Текст книги "Воин Девы"

Автор книги: Изабелла Аминодова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Хорош благородный наставник! – прорычал Свавильд. – Сначала держат на цепи, как бешеную собаку, а потом предлагают ещё и учить их за это.

Сероглазая понимающе кивнула, признавая правоту собеседника.

– Я понимаю возмущение достойного служителя Одина. Однако, если ты принесёшь «клятву меча», пообещав не причинять вреда моим соплеменницам, тебя немедленно освободят.

– Какую клятву?! – в первое мгновение Свавильду показалось, что он ослышался. Откуда желторотой чужеземной пигалице знать о высшем законе норвеев? Но потом призадумался. Несмотря на богатырскую силу, Свавильд отнюдь не был тупоумным громилой, как считали многие. Подвижный разум морехода и воина быстро просчитал, каким образом запретная информация могла оказаться у боевитой девчонки. Ой, не зря они Тангла с того света вытащили. Как ни крути, а бабья хитрость, похоже, в который раз оказалась проворнее мужского ума. Не упоминая больше о своей несвободе, Свавильд перевёл разговор на предложение царицы амазонок, беззлобно ухмыльнувшись в светлую бородку. Тоже мне, воительницы нашлись, мышам на потеху! Срамота, да и только! Мало им в мужскую одежду вырядиться, да оружие нацепить, им еще воинскую науку постигать понадобилось.

– И во сколько же воины Матери оценивают мои боевые познания?

– Воины Девы, – мягко поправила его амазонка. – Великая Мать не нуждается в воинах. Однако, для тебя различия не важны. Илгмар предлагает тебе за уроки цену трёх рабов золотом, или боевого коня. А, может быть, северного воина больше заинтересует ратный доспех? Или вот это… – Амазонка протянула вперед золотистую загорелую руку. – У меня есть кое-что для тебя, малыш Одина.

Свавильд посмотрел на то, что протягивала ему собеседница, и почувствовал, как в груди трепыхнулась отчаянная ребячья радость. На узкой ладони, покрытой мозолями от рукояти меча, покоился позеленевший от морской воды амулет в форме кошачьей головки. Височная подвеска его матери. Крошечная вещица, оставшаяся на память о той, что привела его в этот мир. Никто из норвеев не знал, что стало с родителями Свавильда, отправившимися однажды на вечерний лов. Свавильд сам видел, как оттолкнул от берега верткую долбленку отец, и мать махнула на прощание рукой семилетнему отпрыску, отправляясь в привычное короткое путешествие. Они с братом в тот вечер долго смотрели на узенькую полоску северного заката, в которой растворились родители. Растаяли, чтобы никогда больше не ступить на камни родного фьорда. Быть может, их забрал в свое царство ненасытный морской бог. А быть может, кто-то из проплывающих мимо драккаров приобрел в ту ночь пару новых рабов для продажи на рынках Гардарики. Только с того дня больше никто и никогда не встречал Орланда Рыжего и его беловолосую Гретхель. А двум маленьким сыновьям, осиротевшим в мирное время, остались на память лишь отцовские ножи, да парадные украшения матери. Отправляя брата на обучение в Гардарику, Свавильд разделил незамысловатые серебряные подвески. Одна осталась у него, а другую он подвесил на крепком кожаном шнуре на шею младшего братца, Свана. Серебристые полукружья в форме кошачьей мордочки, стали для них чем-то вроде семейного талисмана.

На следующий день после столкновения с амазонками на морском берегу, Свавильд обнаружил, что его оберег исчез, несмотря на то, что массивная серебряная цепь, на которой он был подвешен, осталась неповрежденной. Погоревав несколько дней, богатырь смирился с невозвратимой потерей. Хотя некоторое время чувствовал себя так, словно лишился чего-то жизненно необходимого, вроде глаза или руки.

И вот теперь сероглазая чужеземка вернула ему уже оплаканное сокровище. Свавильд присмотрелся к витому плетению, и перед ним на миг воскресло лицо матери. Смеющиеся бирюзовые глаза, колечки белокурых волос на висках. Великан сжал зубы, унимая взбесившееся сердце, Пытливо вгляделся в настороженное нежное лицо девушки. И неожиданно для самого себя выдохнул:

– Я буду учить.

