Текст книги "Снова влюблены"
Автор книги: Карен Рэнни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 7
Жанна взяла Дэвиса за руку, и они пересекли улицу, направляясь к магазинам.
– Куда мы идем, мисс? – спросил мальчик.
Жанна сверилась со списком и перечислила данные им поручения.
– Нужно зайти в лавку зеленщика купить овощи для кухарки, затем к сапожнику за обувью твоего отца и к модистке для Барбары. Потом мы поищем лавку, где чинят столовое серебро.
Как только прислуга узнала, что Жанну посылают по делам, ей добавили еще несколько поручений. Она не возражала. Погода была прекрасной, и Жанна радовалась возможности отвлечься от мыслей о предстоящем разговоре с Хартли.
Дэвис кивнул, сосредоточившись на узоре из кирпичей у него под ногами. Он был послушным ребенком, даже слишком послушным. Старший из трех братьев, он тем не менее никогда не проявлял инициативы. Жанна искренне надеялась, что с возрастом это пройдет.
Она решила начать с лавки зеленщика. Убедившись, что не забыла захватить серебро, лежавшее на дне корзинки, Жанна снова взяла Дэвиса за руку.
Весенний Эдинбург был поистине чудесным местом.
Повсюду кипела жизнь: уличные продавцы расхваливали свои товары, по мостовым проносились кареты, отовсюду доносились голоса. С холмов дул свежий ветер, напоенный благоуханием, напоминавшим Жанне о цветочных рынках в Париже. Повсюду пестрели цветы, свидетельствуя о том, что наступила весна.
Кинг-стрит была запружена черными лакированными каретами, породистыми лошадьми и хорошо одетыми пешеходами. Жанна кивала мужчинам, приподнимавшим в знак приветствия шляпы, наслаждаясь кратковременной иллюзией, что она совсем другой человек. За те недолгие минуты, пока она шагала по Кинг-стрит, она вообразила себя состоятельной дамой, прогуливающейся со своим ребенком.
И кто же ее муж? Она прогнала мысль о Дугласе, но та вернулась.
Почему Дуглас решил поселиться в Эдинбурге? Как он живет? Куда отправился, покинув Париж? Сложилась ли его жизнь так, как он мечтал в семнадцать лет? Вопросы, на которые она не знала ответов.
Найти лавку ювелира оказалось совсем несложно благодаря нарядному фасаду, увенчанному деревянной вывеской с двумя переплетенными кольцами. На застекленных окнах была выгравирована надпись: «Чарлз Толбот, ювелир».
На звук колокольчика, звякнувшего, когда они вошли внутрь, из-за занавески появился мужчина. Его русые волосы были взлохмачены, словно он имел привычку ерошить их пальцами. Он поспешно натянул камзол, что выглядело довольно нелепо, учитывая, что он не снял красный фартук.
Проследив за ее взглядом, мужчина улыбнулся.
– Прошу прощения, – сказал он, – но мой подмастерье отлучился, иначе он встретил бы вас.
– У меня поручение от Хартли, – сообщила Жанна, вытаскивая серебро из корзинки. – Мне сказали; что эти предметы нужно починить. Вы могли бы это сделать?
Ювелир взял столовые приборы и внимательно осмотрел.
– Да, – сказал он. – Когда вы хотели бы получить их?
– Трех дней хватит?
Он кивнул и снова улыбнулся, но Жанна заметила, что его глаза не изменили настороженного выражения, словно он был по натуре недоверчив, даже по отношению к своим клиентам.
– Я доставлю их вам, – пообещал он.
Она оставила ему адрес Хартли, и спустя мгновение они с Дэвисом снова оказались на улице.
– А куда мы теперь пойдем, мисс? – спросил мальчик, когда дверь закрылась за ними, прощально звякнув колокольчиком.
Сверившись со списком, Жанна взглянула на Дэвиса.
– Здесь наверняка найдется местечко, где можно купить сладости, – сказала она. У нее осталось несколько монет от квартального жалованья, и она хотела вознаградить его за терпение, прежде чем вернуться домой.
– Правда? – взволнованно спросил Дэвис.
– Конечно, – улыбнулась Жанна, глядя на него сверху вниз. Неужели он будет тревожиться по любому поводу всю оставшуюся жизнь? Взъерошив пальцами его волосы, она ободряюще улыбнулась малышу.
– Очаровательная картина, – раздался голос Дугласа.
