Текст книги "Обреченные"
Автор книги: Jane Ann
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
Глава 8. Алехандро
Я становлюсь излишне сентиментальным.
Приглашать ее в свой дом было довольно опрометчиво. Наученный горьким опытом отца, я старался разделять работу и личное насколько это было возможно. Все встречи проходили в офисе или в черте города. Мне просто не хотелось показывать ее своим сотрудникам, причислять к деловым связям, преуменьшать ее значимость, но и рассказывать правду был не готов.
Она скрывает свой страх настолько неумело, что даже смешно. Я бы мог наблюдать за ее метаниями сутки напролет. Как она позволяет всего на мгновение с любопытством рассмотреть меня и затем одергивает себя, вспоминая о пропасти между нами. Она даже не представляет к чему это может привести. Чем дольше удерживаешь контроль, тем слаще его потом терять.
– Я сделала что-то не так? – были ее первые слова.
Мне хотелось уединения, но пугать ее замкнутыми пространствами, где лишь мы вдвоем, не стоило. Да и я не мог поручиться за свою сдержанность, даже после разгрузки прошлой ночью. Поэтому я с наслаждением наблюдал за ней в саду. Размеренным шагом ступая по тропинке между цветами она напоминала нимфу из сказок. Мы были одни. И лишь я видел как ее кожа блестит на солнце, длинные локоны колышутся на ветру, а глаза жадно всматриваются в каждый бутон на кустах.
– Нет, – глубоко вздохнул, разочарованный поведением брата, – говоря на вашем языке у него посттравматическое расстройство, не обращайте внимание.
Рано или поздно любому солдату приходиться учиться жить с этим. Раны, боль, потери преследуют на каждом шагу. Мафия многое может дать, но в ответ забирает все без остатка.
– Мне не следует спрашивать, что случилось?
Отличный вопрос. Как же мне хотелось ответить на все ее вопросы. Увидеть ее реакцию. Привязать ее тем самым к себе навсегда. Посмотреть, что из этого выйдет. Это только мои мысли, не так ли?
– Почему вы написали мне, Хлоя? – лучше всего просто сменить тему разговора.
Глубокий вздох и дрожь, – В тот вечер к нам поступило два подростка, – она говорила тихо, – Один умер от множества ножевых ранений, не доехав до операционной.
Она говорила с сожалением, хотя даже не знала его имени. Джастин Чейз провел большую часть жизни в приюте. В двенадцать впервые попался за кражу, потом снова и снова, драки и вандализм. После пятнадцати его послужной список оставался чистым. В полиции бы сказали, что паренек исправился. Но такие как я не верят в исправление и искупление грехов. Он просто нашел хорошего учителя и перестал попадаться. Давний член Ублюдков всегда был в запасе, его жизни ничего не угрожало, пока он не встретился в том переулке с Адриано. Подстрекательство Корсини завершило его историю в морге.
Она жалела этого парня, хотя понятия не имела кто он.
Это оставляло мне свет надежды. Потому что я совершал куда более страшные вещи.
– Другого прооперировали, и должна была присматривать за ним в реанимации. Он был в стабильно тяжелом состоянии…
Как только Адриано вернулся домой я думал поехать в больницу и исправить недоразумение, прикончив парня. Но как только врач сказал о проблемах с рукой, стало ясно, что это должен сделать сам Адриано. Только так можно поставить на этом точку.
–…их было трое, они просто забрали его.
Насмешка судьбы. В эту ночь у его койки дежурила именно она. Возможно я смогу извлечь из этого выгоду.
– Я надеюсь они не причинили вам вреда.
Иначе они пожалеют, что родились на свет.
– Нет, но боюсь, что не из-за отсутствия желания…– замялась, – По правде, я написала вам, потому что один из них попросил передать вам сообщение.
– Какое?
– «Пришло время платить за грехи отцов, Корсини. Возвращайся в Италию или я разрушу твою империю».
Кроткий голос Хлои не смягчил удар угрозы. Этот некто был смертельно самоуверен, раз делает такие громкие заявления. Тем приятнее будет закапывать его остывший труп в землю.
Хлоя вновь пристально рассматривала мое лицо.
– Что? – я не удержался и просто спросил.
– Я пытаюсь понять вас, Алехандро.
