Текст книги "Я: Великий и Ужасный (СИ)"

Автор книги: Изяслав Кацман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Потом вдруг ударила в голову простая, в общем-то, мысль: что всё это теперь навсегда – необходимость убивать, ломать, мешать с дерьмом ради блага Пеу и его народа разных людей, не сделавших мне лично ничего плохого, в чём-то даже, может быть, симпатичных. И что мне придётся ещё не раз и не два приговаривать к смерти, а зачастую и лично обрывать жизни, тех, кто мешает объединению и развитию острова. И вмешиваться в судьбы многих тысяч людей, порой не в самую лучшую сторону – тоже придётся. А потом тащить на себе до конца дней этот чудовищный груз: всех этих "мальчиков кровавых" и водопады слёз детей, женщин и стариков. И ради чего? Стоит ли тот копеечный прогресс, который я сумею обеспечить, тех крови и страданий, которые я принёс в этот глухой и дремотный уголок, и которые ещё принесу. И тут же сам себе ответил: да стоит. Потому что слабых в этом диком мире жрут и слабыми помыкают. Потому что вохейцы, мирно торгующие с туземцами, в любой момент могут превратиться в захватчиков; потому что где-то далеко есть палеовийцы, медленно захватывающие один остров за другим. Так что делать нечего, кроме как и дальше нести свою ношу.

Однако я всё же чувствовал насущную потребность выговориться. Никто из туземцев для этого не годился. Тагор тоже. Негоже подданным и соратникам знать о слабостях Сонаваралинги. Оставался только Шонек – тенхорабитский проповедник высшего уровня уж точно должен выслушать жаждущего поплакаться в жилетку. Не помешает даже отсутствие данного элемента одежды в местном гардеробе.

Вестник сидел под навесом возле выделенной ему хижины, пережидая полуденную жару. Чтобы не терять дела, выпытывал у Ного очередную порцию названий предметов на туземном языке. Сектант, лежащий рядом, изредка помогал, когда словарного запаса патриарха и молодого хонца не хватало объясниться друг с другом. Видно, что предложение насчёт школы для папуасского благородного потомства религиозно-фанатичный дедок воспринял с энтузиазмом, и теперь в ускоренном темпе зубрит язык будущих учеников.

Увидев меня, он широко улыбнулся и привстал с циновки. "Приветствую тебя, Сонаваралингатаки" – сказал Вестник достаточно разборчиво, хотя акцент, разумеется, чувствовался.

–Приветствую тебя, Вестник Шонек – отвечаю и добавляю, обращаясь к – Ного, мне нужно поговорить с нашим почтенным гостем с глазу на глаз. Так что можешь пока отдохнуть или погулять.

–Хорошо, Сонаваралингатаки – мотает головой родственник Ванимуя и, слегка прихрамывая, уходит прочь. Я сочувственно смотрю ему вслед. Закрытый перелом, сущая ерунда по меркам мира, который остался в далёком прошлом: иные из моих друзей и родственников ломали кто руку, кто ногу, и через несколько месяцев уже топали, как ни в чём не бывало. Здесь же парень, похоже, обречён на хромоту. Хорошо ещё, хоть лёгкую, не сравнить с Понапе, моим первым учителем и наставником в Бон-Хо.

Тенхорабитский патриарх перехватывает мой взгляд, направленный на уходящего Ного.

"У вас есть лекари, которые могут избавить его от хромоты?" – вопросом поясняю причину, по которой столь пристально вглядываюсь вслед юноше.

"Не знаю, помогут ли они сейчас или нет" – отвечает Шонек, не прибегая к помощи Сектанта – "Свежий перелом можно было вылечить без следа. Я сам ломал руку семь дождей назад" – крутит правой рукой, демонстрируя, как всё зажило.

–Но ты пришёл не ради этого? – уточняет он.

–Да – мотаю головой и, обращаясь к Сектанту – Тунаки, ты будешь сейчас пересказывать мои слова Вестнику. И слова Вестника – мне. И сказанное здесь не должно попасть в чьи-то иные уши.

