Текст книги "Республиканские коммандо. Тройной ноль (ЛП)"

Автор книги: Карен Трэвисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 3

СНС. Подтверждаем.

– «Сожалею, не сможем», сигнал, полученный от КО, РШК «Бесстрашный», ответ на запрос вернуться на Скуумаа и прекратить вывод «Батальонов Сарлакка»

Холодный ветер в солдатском отсеке корабля НЛШТ/г [9]9
  Низколетящий штурмовой транспорт/грузовой


[Закрыть], несущегося на скорости 500 км/ч… освежает. А еще больше освежали оглушающий рев воздуха, нырки и броски из стороны в сторону когда пилот дергал корабль, срывая наводку наземной ПВО.

Этейн поняла, насколько хороши солдатская броня и костюм. На ней была только мантия джедая, и предусмотрительно надетые на торс бронепластины, слабо уберегавшие от холода. Она призвала на помощь Силу, пытаясь отрешиться от ледяного ветра и лишний раз проверила, что страховая оттяжка надежно закреплена на поручне на переборке.

– Вам точно вломят, когда вернетесь в штаб, генерал, – ухмыльнулся клон-сержант. Он надел шлем и застегнул защелку; он носил прозвище Лязг. Этейн все хотелось спросить, почему.

– Я не видела сигнала, – осторожно сказала она. – Или, скажем так – я его увидела слишком поздно.

Теперь его голос доносился из динамика безликого шлема.

– Это было очень забавно – отправить СНС.

– Забавно? А…

Ледяная пауза.

– Вот так вы отклоняете общее приглашение, ПВП. "Просим вас прийти" – "сожалеем, не сможем".

Да, теперь было ясно, что она попала в переплет. Этейн еще не привыкла ко множеству сокращений и сленговых словечек, с которыми пришлось иметь дело. Она едва привыкла к изобретательности клонов, их невероятной способности принимать язык и обычаи, адаптируя их под себя, и везде создавая собственную субкультуру, характерную для клонов. Иногда ей хотелось иметь протокольного дроида.

Но что такое «нлашка» она знала. Дарман как-то сказал, что НЛШТ/п [10]10
  Низколетящий штурмовой транспорт/пехотный


[Закрыть](или, в этом случае, больший грузовой вариант) – лучший корабль, какой можно представить, если требуется немедленно выдернуть тебя из заварушки. Сейчас Этейн думала точно так же.

"Конечно, СНС."

"Как я могла так сглупить?"

Значит, солдаты считали, что она остра на язык как Фай, и немного бравирует. А она просто не следила за быстро развивающимся и характерным жаргоном, и ляпнула, не подумав.

– Я уверена, что они меня простят, если вы справитесь с задачей, сержант.

Рев заглушил ее голос; рядом провыли два двигателя «Торрента» V-19 – истребители пронеслись мимо них и исчезли вдали. Они собирались обработать позиции дроидов, которые находились между густыми лесными зарослями (где были зажаты оба "Батальона Сарлакка") и узкой лентой побережья дельты, где могли приземлиться пилоты. Дроиды, как заметил однажды Дарман, в густом лесу становились металлоломом.

Этейн на это надеялась.

Корабль неожиданно пошел вниз, теперь находясь на уровне деревьев, и лишь размытость зеленых крон показала, как быстро они летят. Еще одна нлашка возникла по левому борту. Там было тридцать четыре боевых корабля, где-то поблизости, растянутых в свободном построении и направлявшихся к зоне высадки.

– Три минуты, генерал, – сообщил пилот по интеркому. сверкнула вспышка от чего-то взорвавшегося по правому борту. Привлекли внимание 3А жестянок, так что давайте выгружаться побыстрее.

Теперь Этейн уже не вздрагивала. Она уже достигла пика насыщенности адреналином, и в этом состоянии отслеживала любую опасность, но руководствовалась каким-то первобытным холодным рассудком – слишком испугана, чтобы бояться, как это описывал один из клон-солдат.

Три минуты растянулись в три часа и сжались в три секунды.

Красные вспышки бластеров дроидов подсветили деревья, когда транспорт заложил вираж, спускаясь по спирали. Этейн уже не думала и не чувствовала – она просто выпрыгнула, пролетев последние десять метров, рядом со скользящими по веревкам четырьмя клонами и сержантом с зеленым знаком. Техники Силы оказались очень к месту в самые сложные времена.