Удивительно, как в этой девушке уживаются сила и вера в лучшее. После случившегося у многих мог помутиться рассудок, это переворачивает жизнь с ног на голову навсегда. Мне хотелось защитить это доверчивое создание от всего на свете.
– Не утруждайтесь, – предложил продолжить прогулку, – Ответ вас разочарует.
Этот сад говорил обо мне гораздо больше, чем могло показаться. Ранее дом и земля принадлежали вдовцу без денег и семьи, у него были лишь хорошие воспоминания о годах, проведенных здесь с супругой, которая в конце концов умерла. Оставшись один, он возненавидел красоту этого места, потому что здесь все напоминало ему об утерянном.
И это навело на меня мысли о далеком доме, родственниках, что остались там. Десять лет назад меня отправили в Америку, доверив горстку людей. Теперь влияние семьи на Западе было значительно сильнее, чем на родине. Но временами я скучал по дому и саду, который с такой любовью выращивала моя мать. Не все растения прижились на новой земле, часть выглядела иначе. Но итог стоил затраченных усилий – теперь это место стало моим домом.
Образ Хлои в саду будет долго преследовать меня. Сегодня она не просто побывала в моем доме, она словно запала мне в душу.
– Кажется, я понимаю вас лучше, чем вы думаете, – с придыханием ответила она, – И меня это пугает.
– Вам стоит бояться тех людей. Не меня.
Не после того, что ты сделала. Пусть я убийца, но во мне воспитали чувство благодарности, тем более, когда речь идет о семье.
– А чем они отличаются от вас? Думаю, ни вам, ни им не чужды любые методы, лишь бы добиться желанного.
Грубо схватил ее за руку, прижал к себе, – Вы должны понимать разницу. Я стою перед вами, вы знаете где я живу и как выгляжу. Они пришли в масках и угрожали вам оружием. У этих людей нет семьи и понятия чести. Для меня главное – мои люди, я готов на все ради них. И, что важнее всего, я никогда не нарушаю обещаний.
Спустя минуты натянутого молчания, она кивнула и поспешила отстраниться. Она избегала моих прикосновений. Отвращение или увлечение?
– Думаете мне может грозить опасность?
– Я знаю, что они воспользуются любым рычагом давления на меня. Рисковать не стоит.
– Но как они могут давить на вас через меня? Мы едва знакомы.
Дорогая, ты держишь меня в тисках, вызывая сильнейшую боль просто находясь рядом. Никакие тренировки не смогли уберечь мое сердце, а вместе с ним и разум.
– Теперь я считаю вас своим человеком, и ваша безопасность – моя ответственность. Хотя мне бы хотелось называть вас своим другом?
Мой неуверенный вопрос вызвал ее смех, – Думаю, я могу себе это позволить, тем более, что вы вызвались меня защищать, – поспешила добавить, махнув рукой, – Но это вовсе необязательно. Скорее это даже моя вина…
– Ваша вина? – она замолчала, – Не скрывайте ничего от меня, это создает неоправданный риск опасности.
Замявшись, она смущенно покраснела, – Простите, но сперва я подумала, что это были ваши люди.
И правда, она успела хорошо меня изучить. Теперь, когда вопрос был решен, я не мог просто отпустить ее, вновь часами дожидаясь звонка или сообщения.
– Я прощу вас, если согласитесь погостить у нас, – она неуверенно раскрыла рот, – Это временная мера, охранять вас здесь гораздо проще, – не давая ей возразить начал перечислять все преимущества, пришедшие мне на ум, – Так будет спокойнее нам всем. За дорогу не беспокойтесь, мой водитель всегда к вашим услугам…
Я не мог отпустить ее, и был готов капитулировать, просто согласиться на все ее условия. Не колдунья ли она? Как быстро я пал от ее чар. Хорошо, что мы не вели деловые переговоры, иначе всей компании пришлось бы худо.
– Алехандро, – Хлоя покачала головой, – Меня отстранили, хотелось бы потратить это время с пользой для учебы.
Стиснул зубы от мысли о ее доме. Это даже домом назвать трудно. Среди соседей один нищий сброд, в том числе дилер, сдавший ее нам. В дальнейшем можно будет использовать его, раз уж они давно знакомы, но я не мог позволить ей вернуться в ту обкуренную лачугу.
– Здесь гораздо тише, чем в вашем районе. Учиться можете даже тут – в глубине сада беседка.