–Я понял – кротко ответил плотник-матрос.

–Тяжело у меня на душе – начал я.

Сектант перевёл. Шонек уставился в моё лицо, ожидая продолжения.

"Хочу я доброго для народа Пеу, но вынужден совершать много плохих дел" – голос мой звучал тихо, о возможных лишних ушах забывать не стоило – "Кровь многих людей болот на мне. И ранее лилась кровь по моей вине. И далеко на востоке острова, и на западе. Два таки, и типулу-таки Кивамуй погибли из-за дел моих. И много сильных мужей, регоев и простых дареоев". Я замолчал, давая пожилому вохейцу перевести. Дождавшись, когда тот закончит перетолмачивать, продолжил: «И сегодня нашёл смерть свою совсем юный Тотму. Я видел в его глазах, что он будет мстить за своего отца и брата, убитых, когда мы наказывали изменников-тинса. И потому он умер. Боялся я не того, что Тотму будет мстить мне лично, а смуты и волнения среди людей Пеу. Но необходимость и неизбежность смерти Тотму печалит меня. И не только это меня печалит и страшит».

Сектант шипел по-вохейски, передавая мои слова. Когда наступила тишина, я некоторое время молчал, собираясь с духом, пока не смог выдавить из себя: "Больше всего меня печалит и ужасает то, что и дальше путь мой будет пролегать по крови и страданиям других. Ибо нельзя по-иному поступать тому, кто решает судьбы народов".

Шонек пристально смотрел на меня. Потом бросил что-то коротко.

–Вестник спрашивает, чем он может помочь Сонаваралинге – перевёл Тунаки.

–Не знаю – ответил я – Когда начинался мой путь от простого гончара к тому, кто стоит по правую руку от типулу-таками, не думалось мне, что ноша будет столь тяжёлой для моего духа.

–Вестник спрашивает, почему же тебе тогда не отказаться от такого груза? – перевёл Сектант очередной вопрос своего босса.

–Тогда моей душе будет ещё тяжелее. Ибо это будет значить, что я бросил людей Пеу на произвол судьбы. Что я остановился на полпути. И вся кровь, пролитая по моей вине, окажется напрасной. Я хочу, чтобы люди Пеу стали лучше, добрее, и они жили не так, как живут сейчас. Но пока что вместо этого сею смерть и страдания. И не знаю, когда из этих смертей и страданий взойдёт что-нибудь иное. И это печалит меня и делает слабой мою душу.

На этот раз молчание было основательным. Когда Шонек заговорил, слова он произносил медленно, словно цедил их через какое-то сито.

–В Книге Пути, которую оставил после себя Первый Вестник Шидарайя, говорится про то, как несколько поколений назад правитель Ирса по имени Вофф лично убил каждого десятого из своего небольшого в то время племени. Смерти предавал он тех, от кого исходила угроза спокойствию и благоденствию страны. А после он долго правил и привёл народ свой к владычеству над всем западом мира. Потому что поступал Вофф всегда во благо народа, а не ради своих интересов. И, как говорит Книга Пути, всегда помнил, что он совершал плохие поступки. И до конца своей жизни сожалел о них. И в старости своей он видел великую страну мудрых, достойных, справедливых и добрых людей – переводил Сектант – Я не знаю, к чему приведёт путь Сонаваралинги-таки. И знает ли это сам Сонаваралингатаки. Но если Сонаваралингатаки будет не забывать, подобно Воффу, что творит зло ради блага страны, для него не всё потеряно. Вестник Шонек же готов помочь выбрать правильный путь и, всегда найдёт время выслушать Сонаваралингу-таки и рассеять его сомнения.

–Благодарю уважаемого Вестника за то, что выслушал меня – отвечаю, стараясь скрыть разочарование.

