Текст книги "Леди и война. Пепел моего сердца"

Автор книги: Карина Демина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 8
Ласточкино гнездо

Принять мужчину таким, как он есть, может только земля.

Женская поговорка

Дядя опоздал на неделю. Но появись он раньше, вряд ли бы сумел что-то сделать.

Договор был подписан, и Кайя придется его исполнить.

Его не оставляло ощущение нереальности происходящего.

Город. Люди. Замок. Снова люди.

Вещи.

Поступки. И его в том числе: тяжело прощаться с остатками совести. Зеркало убрать легче: Кайя не способен смотреть в глаза своему отражению.

Слова.

…мятеж, измена, попытка захватить власть, заговор.

…свобода и верность. Совет. Народное ополчение. И народное же собрание.

…выборы.

…гильдийные старейшины в замке. Отводят взгляды. Оправдывают себя, что действовали во благо народа, а народ готов подтвердить. Ему ведь сказали, что он имеет право на власть. Он сам выберет тех, кто будет править. Конечно, справедливо.

Соблюдая сугубо интересы народа.

Если бы Кайя мог смеяться, он бы рассмеялся.

Система права – кризис неизбежен. И Кайя виноват в его наступлении не меньше, чем все эти люди, которые почти искренне желают ему добра. Они так радовались этой его свадьбе. Поспешной – Кормак боялся упустить момент, и не зря: если бы не гарантия книжников, Кайя наплевал бы на договор. Нелепой. Мало похожей на предыдущую.

Кайя забыл, что должен говорить и делать.

Напомнили.

Ритуал шаг за шагом. А вино не брало, хотя Кайя пил много. Не помогло. Странно, но прежде у него не возникало желания убить женщину. Конкретную. Ту, что сидела рядом, старательно отыгрывая собственную роль. А она в свою очередь ненавидела Кайя.

И за них обоих сделали выбор.

Равновесие.

Хорошо. Кайя было бы сложнее, окажись на месте Лоу кто-то действительно непричастный. Ее же отвращение – лишь эхо его собственного. И ампула – очередной подарок системы – не отключает сознание полностью. Кайя отдает себе отчет в происходящем, но словно находясь вне собственного тела, которое подчинено инстинкту.

Ампул в запасе десятка два.

И еще столько же – для нее. У всех в этой игре своя функция, так почему бы не облегчить задачу химией? Правда, откат хуже похмелья, главным образом потому, что память старательно подсовывает детали прошедшей ночи.

Следующей.

И еще одной… действие ослабевает, но система предупредила, что дозу увеличивать нельзя. Кайя еще не решил, насколько верит системе. Да и ему ли бояться необратимых последствий?

А дядя опоздал.

– Поздравить вашу светлость со свадьбой? – Магнус был грязен и страшен.

На щеке – затянувшийся ожог, от которого останется шрам. Шея замотана грязной тряпкой, судя по цвету, ее использовали отнюдь не как шарф. Куртка драная, продымленная.

– Если хочешь поиздеваться. – Кайя предложил выпить, дядя отказался. Благоразумно. Все равно ведь не берет. – Лучше сделай, что обещал.

Магнус молчит.

– Ты имеешь законное право лишить меня имени и титула. Своего рода юридический казус. Я буду протектором, но не смогу появиться на землях, принадлежащих Дохерти, без твоего на то разрешения. Это защитит Ласточкино гнездо, острова и долины Крока, если вдруг Совет найдет способ и здесь меня прижать. У тебя будет два года. Возможно, больше, но думаю, что два – точно. Вы должны успеть.

В руке Магнуса появляется монета, она переворачивается, меняя палец на палец, замирает на мизинце, чтобы исчезнуть и вновь появиться.

– Укрепления восстановить. Расширить гарнизоны. Обучить людей.

– Кайя…

– Дальше – поселения. Заготовьте материалы. Будет много беженцев. Важно контролировать и направлять поток. Не допускайте хаоса. Отделяйте мастеров от прочих. И каждый должен принести присягу. Тот, кто откажется… ни ему, ни его семье не будет места на землях Дохерти.

– Ты не выдержишь два года!