– Мне бы не хотелось вас стеснять. Это как минимум неприлично…
– Как друг я не могу позволить вам блуждать по ночам в опасном районе, пока вам угрожает банда, – на крайний случай я припас туз в рукаве, – И Адриано, – в ее глазах блеснула искра, она попалась на наживку, – Возможно, вы бы смогли помочь ему.
– Я же не психолог.
– Но вы были там в ту ночь, именно вы зашивали ему рану. Убедите его, что долгое восстановление нормально после такой травмы. Боюсь, он принципиально не верит нашему врачу.
Сомнение, отразившееся в ее глазах было очевидно. Да, ее сострадание было слабым местом в обороне.
– Пожалуйста, Хлоя, – сжал ее теплые руки, – Очнувшись он спросил про вас, переживает. Помогите ему пережить это. Для меня это очень важно.
Я позволил себе показать беспокойство, ослабив контроль над эмоциями. Она перестанет так волноваться в моем обществе, если увидит обычную человечность. Непривычно выставлять чувства напоказ, но чего не сделаешь ради великой цели.
Ей понадобилось несколько минут, чтобы принять решение. В итоге она просто пожала плечами и улыбнулась, – Только потому что вы сказали «пожалуйста».
Сославшись на усталость, она спросила про комнату, пытаясь скорее сбежать от меня. Добившись своего, я смог спокойно ее отпустить, зная, что в ближайшие дни нас будет разделять лишь стена в спальне. Она будет ходить по моим коридорам, есть за одним столом с нами, в безопасности и под наблюдением. Все складывалось как нельзя лучше.
Напоследок она бросила, – Алехандро, раз уж мы теперь друзья, можем перейти на «ты».
Я улыбнулся. Детка, ты не захочешь, чтобы я был твоим другом.
Глава 9. Хлоя
– На втором этаже спальни хозяев и две гостевых, можете выбрать одну из них.
– Спасибо, – я с трудом пыталась скрыть смущение, – Простите, что доставила неудобства, уверена, у вас и без меня полно работы…
Для женщины плотной комплекции, Катарина была очень энергичной. Платье голубого цвета с рюшами на белоснежном фартуке придавало ей сказочно-домашний вид. Я даже боялась предположить сколько ей лет. Эта ниспадающая улыбка точно молодила ее, добавляя света в образ мамы-наседки, и судя по первому впечатлению, единственной женщины во всем доме.
Цокот ее невысоких каблуков звонко разносился по дому, пока мы поднимались по массивной деревянной лестнице. В такт шагам подпрыгивал хвостик каштановых волос, затянутых белой резинкой.
Катарина улыбнулась и легко махнула рукой, – С этими ребятами не соскучишься, нужно всегда быть готовой к сюрпризам.
Она с такой теплотой и любовью вела себя с ними, – Должно быть вы давно знакомы.
– О, да, – улыбка сменилась беспокойством, – Я работала еще на их дядю, позже и они перебрались сюда из Италии. Сначала Алехандро, потом – его братья.
– Братья?
Неужели у них есть еще один брат? Сколько же их?
– Ренцо – средний сын Корсини. Сейчас он живет в другом городе, – последние слова она почти шептала, – Не упоминайте о нем, Алехандро не любит обсуждать эту тему.
Я усмехнулась, – Поверьте, мне и двух братьев хватает. Все это…– оглядевшись, не нашла слов.
Да, от новых приключений захватывает дух. Но, как и на любых американских горках, у них должен быть конец. И я боялась, что моя история закончится в морге раньше, чем хотелось.
На его лице не было никаких эмоций, когда я рассказывала об умершем парне. Боже, парнишке было не больше, чем Адриано. За пустым взглядом могла скрываться кровожадность. Мне не следовало слушать его, и тем более доверять ему. Но верить случаю и надеяться на простое разрешение ситуации было глупо. Сегодня мне вновь угрожали пистолетом. Но по крайней мере Алехандро чувствует себя обязанным и предлагает защиту.
Успокойся, ты всегда можешь уйти. Ты не совершала ничего противозаконного, ну почти. И тебя здесь ничего не держит. Почти. Не считая непонятной привязанности к одному брату и непреодолимой тяги к другому.
– Мисс…
– Пожалуйста, зовите меня Хлоя, – не хватало еще, чтобы женщина, старше моей матери, обращалась ко мне официально.
