Текст книги "Граница(СИ)"
Автор книги: John Lindqvist
Жанр:
Языкознание
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
"Снова здравствуйте", сказал он.
Тина попыталась вести себя обычным образом: "Простите, мы знакомы?"
"Нет", ответил мужчина. "Но мы встречались".
Он махнул рукой на чемодан, приглашая. Тина не смогла не улыбнуться. Он махнула рукой в ответ, указывая ему открыть чемодан.
Он считает всё это игрой, подумала она. Но в этот раз выиграю я.
"Как провели лето", спросил он, пока она осматривала чемодан. Она покачала головой. Он был вправе считать это игрой, а она могла думать о нём раз от раза, но когда пришло время, они стояли по разную сторону таможенной стойки. Он пытался провести что-то запрещённое, и она заставила себя думать: Наркотики... наркотики, которые продадут тринадцатилетним детям. Мужчина перед ней был из плохих парней, и она собиралась раскусить его.
Содержание чемодана было практически таким же, разве что романы Манкелля были заменены Оке Эдвардсоном. Она взяла инкубатор и заглянула внутрь. Пусто. Она постучала по дну, чтобы убедиться, что в нём нет скрытых мест. Мужчина следил за её движениями с удивлением и интересом.
"Ладно", сказала она, после того как убедилась, что в чемодане нет ничего, что смог бы обнаружить человеческий глаз. "Я уверена, что вы прячете что-то, и в этот раз настаиваю на полном досмотре. Прошу сюда, пожалуйста".
Мужчина не двинулся. "Так вы помните, значит".
"Есть смутные воспоминания, да".
Он протянул руку и сказал: "Воре".
"Простите?"
"Воре. Так меня зовут. А вас?"
Тина встретилась с ним взглядом. Его глаза были посажены столь глубоко, что свет флуоресцентных ламп с потолка едва ли достигал их, и они были похожи на наполненные блеклым отражением чёрные горные озёра. Большинство людей наверняка испугались бы такого взгляда. Но не Тина.
"Тина", сказала она. "Сюда, пожалуйста".
Поскольку досмотр имел интимный характер, Тина в нём не участвовала. Паромов в это время не ожидалось, и пока Рональд проводил внешний досмотр, она бродила по залу держа пари сама с собой, делая ставки на то, что может быть найдено.
Какие-нибудь таблетки: два к одному. Героин: четыре к одному. Амфетамины: восемь к одному. Что-нибудь связанное со шпионажем: десять к одному.
Но чем дольше она думала, тем больше ставила на шпионаж. Мужчина не походил на типичного наркокурьера.
Чемодан Воре всё ещё лежал на столике. Она достала два детектива и пробежалась по страницам. Выделенных или подчёркнутых слов не было. Она подержала страницы перед светом. Затем достала зажигалку. Поводила пламенем туда-сюда под страницей, чтобы посмотреть, не появятся ли невидимые символы. Подпалила край страницы, но никаких надписей не явилось. Она быстро убрала книгу с обгоревшим сверкающим краем в чемодан.
Это смешно. Калле Бломквист.
Но в чём тогда дело?
Он прошлась между игровыми автоматами и окнами туда и обратно. Её работа, её умения были чем-то само собой разумеющимся. Но этот случай оказался совершенно новым для неё. Мужчина говорил без какого-либо акцента. Но Воре? Что это за имя такое? Она предполагала, что это должно быть что-то русское, славянское
В любом случае, если внешний досмотр не даст результатов, она будет просить ордер, на то чтобы врач провёл полный досмотр. Проверил каждое отверстие.
Роберт вышел, сказал что-то оставшемуся в комнате и закрыл дверь за собой. Тина поспешила к нему. Её сердце упало ещё на полпути через холл, Роберт качал головой.
"Ничего?", спросила она.
"Ничего", сказал Роберт. "В смысле, ничего, что нас бы заинтересовало".
"Что это значит?"
Роберт отвёл её немного от двери.
"Скажем так, ты можешь спать спокойно. У него есть что прятать, но ничего противозаконного. Проблема в том, что мы его остановили уже дважды без..."
"Да, да. Как будто я этого не знаю. Так в чём там дело?".
