Текст книги "Озорной купидон"

Автор книги: Кара Колтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

ГЛАВА ПЯТАЯ

Тернер уже почти час возился в конюшне, когда появилась Шейла, которую, вероятно, притащили сюда Даниэлла и Ники. Жеребята не привыкли к посторонним и тут же отвлеклись от занятий.

Да и он теперь тоже не мог сосредоточиться на работе.

– Извини, – крикнула Шейла. – Это они настояли.

– Все в порядке, это полезно для него, – сказал Тернер, указывая на жеребенка, который наблюдал за новыми людьми, широко раскрыв глаза. Он качал головой и фыркал в сторону гостей, абсолютно забыв о Тернере.

Краем глаза Тернер увидел, что Шейла принесла охапку травы. Он снова занялся жеребенком.

– Как его зовут, дядя Тернер? – спросила Даниэлла.

– Утес. Извините, я хотел сказать – Шанс.

– О, – с одобрением произнесла Даниэлла.

– Это Ники придумал, – завопил Ники так громко, что жеребенок вздрогнул.

– Он воспитывает его, – важно заявила Даниэлла Шейле. – Правда, дядя Тернер?

– Да, – проворчал он. Он старался не обращать на них внимания. Эти обтягивающие леггинсы Шейлы заставляли его чувствовать себя таким же пугливым и застенчивым, как жеребенок.

– Что это значит? – прошептала Шейла.

– Он набрасывает на жеребенка попону и снимает ее только тогда, когда жеребенок перестает ее ненавидеть и это начинает ему нравиться.

Неплохое объяснение, подумал Тернер.

Тернер набросил попону на голову жеребенка. Тот осторожно выглянул из-под своей самодельной шляпы, все рассмеялись.

– Ладно, приятель, хватит с тебя на сегодня. – Тернер снял с жеребенка попону и повел к детям.

–  Будем приручать, – восторженно завопил Ники.

– Ники, тише, ты же его пугаешь, – попросила Шейла.

– Чем больше он кричит, – сказал Тернер, – тем лучше. Никому не нужна лошадь, которая в ужасе шарахается в сторону при малейшем шуме. Я даже собираюсь привязать к нему колокольчики и кувшины из-под молока, набитые камнями, чтобы научить его ничего не бояться. Он должен научиться доверять мне.

– Это все так увлекательно, – воскликнула Шейла.

– Знаешь, я занимаюсь этим с самого детства, но мне по-прежнему интересно. Я каждый день узнаю что-то новое. Чего еще может желать человек от жизни?

Не быть одиноким, ответил ему предательский голос из глубины души.

– Пойдемте, ребята, – хрипло сказал он. – Мне надо позвонить. – Он отпустил жеребенка и пошел вместе со всеми по другую сторону забора.

– Хочу увидеть красивую лошадь, – сказал Ники.

– Я тоже, – заявила Даниэлла. – Мама говорит, что она бешеная.

Шейла озадаченно взглянула на него.

– У меня появилась хитрая и очень дикая лошадь, – признался Тернер. – Ладно, пойдемте посмотрим.

Его любимица произвела на Шейлу такое же неизгладимое впечатление, как и на всех остальных.

– Она прекрасна, – прошептала девушка. – Я никогда раньше не видела таких лошадей.

– Это леопардовая аппалуза, – сказал он. – Лошадь в яблоках. – У него мелькнула мысль о том, как чудесно бы выглядела Шейла верхом на этой лошади.

– А что с ней не так? Почему твоя сестра думает, что она бешеная?

– Это дикая и норовистая кобыла. Она брыкается, кусается и нападает на людей.

– Тогда ты тоже сумасшедший, если она тебе нравится, – заметила Шейла, с улыбкой взглянув на него, но это была понимающая улыбка.

– Ты не сможешь придумать что-нибудь и для нее? – произнес он, повинуясь какому-то неведомому порыву.

– А что именно?

– Ты не могла бы попробовать спеть для нее? Я где-то читал, что это их успокаивает. Хотя сам я никогда не пробовал, из меня певец никудышный.

На какое-то мгновение ему показалось, что Шейла откажется, но она решительно направилась к забору. Она задумчиво разглядывала яркую пятнистую лошадь. А затем запела:

 
– О, дикая красавица, ответь:
Безумием душа твоя полна
Или обидою томится сердце?
Знай, дикая красавица:
Любовь бессмертна,
Любовь сумеет все преодолеть.
 