Жанна резко обернулась. Она думала о Дугласе с прошлого вечера, но сейчас отвлеклась, и он застал ее врасплох. Неужели в ее власти вызвать его силой своего желания? Если так, то лучше бы он исчез так же быстро, как появился. Ей ни к чему лишние неприятности.
Однако Дуглас не походил на человека, способного исчезнуть в любой момент.
Облаченный в элегантный костюм, с искусно повязанным галстуком, он был без шляпы, а в руке держал трость с золотым набалдашником.
Жанна помнила его юношей, учившимся в Сорбонне, с пытливым умом и живым взглядом голубых глаз.
Мужчина, стоявший перед ней, казался незнакомцем, но она не могла забыть время, когда безумно любила его.
Ей хотелось коснуться его изогнутых в полуулыбке губ, чтобы убедиться в его реальности. Может, это игра воображения? И ей только кажется, что он здесь? Но резь в глазах после бессонной ночи и ладошка Дэвиса в ее руке говорили о том, что это не сон, а явь.
– Мисс дю Маршан, – произнес он, слегка поклонившись.
– Мистер Макрей, – отозвалась Жанна, ограничившись кивком. Преднамеренная грубость, но, возможно, это ускорит его уход.
В своей крохотной келье она часто думала о Дугласе, вспоминала тепло его губ, слышала его голос во сне и просыпалась по утрам с ощущением, что он держит ее руку в ладони. Ее жизнь была бы легче, не тоскуй она по Дугласу, однако Жанна не допускала и мысли о том, чтобы изгнать его из памяти.
Ведь это было единственное, что у нее осталось.
И сейчас он стоял перед ней, улыбаясь своей неотразимой улыбкой, нежной и в то же время вызывающей.
Слегка прищуренные глаза придавали ему несколько сонное выражение, и даже в этот ранний час на его квадратной челюсти проступила щетина.
Жанна была страстной девушкой, очарованной его телом.
– Мне ужасно нравится, как ты выглядишь обнаженным, – сказала она однажды, хихикнув.
Он перекатился на живот, так что она оказалась под ним, и запустил пальцы в ее локоны. После их свиданий ей приходилось тратить много времени, чтобы привести прическу в порядок, потому что Дуглас всегда настаивал на том, чтобы она распускала волосы.
– Правда? Что же именно ты находишь таким привлекательным?.
– Твои плечи, – сказала Жанна, зная, что удивит его своим ответом. Она обвела кончиком пальца контуры его плеча. – Они такие широкие, – тихо произнесла она. – Глядя на тебя, не скажешь, что ты можешь быть настолько нежным и милым.
– Милым? – Он чмокнул ее в кончик носа. – Разве это слово применимо к мужчине?
– Лишь в том случае, если он приносит мне по цветку за каждый день, который мы не виделись, – серьезно отозвалась Жанна. – Или хочет знать содержание моих снов.
И дарит мне стихи.
Дуглас покраснел, смущенный ее словами.
– А что еще тебе нравится во мне? – поинтересовался он.
– Твоя грудь, – сказала она, распластав ладонь на гладкой поверхности его груди. Порой она забывала, насколько он был крупным. Возможно, из-за деликатности, с которой Дуглас обращался с ней. Ни разу, когда они занимались любовью, он не проявил грубости или нетерпения. В своей наивности она решила, что совокупления всегда осуществляются с нежностью.
– Прекрасная погода, не правда ли, мисс дю Маршан? – произнес он, прервав ее размышления.
Он вел себя так, словно они никогда не были знакомы, словно не было тех месяцев, когда они любили друг друга и она пожертвовала ради него всем, что имела. Словно ее жизнь не кончилась, когда он покинул ее.
– Пожалуй, – согласилась Жанна, не уступая ему в притворстве. А может, и превосходя, ибо она совершенствовала свое искусство на протяжении девяти лет.
– Непохоже, что пойдет дождь.
– Да, – коротко отозвалась Жанна, желая, чтобы он ушел.
Они посвятили друг друга в свои самые сокровенные секреты. В ее объятиях он содрогался от страсти. Она плакала на его плече, горюя о матери, чего никогда не позволяла себе прежде. Они смеялись до упаду и, ослабев от смеха, поддерживали друг друга, чтобы устоять на ногах.
– У вас найдется свободная минутка?
– К сожалению, нет. – Хотя ее голос звучал спокойно, Жанна с удивлением обнаружила, что едва сдерживает дрожь. Видимо, сказывается усталость, страх здесь ни причем.
