Текст книги "Запах соли, крики птиц"

Автор книги: Камилла Лэкберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

У Патрика закралось подозрение.

– Будь добр, пойди и посмотри на девушку в машине.

Мартин скривился.

– Это необходимо? Ты же знаешь, как я… – Он умолк и покорно кивнул. – Конечно посмотрю, но зачем?

– Ты только взгляни, – попросил Патрик, пока не хотевший раскрывать свои соображения. – Потом объясню.

– О'кей, – с удрученным видом согласился Мартин и взял протянутые Патриком резиновые ленты. Обмотав ими ботинки, он с поникшими плечами перелез через ограждение и медленно двинулся к задней части мусороуборочной машины. В последний раз глубоко вдохнув, он заглянул внутрь, после чего поспешно повернулся к Патрику. На лице его отразилось удивление. – Но это же…

Патрик кивнул.

– Девушка из «Покажи мне Танум». Я понял, как только ты о ней заговорил. К тому же по телу видно, что ей крепко досталось.

Мартин осторожно отступил от машины. Лицо у него было мертвенно-бледным, и Патрик видел, что он всеми силами пытается удержать завтрак внутри. После нескольких минут борьбы Мартин признал свое поражение и бросился к ближайшему кусту.

Патрик направился к Мельбергу, который, активно жестикулируя, разговаривал с Турбьёрном Рюдом.

– Жертву опознали, – прервал он их беседу. – Это одна из участниц реалити-шоу. У них вчера была дискотека в клубе, и, по словам Мартина, девушка в течение вечера неоднократно оказывалась в центре разборок.

– Разборок? – переспросил Мельберг, нахмурив брови. – Ты хочешь сказать, что ее забили до смерти?

– Этого я не знаю, – ответил Патрик, стараясь подавить раздражение в голосе. Иногда он просто не выдерживал идиотских вопросов Мельберга. – Причину смерти может установить только судмедэксперт, когда проведет вскрытие. – «Что тебе следовало бы знать самому», – мысленно добавил он, но сдержался. – Однако нам явно необходимо побеседовать с остальными членами группы. И позаботиться о доступе ко всем сделанным вечером видеозаписям. В порядке исключения, у нас, кажется, имеется абсолютно надежный свидетель.

– Да, я как раз собирался сказать, что камеры, возможно, зафиксировали что-нибудь полезное. – Мельберг надулся, уверенный, что идея изначально принадлежала ему.

Патрик сосчитал до десяти – это становилось довольно утомительным. Он играл в такую игру уже несколько лет, и его терпение подходило к концу.

– Тогда мы поступим так, – сказал он с напускным спокойствием. – Я сейчас позвоню Ханне, чтобы узнать о ее наблюдениях. Нам надо также переговорить с продюсерами шоу, а затем, вероятно, стоит проинформировать руководство округа. Я уверен, все согласятся с тем, что съемки необходимо немедленно прекратить.

– Это еще почему? – с удивлением спросил Мельберг.

Патрик бросил на начальника изумленный взгляд.

– Это же очевидно! Ведь убили одну из участниц! Едва ли они смогут продолжать съемки!

– Я вовсе не так уверен, – возразил Мельберг. – Насколько я знаю Эрлинга, то он сделает все для того, чтобы они гнали дальше. Для него этот проект дело престижа.

У Патрика на мгновение возникло леденящее и в высшей степени необычное ощущение, что Мельберг прав. Но поверить его словам все-таки было трудно. Ведь не могут же они оказаться столь циничными!

Ханна и Ларс сидели за столом в гробовом молчании. Их апатичный и усталый вид полностью отвечал самочувствию, и все то, что висело между ними в воздухе, только усугубляло тягостное ощущение. Им следовало так о многом поговорить, но они, как всегда, молчали. Ханна чувствовала знакомое беспокойство в желудке, из-за чего яйцо, которое она ела, на вкус казалось большим куском картона. Она с усилием заставляла себя жевать и проглатывать, жевать и проглатывать.

– Ларс, – начала она, но тут же пожалела об этом. Произнесенное в тишине имя показалось таким мрачным и чужим. Она сглотнула и предприняла новую попытку. – Ларс, нам необходимо поговорить. Так больше продолжаться не может.