Отвернулся, устыдившись навернувшихся на глаза соленых капель. И махнул рукой себе за спину.

– Завтра приходи. Утром. Я сказал.

Легкий шорох полога известил его, что иноземка ушла. Свавильд присел на свое лежбище и долго баюкал на огромной ладони потемневшую от времени подвеску. Засевшая в голове мысль никак не хотела давать ему покоя: откуда чужеземка узнала, сколь важна для него эта вещь?

А ларчик, между тем, открывался довольно просто. Причиной всезнания амазонки был не кто иной, как его сухощавый приятель.

Тангл не мог точно сказать, сколько времени он провел в маленькой светлой комнатке прибрежного храма, восстанавливая свои силы. Каждое утро для него начиналась с того, что сероглазая целительница, присаживалась рядом. Ловкие пальцы разматывали полотно, прикрывавшее заживающую рану, натирали кожу густо-желтой мазью, аппетитно пахнувшей топленым салом, а мелодичный голос в это время повторял вслед за юношей незнакомые доселе слова. К удивлению Тангла, спустя несколько дней девушка достаточно свободно могла вести незатейливую беседу на языке норвеев. Старательно помогая себе жестами и мимикой, амазонка складывала слова в короткие предложения, осваивая северную речь. Сам северянин за все это время смог осилить лишь короткие фразы, вроде: «Я хочу пить» или «Кто ты?», да и то произносил их, судя по всему, с таким акцентом, что сероглазая учительница каждый раз прыскала в кулачок, услышав его приветствие. Иногда Элга рассказывала ему что-нибудь, но чаще расспрашивала молодого воителя об обычаях и преданиях его страны. О той земле, откуда они приплыли, о родных и близких мореплавателя. Тангл сам не знал, почему так охотно делится с ней всем, о чем имеет хоть малейшее представление. Каждый раз, когда девушка уходила, он клялся себе, что больше его уста не произнесут ни единого звука в ответ на ее расспросы. Ведь она – враг! А разве можно раскрывать врагу самое сокровенное? Но наступал новый день, Элга садилась напротив него, сильные пальчики пробегали по наложенной крепкой повязке… И, глядя в серые глаза девушки, Тангл вновь рассказывал обо всем, что ее интересовало.

В один из дней Элга показала ему витую подвеску, найденную ей у подножия жертвенника, с которого Свавильд пытался похитить серебряную чашу. Тогда-то норвей и поведал амазонке о талисмане синеглазого гиганта. Как рассказывал и о многом другом, казалось бы вовсе не предназначенном для чужих ушей.

Трудно сказать, что толкало норвея на подобную откровенность. Он и сам себе не желал признаться, что все дело тут в симпатии к чужеземке. Чувство, которое он испытывал в присутствии амазонки, до сих пор было неведомо молодому мореходу. При воспоминании о сероглазой воительнице в груди у норвея что-то сжималось, отчего хотелось смеяться и плакать одновременно. Поначалу Тангл списывал непривычные ощущения на проявление благодарности к человеку, спасшему его жизнь. Но чем дальше, тем более надуманными казались ему самому эти объяснения. Норвей несколько раз ловил себя на мысли, что впервые, волнуясь, ждет чьего-то взгляда, прикосновения, улыбки… Как и всякий мужчина, он любил красивых наложниц и с удовольствием общался с ними. Но чтобы скучать?! А теперь, как только Элга покидала маленькую комнатку, он с нетерпением ждал ее следующего прихода. И вместо того, чтобы считать минуты и дни, проведенные в вынужденном заточении, с тоской размышлял о том, что происходящее однажды кончится.