Это мысль ошеломила её, хотя она не рассматривала всерьёз то, о чём говорил Роберт: они могли быть виновны в должностном преступлении. Подвергнуть Воре на досмотр в двух, не связанных друг с другом случаях, без серьёзных на то оснований. Если он пожалуется, им наверняка вкатают выговор.
"Дело в то", сказал Роберт, "что он... он – женщина".
"Ну же, хватит меня взвинчивать".
Роберт заломил руки и выглядел удручённым. С преувеличенной чёткостью он произнёс: "У него, или скорее у неё, нет пениса, зато есть вагина, формально выражаясь. Досмотр следовало проводить тебе, а не мне".
Несколько секунд Тина таращилась на него с открытым ртом. "Ты это серьёзно?"
"Да. И это было несколько... неловко". Роберт выглядел настолько жалко, что Тина расхохоталась. Он посмотрел на неё с яростным выражением.
"Прости. У него... и грудь тоже имеется?"
"Нет. Он, должно быть, перенёс операцию или что-то типо того. На самом деле, я не спрашивал. У него огромный шрам над задницей, около копчика. Не знаю, что это может быть. Теперь твоя очередь говорить с ним и попытайся объяснить, как..."
"Что говоришь? Шрам?"
"Да. Шрам. Здесь", Роберт указал на низ своей спины. Если хочешь разбираться в этом дальше, то делай это сама". Он покачал головой и направился к кафетерии. Тина осталась на месте, глядя в закрытую дверь комнаты. Обдумав всё, она открыла её и зашла внутрь.
Воре стоял у окна, смотрел наружу. Когда она вошла, повернулся, чтобы встретить её. Думать о нём как о «ней» было невозможно. Если попытаться описать то отталкивающее, что было в его внешности, получится: излишняя маскулинность. Он выглядел слишком по-мужски. Грубое, широкое лицо. Приземистое мускулистое тело. Борода и впечатляющие брови.
"Итак", сказал он, и только сейчас она заметила, как необычно глубок его голос. До сих пор она считала это естественным дополнением к такому телу. "Это всё?"
"Да", произнесли Тина, садясь за стол. "У вас найдётся пара минут?"
"Конечно"
Он не выказывал ни малейших признаков злости или оскорблённости по поводу происшедшего. Воре сел напротив неё.
"Для начала", сказала Тина, "я бы хотела выразить свои искренние извинения. И ещё. Я должна сообщить вам, что вы вправе составить жалобу против нас. Вы можете..."
"Зачем мне это делать?"
"Из-за того, как мы с вами обошлись".
"Можем об этом забыть. Что ещё вы хотите сказать?"
"Ну...", её пальцы начали сплетаться друг вокруг друга под столом, там где он их не видел. "... мне просто интересно. Кто вы? Это чисто из личного интереса".
Мужчина смотрел на неё так долго, что ей пришлось опустить взгляд. Она не должна была этого делать. Для начала, она была в полном проигрыше от случившегося. Ситуация, которую она ненавидела. Кроме того, запрещалось иметь любые личные контакты с теми, кого она должна была досматривать. Она встряхнула головой.
"Прошу прощения. Вы можете идти".
"Я не спешу", сказал Воре. "Кто я? Это вопрос, в ответе на который я сам не совсем уверен, как и большинство людей, наверно. Я путешествую. Я останавливаюсь иногда где-нибудь. Затем я продолжаю путь".
"А ваши подопытные насекомые?"
"Среди прочего, да. Хотя, наверное, ваш вопрос скорее касается моих... физиологических особенностей?"
Тин качнула головой. "Нет. Совсем нет".
"А что насчёт вас? Вы живёте поблизости?"
"Да. В Гилльберге".
"К сожалению, не знаю, где это. Но, может быть, вы знаете хостел тут рядом в... Риддерсхольме, кажется, так он называется. Вы бы его порекомендовали?"
"Определённо. Там хорошо. Красивые окрестности. Вы думаете остановиться в нём?"
"Да. По крайней мере, на время. Так что мы сможем увидеться". Он встал и протянул руку. "А теперь – до свидания".
Она взяла его руку. Пальцы были толстые, сильные. Но такими же были и её. Странное возбуждение росло в её животе. Она проводила его до двери. Стоя там и держась за ручку, она сказала: "Кстати, я сдаю домик".
