Текст книги "Это всего лишь пранк"

Автор книги: Ивн Он

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Июнь 2019 года.

В магазине было душно, немного спасало то, что эту духоту перемешивали пара вентиляторов. Шары, шапки, шляпы, перья, сабли, конфети, плащи и прочая маскарадная мишура облепляли помещение магазинчика, как водоросли подводную пещеру. Маски заполняли заднюю стену кассового отдела.

– Дайте, пожалуйста, маску.

– Вам какую?

Особой разницы не было. Какого-то системного подхода к этому пункту тоже не было. Но в гирлянде различных личин выделялась одна, именно с такой издевательской улыбкой он хотел бы начать операцию. На неё он и указал…

Часть 1. Друзья во всём – друзья навеки!

Даню и Юру связывала крепкая проверенная временем дружба. Им по двадцать четыре года и сорок шесть процентов своего жизненного пути они знакомы – отложите калькулятор – с тринадцати лет. Их дружба прошла большой путь и постоянно прогрессировала. Но то, что она приведёт их к жуткому смертельному испытанию, они не могли предположить на протяжении всего этого времени вплоть до самого момента этого несчастья.

К Дане это испытание пришло в образе Гая Фокса. Он вышел из дома приятным летним утром, несильный ветер шевелил его светлые волосы, редкая щетина была чуть темнее и не шевелилась: не хватало длины. Его хитроватые глаза жадно вбирали в себя утренний солнечный пейзаж. Он шёл из подъезда через арку на гостевую парковку, расположенную с внешней стороны дома, а не во дворе. Он уже открывал дверь своего Эскалейда, который составлял ощутимую часть его жизненной концепции на данный период времени, как сзади его окликнул незнакомый голос:

– Эй, дружище, извини, подмогни немного!

В этот момент Даня обернулся и увидел подходящего к нему парня в маске Гая Фокса из комикса и фильма “В – значит вендетта”. Даня удержался от конвульсивного вздрагивания только потому, что этот персонаж только что окликнул его вполне дружелюбным голосом. Но внутри прошла волна тревоги. Такое всё-таки у этой маски неприятное лицо, если можно так выразиться.

– Помочь? – глядя на незнакомца, начал Даня с неохотой разбираться в вопросе.

– Да ладно!!! – обрадовалась маска. – Сабля, это ты?! Ну ничего себе, я вообще твой фанат, ну мне повезло! Слушай, я тут эпизод снимаю для моего влога, он не такой офигенный, конечно, как у вас с Флагманом, но я пока начинаю. Вот, на палку всё отснял, но мне тут мысль пришла: хочется на камеру пробежку заснять, а помощника я сегодня не взял, думал, сам справлюсь. Это у вас, наверное, целая бригада вокруг вьётся при съёмках. Ну что, поможешь? – не дожидаясь ответа, всучил камеру Дане незнакомец. – Слушай, у тебя тачка крутая слишком для моей задумки, вон туда встань и вот в этот ракурс снимай, я навстречу побегу, два дубля сделаем максимум. Ну, слушай, вот мне повезло, парни обзавидуются, а Ленка так вообще очумеет, она от тебя просто тащится, – отходя для разбега, не унимался Фокс. – Да, да, вот так, чутка ещё отойди, вон к той машине, вот, хорош. Давай! Раз-два-три, поехали!

Даня нажал пуск, запись пошла: Гай Фокс со страшной ухмылкой несётся прямиком в кадр, вдруг, на бегу из кармана куртки он что-то извлекает, в камеру не видно что. И тут вальяжная снисходительность, вызванная бурными восторгами незнакомца, сменяется болезненными сокращениями мышц всего тела. Даня роняет камеру, падает, а разряды из электрошокера следуют один за другим много раз, и вот тело уже не слушается, но сознание ещё видит из головы укол в плечо и постепенно накрывается плотным одеялом. Даня вроде бы и видит что-то и кого-то, но насколько это реально, ответить затруднялся даже потом.