Новый наставник

На следующее утро Свавильд проснулся оттого, что за стенкой вблизи от шатра возникла приглушенная возня. Словно стайка беспокойных мышей потрошила короб с зерном. Ступив за порог и окунувшись в поток золотистого яркого света, Свавильд увидел двух девушек в коротких кожаных штанах по колено и куртках без рукавов, стянутых на груди. Запястья воительниц были перемотаны кожаными ремешками. Доведись норвею встречаться с эллинами, он без труда узнал бы в этой одежде наряд кулачных бойцов. Их сопровождала вчерашняя гостья в голубом хитониске. На ее правом плече красовался массивный браслет в виде серой змеи с изумрудными глазами. Сероглазая выглядела моложе своих спутниц, однако что-то в её манере держаться безошибочно указывало на то, что именно она здесь главная.

– Совет жриц отобрал этих воинов Девы, чтобы они с твоей помощью изучили ремесло северных витязей. Можешь испытать их и, если сочтёшь достойными, начинай урок. Свавильд поморщился и взмахнул рукой, нарисовав в воздухе отрицательный жест, понятный без слов.

– Ты отказываешься от данного слова? – в голосе девушки звучало неприкрытое удивление. Как видно в этой земле подобное считалось столь недостойным воина, что не могло прийти в голову.

– У нас принято брать только одного ученика. И я буду учить только одну. – Свавильд сделал выразительную паузу, а затем ткнул пальцем в грудь переводчице – Тебя!

Поправил на груди засаленную рубаху, давным-давно нуждавшуюся в хорошей стирке. И непреклонно добавил:

– Или никого!

Одна из амазонок в кожаном облачении сорвалась с места, направляясь к шатру старшей наставницы. Вторая осталась, только отступила за спину подруги. От греха подальше. Сероглазая, напротив, сделала шаг вперёд. И положила прохладную ладонь на мускулистое плечо норвея. Северянин хотел скинуть руку, однако, почему-то стерпел. А воительница, тщательно подбирая слова чужого языка, произнесла:

– Благодарю, северный воин. Афина свидетельница, я горжусь тем, что ты посчитал меня достойной искусства служителей Одина. Меня зовут Элга, и, надеюсь, что когда-нибудь я смогу отплатить тебе за оказанную честь.

Девушка грустно усмехнулась, отводя глаза.

– Но моя дорога скоро уйдёт за пределы Государства амазонок. Совет жриц не позволит, чтобы драгоценное знание ушло вместе со мной.

Свавильд задумался. Что значит «моя дорога уйдёт»? На умирающую девушка не похожа, на изгоняемую из племени – тоже. Может быть у них приняты человеческие жертвы, как у восточных народов? Сероглазая между тем продолжала.

– Если хочешь, я могу просить Илгмар, подобрать тебе учениц по твоему разумению. Тангл считает, что тебе нет равных в искусстве сражения, и потому выбор царицы пал на тебя.

Свавильд почувствовал, что не зря его вчера томили нехорошие предчувствия. Тангл! Так вот откуда знание их языка и обычаев. Вот откуда умение вести себя, как подобает воину. Свавильд прикусил светлый кончик уса. Но для чего Тангл ей всё это рассказал? Околдовали? Сошёл с ума? Влюбился? Северный гигант представил себе длиннокосую пышнотелую Тану, ожидающую товарища в родном поселении, и недоверчиво хмыкнул. Ну уж точно не влюбился! Сероглазая совсем не была красавицей. Средний рост, неплохая фигура, чистая гладкая кожа, но той обольстительной прелести, от которой теряют рассудок, здесь и в помине нет.

Пользуясь временной передышкой, пока «кожаная» и её начальницы решали неожиданную проблему, норвей беззастенчиво разглядывал стоящую перед ним девушку. Грудь красива, но невелика, плоский крепкий живот с легким намёком на нежную выпуклость, по которой так приятно пройтись руками. Крепкий зад, но круглится лишь от крепости мышц, а не от того соблазнительного жирка, который положено иметь каждой уважающей себя женщине. В девушке чувствовались здоровье и сила, но напрочь отсутствовало то, что делает женщину соблазнительной. Свавильд пожевал нижнюю губу. Значит, Тангла всё-таки околдовали. Иначе, зачем бы ему рассказывать незнакомой девчонке воинские сокровенные тайны норвеев? Или все-таки влюбился? Свавильд снова взглянул в лицо амазонке в голубом одеянии. Ясные серые глаза, не замутнённые кокетством. Похоже, этого взгляда любовь еще не касалась. Зато в них горело желание познавать. Ни с чем несравнимое стремление юности, напомнившее Свавильду его самого лет десять назад.