Ее голос звучал так успокаивающе, так нежно, а чудесная мелодия зачаровывала своей ласковой безмятежностью. От ее песни у него по спине побежали мурашки.

Животное перестало бить копытом и навострило уши.

Шейла умолкла.

– Спой еще раз, – мягко попросил Тернер.

Она спела еще раз, а потом еще раз. Лошадь вздохнула так, будто с нее свалилось тяжелое бремя, и сделала пару осторожных шагов в сторону людей, а затем остановилась.

– Это невероятно, – поразился Тернер.

– Но разве это помогает?

– Не знаю, – ответил он. – Возможно, я смогу выяснить, как это сможет нам помочь.

– Мне нравится, как ты поешь, – заметила Даниэлла.

– Спасибо, – застенчиво ответила Шейла.

– Спой про Поппи Перчинку, – потребовал Ники, когда они отошли от забора.

– О, я не думаю…

– Пожалуйста, – взмолилась Даниэлла.

Пожалуйста,подумал Тернер. Ее необыкновенный голос укротил что-то дикое и необузданное в его душе, заставил почувствовать себя легко и спокойно, так, будто все в этом мире было чудесно.

И он вдруг затосковал. Сейчас ему так хотелось вдохнуть сладкий запах домашнего печенья и увидеть, как улыбается мать, когда он возвращается домой. Захотелось, чтобы отец похлопал его по плечу после того, как они вместе укротили молодую лошадь.

Тернер покачал головой. Его мечтам не суждено сбыться.

Сынок, их больше нет. Самолет разбился. Все погибли.

Он стал бояться многого требовать от жизни. Боялся быть мягким, потерять самообладание, он стал властным. И главное, он боялся любить.

– Пожалуйста, – повторила Даниэлла. Спой.

Шейла сдалась:

– Поппи Перчинка, подружка моя,

Сегодня на чай приглашаю тебя!

Мы время чудесно вдвоем проведем

И тысячу песенок вместе споем.

Колдовские нотки исчезли из ее голоса. Эта короткая песенка была быстрой и веселой.

– Поппи Перчинка – моя лучшая подруга,

И пока не вырасту, любить ее я буду.

И даже дольше, подумал Тернер, а затем заставил себя встряхнуться. Эта Поппи Перчинка опутывала его какими-то волшебными сетями.

Песенка очень понравилась детям, и они, довольные, помчались по дорожке. Ники кричал и смеялся, стараясь угнаться за длинноногой кузиной.

– Я никогда раньше не видела Ники таким… счастливым, – задумчиво произнесла Шейла. – Не то что он был несчастлив, но…

– Мне кажется, что ребенку необходимо общаться с другими детьми.

– Все дело еще в этих просторах. Здесь ребенок может вволю покричать и побегать. А в Портленде Ники живет в квартире.

Тернер растерялся. Ники был переполнен энергией и источал ее.

Неужели он отнял у этого мальчика то детство, которое было для него предназначено? Возможно, Ники жил бы здесь с мамой и папой, если бы Тернер не вмешался тогда в их жизнь?

Или же роман между Марией и его братом со временем завершился бы полным крахом?

Тернер вздохнул.

– Эй, ребята, – крикнул он вслед убегавшим детям. – Держитесь подальше от лошадей.

– Пойдем узнаем, сможем ли мы разыскать Марию, – неохотно сказал он Шейле, понимая, что не очень хочет торопить события. Потому что, когда он найдет Марию, Шейла уедет.

Тернер заставил себя найти адресную книгу и снял телефонную трубку.

После получаса безуспешных попыток разыскать Марию Тернер принялся разыскивать брата. Он позвонил в администрацию заповедника, где работал его брат.

Разговаривая по телефону, он исподтишка наблюдал, как Шейла расставляет стебли травы в старом кувшине для молока.

Шейла несколько раз обошла вокруг стола, со всех сторон рассматривая свое произведение, и наконец удовлетворенно кивнула. Кухня теперь выглядела совсем по-другому.

Тернер ловил каждое ее движение.

Шейла забралась на диван, подобрав под себя ноги, достала карандаш и, напевая себе под нос, начала что-то писать.