– Хлоя, – пожалуй, ей так тоже больше нравится, – Я знаю этих мальчишек с детства, и рискну заявить, что провела с ними больше времени, чем их родные родители. Они живут в мире, которого не выбирали, но хорошо уживаются в нем. Скажем честно, если уж вы попали в эту историю, выбраться будет сложно, – ком встал в горле от ее проницательности, – У меня нет причин вам врать. Держитесь за этих мальчиков, и возможно, через пару лет, вы поблагодарите Бога за этот поворот судьбы.
Я еще не понимала в полной мере, что означает «их мир». Кроме того, что вместо приветствия они снимают предохранитель с пистолетов. Их жизни полны жестокости и безрассудства. Как в него вписываются неразумные подростки с окровавленными телами и милая женщина, заботящаяся много лет о чужих детях как о своих?
– Спасибо за совет, – я взялась за блестящую ручку на первой попавшейся двери, – Но я сильно в этом сомневаюсь.
Не дождавшись ответа, нырнула в темную комнату и закрыла дверь. Это было грубо, но мне хотелось поскорее остаться наедине с дрожью, пронзающей все мое тело. Меня затягивало водоворотом событий все глубже и глубже, словно зыбучие пески окружали со всех сторон. Не зачем привязываться к этой семей, но как устоять? Хуже всего – меня искушала мысль о них, о нем. Неужели все это – испытание, проверка на выдержку? Если это так, то я просто не понимаю, чем заслужила такое проклятье.
Нащупав рукой выключатель, я зажмурилась от яркого нахлынувшего света. Комната была небольшой, но все же больше спальни в моей квартире. Теплые тона мебели и стен слегка успокоили нервы. Главное, конечно, кровать. Боже, я даже не осознавала насколько устала, пока не увидела ее воочию. Неужели этот стон принадлежал мне? Не важно, в тот момент я уже ничего не видела и не слышала. Скинув по пути куртку и сумку прямо на пол, я сделала два быстрых шага и повалилась на кровать.
Утопая в блаженстве, я вспомнила свою кровать в доме у родителей. Да, именно там я в последний раз спала на такой мягкой кровати. О таких мелочах начинаешь задумываться, только съехав из отчего дома. Она была такой мягкой, словно ее создали ангелы из облаков, словно…
Грубый толчок прервал неожиданный, но столь сладкий плен сна. Уши заложило, тело затекло от неудобной позы – спала я долго. Нет, это был не толчок – крик. Женщина. Громко и прерывисто. Ах, это ведь дом Корсини…
Мысли медленно прояснялись, возвращая сознание в норму, а ноги уже плелись к двери. Могла поспорить, что выглядела я просто ужасно. Меня это не волновало, считайте это делом привычки – бежать на крик о помощи.
Дверь в конце коридора была открыта нараспашку, крик и гул доносились оттуда. Мужчины в костюмах, возможно, охрана, стояли у прохода и пытались кому-то дозвониться. Добравшись до места происшествия, я увидела Катарину, которая суетилась у кровати, буквально рыча на юношу: – Как можно быть таким безответственным, Адриано! Хоть капля рассудка должна быть в этой голове, bebe!
Я откашлялась, привлекая внимание, – Что происходит?
Охрана долго раздумывала отвечать на мой вопрос или нет. Они переглянулись, никто не хотел брать ответственность на себя.
– Хлоя, должно быть мы вас разбудили, простите, – Катарина махнула охране, чтобы те вышли, – Боюсь, наш недотепа снова нуждается в вас. Я зашла оставить ужин, и увидела его в таком состоянии, а он молчит, как партизан.
– Я в порядке, Катарина, – промямлил Адриано, отводя взгляд к окну, – и я уже давно не bebe.
Его возмущения напоминали упрямство маленького ребенка, если бы не внушительные размеры тела и проявившийся бас. Да, мальчиком его никак не назовешь.
Она нежно погладила его щеку, – Для меня ты всегда останешься bebe, – будто вспомнив о делах только сейчас, она поспешила на кухню, оставив нас двоих.
Наконец я поняла причину суматохи. Он лежал на кровати поверх одеяла и подушек. Цвет лица был хорошим, правая рука была все еще перевязана, и левая…
– Когда ты порезался? – спросила я, указав на окровавленные полотенца, в которые была обернута рука. Сонливость как рукой сняло, мозг переключился в режим врача. Собрав волосы в хвост, я присела на кровать и начала медленно разворачивать полотенца, чтобы осмотреть рану.