"В Гилльберге?"
"Да. На обочине дороге есть знак".
Воре кивнул. "В таком случае я позвоню как-нибудь и... посмотрю его. Было бы здорово".
Она оставалась на месте, глядя на него. Ситуация была ровно такой же как в прошлый раз.
Может быть, всё дело было в желании опередить его и взять всё обратно под контроль. А может что-то иное. Описать это было невозможно, она не смогла бы выразить это словами. Она быстро наклонилась и поцеловала его в щёку.
На этот раз уже её губы сами укололись об его бороду, и едва волосы коснулись её кожи, как сожаление о поступке ударило ей в голову, заставив отшатнуться назад.
В тот же миг она открыла дверь, стараясь не смотреть ему в глаза. Он вышел, забрал чемодан и удалился.
Едва убедившись, что он ушёл, она пулей выбежала в туалет, заперлась в кабинке, села, закрыв лицо ладонями.
Почему я это делаю как я могу так поступать что со мной?
В её голове что-то разломилось. Эта ошибка поставила её в тупик. Земля ушла из под ног, и она больше не чувствовала себя в состоянии отвечать за поступки.
Что со мной случилось?
Она качалась взад и вперёд и тихонько плакала. Что он подумает? Нет, она! Что она о ней подумает?
Почему? Зачем...?
Но где-то в глубине она знала ответ. Успокоившись и уняв трясущиеся руки, она встала и спустила брюки с трусами.
Повернуть голову так сильно было непросто, искомое было на самом краю видимого пространства, но всё же заметно. Прошло много лет, с тех пор как она в последний раз рассматривала его: большой красный шрам прямо над копчиком.
Она умылась и протёрла лицо бумажными салфетками.
У неё был повод и получше для того, чтобы пригласить Воре к себе домой.
Роберт мог думать что угодно, а новость об особенностях тела Воре конечно была поразительна, но ей казалось, дело не в этом. Она понятия не имела, откуда, но точно это знала.
Он прятал что-то, но не своё тело. Что-то иное, и она была обязана понять, что. А значит, держать его в поле зрения – неплохая идея.
Не правда ли?
Пока Тина ехала домой от бухты, небо превратилось в чёрно-серое покрывало над миром, а верхушки деревьев уже раскачивались над шоссе. Не надо быть экспертом, чтобы понять, что приближался осенний шторм.
Первые капли упали, когда она свернула на дорожку к дому. За то короткое время, пока она поднималась к дому, капли стали крупнее, а затем внезапным порывом на неё обрушился шквал ливня. Она пробежала несколько последних шагов и отворила дверь.
Псина пронеслась к ней, пересекая зал. Вряд ли у Тины было бы время среагировать, если бы она не услышала топот когтистых лап перед тем как осознать, что эта чёрная масса является собакой.
В тот же момент как Роланд крикнул "Тара!" с кухни, она захлопнула дверь и услышала, как псина врезалась в неё с таким ударом, что завибрировала ручка. Собака начала лаять и царапать дверь лапами, пытаясь добраться до неё.
Нажми на ручку, тупая сука.
Она отступила от двери и отошла к пластиковому навесу над крыльцом. Капли дождя катились по её шее. Дверь чуть приоткрылась. За ней стоял Роланд, одновременно с заметным усилием сдерживая яростно лающую псину, и пытаясь изобразить примирительную улыбку. Преодолевая собачий шум, он крикнул: "Прости! Нужно была её помазать, у неё чесотка на..."
Тина шагнула вперёд и захлопнула перед ним дверь. Не было желания разбираться, где у зверюги объявилась чесотка. Из-за двери было слышно, как ещё гавкающую Тару волочат по полу.
Мир за крыльцом начал исчезать. Серая вуаль накрыла всё, а шум дождя походил на шелест телевизора, когда выбрана частота без канала на ней. Белый шелест. Вода выплёскивалась из водостока и рисовала узор крыла в бочке.
У неё была полоска в пару метров шириной между собакой и дождём, где можно было двигаться, и которую она делила с коробкой со старыми газетами и сломанной трюмной помпой. Она взяла копию "Дагенс Нюхетер", раскрыла её над головой и перебежала сотню метров до коттеджа.
