Текст книги "Воин Девы"

Автор книги: Изабелла Аминодова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Поговорив с приятелем, крепконогая воительница отправилась в их с Алкестой жилище, чтобы взять уздечку и оружие – наступало время утреннего объезда берега. Стоя в полумраке палатки, амазонка (в который раз) залюбовалась чистыми линиями золотистого шлема, подаренного ей в день зачисления в когорту телохранительниц. По гладкой поверхности струились затейливые узоры, изображавшие великий бой: гривы лошадей, обвивавшие древки копий, наполненные священным вдохновением битвы лица амазонок, изломанные в боевой ярости силуэты их противников – все это дышало жизнью, составляя разительный контраст с глазами фигур, широко раскрытыми и неподвижными, согласно древней традиции мастеров Государства амазонок. Глядя на безупречные линии доспехов, Элга задумалась.

Неужели ей, полной жизни и сил, исполненной священной радости боя и таинственной мудростью Служения, придется подчинить свою жизнь темноволосому иноплеменнику, который значил для нее не больше, чем шум прибоя на морском берегу?! Почему именно ей выпала такая доля? Для чего надо сменить короткий родной хитониск на длинное неудобное одеяние, тяжесть боевого меча на прялку, а задорные гимны на тягучие песни каллатов!? Ее тело, привыкшее к битвам и бешеной скачке, станет игрушкой чужого мужчины. А вся жизнь пройдет в сумраке чужой палатки в ожидании очередной прихоти человека, который, неизвестно почему, пожелал сделать ее своей женой. Элга брезгливо поморщилась, представив ожидающие ее невеселые перспективы. Как обидно!

Элга отказывалась понимать, почему Служение в племени каллатов более нужно Деве, чем боевая доблесть внутри «золотой когорты». Она была согласна с наставлениями жриц о том, что, зная привычки, обычаи и обряды врага, ты становишься сильнее его, но душа, дарованная амазонке всезнающими богами, не желала расстаться со свободной и независимой жизнью воительницы. Элге было пока неведомо то безумное чувство, которое толкает женщину против правил и устоев. И она ни капельки бы не жалела, если бы Герсей предпочел ей одну из девушек собственного племени. Или любую из амазонок. Мало ли среди ее подруг настоящих красавиц! И, пожалуй, некоторые из них с радостью откликнулись бы на подобное предложение. Взять хотя бы Эрис. Эта девушка с нежным лицом и мечтательными глазами была совершенно не похожа на истинную воительницу. Рожденная от какого-то чужестранца после очередной Ночи Продолжения Рода, она напоминала иноземный цветок среди привычной травы. Больше всего она любила мечтать, глядя в бесконечную даль степи или петь тихие задумчивые песни о неведомых землях. Нередко в танце Афины Эрис сбивалась с ритма, погруженная в свои никому неведомые мысли, а, увидев Герсея впервые и вовсе каменела, не сводя с каллата печальных зеленовато-серых глаз.

Анаитис, одна из Совета Жриц, даже предлагала Царице амазонок отдать за иноплеменника Эрис, чтобы разом избавить племя от лишней обузы и поладить с соседями. О том разговоре амазонке под страшным секретом поведала ее мать, сама входившая в число жриц Совета.

– Элга слишком хороша для того, чтобы отдавать ее этим варварам. Она хорошо сражается, легко понимает чужие языки, а в искусстве телохранительницы уже сейчас имеет себе мало равных. К тому же Астарта считает, что Асклепий отметил ее своей печатью, дав верную руку и трезвую голову. Зачем отдавать племенную кобылу, если этим мужланам вполне достаточно смазливой ослицы вроде Эрис?

Элга с удовольствием улыбнулась, представив себе Анаитис, произносящую эти слова. Анаитис, предмет ее искреннего восхищения. Старшая наставница амазонок в искусстве ближнего боя, сухощавая женщина непонятного возраста, с черными прямыми волосами и раскосыми миндалевидными глазами. Жрица Афины способная убивать любым видом оружия или голыми руками. Выдающаяся воительница, над которой, по мнению многих ее воспитанниц, было не властно даже беспощадное время. Во всяком случае, совершенно не изменившаяся на протяжении тех лет, что Элга ее знала. Беспощадная в схватке, прямолинейная в суждениях. И этим так разительно отличавшаяся от сладкоголосой интриганки Астарты. С ней Царица чувствовала себя гораздо свободнее, чем с Верховной жрицей. Однако проницательности Верховной этой амазонке явно не хватало.

