Текст книги "Пробирная палата"

Автор книги: К. Дж. Паркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 35 страниц)

– Третья степень прочности, – сказал Анакс. – Впечатляет.

Следующим образцом была кисть руки юной девушки с длинными, тонкими пальцами. Вместо молота Бардас воспользовался восьмифутовым топором, и пальцы упали на землю, отрубленные ровно и чисто.

– Теперь молот, – приказал Алексий, и Бардас ударил по тыльной стороне кисти, рассчитывая, что она уступит так же легко, как и пальцы. Однако у него ничего не получилось.

– Ага, – с улыбкой заметил Алексий, – вот оно, настоящее лордановское качество. Не хуже старых сапог.

Бардасу пришлось немало потрудиться, прежде чем результат удовлетворил обоих, и даже немного взмок.

– А теперь попробуем вот эту голову, – сказал Алексий, подавая еще один образец. – Посмотрим, справишься ли ты с ней. Не уверен, что у тебя хватит сил.

Бардас усмехнулся – голова была лысая, с крепкой, рельефной челюстью и большими, мягкими губами.

– Предоставь ее мне, – уверенно ответил он.

Но и первый, и второй, и даже третий удары ничего не дали, молот упрямо отскакивал либо скользил по угловатой поверхности. Голова открыла глаза, моргнула и произнесла слова прощения.

– Я бы на твоем месте сдался, – язвительно заметил Алексий.

Бардас промолчал и, положив голову набок, обрушил на нее град ударов. Наконец челюсть треснула, и он атаковал висок. Ему удалось добиться некоторого прогресса, но потом Бардас промахнулся, рукоять молота врезалась в край наковальни и переломилась.

– Проклятие! Ладно, попробую топором.

– Хорошо, – согласился Алексий, – но это не то, что требуется для настоящей пробы.

– Ну и что? – ответил Бардас.

С топором дело пошло быстрее. Но к тому времени, когда работа была закончена, орудие пришло в негодность: лезвие затупилось, на нем появились зазубрины, а когда Бардас в последний раз ударил по подмигивающему глазу, то с трудом удержал рукоять влажными пальцами. Сброшенная с наковальни, голова снова простила его.

– Пятая степень прочности, – оценил Алексий. – Теперь таких уже не делают.

Бардас устал. Вытерев мокрый от пота лоб, он спросил:

– Все?

– Почти, – улыбнулся Анакс. – Еще одна голова – и хватит.

Он наклонился, пошарил под скамейкой и извлек голову полковника Бардаса Лордана.

– Что ж, господин Ловкач, расколите вот это, если сумеете, и я поставлю вам кувшин холодного молока.

Бардас нахмурился:

– Чем? Молот сломался, а топор бесполезен.

Алексий сердито посмотрел на него.

– Только не надо патетики, – сказал он. – Когда я был в твоем возрасте, мы все проверяли голыми руками, и никто не думал ни о каких молотах. Хватит прохлаждаться, берись за дело.

Бардасу ничего не оставалось, как начать обрабатывать голову собственными кулаками, оказавшимися, разумеется, крепче любого топора и тяжелее любого молота. Но как он ни старался, череп не поддавался, на нем не появилось ни единой вмятины.

– Вот это качество, – пробормотал Анакс. – Даже и не надейся. Тут и копер не поможет.

– Чепуха, – раздраженно бросил Бардас. – Я могу сломать все. Пусть меня переведут в помощники заместителя второго пробирного мастера, если я не справлюсь с этой штукой. Дайте мне вон то.

Он указал на руку, которую Анакс только что выудил из кучи. Это была десница полковника Бардаса Лордана, аккуратно отпиленная у самого локтя. Он отрезал кисть, воспользовавшись для этого кухонным ножом с тонким лезвием, тем самым, с помощью которого освежевывал туши, и, подняв новоявленное орудие высоко над головой, со всей силой обрушил его на свой череп. Сталь против стали, потому что голова полковника Лордана была шлемом, а его десница – латной рукавицей.

– Не забывайте, что качество можно определить и по звуку, – напомнил Анакс. – прислушайтесь хорошенько, это же лучшая месогская сталь. Когда закончите, я соберу остатки и сделаю что-нибудь первоклассное.

