Текст книги "Серебристый призрак"

Автор книги: Кара Колтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Джессика нервно топталась в холле гостиницы. Десять минут десятого. Еще минута, и можно с чистой совестью считать договор утратившим силу. Конечно, ей в принципе не следовало соглашаться. Мич все никак не отойдет от истории с Роберто. Вообще, их отношения и так ужасно запутались, и вот теперь она идет на свидание с другим…

Вообще-то, это не совсем свидание, утешила она себя. Гарнер ведь помог ей с тетей. Это просто обещанный знак благодарности. Свидание, настоящее свидание, было бы предательством по отношению к жениху. А поблагодарить Гарнера за доброе дело – тут ничего дурного нет. Гарнер, в конце концов, выполнил обещание съесть свои трусы.

И чего она так убивается? У Мича вон полно знакомых женщин, с которыми он частенько ходит на ленч. Нормальные отношения взрослых людей, как он говорит, – нечего тебе ревновать. С другой стороны, неужели Мич чувствует что-то подобное, отправляясь на эти свои встречи? Возбуждение, как будто на краю открытия?

Осталось пять минут. Хорошо бы он не явился!

Только она умрет, если он не явится.

Перед фасадом гостиницы затанцевали огни фар, а потом у обочины затормозил самый прекрасный грузовик изо всех виденных Джесси. Она в восторге рассматривала машину. Очень старая, с округлыми линиями крыльев и кабины. Цвета полночного неба.

Со стороны водителя вышел Гарнер Блейк. Целеустремленно рванул ко входу. Джесси замерла. Сделай она хоть шаг в его направлении, и весь ее мир изменится навсегда.

Он остановился в дверях, осматривая холл, увидел ее и улыбнулся. И протянул ей руку. Она сделала один шаг, и еще один, но казалось, она не идет, а плывет по воздуху. Летит.

– Прекрасно выглядишь, – сказал Гарнер.

– Мне нравится этот грузовик, – выдохнула Джесси.

– Это Chevy 1945 года. Я всегда чувствовал, что ты неравнодушна к грузовикам.

Темнело. Дети в сумерках доигрывали в футбол, в домах загорались огни, где-то вдали оборвалось стрекотание газонокосилки.

Жизнь казалась такой простой, и Джесси ощущала, как нарастает в груди странное томление.

Через пять минут Гарнер свернул с дороги к большому дому, белому, с двойными ставнями, двухэтажному, обнесенному вокруг террасой. Дом из мечты – место, где впору жить целому семейству. Комок в горле стал ощутимей.

– Где мы?

– У меня.

Ей следовало знать, что он живет в месте, похожем на это: старомодном и умиротворяющем. А она почему-то считала, что у него какая-то невообразимая холостяцкая берлога.

– А я рисовала в воображении заброшенную дорогу, или озеро, или что-нибудь такое…

– Не волнуйся. Мы еще не останавливаемся. – По разбитой колее они проехали мимо дома, затем мимо чего-то, напоминающего конюшни. За конюшнями открылся широкий двор. Когда-то тут, вероятно, было пастбище. В центре заросшего полевыми цветами луга был пруд с ивой, наклонившейся к воде. На искривленных ветвях болталась веревка-тарзанка, словно давным-давно тут было место для игр. Здесь когда-то визжали, раскачиваясь над водой, дети…

– Бывшая собственность моего деда. Несколько лет назад я сумел ее выкупить.

Откинув борт, Гарнер расстелил на нем одеяло и, подхватив Джесси, легко, как пушинку, поднял вверх.

Сегодня она действительно обнаружила, что за время, проведенное в Фаревелле, сбросила пять фунтов. Может, счастье сделало то, чего не смог бы никакой комплекс «Стройность»?

А счастлива ли она? Признаться ли самой себе? Невероятно!

– Это настоящий пруд?

Он обратил к ней лукавое лицо.

– Бывают пруды другого типа?

– Что ты понимаешь, – пробурчала она, думая об искусственном озере, на берегу которого Мич вдруг загорелся приобрести дом. – Почему ты выбрал это место?

– Красиво. Уединенно.

Уединенно? Ой-ей! Не подвергнется ли ее верность Мичу очередной проверке? Зачем им потребовалась уединенность?

– И, – добавил Гарнер, – это одно из моих самых любимых мест во всем мире.