– От этого недоразумения все равно нет никакой пользы. В танце она незаметна, для битвы – хрупка, а для жрицы не слишком уж наделена мудростью.

Царица тогда спокойно выслушала монолог советницы. И решительно качнула золотистым гребнем шлема.

– Не считай каллатов глупее нас, – ответила Илгмар. – То, что человек родился мужчиной, еще не делает его ошибкой богов. Агессандр хочет именно Элгу. И хотя мне самой жаль расставаться с одной из «золотых», мирные отношения с соседями стоят одной амазонки. Лучше пожертвовать Элгой, чем вести бесконечные бои на западной границе.

Астарта, присутствовавшая при разговоре, поддержала Царицу, и судьба Элги была решена. И несмотря на жгучее нежелание покидать племя, Элга понимала, что не может отказаться от миссии, возложенной на нее Советом. Амазонка нахмурилась, чувствуя, как утекает сквозь пальцы радужное утреннее настроение. Впрочем, огорчиться по-настоящему ей не удалось, потому что в палатке появилась раздосадованная морда Анемона. Во взгляде коня читалась почти человеческая обида. Его бросили! Благодатной неистовой скачке предпочли никому не нужные размышления в этом тесном загоне! Жеребец обиженно фыркнул и укоризненно уставился на хозяйку.

Элга встрепенулась, хлопнула коня по носу и стала быстро собирать снаряжение. Поразмыслив, амазонка решила не надевать кольчугу и шлем, вопреки установленным правилам. Все равно никто не увидит. Суровая, как прибрежные скалы, во всем что касалось установленного порядка, Алкеста еще не вернулась. А Анемон вряд ли станет возражать против ее вольности в по отношению к форме. Подхватила колчан со стрелами, короткий меч. Боевой нож привычно скользнул в ножны, закрепленные на правой голени. Выйдя из палатки, амазонка взнуздала коня и, поправив пятнистую шкуру, прикрывавшую белоснежный круп, вскочила на спину лошади. Анемон, хорошо знающий привычки хозяйки, с ходу взял крупной рысью, направляясь к морю. Эта дорога уже несколько месяцев оставалась для них неизменной. Все вокруг было, как всегда, однако уже через пару парасангов Элга почувствовала нарастающее в груди напряжение. Что-то подгоняло ее, тревожно постукивая в виски невидимыми молоточками. Почувствовав нетерпение хозяйки, Анемон перешел на широкий галоп, отчего выгоревшая степная трава под его копытами слилась в пестрый серебристо-зеленый ковер. Мчась вдоль полосы прибоя, Элга привычно окинула взглядом море.… И в тот же миг ее сердце сжало когтистой лапой – на фоне бирюзовой глади, неумолимо, словно дыхание Аида, возвышался черный корабль, украшенный головой неведомого чудовища. На палубе застыла одинокая мужская фигура в темных доспехах. Лучи солнца весело посверкивали на отделке рогатого шлема.

За то время, пока Анемон скакал по песчаной полосе пляжа, Элга успела рассмотреть достаточно, чтобы оценить опасность вторжения. Предстояло без промедления оповестить хранительниц Храма. Амазонка пришпорила коня и что есть мочи помчалась к прибрежному святилищу. Бесшумно взлетев по каменным ступеням, Элга бросилась к подруге, стоявшей возле статуи Девы.

– Алкеста! Там…. – выдохнула она.

Высокая амазонка остановила ее жестом руки.

–Тихо! Я все знаю. Отсюда хорошо просматривается побережье. Тебя заметили и спустили лодку. Воин в рогатом шлеме у них, судя по всему старший. Он говорил с соплеменниками, а потом двое мужчин отправились на берег. Совсем скоро они будут здесь. – Травянисто-зеленые глаза воительницы хищно поблескивали, предвкушая схватку. – Я думаю, пришло время, познакомить их с нашими правилами.