Он не смотрел в ее сторону. Все его усилия были направлены на приготовление бутерброда. Она с восхищением наблюдала за тем, как он водит ножом с маслом – взад и вперед, взад и вперед, – пока масло идеально не распределяется по всему куску хлеба. В этом движении было что-то гипнотическое, и, когда Ларс воткнул нож обратно в масленку, Ханна вздрогнула.

– Ларс, милый, поговори со мной, – снова попыталась она. – Просто поговори. Так продолжаться больше не может. – Она сама слышала отчаяние и молящие нотки в собственном голосе.

Ей казалось, будто ее заперли в поезде, мчащемся со скоростью двести километров в час, и ей никак не выбраться, а пропасть с каждой секундой приближается. Хотелось наклониться вперед, схватить его за плечи, встряхнуть и заставить разговаривать, но в то же время она понимала, что это бессмысленно. Он находился там, куда ей путь заказан, куда ее никогда не впустят.

Ханна смотрела на него, ощущая страшную тяжесть в груди, в сердце. Она умолкла, снова капитулировала. Далеко не в первый раз. Но ведь она его так любит. Всего целиком – каштановые волосы, по-прежнему растрепанные после сна, морщины, появившиеся слишком рано, но придававшие его лицу характер, щетину, своим прикосновением напоминавшую тонкую наждачную бумагу.

Должен ведь быть какой-то способ. Она его просто не знает. Нельзя же допустить, чтобы они рухнули в черную преисподнюю – вместе, но тем не менее по отдельности. Ханна импульсивно наклонилась вперед и взяла его за руку. Почувствовала, как он вздрогнул – легонько, как осиновый лист. Она заставила его руку успокоиться, прижав ее к столу, заставила его посмотреть ей в глаза. Возникло одно из тех мгновений, что выпадают в жизни всего несколько раз. Мгновение, когда можно говорить только правду – правду об их союзе, об их жизни, о прошлом.

Она открыла рот – и тут зазвонил телефон. Ларс вздрогнул и высвободил руку, затем опять потянулся за ножом для масла. Мгновение было упущено.

– Как ты думаешь, что теперь будет? – тихо спросила Тина у Уффе, когда они, стоя перед зданием клуба, глубоко затягивались каждый своей сигаретой.

– Откуда мне знать, – засмеялся тот. – Думаю, ни хрена.

– Но после вчерашнего… – Не в силах подобрать слова, она уставилась на носки сапог.

– Вчерашнее ни хрена не значит, – заявил Уффе, выпустив в неподвижный весенний воздух белое кольцо дыма. – Ни хрена не значит, поверь мне. Такие программы стоят массу денег, черта с два они свернутся и потеряют все, что уже вложили. Даже не думай.

– Я не так в этом уверена, – мрачно сказала Тина, не поднимая глаз. Выросший на ее сигарете длинный столбик пепла упал прямо на замшевые сапоги. – Блин, – выругалась она и, поспешно наклонившись, принялась счищать пепел. – Теперь сапоги испорчены! А ведь они чертовски дорогие! Бли-ин!

– Так тебе и надо, – усмехнулся Уффе. – Ты ведь чертовски избалована!

– Избалована? – прошипела Тина, поднимая на него глаза. – Если мои родители не сидели всю жизнь на социалке, а работали и скопили немного денег, то это еще не значит, что я избалована.

– Слушай, кончай трепаться о моих родителях! Ты о них ни хрена не знаешь! – Уффе угрожающе помахал у нее перед носом сигаретой.

Но Тина не дала себя запугать, а, напротив, шагнула поближе.

– Я вижу тебя насквозь! Не надо иметь ума палату, чтобы просчитать, что за люди твои родители!

Уффе сжал кулаки, у него на лбу запульсировала жилка. Тина поняла, что совершила ошибку. Вспомнив вчерашний вечер, она отступила на шаг назад. Пожалуй, не стоило это говорить. Как раз когда Тина открыла рот, чтобы попытаться сгладить ситуацию, к ним подошел Калле, с удивлением переводящий взгляд с одного на другого.