Выговориться то я выговорился, но никакого успокоения мне это не принесло. Хотя приведённый пример из тенхорабитского священного писания неожиданно оказал положительное действие. Не тем, что ваш покорный слуга, услышав про перебившего десять процентов подданных коллегу, успокоился, а благодаря тому, что остаток дня мои мысли крутились вокруг имени "Вофф" в тщетных попытках реконструировать исходное слово, изменившееся при прохождении через несколько языков. Но в отличие от "пырг-хырша", в котором явно угадывалось земное "прогресс", здесь я оказался бессилен. Возможно – в силу того, что на этот раз имел дело с именем собственным. Крутя слово и так, и этак, сумел отвлечься от воспоминания о лежащем в луже собственной крови подростке. А вечером меня вновь взяла в оборот Солнцеликая и Духами Хранимая.

Глава шестая

В которой герой использует в своих интересах чужую беду, а также не удивляется тому, чему следовало бы удивляться.

-Вахаку! Сонаваралингатаки! – раздалось из темноты.

Ну вот, посидели, называется, в узком кругу: только те, кто стоял у истоков славного братства "пану макаки". Не успела наша компания предаться чревоугодию и алкоголизму под воспоминания о делах совместных да байки о том, чего успели натворить мы и люди Такумала порознь, как кому-то нужно обязательно припереться. И неймётся же людям, хоть и глухая ночь на дворе.

Я тщетно пытался рассмотреть хоть что-нибудь в темноте, царящей за пределами освещённого догорающим очагом и парой масляных светильников-плошек пространства под навесом. Ни черта не видать, только слышно сопение приближающегося человека. Наконец и сам он вышел на свет. Ага, заместитель Вахаку Локорурегуй.

–Что-нибудь срочное? – интересуюсь не очень довольно.

–Из Мар-Хона огнями сообщили, что приплыли первые чужеземцы – отчитался регой.

–Спасибо за новость. Не желаешь посидеть с нами? – появление вохейцев, даже неожиданно раннее, не природное бедствие и не очередной мятеж, подождут заморские купцы.

–Не могу, нужно проверить караулы – отвечает текокец с сожалением.

Ну и не надо: вопрос был задан чисто из вежливости. Нынешняя пирушка – сугубо для узкого круга тех, кто далёким уже солнечным днём вместе с юной тэми, которой ещё только предстояло стать таками, покинули Хау-По, возмущённые коварством и низостью бонкийского таки.

Исключение было сделано для одного Тагора. Впрочем, в глазах тех моих верных соратников, что ушли со мной на запад, тузтец давным-давно стал своим в доску. И за последние два года как-то позабылись неприятные для обеих сторон обстоятельства знакомства с бывшим "солдатом удачи".

Локорурегуй развернулся и, сделав пару шагов из-под навеса, вновь растворился в темноте. Народ, судя по всему, принесённую им новость пропустил мимо ушей: куда больше сейчас "макак" занимал рассказ Такумала о торге с Панхи по поводу цены двух медных топоров. Историю эту уже знали и так, но все готовы ещё раз послушать, как "олени востока" (практически официальное звание для моего оставшегося в Бонко зама) вдоволь поизмывался над представителем конкурирующей фирмы, прежде чем обобрал того как липку.

Я же задумался о принесённой регоем вести. Занимало меня даже не появление вохейских торговцев. И не то, что первый корабль в Мар-Хон прибыл более чем на месяц раньше среднестатистического срока. Здесь то как раз ничего удивительного: плавание на местных лоханках, при всех ирсийских заимствованиях в области навигации, дело довольно непредсказуемое, и кто-то нынче сумел на старте опередить своих коллег-конкурентов, а потом, быстро расторговался в Тагире и рванул в конечный пункт маршрута.