– Зерно. Поставь хорошую цену, чтобы везли не в город, а вам. Совет в этом году понизит цену закупки. Или, оставшись без контроля, просто скупят гнилье. Неважно. Ты бери столько, сколько получится. Сено, скот… все, что пригодится людям. Будет голод. Постарайтесь по весне разбить новые поля, используйте и то, что под паром. У земли будет время отдохнуть, а нам понадобится столько, сколько сумеем получить. Отдавайте землю тем, кто готов взять и обрабатывать. Если не найдется желающих, покупай рабов. Обещай свободу. Что угодно, но склады должны быть полны.

– Кайя, у тебя сил не хватит!

– Золото надо вывезти сейчас, то, которое принадлежит лично мне и семье. Позаботься о транспорте. Море сейчас не самое спокойное, поэтому лучше по суше. Тебе понадобятся надежные люди. И обоз… будет большим. Но все равно этого не хватит. При необходимости выписывай векселя, Мюррей поддержит. Заберешь также… ее драгоценности. И семейные. Пожалуйста, проследи лично, чтобы ничего случайно не забыли. Грома возьми, ей будет приятно. Снежинку. Передай Биссоту, что за ним нет вины.

– Остановись.

– Уведи своих людей. Если считаешь кого-то важным, забирай. Возможно, есть на примете талантливые мастера – предложи им сменить место жительства. Только старейшин не трогай. Эти должны остаться. Они мои. Напомни Урфину о деле, о котором мы с ним говорили. Сам пусть не появляется, но если найдет исполнителя – хорошо. Пересмотрите направление. Уйти из Совета должны те, кто поддерживает равновесие.

– Ты меня слышишь?

– Слышу, дядя. А ты меня? Будет война. Большая. Люди захотят убивать людей, а я не стану им мешать. Потому что если попытаюсь следовать советам Кормака, то у меня получится. На год. На пять. На десять. Но постепенно мне будет становиться хуже.

Кайя видел это со стороны. Но отец сам сделал свой выбор. Кайя попробует другой путь. И дядя понимает, но тогда почему молчит?

– В любом случае жертвы будут. Вопрос в количестве.

– И только?

Монета упала на стол, закрутилась, и Кайя загадал: если орел, то все получится, решка… ну, говорят, сумасшедшие счастливы в том, что не осознают своего безумия.

Дядя не позволил монете упасть, накрыл ладонью.

– Не только. Ты же был в городе. Сейчас они рады получить голос, но Кормак не позволит им говорить. Он слишком жаден, чтобы поделиться властью. А если вдруг и надумает, то им будет мало. Его союзники, которых он планировал убрать моими руками, потребуют платы за помощь. Столкновение неизбежно.

Слишком долго их кормили красивыми словами, надеждами, обещаниями, которые никто не собирался исполнять. Как скоро гильдии поймут, что их Народное собрание – такая же фикция, как сам Совет? И как скоро Совет убедится в собственной безнаказанности?

Мормэры поддержали Кормака, но не из великой к нему любви. И при всем его желании – а Кормак достаточно разумен, чтобы понимать, чем грозят новые реформы, – он не выстоит один против всех. А Кайя больше не будет вмешиваться в дела Совета.

Пусть люди живут по законам, принятым людьми.

– Столкновение неизбежно, – повторил дядя странным голосом. – Скорей, чем ты думаешь. На дорогах… неспокойно. Говорят о разном.

– О свободе?

– Да. И есть те, кто готов слушать… помнишь Чаячье крыло?

Конечно.

Раубиттеры. Пушки. Порох. Затянувшаяся осада. Допрос.

Первое упоминание о Тени. И восстании.

Отрава.

А чуть раньше – встреча на мосту. Подслушанный разговор. Изольда… о ней думать нельзя. Остаются раубиттеры.

– И много таких?

Замков сотни. Людей сотни тысяч.

– Хватает, – ответил дядя, поглаживая остатки бороды.

Он все еще зол на Кайя, хотя понимает: выбора не было.

Но дело в ином. У Ингрид не хватило бы ресурсов на весь протекторат, ни финансовых, ни человеческих. Кормак не стал бы распыляться. Ему на руку нестабильность, но в городе. Протекторат – дело другое: немного чести властвовать над развалинами.

Тогда как так получилось?

И дядя наверняка знает ответ. Сунув руку в карман, он вытащил горсть оплавленных камней.

– Посмотри… – Не камень – кости. Позвонки, изменившиеся под воздействием… чего? – Я нашел мастерские, вот только мастеров в них не осталось. Точнее, вот мастер.

Материал высокой плотности. Кость тяжелая, словно из свинца отлитая, но свинец мягкий, а это – твердое. И хрупкое, крошится в пальцах.