– Чем вы тут, черт подери, занимаетесь? Драться, что ли, собрались? – Он засмеялся. – Ну, Уффе, ты у нас мастер лупить телок, так что давай! Устрой-ка нам маленький повтор.

Уффе только фыркнул и опустил руки, но продолжал сверлить Тину мрачным взглядом, и та отступила еще на шаг. Уффе явно был не в себе. Вновь возникли отрывочные картинки и звуки вчерашнего вечера. Тина нервно развернулась и пошла в дом. Последнее, что до нее донеслось, прежде чем дверь захлопнулась, была фраза, которую тихо произнес Уффе, обращаясь к Калле:

– Ты ведь у нас на этот счет тоже не дурак.

Ответа Калле она уже не уловила.

Бросив взгляд на зеркало в прихожей, Эрика убедилась, что вид у нее такой же унылый, как настроение. Она медленно сняла куртку и платок, а потом с любопытством прислушалась. Среди оглушительных, правда, слава богу, веселых детских криков можно было различить, помимо принадлежащего Анне, еще один взрослый голос. Когда она вошла в гостиную, посреди комнаты по полу большой кучей катались трое детей и двое взрослых. Они боролись и кричали, во все стороны торчали руки и ноги, и куча напоминала какое-то страшное чудовище.

– Что тут такое происходит? – спросила Эрика, придав голосу максимальную солидность.

Анна с удивлением подняла глаза. Ее обычно аккуратно причесанные волосы были сильно взъерошены.

– Привет! – воскликнул Дан, который тоже глянул было на хозяйку, но затем сразу вернулся к борьбе с Эммой и Адрианом. Майя заливалась смехом так, что даже вскрикивала, и старалась помочь ребятам, изо всех сил дергая Дана за ноги.

Анна встала и отряхнула колени. Через окно струился мягкий весенний свет, образуя ореол вокруг ее светлых волос, и Эрику поразило, до чего младшая сестра красива. Кроме того, она впервые заметила, как Анна похожа на мать. От этой мысли снова запульсировала постоянно таившаяся в сердце боль. Сразу возник вечный вопрос: почему? Почему мать их не любила? Почему им никогда не удавалось дождаться от Эльси доброго слова, ласкового прикосновения или хоть чего-нибудь подобного? Они видели от нее лишь равнодушие и холод. Отец был полной противоположностью: там, где она действовала жестко, он проявлял мягкость, если она обдавала их холодом, то он согревал, пытался объяснить, простить, вознаградить. Отчасти у него это получалось, но полностью заменить ее он не мог. В душе по-прежнему зияла пустота, хотя прошло уже четыре года с тех пор, как Туре и Эльси вместе погибли в автомобильной аварии.

Анна смотрела на нее с удивлением, и Эрика поняла, что стоит и пялится на сестру. Она попыталась принять невозмутимый вид и улыбнулась.

– Где Патрик? – спросила Анна и, бросив последний веселый взгляд на кучу на полу, направилась в кухню. Эрика пошла следом, так и не ответив. – Я как раз поставила кофе. – сообщила Анна и начала разливать его по трем чашкам. – И мы с детьми испекли булочки. – Только тут Эрика почувствовала висевший в воздухе заманчивый запах корицы. – Но тебе лучше придерживаться этого, – сказала Анна, поставив перед Эрикой тарелку с чем-то маленьким и сухим.

– Что это? – разочарованно спросила та, осторожно щупая лежавшее на тарелке.

– Печенье из цельного зерна, – ответила Анна, повернулась спиной к сестре и начала перекладывать в корзинку остывавшие на столе возле плиты свежеиспеченные булочки.

– Но… – слабым голосом произнесла Эрика, почувствовав, как у нее потекли слюнки при виде больших, пышных булочек с сахарной крошкой.

– Я же думала, что вас долго не будет, и собиралась пощадить тебя и убрать их в морозилку до твоего возвращения. Теперь пеняй на себя. И если тебе требуется мотивация, думай о платье.

Эрика взяла одно печенье и скептически сунула в рот. Ее опасения оправдались: с таким же успехом можно было жевать кусок древесно-стружечной плиты.

– Ну где же Патрик? И почему вы так рано вернулись? Я думала, вы воспользуетесь случаем и немного расслабитесь, погуляете по городу, пообедаете и так далее. – Анна уселась за кухонный стол и прокричала в гостиную: – Кофе на столе!