С помощью термостата в коттедже температура никогда не падала ниже двенадцати градусов. Поэтому требовалось совсем мало времени, чтобы разогреть дом до комфортной температуры, когда прибывал постоялец. Войдя внутрь, Тина включила радиатор на полную, взяла из шкафа полотенце, высушила волосы и села у стола, как раз вовремя, чтобы стать свидетельницей сцены, которая её огорчила.
У соседей были развешаны простыни на верёвке. Они громко хлопали под порывами шторма, метались на прищепках как скованные призраки. Едва Тина села, как Элизабет и Гёран выбежали из дома. Живот Элизабет был уже настолько огромен, что казалось, это её тело было дополнением к нему, а не наоборот.
Они бегали по саду под проливным дождём. Если конечно можно назвать то, что делала Элизабет, бегом. Скорее это походило на быстрое ковыляние. Они были почему-то в приподнятом настроении, смеялись в попытках удержать вырывающиеся простыни. Элизабет была медленной и справилась только с двумя, а Гёран схватил остальные четыре, скатал их в один большой шар и запихнул под джемпер. Непонятно, было ли это преднамеренным действием для защиты простыней или шуткой с самого начала, но когда он заковылял со своим ложным животом, Элизабет так расхохоталась, что Тина слышала это даже из коттеджа.
Она развернула стул так, чтобы смотреть в комнату.
Какими же глупыми могут быть люди.
Они были подобны кому-то из "Мы – на острове Сальтьрока" Астрид Линдгрен, из той сцены, которая была вырезана, так как сам режиссёр счёл её чересчур приторной.
Хотя конечно, тут всё было по правде. Люди бывают такими счастливыми.
Тина усилием воли попыталась не ненавидеть соседей за то, что они счастливы. Какое-то время она сидела за столом и смотрела в окно, желая, чтобы ребёнок Элизабет родился мёртвым – просто чтобы дать той попробовать все блюда, что преподносит жизнь.
Затем Тина оборвала эту мысль, так как она была не такая.
Но ведь Тина именно такая.
Нет, я другая. Разве я не согласилась отвезти их в больницу, если буду дома, когда придёт время родов?
Ты надеешься, что тебя не будет дома. Ты не хочешь этого делать.
Потому что не люблю больниц, вот и всё.
Ты же прямо вид ела это: Элизабет согнута пополам от верёвки, зажавшей её живот. Простыня вырывается, с путывая движения её рук . Её крики, её...
Прекрати! Прекрати! Хватит!
Тина поднялась и зажала виски руками. Набравший силу ветер сорвал шквал листьев с деревьев, закружил их в воздухе за окном. Небольшая телевизионная антенна на крыше покачнулась и задрожала как камертон, посылая в дом единственную угрюмую ноту, будто он был музыкальной шкатулкой.
Всё ещё зажимая виски, Тина села на колени и опустилась вниз, пока не упёрлась лбом в пол.
Боже, помоги. Я так несчастна.
Ответа не последовало. Для молитвы нужно было смирение, самоуничижение. Так рассказывала её мать перед картиной в церкви.
На картине был Иисус и три рыбака. Они были в открытом море, бушевал шторм. Три рыбака, нарисованные старомодным стилем, в моряцких фуражках и с бородами, стояли на коленях, глядя на сияющую фигуру на корме.
Мать объясняла, что картина указывает, что рыбаки отдали свои судьбы в руки Господа. Они отпустили руль и вёсла, отбросили все попытки спастись от смертельной опасности. И теперь лишь Иисус мог спасти их. Так следует поступать, когда надеешься, что молитвы возымеют действие: отбросить всё, положиться на Господа.
Тине это идея не понравилась даже в юные годы, а повзрослев, она пришла к выводу, что лучшим вариантом было держать руль и вёсла, а не падать на колени.
Но всё равно – помоги мне.
Минут через десять последовал стук в дверь. Снаружи стоял Роланд, держа зонт.
"Ты тут?", спросил он.
"Конечно", сказала она. "Куда мне ещё податься?"
Роланд не нашёл, что ответить. Он вытянул зонт к ней, обнажая себя под дождём.
"Пошли. Я запер её в спальне".
"Зонт бери сам", сказала Тина, достав полотенце, которым сушила волосы. "У меня есть вот это".