И, ухмыльнувшись в пушистую бородку, великан произнёс:

– Хорошо, научу одну из тех двоих. – Норвей нарочито зевнул, обнажая ровные белые зубы. – А может и обоих. Надо и в самом деле хоть чем-то заняться, пока я ещё не понадобился вашим колдуньям.

Бирюзовые глаза цепко уставились на посветлевшее личико сероглазой. – Но и ты приходи, чужеземка, говорящая на языке норвеев. Пригодится, глядишь, моё умение, если надумают жизни лишить.

Не успел великан договорить, как возвратилась первая «кожаная», передав приказ, согласно которому Элге самой надлежало справиться с возникшей проблемой.

– Я уже справилась, – коротко кивнула сероглазая.

На следующее утро уже Свавильд рано поднял своих учениц, чтобы начать обучение воинскому искусству в предрассветной прохладе. Три девушки, стояли перед ним, нетерпеливо подавшись вперед. Внимательные глаза напряженно ловили каждое движение наставника, пытаясь запомнить, осмыслить и повторить. Великан усмехнулся. По его мнению, вся эта мышиная возня была пустой тратой времени. Как можно даже помыслить о том, чтобы научить женщину тем приемам, что созданы мужами и для мужчин? Да любая из них после первого же хорошего удара упадет, чтобы вовек не подняться. Даже жалко смотреть, как эти пигалицы торопятся получить парочку оплеух, от которых у них мигом отобьет охоту ввязываться не в свое дело. Ну да, ладно. Слово дадено, и отказываться от него не след. Пусть потешатся пару минут. Не скрывая насмешки, мелькнувшей в кольцах густой бороды, Свавильд ехидно поинтересовался:

– 

Ну, кому красота надоела? Кому зубки из рядка в кучку положим?

Иноплеменницы вряд ли могли оценить его «тонкий» юмор, но великана-норвея это не тревожило. Он не привык обращать внимания на такие мелочи, как женские уши.

– 

Кому ребер нисколько не жалко?

Вперед шагнула сероглазая. Великан успел уже кое-что разузнать о ней. Охранницы, не оставшиеся равнодушными к бирюзовым очам и богатырским статям северянина, охотно поведали ему о том, что его новая ученица сохранила жизнь Тангла. Что заставило гиганта проникнуться к сероглазой уважением. Врачевательница, значит. Ну что ж, посмотрим, как твои лекарские способности в настоящей драке помогут.

– Нападай! – зычно скомандовал Свавильд.

Амазонка напружинилась, словно кошка, изготавливаясь к прыжку. Рядом с крупным широким норвеем девушка казалась маленькой норкой, нападавшей на матерого волка. Мореход отшвырнул в сторону свой тяжелый меч, чтобы не прибить ненароком отчаянную пигалицу. Быстрый выпад, удар, поворот. Свавильд ускользнул в сторону, оставив амазонку кувыркаться в песке. Решив, что для первой вояки урок закончился, великан развернулся к двум оставшимся. И тут же согнулся от неожиданно резкой боли в боку. Выпрямившаяся, словно пружина, девчонка достала его крепким ударом ноги. Тренированное тело отреагировало быстрее рассудка. Великан развернулся, нанося короткий удар, отбросивший Элгу на несколько шагов. Свавильд запоздало подумал, что можно было припечатать и послабее, не мужик всё-таки. Но потом сам на себя разозлился. Тоже мне додумался, рассуждать «мужик-не-мужик». Раз в воинское дело лезет, значит пусть и учится, как положено воину. Норвей поморщился, глядя на поднимающуюся с земли амазонку. Вот к чему ведет блажь, глупыми бабами в голову вбитая. И повернулся к двум «кожаным» воительницам, терпеливо дожидавшимся своей очереди.

– Ну что, закончим с уроком? Или тоже по шишке заработаете? Только предупреждаю, в следующий раз бить буду по-настоящему, без игрушек.

– Погоди отпевать меня, чужеземец! – Голос за его спиной прозвучал слабо, но гордо. – Я еще не сдавалась.