– Патрика вызвали на работу, – ответила Эрика и, сдавшись, опустила печенье обратно на тарелку – она все еще разжевывала первый и единственный кусочек.

– На работу? – с удивлением переспросила Анна. – Но его же обещали не занимать в эти выходные?

– Да, обещали, – с горечью подтвердила Эрика. – Но ему действительно надо было ехать. – Она помедлила, обдумывая, как лучше сформулировать дальнейшее. Потом сказала как отрезала: – Мусорщик Лейф сегодня утром обнаружил у себя в мусороуборочной машине труп.

– В мусороуборочной машине? – изумилась Анна. – Как он туда попал?

– Очевидно, первоначально лежал в мусорном контейнере, и когда Лейф стал его опорожнять, то…

– Господи, какой ужас! – воскликнула Анна, уставившись на Эрику. – Но кто это? Это убийство? Вероятно, да, – сама ответила она на свой вопрос. – Как иначе кто-то мог угодить в мусорный контейнер? Господи, какой ужас, – повторила она.

Дан, который как раз зашел в кухню, посмотрел на них вопросительно и уселся рядом с Эрикой.

– Что у вас тут такого ужасного?

– Патрику пришлось поехать на работу, Лейф обнаружил у себя в мусороуборочной машине труп, – опередив Эрику, объяснила Анна.

– Ты шутишь? – с таким же озабоченным видом произнес Дан.

– К сожалению, нет, – мрачно сказала Эрика. – Но я буду признательна, если вы не станете об этом распространяться. Со временем все выйдет наружу, но нам незачем подкидывать сплетницам больше пищи, чем следует.

– Разумеется, мы никому не скажем, – пообещала Анна.

– Не понимаю, как Патрик выдерживает на своей работе, – заметил Дан, принимаясь за булочку. – Я бы никогда с таким не справился. По мне, так учить четырнадцатилетних школьников грамматике уже достаточно страшно.

– Я бы тоже не выдержала, – согласилась с ним Анна, глядя прямо перед собой пустыми глазами.

Дан с Эрикой выругались про себя: трупы и убийства, вероятно, не самая удачная тема для разговора при Анне.

– Не беспокойтесь за меня, – словно прочитав их мысли, сказала та. – Можете говорить об этом сколько угодно. – Она слабо улыбнулась, и Эрика представила себе, какие картины завертелись у нее в голове. – Ребята, тут есть булочки! – еще раз прокричала Анна, нарушив тягостную атмосферу.

Они услышали, как по полу застучали две пары ног, а также по паре рук и коленей, и уже через несколько секунд из-за угла показался первый любитель булочек.

– Булочка, я хочу булочку! – заголосил Адриан, ловко забираясь на свой стул.

Следом появилась Эмма, и под конец приползла Майя, которая быстро усвоила значение слова «булочка». Эрика стала вставать, но Дан ее опередил: он поднял Майю, не удержавшись, поцеловал ее в щечку, осторожно посадил в детский стульчик, отломал от булочки несколько маленьких кусочков и дал ей. Появление перед ней такого количества сахара вызвало у девочки широкую улыбку, обнажившую две маленькие рисинки, уже успевшие вылезти на нижней челюсти. Взрослые просто не могли не заулыбаться – малышка была само очарование.

О трупах и убийствах никто больше не говорил. Однако всех не покидала мысль о том, что предстояло Патрику.

В маленькой кухне здания полиции все сидели с довольно рассеянным видом. Лицо Мартина по-прежнему оставалось неестественно бледным, и он выглядел таким же усталым, как и Ханна. Патрик стоял, прислонившись к мойке, и ждал, пока коллеги нальют себе кофе. Потом, получив одобрительный кивок от Мельберга, заговорил.