Пошептавшись несколько минут, девушки покинули храм, спустились с холма и, разнуздав коней, юркнули в потайной ход Подземного Храма.

Живая статуя

Тангл и Свавильд благополучно пристали к неведомому берегу. Едва нос лодки ткнулся в песок, как худощавый мореплаватель спрыгнул в прибрежное мелководье, вспугнув стайку студенистых медуз. Великан присоединился к товарищу и, спустя несколько мгновений, необходимых чтобы вытащить суденышко подальше на песок, воины направились к отпечаткам копыт, темневшим на ровной полосе пляжа.

– Здесь прошел некованый конь с небольшим грузом на спине. Либо невооруженный мужчина, либо женщина. Следы совсем свежие. А поскольку мужчин Тор не видел… – Свавильд многозначительно прищелкнул языком, сверкнув бирюзовыми глазами. Тангл никак не отреагировал на замечание приятеля. Проследив цепким взглядом направление следов, он молча направился по золотому песку по направлению к Храму. Свавильд двинулся за ним, глубоко увязая в песчаной россыпи.

Обогнув холм, норвеи увидели вполне мирную картину: двое коней, ослепительно-белый и золотисто-рыжий, разгуливали по изумрудной траве. Увидев незнакомцев, они на секунду повернули точеные головы в сторону пришельцев, а затем вновь принялись мирно щипать траву.

– Они знают людей. Если мне не изменяет разум, это боевые лошади.– промолвил Тангл. – Смотри, ветер с нашей стороны, а их совсем не тревожит запах железа.

– Так давай поймаем их, – предложил Свавильд. – Никто не знает, как далеко от берега ближайшее поселение, а ехать верхом все лучше, чем топать на своих двоих. Да и отбиваться от нападения с коня гораздо удобнее.

Младший воитель недоверчиво мотнул головой. По его мнению, для норвейского воина ничего не было лучше для сражения, чем палуба родного драккара. Однако, спорить не стал, направившись к лошадям. Но не прошел и десяти шагов, как оба животных, развернувшись, словно по команде, затрусили прочь. Свавильд ринулся наперехват и почти настиг белого скакуна, как вдруг тот остановился и, неожиданно взбрыкнув, обрушил мощные копыта на грудь норвея. Не будь на северном мореходе великолепной хольмградской кольчуги и легкого нагрудного панциря, валяться бы ему на шелковистой траве с размозженными ребрами. Мысленно поблагодарив Одина за надежные доспехи и крепкие кости, Свавильд поднялся на ноги и, досадливо сплюнув, повернулся к товарищу.

– По-моему, они все-таки дикие. Посмотри, на крупе нет потертостей от седла, да и не подкованы они.

Тангл в задумчивости почесал затылок, взъерошив и без того изрядно спутанную копну волнистых волос. И задумчиво вымолвил:

– Не-ет, на диких непохожи. Непривычные к человеку лошади при нашем появлении предпочли бы убраться подальше, а эти подпустили к себе совсем близко. Скорее, просто приучены к одному хозяину. Помнишь, Гарольд рассказывал в сагах, что восточные племена приручают лошадей так же, как мы собак. Похоже, здесь обитает как раз такое племя.

– Ладно, возьми их Локи, этих лошадей. В конце концов, мы не коневодствовать сюда пришли. Где эта девка, которую видел Тор? Может, она ему спросонок примерещилась?

– Ну да, вместе со следами на песке. Пойдем, поднимемся в храм, может быть, там кто-нибудь есть.

Мужчины поднялись по широким белым ступеням и очутились в сиреневатом сумраке святилища. На высоком жертвеннике в центре зала, курились благовония в изящной серебряной чаше. Недолго думая, Свавильд сграбастал сосуд своей мощной лапищей и поднял ее к свету, чтобы лучше рассмотреть узор, отчеканенный по краю. Тотчас же в воздухе что-то сверкнуло, и помещение наполнилось ревом великана. Через оба предплечья воина, пронзив их насквозь, прошел короткий боевой дротик, украшенный золотой насечкой. Злополучный кубок, с мелодичным звоном откатился в сторону. Тангл, не спеша, подошел к спутнику.