"Не глупи. Вот", он потряс зонтом, намекая, чтоб она взяла его. Дождь уже намочил его волосы, приклеил их к голове.
"Роланд, ты мокнешь. Возьми зонт и иди в дом".
"Я итак намок. Держи".
"У меня полотенце".
Роланд потаращился на неё пару секунд. Потом закрыл зонт, поставил его к её ногам и пошёл в дом. Тина подождала полминуты и последовала за ним, укрываясь под полотенцем. Отойдя несколько метров от коттеджа, она остановилась.
Глупость. Ну и кто тут глупый?
Но она не взяла зонт. Ливень был столь мощным, что вода просочилась сквозь полотенце до того, как она дошло до дома. Роберт стоял в холле, снимая свою мокрую одежду, чтобы развесить её на сушилку. Он скорчил рожу, когда увидел, что она пришла без зонта, но ничего не сказал.
Она повесила блузку на крючок в ванной и подумала, что вечер будет один из «тех самых». Раз уж они не смогли договориться, кому взять зонт, то и в конфликте разобраться не смогут.
Они не хотели решать проблемы, так что разногласия заканчивались на обоюдном молчании и жили, пока не угасали сами собой. В те редкие случаи, когда у них случалась перебранка, всегда была наготове гора различных нерешённых проблем, готовых вывалиться и увлечь в движение другие.
Тара завывала в комнате Роланда, и Тина уже начала прикидывать, как бы продержаться этот вечер, когда проблема решилась сама собой: Гёран позвонил и сказал, что скоро начнутся роды. Есть ли у неё время подбросить до больницы?
Разумеется, есть.
Элизабет и Гёран сидели на заднем сидении, сцепив руки. Их детям было пятнадцать и двенадцать, и их можно было оставить одних дома. Гёран рассказывал, что они имели благоразумие купить заранее новую видеоигру, чтобы подарить её им, когда придёт время.
Тина проворчала что-то подходящее и сконцентрировалась на дороге. "Дворники" работали на полной мощности, махая конвульсивно туда-сюда, и безуспешно пытаясь очистить стекло от воды полностью. Шины были стёрты до степени непрохождения осмотра, и Тина побаивалась жать больше пятидесяти, опасаясь гидропланирования. Пусть внутри Тины и жило зло, желающее её пассажирам мук и страданий, но сама она, сидя за рулём, не собиралась попадать в аварию, имея беременную женщину позади себя.
По крайней мере, пока нет грозы.
Гром и молния по-прежнему могли сбить её с толку. Правда, автомобиль, имеющий резиновую изоляцию с землёй, был лучшим местом, чтобы переждать грозу, но не во время вождения.
Когда они проехали Спиллерсбоду, дождь стал слабее и видимость улучшилась. Она взглянула на заднее сидение. Элизабет наклонилась вперёд, оперевшись на мужа, её лицо было искривлено от боли.
"Как дела?", спросила Тина.
"Нормально", ответил Гёран, "но мне кажется, что схватки скоро начнутся".
Тина ускорилась до семидесяти. Ей претила мысль о том, что ребёнок может родиться в её машине. Запах, исходящий от Элизабет, был уж точно не из приятных. Он въестся в обшивку на месяцы.
Они прибыли в больницу, и Гёран наполовину отвёл, наполовину отнёс Элизабет в роддом. Тина постояла у машины, не зная, что нужно делать, затем последовала за ними. Дождь более-менее закончился, лишь в воздухе висел туман мороси.
Только они вошли в больницу, как две медсестры подбежали к Элизабет, и двинулись с ней дальше, Гёран в паре шагов позади. Он даже не посмотрел в сторону Тины. Её работа была сделана, а с происходящим далее она ничего общего не имела. Тина постояла в коридоре, наблюдая, как группа скрывается за углом.
Как они собирались добираться домой?
Они рассчитывали, что она будет сидеть тут и ждать?
Если так, их постигнет разочарование. Тина сомкнула и разомкнула руки, глядя туда, куда исчезла семейная пара.
Подбежала медсестра и спросила: "Вам уже помог кто-нибудь?"
"Нет, ответила Тина. "Но мне помощь не требуется, спасибо".