– Сегодня утром Лейф Кристенссон – владелец уборочной фирмы, обнаружил у себя в машине труп. Собственно говоря, труп лежал засунутым в мусорный контейнер и угодил в машину, когда Лейф стал его опорожнять. Должен заметить, что Лейф получил сильный шок. – Патрик сделал паузу, глотнул кофе из стоявшей рядом кружки, после чего заговорил далее. – Мы быстро прибыли на место и смогли констатировать, что речь идет о мертвой женщине. Анализ ситуации позволил нам сделать предварительный вывод о том, что мы имеем дело с убийством. На теле женщины присутствуют некоторые повреждения, свидетельствующие о применении насилия, что подтверждает наш вывод. Однако точно мы все узнаем только после получения результатов вскрытия. Пока же мы, следовательно, работаем, исходя из предположения о том, что ее убили.

– А нам известно, кто… – спросил Йоста, но Патрик прервал его кивком.

– Да, женщина опознана. – Патрик повернулся к Мартину, которому вновь пришлось бороться с тошнотой, когда у него перед глазами встала недавно виденная картина. Казалось, он был все еще не в силах членораздельно высказываться, поэтому Патрик продолжил сам: – Похоже, что это одна из участниц шоу «Покажи мне Танум». Девушка, которую все зовут Барби. Мы скоро получим сведения о ее настоящем имени. В сложившихся обстоятельствах представляется несколько непристойным называть ее Барби.

– Мы… мы с Мартином… видели ее вчера… – произнесла Ханна. Она переводила взгляд с Патрика на Мартина, и на лице ее явно читалось напряжение.

– Я об этом слышал, – подтвердил Патрик, кивнув в сторону товарища. – Мартин ее и опознал. Там были какие-то разборки? – поинтересовался он, вопросительно подняв брови и призывая Ханну продолжать.

– Да-а… – медленно ответила она, будто подбирая слова. – Да, в какой-то момент страсти накалились. Другие участники накинулись на нее, но я видела только словесную перебранку и несколько толчков, не более. Мы, – она кивнула в сторону Мартина, – мы вмешались и разняли их, и последнее, что я видела, это как Барби, плача, побежала в сторону селения.

– Да, верно, – Мартин согласно кивнул. – Ругань и крики действительно были, но ничего такого, что могло бы привести к подобным повреждениям.

– Нам придется побеседовать с этой компанией, – сказал Патрик. – Узнать, в чем, собственно, было дело. И видел ли кто-нибудь, – ему не хотелось вновь произносить это имя, но другого он пока не знал, – куда… Барби побежала. Нам надо также поговорить со съемочной группой, забрать то, что они вчера наснимали, и просмотреть пленку.

Анника записывала за Патриком перечень заданий. Он на несколько секунд задумался, потом кивнул ей и добавил:

– Еще нам надо проследить за тем, чтобы оповестили ее семью. И узнать, не заметили ли что-нибудь местные участники вечеринки. – Он опять умолк, а затем продолжил уже более суровым голосом: – Когда информация распространится, а речь идет максимум о паре часов, поднимется страшная шумиха. Это новость государственного масштаба, поэтому нам надо быть готовыми к тому, что в течение всего расследования нас станут усиленно осаждать. Внимательно следите за тем, с кем разговариваете и что говорите. Я не хочу, чтобы в СМИ просочилась масса информации, не санкционированной мною. – Тут он поколебался, но затем добавил: – И Мельбергом.

По правде говоря, его беспокоило в основном то, чтобы лишнего не сболтнул сам Мельберг. Их начальник обожал находиться в центре внимания, и ловкий журналист вполне мог вытянуть из него всю имевшуюся информацию о деле. Однако Патрик не мог на это повлиять. Мельберг являлся, по крайней мере на бумаге, начальником отделения, и вставить ему кляп в рот Патрик не имел возможности. Ему оставалось просто-напросто держать кулачки и надеяться на то, что у шефа в голове присутствует хоть капля разума, хотя за это он отнюдь не поручился бы.

– Мы поступим следующим образом. Я поеду и поговорю с этим парнем, продюсером… – Он пощелкал пальцами, пытаясь вспомнить имя.

– Реном, Фредриком Реном, – подсказал Мельберг, и Патрик с удивлением благодарно кивнул – шеф крайне редко помогал нужной информацией.