Он отдернул руку и поморщился, – Не нужно делать вид, что тебе не все равно, – тихие слова отрывками слетали с его губ.
Спокойно, он подросток. Его работа – бесить меня.
Сделав глубокий вдох, я решила попробовать снова.
– Я не делаю вид, – не удержалась и слегка сдавила больную руку. Он прошипел проклятье, – Не для того я переливала тебе свою кровь, чтобы ты и ее бездумно потратил.
Это привлекло его внимание, теперь он не сопротивлялся. Адриано молчал, пока я осматривала руку, покрытую множеством порезов. Скорая помощь часто привозили суицидников, так что мне уже знакомы такие раны. Они были чистыми и ровными, будто их наносили специально.
Его старший брат подозревал посттравматическое расстройство, но это скорее смахивает на садомазохизм или суицидальные наклонности. Совсем не мой профиль. Я не заточена на то, чтобы лечить душевные травмы людей. Мне бы со своими разобраться.
Но я не могла просто оставить его в таком состоянии. Ясное дело, он не может наблюдаться у обычного психолога. Врачебная тайна не всегда гарантирует сохранность ваших данных, особенно если речь идет о таком серьезном преступлении, повлекшем смерть подростка.
– Подлатайте меня, док, и бегите выполнять поручения моего брата.
Пренебрежительный тон затаенной обиды опалил мое лицо алой злостью. Глубокий вдох сдержал крик, рвавшийся наружу в ответ показному поведению парня.
– В чем твоя проблема?
Он усмехнулся и закатил глаза, – Я у себя дома, на мне чистая одежда, на столе горячий ужин. Здесь проблемы только у тебя, дура…
Тираду прервал громкий хлопок от пощечины. Моя ладонь замерла в воздухе и лишь тогда я осознала, что только что сделала. На щеке подростка разлилось красное пятно. Он замолчал и я воспользовалась шансом ответить.
– Мои проблемы начались с того, что я спасла тебя, – главное сдержать слезы обиды, – Я могу потерять работу, о которой мечтала. Мне угрожали пистолетом, и это только начало. Спасибо, что заметил на мне грязную одежду. Ведь я даже не могу поехать домой за вещами, не опасаясь за свою жизнь, – накрыв чистым полотенцем руку, встала, – Если не хочешь, чтобы тебя лечила я, ваш врач может.
Я уже развернулась, когда окровавленная ладонь схватила край моей майки, – Моя рука…ты могла допустить ошибку?
Могла ли я совершить ошибку? Все мы люди. Работа врача трудна не только толстым багажом знаний. В наших руках жизни людей. И когда мы допускаем ошибки, эти жизни рушатся.
У меня все еще не было лицензии врача, но я была хирургом-ординатором и уже не раз была в операционной. Могло быть множество осложнений – абсцесс, повторное кровотечение при перевозке, пневмония, список может тянутся долго. Но есть травмы, которые починить нельзя.
Вернувшись на кровать, я пыталась объяснить, – Признаюсь, ранение было тяжелым, пуля была в тебе довольно долго, но кость не пострадала. Мы были не в самом выгодном положении и я очень переживала за инфекцию. В остальном, я могу сказать, что мы справились хорошо.
– Тогда почему я едва могу ею двигать? – он попытался повернуть руку, но лицо исказилось от боли, – Меня много раз зашивали и никогда таких проблем не было. Да, было больно, но…
– Для движения руки нужна не только кость, там множество мягких тканей. Возможно, это потребует долгой физиотерапии, но ты вновь сможешь ею работать.
– Нет, не смогу, – низкий голос был едва слышен за его хрипом, – Я порезался во время тренировки.
Тренировки? На его руке было не меньше десяти порезов, большинство глубокие, придется накладывать швы.
– Я правша, а если правая рука не сможет работать как прежде, я бесполезен.
Если категоричность и несдержанность особенность подросткового возраста, то я представляю каким растет мой брат. Сейчас он чуть младше Адриано, но мы не так часто общаемся. В тот момент я поняла как сильно по нему скучаю.
И я понятия не имела как сейчас вести себя с подростком рядом.
– Я тоже правша, но учусь работать левой.
Адриано посмотрел на мою правую руку в поисках шрамов, но не обнаружив их, удивился, – Зачем?