Дуглас шагнул вперед, оказавшись совсем рядом. Со стороны они выглядели как добрые знакомые, которые случайно встретились и обсуждают повседневные дела – все, что угодно, лишь бы не молчать и не дать воли мучительным воспоминаниям.
В Париже, встречаясь с ней, Дуглас приподнимал ее подбородок и нежно целовал в губы, а Жанна, привстав на цыпочки, обвивала его шею руками в восторге, что видит его. Долгие минуты они просто стояли, глядя друг на друга, в тенистом великолепии сада, счастливые, что разлука наконец закончилась и они снова вместе.
Жанна решительно пресекла эти мысли. Одной рукой она теребила медальон на шее, за другую держался Дэвис.
– Я должна идти, – сказала она, надеясь, что ее голос звучит не так сдавленно, как ей кажется. – Нам нужно выполнить кое-какие поручения.
Дуглас непринужденно улыбнулся, но Жанна была не в силах выдавить улыбку. Они не виделись десять лет. Боже, прошла целая жизнь, а он ведет себя так, словно они едва знакомы!
Дуглас нагнулся к Дэвису.
– Сбегай к моему кучеру и попроси открыть секретную дверцу. Там найдутся для тебя леденцы, – сказал он, имея в виду белые карамельки, которые изготовлялись вручную из очищенной патоки, и указал на свою карету, стоявшую на углу.
Мальчик взглянул на Жанну, спрашивая разрешения.
Она кивнула и проводила его взглядом, когда он помчался к экипажу, борясь с желанием позвать его назад.
– Вы всегда держите конфеты в карете? – поинтересовалась она.
– Да, – сказал он. – Моя дочь их обожает. , Боль, пронзившая Жанну, была столь же неожиданной, как и его слова.
– У вас есть дочь?
Она так напряглась, что боялась сломаться от порыва ветра. Итак, Дуглас женился. Похоже, его жизнь продолжалась все эти годы. Жанна поблагодарила провидение за вспышку гнева, ибо это было лучше, чем предаваться жалости к себе.
– Да.
Жанна поправила корзинку, висевшую у нее на руке, и ослепительно улыбнулась.
– Спасибо за вашу доброту к Дэвису, – сказала она, – но мы должны закончить свои дела.
Она сделала шаг в сторону, но Дуглас коснулся ее руки.
Чуть ниже манжета и выше края перчатки, там, где виднелась полоска обнаженной кожи. Прикосновение так потрясло Жанну, что она остановилась, уставившись на его пальцы.
– Прошу вас, – сказала она, задохнувшись, – уберите руку.
«Пожалуйста, уходи. Садись в свою нарядную карету и возвращайся к своей жене. К своему ребенку. Оставь меня, прежде чем я позволю себе расплакаться в твоем присутствии. Или люби меня так, как любил когда-то».
Жанна подняла глаза.
– Прошу вас, – повторила она, поражаясь, что ее голос звучит бесстрастно.
– Извините. – Дуглас убрал руку. – Кажется, я был чересчур навязчив. Ведь я не Хартли, не так ли?
– Что вы имеете в виду?
Она потерла место, которого он только что касался.
Кожа все еще казалась теплой. Жест не ускользнул от Дугласа. Он иронически улыбнулся.
– Извините, – снова сказал он. – Я всего лишь Хотел предложить вам решение вашей проблемы.
– Какой проблемы, мистер Макрей? – спросила Жанна и тут же прокляла свое любопытство.
– Ваш работодатель строит относительно вас планы, не имеющие отношения к заботе о его детях.
– Что вы имеете в виду?
После минутного колебания Дуглас ответил:
– Если вы еще не стали его любовницей, мисс дю Маршан, то скоро станете.
– Откуда вы это знаете? – осведомилась она, пораженная не только тем, что Дуглас в курсе намерений Хартли, но и тем, что он счел нужным заговорить о них. Очевидно, нетерпеливый и дерзкий юноша, которого она знала, еще не совсем исчез.
– Из хвастливых откровений Хартли.
Шокированная, Жанна не сразу нашлась что сказать.
Впрочем, в монастыре ее излечили от этой привычки. Разговоры не просто ограничивались, они запрещались. Жанна научилась держать свои мысли при себе, но не утратила способности вести разговор.
Она взглянула на Дэвиса, который болтал с кучером, набив рот конфетами.