Она оглянулась, тронутая, что он привез ее в место, что так ему дорого.

Гарнер легко запрыгнул в машину. Он не сел рядом с ней. Между ними была корзина с провизией. Вот уж что ее совсем не расстраивало. Она же помолвлена! С другим. Не стоит подвергать ее выдержку тестированию.

– Не хмурься, – сказал он. – Ты не делаешь ничего плохого.

Тут их мнения расходятся. Он откинул крышку корзинки.

– Что будешь? Колу или 7-Up?

– Я думала, на вечеринках такого рода ты пьешь пиво, – поддразнила его Джесси, пытаясь забыть о терзающих ее угрызениях совести.

Он взглянул так, что она вспыхнула.

– А, тут вот какое дело, Джесси Кинг. Если попозже ты позволишь мне сорвать поцелуй, то я не хочу, чтобы ты могла потом сослаться на действие пива. Мне хочется, чтобы ты точно знала, что делаешь.

Стало очень тихо.

– Я не могу целовать тебя, Гарнер. Я собираюсь выйти замуж за другого человека.

– Ты пока не замужем.

– Я обещала. Что-то это значит. Не думаю даже, что мне следует сидеть тут. Во всяком случае, не с тобой.

– Почему же, Джесси Кинг? Или ты чувствуешь что-то неподходящее для помолвленной девушки?

Так она и призналась!

– Потому что, если чувствуешь, – слышался из темноты его низкий соблазняющий голос, – то самое время в том себе сознаться.

Она фыркнула, не обращая внимания на бешено бьющееся сердце.

– И ты утверждаешь, что твои поцелуи должны мне помочь в данном открытии?

Он кивнул.

– От скромности ты не страдаешь.

– Ни в коей мере. Так что ты будешь пить?

Как можно настолько резко менять тему?

Может, поцелуи имеют для него не большее значение, чем выбор газировки? Она взяла колу, чувствуя, как кожу покалывает от невидимого напряжения.

– Кто была та женщина в лимузине?

Он снова полез в корзину.

– Окорок? В честь Бенджамина Франклина?

Несмотря на то, что он не ответил на ее вопрос, Джесси рассмеялась. Они ели бутерброды, запивая их колой.

– Ее зовут Кэти-Энн. Мы познакомились в прошлом году. Она увидела этот дом и пожелала его купить. Летняя резиденция. Несколько раз мы встречались. Я тогда взялся заниматься с группой подростков – из тех, что называют шпаной. Нашел старый грузовик, вроде этого, и думал, что они могли бы привести его в порядок и продать на аукционе. Кэти-Энн согласилась спонсировать проект. Потом она решила, что имеет право распоряжаться моей жизнью. Богатые всегда так. Гребут все под себя. Когда я дал ей понять, что не желаю поступать в чью-то собственность, превращаться в человека, что будет сопровождать ее на ближайший благотворительный бал, она прекратила нас спонсировать. Вся затея могла провалиться, но я сумел найти другие источники. А Кэти-Энн… она столько всего купила за свою жизнь, что ей трудно понять, почему она не может купить меня.

– Не все богатые такие.

– Но и такие встречаются.

– Я не такая!

– Да, ты не такая, как я ожидал. Но кто знает…

Она шлепнула его по руке.

– Аккуратнее с выводами!

– Ладно. Считаю, что предупреждение получил.

Покончив с бутербродами, они взяли еще по одной банке газировки. Гарнер полез в корзину и опять вытащил что-то. Потом отставил корзину назад и придвинулся к Джесси. Она почувствовала, как его нога прикоснулась к ее. Следовало бы отодвинуться, но Джесси не могла даже шелохнуться. Ей нравилось покалывание кожи там, где твердые мускулы его ноги прикасались к ней.

– Что там? – спросила она.

Вместо ответа Гарнер открутил крышку бутылочки, дунул. Идеальный, громадный переливающийся мыльный пузырь поплыл над темной водой, на мгновенье завис, снова поплыл и лопнул.

Он снова дунул, и на сей раз появилась целая вереница пузырей, отливающих розовым, красным и синим. Гарнер обернулся и посмотрел на нее. Она глядела на его губы, принявшие сейчас ту же форму, как и после поцелуев. Подмигнув, он подал ей бутылочку мыльного раствора, и скоро, задыхаясь от приступов хохота, она вступила в соревнование с ним. Самый большой пузырь. Как можно больше пузырей за раз. Пузырь, продержавшийся дольше всех.