– Ничего не останется, – буркнул Бардас и набросился на голову с такой энергией и яростью, будто перед ним был злейший враг, и вся его жизнь зависела от исхода этого противостояния.

В конце концов славу поделили примерно поровну оба предмета, оба получили повреждения, но не настолько страшные, чтобы их не смог исправить хороший оружейник. Такое качество не испортишь, с ним ничего не происходит, оно никуда не исчезает и может жить вечно.

– Сдаешься? – спросил Алексий, и голова открыла глаза.

– Что? – спросил Бардас. Над ним стоял какой-то мужчина. – Боги, уже утро?

– Инструктаж, – ответил солдат. – Потом занятия с оружием, участвуют 9-й, 10-й и 12-й взводы.

Бардас зевнул.

– Совсем забыл. Ладно, скажите, что я буду через пару минут.

Что еще ему нравилось в имперской армии, так это общее желание учиться. Двести лет назад Сыны Неба ввели систему поощрений для участников боевых действий, но не на индивидуальном, а на взводном уровне. Главным критерием при расчете наград являлось число убитых, а потому каждое подразделение горело желанием занять место в первых рядах войска. Вот почему занятия, проводимые таким признанным мастером боевого искусства, как Бардас Лордан, пользовались успехом. Их прилежно посещали и рассматривали как отличную возможность усовершенствовать профессиональные навыки и укрепить мощь взвода.

– Сегодня, – начал полковник Лордан, окидывая взглядом напряженно-внимательные лица собравшихся, – мы рассмотрим механику убийства. Суть дела в том, чтобы нанести врагу максимальный вред при минимальной затрате усилий и наименьшем риске.

Тишина стояла такая, что можно было бы услышать, как падает монета, если бы ее кто-то уронил. Бардас с трудом подавил усмешку.

Видел бы ты меня сейчас, Алексий, лектор-академик.

– Все очень просто, – продолжал он. – Есть два способа поразить противника мечом и алебардой, это режущий удар и колющий удар. А теперь поднимите руки те, кто занимался фехтованием вне службы. – Поднялось две или три руки. Бардас кивнул. – Что ж, первое… Забудьте все, что вам говорили в школах фехтования о преимуществах колющего удара перед режущим. Конечно, укол убивает вернее, но при этом и медленнее. В сражении противник стремится убить вас, и вам нужно не просто убить его, но и сделать это быстро. Ваша первейшая задача – не позволить врагу поразить вас, вот почему режущий удар, причиняющий относительно небольшой вред – скажем, вы отрубите ему большой палец, – вероятнее всего принесет больше пользы, чем смертельный укол в легкое, после которого противник свалится как камень, но только через, допустим, девяносто секунд.

Слушатели зашевелились. Бардас знал, в чем дело: люди не были уверены, что для них важнее – остаться в живых или увеличить кровавый счет потерь врага. Вот и хорошо, пусть думают об этом, пусть выбирают приоритеты, пусть твердо помнят главное правило войны.

– Если вы собираетесь убить человека или вывести его из строя, вам нужно либо разрушить рабочие детали, либо повредить трубопроводы. Рабочие детали – это мускулы, сухожилия, кости, а под трубопроводами подразумеваются вены и артерии. Но повреждение того или иного – еще не все. Можно нанести смертельное повреждение, но не достичь цели. Не менее важен шок.

Бардас взял паузу и отпил воды.

– Нанося колющий удар, не уделяйте первостепенного внимания голове. Если вы попадете в глаз, ухо или рот, то скорее всего лишь еще больше разъярите врага. Хорошая цель – шея, особенно, если при ударе вы повернете оружие уже внутри, но в нее чертовски трудно попасть, как, кстати, и в сердце. Если вы метите в сердце, то десять к одному, что угодите в ребра, обладающие таким качеством, как упругость. Можно пролить немало крови и причинить противнику сильнейшую боль, но так и не остановить его. В серьезном бою у вас просто не будет времени на всю эту возню.