– Хороший выстрел, – спокойно заметил он. – Быстро и точно. Благодари Вотана, что не в горло.

Поджарый воин внимательно осмотрелся вокруг, ощупывая рысьими зоркими глазами каменные выступы и ниши. Никого. Словно дротик, поразивший могучего морехода, возник из небытия.

– Хотел бы я знать, где же стрелок.

– Я его со дна моря достану! – зарычал рассвирепевший Свавильд. – Я покажу этому трусу, стреляющему из-за угла, что значит напасть на сына фьордов! Я ему все ребра по одному переломаю!

Сотрясая воздух громогласными проклятиями, Свавильд повернулся к Танглу и протянул ему поврежденные руки.

– Во имя Одина, сделай что-нибудь. Не могу же я ходить с этой пакостью, словно стреноженная лошадь.

Норвей, не спеша, осмотрел рану. Повреждение было не опасным, если только стрелявший не имел скверной привычки смазывать дротики ядом. «Однако, в этом случае, Свавильд уже приветствовал бы своих предков в чертогах Вотана, – решил Тангл. – Похоже, нас просто хотели предупредить, чтобы мы ничего здесь не трогали».

Тангл достал из-за пояса грязную тряпицу, бывшую когда-то богато расшитым платком, и разорвал ее пополам. Переломил дротик, резким движением вырвал обломки из раны. И зажав в зубах обрывок тряпицы принялся перевязывать руки великана, из которых сбегали на плитки под ногами частые кровавые капли. Пока он пытался пристроить небогатый запас ткани на могучих мускулах, богатырь насмешливо заметил:

– Пожалуй, Тана будет не слишком рада, увидев свой подарок в таком виде. Ну да ладно, мы объясним ей, что ты спасал друга. Главное быть с нашей красавицей поласковее и тогда твоему родству с Тором такая мелочь не помешает.

И Свавильд легонечко, по своим меркам, толкнул приятеля локтем, отчего тот едва не опрокинулся на спину. Человеку, не привыкшему к подобным «нежностям», пришлось бы, ой, как несладко. Силища Свавильда и впрямь была неимоверной. Тангл раздраженно поморщился, потирая занывший бок.

– Мне нет никакого дела до того, что…..

До чего не было дела молодому воину, Свавильду не суждено было узнать, потому что тот вдруг замер на полуслове, уставившись на что-то за спиной товарища. Великан обернулся.

В углублении стены за беловато-розовым жертвенником стояла женщина. Короткая юбка, набранная из металлических пластин, прикрывала ее ноги до середины бедра, золотистая кольчуга плотно охватывала крепкое тело, а на голове мерцал шлем такой красоты, что при одном взгляде на него у Свавильда зачесались простреленные руки. В правой руке девушка держала короткий обоюдоострый меч, левая была протянута по направлению к северянам. Открытая ладонь недвусмысленно была обращена к чужеземцам в запрещающем жесте. Проникший неведомо откуда солнечный луч, скользнул по фигуре незнакомки, и Тангл невольно зажмурился от острого проблеска массивного браслета на правом плече. Лицо незнакомки было спокойным и чистым. Серо-голубые глаза под ровными бровями смотрели отрешенно и холодно. Так смотрят жрецы на скачки и увертки жертвенного козла.

Незнакомка сделала шаг вперед и произнесла короткую фразу. Воины недоуменно переглянулись. Этот язык им был незнаком. Или это какое-то обрядовое наречие? Судя по всему, судьба столкнула их с хранительницей местного святилища. Тангл сделал шаг вперед и, указывая на силуэт корабля, видимый из храма, как на ладони, заговорил:

– Мы приплыли по морю на этом судне. Темные Боги помешали нам, когда мы возвращались домой. Мы не причиним вам вреда. Нам нужны лишь вода и пища. Позови мужчин, мы хотим разговаривать с главой вашего племени.