Тернер закрыл глаза. Еще вчера все было просто и казалось, что так будет всегда.

– Мне нужен Ник Маклеод, – сказал Тернер человеку, взявшему трубку. – Это очень важно. Я знаю, что он сейчас на горе, я видел его по телевизору… Ближайшее лесничество? Да, отлично. – Он записал номер.

Мужчина ответил ему:

– Конец Пути.

Великолепно. Его брат нашел свой покой в месте, которое называется Конец Пути.

– Мне нужен Ник Маклеод, – настойчиво повторил Тернер.

– Господи. Он нужен половине запада. Кто вы?

– Его брат, Тернер.

Мужчина извинился.

– За три года ему никто ни разу не позвонил и, насколько мне известно, он не получил ни одного письма. А потом выходит телевизионная передача, и весь мир пытается найти его. Ник терпеть не может внимание к своей персоне. Он взял двухнедельный отпуск и уехал.

– А у вас есть его телефон?

– Нет.

По голосу мужчины Тернер догадался, что Ник был не один, когда покинул свое убежище на горе.

– С кем он? С той блондинкой, которая брала у него интервью?

– Нет. Одна его старая подруга увидела эту передачу по телевизору и поднялась на гору. Они спустились вместе. Судя по его виду, он был рад ее появлению.

– Его подруга?

– Мери. Мари. Что-то вроде этого.

– Если он даст о себе знать, скажите, что звонил его брат. Это срочно.

– Кто-то умер?

Тернер услышал пронзительные вопли Ники.

– Ники сейчас жехочет ланч.

– Не ной, – одернул Тернер новоявленного племянника. Повесив трубку, он внимательно посмотрел на мальчика. – Не надо так вопить, особенно когда кто-то разговаривает по телефону.

– Ладно, – дружелюбно согласился Ники. – Сейчас Ники тебя любит.

Шейла по-прежнему сидела с ногами на диване, волосы волной ниспадали на ее лицо. Место на стене над ее головой, где висела попона, выглядело пустым и холодным.

– Похоже, что они вместе, – заявил он. – Мария и Ник.

Что-то вспыхнуло в ее глазах, и они засияли зелеными и золотыми искорками.

Она верит, подумал Тернер, в романтическую любовь, в то, что все всегда кончается хорошо, как в сказке.

А он слишком много времени занимался тяжелой работой, чтобы вложить как можно больше денег в то, что теперь представлялось ему не таким уж важным и жизненно необходимым.

– Они вместе? – прошептала Шейла.

Тернер кивнул в ответ.

– Только я не знаю, где они.

– Какие молодцы!

– А Эбби все еще спит? – спросил он.

– Она отдыхает.

Тернер вздохнул. Не такой уж он эгоист, чтобы беспокоить сестру для приготовления им ланча.

Хорошо, если она догадалась привезти хот-доги.

Шейла внимательно прочитала то, что написала. Это ерунда.

С того момента, как она увидела Тернера на конюшне, Шейла не могла сосредоточиться. Это было невероятное зрелище. Животное казалось таким осторожным, а мужчина – решительным, сильным, терпеливым.

Дрессировка напоминала танец, странный и захватывающий танец двух противоположностей: того, кто дает, и того, кто принимает этот дар; танец, наполненный силой, добротой и нежностью.

Больше всего Шейле понравилось выражение лица Тернера. Он был сосредоточен и абсолютно уверен в своих силах. Его лицо озарял какой-то необычный внутренний свет.

Шейла решила, что многое узнала о нем. Тернер – волевой, смелый, очень добрый и открытый человек.

Шейле казалось, что она всю жизнь вглядывалась в глубину его темно-синих глаз, ей стал родным аромат кожи и лошадей, исходивший от него, и она изучила его размашистую и твердую походку. Ее охватило возбуждение, и она едва сдерживала дрожь, всем своим существом желая быть ближе к нему.

Это были потрясающие желания. Она хотела склонить голову ему на грудь, ощутить вкус его губ, почувствовать силу его объятий.

А потом, сидя в комнате и притворяясь, что работает, Шейла наслаждалась звуком его глубокого голоса, бессовестно подслушивая, как он говорит с другими людьми, пытаясь выяснить то, что его больше всего интересовало. Ей нравилось, что он говорил спокойно и с большим авторитетом, да и вообще ей нравилось все, что он делал.