Если вам противостоит конница, есть возможность ударить снизу вверх под ребра; то же относится и к случаю, когда на вас наступает пехота, и вы встречаете ее, опустившись на колено. Помимо сердца, можно бить в печень или крупную артерию. Пожалуй, легче всего попасть в живот, но внутри может оказаться столько всякого хлама, что до чего-то жизненно важного и не добраться. Имейте в виду и то, что мышцы живота при ударе способны самопроизвольно сокращаться. И этого достаточно, чтобы повлиять на точность. Кстати, когда вы прокалываете живот, оттуда разом выходит весь воздух, и звук может испугать вас, так что будьте готовы.

Вообще, при колющем ударе можно метить в такие места, как пах, копчик, предплечье, подмышка, колено и так далее. Кровотечение будет сильным, и ваш враг почти наверняка умрет, но не забудьте, что смерть от кровопотери наступает далеко не сразу, а противник при этом остается вооруженным и опасным. Не оставляйте его без внимания, добейте хорошим ударом и убедитесь, что он умер на месте. Это касается и таких органов, как почки, легкие и тому подобное. Если вас интересует убийство вообще, найдите работу на скотобойне. Если хотите быть солдатом, сосредоточьтесь на том, чтобы убивать быстро.

Бардас перевел дыхание и оглядел аудиторию. Слушают? Не отвлекаются? Вот и хорошо.

– С другой стороны, при режущем ударе важно не только само повреждение, но и вызванный им шок. Отрубите человеку руку, и он перестанет представлять для вас угрозу, хотя, возможно, доживет до сотни лет. Помните, боль – ваш друг, она останавливает противника, отвлекает от вас. Даже смертельная колющая рана может остаться незамеченной в горячке боя: а если человек не знает, что он уже мертвец, то он, весьма вероятно, и не остановится, пока не разделается с вами. В этом отношении самые лучшие режущие удары – в голову и шею, но только не старайтесь отрубить голову, если того же эффекта можно достичь, полоснув врага по шейной артерии. Не забывайте, что, нанося по-настоящему хороший, глубокий проникающий удар, вы и сами становитесь мишенью. Резкий, короткий рубящий позволяет ошеломить противника и дает возможность прикончить его следующим ударом.

И последнее. Вам будут говорить, что укол – быстрее пореза. Но это верно лишь тогда, когда вы делаете слишком широкий замах. Сначала сократите дистанцию, сблизьтесь, потом бейте; при этом должны работать не только ноги, но и тело, и рука. В таком случае на замах тратить время уже не придется. Сделайте так, и врагу уже будет все равно, какой прием вы используете. Все. Есть вопросы?

Конечно, вопросы были. Много вопросов. И, по большей части, взвешенные, умные и обоснованные. Не в первый раз уже Бардас подумал о том, какое удовольствие работать с людьми, по-настоящему желающими овладеть технической стороной дела, усовершенствоваться в своем ремесле. Возможно, если бы у него было несколько таких вот пытливых, жаждущих совершенства учеников, когда он преподавал в школе фехтования, то все сложилось бы намного лучше.

В тот же день в лагерь прибыли первые повозки с лесом, и темп жизни заметно изменился. Бревна моментально разгрузили и перетащили, куда нужно, так что у инженеров почти не осталось времени закончить расчеты. Наблюдая за четкой, согласованной работой строителей, Бардас невольно вспомнил, как возились с установкой требушетов и катапульт люди Темрая при осаде Перимадеи. Не имеет значения, чья сторона взяла тогда верх; мало что способно так возвысить дух, как картины совместного, хорошо организованного труда больших коллективов людей, объединенных общей целью, созидающих нечто грандиозное, легко, без видимого напряжения передвигающих громадные бревна, поднимающих их в воздух с помощью лебедок и воротов. В такие минуты испытываешь гордость, что ты человек.

Чувствует ли Темрай то же самое?— подумал он. Вероятно, да. Несомненно.

Странно, вернувшись сюда, занимаясь знакомой работой, Бардас ощутил себя почти молодым.

Молодым и исполненным чувством ответственности, как Темрай при Перимадее. Молодым и уверенным в себе, как Болло, поднимающий над головой молот. Молодым и бодро глядящим в будущее, сулящее восхитительные возможности, как Бардас Лордан, ведущий домой отвоевавшиеся армии Максена. Ему вспомнился мальчишка, какое-то время бывший у него в учениках на Сконе, когда он пытался заработать на жизнь, делая луки. Вспомнился миг, когда он, заломив руку Темрая, прижал к его горлу острое лезвие. То был один из самых интимных моментов в его жизни.