Она приземлилась перед отрядом и вскинула контузионную винтовку, удерживая приклад одной рукой, а ствол – второй; и огонь расчистил край леса впереди.

Этейн чувствовала, как другие корабли приземляются вокруг, взметая землю и листья, но видела лишь то, что творилось перед ней – около двух взводов бойцов из "Батальонов Сарлакка", ведущих перестрелку с супердроидами на просеке – и ее отряд с обеих сторон.

Дождь из десяти ЭМ-гранат (от клонов) и залп (из ее винтовки) устроил замыкание половине боевых дроидов. В такие моменты ей хотелось, чтобы комлинк был в месте поудобнее – в шлеме, а не пристегнут к руке. Сила не слишком помогала при оценке мощи сотни СБД [11]11
  Супербоевой дроид.


[Закрыть], давая сбой уже после двадцати. И вокруг было столько хаоса и боли в Силе, что она просто не могла сосредоточиться.

Так что Этейн просто делала то, что привыкла делать без раздумий с четырех лет. Она сражалась.

Она бежала, и отряд следовал за ней; синие лучи хлестали по рядам дроидов, пока Лязг не включил динамик и до ее ушей не донеслись слова:

– …они смыкают ряды по всему побережью. Извините, генерал. Правда, в их рядах теперь хватает дыр.

– Не связывайтесь, – ответила Этейн; ненужные слова разумом просто отбрасывались. Винтовка становилась все тяжелее, а заряды подходили к концу; индикатор был уже почти на нуле. Еще два залпа свалили троих СБД и небольшое дерево за ними. – Сколько их еще?

– Воздушный дозор сообщает – засекли двести СБД и танки, на двадцать градусов, четыре «Торрента» заходят на них…

Еще несколько V-19 взвыли прямо над головой, и белый огненный шар с желтой каймой заставил лес засиять, внезапно подчеркнув контраст между силуэтами деревьев и бегущих людей. Командир воздушной поддержки «Бесстрашного» по-настоящему уловил суть ситуации. Неудивительно, что все любят пилотов.

Лязг рухнул наземь и открыл огонь по СБД, которые потянулись к месту приземления кораблей. Этейн последовала за ним без размышлений. Он считывал информацию с шлема, судя по короткому кивку.

– "Сарлакки" прорываются по побережью, генерал, а «Бесстрашный» направляет оставшиеся нлашки к северу.

– Что от генерала Вааса Га?

Лязг на секунду замолчал; во всяком случае, ей так показалось.

– Клик к северу с коммандером Гри, вызывает авиаудар.

Два корабля прошли достаточно быстро, чтобы Этейн их заметила глазами, и группки бойцов замелькали между деревьями; некоторые тащили раненых товарищей. Этейн понадеялась, что единственный меддроид IM-6 на каждом транспорте сможет совладать с помощью десяткам людей одновременно.

Один из кораблей приземлился справа от линии деревьев; его правый люк был наглухо задраен, и лучи огня дроидов бились об него, разлетаясь искрами. В ответ лазерные турели ударили по СБД.

Стрелок правого борта – казавшийся жутко беззащитным в транспаристиловом пузыре на крыле – поливал дроидов огнем на уровне пояса. Этейн заметила движение и видела, как белые доспехи мелькают позади судна и исчезают, вероятно, в правом люке. Ливень лазерных лучей словно застыл, низвергаясь сплошным потоком.

В какой-то момент Этейн поняла рассудком: стрельба из носовых пушек и атака все более и более опасным оружием приведет к большим потерям в их рядах. Во рту у нее пересохло, а сердце билось так быстро, что она едва могла различить отдельные биения, и хотя бы могла замедлить для себя время, чтобы все обдумать.

Она снова принялась стрелять. Держала палец на спуске, пока винтовка не затихла в руках.

– Эй, здесь жестянки прорываются…

Восприятие сузилось. Она более не видела пятерых людей вокруг – лишь размытые белые тени и всплески энергии в Силе. Головной боевой дроид выбежал к их позиции и она просто метнула разряженную винтовку Силой, прямо в грудь врагу, разбивая сплав; голова дроида взлетела в воздух.