Великан обернулся. Элга, покачиваясь, возвращалась на площадку. Было видно, что каждое движение причиняет ей боль, по плечу расплывался огромный кровоподтек, но подрагивающие губы силились сложиться в подобие улыбки. Усмехнувшись, норвей отступил, пропуская девушку. Смотри-ка, огрызается! Выходит, учить этаких желтопузиков ещё не самое безнадёжное дело.

С тех пор каждое утро норвей гонял по песчаному пятачку тройку воительниц. Амазонки осваивали приёмы, которыми счёл нужным поделиться могучий пленник.

Время выбирать

Короткая приморская зима промелькнула, как сон, до предела заполненная ежедневными хлопотами и делами. Отзвенели весенние ливни, стыло-серая степь вновь покрылась изумрудным пухом травы. В темных рощах дриад сказочные дубы пустили в рост свои сочные крепкие побеги. А в Государстве Афины заканчивались приготовления к весеннему празднику. Юные амазонки, достигнувшие возраста Девы, готовились встретить свое первое воинское испытание. Служительницы храмов во главе с Астартой, отбирали новых участниц Ночи Продолжения Рода. С помощью трав, колдовства и скрупулезных расчетов на протяжении многих поколений жрицы ухитрялись добиться того, чтобы из десятка детей на свет появлялись восемь-девять девочек. Вот и этой весной двенадцать юных воительниц ели то, что дадут, пили то, что велят, и под руководством Посвященных осваивали тонкости обращения с мужчинами. Норвеи, сразу после праздника, собиравшиеся в дальнюю дорогу, старательно подновляли крутые борта драккара. Обитатели и гости побережья с нетерпением ожидали заветного дня. И только Элга думала о нем с тоскливым ужасом. Ведь ее брачный обряд должен был стать частью весенней Ночи Продолжения Рода. После чего амазонке предстояло навсегда покинуть Государство Девы, чтобы стать жалкой игрушкой в руках иноплеменника. Не раз и не два закрадывалась в девичью голову сумасбродная мысль: удрать вместе с мореходами в дальние северные края, оставив с носом нелюбимого жениха. Появлению этих мыслей немало способствовала привязанность северянина, крепнувшая с каждым днем. Мудрая Астарта, с тревогой наблюдавшая за ее терзаниями, решила, что пришла пора поговорить по душам с растревоженной девушкой. Они встретились в подземном святилище Девы, где хранилось главное сокровище амазонок – зеркало Афины. Огромный голубоватый кристалл, в мерцающих глубинах которого Посвященные читали волю богини.

Усадив перед собой растревоженную телохранительницу, Астарта вкрадчиво произнесла.

– Что с тобой происходит, девочка? Ты рвешься на части, пытаясь решить проблему, которая уже давно решена. Скажи напрямик, неужели ты всерьез хочешь пойти против самой себя, нарушив обет верности Деве? Неужели что-то заставляет тебя усомниться в справедливости решения Совета?

Астарта чуть склонилась вперед, положив ухоженную полную руку на плечо Элги. Погладила склоненную голову воспитанницы.

– Как глупый маленький мотылек, ты летишь на призрачное сияние, отталкивая от себя возможность, быть счастливой.

Девушка подняла на Астарту покрасневшие заплаканные глаза.

– О каком счастье ты говоришь, Верховная? – В голосе Элги звучало неподдельное горе. – Что за счастье день за днем проводить, словно клуша в гнезде, выполняя прихоти каллатского мужчины?!

Девушка в сердцах стукнула кулачком по бедру.

– Ты сама научила меня, что счастье в упоении боя и радости служения! Что я буду делать там, где одно упоминание о Деве вызывает враждебность? Они ненавидят и боятся нас, называя капризом богов. Я для них просто зверь, неизвестно зачем понадобившийся для увеселения сына правителя.

Астарта покачала седеющей головой, отчего диадема с изображением Афины свернула кровавыми рубиновыми каплями.

– В твоих словах много правды, девочка, но не вся. Кто может судить о предначертаниях судьбы, предопределенной мойрами? Без благословения совоокой царица никогда бы не дала разрешения на ваш брак. Даже Илгмар не смеет спорить с желанием Девы!