Излом глянцево-черный, слоистый.

Камни… Кормак. Связь, протянутая на сотни лиг. И странность, которая не давала покоя: как Кормак проник в Кривую башню? Снял тамгу? Минул Сержанта? Кайя исследовал каждый сантиметр комнаты, пытаясь обнаружить хоть что-то.

Тому, кто вошел в дверь – если в дверь, – не оказали сопротивления.

И если сложить факты воедино, то ответ очевиден.

– Хаот. – Раскрошившаяся кость покрывает стол мелкой угольной пылью.

В освобождении нашем не было ничего романтического или героического. Ни штурма с лязгом клинков и криками, ни пламени, ни гордого рыцаря, взобравшегося по отвесной стене башни.

Я ждала Кайя.

Знала, что не придет – он примет ультиматум Кормака, – но все равно ждала. Иррациональная женская вера в чудо…

Сержант вышел из полудремы, в которой пребывал большую часть времени – меньшую он расхаживал по комнате с крайне задумчивым видом, зажав в кулаке фарфоровую кошку. В такие минуты он выглядел чуть более сумасшедшим, чем обычно. Но сейчас он очнулся, подобрался и велел:

– Сядь в кресло.

Кресло стараниями Сержанта заняло самый дальний и темный угол комнаты. Оно было равноудалено от двери и окна, что, по уверениям Юго, весьма затрудняло работу снайпера. Правда, Юго справился бы… с винтовкой.

Но винтовки не было, а Юго вновь притворился пажом.

Место пажа – у ног нашей светлости. Руки пажа – в безразмерных карманах бархатной куртки.

В дверь постучали. Крайне вежливо так постучали. Значит, не охрана: та не страдала излишком манер. Сержант кивнул, убирая кошку в карман, и я сказала:

– Войдите.

Вошли. Вернее, вошел.

Нет, наша светлость понимала, что протекторы разные, но вот… я ждала кого-то, хотя бы отдаленно похожего на Кайя. Но этот человек был… обыкновенен. Пожалуй, так мог бы выглядеть менеджер среднего звена, несколько переросший должность, но застрявший в ней в силу мягкости характера. Среднего роста. Незапоминающейся внешности. И даже характерные узоры мураны выглядят какими-то посеревшими, словно выцветшими.

– Ллойд Флавин, леди. – Он поклонился, прижав руку к воротнику долгополого пиджака. Из петлицы торчала подмерзшая гвоздика, вторая выглядывала из кармана.

– Изольда Дохерти…

Или уже нет…

– Вы бледно выглядите. С вами плохо обращались?

– Нет.

Просто нервы. Ожидание. Токсикоз. И накопившееся раздражение, которое даже выплеснуть не на кого. Тут и посуды нет, которую в стену швырнуть можно.

– Вам требуется помощь врача?

– Нет.

– Хорошо.

На Сержанта Ллойд не обратил внимания, а вот на Юго задержался взглядом, и тот, попятившись, поспешил скрыться за моими юбками.

– Чужак, – заметил Ллойд.

И вот как-то не понравился мне его тон.

– Мой вассал.

– Что ж… если так угодно леди. На острове есть еще ваши люди?

– Не знаю. Вряд ли. Мы… прибыли втроем.

Ллойд рассеянно кивнул и, вытащив гвоздику из кармана, уставился на нее с удивлением. Цветок упал на грязный ковер, а лорд-протектор протянул мне руку.

– Прошу, леди. Думаю, беседу мы продолжим в другом месте.

Сержант кивнул и подал шубу. Доверял он Ллойду или же не видел иного выхода – не понятно, но держался все равно рядом, как и Юго. Мы спустились в зал, вышли во двор, заметенный снегом.

– Осторожней, леди. Ступеньки скользкие, – предупредил Ллойд. – Роанок – странное место. Некогда здесь жили люди. Добывали лунный жемчуг… его в мире почти не осталось. Слишком высокую цену давал Хаот, чтобы удержаться от соблазна. Люди жадны и слабы.

Над крепостью кружатся птицы, они кричат, словно прощаясь со мной. И мне не жаль расставаться. Вот только я не знаю, что будет дальше. Это пугает.

Странно. Сколько я в мире? Лето, которое прошло мимо, поскольку я болела. Первый месяц осени, проведенный взаперти. Свадьба… расставание. И три месяца вместе.

А кажется – вечность в сумме.