Работая, солдаты Сынов Неба пели подходящие случаю песни. Как всегда, не понимая значения слов. Удивительно и замечательно иметь такую вот веру, все тогда становится легче и спокойнее. Настолько же легче катить бревно, чем волочить его по земле. Доверие, вера, и ты снова чувствуешь себя молодым – вот что способна дать целеустремленность. Если только нет другого, более старшего, более мудрого, держащего у горла острое лезвие и отбирающего у тебя веру, как это сделал Бардас Лордан во время Разграбления.

– Мы нарываемся на неприятности, – протестующе заявил Венарт.

Он говорил это так часто, что фраза воспринималась как шутка.

– Посмотрим, – сказал кто-то. – В конце концов, это они от нас зависят, а не мы от них.

– Опаздывают, – прокомментировал кто-то другой. – Раньше они никогда не опаздывали.

Собравшиеся в Длинном зале Торговой Палаты Острова примерно полсотни представителей Ассоциации судовладельцев, созданной всего неделю назад, ожидали встречи с делегацией провинции по – как было сформулировано в приглашении – неотложному и деликатному вопросу.

– По-моему, это неразумно, – упорствовал Венарт, – и вы понимаете это не хуже меня. Можно произносить любые слова, но суть дела не изменится.

Руно Лавадор, владелец семи кораблей, сел на край стола, болтая ногами как мальчишка.

– Ладно, пусть неразумно. Для бизнеса вполне законная практика. У нас есть то, что нужно им, – корабли. У них есть что нужно нам, – деньги. А уж кто как договорится, это цело каждого.

– Мы уже заключили сделку, – возразил один из немногочисленных сторонников Венарта. – По-моему, давать задний ход не совсем умно. На мой взгляд, сделка очень выгодная.

Руно Лавадор пожал плечами:

– Если вы не хотите здесь находиться, так проваливайте к черту. Никто не собирается принуждать вас делать что-то. Кроме того, вы просто не понимаете сути чартерного бизнеса. Все это время они имели полное право расторгнуть сделку, если бы нашли предложение получше. Ничего подобного не произошло. Теперь выбор делаем мы, нам нужно больше денег. Они по-прежнему могут отказаться, если пожелают. Послушать вас, так получается, что мы приставляем к их горлу нож.

Высокие, тяжелые двери в конце зала распахнулись, и в проеме появились Сыны Неба. Впрочем, появились – это слабо сказано. Впереди шествовала почетная стража из алебардщиков в боевом облачении. Затем следовал секретарь с парой писарей, несших столы, стулья и чернильницы, а замыкали процессию уже сами делегаты, оба на голову выше всех прочих, в сопровождении еще нескольких человек, назначение которых было неизвестно: то ли повара, то ли слуги, а может, личные библиотекари.

Осторожнее, подумал Венарт, вот и взрослые пришли. Он надеялся, что особых возражений со стороны гостей не будет. Зачем им это? В конце концов, речь идет всего лишь о деньгах, а к деньгам – по крайней мере так ему до сих пор казалось – Сыновья Неба относятся примерно так же, как моряки к морской воде.

В кресле председателя сидел Сенз Лаузет, сколотивший состояние на рыбьем жире. Никто не помнил, чтобы его избирали председателем, но никто особенно и не возражал. Ну, хочет, так пусть и работает. Он поднялся и вежливо кивнул гостям, которые, пройдя по залу, расселись у дальнего конца стола.

– Мы благодарны вам за то, что вы изыскали время для встречи с нами, – с несколько надменным видом заявил Сенз Лаузет – видимо, торговля рыбьим жиром пробуждает в людях самоуверенность и даже некоторое нахальство. – Собравшиеся здесь представляют Ассоциацию судовладельцев.

– Прошу извинить, – перебил его один из делегатов. – Я что-то не припоминаю, чтобы слышал о существовании такой организации.