Элга вскочила со своего места. Слова вылетали из ее рта, словно сухой горох: быстро, громко и бестолково.

– Да какое дело Афине до судьбы одной амазонки?! Неужели ты думаешь, что я поверю, будто Совет жриц и впрямь советовался с бессмертными, чтобы принять такое пустячное решение?!

Серые глаза колюче поблескивали, недоверчиво уставившись на Астарту. Верховная нахмурилась.

– Не оскорбляй наставницу недоверием, девочка.

Голос жрицы грозно завибрировал, набирая силу. Словно горный обвал стронулся с места и понесся вниз, сметая все на своем пути.

– Или ты смеешь сомневаться в поступках Посвященных?!

Полная рука вынырнула из складок хитона, указывая зарвавшейся послушнице ее место. И разбушевавшаяся Элга, мигом присмирев, послушно преклонила колени под разгневанным взором Верховной.

– Кто сказал тебе, что вопрос пустяковый? – холодно спросила Астарта. – Или ты считаешь неважным, сколько служительниц Афины сложит свои головы на защите родных рубежей? А может, ты сторонница взглядов древних, согласно которым мы должны жить изолированно от всех остальных людей, раздражая их своей непохожестью? – Голос жрицы рассекал воздух, словно кнут, заставляя «золотую» все ниже склонять покаянную голову. – А, быть может, ты считаешь себя более умной, чем весь Высший Совет? Тогда убеди меня в этом.

Элга отрицательно замотала головой, стряхивая с ресниц тяжелые соленые капли.

– Нет, наставница, нет. Я вовсе не считаю себя самой умной! Но… Мне так тяжело! Так больно! Это выше моих сил, пойми!

Элга разревелась, уткнувшись носом в подол багрового одеяния. Руки девушки потянулись к жрице в умоляющем жесте. Астарта презрительно поджала губы.

– И эта мокрая курица – телохранитель царицы!? Горе мне! Кого я воспитала, о бессмертные боги?! Встань сейчас же!

Астарта протянула воспитаннице кусок полотна.

– Вытри лицо! Ты же не из тех длинногривых растреп, что привыкли решать все проблемы слезами?! Или ты домашняя квочка, чтобы причитать и жаловаться, вместо того, чтобы исполнить то, что необходимо? Разве слезы достойны воина?

Элга поднялась с колен, поспешно утирая покрасневшие глаза. Прикусила губу, останавливая рвущиеся наружу рыдания. Верховная жрица, заметив, как стремительно взметнулась пристыженная амазонка, спокойно произнесла.

– Никто, кроме богов, не может знать собственных возможностей. А служение Деве не исчерпывается сражениями на мечах или меткой стрельбой.

Астарта чуть коснулась ладонью золотистых доспехов воспитанницы. Добавила теплоты в свой знаменитый бархатистый голос.

– Иногда мудрое слово может завоевать много больше, чем отточенный меч. Разве ты не согласна со мной, девочка? Разве не этому я тебя учила?

Очарованная голосом жрицы, Элга послушно кивнула. Однако от Астарты не скрылось, что в серых глазах все еще теплились огоньки сомнения. И потому Верховная продолжала говорить.

– Ты войдешь в племя каллатов не как посланница племени Девы, но как жена одного из них. И в твоих силах сделать так, чтобы амазонок перестали воспринимать только, как живое оружие. Как каприз богов, ненавидящий все живое.

Астарта положила руку, отягощенную массивными жреческими браслетами, на плечо ученицы. Темные глаза ласково заглянули в смятенное лицо молодой воительницы.

– Пойми, Совет жриц хочет, чтобы соседи относились к нам не только со страхом, но и с уважением. Ибо только взаимная заинтересованность позволяет рассчитывать на взаимную помощь. Ты будешь жить с этими людьми, узнавая их правила и законы, помогая больным и увечным. Твоя задача, стать необходимой советницей и помощницей для мужчины, в чей шатер ты войдешь.

Астарта взяла амазонку пальцами за подбородок, заставляя поднять лицо.