– Мне удалось бежать из Франции без чьей-либо помощи, мистер Макрей, – проговорила она наконец, стараясь не углубляться в воспоминания. – Я в состоянии дать отпор подобным предложениям.
– А если этого окажется недостаточно?
– Тогда придется смириться.
Лицо Дугласа вдруг словно закрылось, голубые глаза приняли непроницаемое выражение. Как ловко он научился скрывать свои мысли! Почти так же, как она.
– Вы согласитесь стать любовницей Хартли?
– Если придется. – Почему он не уходит? Жанну начала бить дрожь. Еще немного, и он наверняка это заметит.
– Я хочу предложить вам работу, – сказал Дуглас, удивив ее. – Правда, не столь заманчивую. Мне нужна гувернантка.
– Гувернантка? – переспросила она с деланным равнодушием.
– Вы подумаете об этом?
– Для вашей дочери? – Может, она умерла на пути из Франции и попала в ад? Или провидение так представляет себе шутку? А может, это один из ее бесчисленных кошмаров? Вряд ли. Во сне не бывает, чтобы сводило желудок и слабели колени.
Дэвис, неожиданно появившийся рядом, потянул Жанну за руку, напомнив о ее обязанностях. Раздосадованная, что так легко поддалась очарованию прошлого, она двинулась прочь, даже не попрощавшись.
Но Дуглас последовал за ней и бесцеремонно похлопал ее по плечу.
Жанна обернулась, сообразив вдруг, что впервые видит его рассерженным. В Париже он был ее другом и возлюбленным.
– Вы не ответили мне, мисс дю Маршан.
– У меня уже есть работа, мистер Макрей. Благодарю за предложение, но я надеюсь ее сохранить. – Даже если вам придется стать любовницей Хартли?
Дэвис с любопытством наблюдал за ними.
Жанна остановилась и повернулась лицом к Дугласу.
– Есть более ужасные вещи, чем стать любовницей богатого мужчины, – произнесла она, понизив голос, и опустила глаза, уставившись на булыжную мостовую.
«Тебя не интересовало, что случилось со мной десять лет назад, – хотелось крикнуть девушке, которой она была когда-то. – Так какое тебе дело сейчас?» Но женщина, которой она стала, благоразумно промолчала.
Круто повернувшись, Жанна решительно двинулась дальше. Услышав за спиной шаги, она крепче сжала руку Дэвиса и чуть ли не бегом припустила по улице.
Дуглас Макрей, подобно Франции и всем ее воспоминаниям, принадлежит прошлому.
Глава 8
Дуглас смотрел вслед торопливо удалявшейся Жанне и проклинал себя.
Что он наделал?
Первое впечатление его не обмануло: Жанна изменилась. Она стала высокомерной, как типичная французская аристократка. «Тогда придется смириться».
Что, к дьяволу, это значит?
Глупо уверять себя, что она больше не властна возбуждать в нем эмоции, ибо за четверть часа он испытал раздражение, гнев и любопытство. Не прилагая особых усилий, она лишила его самообладания и доказала, что его равнодушие – всего лишь маска.
Жанна исчезла из виду, и Дуглас обнаружил, что едва сдерживается, чтобы не последовать за ней и выяснить, почему она уставилась на него с таким видом, словно не поняла его предложения, каким бы глупым оно ни было.
Несмотря на высокомерие, ее глаза казались усталыми, пальцы, лежавшие на плече ребенка, дрожали. Сколько лет мальчику? Шесть? Семь? Впрочем, не все ли равно.
Ему нет дела до возраста сына Хартли. Как и до очевидной привязанности Жанны к ребенку.
Может, он сошел с ума? Пожалуй.
В одном Жанна не изменилась: она по-прежнему принадлежала к числу женщин, привлекавших внимание без всяких усилий с ее стороны. В ее взгляде, осанке, манерах было нечто не поддающееся определению, какая-то особенность, вызывавшая желание присмотреться к ней поближе. Ее одежда не бросалась в глаза, поведение не было нарочитым или вызывающим. Наоборот, складывалось впечатление, что она старается казаться незаметной в своем строгом зеленом платье со скромной кружевной отделкой. Даже ее прическа, простой узел на затылке, подошла бы женщине постарше.
И тем не менее она по-прежнему волнует его, а это небезопасно.
Но как объяснить, почему он предложил ей заботиться о ребенке, которого она бросила? Он что, совсем лишился рассудка? Ей нечего делать в его доме. Да и в его жизни тоже.