Сын северных фьордов, как мог, старался сопроводить свою речь понятными любому человеку жестами, то изображая греблю на лодке, то старательно пережевывая воздух.

Незнакомка чуть приподняла брови, с интересом вслушиваясь в незнакомую речь, затем указала на Свавильда и на серебряную чашу, лежащую у ног великана, и коротко произнесла новую фразу на своем языке.

– По-моему, она хочет, чтобы ты поставил это на место, – неуверенно произнес Тангл.

– Еще чего! – взревел Свавильд. – Не хватало еще сыну Вотана, слушаться приказаний какой-то желторотой пигалицы! Сейчас я объясню этой крошке, как нужно разговаривать со своим будущим хозяином!

Великан сделал шаг по направлению к воительнице, но в тот же миг в воздухе тонко свистнул кожаный ременной аркан, неведомо откуда взявшийся в руках у незнакомки, и многострадальные руки викинга оказались намертво прихвачены к мощному туловищу. Удивительная девушка отточенным движением перекинула конец ременной петли через жертвенник. Меч в ее руке грозно блеснул, когда незнакомка вновь повторила короткое приказание на своем языке. В мелодичном голосе проступили металлические нотки человека, привыкшего отдавать приказания. Ровные тонкие брови сошлись к переносице, а серо-голубые глаза превратились в два стальных клинка, пронзающих противника насквозь.

Тангл мощным прыжком оказался рядом с обидчицей Свавильда.

– Отпусти, – рванул он на себя конец ременного аркана. Норвей по привычке напружинил ноги, чтобы устоять, когда девушка выпустит ременную петлю.

Он уже приготовился скрутить аркан, оказавшийся у него в руках, но поторопился. Несмотря на нежность кожи и плавность форм, в руках незнакомки таилась не девичья сила. В ответ на рывок Тангла ремень лишь натянулся, оставшись в руках воительницы. Пропустив мимо ушей гневный окрик норвея, незнакомка сделала скользящий шаг вперед и, вырвав аркан из рук нападающего, с силой толкнула его в грудь, одновременно подсекая ногу. Великий сын Вотана с грохотом растянулся на полу, словно сопливый мальчишка. Уловка была нехитрой, но такой неожиданной, что северный воин не успел противопоставить ей ничего из своего богатого боевого запаса. Тангл, стоял слишком близко к ступеням, ведущим к подножию храма, и толчок амазонки опрокинул его к самому краю лестницы, заставив пересчитать боками несколько острых выступов до того, как он сумел сгруппироваться и подняться на ноги.

За те короткие мгновения, пока он шлифовал одеждой храмовую лестницу, амазонка успела укрепить ременную петлю на каменном жертвеннике, и великан Свавильд теперь напоминал шкодливую козу, посаженную на короткий поводок возле хозяйского палисадника. Вопреки своим привычкам богатырь молчал, изумленно вытаращив глаза на такую невидаль. Шутка сказать, девка, сумевшая дать отпор сразу двум воинам-мореходам. Вот уж воистину, мир полон чудесами! Если бы при их появлении незнакомка в страхе покинула Храм или нашпиговала их стрелами, скрываясь в потайных уголках святилища, Свавильд понял бы ее поступок и не осудил. Война есть война, а любой чужестранец с оружием – возможный враг. Но чтобы женщина вышла на открытый поединок, да еще умела достойно владеть оружием?! Это было за пределами понимания сына фьордов.

Тангл, взбешенный происшедшим, уже вновь ворвался под высокие своды храма, и его меч угрожающе запел, рассекая воздух. Скользящим кошачьим шагом, способным удерживать равновесие на качающихся досках палубы, норвей приблизился к золотистой фигуре. Он был в более выгодном положении: его длинный меч не давал амазонке подойти на расстояние, с которого можно было бы нанести точный удар. Однако легкой победы, которую ожидал сын Вотана, не получилось. Более короткий клинок не позволял девушке достать воина, однако облако, сотканное из стали, закружилось перед лицом северного пришельца, заставляя его попятиться. Теперь Танглу приходилось постоянно коситься себе за спину, чтобы вновь не загреметь вниз по ступеням. Нападая и уворачиваясь, парируя удары и нанося короткие колющие выпады, амазонка оставалась совершенно спокойной. На девичьем лице не отражалось ни ярости, ни напряжения. Каждая черточка его дышала уверенностью, и это обескураживало противника даже больше, чем сила и точность ударов. Тангл намеревался захватить незнакомку живьем и теперь двигался более осторожно, намереваясь перерубить ремень, связывающий Свавильда. Вдвоем они без труда одолеют незнакомку, не причиняя ей тяжелых увечий. Такая игрушка вполне сможет развлечь даже самого требовательного из сыновей Вотана. Заполучить столь необычную наложницу, все равно, что приручить дикую рысь, заставив опасного зверя мурлыкать у собственных ног. И почетно, и удивительно, и приятно…