Удивительно, как легко ей было. Впервые в жизни она не притворялась, не проходила испытания. Не была одной из принцесс Кингов. Или протеже факультета. Она просто была. Вот почему позволила ему взять свою руку. Смех замер, звезды подмигнули им.

– Могу я поцеловать тебя? – прошептал Гарнер.

Ощущение легкости лопнуло, как мыльный пузырь.

– Я боюсь.

– Почему?

– Я помолвлена.

– Ты не потому боишься.

– Разве?

– Ты боишься, что я заставлю тебя почувствовать то, чего ты не чувствуешь с ним.

Дернувшись, она вырвала свою руку.

– Один маленький поцелуй, Джес. Он объяснит все, что тебе следует знать.

– Или то, что я знать не хочу.

– Почему ты боишься узнать себя?

– Ты правда хочешь знать?

– Да.

И ее прорвало. Она говорила о дурных генах матери, забывшей их ради любовника, и внезапно обнаружила, что беспомощно рыдает. Он не сказал ни слова. Лишь обнял ее и держал объятиях. Становилось свежо, но она не чувствовала холода. Ее согревало доверие к нему.

– Только для справки, – сказал он. – Дети плохих матерей не обязательно плохие люди. Моя бросила нас, когда мне было двенадцать. Деньги кончились, и она поняла, что старые добрые времена никогда не вернутся. Она была из богатой семьи Чарлстона.

– Она не захотела взять тебя с собой?

– Не-а. Оставила все, включая меня, решила забыть, как дурной сон.

– Ты не заслужил такого.

– И ты не заслужила иметь вместо матери охотницу за богатством, которая ради денег вышла замуж за человека втрое старше ее.

– Откуда ты знаешь?

– Когда твоя мать… умерла, мне было лет десять. Весь мир об этом говорил.

– Только не мой мир.

– Джес, такова жизнь. Порой она делает больно. Но знаешь что? Иногда это неплохо. Ты не похожа на богатых девиц, известных мне до сих пор.

Джесси никогда не слышала таких резких слов о матери. Ей хотелось встать на ее защиту, но… Это ведь правда. Как и то, что скандальная жизнь матери заставила Джесси искать чего-то более реального, чем блеск громадного состояния отца. Она искала свое место в жизни. Но если ее поиски были успешными, что она делает здесь?

Он поднял ее подбородок, и Джесси заглянула в глаза, совсем черные в ночи.

– Ну и?.. – прошептал он.

– Да.

И Гарнер Блейк поцеловал ее. Его губы без слов поведали ей о тайных помыслах ее души. Открыли ту Джесси, которая до сих пор скрывалась. И та Джесси, что давно подавлялась ею же самой, ответила ему. Тут не было ничего дурного. Того, с чем надо было бы бороться. Джесси просто обрела ту недостающую часть себя, что имела крылья.

Он отодвинулся, вгляделся в ее лицо.

– Узнала что-нибудь, что хотела знать, Джес?

– Не знаю. – Но они оба знали – она лжет. – Расскажи мне, что не так между нашими семьями, – тихо попросила она.

– А отец что тебе говорил?

– Он меня избегает.

– Мой дед Саймон и он были лучшими друзьями. Вместе основали свою Автоимперию.

– А потом?

– Смотря кого спрашивать. Дед отмалчивался. А отец говорил не переставая, как нас облапошили. Я вырос с сознанием, что Джейк Кинг – негодяй, каких свет не видывал.

Боль сжала грудь Джесси.

– Мне так жаль, что мой отец сделал что-то, заставившее тебя страдать.

– Тут ситуация вроде той, что и с плохими матерями. Жизнь в бедности оказалась полезнее для формирования моего характера, чем богатство. Необходимость работать позволила найти то, что мне нравится – восстанавливать старые машины.

И все же она услышала горечь в его словах.

– То, что я рассказывала тебе сегодня…

Его лицо застыло.

– Ты либо доверяешь мне, либо нет.

– Гарнер, я едва тебя знаю.

– Нельзя целоваться с человеком, а потом утверждать, что не знаешь его.