Вы– и не слышали, – бодро ответил Лаузет. – Ее просто не было. До последнего времени мы не испытывали надобности в такого рода организации. Но теперь она есть и, если вы не возражаете, мы могли бы приступить к переговорам.

– Разумеется, мы ничего не имеем против, – ответил Сын Неба. – Может быть, вы соизволите сообщить, каков будет предмет переговоров.

Лаузет снисходительно улыбнулся.

– Деньги, – сказал он. – Некоторое время назад вы зафрахтовали суда, принадлежащие членам нашей ассоциации. Кстати, по этому пункту никаких претензий у нас нет, вы вели дела абсолютно достойно, мы тоже. Но теперь, – он сел на подлокотник председательского стула, – ситуация меняется. Вы собираетесь использовать наши корабли в условиях военных действий, мы не знаем, сколько продлится эта воина, когда вы вернете нам корабли и вернете ли их вообще. Не обижайтесь, мой друг, но мы все здесь деловые люди, и те сообщения, которые доходят до нас, заставляют по-новому взглянуть на перспективы нашей договоренности.

– Вот как? – холодно заметил делегат. – Пожалуйста, проясните суть дела.

– Как пожелаете, – сказал Лаузет. – Одна колонна полностью уничтожена; полковник, командовавший второй колонной, убит в бою, противник мобилизовался и предпринимает наступательные операции. Это совсем не то, что мы себе представляли, вступая в соглашение с вами. Ваши непобедимые армии уже не выглядят такими непобедимыми, так что изменение ситуации налицо.

– Понятно. – Сын Неба кивнул. – Но вы не оспариваете тот факт, что у нас есть взаимообязывающие договоренности с членами вашей ассоциации?

Лаузет покачал головой:

– Мы не подвергаем сомнению наличие таких соглашений. Проблема заключается в том, что изменилось одно из условий, на основании которых и заключались контракты. Я консультировался с нашими ведущими юристами, специализирующимися в области коммерческого права, и все они утверждают одно и то же. Контракт можно сравнить с домом, если фундамент разрушается, все строение рушится. На взгляд нашей стороны, заключенные договоры являются недействительными.

Делегат поднял бровь.

– Действительно. Насколько я понимаю, имперское право…

– Возможно, с точки зрения имперского права ничего не изменилось, – прервал его Лаузет. – Но соглашения заключались здесь, на Острове, следовательно, они подпадают под действие нашего права, и все споры подлежат рассмотрению в наших судах. Исходя из моего знания законов Острова, я заявляю вам совершенно официально: с сегодняшнего дня контракты недействительны. Это факт.

– Интересная постановка вопроса, – сказал Сын Неба. – В таком случае, следуя логике вашей аргументации, я могу предположить, что вы предлагаете нам убрать отсюда своих людей и возвратить корабли.

Лаузет покачал головой:

– Ни в коем случае. Это решение серьезно повредило бы вашим планам. А ни одна из сторон такого не желает. Нет, мы будем вполне согласны продлить действие наших договоренностей, но при условии, что согласованные расценки по оплате будут пересмотрены в сторону повышения в связи с изменившимися условиями. В конце концов, – уже более примирительным тоном добавил он, – не разрывать же из-за этого отношения: Остров и Империя всегда поддерживали тесные связи и были близки…

– А вот и не близки, – прошептала Исъют Месатгес на ухо Венарту. – Даже при попутном ветре путешествие занимает не меньше двух дней.

– Ш-ш, – цыкнул на нее Венарт. Делегат нахмурился и тут же улыбнулся:

– Вы хотите, если я правильно понял, сохранить действующее соглашение, но получить больше денег. Я не ошибаюсь?

Лаузет кивнул:

– В общем, да. На мой взгляд, это вполне разумное желание, учитывая возросшую степень риска и потерю нами возможной прибыли. Нетрудно понять, что случится, если наши корабли будут стоять без дела. У нас много конкурентов, которые не преминут занять пустующее место.

Делегат посовещался со своим коллегой.

– Сколько еще денег вы хотите? – спросил он. Вопрос явно застал Сенза Лаузета врасплох, он открыл и снова закрыл рот, так ничего и не сказав. Делегат вопросительно смотрел на него.