Медсестра пахла больницей сильнее, чем сама больница, и Тина двинулась к выходу. Она начала дышать снова только на автостоянке. Этот запах продезинфицированной одежды и антисептика буквально доводил её до приступов паники. Причина уходила корнями в прошлое. Она помнила, как была в ужасе всё то время, пока находилась в больнице после удара молнии. Мечтая вернуться домой.
Было пятнадцать минут седьмого, когда непогода закончилась так же быстро, как началась. На голубом вечернем небе не было ни облачка, а полумесяц был остр как нож. Она засунула руки поглубже в карманы и пошла в направлении дома престарелых.
Отец смотрел "Свою игру". "Виктор Шёстрём, ты, идиот!", проворчал он на участника, считавшего, что режиссером "Возницы" был Ингмар Бергман. Следующий вопрос был о режиссере "Сокровищ Сэра Арнэ", и когда тот же участник вновь назвал Бергмана, отец попросил: "Выключи, ради бога. Это меня бесит".
Тина наклонилась и выключила телевизор.
"Дрессированный гиббон справился бы лучше", сказал отец. "Не знаю, зачем я это смотрю, в конце концов, меня это всегда начинает раздражать. Будь так добра, подай мне того апельсинового сока".
Тина поднесла кружку с палочкой к его рту, отец выпил немного, всматриваясь ей в глаза. Когда она поставила кружку, отец спросил: "Как ты? Что-то случилось?"
"Нет, с чего ты взял?"
"Просто глядя на тебя так подумал. Что-то с Бизнесменчиком?"
"Нет", отвечала Тина. "Просто... Я была в больнице, подвозила соседей, у них роды начинаются. Не знаю, почему, но находиться в больнице мне нестерпимо",
"Понятно. Ну ладно. А в остальном всё в порядке?"
Тина оглядела комнату. В ней почти не было мебели, чтобы проще было убираться. На линолеуме нет ковров. Только пара картин из дома и фотографии в рамках над кроватью свидетельствовали о том, что у находящегося в комнате была своя собственная жизнь.
На одной из фотографий была Тина, в возрасте, наверное, лет семи. Она сидела в кресле, глядя с серьёзным выражением лица в камеру. Маленькие глазки были так глубоко посажены, что казались похороненными в голове. На ней было платье в цветочек, казавшееся неуместным к такому угловатому телу. Как будто на свинью натянули трусы, чтобы выглядела презентабельней.
Маленькая уродливая сучка.
"Пап? Я хотела тебя кое о чём спросить".
"О чём же?"
"У меня есть шрам, вот тут", она указала место. "Откуда он?"
Последовало непродолжительное молчание. "Но я же рассказывал тебе", ответил отец. "Ты упала на камень, когда была маленькой".
"Сколько мне было?"
"Не помню... четыре, наверное? Это был острый камень. Можешь налить ещё напитка? То, что они тут разливают, отвратительно. Можешь принести мне настоящего сока в следующий раз? Без консервантов".
"Конечно", она вновь подержала кружку, пока отец пил, избегая её взгляда. "Но я тут подумала... Я тогда лежала в больнице? Я ведь должна это помнить, так как..."
Отец выплюнул трубку. "Тебе было четыре, может даже три года. Как ты можешь это помнить?"
"Мне накладывали швы?"
"Накладывали. Почему ты сейчас об этом вдруг задумалась?"
"Просто интересно стало, вот и всё".
"Ну, в общем, так всё случилось. Может быть, поэтому ты теперь и боишься больниц. У вас кто-нибудь живёт сейчас в коттедже?"
"Нет, сейчас никого".
Они продолжили беседу о летних постояльцев, туризм в целом и дешёвую русскую водку, прорывающую границу каждый раз, когда не было рядом Тины, чтобы это остановить. В полвосьмого она собралась уходить. Стоя в дверном проёме, спросила: "Это был Мауритц Штиллер?"
Отец, казавшийся ушедшим в свои мысли, переспросил: "Что?"
"Сокровища Сэра Арнэ. Мауритц Штиллер?"
"Да, конечно, да. Береги себя, дорогая". Он посмотрел на неё и добавил: "И не трать время на мысли о том,... что прошло".
Она пообещала не тратить.