– Возможно, я и себя не слишком хорошо знаю…

Но как бы там ни было, по его взгляду она поняла, что свидание окончено.

Гарнер понял – Джесси жалеет, что доверилась ему. Хорошо хоть он не стал поить ее пивом. Кто знает, что еще пришлось бы ему выслушать? Вечер был испорчен. Он жестоко подавил чувство сострадания, уже готовое выплеснуться наружу. Пусть знает, что такое произнести слова, о которых потом жалеешь. Его самого такие сожаления переполняют с самого момента их знакомства.

Он совершает одну глупость за другой, притягиваемый к этой девушке как магнитом. Чего он терпеть не мог, так это беспомощности. А сам оказывался беспомощным перед ее чарами. Хоть он и не один. Все остальные в том же положении: Клайв, Эрни, ее невозможная тетя, даже проклятый боров в нее влюбился.

Внезапно его озарило. Так вот почему старик Кинг послал сюда свою дочь! Знал ее воздействие на людей. Понимал, что стоит Джесси пробыть с ним рядом неделю, и он отдаст «Серебристого призрака» за милую душу. Ну, это мы еще посмотрим! Вопрос, оказывается, не в ее к нему доверии, а в его доверии к ней.

– Хочешь посмотреть на мою коллекцию машин? – как бы между прочим спросил Гарнер.

– Кто откажется проникнуть в святая святых?

Держится она неплохо. Но он решил не поддаваться очарованию.

Вначале он показал ей «мустанг». «Мустанг» Джесси понравился. Она напросилась посидеть в нем, потребовала включить радио – убедиться, что оно работает. И вновь Гарнера захватил ее энтузиазм, жизнь, бьющая в этой девушке ключом.

Он повел ее в следующий отсек гаража. Там было темно. Убрав чехол, он подождал, чтобы она оказалась внутри, и лишь потом включил свет. И уставился ей в лицо. Ее глаза расширились, щеки загорелись. Рот полуоткрылся, но с губ не сорвалось ни слова.

– О боже мой, – произнесла она наконец. – Никогда не видела ничего столь прекрасного. Это что?

Гарнер теперь был совершенно уверен, что отец не обсуждал с ней машину. Пока.

– «Роллс-ройс. Серебристый призрак», – сказал он с едва сдерживаемой гордостью.

Она медленно обошла вокруг, провела ладонью по водительской дверце. Не запутайся вся эта история, Гарнер мог бы поклясться, что нашел женщину своей мечты. Никто не смог бы смотреть так на старую машину. Кроме него самого.

– Ну, хватит, – сказал он. – Пошли, отвезу тебя домой.

Ей все никак не хотелось расставаться с «Серебристым призраком».

– Что ты делаешь с такими машинами, Гарнер?

– Продаю. Фотография «Призрака» есть в Интернете. – Там твой отец ее и отыскал! – Занимаюсь восстановлением старых машин по совместительству с работой в «К&В». – Он лишь не добавил, что получает за такое «совместительство» несравненно больше, чем за основную работу.

– Наверно, можно разбить себе сердце, расставаясь с машинами, подобными этой…

Он не собирался обсуждать с ней разбитые сердца.

– Хорошенький куш – недурное утешение.

– Торгашество.

Скорее реальная жизнь, но спорить Гарнер не стал. Их миры так непохожи. Не успев ответить на его поцелуй, она уже сомневается, можно ли ему довериться. И вновь он не смог удержаться от опрометчивых слов.

Он пожелал ей спокойной ночи. Чудом сумел не поцеловать ее на прощанье, решив, что безопаснее всего расстаться в холле гостиницы – не дай бог она пригласит его в номер.

– Джесси!

Она прошла уже половину холла, обернулась и посмотрела на него.

– Не хочешь прокатиться завтра? На «Серебристом призраке»?

Она ринулась назад, бросилась к нему на шею. Покрывая его лицо поцелуями, повторяла «да, да» и опять «да».

Ну кто сможет устоять против такой женщины?

– Ладно, – примирительно сказал Гарнер, отодвигая ее от себя, чувствуя, что самообладание его уподобляется резиновой ленте, растянутой до предела, – я принимаю твой ответ за согласие.