Незнакомец ещё некоторое время кружит над семидесятью пятью килограммами блогера под ником Сабля, облачёнными в джинсу. Даня беспомощно шевелит руками и ногами, тщетно пытаясь встать, а парень в маске снимает это на видео, затем подаёт ему руку, но Сабля уже не реагирует: он в отрубе. Фокс присаживается, бережно подбирает жертву и усаживает в свою машину на переднее пассажирское место, не забывая о ремне безопасности. То ли форд, то ли фольксваген, то ли тойота, короче, обычная среднестатистическая мыльница. Со стороны это выглядит, как будто двое приятелей снимают какое-то оригинальное видео «небось, для интернета». На это и был расчёт, если кто-то это и видел, то не обратил на происшествие особого внимания, видео камера даёт расширенные права и увеличивает возможности. Тот, что в маске был крупнее, причём эта крупнота была причиной больше мощи, чем веса.

Похититель сел в машину, снял маску, завёл двигатель и порулил за город в сторону Колтушей.

В металлическом ангаре Даню ждал его друг Юра, он же коллега с погонялом Флагман. Ну, как ждал, просто промежуток времени в несколько часов, истекая, приближал доставку Дани в этот же ангар, но в другое помещение. Юра находился здесь ещё с вечера предыдущего дня. Ему тоже довелось пройти через электрошокер и укол коктейля из Аминазина и Элзепама. Но исполнено это было немного банальнее – нападение в подъезде. Зато с цветами. Потому что Юра жил в доме без видеонаблюдения. В этом случае это выглядело, как парень в костюме и галстуке, в очках с букетом цветов волочил пьяного друга в машину: форд, фольксваген или, может, шкода какая-нибудь, обычная мыльница серого или серебристого цвета. Возможный вопрос: почему этот чувак с цветами, а другой пьяный, ведь, если они с вечеринки, то букет должен был остаться там, лишь в теории возможный вопрос. На практике же очень малый процент людей задаются такими вопросами на счёт прохожих.

Юра сидел на торце деревянного лежака, который стоял на земляном полу в клетке, сваренной из арматурной сетки…

К сожалению для парней, находящихся в столь неудобном и тревожном положении, оставим их на некоторое время (мы им всё равно не помощники) и посвятим его на сопровождение этих же бедолаг от момента знакомства друг с другом до этого злополучного дня.

Познакомились они в лагере отдыха в две тысячи восьмом году. Оба оказались там случайно. Родителям Дани срочно понадобилось личное присутствие в Китае по работе. Они сочетали государственную службу с бизнесом. Отец работал на таможне далеко не рядовым служащим. А мать была генеральным директором нескольких юридических лиц, торгующих с Китаем, естественно, не без активной помощи полковника таможенной службы. Планировалось, что они совершат большой тур по Южным европейским странам, но работа нарушила их планы, и им срочно пришлось придумывать, куда деть своего ненаглядного Даника. Это оказался лагерь Чайка в Приозерском районе Ленинградской области. А Юру родители и не собирались брать с собой в отпуск, они отправились в Доминикану, сообщив ему, что, когда ему исполнится восемнадцать, обязательно возьмут его с собой в эту удивительную страну. Они предложили ему выбрать лагерь в Болгарии или Турции. Но Юра сказал, что хочет в русский лагерь с нашей природой, в уме он исходил из наличия возможности дать дёру в Питер, если ему что-то не понравится.

Даня давно уже был дружен с видеокамерой. Именно благодаря ей он пару лет назад прекратил нападки одноклассников, засняв их попытку накормить его мокрой тряпкой. Они перестали его трогать, но и в свой круг его не приняли, наградив его кличкой папарацци, легко трансформируемой при надобности в пидорацци. В лагерь он тоже взял камеру и несколько аккумуляторов. Благодаря родителям он не испытывал никакой трудности в обладании самыми последними моделями видео устройств.

Юра в тринадцать лет и не думал ни о каких видеокамерах, но общее у них было то, что он тоже не пользовался популярностью в классе. Он был выше среднего роста, но не имел могучего сложения и лицо его, растягиваемое подростковым развитием в издевательской пропорции, не добавляло ему успеха у сверстников. Только годам к двадцати лицо его можно было назвать интересно-мужественным, да и комплекция стала больше походить на мужскую.