К чему тогда это неожиданное любопытство? Почему ему так хочется знать, что произошло с ней после того, как они расстались?
Остановившись посередине дороги, Дуглас уставился в землю, видя не булыжную мостовую, а Жанну дю Маршан. Она казалась бледной тенью девушки, которую он когда-то знал. Задумавшись, Дуглас не заметил приближающейся повозки, и только грубый окрик кучера заставил его отскочить в сторону.
Он направился к своей карете, подозревая, что разгадать головоломку, которую представляет собой Жанна дю Маршан, будет непросто. Напрасно он полагал, что-с прошлым покончено. Стоило появиться Жанне, и он вновь ощутил себя юношей, чистым и полным надежд.
В том времени не было ничего, что он хотел бы вернуть. Постигшее его глубокое разочарование наложило отпечаток на всю последующую жизнь. Ему следует забыть, что Жанна в Эдинбурге, забыть о том, что случилось десять лет назад, и исторгнуть из памяти все воспоминания, которые, как выяснилось, он по-прежнему носит в себе.
Забравшись в карету, Дуглас сердито захлопнул дверцу и постучал по крыше так громко, что у кучера не осталось сомнений относительно его настроения.
– В Лит, – приказал он Стивенсу, полный решимости изгнать Жанну дю Маршан из своего сознания.
В воздухе пахло сажей – совсем не так, как в Париже или в благоуханной долине Луары. Николя, граф дю Маршан, одарил хмурым взглядом улыбнувшегося ему мужчину и кивнул женщине, чинно повернувшей к нему голову. В мире осталось так мало людей с приличными манерами.
Эдинбург не произвел на него особого впечатления. Все заслуживающие внимания города находились во Франции, и самым грандиозным из них, разумеется, был Париж.
Правда, с тех пор как толпа завладела городом, он потерял свое очарование. Но оставалась надежда, что придет время, когда здравый смысл вернется во Францию, а вместе с ним и аристократия.
Наследственные титулы были отменены, и олухи в правительстве объявили войну австрийской части Священной Еимской империи. Кроме того, в прошлом году они арестовали короля с семьей, что указывало на растущий радикализм властей.
Путешествие в Эдинбург заняло почти месяц. Раздраженный неудобствами, граф преисполнился решимости найти дочь и вернуть часть своих богатств. От Жюстины он знал, что Жанна намерена покинуть Францию. Проследив ее путь, он убедился, что ей это удалось. Похоже, выживание – характерная черта всех дю Маршанов.
В Эдинбурге, однако, ситуация усложнилась. У тетки Жанны не оказалось. Его свояченица, как выяснилось, умерла годом раньше и не могла подсказать ему, где продолжить поиски. Модистка, тоже эмигрантка, рассказала, что Жанна устроилась на работу. Нашелся мужчина, сообщивший, что он отдал Жанне щетку, принадлежавшую его покойной жене. Еще одна женщина поведала, что подарила Жанне несколько своих платьев в благодарность за уход за больной дочерью. Все они были эмигрантами и жаждали поговорить о Париже или расспросить его о пропавших родственниках и друзьях.
Скрывая раздражение, граф как мог удовлетворял их любопытство. В награду за свою выдержку и долготерпение он в конечном итоге узнал адрес Жанны.
И теперь, стоя перед элегантным особняком, Николя гадал, что бы это значило. Может, она все-таки продала рубин? Или выскочила замуж за то короткое время, что пробыла здесь?
Провидение, прежде не жаловавшее графа, очевидно, решило вознаградить его за труды. Переходя через дорогу, он увидел Жанну, которая вышла через боковую дверь, держа за руку маленького мальчика. Она прошла в двух шагах от него, но была слишком занята, отвечая на вопросы ребенка, чтобы взглянуть в его сторону.
Заинтригованный, Николя последовал за ней. Не жена, а служанка, понял он, заметив корзинку, висевшую на руке у Жанны. При мысли о том, что член его семьи оказался в услужении, графа охватил гнев. Дю Маршаны управляли королями. Но его заблудшая и непредсказуемая дочь, кажется, снова пытается покрыть их имя позором.
Ее внешний вид также не соответствовал требованиям дю Маршанов. Волосы Жанны были убраны в строгий пучок, на лице застыло приятное выражение, полностью скрывавшее ее чувства. Ее мать, Элен, часто принимала подобную мину в его присутствии, особенно в последние годы.