Мысли мои крутились вокруг первой сигнальной линии между Мар-Хоном и Тенуком. Автором идеи был Тагор, по словам которого, в его родном Тузте и у соседей-укрийцев довольно широко использовали передачу важных сведений огнями ночью и дымом днём. Я тут же вспомнил про гелиографический и семафорный телеграфы. Правда, как вспомнил, так и забыл. Практически ничего для организации подобных систем связи не было: от зеркал для гелиографа или деталей для изготовления семафоров до персонала, способного передавать сообщения путём комбинации световых сигналов разной длительности или положений семафорных "лап". Да и нужды особой не было в таких дорогостоящих игрушках: что передавать на дальние расстояния. Так что ограничились обустройством цепи из десяти передающих "станций" в подходящих деревнях между Мар-Хоном и Тенуком. Пригодность населённых пунктов в этом качестве я предоставил оценивать тузтцу по двум основным критериям: небольшое расстояние от одной приёмно-передающей точки до другой, а также наличие возвышенностей в селении или поблизости, чтобы в итоге места сигнальных костров были в зоне прямой видимости друг от друга. В итоге "телеграфная" линия получилась немного ломаной. Но рабочие испытания продемонстрировали, что условные сигналы от мархонской Цитадели до резиденции типулу-таками более-менее надёжно передаются в течение пары часов. К сожалению, квалификация персонала, прежде всего подростков из Мужских домов на промежуточных "станциях" в деревнях, оказалась достаточной только для самых простых комбинаций. Пока что составлено было всего два варианта сообщений: на случай появления вохейских торговцев и при мятеже тинса-бунса.

Оба сигнала (первый – пять вспышек костра, второй – три вспышки) были отработаны несколько раз. Результаты признаны более-менее удовлетворительными. По крайней мере, через пару дней учебно-тренировочных занятий принимающая сторона в Тенуке уже понимала, какое именно сообщение пришло: "приплыли торговцы" или "тинса бунтуют". А что ещё нужно... Первый блин, конечно, получился несколько комковатый. Но ничего, не боги горшки обжигают. И когда подрастёт первое поколение умеющих читать и писать папуасов, можно будет думать и о нормальных линиях оптической связи. Тем более что к тому времени, да поможет Морской Владыка, и передавать будет чего. А пока и так сойдёт. Благо расходы ракушечные: небольшой запас сухих дров, для пущей надёжности пропитанных пальмовым маслом, на каждой из двенадцати приёмно-передающих станций. Труд пацанов, обязанных дежурить на "точках", можно и не учитывать – при расслабленном туземном ритме жизни, когда в день работают не больше шести часов, посменное сидение нескольких подростков возле поленницы не подорвёт экономику задействованных в эксперименте деревень. Самое страшное – меньше времени у молодняка будет на идиотские забавы и развлечения. Впрочем, по словам "макак", которые по дороге из Мар-Хона в Тенук и обратно попутно заглядывали на оборудованные для передачи сообщений возвышенности, подрастающее поколение воспринимало поручение Сонаваралингитаки насчёт дежурства вполне серьёзно и ответственно. Но при этом ничто не мешало молодняку использовать сигнальные "точки" в качестве мест для своих сборищ и нехитрых развлечений. А что – в глазах родителей и прочих взрослых вроде бы при деле, выполняют распоряжение очень высокого начальства; но реально то ничем, кроме сидения возле кучи дров, не заняты, так что можно сколько угодно трепаться, дурачиться и демонстрировать друг перед другом свою крутизну.

От сигнальных костров и заморских купцов, о чьём появлении эти костры оповестили, мои мысли плавно перетекли к прошедшему съезду лучших представителей населения Пеу, который в едином порыве присягнул на верность Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками Раминаганиве, а заодно постановил, что отныне право наследовать трон имеют только потомки юной правительницы. Таковых, правда, ещё не существовало, но работа в данном направлении ведётся.

В общем-то, именно сиё грандиозное и небывалое в истории нашего благодатного острова мероприятие и позволило всей нашей компании собраться да вспомнить былые деньки: Такумал, как непоследнее в Бонко лицо просто обязан был явиться в Тенук, "когда Глаза Великого Топири взойдут из-за горизонта". Именно таким образом была сформулирована, после обсуждения на "Совете солидных и разумных мужей", дата "Земского собора". Указанное созвездие появлялось в зоне видимости как раз по окончании дождливого сезона, когда до созревания корней баки ещё оставалось больше полутора месяцев. Так что путешествовать по Пеу не мешают в это время ни погода, ни сельхозработы.