Они оказались в одном отряде благодаря возрасту, а в одной палате оказались потому, что ребята из первой палаты – сливки местного общества, приезжающие сюда не в первый раз, выставили Юру с вещами, освободив место для Димаса – мелкого заводилы. Новенький вожатый по незнанию определил Димаса в третью палату, туда, где обосновался Даня. Вот так Юра и Даня оказались в третьей. В этой палате всё было более-менее ровно, но основной костяк обошёлся как-то без них. И им ничего не оставалось, кроме как подружиться друг с другом. Эта смена для них стала первым моментом, когда они могли насладиться жизнью. Так как здесь не было их одноклассников, о них никто и ничего не знал. Благодаря камере и умению монтировать отснятое, Даня вскоре стал чуть ли не лидером третьего блока. Но это произошло позже, чем Юра стал его лучшим другом, по крайней мере, на территории детского лагеря Чайка, да и всего Приозерского района Ленинградской области. “Третий блок” – это название они придумали с Юрой, и вскоре все палаты назывались блоками. А старожилы из первого блока уважительно просили снять, как они играют в баскетбол, плавают, кривляются на тренажёрах и выкаблучиваются на дискотеке. Даня делал из этого материала “улётные ролики”, как считали обитатели первого блока. Ролики были лишь неплохо сделаны, а улётность они приобретали только в глазах тех, кто был запечатлён на этих кадрах. По ходу дела, пока Даня монтировал эти клипы, он обучал Юру. Юре всё равно было нечего делать, да и магическое действие, производимое этим Даниным умением, показалось ему весьма полезным.

Разъезжаясь из лагеря, ребята обменялись всеми координатами, к тому же Даня зарегистрировал Юру на сайте “Вконтакте” и добавил в друзья. Также он подарил свою камеру Юре, ведь родители уже купили ему несколько новых моделей. Жили они в соседних районах: Юра мог выйти из дома и, перейдя дорогу, оказаться в районе проживания Дани, из Калининского шагнуть в Красногвардейский, но конкретно до Даниного дома ещё оставалось четыре с половиной километра. В тринадцатилетнем возрасте это ещё ощутимое расстояние, но через пару лет – это уже по-соседству. Так и получилось, что сразу после лагеря друзья виделись не часто, но интернет позволял им быть на связи круглые сутки и обмениваться отснятым, а, главное, смонтированным материалом. Через два года у Юры началось покорение города, Даня присоединился к нему чуть позже. Карманных денег у них было предостаточно для того, чтобы им были везде рады. За эти два года их взаимоотношения с одноклассниками изменились. Изменения эти начались после совместного отдыха в лагере, когда они ощутили вкус уважения среди сверстников. Даня первым же делом опробовал новый метод в школе. Сначала они огрызались: “Что, опять фээсбэшника включаешь?”. Но когда Даня показал им смонтированный клип со сдачи нормативов по физкультуре, приём был объезжен ещё в лагере, одноклассники восхитились своими движениями, иногда в рапиде, умело подзвученными трансовыми мелодиями, угорая над теми, кто в замедленном движении летел яйцами в “коня”. Особенно веселил всех толстяк Ваня Рыжиков, который, кидая гранату, попадал в любую сторону, кроме нужной. В клипе это было сделано так, как будто раз за разом, кидая в разные стороны гранаты, Ваня попадал в алкаша, и тот быстро перебирая ногами, как умеют только алкаши, заваливался в кусты. В отдельном блоке появилась женская половина класса под матёрый рэп. Девчонки, увидев с каких ракурсов и какими планами они запечатлены, бросились на Даню, который только притворился, что пытается убежать. Это был триумф! Обладательницы самых выразительных поп тискали его, шутливо угрожая, что оденут его в женские шмотки и самого будут снимать, как он разминается перед шестидесятиметровкой. За этим ажиотажем, он не обратил никакого внимания, на Андрея Мазкова и Ленку Бурлагину, которые исполнили в этом фильме роли катающегося по матам неудачника и бесформенной толстушки, чьи крупные планы создавали совсем другое настроение, нежели прелести других девочек. Это же можно было не снимать… Но кто отменял возвышение за счёт других, особенно в детском коллективе? Изгои не придавались всеобщему веселью. Мазков, стоя в стороне, пробубнил про Даню: “А сам-то на турнике, как червяк извивается”. А Бурлагина пригрозила обиженно: “Ты – дурак, Коротков, чтоб больше меня не смел снимать”. Так Даня покинул лагерь отщепенцев и боле к нему не возвращался. Он шёл вперёд, наслаждаясь родительским финансовым благополучием и их благосклонностью, нарождающейся бесшабашной юностью, вниманием девочек, видеосъёмкой и скоростным интернетом.