– Именно с Фредриком Реном, – повторил Патрик. – Мартин и Ханна, вы сядете и составите отчет о том, что видели прошлым вечером. А Йоста… – Он судорожно искал какое-нибудь разумное задание для Йосты, и под конец ему пришла в голову мысль: – Йоста, узнай побольше о хозяевах дома, которому принадлежит этот мусорный контейнер. Я сомневаюсь в том, что тут имеется какая-то связь, но ведь никогда нельзя быть уверенным.

Йоста устало кивнул. При мысли о конкретном задании у него сразу возникло ощущение тяжести в груди.

– Ну хорошо, – подытожил Патрик, хлопнув в ладоши в знак того, что совещание окончено. – Значит, всем есть чем заняться.

Все что-то пробормотали в ответ и встали. Патрик смотрел на спины удалявшихся коллег. Его интересовало, до конца ли они понимают, какая стихия на них обрушится. Скоро все прожектора Швеции обратятся к Танумсхеде. Нет никаких сомнений в том, что им всем придется привыкать к регулярному появлению названия их городка на страницах газет.

– Черт, как классно это будет смотреться! Дело попахивает продолжительным успехом! – Фредрик Рен хлопнул монтажера по спине.

Они сидели в тесном закутке автобуса-студии и, просмотрев вчерашний материал, начинали его монтировать. Увиденное Фредрику понравилось, однако всегда ведь можно что-то улучшить.

– Нельзя ли добавить немного недовольных возгласов во время пения Тины? На пленке это звучит несколько жидковато, а мне думается, что такое паршивое выступление заслуживает более сильного проявления эмоций.

Он засмеялся, и монтажер с энтузиазмом закивал. Добавить возгласов труда не составляло: стоит лишь слегка наложить звук на нескольких каналах, и создастся впечатление, будто кричит вся собравшаяся публика.

– Отличная подобралась группка, – радовался Фредрик, откинувшись на спинку стула и положив ногу на ногу. – Они полные идиоты, но сами этого не понимают. Взять, например, Тину. Она всерьез воображает, что станет новой Каролой,[24]24
  Карола Мария Хегквист (Карола) – известная шведская поп-певица.


[Закрыть] а сама не может взять ни одной верной ноты! Я разговаривал с парнем, продюсировавшим ее сингл, так тот сказал, что извелся, пока добился хоть сколько-нибудь приличного звучания. По его словам, девка так чертовски фальшивила, что динамики едва не развалились. – Фредрик засмеялся и склонился к столу, снабженному множеством кнопок и регуляторов. Он повернул тот, на котором значилось «Громкость». – Послушай. Дико смешно! – Фредрик захохотал так, что у него потекли слезы, и монтажер тоже не смог сдержать усмешку, услышав новую версию песни «I Want to Be Your Little Bunny»,[25]25
  «Я хочу быть твоей маленькой киской» (англ.).


[Закрыть] которая вполне могла бы сделать исполнительницу председателем шведского союза людей, которым медведь наступил на ухо. Ничего удивительного, что жюри «Идола» ее завалило.

Их смех прервал решительный стук в дверь автобуса.

– Входите, – крикнул Фредрик, оборачиваясь, чтобы посмотреть, кто там.

Открывшего дверь мужчину он видел впервые.

– Да? Чем могу быть полезен?

При виде полицейского жетона продюсер почувствовал неприятное ощущение в желудке. Ничего хорошего это не предвещало. Или же предвещало, в зависимости от того, что произошло и может ли это сгодиться для ТВ-показа.

– Ну что они там еще натворили? – Он усмехнулся и встал, чтобы подойти поздороваться.

Полицейский вошел, с некоторым трудом отыскал среди всех шнуров и кабелей сидячее место и с любопытством огляделся.

– Да, вот тут все и происходит, – с гордостью пояснил Фредрик. – Трудно поверить, что нам удается делать здесь программы, которые возглавляют зрительские рейтинги. Ну разумеется, еще происходит кое-какая централизованная обработка, – нехотя признался он. – Но грубая работа делается тут.

Полицейский, представившийся как Патрик Хедстрём, вежливо кивнул. Потом кашлянул.

– Дело в том, что у нас печальные новости, – сказал он. – Речь идет об одном из ваших участников.

Фредрик закатил глаза.