– Я склонен думать, что именно жадность их и сгубила. – Ллойд помогает спуститься, держит он крепко, и я понимаю, что, несмотря на невзрачный вид, Ллойд не слабее Кайя.

И тянет спросить, но… молчу.

Не место. Не время.

Он сам расскажет то, что сочтет нужным. И эта сказка – лишь предисловие.

– Жадность победила здравый смысл. Однажды Хаоту оказалось дешевле уничтожить всех жителей Роанока и взять жемчуг даром. С другой стороны, я получил повод ликвидировать директорию. Не только эту.

Снова пристань. Барк.

Запах йода, от которого начинает мутить, и я часто сглатываю, что не остается незамеченным.

– Леди, вы уверены, что выдержите поездку?

А какой у меня выбор? Остаться на острове? И как надолго? Нет уж, барк вряд ли чем-то хуже крепости. Разве что качает его… потерплю. Меня ждет каюта, а в каюте – стопка влажных полотенец, которые весьма кстати, поскольку ванна в крепости отсутствовала, и одежда.

– Боюсь, я не угадал с размером. – Ллойд Флавин пытается быть вежливым хозяином.

Мне остается роль благодарной гостьи.

– Ничего страшного.

Платье не по размеру – наименьшая из нынешних моих проблем.

– Вас никто не побеспокоит. Если же вам что-то понадобится, то звоните. – Ллойд указал на шелковый шнур, уходивший куда-то в потолок. – Не стесняйтесь. Мне действительно хотелось бы, чтобы вы чувствовали себя максимально комфортно.

– Благодарю вас.

Вежливость – хороший способ держать границы. И Ллойд кланяется, но не спешит уходить.

– На острове мы пробудем еще часа два. Мне надо закончить одно дело. И вы не будете возражать, если я воспользуюсь помощью ваших людей?

Сержант кивает. Юго пожимает плечами:

– Если они готовы помогать, то пожалуйста.

Когда все уходят – дверь закрывается, но не на замок, – я опускаюсь на резной стульчик. И наверное, уже можно плакать, но слез нет.

Что мне делать дальше?

Возвращаться и принять правила чужой игры? А я смогу? Сомневаюсь.

Сбежать?

Спрятаться и попытаться жить наново? Забыть о Кайя, о собственных неудачах, обо всем, что было со мной в этом мире?

А выйдет ли…

И если уж не знаю, что делать, то надо делать хоть что-то. Для начала раздеться и воспользоваться полотенцами. Не ванна, но… стало легче. А поплакать… поплакать всегда успеется.

Ллойд правильно сделал, убрав Изольду с острова. Зачистка – дело грязное. Сержант хотел ему сказать, но передумал. В последнее время говорить было сложно.

И все сложно.

Он выполнял свои обязанности, потому что понимал, что если и здесь отступит, то совсем потеряется во снах. Там хорошо.

Мирно.

И кошка, придремавшая на коленях, слушает Сержанта внимательно. Его как-то никто и никогда не слушал. Разве что брат, еще когда сохранял остатки разума. А потом вот… лишь бы выжить. У кошки были длинные усы и пушистый хвост, искры с которого обжигали Сержанта, что было частью игры.

Иногда она выпускала когти, тогда Сержант просыпался.

Кажется.

Сейчас он точно не спал.

– Биссот?

Сержант кивнул.

– Кто ее забрал?

– Хаот. Маг. – Чтобы произнести два слова, потребовалось сделать над собой усилие.

– Эмиссар, – поправил Юго. – Из высших. Не-мертвый.

– Хаот… – Ллойд запрокинул голову, разглядывая птиц, словно по их полету пытаясь предугадать будущее. – Значит, все-таки не устояли перед искушением. Вот засранцы. Тем хуже для них.

Птицы орали. Гадили. И Ллойд переключил внимание на Сержанта. Знакомый взгляд. Препарирующий. Так же смотрел старший Дохерти перед тем, как отдать очередной приказ, не подчиниться которому не выйдет.

– Спокойно. С тобой мы позже разберемся, если захочешь, конечно. – Ллойд переключил внимание на Юго: – И с тобой тоже. Насколько сильно ты ненавидишь Хаот?

– Достаточно сильно, чтобы помогать вам.

– Хорошо.

На этом разговор был закончен. Пока. Сержант не сомневался, что Ллойд не отступится, не выяснив мельчайшие детали произошедшего. И хорошо, если удовлетворится словами. Сержанту не хотелось бы пускать Ллойда в голову.