– Хирург должен хорошо работать обеими руками, но для этого я тренируюсь понемногу каждый день. Это лучше, чем потом, – указала на его порезы, – они будут обе болеть. Из-за твоей глупости левая рука будет болеть как минимум неделю.
Он пожал плечами, – Меня не волнует боль, я к ней привык.
Мурашки побежали от его слов, – Что за тренировки, если не секрет?
Он открыл верхний ящик тумбы, показывая мне три ножа – охотничий и метательные. Они блеснули идеальной гладкой формой, отражая мое пораженное лицо. Господи. Более неподходящего хобби для парня придумать трудно.
– Не нужно так смотреть, – словно прочел мои мысли, – Я лучший в этом, – сжал руку, – по крайней мере, был таковым.
Я отодвинула свои переживания в сторону. Это не мое дело, – Значит, ты не испугаешься иголок. Я наложу швы, и может быть, скоро ты сможешь продолжить тренировки.
У него в комнате была собственная аптечка. Заглянув туда, любой врач вскрикнул бы от количества запретных и дорогих вещей, разумеется там нашелся и шовный материал. И кое-что еще. Одного взгляда на прозрачный пакет было достаточно.
Откуда у подростка запрещенные препараты? Он достал их сам или…его брат имел к этому отношение?
– Все в порядке, док? – Адриано вырвал меня из вихря мыслей.
– Зависит от того, как часто и в каком количестве ты принимаешь эту дрянь.
Аккуратно, словно между пальцев у меня была бомба, я приподняла пакет. Названия не было, но не трудно догадаться, что их не должно быть у семнадцатилетнего под кроватью. На упаковке было только небольшое клеймо – так дилеры отмечают свой товар.
Не в моих правилах отчитывать, но принципы взяли верх. Я придерживалась довольно жесткой политики относительно наркотиков.
Адриано выругался и попытался забрать из моих рук таблетки. Я отвела руку на безопасное расстояние, – Твой брат знает?
– Разумеется нет, – по виску скатилась крохотная капля пота. – Прошу, не говори ему. Он отправит меня на Аляску, если узнает.
И поступит правильно. С такими вещами не стоит шутить.
– Сколько ты принимаешь?
– Я не принимаю. Не постоянно. Скорее раз в пару месяцев, когда дела совсем плохи.
Я встряхнула упаковку – почти полная. Но она могла быть не первой, а стать последней.
– Я буду молчать, – на его лице отразилось облегчение, – Но ты поклянешься никогда не прикасаться к этим таблеткам снова.
Если его брат против, значит ему нужно выбраться из дома, чтобы достать еще. А пока он на больничной койке, это вряд ли возможно. Здесь я смогу за ним присмотреть, какое-то время.
Кивок, – У меня нет зависимости, – как легко он это произнес. Неужели действительно верит в это?
– Ты не узнаешь о зависимости, пока не станет слишком поздно.
Спрятав таблетки в кармане, я занялась его рукой. Он отказался от какой-либо анестезии. Сначала я подумала, что это для хвастовства и он просто храбриться, но он был непреклонен. Предупредив его, если он дернется я вколю ему обезболивающее насильно, приступила к работе. Два шва позади, а он не издал ни звука, двигалась только грудная клетка во время размеренного дыхания.
Фраза вырвалась необдуманно, – Ты можешь тренироваться вместе со мной.
– Что ты знаешь про ножи?
– Ничего, – помахала ему иглодержателем, – Я не могу научить тебя метать ножи, но могу помочь восстановить силу в правой и укрепить левую.
– Брат этого не одобрит, – не вопрос – утверждение.
Адриано говорил так, словно точно знал, как отреагирует брат и что сделает. Мне даже начало казаться, что его напрягает вовсе не сама травма, а реакция Алехандро на его бессилие. Да, старший брат не отличался мягкостью характера и легким нравом. Но за этой стеной все еще скрывалось обыкновенное беспокойство.
– Меня не волнуют приказы твоего брата, – я улыбнулась мысли, что эта доля свободы у меня еще осталась, – Если ты не хочешь…
– Я хочу! – опомнился, – Хочу. Спасибо, что предложила.
– И… – протянула я, ожидая продолжения.
Он задумался, – И прости за то, что оскорбил тебя.
Все не так безнадежно, как показалось в начале. Я продолжила лечить его раны. И кто знает, может я смогу добраться до ран, скрытых от глаз?
