брачные, требующие подтверждения путем регистрации…

У меня закружилась голова.

То ли от высоты, то ли от заунывности. Арлей говорила низким голосом, слегка растягивая звуки и подвывая в особо торжественных местах.

– Договор, заключенный добровольно, отмене и обжалованию не подлежит, что соответствует семнадцатой статье пункта…

Мы с женихом переглянулись. И в желтых глазах его я увидела отражение собственной тоски. Да, бюрократия – она везде бюрократия, а уж когда галактических масштабов…

– Соответственно, ваша жалоба не может быть принята и зарегистрирована.

– А моя? – я поерзала, пытаясь забраться чуть повыше. Все же проклятое сиденье явно было под наклоном. – Я-то анкет не заполняла…

Нано развела пальцами и в воздухе появился мерцающий экран, полупрозрачный, будто сотканный из воды. Она что-то нажала, куда-то сдвинула и произнесла:

– Сорок два полных суточных оборота тому согласно летоисчислению вашего мира, вы заполнили анкету знакомств на внутрипланетном сетевом ресурсе именуемом «Счастье здесь».

Я сглотнула.

И потупилась.

Да, было у меня подобное помутнение разума, аккурат после разлуки с Толиком. Хотелось, помнится, личного счастья и немедленно.

Пустая квартира.

Одинокие вечера. Тоска непонятного свойства. И безумная уверенность, что если у других получилось, то и я смогу. Портал был популярным, но…

…пара писем сомнительного содержания. Тройка пошлых комплиментов и снисходительное предложение прогуляться до сеновала. Причем, желательно, чтобы сеновал этот обустроила я, а заодно и ужин романтический, и вообще отдых от приземленного мира…

– Д-да, – ответила я.

– Этот ресурс был приобретен корпорацией «Золотой лепесток» и, согласно уложению о действии корпоративных правил при поглощении малых структурных элементов…

…голова заныла.

А стул стал еще более скользким, чем мгновенье тому.

– …ваша регистрация означает…

– Я поняла, – прервала я этот поток речи. – Жалоба не может быть принята и зарегистрирована. А ничего, что меня похитили?

– В соответствии с третьим пунктом договора об оказании посреднических услуг, принятом вами в полном объеме…

…впредь всегда буду читать лицензионные соглашения.

– …агентство имеет право вмешаться в вашу существующую жизнь с тем, чтобы реорганизовать ее должным образом.

Мы вновь переглянулись. И Нкрума слегка пожал плечами.

– То есть, помочь вам вы не можете?

– Ассоциация должны образом отреагировала на поступившие жалобы и в процессе расследования постановила…

…со стула я все-таки не сверзлась.

Уже достижение.

Глава.

Ночь пришла с востока. Она предупредила о приближении прохладой и звоном комарья, которое выбралось из нор, спеша воспользоваться кратким окном приемлемой температуры. Полупрозрачные тела насекомых поднялись над садом. И в мелодичный перезвон их крыльев вмешалось тяжелое гудение шершней. Их тяжелые тела скользили в комариных тучах, распугивая гнус.

…надо будет гнездо поискать, обложить желтыми камнями, чтобы никто не наткнулся ненароком. И при роении отметить, куда молодые матки в спячку залягут.

Нкрума сидел у окна.

О шершнях думалось легко, как и о комарах, что стучались в стекло мелкой дробью. Некоторые садились, позволяя разглядеть и полупрозрачные тельца, и тонкие лапки, и свернутые нити хоботков.

– Страдаешь? – Гарджо подкрался незаметно и, несказанно довольный этим обстоятельством, щелкнул брата по носу.

Тот только отмахнулся.

– Невеста не понравилась?

Не в этом дело…

– Она здесь не выживет, – тихо сказал Нкрума. – Я даже не уверен, что ей в доме безопасно…

…слишком хрупкая.

С тонкой кожей, которую пробьет не то, что комариный хоботок, но и тонкое жало пустынной мошки, которая опасна разве что новорожденным…

С теплой кровью, что будет манить всех хищников в округе. С любопытством неумеренным и готовностью лезть туда, куда не стоит… чудо, что анемоны не плеснули в нее желудочным соком, точно без ожога не обошлось бы.