Добравшись до дома, она, прежде чем войти, постояла снаружи, проверяя всё вокруг. Хоть настоящего шторма и не было, тем не менее, ветер был достаточно силён, и она видела, как качаются на фоне ночного неба сосны. Воздух был холодным, она вдыхала его глубоко носом, узнавая запах гнилых яблок, сырой земли, шиповника и массы других ароматов, распознать которые она затруднялась. А ещё рядом было какое-то животное, скорее всего барсук. Запах его влажного меха исходил из леса, что стоял позади дома.
Голубой огонёк танцевал в одном из окон соседского дома. Детки развлекали себя новой видеоигрой. В окне её гостевой тоже мерцало синее сияние. Роланд смотрел спорт по телевизору.
Как и в те нередкие дни, когда она останавливалась и задумывалась – вместо того чтобы на автомате покинуть машину и войти в дом – сейчас Тина не испытывала желания заходить в свой дом. Ей хотелось пройти дальше, мимо света и тепла, в лес. Протиснуться через тёмную стену леса, быть окружённой запахами барсуков, сосновой хвои и мха. Позволить деревьям защитить её.
Она оглянулась на соседский дом. Может, стоит постучаться и проверить, всё ли у детей в порядке? Её об этом никто не просил, да и самой ей идея не нравилась. Дети избегали Тину из-за её облика. Как будто думали, что она способна причинить им вред. Нет, она не пойдёт. Если им что-то потребуется – сами зайдут.
Роланд и в самом деле смотрел спорт. Хоккей на льду, несмотря на то, что на дворе стоял сентябрь. Теперь все сезоны размылись. Запах чего-то химического витал в воздухе, скорее всего – той мази, которой Роланд лечил собаку. Тина чуяла и саму псину, запертую в спальне Роланда.
"А, кстати, тебе кто-то звонил", сказал он, когда она вошла в гостиную.
Тина остановилась. "Да?"
Не отрывая глаз от экрана, он продолжил: "Какой-то парень хотел снять коттедж. Мутный тип. Говорил, что обсуждал это с тобой".
"Да", Тина крепко сцепила ладони. "Что ты ему ответил?"
"Ответил ему прямо. Что мы обычно не сдаём коттедж осенью. Но это было скорее из-за...", Роланд посмотрел на неё. "Ну, он казался... неприятным. А ты итак говорила, что не хочешь больше сдавать, так что...". Он пожал плечами и выглядел довольным собой. "Этот тип выглядел как какой-нибудь поджигатель или что-то типа того".
Тина постояла какое-то время, глядя на него. Мерцание телевизора придавало его коже сероватый оттенок, делая едва зарождающиеся складки жира вокруг его шеи весьма заметными, сверканием в глазах выставляло его похожим на монстра.
Она закрылась в своей комнате, почитала "Старик и море" и просто бесцельно потратила время, пока не пришёл час ложиться спать.
На следующий день смена началась в десять утра, но Тина выехала из дома в девять пятнадцать и заехала в хостел. На стоянке была лишь одна машина: маленький белый «Рено», на котором красовалась гордая надпись синими буквами, что он был взят в аренду в OKQS всего за 199 крон в день.
Она постучала в парадную дверь хостела.
Ничего не произошло, и она открыла её и вступила в небольшой холл. Внутри был стенд с брошюрами для туристов и табличка на стойке ресепшн, гласящая, что хостел открыт только по предварительному запросу. От здания исходил запах заброшенности и мыла.
Она наивно позвонила в колокольчик на стойке, словно это могло волшебным образом призвать кого-нибудь ей на помощь, может быть осеннего служащего, старичка, который спал в шкафу и просыпался, только если приезжали постояльцы.
Когда звук колокольчика не помог, она прокричала "Добрый день! Есть тут кто?"
Конечно, она знала его имя, но не собиралась его выкрикивать. Ситуация итак была весьма абсурдной. Офицер полиции зовёт вора спросить, не хочет ли он пожить у неё.
Только она подумала "Всё, я ухожу", как с другой стороны коридора открылась дверь
Из комнаты возник Воре, Тина приоткрыла от удивления рот.
В просторном портовом терминале он казался просто большим, но здесь, между узких стен хостела он был просто огромен. Несмотря на то, что на нём были лишь трусы и майка, он занимал собою весь проём коридора. Тина теперь понимала, почему занервничал Роланд. Казалось, Воре справился бы с ним одной левой.