Неожиданно она осознала, что синяя энергия позади следующего дроида льется сплошным занавесом, хотя ее должны прерывать выстрелы ДС-15. Этейн позволила винтовке упасть и выхватила световой меч – больше ничего у нее не было.

Синее лезвие пробудилось к жизни; она не помнила, как нажала на клавишу. Этейн взмахнула рукой, очертив дугу, которая снесла с ног металлическую гору – та рухнула как срубленное дерево, упав на руку с бластером. Взрыв собственного заряда разорвал дроида пополам. Горячие осколки опалили мантию и кожу, но Этейн ничего не ощутила.

И теперь она уже была на ногах, сжимая меч обеими руками, стоя прямо перед следующим дроидом. Двое из ее отряда пробивали себе путь от склона, а Лязг стоял на одном колене, отправляя гранату в десяток приближающихся СБД.

Дроиды шли. И клоны шли. И она – тоже шла.

"Мы похожи. Никто из нас не думает. Просто реагирует".

Она отразила всплеск красных разрядов, крутя световым мечом без участия рассудка. Каждое шипение при столкновении разрядов было первым и последним; она двигалась все дальше и дальше, блокируя каждый выстрел, будто конца им и не было.

А следующий дроид оказался над ней. Взмах – куски кабелей и брони посыпались на нее. Белая перчатка сгребла ее плечо и отдернула с дороги.

– Сматываемся, генерал, транспорт готов к взлету! – Лязгу пришлось, по сути, сдернуть ее с кучи разбитых дроидов и бегом потащить ее к кораблю. – Мы тут все сделали, что могли, и отсеки набиты. Вперед! Беги!

По пути назад она подхватила винтовку; Этейн бежала по собственным следам, чуть не ослепнув от адреналина. Но на платформе корабля она остановилась как вкопанная, поставив ногу на поручень, оглянувшись и считая пробегающих людей. Один, два… три, четыре солдата… и Лязг. Все сосчитаны.

Этейн вспрыгнула вверх, и рука в броне подхватила ее, втянув внутрь. Она не знала, какому солдату эта рука принадлежала, но чувствовала, что теперь она – одна из них.

Корабль рванулся вверх так быстро, что ей показалось, что желудок остался на земле.

Лесная и плодородная дельта Динло становилась все меньше и темнее. Люк отсека скользнул вперед, захлопываясь; Этейн оказалась прямо-таки на складе оплавленных и грязных доспехов, среди запаха крови и обожженной плоти. Первобытные инстинкты позволили ей наконец задрожать – все закончилось.

Лязг стащил шлем и их глаза встретились; на секунду ей показалось, что смотрится в зеркало. Этейн знала, что шок в немигающем взгляде солдата в точности повторял то, что он видел на ее лице. По наитию, они протянули друг другу руки и задержали их в пожатии на пару секунд. Лязг тоже дрожал.

Затем они расцепили пальцы и отвернулись. Синхронно.

"Да, – подумала Этейн. – Мы одинаковы. Все".

Было очень и очень тихо, когда она отрешилась от гудения двигателей, несущих их на скорости 660 км/ч назад к "Бесстрашному".

И – нет. IM-6 не мог работать с сорока людьми, набитыми в модифицированный отсек, рассчитанный на три десятка; только не когда четверть из них была ранена.

Потом, когда Этейн прислушалась повнимательнее, и адреналин в крови спал, она осознала, что в отсеке вовсе не так тихо, как ей казалось. Затрудненное дыхание, приглушенные стоны боли, и – самое худшее – бессвязное бормотание, восходящее к единственному сдавленному вскрику на пике, и снова затихающее.

Она пробралась через отсек, переступая через сгорбившихся или стоящих на коленях солдат. Клон-солдат опирался на переборку; его брат поддерживал его в положении сидя. Шлем и нагрудник лежали рядом, и Этейн не нужен был меддроид, чтобы дать заключение по ране в груди, которая окрасила ему губы кровью.

– Медик? – она оглянулась вокруг. – Медик! Тут нужна помощь, быстро!

Меддроид объявился из ниоткуда, стремительно отлетая от группы солдат, над которыми явно работал. Двойные фоторецепторы уставились на нее.

– Генерал?

– Почему этого человека не лечат?