Вот и прибыл "олени востока" наряду с Панхи, Тонкутаки и иными бонкийскими боссами более мелкого масштаба в столицу. Пока добрались, у нас уже собралась публика из ближе расположенных земель. Делегация из Бонко была практически последней, кого ждали.

Мероприятие обошлось недёшево: попробуй прокорми почти две тысячи человек. Впрочем, прошедший год знаменовался хорошим урожаем, так что объесть Тенук до угрозы голода гости не сумели. Тем более что немалую помощь оказал Рамикуитаки, опустошивший свои закрома ради будущего своей племянницы и её потомства. Да и хонцы с вэйцами подкинули коя, который уродился ещё лучше баки.

Что до мяса, то неожиданную помощь оказал Рохоке, охотник-рыболов, подаривший мне в прошлом году шкуру местного ластоногого. Сонаваралингатаки ничего не забывает. Поэтому парень получил чуть ли не метровой длины гарпун, лично мною заговорённый. На радостях Рохоке, пользуясь наступающим затишьем на море, тут же отправился на поиски родичей животины, вокруг которой мы отплясывали в предыдущий сухой сезон. И, что самое интересное, нашёл. И даже сумел убить целых пять штук. И, гордясь дружбой с Великим и Ужасным Сонаваралингой, отдал мне практически всю свою добычу.

Получив в ответ совершенно искреннее моё заверение, что я всегда рад видеть отважного Рохоке. А что, парень действительно храбрец – с долблёнки бить немалых размеров свирепую зверюгу, в водной стихии весьма ловкую и проворную. О повадках гиликуму, как именовалась у папуасов эта животина, слышать доводилось ещё в Бонко, когда Понапе выменял где-то его шкуру для изготовления тех самых мехов, с помощью которых был выплавлен первый кусочек металла на Пеу.

Учитывая, что туша у здешнего моржетюленя в несколько раз больше свиной, то вопрос с мясом для участников съезда был практически решён, благо Рохоке со своим подарком угадал как раз к тому моменту, когда дорогие гости уже начали собираться. Часть мяса закоптили, часть засолили с пряными травками. А рыболов-охотник не остановился на одних ластоногих, подкинув пару центнеров рыбы. Благодаря чему свиное поголовье Текока пострадало куда меньше, чем ожидалось изначально. А что мясо имело специфический привкус, народ не очень волновало.

Но в любом случае, понесённые расходы и заботы о размещении гостей, поддержании санитарного состояния окрестностей Тенука, где вся эта орава разместилась, а также по охране порядка и предоставлении потребных секс-услуг для собравшихся, с лихвой окупились. Одно единогласное признание прав на престол Пеу за Раминаганивой и её потомками того стоило.

Но кроме этого я имел кучу встреч и разговоров с самыми разными людьми со всего острова: и с таки соседних областей, с которыми до сих пор как-то не довелось пересечься, и «сильными мужами» Сонава, Огока и Ванка, где своих единоличных правителей почему-то не имелось. Большинство контактов, разумеется, сводились к взаимному представлению друг другу и паре-тройке стандартных фраз о здоровье и видах на урожай. Впрочем, не все из таких бесед были совсем уж бессмысленными: например с правителями-таки, общение с которыми как раз и протекало в основном в формате обмена любезностями по папуасскому этикету. Посмотреть в живую на тех, кого в ближайшее время предстоит ломать и подчинять, совершенно не лишнее занятие: иной раз пять минут общения воочию даст больше информации о человеке, нежели многочасовые расспросы о нём.

На следующее утро нарисовался и гонец из Мар-Хона, с более подробным сообщением: приплыл корабль; на нём вернулись трое из семи туземцев, сумевших завербоваться в экипажи к вохейцам, а также «два чужеземца, которые сразу пошли к Тонеки. Тот после разговора с ними велел Ванимую передать Тагору вот это для Сонаваралинги-таки».

Посыльный протянул мне "это" – полоску сонайского тростника, покрытую знаками "народного" письма. Я передал письмо тузтцу. Бывший наёмник быстро пробежал по посланию глазами, и тут же начал переводить.