Как только он заметил Тину, борода его расплылась в стороны от широкой улыбки. Он преодолел коридор парою длиннющих шагов и протянул волосатую руку.
"Доброе утро", сказал он. "Прошу прощения, я дремал".
Она пожала руку. "Нет, это вы извините. Я не собиралась будить".
"Да не проблема. Мне всё равно пора вставать".
Тина кивнула и посмотрела вокруг. "На самом деле, я тут впервой".
"Но тем не менее рекомендовали это место?"
"Ну на самом деле, я рекомендовала окрестности, если я правильно помню".
"На счёт не имею претензий. Я долго гулял вчера вечером. Мне нравятся такие леса, где человек не смог всё уничтожить".
"Да. Тут природный заповедник".
"Будем надеяться, так оно всегда и будет".
Тина сама была без ума от леса вокруг Риддерсхольма. Район был заповедным, даже упавшее дерево никто не мог распилить, кроме как случаев, когда оно легло на дорогу – но и тогда требовалось разрешение.
Не зная, что сказать, она выдала: "Жалко, что они охотятся на лосей".
Воре нахмурился. "Да, это ужасно. Вы же не ходите на охоту с собаками тут, я надеюсь?"
"Насколько я знаю – нет. А что?"
"Потому что с такой охотой, тут псы повсюду будут носиться". Он посмотрел на неё. "Но у вас есть собаки, как я вижу".
"У Роланда есть. Это мой...", она растеряно помахала рукой. "Он тоже там живёт". Глубокий вдох. "А это, кстати, то, из-за чего я сюда приехала. Если хотите снимать коттедж, я буду рада".
"Он... Роланд сказал иначе".
"Может быть. Но это не ему решать. Коттедж мой".
"Понятно".
"Так что, если хотите, просто приезжайте".
"Я над этим подумаю. Как вы?"
"Нормально. А что?"
"Он сказал, что вы в больнице".
Тина облегчённо рассмеялась. "А, ясно. Я просто соседей подвозила, у них роды начинались".
А теперь он спросит, есть ли у меня дети, подумала она и решила закончить эту тему. Правда Воре была женщиной, а с женщиной это такое обсуждать гораздо проще. Но стоя тут, лицом к лицу с ней... Тине пришлось бы ущипнуть себя до красноты, чтобы не забывать об этом.
"Всё прошло успешно?", спросил он.
"Не знаю". Тина посмотрела на часы. "Мне пора на работу".
"В таком случае, увидимся вечером. Во сколько вы заканчиваете?"
"В пять"
"Хорошо. Тогда я заеду рано вечером".
Они попрощались, и Тина пошла к машине. Выезжая с парковки, посмотрела в зеркало, не машет ли он ей. Не махал. Он встряхнула головой.
Как мы так сблизились друг с другом?
Ответа не было. Под угрозой пытки она бы наверное признала, что почувствовала некоторое... родство. Если бы пытка состоялась, добавила бы, что это чувство возникла в первый же раз, когда она его встретила.
Но раскалённые щипцы не выудили бы из неё ничего большего. Потому что ничего большего не было. Но было родство. Родство, которое также сложно было уловить, как окуня голыми руками, но тем не менее, оно существовало. Под пристанью солнечным днём. Тепло от досок, тянущееся к её животу, солнце, играющее на водной ряби. Мерцающее движение.
Смена была, мягко говоря, скучной.
Дальнобойщик, с которым они кивали друг другу при встрече уже несколько лет, внезапно решил провезти десять ящиков дешёвой русской водки. Он был в ярости, когда она сказала, что должна сообщить о случившемся и конфисковать напиток, как будто она подвела его доверие.
Сотня бутылок, что бы он с них получил? Пять-шесть тысяч максимум. Его сыну нужна новая скрипка, если хочет продолжать играть. Она представляет себе, сколько стоит скрипка? А теперь на него наложат штраф, и всё полетит к чертям. Скорее всего он потеряет работу, а как тогда кредит выплачивать? Может она смогла бы закрыть глаза, хоть разок, чёрт побери, Тина! Это не повторится, обещаю.