– Или ты сомневаешься в правоте Великой Матери, закон которой гласит, что «мужчины управляют миром, но их решения определяют женщины»?

– Я согласна, но….

– В этом деле не может быть «но»! Тебя воспитывали не для того, чтобы сомневаться, а затем, чтобы действовать!

Элга глубоко вздохнула, успокаивая дыхание, все еще вырывающееся из горла слезливыми всхлипами.

– Но, Верховная, почему именно я?

Астарта качнула головой, заставив золотые цепочки диадемы чуть слышно звякнуть.

– А сама ты как думаешь?

Элга пожала плечами. Откуда же ей знать, чем руководствовалась светлейшая? Астарта даже руками всплеснула, демонстрируя недовольство несообразительностью ученицы.

– Герсей выбрал тебя. И чтобы мы могли получить от каллатов то, что потребуется Афине, вначале они должны получить то, что им хочется. Нам нужен человек, способный влиять на решения вождя внутри его семьи. Советник, которому могли бы доверять и мы, и каллаты. И чьи пожелания исполнялись бы Агессандром или его преемником потому, что считались бы их собственным мнением.

– Но любая из Посвященных…

Астарта фыркнула.

– А еще больше я сама умею оказывать влияние на смертных. Пойми, девочка, мужчины не настолько глупы, чтобы беспрекословно проглатывать все наживки, которые мы им расставляем. Каллату нужна ты. И тебе придется стать такой, как ему нравится, потому что это угодно Деве! Твой брак, это не предоставление сыну вождя очередной наложницы. Это – задача, достойная Посвященной.

Подойдя к Элге вплотную, жрица протянула к ней холеные смуглые руки. Амазонка доверчиво уткнулась лицом в ладони наставницы.

– Я верю тебе, Астарта. Но мне так одиноко.

– И еще этот северный воин, явившийся в твою жизнь так некстати, – в тон девушке продолжила жрица. – Не смотри на меня с таким удивлением. Твое умение скрывать чувства пока оставляет еще желать большего.

Астарта поставила девушку перед собой, заглянув в широко раскрытые глаза ученицы.

– Я ни к чему не хочу принуждать тебя, девочка. И не могу заставить тебя принять правильное решение. Но неужели ты думаешь, что северянам дадут уйти, если ты осмелишься нарушить волю царицы? Их же перестреляют, как кур! И для этого даже не потребуется вводить в бой основное ядро нашего войска. Ты не хуже меня знаешь, как исчезают с лица земли неугодные Великой воительнице. Неужели ты добровольно обречешь на такие мучения человека, которому только что спасла жизнь? Или в тебе нет ни крупицы благодарности к тому из мореходов, что обучал тебя воинскому делу?

Астарта осуждающе покачала головой, заставив щеки ученицы загореться малиновым пламенем.

– Может быть, вам двоим кажется, что и в царстве Аида вы отыщете друг друга, но, скажи, в чем вина остальных северян и за что они сложат свои головы? Лишь за то, что сдержали данное нам слово, не причинив никакого вреда за предоставленное гостеприимство? Или в том, что родились на тех же берегах, что и Тангл?

Верховная жрица решительно выпрямилась, наполняя бархатное звучание своего голоса звенящим гневом.

– Кто дает тебе право рассекать нити, скрученные для них мойрами!? Подумай, девочка! Я всегда гордилась твоей способностью думать! Сколько дней проживут эти мужчины после того, как ты покинешь пределы Государства Афины? День? Два?

Верховная Жрица презрительно поджала губы.

– Не обольщайся! Даже нескольких часов у них не будет для того, чтобы подготовиться к отплытию! Хочешь увидеть, чем закончится твоя затея?

Астарта, чуть склонившись к коленопреклоненной фигуре, легко прикоснулась к виску амазонки, и перед глазами Элги вдруг встало видение.