И, видя ее смущение, поспешил уйти, чтобы не выставить себя полным дураком.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Никогда в жизни Сара Джейн не была так напугана. Забирая вещи из кабинета, она ощущала скорее возбуждение, никак не страх. А вот класть назад оказалось делом посложнее.

После свидания с Камероном, заглянув в свой тайник под кроватью, она была изумлена, сколько там всего накопилось – три ручки, блюдо, ваза, два серебряных подсвечника, булавка для галстука, старинная книга.

Ужас! И о чем она только думала раньше?

Думала, ничего страшного, думала, что имеет право на эти вещи – как внучка Джейка. Но теперь от вида этих предметов ей становилось дурно.

Она не только воровка. Она и лгунья. Давно, давно следовало сказать Джейку правду!

Сара сложила все сворованные вещи в сумку, подаренную Челси. Надо все отнести обратно, тогда она сможет с чистой совестью поднять глаза на Камерона.

Она ему нравится. Точно нравится. Не перерастет ли его приязнь в более глубокое чувство?

Ободренная надеждой, Сара крадучись прошла по двору и вошла в заднюю дверь особняка. Вечер, в доме полно народу, двери еще не закрыты, но в кабинете никого быть не должно. Она осторожно пробралась в комнату. Никого. Ей хотелось бросить сумку и сбежать, но, конечно, так делать было нельзя.

Вытащив ручки, она открыла шкафчик. Дверца громко скрипнула. Так, теперь ваза. Подсвечники – на камин.

Дверь открылась в ту минуту, когда она собиралась поставить на место второй подсвечник. Сара обернулась. Увидев Джеймса, спрятала подсвечник за спину.

За Джеймсом стоял Камерон. Джеймс быстро пересек кабинет и ухватил ее за руку.

– Как я и ожидал, – заявил он бесстрастным голосом, который она научилась уже ненавидеть.

Она взглянула через плечо. Камерон смотрел на нее, скрестив руки на груди, словно желая защитить от нее свое сердце. Вот в глазах его что-то промелькнуло, но он быстро спрятал свои чувства. Сейчас его лицо казалось высеченным из камня.

Джеймс вытащил подсвечник из ее руки, заметил сумку. Схватил ее, достал оттуда булавку и книгу.

Сара стояла дрожа, поникнув головой.

– Только приступила к вечерней работе? – спросил Джеймс голосом, холодным, как мороженая рыба.

– Я… я… это не то, что вы думаете, – умоляюще обратилась она к Камерону, не к Джеймсу. Можно было бы сказать, что она принесла все обратно, но кто ей поверит?

Можно было рассказать – не Джеймсу, Камерону, – кто она, почему так делала. Ей показалось, что в его глазах мелькнула боль, что он хочет все понять.

Но когда Джеймс сказал, что пора послать за полицией, ее язык прилип к гортани. Внезапно Сара перестала видеть что-либо, кроме света, льющегося из открытой двери. Она рванулась туда.

– Держи ее! – закричал Джеймс.

– Пусть, – устало ответил Камерон и даже посторонился немного. – Пусть идет.

Она выскочила из дома. Даже не попыталась заглянуть в свою квартиру. Там ей ничего не принадлежит. Нащупала карман джинсов. Немного денег есть. Петляя между деревьями в сторону дыры в изгороди, Сара сознавала, что уходит тем же путем, что и пришла. Остановившись, пересчитала свою наличность. Достаточно, чтобы добраться до Виргинии. Появилась она тут под проливным дождем. Сегодня ее лицо заливали слезы. Сара уходила с сердцем, разбитым… ею самой.

Джесси бросилась на постель. Перекатилась, уставилась в потолок. Только что она покрывала лицо Гарнера поцелуями, бросилась к нему, как собачонка. Рассказала ему историю всей своей жизни, собиралась пригласить сюда.

– Ты свихнулась, – пробормотала она безо всякого, впрочем, осуждения. Жизнь заискрилась новыми красками, предоставляя новые возможности.

Он снова пригласил ее! Поехать на той чудесной машине. А ведь теперь ей не было необходимости соглашаться. Она не держит обещание. И, ах, как она согласилась! Бесстыдно повисла у пего на шее.