Она бесконечно обрадовалась, что Ник и Мария наконец встретились.

Она вытащила нотную бумагу. Там было написано:

«Любовь с первого взгляда

Огромна, как Монтаны небеса,

Прекрасна, как полночные глаза.

Волшебный взгляд, полночный взгляд,

И вот уж нет пути назад».

Шейла вдруг почувствовала, что за ней наблюдают. Тернер стоял в дверях, засунув руки в карманы джинсов, и улыбался.

– Чему ты улыбаешься?

– Смотрю, как ты работаешь.

Глаза их встретились.

– И долго ты здесь стоял? – смущенно спросила она.

– Пару минут, не больше. А ты прочтешь мне то, что сочинила?

– Нет! – слишком горячо сказала она, пряча бумагу в стопку остальных листков.

– Застенчивая Шейла, – рассмеялся Тернер.

Ники влетел в комнату.

– Дядя Тернер приготовил ланч. – Малыш поцеловал ее в щеку и понесся обратно на кухню. – Сосиски! – завопил он.

– Что? – повторила она, заметив, что Тернер продолжает стоять в дверях. Его глаза насмешливо потемнели.

– Ланч, – сказал Тернер. – Даниэлла, – крикнул он, – иди позови маму.

Через несколько минут они снова собрались вместе вокруг стола, как одна большая семья.

У Шейлы никогда не было большой семьи. Сколько она себя помнила, они жили вдвоем с матерью. Еще в детстве она решила, что у нее будет большая семья. Муж и много детей. Возможно, в детстве ей больше всего не хватало отца. Но, если она выйдет замуж за Барри, думала Шейла, у нее не будет большой семьи. Он не любил детей.

Наслаждайся тем, что имеешь сейчас. Возможно, это единственное, что тебе дано, думала она.

Шейла наслаждалась этим моментом. Дети играют и смеются, Эбби дразнит брата, который едва не сжег на вертеле хот-доги.

Она заметила, что Тернер специально для детей нарезал несколько предназначенных для лошадей яблок и морковок. Это еще больше подкупило ее.

– Дядя Тернер, а я могу придумать имена для твоих следующих лошадей? – спросила Даниэлла.

– Конечно, дорогая.

– Хорошо. Надеюсь, их будет много.

– В конце этого месяца у меня появятся еще шесть лошадей, поэтому начинай думать уже сейчас.

– Одну я назову Присцилла, – решила Даниэлла.

Тернер застонал, а затем откашлялся, чтобы скрыть свое недовольство.

– А другую я назову Кэндиленд. Это моя любимая игра.

– Терпеть не могу эту игру, – запротестовал Тернер. – В прошлый Новый год ты меня ею достала.

Но Шейла заметила, что он не признался в том, что ему не нравится имя, хотя ей было совершенно ясно, что так оно и есть.

– Это пока все, – сообщила Даниэлла. – Остальные имена я скажу тебе позже.

– Спасибо, – важно ответил он.

– Если бы ты придумывала имя для лошади, что бы ты выбрала, Шейла?

– Какое-нибудь красивое имя, что-нибудь вроде Воздушной Танцовщицы.

У многих лошадей, которых он дрессировал, были похожие имена, а бывало и того хуже. Тернер считал себя человеком, в котором нет ни капли романтизма, поэтому он был потрясен, услышав собственные слова:

– Именно так я собирался назвать ту дикую кобылу.

Шейла лукаво взглянула на него и улыбнулась.

Это глупое имя для лошади, запоздало подумал он, к тому же его трудно произносить. Но Тернер знал, что ни за что не поменяет его.

Эбби как-то странно посмотрела на него.

Зазвонил телефон. Тернер взял трубку.

– Мария? – удивленно произнес он. – Конечно, он здесь. Все в порядке. Он чудесный мальчик, Мария. Шейла тоже здесь. Через десять дней? Но…

Он пристально смотрел на телефонную трубку. Связь оборвалась. Специально ли она повесила трубку, или, возможно, произошли какие-то неполадки на линии?

Тернер вернулся к столу.

– Это была Мария. Она передает тебе привет, Ники.

Шейла и Эбби пристально смотрели на него.

– И?.. – испытывающе спросила Эбби.

– Десять дней, – произнес он с потрясенным видом. – Она приедет только через десять дней.