– Очередь «ксеш» [12]12
  «Ксеш» – буква в ауребеше, аналог английского «X». Именно потому в переводе использована она.


[Закрыть], – ответил дроид, возвращаясь к солдатам, и возобновляя первую помощь.

Этейн надо было понять. На плече солдата светился красный значок «ксеш». Она надеялась, что он не услышал, но он мог уже знать; в каминоанском образовании не было места сентиментальности. Очередь «ксеш»: слишком тяжелые раны. Нет вероятности выживания, несмотря на лечение. Сконцентрировать внимание на очереди 3, потом – очереди 5.

Этейн глубоко вздохнула и напомнила себе, что она – джедай, а быть джедаем – это больше, чем носить световой меч. Она опустилась на колени позади солдата и взяла его за руку. Ответная хватка была удивительно сильной для умирающего.

– Все в порядке, – сказала она.

Она потянулась в Силе, пытаясь получить представление о ране, обрисовать ее в уме, надеясь замедлить течение крови и связать вместе разорванные ткани, пока транспорт не войдет в док. Но, оценив степень повреждения в уме, она поняла, что это солдата не спасет.

Этейн поклялась никогда больше не использовать влияние на разум на клонах без их согласия: она облегчила горе Атина и дала Найнеру уверенность, когда она была тому нужна; оба раза она действовала без спроса, но с тех пор избегала таких поступков. В любом случае, клоны не были столь слабовольными, что бы не думали другие люди. Но этот человек умирал и ему была нужна помощь.

– Я Этейн, – сказала она. Сосредоточилась на его глазах, видя позади них что-то вроде бесцветного водоворота, и представила себе спокойствие. Она протянула руку к солдату, поддерживавшему умирающего за плечи и одними губами сказала ему «медпаки». Она знала, что там есть одноразовые шприцы с сильным болеутоляющим: Дарман не раз использовал их при ней. – Нечего бояться. Как тебя зовут?

– Фай, – ответил он, и она вздрогнула; но в армии, где у солдат есть лишь номера, имеется много Фаев. Его брат беззвучно ответил «нет» и показал несколько пустых шприцев на ладони; они уже накачали его всем, чем можно. – Спасибо, мэм.

Если она может влиять на разум, то может влиять и на эндорфинную систему. Этейн вложила в действие всю свою волю.

– Боль уходит. Лекарство работает. Чувствуешь? – если от Силы есть польза, то пусть теперь она проявится. Этейн посмотрела на его лицо, и мускулы челюсти слегка расслабились. – Как теперь?

– Лучше. Спасибо, мэм.

– Держись. Может захотеться поспать.

Его хватка по-прежнему была крепкой. Этейн ответила пожатием; она пыталась понять, проник ли он в ее ложь и поверил просто для своего упокоения. Он больше ничего не сказал, но не кричал, и лицо его выглядело умиротворенным.

Этейн пристроила голову солдата на свое плечо, просунув руку между его головой и переборкой; вторая все еще сжимала его ладонь. И так она сидела десять минут, сосредотачиваясь на образе холодной бледной пустоты.

Потом он закашлялся. Его брат взял другую руку, и Фай (новое напоминание о друге, которого она месяцами не видела, и может никогда больше не увидеть) сказал:

– Я в порядке, – его хватка ослабла.

– О, мэм… – выдохнул его брат.

Этейн как-то отстраненно осознавала, что в течение следующих двадцати минут говорила с каждым солдатом в отсеке, спрашивала их имена, спрашивала, кто погиб и при этом удивлялась, почему они сперва смотрят на ее грудь, а потом на лицо, с явным замешательством.

Она приложила руку к щеке и ощутила острую боль. Этейн потерла щеку и на ладони остался кусочек металла в яркой, свежей крови. До этого она осколка не чувствовала.

Этейн направилась к знакомой зеленой метке среди леса грязно-белых доспехов.

– Лязг, – спросила она, оцепенев. – Лязг, я никогда не спрашивала… Где мы хороним наших? Или кремируем, как джедаи?

– Обычно ни то, ни другое, генерал, – ответил Лязг. – Не стоит сейчас об этом волноваться.

Она глянула на свою бежевую мантию; ткань была более чем грязной. Она была испещрена ожогами, будто она что-то приваривала и была неосторожно; неровный темно-красный овал тянулся от правого плеча к поясу, уже почерневшему.