Он почти настиг ее, когда сообразил, что в публичном месте Жанна может просто отречься от него. Когда он в последний раз видел свою дочь, она сидела в карете с искаженным от слез и гнева лицом и вопила, словно фурия, в которой не осталось ничего человеческого.
Жанна взяла ребенка за руку и вошла в небольшую лавку, где на окнах красовалась надпись «Чарлз Толбот, ювелир». Граф подождал, пока она снова появилась на улице, и двинулся следом. Держась в стороне, он с любопытством понаблюдал за ее встречей с мужчиной, явно случайной и ни к чему не обязывающей. Когда Жанна заспешила дальше, Николя решил, что нет смысла продолжать преследование. Было очевидно, что она скатилась до положения прислуги. Теперь, когда ему известно, где она живет, он найдет способ повидаться с ней. У него есть другое дело, более интересное, нежели слежка за собственной дочерью.
Он вернулся на Кинг-стрит и некоторое время понаблюдал за лавкой ювелира. Убедившись, что там никого нет, граф дю Маршан вошел внутрь и закрыл за собой дверь.
– Вы Чарлз Толбот? – обратился он к мужчине средних лет с уже наметившимся брюшком. У него было узкое, изрезанное морщинами лицо, тонкие губы и кустистые брови, придававшие ему неряшливый вид.
– Да. Чем могу служить, сэр? – поинтересовался ювелир. Его вызывающий взгляд не вязался с угодливым тоном.
– Меня интересует молодая женщина с ребенком, побывавшая здесь несколько минут назад. Что ей было нужно?
Ювелир тонко улыбнулся:
– Боюсь, сэр, это конфиденциальные сведения. Я не обсуждаю дела своих клиентов с посторонними. – Он склонил голову набок, продолжая нагло смотреть на посетителя. – Если только вы не собираетесь стать моим клиентом.
Граф стукнул тростью по полу, раздраженный этим образчиком демократии, но счел за благо промолчать, лишь выдавил улыбку, которую считал достаточно дружелюбной. Весь фокус в том, чтобы скрывать свои мысли и действовать, когда наступит подходящий момент.
– Мне показалось, что я узнал в ней свою родственницу, – сказал он, протянув визитную карточку. Это была одна из десяти оставшихся, но хозяину лавки незачем знать о степени его нищеты. По новой конституции, одобренной королем, Николя дю Маршан лишился титула, дома, земельных угодий и состояния. – Я недавно прибыл из Парижа, – добавил граф. – Полагаю, вам известно, что там творится. Многие потеряли своих близких. – Он сделал неопределенный жест рукой, предоставляя ювелиру домыслить печальную историю.
Взгляд ювелира не смягчился. Прирожденный торговец явно учуял выгоду. Отлично, пусть думает, что ему удастся чем-то поживиться.
– А какое мне дело до того, что творится во Франции? – поинтересовался Толбот, взглянув на карточку. – Граф?
Тон, которым был произнесен его титул, покоробил Николя. Конечно, Англия и Шотландия буквально кишат представителями дворянства. Однако их титулы не столь древние, как у дю Маршанов. Но этот бестолковый тип, очевидно, не видит между ними никакой разницы.
– Она хотела что-нибудь продать? Возможно, драгоценный камень?
Улыбка ювелира стала шире.
– Я не могу вам этого сказать.
Николя шагнул к прилавку, крепче сжав набалдашник трости. Когда-то его украшал золотой герб дю Маршанов.
Но его пришлось продать несколько месяцев назад, к тому же афишировать в Париже свою принадлежность к аристократии было опасно.
– Поверьте, вы не останетесь в долгу, – негромко произнес он. Тот, кто знал его в прошлом, предупредил бы этого болвана, что граф дю Маршан наиболее опасен, когда говорит тихо. Любой идиот может орать, но, чтобы выразить недовольство, не повышая голоса, требуется определенное искусство. – Я разыскиваю драгоценный камень, – сказал он. – Из числа тех, что мог предложить вам кто-нибудь из французских эмигрантов.
Смех, встретивший это замечание, резанул Николя по нервам, но он сдержался и изобразил приятную улыбку.
Дождавшись, когда ювелир перестанет смеяться, он снова заговорил:
– Я сказал что-нибудь смешное?