– Вообще-то, – подал наконец голос председатель, – нам нужно согласовать некую формулу, которая позволила бы подходить к делу научно. Нам бы не хотелось, чтобы у вас создалось впечатление, будто мы просто выкачиваем из вас деньги.

– Вы хотите сказать, что вам нужны еще деньги. Но не знаете, сколько именно. – Делегат поднялся, и все остальные члены делегации незамедлительно последовали его примеру. – Возможно, когда вы согласуете эту цифру, то соизволите уведомить меня. А пока будьте любезны сообщить, можем ли мы продолжить погрузку или нам следует разгрузить наши корабли.

– Я…

Похоже, сказать Лаузету было нечего. Наступила довольно-таки неловкая тишина, затем Руно Лавадор, молча сидевший все это время, неожиданно вскочил с места.

– Наверное, будет лучше, если вы разгрузитесь. По крайней мере, пока мы не уточним размеры платежа.

– Извините. – Делегат говорил негромко, но все в зале слышали его. – Позвольте спросить, кто вы и какую должность занимаете в Ассоциации?

Что-то похожее на панику мелькнуло в глазах Лавадора, но он все же справился с собой.

– Я – Руно Лавадор. Обычный судовладелец. Но можете не сомневаться – я выражаю общее мнение всех присутствующих здесь. Разве не так? – Он оглядел коллег, никто из которых не произнес ни звука и даже не шевельнулся. – Уверен, вы меня понимаете.

Сын Неба внимательно посмотрел на него:

– Очень хорошо.

Он повернулся и двинулся к выходу, сопровождаемый всей свитой. Лаузет подождал, пока за гостями закроется дверь.

– Ну, что это еще такое? – заговорил он, не дав другим и рта открыть. – Вы не очень-то мне помогли. Скажу одно: мы выставили себя полными идиотами.

– Это я, что ли? – сердито воскликнул Лавадор. – А что же вы сами…

Теперь заговорили уже все сразу. Не дожидаясь, пока перепалка перерастет в нечто большее, Венарт незаметно выскользнул из зала. Ему хотелось догнать посланника Империи, извиниться, но это, конечно, делу бы не помогло. Некоторое время он постоял в нерешительности, но, так и не придумав ничего толкового, направился прямиком домой.

– Ну что? – спросила Ветриз, корпевшая, как всегда, над какими-то расчетами. – Как все прошло?

Венарт вытянул ноги и положил их на небольшой, низкий столик.

– Думаю, сейчас самое время уехать куда-нибудь за границу. Подождать там, пока здесь все утрясется. К сожалению, это невозможно по причине отсутствия корабля. Черт, если только я когда-нибудь встречу Сенза Лаузета на темной улочке…

– Так что все-таки случилось?

Он рассказал о встрече и неудавшихся переговорах.

– Как ни посмотри, мы их подвели. Так дела не ведут. Ты бы видела, с каким презрением смотрел на нас этот Сын Неба. Никогда не наблюдал ничего подобного.

– Не беспокойся, – сказала Ветриз. – Все как-нибудь обойдется. Нет худа без добра. Если они решат расторгнуть сделку, мы получим назад свои корабли. А если уж дело примет совсем плохой оборот, свалим всю вину на Сенза, и пусть расхлебывает.

Венарт вздохнул:

– Наверное, ты права. Но подумай, как мы, представители коммерческой нации, смогли выставить себя такими невежами. – Он протянул руку к грозди винограда на большом деревянном блюде, стоявшем посредине стола. – Одно дело испортить что-то, совсем другое испортить все в один момент. Что ни говори, это высший класс.

Ветриз улыбнулась:

– Возможно, у меня есть для тебя небольшое утешение. Я только что закончила подсчеты за квартал. Так вот, мы заработали на двенадцать процентов меньше, чем за такой же период прошлого года. Конечно, тогда все обстояло совершенно иначе, так что сравнивать не совсем уместно, но кое в чем Сенз прав. В любом случае, я думаю, мы можем прогуляться, пообедать и кое-что отметить?

– Что отметить? То, что в этом году все хуже, чем в прошлом? Что мы нанесли оскорбление Империи?

– А почему бы и нет? Кто говорит, что отмечать надо только что-то приятное?