– Мастер Камас меня зажарит, – сказала она.

– Тогда он может зажарить и нас, – отозвался Лязг.

Этейн знала, что иногда думает о ловком и уклончивом ответе на ее вопросы, но прямо сейчас ее разум обнимал все. Она подумала о Дармане, вдруг уверившись, что с ним что-то случилось; но с коммандос на заданиях всегда что-то случалось, и Сила ясно говорила, что Дарман жив.

Но другой Фай – солдат – умер. Этейн устыдилась собственных страхов и пошла искать тех, кому еще можно было помочь.

* * *

Депо «Браво-восемь», место преступления, Манарай, Корускант, 367 дней после Геонозиса

Скирата считал гибель каждого клона личным оскорблением. Его злость была направлена не на Обрима; оба они были наемными профессионалами и друг-друга уважали – Ордо это знал. Он просто надеялся, что Обрим понимает – те колкости, которые говорит Кэл'буир, не всегда стоит принимать на свой счет.

– Так когда ваши парни соизволят оторвать свои шебсе и рассказать нам как бомба сюда попала? – поинтересовался Скирата.

– Скоро, – ответил Обрим. – Голокамеру разнесло взрывом; мы ждем запасную запись со спутника. Конечно, не будет такой ясной… но по крайней мере, что-то у нас будет.

– Извини, Джайлер, – сказал Скирата, глядя и на руины и что-то прожевывая. – Не хотел оскорбить.

– Знаю, приятель. Я не в обиде.

Еще и поэтому Ордо восхищался своим сержантом: он был прямо-таки архетипом мандо'ада. Идеал мандалорианина – это строгий, но любящий отец, почтительный сын, который учится на каждом жизненном уроке; воин, верный личным принципам, а не постоянно меняющимся правительствам и флагам.

А еще он знал, когда надо извиниться.

И сейчас он выглядел измученно. Ордо не знал, когда Скирата поймет, что никто не ожидает, что он будет держаться наравне с молодыми солдатами.

– Ты мог это оставить на меня.

– Ты хороший парень, Орд'ика, но я сам должен этим заняться.

Ордо положил руки им с Обримом на плечи, стараясь слегка увести их от разрушений, и стараясь, чтобы аруэтиизе ("не-мандалориане", «чужаки», иногда – даже "предатели") не заметили, что сержанта надо успокоить. Ожидание было наихудшим в нынешнем настроении Кэл'буира.

Комлинк Обрима что-то прочирикал.

– Есть, – сказал он. – Они передают запись; давайте это проиграем на комлинке Ордо.

Запись представляла из себя зернистую синеватую голограмму, возникшую на ладони Ордо; они просмотрели ее несколько раз. Транспорт проходил над барьером и ему показывали, где на полосе приземлиться. Затем вся картина тонула во вспышке света, за которой следовали столбы дыма и дождь из обломков.

Взрыв разнес транспаристилово-гранитные стены депо снабжения Браво-пять пятнадцать раз, прежде чем Ордо решил, что с него хватит.

– Похоже, что бомбу провезли на этом транспорте, – констатировал Обрим. Некоторые обломки, раскиданные вокруг места взрыва, ясно указывали, что транспорт тоже разнесло. – Никто не убежал. Так что пилот был внутри, и… – он сделал паузу, просмотрев информацию, загруженную в его собственную деку. – Подтверждают, что это была рутинная доставка, и пилот – обычный штатский. Никаких намеков, что была миссия для смертника. Просто рутинная доставка – с добавлением нежелательного содержимого.

– Мы можем просмотреть записи за предыдущие дни? – спросил Ордо. – Просто чтобы понять, интересовался ли кто-нибудь кораблями и их движением незадолго до этого?

– Записи хранятся десять дней. Ничего получше и пояснее не достанешь.

– Все равно лучше посмотреть.

Ордо глянул на Скирату, молчаливого и явно злого, но что-то сосредоточенно обдумывающего. Коммандо очень хорошо знал эту расчетливую рассеянность.

– Тогда лучший наш след на этот момент – проследить путь поставок взрывчатки, – сказал Кэл.

– "Омега" находится сейчас на ОППС, – заметил Ордо. – По возвращении у них могут оказаться подозреваемые для Вэу.