Эбби мечтательно улыбнулась.

– Я не могу остаться здесь на десять дней, – встревоженно произнесла Шейла. – Конечно, не могу.

– А почему нет? – спросила Эбби. – Ты можешь работать и здесь.

– Ну, мой последний срок…

– У меня есть факс, – как бы невзначай обронила Эбби, избегая смотреть на брата.

Она была напугана тем, что происходило между ними. Он не решался просить ее остаться, но и не мог позволить ей уехать.

– В конце месяца мне привезут других жеребят, – заявил он. – Я не могу одновременно заниматься и детьми, и жеребятами.

Каким бы сильным ни было возникшее напряжение, оно вдруг исчезло.

– Если это было приглашение, – заметила Эбби, – то оно сделано чертовски плохо.

Тернер сердито уставился на сестру. Она спокойно встретила его взгляд.

– Шейла, останься, пока не приедут Ник и Мария. – Тернер знал, что это прозвучало как приказ, и сделал еще одну попытку: – Пожалуйста!

Откажись, говорила она себе. Беги отсюда. Уходи, пока еще можешь уйти.

Но как она могла отказаться, когда это «пожалуйста» стоило ему стольких усилий? Шейла взглянула на него. И поняла, что никуда не уедет.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

В доме наконец все успокоилось. Даниэлла и Ники лежали на полу комнаты для гостей в спальных мешках. Они еще долго хихикали в темноте, а Тернер в это время завистливо думал о кровати, от которой отказались дети.

Чувствуя себя провинившимся, он встал и вытащил из-под дивана старую попону. Ему казалось, что это простое желание продиктовано голосом сердца и он делает это не для того, чтобы украсить свою комнату. Злясь на самого себя, Тернер приколол попону к стене теми же булавками, что и Шейла.

Он забрался обратно в постель. Диван издал громкий скрип протеста. Завтра, если позволит погода, он поставит во дворе палатку и будет там спать. На земле ему гораздо удобнее, чем здесь.

Сейчас главным было то, что Шейла остается на десять дней.

Завтра они вместе собираются на конную прогулку.

За завтраком дети решили поиграть в осликов. Под громкие ослиные крики и хохот Тернер ел отличные домашние оладьи с кленовым сиропом.

Сегодня Шейла собрала волосы в аккуратный хвостик. Она выглядела как милая шестнадцатилетняя девочка.

Совершенно одни, вдвоем. О чем с ней разговаривать?

– Знаешь, Эбби, мне кажется, что наша с Шейлой прогулка – не слишком удачная затея. Ты выглядишь так, будто вот-вот родишь свою двойню.

Эбби так посмотрела на него, что он почувствовал себя беззащитным мальчишкой, уличенным в шалостях.

– Не будь идиотом, – резко сказала Эбби.

Ники и Даниэлла захихикали, а он сердито засверкал на нее глазами.

А затем Эбби подсыпала еще немного соли на его рану:

– И когда лошадиную попону повесили обратно на стену?

Эбби смотрела на него.

– Она там чудесно смотрится. Это ты повесил ее туда?

– Нет… Санта-Клаус, – огрызнулся Тернер. – Если ты идешь, – резко бросил он Шейле, – то пойдем. – Пусть его сестричка постарается углядеть в его поведении хоть чуточку романтики.

– Думаю, я останусь дома, – ответила Шейла. – Мне не хотелось бы оставлять Эбби одну со всем этим беспорядком.

Отлично, он сумел напугать ее. Но Эбби была другого мнения.

– Еще чего не хватало, – заявила она Шейле. – Если б не мое пузо, я бы и сама присоединилась к вам. Любой, кто откажется прокатиться верхом только ради того, чтобы вымыть посуду, просто полный идиот, а я не терплю идиотов. – Она постаралась смягчить свое замечание и подмигнула Шейле.

И Шейла выбежала из дома следом за Тернером.

– Эбби всегда была такой, – заметил он, найдя в себе силы быть вежливым и убавить шаг, дожидаясь ее. – Она грубая и своенравная и хочет, чтобы все исполняли ее волю.

– Однако в вашей семье не ссорятся из-за этого, правда? – невинно спросила Шейла.

Тернер мрачно взглянул на нее, но она рассмеялась. Если он не ошибался, она ни капельки его не боялась.