– И о ком же из них? – спросил он со вздохом. – Позвольте мне угадать… вероятно, что-нибудь выкинул Уффе. – Он обратился к монтажеру: – Я же говорил, что Уффе первым внесет некий элемент драматизма!

Фредрик снова обернулся к полицейскому, испытывая все большее любопытство. Он уже прокручивал в голове возможности включения инцидента в программу, что бы там ни произошло, и смотрел на полицейского с явным нетерпением.

Патрик вновь кашлянул и тихо сообщил:

– Я сожалею, но одного из участников нашли мертвым.

В маленьком помещении словно разорвалась бомба. Все замерло. Слышалось только жужжание аппаратуры.

– Что вы сказали? – переспросил наконец Фредрик, понемногу приходя в себя. – Одного из них нашли мертвым? Кого же? Где? Как?

Он чувствовал, что мысли вертятся у него в голове с бешеной скоростью. Что произошло? В какой-то части мозга уже начала выстраиваться медийная стратегия. Во время съемок реалити-шоу такого еще не приключалось. Секс – разумеется, теперь уже вчерашний день, беременность – тут первооткрывателем стал норвежский «Большой Брат», сватовство – здесь с Оливером и Каролиной в десятку попал шведский «Большой Брат». Ну, драка с железными трубами в «Баре» несколько недель не сходила со страниц газет. Но смерть! Это нечто совершенно новое, уникальное. Он напряженно ждал, пока полицейский ответит на заданные вопросы; впрочем, ждать ему пришлось всего несколько секунд.

– Речь о девушке, которую называют Барби. Ее обнаружили сегодня утром в… – Патрик поколебался и, собравшись с духом, продолжил: – В мусорном контейнере. Все указывает на то, что ее лишили жизни.

– Лишили жизни? – повторил это старомодное выражение Фредрик. – Убили? Ее убили? Вы это хотите сказать? Кто же?

Его растерянный вид, вероятно, полностью соответствовал внутреннему ощущению. Такое развитие событий никак не вписывалось в перечень вариантов, возникший было у него в голове.

– На данный момент подозреваемого у нас нет. Но мы очень скоро начнем допрашивать участников шоу. Следившие за порядком на вчерашней вечеринке полицейские сообщили, что между убитой и остальными участниками происходили конфликты.

– Да, там имело место немного толчков, крепких выражений и тому подобного, – подтвердил Фредрик, припомнив только что просмотренные сцены. – Но ничего настолько серьезного, чтобы… – Он не закончил фразу, да этого и не требовалось.

– Мы также хотим получить отснятые вчера пленки. – Патрик говорил сухо, глядя продюсеру прямо в глаза.

Тот взгляда не отвел.

– Я не уполномочен выдавать какие-либо пленки, – спокойно ответил он. – Пока мне не предъявят юридический документ, где бы говорилось, что я обязан выдать материал, он останется здесь. Любые другие варианты неприемлемы.

– Разве вы не понимаете, что мы расследуем убийство? – сердито, но без всякого удивления спросил Патрик. Конечно, он надеялся, но иного ответа не ожидал.

– Понимаю, но мы не имеем права выдавать материал просто так. Тут замешано много этических принципов. – Он мягко, но с сожалением улыбнулся Патрику, который лишь фыркнул в ответ. Они оба знали, что причиной отказа является отнюдь не этика.

– Но я исхожу из того, что, учитывая произошедшее, вы немедленно прекратите съемки, – полуутвердительно произнес Патрик.

Фредрик с сожалением покачал головой.

– Об этом не может быть и речи. У нас забронировано телевизионное время на ближайшие четыре недели, и прекратить производство… Нет, это просто-напросто невозможно. И думаю, Барби бы этого не захотела, она бы, вероятно, настаивала на том, чтобы мы продолжали.

Взглянув на Патрика, он понял, что зашел слишком далеко. Лицо полицейского сильно покраснело, и ему, похоже, стоило немалых усилий сдержать пару крепких выражений.

– Не хотите же вы сказать, что продолжите съемки, невзирая на… – Он раздраженно запнулся и вставил: – Как ее на самом деле зовут? Я не могу продолжать называть девушку Барби, это звучит унизительно! И мне, кстати, понадобятся все ее данные и сведения о ближайших родственниках. Вы можете допустить выдачу подобной информации или это тоже вопрос этики?