«Зверь» с зияющими пробоинами в покатых бортах, догорающий на песчаной отмели. Трупы норвеев, разбросанные по прибрежному пляжу. Неподвижные тела нескольких амазонок, подошедших слишком близко к обреченным на гибель воинам. Запах гари и крови, повисший над солнечным пляжем…

– Ты этого добиваешься? – голос Астарты зазвучал спокойно и холодно. И от этого стало еще страшнее. Потому что Элга знала: наставница ее не пугает. Жрица просто показала ей то, в чем девушка сама не желала себе признаться. Сколько раз затея о безнадежности бегства приходила в ее собственную голову. Правда, не столь правдоподобно и красочно. Но ведь суть-то от этого не менялась! Ее безрассудство безжалостно погубит тех, кто ступил вместе с Танглом на этот сверкающий берег.

– И еще об одном не забудь, – безжалостно продолжал звучать в ушах голос Астарты. – Поразмысли над тем, как отреагируют каллаты на нанесенное им оскорбление. Не забывай, что царица принародно предназначила тебя в жены Герсею. Как ты думаешь, сможет ли вождь Агессандр простить нарушение данного слова? Или ты в ослеплении своем окончательно утратила способность думать!?

Элга снова почувствовала, как заливает ее лицо и уши горячая краска стыда, появившаяся в ответ на отвращающий жест Верховной жрицы.

Не случайно из десятков жриц, прошедших Посвящение, именно Астарта заняла место Верховной. Темноволосая женщина, обожавшая красный цвет, действительно, была способна убедить любого, от простолюдина до властителя. В чем только что и убедилась сероглазая телохранительница.

– А теперь ступай, девочка. И хорошенько подумай, стоит ли пытаться изменить предначертанное мойрами.

Выбор

За неделю до праздника Тангл и Элга встретились в одной из комнат святилища.

И норвей в сотый раз задал вопрос, заставивший амазонку опустить голову и отвести глаза.

– Ты поедешь со мной?

Амазонка вздохнула. Она не знала ответа. Девичью душу раздирали сомнения. Она хотела быть вместе с норвеем и не могла. После разговора с Астартой сероглазая окончательно запуталась в своих желаниях. То ей казалось, что она рождена, чтобы быть любимой. И девушка кидалась собирать небогатые пожитки, чтоб отправиться в далекий фьорд. То ее начинала грызть совесть, нашептывая, как позорно предать все, чему ее учили. И Элга расшвыривала собранное по всему шатру. В беспощадном поединке сошлись воин Афины и влюбленная женщина. И ни одна из сторон не могла одержать победы.

Норвей ласково накрыл ее ладонь своей, заставив девушку вздрогнуть.

– Почему ты молчишь? Разве боги не создали смертных парами? Разве главное предназначение женщины не в том, чтобы дарить любимым крепких и здоровых сыновей?

Тангл провел мозолистой ладонью по пушистым пепельно-золотым прядкам.

– Пойми, твое дело вынашивать воинов, а не ходить в атаки.

На мгновение воин осекся, ощущая, что подошел слишком близко к опасной черте. По опыту общения с амазонками, он уже знал, чем грозят сомнения в воинском предназначении служительниц Афины. И потому старательно избегал с Элгой разговоров на тему женских и неженских занятий. До сего дня. Но сейчас он решил рискнуть. Была, не была! Времени на сантименты и возвышенные беседы не осталось! Сколько можно безропотно дожидаться, пока своенравная девчонка разберется в своих чувствах? Неделю, месяц, всю жизнь?! Ну уж, дудки, это не по нему! Элга нужна ему! А, значит, должна быть рядом. Он – мужчина, хозяин, боец. И его удел принимать решения. И война – это дело мужчин. А место женщины – возле теплого очага с детьми на коленях, а не на спине полудикой лошади под ливнем стрел. Сколько она проживет, беспрестанно ходя в атаки? Год, два? А то и меньше! Все ее мастерство – до первого настоящего противника. А он не может позволить себе ее потерять! Горячась, Тангл притянул амазонку к себе.

– Не сверкай так глазами. Я готов признать твои навыки воина. И уважаю твое жреческое искусство. Но чего стоит все это по сравнению с мощью мужчин?! Ты всего лишь женщина! Молодая красивая женщина! У тебя совсем другое должно быть на уме. Твоя роль – подчиняться мужчине! Дарить ему свою любовь, свою ласку, свое тепло!