"Вернулся Шивой. Привёз мастера, умеющего получать железо и бронзу. Настоящего" – Тагор хохонул – "Ещё два нужных Сонаваралинге-таки человека прибудут чуть позже. Он, правда, не уточняет, кого сумел найти из затребованных тобою мастеров. Все твои люди, которые нанялись служить торговцам в прошлом году, живы. Но один из них заболел и остался в Вохе. За него можно не беспокоиться: он уже пошёл на поправку и находится на попечении тенхорабитов". Тузтец замолчал на миг, и добавил: "В конце Шонек пишет как-то непонятно.... Есть важные новости, но о них он будет разговаривать с Сонаваралингой-таки лично".

На всякий случай уточняю: "Точно ничего больше нет про эти важные новости, принесённые Шивоем?"

–Нет – пожал плечами Тагор – Только то, что есть важные вести. И всё.

–Сегодня, как только начнёт спадать жара, отправимся в Мар-Хон – распорядился я – Прикажи воинам собираться.

–Хорошо – тузтец чуть кивает головой и отправляется отдавать команды.

Интересно, что за известия приплыли вместе с помощником Вестника. Главное, чтобы не о какой-нибудь местной мировой войне: тогда и торговля, на которую у меня столько надежд, и вербовка специалистов при посредничестве тенхорабитов, накрываются медным тазом. А при особом невезении, если размах боевых действий превысит все разумные пределы, как бы и до нас война не дотянулась.

Орлы мои собирались в дорогу как всегда неторопливо. Я уже успел не только выбрать из своего немалого личного арсенала оружие и навешать на себя положенные по статусу побрякушки, но и выслушать длинную лекцию Солнцеликой и Духами Хранимой на тему: «Королевскому высочеству будет катастрофически не хватать Сонаваралинги в течение следующих трёх дней. И вообще...» Сопровождала свою речь Рами красноречивыми поглаживаниями по уже намечающемуся животу. Таниу, кормившая в это время сына грудью, смущённо улыбалась.

Так что пришлось пообещать, что вернусь быстро и привезу каких-нибудь заморских диковин. Никаких распоряжений моим дамам делать не приходилось: новая управительница, невзирая сперва на беременность, а ныне на грудного ребёнка, прекрасно справлялась с огромным хозяйством типулу. И у неё ещё оставались время и силы на моральную поддержку своей подруги и покровительницы в новом для той положении, которое в прошлом моём мире частенько именовали "интересным".

Но наконец, моя свита была в сборе и, выслушав прощальную речь Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками, я двинулся на запад. Переправа через Алуме; изученная за последние полтора года во всех подробностях тропа, соединяющая Тенук с Мар-Хоном. Пара остановок для короткого отдыха в попутных деревнях, и уже в сумерках входим в столицу Побережья. До Цитадели добираемся в полной темноте. Сегодняшний наш маршрут налегке, с одним лишь оружием, в сущности, лёгкая прогулка в сравнении с иными из походов, в которых доводилось поучаствовать членам братства «пана макаки». Так что сил у них хватает не только на плотный ужин, но и на дружеский трёп с нёсшими службу в Мар-Хоне товарищами. Ну и я тоже не настолько вымотан, чтобы не побеседовать с Шонеком и его недавно приплывшими единоверцами.

Вестника я застал в компании Шивоя и незнакомого чужеземца. "Это Чирак-Шудай. Его можно назвать одним из пяти лучших мастеров по выплавке металлов на островах Востока" – представил новенького тенхорабитский патриарх. Потом Шонек что-то прошипел на вохейском металлургу, тут же пояснив мне: "Я сказал ему, что ты второе лицо в этой стране. И именно по твоей воле Чирак-Шудай здесь".

–Он будет работать один? – спросил я.

–Первое время Чирак-Шудаю будут помогать Хиштта и ваш Тухупу – ответил Вестник – Если же мастеру потребуются более опытные помощники, то он пригласит их сюда, на Пеу, через наших братьев.

–Он уже видел нашу медеплавильню? – любопытствую.

–Да.

–И что мастер сказал?