Джесси вдруг застыла. Даже дышать перестала, чтобы не спугнуть мысль. Она влюбилась в Гарнера Блейка! Невозможно. Ужасно. Но… это правда. Ничего правдивее и представить нельзя. Внезапно ей стало ясно, что следует делать дальше. И это надо было сделать несколькими днями раньше.

– Привет, Мич. Да, я знаю, что поздно. Это важно. – Слова находились легко, словно она всю неделю их репетировала.

Мич молчал невозможно долго.

– Ты очень импульсивна, Джесси.

– Это так плохо?

– Ты ученый!

Как странно, что он в первую очередь видит в ней ученого. Не женщину, не любовницу, не товарища. Ученого. Конечно, кого ему видеть? Она всегда являлась перед ним такой – сдержанной, подчиняющейся строгим законам логики.

– Любовь – не наука, – вслух произнесла она.

– Не можешь ты просто позвонить мне и сказать такое. Нам надо встретиться, Джесси.

Вот так всегда ставился вопрос. Главное – что он думает, чего он хочет. Всегда требовалось заслужить его одобрение.

– Я не хочу больше с тобой встречаться, – твердо сказала она. – Прощай, Мич.

Глядя на телефон, она почувствовала себя свободной. Его реакция на разрыв была точным отражением их отношений. Контроль преобладал тут над контактом, логика и предсказуемость были превыше эмоций и страсти.

Затем Джесси позвонила в Кингсвей. Надо выяснить, во что она впуталась.

– Мне надо поговорить с отцом, – сказала она.

Джеймс казался расстроенным.

– Он только недавно принял снотворное и лег.

– Отец принял снотворное? Папа ненавидит таблетки! Джеймс, что происходит?

– У нас тут ограбление. Он очень огорчен.

– Ограбление! – Сердце Джесси ушло в пятки. – Кто-нибудь ранен? Мне приехать?

– Нет, нет, не вооруженное ограбление. Девушка, которую нанял ваш отец, обчищала дом.

– Сара, – произнесла Джесси медленно. – Не могу поверить. Такая милая девушка. Папа так к ней привязался. И Челси.

– Похоже, все к ней привязались настолько, что потеряли бдительность. Кроме меня. Меня не обманешь. Я следил за ней, как ястреб.

– Спасибо за заботу об отце.

– Благодарю.

– Джеймс, мне надо кое-что у тебя спросить. Я знаю о твоей преданности отцу, но умоляю – скажи, что происходит? Почему он не отвечает на мои звонки?

Некоторое время Джеймс молчал.

– Он болен, Джессика. И не хочет, чтобы вы, девочки, знали.

Она подозревала нечто подобное, и теперь слезы застилали ей глаза.

– Я еду домой.

– Пожалуйста, не надо. Не сегодня. Он не должен догадаться, что я вам сказал. Я не должен был. Он и так расстроен. Подождите несколько дней, недельку. А потом приезжайте, словно ненароком.

Джесси рассмеялась, несмотря на беспокойство об отце.

– Ненароком? До вас сотни миль.

– В вашей семье это ненароком. Спросите Челси.

– Но с ним все будет нормально? До моего приезда?

– Он не обсуждает со мной своего состояния, но думаю, что у него впереди еще месяцы. А может, и год.

Месяцы? У ее дорогого папы?!

Джесси повесила трубку. Она не помолвлена больше. Отец болен, и отнюдь не временно.

Да, ему восемьдесят три. Джесси знала, что не должна испытывать шока от пусть даже лишь предположения, что дни отца сочтены. Поглядите на него, даже теперь пытающегося защитить своих детей от реальности!

Думая об отце, Джесси ощущала громадную нежность. Помнила, как он отдавал, отдавал и отдавал. Никогда не казался старым, хотя ему было почти шестьдесят, когда она родилась.

И что она дала ему взамен? Человеку, у которого есть все. Как сложно было найти ему подарок на день рождения. Рождество. Ей всегда хотелось найти потрясающий дар, такой, что продемонстрировал бы ее любовь.

Что, например, может вызвать его улыбку?

И внезапно Джесси поняла, что именно. Быстро прикинула свои активы. Вполне достаточно. Все эти годы отец настаивал на получении ею щедрого содержания – она же пыталась жить на собственные доходы. По большей части.

Можно купить Джейку «Серебристый призрак»! Не странно ли, что она так легко расстается с деньгами? Ведь она даже не рассмотрела возможности приобрести дом на Холме – предмет вожделений Мича!