Там жила кошка.

Еще напугает.

С Ллойдом прибыла всего дюжина, но этого достаточно.

– Палаш? Меч? Шпага? Топор?

Сержант пожал плечами: ему все равно. Хотя, конечно, шпагу он не любил, а топор чересчур громоздкое, грязное оружие. Протянутый же Ллойдом меч был довольно удобен.

Сойдет.

Юго отказался. Он привык убивать по-своему, и Ллойд не стал мешать. Но глаз с чужака не спускал. А тому повышенное внимание было безразлично. Он рисовал на тонком полотне снега план крепости, объясняя, как и где стоят патрули. Сколько людей в гарнизоне. Где могут и будут прятаться.

Ллойд соглашался.

Их возвращения не ждали. И растерялись, а когда спохватились, стало поздно. Старая крепость, пережившая немало осад, сдалась. Она устала от людей с их бесконечными войнами и с радостью приняла тишину.

Убивать Сержанту нравилось.

Всегда.

Наверное, волна изменила его тоже, не настолько, чтобы отправить на крест, но достаточно, чтобы отделить от людей окончательно. Впрочем, и среди них попадались те, кто получал удовольствие от чужой смерти, но они тоже были другими. Жертв выбирали слабых. Мучили. Затягивали агонию. И с точки зрения Сержанта, это было лишено смысла.

Сперва его радость была похожей, хмельной, диковатой и слабо поддавалась контролю.

Это пугало прочих.

И Сержант научился радость скрывать.

С годами она поблекла, и убийство другого существа стало тем, чем являлось для остальных наемников – неотъемлемой частью работы. Но сейчас все вернулось.

Ярче.

Полнее.

Он слышал, как трещит кожа и мышцы, как с хрустом ломается кость, столкнувшись со сталью. Как скрежещет броня, не выдерживая удара. У металла множество голосов. У человеческого тела и того больше. Клинок входит в печень с мягким всхлипом. И с похожим, но все-таки иным звуком рубит кишечник. В легких воздух. А сердце под защитой грудины прячется…

Много всего.

Интересно.

Будет о чем кошке рассказать. Но вряд ли она одобрит… или все-таки? Кошка Сержанта понимает лучше, чем люди.

А люди закончились. И Сержант вернул меч Ллойду. Наверное, мог бы отказаться, но… что-то подсказывало, что лучше, если оружие будет находиться отдельно от Сержанта.

– Если я влезу, приступы станут чаще, – сказал Ллойд, протягивая обрывок ткани. – Подумай.

– Блок. На подчинение. Снимешь? – Теперь и говорилось легче.

Сержант знал, что это – ненадолго.

Тела стаскивали во двор. Снежило. И весна скоро… по весне дороги развозит, а потом они подсыхают, и наступает время войны. На век Сержанта хватит людей, которых можно невозбранно убивать.

– Позволишь?

Сейчас – да. Сержант достаточно пьян, чтобы пустить к себе в голову. Кошка все равно спрячется, а блок, если он есть, надо убирать. Да, вероятно, станет хуже, но… это его выбор.

И его решение.

– Твое, твое. Закрой глаза. Расслабься. Возможно, будет неприятно.

Холодно. И мерзко. Душно становится, но задохнуться не позволяют. Ллойд скользит по краю, но не дает себе труда скрыть свое присутствие. И не спешит.

Он аккуратен, как полевой хирург, и столь же беспощаден. Но все-таки уходит, позволяя дышать самому.

– Одномерная привязка. Ничего сложного.

– Снимешь?

– Позже.

– Сейчас.

– Биссот, ты не в том положении, чтобы требовать что-то от меня. Я вообще не обязан возиться с тобой.

Ллойд присел на старую бочку. Новые, дубовые, перетянутые обручами, вкатывали во двор.

– Но я сниму блок, потому что тебе не имели права его ставить. Вот только твое нынешнее состояние… пойми, мне не нужен на корабле неадекват. Или в дороге. Поэтому потерпи, пока дойдем.

Следом за бочками втаскивали и мешки с солью. Рубили головы прямо во дворе, не слишком аккуратно, но старательно. Складывали в бочки. Засыпали солью, хотя на морозе за неделю и так не попортились бы. Кормак получит свой подарок.