В тот день выдалось чудесное утро, яркое солнце озаряло все вокруг чистым и ясным золотым сиянием, прогоняя прочь все мрачные мысли.

– Мы ведь не поедем на тех лошадях, которых ты вчера дрессировал, правда? – с волнением спросила Шейла.

Тернер хотел воспользоваться ее чувством страха, чтобы она вернулась в дом, пока он окончательно не потерял голову. Но он этого не сделал.

– Нет, ни один из них пока еще не готов для верховой езды. Объезженные лошади пасутся вот здесь. – Они подошли к воротам, и Тернер свистнул, подзывая лошадей. Животные паслись в низине около воды, и, услышав свист, три лошади взбежали на холм навстречу гостям.

– О, – прошептала Шейла у него за спиной, – как они красивы.

Тернер искоса взглянул на нее. Ее лицо светилось от восторга, глаза сияли.

Она выглядела великолепно.

– Это Стэн, – сказал Тернер, надевая на него недоуздок.

– Стэн? Разве это имя подходит лошади? – Она сморщила нос.

– Хорошее, убедительное, звучное имя! – заявил Тернер.

– По-моему, он больше похож на воина.

– Правда?

– Его лучше назвать Воздушным Воином, чтобы он мог составить пару Воздушной Танцовщице.

Тяжело вздохнув, Тернер протянул ей поводья Стэна, а затем поймал вторую лошадь.

– А эта лошадь принадлежала моей матери. В этом году ей исполнилось двадцать три года.

– Разве это не слишком большой возраст для лошади?

– Да, но с помощью современных знаний о дрессировке и питании этих прекрасных животных мы добились того, что лошади все чаще доживают до тридцати лет. Я бы хотел, чтобы она жила вечно. – Тернер вдруг удивился, услышав собственные слова. – В любом случае эта лошадь на сто процентов леди, ты легко справишься с ней.

– А как ее зовут? – спросила Шейла.

Тернер улыбнулся. Его мать тоже любила необычные имена.

– Мама назвала ее Одинокий Ангел.

– Одинокий Ангел, – с удовольствием повторила Шейла.

– А я зову ее просто Энджи. Если ты поедешь на ней, то я возьму Стэна. Просто подойди к ней с одной стороны и постарайся не натягивать поводья слишком сильно.

Тернер понаблюдал, как она исполнила его приказание, и остался доволен. Шейла вела себя очень непринужденно и спокойно со своей подопечной. Он хорошо знал, что лошади обладают очень тонкой психикой, и даже такой спокойной старушке, как Энджи, не понравилось бы возбужденное поведение человека.

Тернер привязал Стэна-Воина к столбу и, подойдя к Шейле, развязал милый аккуратный бантик, который она сделала на веревке.

– Я всегда завязываю узел, который потом можно легко распутать. – Он сделал узел, натянул веревку, чтобы продемонстрировать его крепость, а затем потянул веревку за свободный конец и легким движением руки развязал узел.

– Зачем ты делаешь это?

В ее голосе прозвучал неподдельный интерес, и он сам не заметил, как начал объяснять ей, как завязывать узел, а затем дал попробовать сделать это ей самой.

– О! – воскликнула Шейла. – У меня совсем не получается.

Но она не сдавалась, и Тернеру это в ней нравилось. На пятой попытке она справилась со своей задачей.

Шейла издала победный возглас.

Тернер понял, что она никогда раньше не седлала лошадей. И ему пришлось объяснять ей, как пользоваться снаряжением конюха, для чего нужен каждый предмет и как им пользоваться. А ей ничего не оставалось, как самой полностью оседлать Энджи.

Тернеру нравились ее вопросы, ее энтузиазм и умение смеяться над своими ошибками, а главное – нее было горячее желание научиться.

Тернер подумал, что Шейла из тех людей, которые вкладывают в работу все свое сердце и душу.

Она стояла рядом, когда Тернер накинул на Энджи тоненькую шерстяную попону.

– Видишь? Как раз над холкой. А потом ты можешь потянуть ее назад, и ее шкура останется совершенно гладкой. Так она не будет стираться.

Шейла придвинулась еще ближе, прикоснувшись к нему, когда распрямляла седельную подушку, а потом привязывала ее поверх попоны. Ее запах околдовывал его.

– Правильно?