Юра пошёл немного другим путём, несмотря на то, что путь этот был основан также на видеосъёмке. Он примкнул к тому движению дворовой гопоты, что промышляет подбрасыванием в костёр всевозможных горючих и взрывчатых веществ, скидыванием с крыш различных сложносоставных предметов (телевизор, комод, велосипед), катанием на товарных поездах и тому подобными опасными и зрелищными занятиями. Юра обогатил эту касту возможностью бесконечных видео повторов взамен бесконечным словесным пересказываниям – двадцать первый век вступал в свои права. Среди этой братии были как и вполне безобидные клоуны, так и весьма опасные типы. Видео спасало, но для ста процентов принятия Юры главарями ему пришлось закурить и начать баловство с изменением сознания: алкоголь, клей, ганжа. С клеем он, правда, расстался сразу же после первого раза: они собрались на плитах – одно из мест проведения их досуга, скрытое от посторонних глаз пачками бетонных плит, неизвестно кем здесь оставленных и непонятно для чего. Среди хабариков, битых бутылок, ломаных кирпичей и прочего мусора валялся кусок шланга, который и напал на обдышавшегося клеем и ацетоном Юру. На фоне передвигающихся плит шланг вдруг поднялся с земли, из него пошла пенистая струя, образуя хищную зубастую морду. В Юрином сознании, как он потом вспоминал, была уверенность, что эта тварь ядовита. Он бросался от неё в кусты, но оттуда выбегал с новой волной испуганных воплей. В кустах ему казалось, что он в объятиях ещё каких-то непонятных гадов, которые искали вход под одежду с окончательной целью: пробраться внутрь его тела. Эффект стал проходить, когда он забился в промежуток между плитами и они начали сдвигаться, но в тот самый момент, когда они должны были раздавить его, непостижимым образом расстояние между ними увеличивалось, и они начинали наезжать снова: раз за разом, всё медленней, пока не остановились. И лишь небольшое волнение их контуров напоминало о пережитом кошмаре. Но минут через десять – пятнадцать у него сильно заболела голова и ему пришлось прервать прогулку и пойти домой. После такого “ахтунга” никто уже не мог заставить его что-нибудь вдыхать в себя, если это предназначалось явно для других целей. Например, ганджубас был выращен специально для того, чтобы его курить, алкоголь сделан, чтобы пить. Позже он согласился попробовать амфетамин, потому что он создавался именно для того, чтобы вставлять, а не для того, чтобы что-нибудь склеивать, растворять краску или заправлять им автомобиль. А вот приём оксибутирата натрия он не признавал, потому что это лекарство разработано совсем для другого и эффект заключается в его передозировке. Такое разделение веществ осталось у него на всю жизнь после того злосчастного хищномордого шланга, ожившего при попытке надышаться клеем и ацетоном. К пятнадцати годам Юре надоели эти дворовые развлечения, да и контингент завсегдатаев строек, кладбищ и железных дорог, не сильно удовлетворял его. Он стал выбираться в центр города уже с другими ребятами, совсем по-другому одетыми и никогда не нюхавшими клея, зато смело идущими вперёд за своими первыми дорожками скорости и кокаина. Им повезло, что стало много меньше возможности скукожиться на героиновой игле, но в то же время впереди была набирающая силу волна спайс-суицидов. Но Юре это не грозило. Узнав, что от курения этих “миксов” возникают галлюцинации, он вспомнил шланг и, несмотря на то, что спайс приготовлен специально для курения, поставил табу на этом эксперименте. В течение осени и зимы своего пятнадцатилетия Юра гонял по городу, обрастая знакомыми. А Даня никак не мог с ним состыковаться, чтобы встать на рельсы следующего уровня развития юного прожигателя жизни: то родителям необходимо его присутствие в выходные на даче, то слишком холодно, как казалось Дане, или день рождения одноклассницы, на который нужно пойти, как же откажешь Симоне! На Новый Год Даня также не мог присоединиться к Юре: родители организовали семейную поездку в Сингапур. Много стран он уже объездил и вполне мог бы отказаться от зарубежной поездки с родителями в пользу новогодней ночи в компании новых друзей вместе с Юрцом, но посещение Сингапура он ждал давно, а тем более в Новый год. Это же невероятное буйство красок симбиоза традиционных восточных представлений, включая высокое мастерство азиатских пиротехников, с высокотехнологичными лазерными и аудиовизуальными чудесами!