– Я этого не заметил, правда? – заметил Обрим, производивший впечатление человека, который предпочел бы быть на фронте, а не поставлять припасы из тыла. – С подозреваемыми должен работать я. Но с недавнего времени меня так бесят проблемы со зрением…

– И как долго будешь болеть? – спросил Скирата, мягким толчком убирая Ордо с дороги.

– Так долго, как тебе понадобится, Кэл.

– Тогда пока что не будем лечить.

Скирата пробрался сквозь команду техников, которые все еще расставляли голомаркеры на руинах: красные значки там, где лежали части тел, синие для неорганики. Ордо подумал: хоть кто-нибудь из штатских, которые сейчас таращатся из-за барьера, видел что-то вроде этого не в бюллетенях НГН.

Cкирата остановился и наклонился над техником-суллустианцем, который на четвереньках водил сканером по обломкам.

– Могу я забрать таблички с брони, когда вы их найдете?

– Таблички? – суллустианец сел на пятки и взглянул вверх круглыми черными глазами. – Поясните.

– Маленькие сенсорные таблички, по которым опознают солдата. Они на нагруднике, – Скирата слегка раздвинул указательный и большой пальцы, показывая размер. – Их тут должно быть около пятнадцати.

– Мы можем добыть тебе данные, Кэл, – сказал Обрим. – Не беспокойся об этом.

– Нет, я не для подсчетов прошу. Мне нужна часть брони, чтобы отдать им должное – по обычаю Мандалора.

Ордо отметил озадаченное выражение лица Обрима.

– Тела для нас не важны. На самом деле это и к лучшему.

Обрим серьезно кивнул и провел их за еще один пластоидный экран, где команда ОК [13]13
  Офицеры-криминалисты.


[Закрыть]на столе собирала и сортировала металлические обломки и другие едва опознаваемые части.

– Можешь взять все это, если хочешь.

Скирата направил Ордо к возвышению, где стоял стол.

– Это уже сфера Ордо, но я рад, что твои ребята тут работают. Я верю в трудолюбие суллустиан.

Возможно, это было лишь безвредное потакание сердцам и умам со стороны Скираты. Но, похоже, оно сработало с людьми из ОК-отдела.

Один из них посмотрел вверх.

– Рад слышать, что военная разведка уважает КСБ.

– Меня еще никогда не называли "военной разведкой", – заметил Скирата, будто и не понимал, что так именуется все то, что он делает с того момента, как прошло пять дней после Геонозиса.

Ордо протянул руку к одному из ближайших криминалистов и жестом попросил его деку.

– Вам это понадобится, – сообщил он, соединяя устройство со своей собственной декой. – Вот последние данные по СВУ [14]14
  Самодельное взрывное устройство.


[Закрыть].

Да, за последний год антитеррористические команды КСБ и маленький отряд Скираты стали очень близки. Работа через официальные каналы республиканской безопасности была лишь тратой времени, и всегда был шанс, что штатские поведут себя как обычные идиоты во всей Галактике и шлепнут штамп "совершенно секретно" по своим мелким карьерным причинам. У Ордо на это не было времени.

Он проверял, переданы ли данные правильно, когда гололинк на внутренней стороне его предплечья снова включился, и в ладони оказался небольшой синеватый хаос.

На секунду он подумал, что это передача с ВИДа, но она шла снаружи… и это была "Омега".

– Говорит «Омега» – красный ноль. Красный ноль. Конец связи.

На голограмме были четверо коммандос, прижавшихся к переборке; перед ними плавал мусор. Хотя бы они все были живы.

Скирата резко обернулся, услышав голос Найнера и пугающий код – "красный ноль", запрос на немедленную эвакуацию.

Ордо моментально переключился на процедуру помощи, определяя координаты послания и удерживая деку так, чтобы Скирата мог увидеть цифр; затем он открыл комлинк для флотского канала. Их манера речи изменилась; голоса стали монотонными и тихими, и они перешли на предельно краткие и ясные фразы.

Криминалисты замерли, наблюдая.

– Отчет, "Омега".

– Мы высадились. Внеплановая декомпрессия; наш пилот и КП пропали. Нет энергии, но нет потерь.