–Для людей, которые дошли до всего сами, без посторонней помощи, и сделали это совсем недавно, очень неплохо – что ж, довольно дипломатичный ответ.

Тут же тенхорабитский патриарх в своей обычной манере начинает пересказывать на вохейском наш разговор своим единоверцам. Металлург что-то недоверчиво, как мне показалось, у него переспрашивает. Шонек отвечает. При этом оба то и дело бросают взгляды на меня. Понимаю с пятого на десятое: в разговоре мелькают слова "медь", "не похоже", "точно", "вохе", "слышал".

Не дожидаясь моего вопроса, Вестник говорит: "Я сказал Чирак-Шудаю, что именно ты, Сонаваралингатаки, научил людей Пеу получать медь. Он тогда сказал, что ты, наверное, коль не вохеец, то родом из северных земель. Я же ответил, что хотя твой отец моряк с одного из наших кораблей, но ты всю жизнь провёл на острове и до недавнего времени вообще не общался ни с кем из вохейцев или иных чужаков. Тогда Чирак-Шудай сказал, что ты великий человек".

–Духи подсказали мне что и как делать – стандартная фраза автоматом сорвалась с моих губ – И я уже почти три года не занимаюсь сам получением меди. Здесь это делает Тухупу. На востоке же с медью работает Атакануй.

Шонеку оставалось только укоризненно хмурить брови: с точки зрения правоверного тенхорабита, чей Бог не осязаем, вездесущ и наполняет собой весь мир, но при этом не говорит со своими адептами напрямую или через жрецов, подобно божествам местных традиционных пантеонов, общение с духами являлось сущим суеверием и дикостью, если не происками оппонентов тенхорабитского Бога. Не знаю, стал ли Вестник говорить своим собратьям по вере про мои особые отношения с потусторонними сущностями.

–В послании на тростнике ты написал о какой-то важной новости – сменил я тему разговора, заодно уходя от слишком скользкого поворота в беседе.

–Хиштта привёз дурные вести – помрачнев, ответил Шонек – Была очередная война царств Востока с Палеове. Тюленеловы вновь победили. После этого в Вохе словно с ума посходили. Во всех бедах обвиняют Людей Истины и Света. Многие нас считают пособниками палеовийцев. Наших братьев убивают повсюду. Они спасаются во владениях сильных мужей из числа тех, кто благожелательно относится к тенхорабубу. Но даже царь может оказаться бессилен перед яростью вохейских ганеоев. Тем более, что среди его окружения хватает тех, кто слушает жрецов старых богов, которые призывают истреблять нас. Люди бегут из пределов Вохе на соседние острова. Но где будут рады чужакам, тем более таким.

–Мне очень жаль – говорю, стараясь придать лицу выражение скорби и сочувствия. Сам, однако, мысленно облегчённо выдыхаю: благодарение предкам-покровителям, не война. А чужие проблемы – это чужие проблемы. Не мои. Потом спрашиваю: "А Людей Истины и Света хоть как-то помогают Палеове против правителей Востока. Или это полная ложь?"

Вестник не успел ответить – Чирак-Шудай о чём-то его спрашивает, Шонек вынужден отвлечься, бросив металлургу несколько шипящих фраз. После чего тот в компании Шивоя удаляется.

"Я сказал Чирак-Шудаю, что наш разговор дальше пойдёт о новостях из Вохе и иных стран, которые он и так знает.

А про помощь Людей Света и Истины тюленеловам: конечно, это ложь. В Палеове наших братьев преследуют так же, как в Вохе или Укрии. А может быть, ещё сильнее. На Востоке не любят нас за нашу веру, но хотя бы ценят знания и умения исповедующих тенхорабубу. Последние лет десять, после того, как палеовийцы показали свою силу, правители стали покровительствовать нашим ремесленникам как тем, кто может дать оружие для борьбы с варварами с Северных островов. А у палеовийцев хватает своих умельцев, да и с Ирсом по-прежнему не все связи разорваны. Так что нашим братьям в Палеове ещё хуже, чем в Вохе".