Дорога поднималась в горы. И острые вершины их, вспоровшие низкое небо, виделись Тиссе шипами на хребте древнего зверя, столь огромного, что однажды собственный вес утомил его. Зверь уснул, порос мхом, низким кустарником и огненным вьюнком, чьи алые плети проступали сквозь снежную белизну. На гроздья темно-синих ягод, дозревших на морозе, слетались птицы. Они столь редко видели людей, что не боялись, и Тисса, пожалуй, могла бы поймать вон ту синицу… или даже снегиря.

Никогда прежде она не видела снегирей так близко.

– Уже скоро. – Урфин привстал на стременах, разглядывая каменную ленту дороги. Она выглядела старой и… целой. Ни трещин. Ни проломов. Ни даже снега, он словно проваливался сквозь эти гладкие, слишком уж одинаковые камни. И форма странная. Шестигранная. Камни лежат плотно друг к другу, словно запечатанные ячейки пчелиных сот.

– Кто ее построил?

Дорога была достаточно широкой, чтобы ехать рядом. И это тоже было необычно. Разве не привычней была бы тропа?

– Люди. Очень давно.

Сто лет? Двести? Триста?

– Несколько тысяч. – Урфин умел угадывать ее мысли. – Они же возвели Ласточкино гнездо и другие… убежища. Выбрали такие места, куда сложно добраться.

Почему? Есть же дорога и получше многих иных дорог, по которым случалось путешествовать за эти дни. Признаться, Тисса устала. Она не думала, что настолько слаба. И ведь не требовалось ничего, кроме как в седле держаться. Урфин и ехал-то медленно, с частыми остановками. Ночевать останавливался в деревнях, хотя Тисса понимала, что без нее он добрался бы быстрее.

И чувствовала себя неловко.

А тут вот…

– Увидишь, ребенок. Думаю, тебе понравится.

Дорога поднималась к солнцу, и желтый его свет стекал с гладкой поверхности к обочинам, окрашивая снежные горы. Воздух стал суше. И похолодало.

– Дыши глубоко и медленно. И не разговаривай.

Тисса кивнула.

Голова кружилась, но не сильно. Зато вдруг возникла уверенность, что еще немного – и она взлетит. Небо ведь близко и плотное… Горы вдруг закончились. А дорога – нет. Она больше не казалась широкой, напротив, опасно узкой, лежащей на пустоте. И разве тонкие струны, протянувшиеся от краев к скалам, способны удержать ее!

Урфин спешился и подошел к самому краю.

– Здесь очень красиво. И безопасно. По этому мосту не проведешь армию, особенно если мост убрать. Иди сюда.

У Тиссы подгибались колени. Она не боится высоты, но… здесь все иначе! Небо – близко, земля – далеко. Даже не земля – седое море с гривой волн. Ветер перебирает канаты, которые выглядят совершенно ненадежными. Тысячи лет? Этот мост простоял тысячи лет?

А если он рассыплется?

Вот сейчас, когда Тисса вступит, и рассыплется?

– Не бойся. – Урфин обнял, и стало как-то… спокойней. – Сейчас я позову замок, и нас пропустят.

Она совсем ничего не поняла.

Как можно позвать замок? Дудочкой, как он звал паладина?

Но Урфин присел у дороги и прижал ладони к камням, которые вдруг изменили цвет. Они наливались краснотой, словно раскаляясь изнутри, и цвет этот расползался по дороге. От ячейки к ячейке.

– Это магия?

– В некотором роде. – Урфин поднялся и продемонстрировал совершенно целые руки. – Древняя очень. Забытая. Идем. Теперь безопасно.

Он держал Тиссу за руку, а она держала лошадей, которые тоже не хотели верить, что теперь безопасно. А над дорогой поднялся серебристый туман, и стоило сделать первый шаг, как туман окутал Тиссу с ног до головы.

– Он не позволит тебе упасть.

От тумана мех на куртке поднялся дыбом. А когда Тисса прикоснулась, ужалил пальцы.

– Скоро привыкнешь.

И не обманул. Скоро Тисса осмелела настолько, что сумела оторвать взгляд от дороги. А та тянулась к одинокой скале, выраставшей из моря. Не зуб, но акулий плавник, и замок, оседлавший его вершину, выглядит слишком ненадежно для убежища.

Черная стена. Черные башни.

И синий флаг с белым паладином над воротами.

Ласточкино гнездо…

И новый дом. Надолго ли в нем Тисса задержится? Возможно, что навсегда… но ее это не пугает.