Тут Джесси вспомнила, что о доме на Холме больше можно не беспокоиться. И испытала громадное облегчение.

Гарнер украдкой поглядывал на Джесси. Он всегда находил ее невозможно привлекательной, а уж теперь, после их поцелуев, даже находиться с ней в одной комнате стало затруднительно.

Сегодня, попивая кофе в перерыве, болтая с Эрни, поддразнивая Клайва, она казалась совсем не той девушкой, что покрывала его лицо поцелуями в холле гостиницы. Теперь в ней была печаль. Она сожалеет о происшедшем?

– Что случилось с твоим кольцом? – спросил Клайв.

Она взглянула на свой палец. На месте кольца осталась лишь тонкая белая полоска. И как Гарнер сам не заметил! Какого черта? Не тут ли кроется причина появления этих крохотных морщинок между бровей?

Значит, теперь Джесси свободна! Она и раньше была достаточно опасна, а теперь…

– Ой, – Джесси слегка тряхнула рукой. – Должно быть, я забыла надеть его утром.

Что он почувствовал? Много чего. Жестокое разочарование, смешанное с облегчением. Но встретив взгляд ее зеленых глаз, скрестившихся с его взглядом, понял, что она лжет. Она не забыла надеть кольцо. Она сняла его намеренно.

Пора убираться отсюда. Точно пора. Он теряет контроль над ситуацией. Над собой. Ему хотелось смести с дороги всех лишних и вновь попробовать на вкус ее губы.

– Джесси, – Гарнер прочистил горло. Надо отменить поездку. Для своего же блага.

– Что?

Он смотрел на нее. На ее припухшие чувственные губы. Вспомнил, каковы они на вкус. Заметил грусть в ее глазах и ощутил, что просто обязан рассеять эту грусть.

– Я заеду за тобой в семь, – хрипло сказал он. На мгновенье грусть исчезла. Может, она подойдет к нему, не обращая внимания на ребят, и вновь расцелует?

– Здорово, – улыбнулась Джесси. – А у меня к тебе предложение.

Он вздохнул. Предложение от Джессики Кинг. Мир вокруг пошатнулся. Хочется верить, что она предложит заняться теми гадкими вещами, что так хороши на заднем сиденье машины. Неделю назад такое ему бы и в голову не пришло. А сейчас… да не влюбился ли он?

Ерунда! Между ними – пропасть. Семейная вражда. Кроме того, не с его доходом рассчитывать войти в семейство Кингов. Но сердце не желало считаться ни с какими доводами рассудка. Его приводил в трепет едва уловимый запах волос Джесси, вид ее нежных губ…

Гарнер зарылся лицом в ладони.

Ты, приятель, сказал он себе, так увяз, что пиши пропало.

Ну и что? Ему почти тридцать. Не пора ли задуматься о семье? Пока что любовь его не баловала. Оставляла после себя глубокие, с трудом заживающие шрамы. И он закопал свою душу в броню. Но за последнюю неделю эта броня дала трещину. И виной тому ее улыбка, огоньки, сверкающие в глубине ее глаз.

При чем тут любовь? Заурядная похоть.

Но он так и не сумел убедить себя. Джесси несла с собой обещание новой жизни, насыщенной, полной. Он и сам не отдавал себе отчета, насколько одиноко ему было. Что у него есть сейчас? Кругленький счет в банке, свое дело, несколько великолепных машин. Внезапно все это показалось незначительным в сравнении с сокровищами, предлагаемыми Джесси. Ее глаза обещали радость, любовь.

И вот сегодня кольца на ее пальце нет. Значит, она чувствует то же, что и он! Наверняка чувствует. И она совсем не из тех богатых испорченных дамочек, встречавшихся ему в прошлом. А он-то гневил небеса, что посылают ему не тех женщин. Хотя… Послали ее не небеса. А ее отец, заклятый враг их семьи. Гарнер попытался не заметить темное облачко, что могло омрачить его счастье. Он пораньше ушел с работы, чтобы убедиться – машина в идеальном состоянии. И просто подготовиться. В самом деле, чем можно удивить девушку, у которой есть все?