Извернувшись, Тангл начал шаг за шагом теснить девушку к жертвеннику, приближаясь к привязанному великану. Амазонка быстрее заработала мечом, уверенно парируя удары. Поединок все еще сохранял свое хрупкое равновесие, словно капризные богини судьбы, не решались присудить победу одной из сторон.

И в этот момент Свавильд вышел из оцепенения. Он напряг мышцы, и ременной аркан жалобно затрещал, раздираемый напряжением могучей плоти. Амазонка стремительно оглянулась, на секунду открывшись. Тангл занес меч над золотистым шлемом. Рука воина стремительно пошла вниз. И тут в глазах у норвея неожиданно потемнело, и опаленное жгучей болью сухощавое тело выгнулось в жестокой судороге. Пару мгновений, показавшихся молодому мореходу вечностью, он пытался втянуть хотя бы капельку воздуха в распахнутый рот. Взирая на невесть откуда замаячившую перед глазами фигуру в серебристо-черных доспехах. А потом сознание милосердно погасло. Норвей рухнул, бессильно распластав длинные загорелые руки. Падая, он зацепил жертвенную чашу, и она с печальным отзвуком откатилась под ноги его противнице.

Обладательница золотого шлема, ни на минуту не замедлив начатого перед нападением Тангла движения, быстро развернулась и с размаху нанесла удар ребром ладони по горлу Свавильда. Великан беззвучно осел на плиты пола и затих рядом с напарником. Алкеста, чей меч остановил атаку Тангла, радостно рассмеялась.

– Молодец Элга! Это было достойное зрелище! Кареглазый неплохо владеет мечом, – амазонка скользнула глазами по безжизненной фигуре. – Точнее владел. Жаль, у него уже ничему не научишься. Я засекла несколько ударов, которых не знала раньше. – Алкеста ласково шлепнула по золотистому плечу подруги.

– А вот со вторым ты расправилась безупречно. Это что, выучка «золотых»? Значит, это не просто сплетни, что вас учат сражаться без оружия?

Элга промолчала. Она не слишком любила распространяться об умениях телохранителей. Алкеста чуть шевельнула точеными плечами.

– Ну-ну, храни свои тайны, детеныш Девы. Не буду расспрашивать. Давай-ка лучше посмотрим, на что они еще годны?

От чувствительного пинка под ребра Свавильд коротко всхрапнул, начиная приходить в себя. Элга невольно поморщилась. Ей ли не знать, какая неприятная штука удар носком боевой сандалии. Алкеста опустила уже приподнятую для очередного тычка ногу, наткнувшись на гримасу подруги.

–Ох, Афина-воительница, до чего же мы нежные. Ладно, пусть поживет пока. Эй ты, боров, поднимайся давай. Не волочить же мне этакую гору мяса на собственном загривке. Тут неровен час, спина треснет.

Старшая амазонка повернулась к подруге.

– Этого, – коротким взмахом прочертила она воздух в сторону Свавильда, – я заберу с собой в лагерь. Пусть с ним поговорят жрицы и Светлейшая.

Болотно-зеленые глаза переместились на остававшегося недвижимым юношу.

– А вот молодой, пожалуй, уже не жилец.