В последнем слове чувствовался сарказм, но злость Патрика на Фредрика не действовала. Он привык разбираться с враждебными чувствами, которые почему-то столь часто вызывали реалити-шоу, и спокойно ответил:

– Ее зовут Лиллемур Перссон. Она выросла в приемной семье, поэтому никакие ближайшие родственники у нас не значатся. Но мы предоставим вам все имеющиеся у нас сведения. Никаких проблем. – Он вежливо улыбнулся. – Когда вы начнете допросы? Есть ли у нас какой-нибудь шанс их поснимать? – Это была лишь попытка, но убийственный взгляд Патрика пресек надежды на корню.

– Допросы мы начнем незамедлительно, – коротко ответил Патрик и поднялся, чтобы выбраться из автобуса. Он даже не стал прощаться, а просто громко захлопнул за собой дверь.

– Вот это класс, – затаив дыхание, произнес Фредрик, а монтажер смог лишь кивнуть.

Фредрик пытался переварить выпавшую на их долю удачу. Какую потрясающую драму они смогут донести прямо в дома телезрителей! Смотреть будет вся Швеция. На секунду он подумал о Барби, потом снял трубку. Об этом надо сообщить начальству. «Покажи мне Танум» пойдет как CSI.[26]26
  «CSI: Crime Scene Investigation» – «CSI: Место преступления» – знаменитый американский телесериал.


[Закрыть] Супер, вот это будет успех!

– Как мы поступим? – спросил Мартин. Они с Ханной решили остаться работать на кухне, и он потянулся к кофеварке, чтобы долить им кофе. Ханна добавила немного молока и размешала. – Сперва напишем каждый свой отчет или будем сразу сочинять вместе?

Ханна на секунду задумалась.

– Думаю, картина получится наиболее полной, если мы будем писать общий отчет, попутно сравнивая наши воспоминания.

– Пожалуй, ты права. – Мартин открыл и подключил ноутбук. – Кто будет писать, ты или я?

– Пиши ты. Я по-прежнему печатаю одним пальцем, и мне никогда не удается добиться приличной скорости.

– О'кей, тогда писать буду я, – засмеялся Мартин, вводя пароль. Он открыл вордовский документ и приготовился заполнять его словами. – Я обратил внимание на ссору, только когда услышал громкие голоса позади дома. У тебя такое же впечатление?

Ханна кивнула.

– Да, согласна. До этого нам пришлось вмешаться только раз, когда та девица напилась настолько, что не держалась на ногах. Который это мог быть час? Двенадцать? – Пока Ханна говорила, Мартин записывал. – Потом – думаю, где-то около часа – я услышала, что два человека ругаются. Я позвала тебя, мы зашли за дом и увидели Барби и Уффе.

– Мм, – произнес Мартин, продолжая писать. – Я взглянул на часы, было без десяти час. Я завернул за угол первым и увидел, как Уффе сильно трясет Барби за плечи. Мы с тобой подбежали, я схватил Уффе и оттащил в сторону, а ты занялась Барби.

– Да, все верно, – сказала Ханна, отпивая кофе. – Запиши еще: Уффе проявлял такую агрессию, что пытался ударить ее ногой, даже когда ты его уже держал.

– Точно, – подтвердил Мартин. Документ постепенно все больше заполнялся текстом. – Мы разрядили обстановку, – прочел он вслух, – и развели участников в разные стороны. Я побеседовал с Уффе, объяснив, что, если он не сбавит обороты, ему придется прокатиться до отделения полиции.

– Надеюсь, ты не напишешь «сбавит обороты», – засмеялась Ханна.

– Потом не напишу. Не волнуйся, я еще переработаю текст и переведу на канцелярский язык, а сейчас главное ничего не забыть.

– О'кей, – согласилась Ханна и улыбнулась, затем она вновь обрела серьезность. – Я поговорила с Барби и попыталась узнать, что послужило причиной ссоры. Девушка была очень взволнована и сказала лишь, что Уффе чертовски разозлился, поскольку думал, будто она наболтала о нем разной фигни, но она не понимала, о чем идет речь. Через некоторое время она успокоилась и, казалось, пришла в себя.