«Серебристый призрак» – хорошее начало, но будем смотреть правде в лицо – Джесси с самого рождения привыкла к роскошным машинам. Ела в ресторанах, которых в ближайшей округе днем с огнем не найдешь. Драгоценности, дорогие безделушки – всего этого у нее навалом.

Ему вспомнилось вдруг, как завороженно она следила за полетом мыльных пузырей. Вот оно! Он может открыть ей мир простых удовольствий. Начнем с кафе-мороженого.

Он забрал ее у дверей гостиницы. Ее джинсовый ансамбль выглядел бесподобно. Но самой большой радостью оказалось все то же отсутствие кольца на пальце. Она протянула ему бумажный пакет.

– Никак не могла сообразить. Что следует преподнести парню, катающему тебя на такой шикарной машине?

Он рассмеялся, открыл пакет. Шампанское и два бокала. Очень дорогое шампанское. Бокалы по виду тоже не из дешевых.

– Интересно, где они прячут камеру? Сейчас выскочат из кустов и сообщат, что снимается новое реалити-шоу «Миллионерша и автослесарь».

– Не думаю, что среднестатистические автослесари разъезжают на таких машинах.

А ведь он действительно обычный парень. И нет у него ничего особенного. Исключая, может быть, машины, которую рано или поздно придется продать. Не заблуждается ли она на его счет? Если так, то часок в кафе-мороженом быстро развеет ее иллюзии!

Прежде чем завести машину, он взял ее за руку.

– Ты ведь не забыла снова свое кольцо?

– Нет, – ответила она тихим дрожащим голосом.

Они ехали по городу, и люди останавливались и смотрели им вслед. Махали руками, улыбались.

– Заешь что? – сказала она, смеясь, наморщив нос. – Я и правда чувствую себя принцессой.

– Разве ты не всегда так себя чувствуешь?

– Раньше – никогда.

На заднем дворе школы, пустом по случаю летних каникул, он остановился, выудил из багажника летающую тарелку.

Джесси, как он и предполагал, оказалась практически безнадежной как в части броска, так и при ловле тарелки. Или же желала полностью использовать шанс получить персональные инструкции. Как бы там ни было, но ему приходилось вставать сзади, прижимать Джесси к себе и, удерживая ее руку, показывать верное движение. Скоро она уже радостно швыряла тарелку куда попало. У него создалось впечатление, что Джесси наслаждается, следя за его героическими усилиями поймать ее совершенно невозможные посылы. Наконец он сдался, свалившись там, где стоял.

– Здорово, – сказала она, подошла и присела на траву рядом с ним. Он положил голову ей на колени и заглянул в изумительные зеленые глаза. Только грустные сегодня.

– Что ты? Это он?

– Кто? – удивилась она. – А, Мич. Нет. – Ее руки рассеянно забрались ему в волосы, растрепали их.

– Ты сама не своя, – решил он.

– Прошлой ночью я получила дурные вести, Гарнер.

Он сел.

– Какие?

– Отец болен. Я не смогу остаться. Уеду на следующей неделе.

Ему показалось, что он сам вдруг заболел. Уедет?

– Что с ним?

– Не знаю. Я разговаривала с секретарем. Надеюсь, дома узнаю подробности.

– Ты только-только вошла в курс дел, – попытался он скрыть свои настоящие чувства.

– Извини. Мне так неприятно бросать тебя. Давай не говорить сейчас об этом? Я хочу радоваться каждому мгновенью с тобой.

Он вскочил на ноги. Тогда вперед – за мороженым! Раньше, чем он распустит нюни. Например, попросит ее остаться. Или станет выяснять, надолго ли она уезжает и вернется ли вообще.

И фигурирует ли в ее планах на будущее тупица автослесарь?

Они остановились в нижней части города, у старомодного здания кафе. Никто не узнал ее, хотя машина вызвала изрядный переполох. Но теперь все стало иначе. Они пытались говорить о всяких мелочах – погоде, конторе, людях, вылупившихся на их машину, – но оба знали, что все изменилось.

И все равно, Гарнер решил не отступать от намеченного плана. Он отвез Джесси к дедушкиному пруду, и они уселись рядом на заднем сиденье.

– Я хочу купить у тебя эту машину. Это именно то предложение, о котором я упоминала раньше.

– Не совсем то предложение, на которое я рассчитывал.

Она ребячливо шлепнула его по руке.