–Вы поддерживаете общение с тенхорабитами Палеове? – вопрос вырывается сам собой. И следом ещё один – Ты сказал, что не все связи Палеове с Ирсом разорваны. Значит, что раньше они торговали (употребляю вохейское слово) друг с другом больше. И по чьей вине торговля сократилась?

–Наши братья в Палеове находят способы связаться с руководителями общин на востоке. Да и торговля между захваченными тюленеловами островами Южного архипелага и Востоком полностью не прекратилась. Последние годы, когда не было открытой войны, палеовийские наместники на южных островах смотрели на такую торговлю сквозь пальцы. Да и среди палеовийских моряков с военных кораблей, что бывают в портах Востока, тоже попадаются Люди Истины и Света – ответил Вестник – А что до связей Ирса и Палеове... Нынешнее могущество Северного архипелага создано за счёт торговли с Западным материком. Сначала отдельные цари тамошних островов торговали с Ирсом, меняя рыбу, етеш, мясо и шкуры на ирсийские приспособления, облегчающие труд и позволяющие обрабатывать одному земледельцу в десять или двадцать раз больше земли, чем с помощью цхвитукхов. Потом палеовийцы начали сами делать некоторые из этих приспособлений, по-ирсийски их называют «машщини», покупая у ирсийцев уже только те их части, которые требовали большого искусства в изготовлении.

–Палеовийцы научились ирсийскому колдовству? – я вспоминаю о необходимости изображать дикаря, и тут же, не забывая о практической стороне дела – А что эти "машщини" делают? И этеш это что?

–Этеш это зёрна растений, которые в Вохе и большинстве других стран употребляют в пищу – объясняет Шонек и продолжает несколько снисходительно – Никакого колдовства в «машщини» нет. Ты сам научился плавить медь. «Машщини» по сравнению с запряжённым в повозку цхвитукхом или лодкой под парусом то же самое, что выплавить нож из меди по сравнению с изготовлением каменного ножа путём отбивания от куска камня лишнего.

Теперь вспомнил, что слово это, "этеш", слышал пару лет назад от Баклана с Сектантом, когда пытал их, ещё в Бонко, насчёт жизни и быта в Вохе. Помнится, тогда я пришёл к выводу, что основу рациона вохейцев составляли зерновые, в противоположность корнеплодам у папуасов. У тагирийцев, со слов Ньёнгно, тоже в пищу идут какие-то злаковые – может быть, те же, что и у северных народов, может и другие: на Земле вон в Европе и на Ближнем Востоке пшеницу в основном выращивали, в Китае рис, индейцы – кукурузу, а негры в Африке какое-то сорго.

–Когда мы получаем медь из сонайского камня, нужно много заклинаний – возражаю тенхорабиту в рамках изображения невежественного папуаса, полного суеверий и предрассудков. Потом добавляю – А мастера, которые с камнем работают, свои заклинания говорят. Без заклинаний не обойтись. Даже когда кой с баки сажаешь, а потом пропалываешь и собираешь урожай, нужно их говорить.

–Наши ремесленники обходятся без заклинаний.

–А ты откуда знаешь? – интересуюсь – Может быть, они свои заклинания произносят. Только тебе про это не говорят. Знают: ты их будешь за это ругать. Вот и скрывают.

–Есть книги, в которых описаны премудрости разных ремёсел – терпеливо разъясняет Вестник – Там никаких заклинаний нет. Любой человек, прочитав такую книгу, сможет научиться тому ремеслу, которое описано в книге.

–И он будет равен опытному мастеру, который много лет занимался этим ремеслом? – задаю вполне естественный вопрос.

–Нет, но постепенно, за несколько лет, сможет научиться.

–Он, наверное, нужные заклинания сам подбирает – предполагаю я – Когда начали добывать медь из сонайского камня, то мы с Атакануем долго искали такие заклинания, чтобы всё хорошо получалось. Почти два года на это ушло. Но Атакануй и дальше постоянно новые заклинания искал. И сейчас, поди, ищет. Тухупу тоже. Я, правда, не интересовался у него. Других дел много.