Следуя за взглядом подруги, Элга наклонилась к поверженному врагу. Сквозь спутанные кудри сочилась кровь. Удар по голове пришелся вскользь, отхватив лоскут смуглой кожи. А затем клинок соскочил на плечо, где благородное лезвие легко разрубило мышцы, вскрыв крупный сосуд, из которого теперь полновесной струей вытекала кровь. Амазонка одобрительно кивнула. Знатный удар. Кость рассечена ровным ударом, словно по линейке, без осколков и крошек. Меч вошел глубоко в плоть, обнажив серо-розовый шевелящийся комок легкого. Милосердный удар. После него долго не мучаются. Лицо воина быстро бледнело. Кровь покидала его тело, а вместе с ней уходила и жизнь. И все-таки он еще дышал. Неровно, слабо, но дышал. Элга всмотрелась в тонкие черты лица. Тени под глазами быстро сиреневели, на щеках разливалась сероватая бледность. На мгновение воин приоткрыл мутнеющие глаза и попытался что-то сказать, но с губ слетел только неясный шелестящий шорох. Будто душа пыталась протиснуться на волю из искалеченного тела. И тут Элга почувствовала, как на нее обрушивается непрошенная жалость. Словно вместе с этим молодым худеньким незнакомцем, что-то исчезает и теряется внутри нее самой. Странное ощущение, до сих пор неведомое юной телохранительнице.

– Что, подружка, задачка не для начинающего лекаря? – съязвила Алкеста. – Тут, поверь мне, даже мудрой Астарте уже нечего делать!

Шутка Алкесты решила судьбу норвея. Элга, совершенно неожиданно даже для себя самой, рванула с плеча взмокший под доспехами хитониск и ловкими движениями начала перевязывать раненого, останавливая ярко-алый поток.

Серые глаза грозно блеснули.

– Я выхожу его! И не смей при мне осмеивать умение Высшей жрицы. Афина-Владычица свидетель, тебе не стоит при мне насмехаться над искусством Астарты! Она может все, даже воскрешать мертвых! Ты сама убедишься, что даже зеленая ученица, получившая крупицу ее мудрости, сможет справиться с этой раной.

Элга вскинула разгоряченное лицо, отчего короткие волосы взметнулись потревоженной серо-золотистой волной.

– Даю тебе слово «золотой». Еще до Осеннего Праздника Девы этот воин вновь сможет держать меч. И научит тебя столь понравившимся тебе ударам.

Алкеста неодобрительно взглянула на подругу, но промолчала – сама виновата. О почитании «золотыми» своей главной наставницы ходили легенды. Отношение телохранительниц к Верховной было сродни поклонения живому божеству. Алкеста прекрасно знала (и была не одинока в своем мнении), что любая из «золотых» пожертвует жизнью, защищая репутацию Астарты. И потому заканчивавшая связывать Свавильда амазонка предпочла не продолжать спора.

– Я еду в лагерь, предупредить остальных. Оставайся здесь и следи за линией берега. Лодок у них, судя по всему, больше нет, а если попытаются добраться до берега вплавь, стреляй без жалости.

Темнокосая амазонка распрямилась, наматывая на руку ремень, намертво прикрученный к путам Свавильда.

– А с этим, – Алкеста бросила брезгливый взгляд на раненого, – не советую возиться. Не хочу сомневаться в твоих способностях, но после моих ударов мало кто выживает. Не трать время!

Элга упрямо мотнула головой.

– Все в руке Девы! Посмотрим к осеннему Празднику!

Еще раз метнув неодобрительный взгляд на подругу, Алкеста покрепче ухватилась за конец ременной сети, которой был скручен рослый воин, и без лишних церемоний потянула свою ношу вниз по ступеням, словно мешок. Короткие возгласы Свавильда, по интонации больше всего напоминающие ругательства, сопровождали их продвижение по ступеням. И хотя Элга не знала этого языка, она нимало не сомневалась, что предки и потомки Алкесты узнали бы о себе много нового из этой прочувствованной тирады.