Этот чудесный запах исходил от ее волос. У него пересохло в горле.

– Да, – хрипло ответил Тернер. – Именно так. – А теперь отойди в сторону, подальше, пока я окончательно не потерял голову.

Но вместо того, чтобы произнести это, он продолжил свои мучения, помогая справиться с седлом, и подсказал, как затянуть подпругу и завязать последний узел.

Справившись наконец со своей нелегкой задачей, Шейла одарила его улыбкой, от которой его сердце окончательно растаяло.

– Я хочу попробовать еще раз, – попросила Шейла, – чтобы убедиться, что я все поняла. – Это он виноват, что я не могла как следует сосредоточиться, подумала Шейла. От него исходил изумительный мужской аромат, от которого у нее кружилась голова.

Она начала все сначала.

– Вот черт! Прости.

В его глазах заплясали искорки смеха, и эти глаза казались сейчас темными как ночь, скрытые от нее полями ковбойской шляпы.

– Ты ведь сейчас не сочиняешь стихи для Поппи. Все в порядке. Раньше мне уже приходилось слышать это слово.

Шейла едва сдерживала дрожь, чувствуя его присутствие рядом с собой. Ком, застрявший у нее в горле, стал единственным узлом, который ей удалось завязать самостоятельно.

– Вот, смотри.

Тернер подошел к ней совсем близко. От него исходил дразнящий чувства аромат, чудесный запах мыла и солнца и еле уловимый запах кожи.

В его движениях сквозила непринужденная сила, его крепкие обветренные пальцы с легкостью делали то, что казалось ей невероятно сложным.

Ее пробирала внутренняя дрожь, когда она думала о его руках, которые могли гладить и ласкать женщину, доводя ее до неистовства.

– Ты о чем-то задумалась? – прошептал он ей на ухо.

Его дыхание было теплым и чувственным.

– Это грезы наяву, – ответила она. – Моя плохая привычка.

– Это опасно, когда рядом лошади.

И рядом с некоторыми мужчинами.

– Хорошо, – сказал Тернер, – а теперь приятная часть.

Взгляд ее мятежных глаз скользнул по его губам.

– Ты хочешь прокатиться, правда?

– Конечно, – с запинкой ответила Шейла. – Просто мне показалось, что нам только что было очень весело.

Он улыбнулся.

– Но когда мы с тобой поскачем к той ограде, нам тоже будет весело. Я обожаю лошадей и люблю все, что с ними связано, даже уборку конюшен. Сколько раз ты ездила верхом?

– Не очень много. Можно пересчитать по пальцам.

– Хорошо, забирайся на лошадь, и давай взглянем, на что ты способна.

Шейла поставила ногу в стремя и потянулась вверх, чувствуя себя ужасно неуклюжей. Она долезла до половины и застряла, но вдруг, к своему великому ужасу и одновременно восторгу, почувствовала, как сильная рука поддержала ее за ягодицы и подтолкнула в седло.

Шейла не знала, поблагодарить Тернера или дать пощечину. Ей пришло в голову, что она сумеет это решить по выражению его лица.

Шейла взглянула на него. Тернер казался серьезным и торжественным, и если в его глазах и таился подозрительный огонек, его скрывала тень от ковбойской шляпы.

– Я очень давно не делала этого.

– У тебя все получилось. Хорошо, а теперь пусть она пройдет шагом.

Шейла сделала, как он просил. Как только лошадь начала двигаться, Шейла ощутила восхитительное состояние свободы, почувствовала, что становится единым целым с этим прекрасным животным и растворяется в успокаивающем ритме движений.

– А теперь переходи на рысь.

Шейла чуть стиснула ногами бока лошади и слегка ударила ее пятками, вспомнив давний урок верховой езды, и та перешла на рысь.

– Если ты готова, то сделай круг.

Шейла послушалась, и неожиданно ей пришло в голову, что никогда раньше она не была так свободна, так независима, как в этот момент, и ее с головой захлестнуло это восхитительное, незабываемое чувство.

Она натянула поводья, и лошадь осторожно остановилась.

Тернер вскочил на своего коня одним грациозным прыжком.

– А ты неплохо ездишь верхом, – заметил он. – Это высокая похвала, ведь я бывалый ковбой. У тебя хорошая посадка.

Шейла почувствовала, что краснеет.