– Флот, на связи Скирата, у нас "красный ноль". Быстрая эвакуация, пожалуйста – вот координаты. Пилота там нет, и нет точного места.

– Ждите, «Омега». Мы сейчас требуем помощи у флота. Критическое время?

– Десять минут, если мы не взломаем тут люк; примерно три часа, если взломаем.

Скирата застыл, все еще прижав ко рту комлинк. Обрим смотрел на маленькие голографические фигуры; он выглядел как человек, понявший что-то ужасное.

"Мы можем увидеть, как они умрут".

– Продолжай, – сказал Ордо.

– Трое подозреваемых с другой стороны люка, и они его не откроют теперь, даже если б хотели. Дар собрался его взорвать.

– В замкнутом пространстве?

– Мы в броне.

Это верно: Фай выжил, накрыв собой гранату, в доспехе второй модели.

– Выбора у вас нет, так?

– Бывало и хуже, – жизнерадостно отозвался Фай.

Ордо знал, что он имел в виду. Он сам чувствовал свою иную часть, Орд'ику, который хотел оплакать своих братьев… но тот был очень далек, словно принадлежал иной жизни: сейчас превалировал холодный рассудок, заключенный в броню.

– Делайте, – сказал он.

– "Красный ноль" передан на все корабли ВАР в пределах досягаемости, – сообщил Скирата. Ордо не хотел, чтобы сержант смотрел на голограмму в случае, если что-то пойдет не так, и повернулся спиной. Но Скирата развернул его обратно и вошел в поле зрения голограммы, так что отряд его увидел. – Я тут, ребята. Собрались домой, а? Пристегнитесь только.

Его голос звучал очень уверенно, вне зависимости от того, как странно это соотносилось с реальностью. Но Ордо ощущал его внутреннюю беспомощность, и разделял ее: «Омега» была во многих световых годах от Корусканта, далеко за пределами способности сержанта лично выйти на линию огня.

Два солдата сдвинулись, закрывая голограмму, и к ним шагнул Обрим, дипломатично перекрывая вид своим людям.

– Твоему парню Фаю, – сказал он, – мои все еще хотят поставить выпивку.

Именно людей Обрима Фай спас от гранаты. И эта фраза была так близка к сентиментальности, как к ней мог быть близок Джайлер Обрим.

– На счет «пять», – сказал Дарман. – Четыре…

Дальнейшее напоминало малобюджетную голодраму; изображение в руке Ордо показало, как коммандос прижались к дальней переборке, пытаясь за что-то зацепиться при нулевой гравитации, опустив голову на грудь и сжавшись в комок.

Изображение пропало, когда Найнер (у которого была камера) опустил голову.

– Три, два, один, ноль!

Полыхнула вспышка синего света, и беззвучный взрыв прибавил еще больше сходства со скверным голофильмом, у которого пропал звук.

Изображение на мгновение дернулось, а затем включились ракетные ранцы коммандос, и они рванулись в свободный полет, вскинув винтовки; в камере можно было различить только стремительное движение и две ослепительные вспышки.

– Так, три бандита готовы, не порезаны и одним куском, но все равно удрученные, – раздался голос Фая, явно более радостный. – И тут кислород!

– Отлично, «Омега», – Скирата на мгновение прикрыл глаза. Он сдавил переносицу так, что на ней остался белый след. – А теперь продержитесь, пока мы вас не выдернем, хорошо?

Лицо Обрима было серым как пепел.

– Хотел бы я, чтобы все знали, что эти парни делают, – сказал он. – Иногда я эту секретность ненавижу.

– Шабу 'дротен, – пробормотал Скирата и пошел прочь. «Все» его совершенно не интересовали.

– Что это значит? – спросил Обрим.

– Ты не захочешь узнать, – ответил Ордо, обдумывая слова Джусика о том, что он извлек из Силы на месте взрыва. Тут не было врага.

Тогда… возможно, тут никто не наблюдал.

Никто не ждал наилучшего момента, чтобы взорвать бомбу с расстояния и причинить наибольшие повреждения.

Взрыв движущейся цели с расстояния требовал одного из двух: или очень хороший обзор цели, или (если цель не была видна) четкое расписание, чтобы террорист знал, где бомба точно будет в любой момент времени.

А это означало либо отменное знание обеспечения ВАР, или (если террорист желал видеть всю картину, а не место действия) доступ к сетям безопасности.