Ювелир выдвинул ящик своего рабочего стола. Вытащив горсть камней, он бросил их на прилавок. Сапфиры, рубины, бриллианты рассыпались по стеклянной поверхности, ограниченной деревянным бортиком.
– Выбирайте.
Граф потрогал сверкающие камни кончиком указательного пальца.
– Это стразы.
– Конечно, и далеко не лучшие образцы, позволю себе добавить. Ваши соотечественники пытались выдать их за настоящие. Я храню их забавы ради.
– А не для того, чтобы продать потом неискушенным клиентам? – осведомился граф, не сомневаясь в алчности ювелира. Она проглядывала в глазах Толбота, в том, как он перебирал поддельные драгоценности. – Я ищу рубин, ограненный в форме сердца, – продолжил он любезным тоном. – Рубин Сомервилей.
В глазах ювелира вспыхнул интерес, но этим все и ограничилось.
Граф выпрямился, устремив на Толбота надменный взгляд.
– Моя жена была дочерью герцога Сомервиля, – сказал он. – Она получила рубин в приданое.
– Мне он не попадался, граф.
Николя терпеливо продолжил:
– Он был украден. Полагаю, он здесь, в Эдинбурге.
– А при чем тут женщина, о которой вы спрашивали?
Вы считаете, что она имеет какое-то отношение к камню? – небрежно поинтересовался Толбот.
– Да, – неохотно признал граф. Ювелиру незачем знать, что он последовал за своей дочерью из Франции, узнав от бывшей домоправительницы, что она сбежала из монастыря. Жюстина была предана ему, как и раньше, и также искусна в постели. Единственное, что изменилось в ней с годами, так это роскошные рыжие волосы – в них появились седые нити.
И пожалуй, неожиданное неприятие боли. Кроме того, у нее появилась нездоровая тяга к религии. Как-то раз он застал ее за молитвой. Образ его любовницы, вымаливающей у Бога прощение за многочисленные грехи, казался бы забавным, не будь он таким пошлым.
– Эта женщина – закоренелая воровка.
Ювелир молча смотрел на него, словно пытался оценить правдивость этого заявления. Граф ждал, стараясь не показывать своего раздражения.
– Она работает у Хартли, – сказал наконец Толбот, подтвердив подозрения Николя, что его дочь стала прислугой.
– И что ей было нужно?
– Почему я должен говорить вам это? – На лице ювелира снова появилась усмешка, начинавшая утомлять графа.
– Потому что она воровка, – сказал он. Элен оставила рубин дочери в соответствии с их брачным договором.
Но кто мог знать, что во Франции произойдет революция и он окажется на грани нищеты? Рубин обеспечил бы ему некоторый комфорт на то время, пока во Франции не воцарится порядок и он не займет принадлежащее ему по праву место. Это лучше, чем ютиться в крохотной комнатушке в Париже, пока в его великолепном дворце обитает какой-то простолюдин, еще вчера наверняка торговавший рыбой.
– В таком случае драгоценность должна быть возвращена законному владельцу, – сказал Толбот.
Несколько секунд они оценивающе смотрели друг на друга.
Магазинчик был небольшим и довольно убогим. Во Франции именитые купцы являлись к графу дю Маршану, чтобы продемонстрировать ему свои товары. Увы, в последние два года ему приходилось самому посещать их заведения, продавая фамильные ценности, чтобы купить еду и дрова.
Волан, одна из достопримечательностей Франции, был разрушен до основания, лишив его дохода и сокровищ, накопленных за всю жизнь. Ему удалось спасти горстку драгоценностей, прежде чем бежать, спасаясь от толпы, но они быстро таяли.
– Может, нам заключить соглашение? – внезапно предложил Толбот с улыбкой. – Я сообщу вам, если она попытается продать мне рубин, а вы позволите мне продать его для вас.
– За солидные комиссионные, разумеется. – Окинув взглядом тесное помещение, граф искренне усомнился, что клиенты Толбота в состоянии приобрести рубин, однако не подал виду.
– Справедливые комиссионные, – уточнил ювелир.
– Надеюсь, вы понимаете, – любезно заметил граф, – что вначале я должен получить свой рубин.
– Я помогу вам, – сказал Толбот, протянув руку.
Секунду Николя смотрел на ювелира, вглядываясь в его лицо. Надо быть дураком, чтобы доверять этому человеку.
Тем не менее он пожал протянутую руку и улыбнулся.
Толбот не единственный, кто готов ухватиться за представившуюся возможность.