– Я имел в виду то, как ты сидишь на лошади. Но другая часть тоже неплоха.

Ну, дай ему пощечину, подумала Шейла.

Но она не сделала этого, а просто рассмеялась, Тернер тоже расхохотался. Они направили своих лошадей к дороге, проходящей мимо его дома. Эбби, которая как раз развешивала белье на веревке, помахала им рукой.

Тернер тихо выругался, и Шейла пригляделась повнимательнее, чтобы рассмотреть, что развешивала Эбби.

На веревке аккуратным рядком висели его трусы и майки.

Ники и Даниэлла выскочили со двора на своих воображаемых деревянных лошадях и побежали рядом с ними, а затем Тернер отправил их назад, пообещав, что скоро они тоже прокатятся верхом.

Вдвоем они отправились в путешествие по длинной извилистой дороге, по которой Шейла приехала сюда. Ей показалось, что с тех пор прошло много лет.

И вдруг Тернер направил своего коня в бескрайние степные просторы. Шейла подумала, что он не случайно выбрал то место, где они свернули с дороги, и оно наверняка было с чем-то для него связано.

Ее спутник непринужденно возвышался в седле и, казалось, был рожден для верховой езды, что, впрочем, соответствовало истине.

– Я представляю тебя верхом на свирепом жеребце с дикими глазами, которые мечут молнии, – сказала Шейла.

– Как в кино?

– Точно.

– Он встает на дыбы и несется вперед?

– Точно так!

– Мне не хотелось бы иметь такого коня. Я хочу, чтобы моя верховая лошадь была спокойной и послушной, как этот старый приятель.

– Ну и как ты делаешь их такими, как он? Расскажи мне все с самого начала.

Тернер взглянул на нее, чтобы понять, шутит она или говорит серьезно. Но она не шутила, и он сразу понял это. Шейла испытала странное удовольствие, что он сумел прочитать ее мысли. И Тернер начал свой рассказ о том, как он воспитывает дикого жеребенка, как приручает его.

– Черт побери, – сказал он, ласково улыбнувшись, и эта улыбка была такой чувственной, что у нее все сжалось внутри. – Готов поспорить, что до смерти наскучил тебе своими рассказами.

И не успела Шейла возразить, что еще никогда ей не было так интересно, как он поскакал вперед по высокой траве, увлекая ее за собой в быстром галопе, а затем так же неожиданно перешел на неторопливый шаг.

Они взбирались на невысокие холмы и спускались в овраги, один раз даже вспугнули пару оленей, выскочивших им навстречу. Тернер и Шейла осадили лошадей и наблюдали, как олени убегают прочь.

– Так гораздо лучше, – сказал Тернер, взглянув на нее.

– Что?

– У тебя появился румянец. Ты ведь редко бываешь на свежем воздухе, правда?

– Почти не бываю, – призналась она, хотя не была уверена, что этот румянец появился благодаря их прогулке. – Я работаю дома, сочиняю музыку на рояле.

– Расскажи мне об этом.

Она внимательно посмотрела на него, стараясь понять, не шутит ли он. Он не шутил.

Их лошади шли бок о бок. Шейла рассказывала Тернеру о своей жизни в Портленде, объясняла, что ее не устраивает в работе над «Шоу Поппи Перчинки» (Макового Зернышка).

Тернер слушал и прервал только один раз, чтобы обратить ее внимание на золотистого орла, лениво кружившего над ними.

– О, – воскликнула Шейла. – Я замучила тебя своими рассказами. – Она улыбнулась и, дернув поводья, обогнала его. – Поймай меня, – крикнула она.

И они снова понеслись по холмам и оврагам. Тернер, конечно, спокойно мог догнать ее, но он держался немного позади, позволяя ей прокладывать свой путь через его земли. Он был не просто владельцем этой земли, эти просторы стали частицей его души. Они взобрались на вершину холма. Шейла остановилась, и Тернер подъехал к ней.

– Я тебя совсем заболтала.

– Вовсе нет. Ты почти ничего не сказала.

– Мне очень приятно общаться с тобой, гораздо приятнее, чем с людьми, которых я давно знаю.

– Я рад, – просто ответил Тернер. – Расскажи мне еще о себе.

Она рассмеялась и неожиданно смутилась:

– Мне больше нечего рассказывать.