Однако пора было приниматься за дело, которое она столь опрометчиво поспешила на себя взвалить. Амазонка снова наклонилась к раненому, проверила крепость повязки, сдавливающей плечо, приподняла сиренево-серое веко. Недовольно прикусила губу. Затем принесла из-за жертвенника большой плоский щит, и, подсунув его под спину юноши, волоком потащила едва живого подопечного к потайной двери в глубине храма. Несмотря на худобу раненого, ноша оказалась нелегкой. От напряжения под гладкой девичьей кожей проступили тяжи тренированных мышц, крепости которых позавидовал бы любой мужчина. Впрочем, на лице не отразилось особого напряжения. Видывали амазонки нагрузки и похуже. Дотянув норвея до заветной цели, Элга опустила юношу на пушистую пятнистую шкуру. Выпрямилась, потирая натруженную спину, и решительным шагом направилась в дальний угол, где у нее хранился сундучок с лечебными снадобьями.

Жрица Асклепия

В комнате за алтарем было прохладно и тихо. Только хриплое натужное дыхание раненого нарушало благословенный покой помещения, в котором телохранительницы обычно отдыхали после обрядов и праздников. Через отверстие в потолке внутрь проникали солнечные лучи, рассыпаясь золотистыми брызгами по всем уголкам.

Девушка поправила маленькую подушку в изголовье ложа, и неожиданно для себя самой ласково провела рукой по оплечью кожаной рубахи. Сердито насупилась, пугливо отдернув руку. Еще не хватало! С чего вдруг воину Девы пришла в голову блажь жалеть немытого варвара?! Едва не отправившего ее несколько минут назад в царство Аида? Может быть, оттого, что сейчас он не враг, а… Амазонка надула щеки, став похожей на ребенка озадаченного непосильной загадкой. В самом деле, интересно, кто ей теперь этот чужеземец? Не друг же. Однако маленькая ладонь снова потянулась вперед, на сей раз прикоснувшись к спутанной копне волос под непривычным рогатым шлемом. Амазонка ловкими пальцами ослабила ремни снаряжения, освободив голову раненого. Презрительно отбросила чужеземные доспехи, пропитавшиеся запахом прогорклого жира. Руки девушки легко засновали по буграм и впадинкам черепа, продираясь сквозь переплетение давно не мытых волос. Элга отыскивала «Роднички Жизни», чье слабое трепетание свидетельствовало о том, что душа норвея еще не покинула своей искалеченной земной оболочки. Осмотрев первую рану, «золотая» спустилась ниже. Серые глаза чуть прищурились, когда неуловимый взмах боевого ножа рассек пропитанную кровью кожаную рубаху. Амазонка оголила мускулистое смуглое плечо, ощупала края рассеченной плоти, определяя глубину повреждения. Нахмурилась, наткнувшись на царапающиеся осколки кости. А затем извлекала из шкатулки темную склянку и, посыпав из нее на сочащуюся кровью рану немного серого порошка, протерла ладони настоем целительных трав. Чуть задержала дыхание, освобождаясь от посторонних мыслей, и, положив руки на рассеченное плечо, медленными пульсирующими движениями начала понемногу сближать края раны.

Тангл тихо застонал и открыл глаза. Жуткой боли, погасившей сознание, больше не было. На смену ей пришла тяжесть во всем теле, не дающая даже повернуть голову. Северянин беспокойно обшаривал взглядом незнакомое помещение, пытаясь определить, где же он находится. Быть может, именно так выглядят покои Валгаллы?

Тут перед глазами норвея возникло смутно знакомое девичье лицо. Чистая кожа, чуть тронутая золотистым загаром. Пухлые розовые губы, верхняя из которых чуть выступает вперед, нависая домиком над прикушенной нижней. Серо-голубые глаза, сосредоточенно устремленные на его плечо. Короткие блестящие волосы, отливающие золотом. Выходит, он и правда перешел грань между мирами, раз с ним рядом сидит рыжекосая посланница Одина. «Валькирия», – попытались произнести спекшиеся губы. Но шорох, сорвавшийся с них, был настолько слаб, что Тангл даже сам не сумел его расслышать. Норвей попытался приподнять голову, и тотчас внутри черепа взорвался комок боли. Тысячи раскаленных игл впились в правое плечо, раздирая его в клочья. Судорожно втянув воздух, Тангл зажмурился, чувствуя, как снова надвигается на него непроглядная чернота.