Ордо ощутил внезапную ясность, чувство удовлетворения от того, что он понял что-то новое и ценное.

– Джентльмены, – сказал он. – Думаю, что у нас "крот".

* * *

РШК «Бесстрашный»: ангарный отсек

Лязг твердо сжал руку Этейн, пока она не ощутила вибрацию, сопровождавшую сброс скорости, и в подошвах не отозвался глухой толчок – корабль прибыл в ангар «Бесстрашного».

Вскоре она уже балансировала на краю отсека, почему-то больше боясь прыжка в один метр, чем в десяток; Гетт ждал с совершенно нейтральным выражением.

– А у генерала вкус к разрушению, – одобрительно сказал Лязг. – Вы прямо "смерть дроидам", правда, мэм?

Он снял шлем и наклонился к Гетту, но она его все равно слышала. Этейн различила слова "пришлось туго".

– Нам лучше вас привести в порядок, – сказал Гетт. – Боюсь, у нас будет классическое "интервью без кафа", когда вернемся к флоту.

Коммандер Гри прохромал мимо них; рядом шел генерал Ваас Га. Оба выглядели изможденными и были покрыты копотью.

– Я так не думаю, – заметил Ваас Га. – Отменно сработано. Спасибо, "Бесстрашный".

– Дайте мне от этого отойти, коммандер, – Этейн оглядела ангарный отсек, забитый кораблями, выгружавшими людей. Прибыли медкоманды. Запах горелой краски и смазочного масла ее отвлекал. – Кто-нибудь мне даст статистику?

Гетт глянул на панель на его левом предплечье.

– Рота «Импрокко» – четверо УВБ*, пятнадцать раненых, вернулись сто сорок из ста сорока четырех. Батальоны "Сарлакк А" и "Сарлакк Б" – тысяча пятьдесят восемь забрано; девяносто четыре УВБ [15]15
  Убит в бою.


[Закрыть], двести пятнадцать раненых. Нет ПБВ [16]16
  Пропавший без вести.


[Закрыть]. Двадцать «торрентов» выгружено и все вернулись. В общем, 7,5 % потерь, и большинство из них – во время самого конфликта на Динло. По-моему, это результат, генерал.

Для Этейн это выглядело множеством смертей. Так и было. Но большинство вырвалось; ей надо было довольствоваться этим.

– Тогда – назад, на Тройной Ноль, – раньше она по-уличному называла его «ноль-ноль-ноль», но солдаты пояснили, что это сбивает с толку и по комлинку будет непонятно – имеется в виду Корускант или просто обычный военный прием тройного повторения важных данных. Все равно "Тройной Ноль" ей больше нравился. Так она себя чувствовала частью солдатской культуры. – И не торопитесь.

– Очень хорошо, генерал, – сказал Гетт. – Сообщите, когда захотите привести себя в порядок, и я позову стюарда.

Этейн не хотелось возвращаться в каюту в одиночку; только не сейчас. На переборке над маленькой ванной висело зеркало, и она не хотела сейчас смотреть себе в глаза. Так что она просто принялась бродить по заполненному ангару.

Похоже, что цистерны с бактой будут полностью забиты по пути домой.

А клон-солдаты "Сорок Первого Элитного", пытавшиеся отыскать место и поспать несколько часов, казались другими, чем четверо почти-мальчиков, которые дали ей такой грубый, но эффективный урок командования на Квиилуре.

Люди меняются за год, а солдаты вокруг были людьми. Какие бы наивность и чистота – та самая «котэ», слава – ни наполняли их, когда они в последний раз покидали Камино – с тех пор поверх этого наложился горький опыт. Они многое видели, многое прожили, теряли братьев, разговаривали, сравнивали впечатления. И они больше не были одинаковыми.

Они шутили, сплетничали, создавали маленькие субкультуры, горевали. Но у них никогда не будет жизни вне боя. И это казалось неверным.

Этейн это чувствовала почти на вкус, пока бродила по ангару, глядя, кому из солдат она может помочь. Ощущение «ребенка», которое ее так озадачило при первой встрече с Дарманом на Квиилуре, полностью исчезло. Только две тени существовали в Силе в ангаре – смирение и переполняющее все чувство самосознания и принадлежности к обществу.