Только весной Даня познакомился с первой партией молодых весельчаков. Он успел в самое время. Даже Юра удивлялся, насколько большие масштабы обретали кутежи и прогулки по весне в сравнении с зимними. Но начиналась первая встреча не очень радостно для Дани. Это было “8 марта”. Он сказал родителям, что они идут на праздник к Юриной подруге, живущей на Таврической улице. Адрес родителям понравился, они были сторонниками классового разделения, им нравилось, как выглядел Юра. А он в последнее время поражал своих шнурков денежными запросами на предметы одежды с таким ценником, что шмотьём их назвать у родителей Юры язык не поворачивался. Они, конечно, любили комфорт и тратить деньги, но с одеждой они особо не заморачивались и спокойно одевались в просто хороших отделах, что там продавали, то, значит, и модно. Стоит сказать, что доходы семьи Знаменцевых, к которой принадлежал Юра, никак не могли сравниваться с доходами и статусом семьи Коротковых. Положение Короткова Платона Александровича и торговля с Китаем совместно с женой позволяли не реагировать на какие-либо кризисы, в частности, две тысячи восьмого года, а просто покупать в это время какую-нибудь интересную недвижимость, так как они принадлежали к тем акулам, для которых кризисы являлись лишь дополнительными возможностями. Можно сказать, что экономика Коротковых стояла на семи мраморных ногах. У Сергея Знаменцева и его жены Марины дела шли не таким твёрдым шагом, и им приходилось немало крутиться, чтоб не кануть в Лету после таких неприятных периодов, как в две тысячи восьмом году. Однако их энергия и неохота считать деньги при совершении покупок для души, а также железная взаимоподдержка, всегда обеспечивали наличие гарантий. Примечательно в их семье ещё и то, что Сергей и Марина бывали на пороге развода: у каждого, как минимум по разу, были серьезные отношения на стороне. Но в критический момент, они осознали, что их «наличие гарантий» заключается в поддержке друг друга, поэтому выгоднее простить, забыть и впредь не заводить подобных отношений. Да и потребность в этом с возрастом поутихла.

У Коротковых в этом смысле всё было традиционно и капитально.

Вернёмся к восьмому марта две тысячи десятого года. Родители Дани настаивали на том, что он должен купить цветов и только после того, как предъявит их, может выходить в гости. Даня мялся, он ещё ощущал неловкость от одной мысли, что нужно будет незнакомым девочкам вручать цветы. И попросил заехать к нему Юру, несмотря на то, что было бы удобнее сделать наоборот. Когда Юра приехал и сказал, что с большой радостью поможет выбрать Дане цветы, и родители и сам Даня обрадовались. Друзьям не пришлось подниматься обратно в квартиру с огромной охапкой цветов. Юра договорился, что перед посадкой в такси они сделают фото с цветами и пришлют её Людмиле Васильевне. Родители были не просто удивлены, а в шоке, от такого количества цветов, которое воспринималось ещё более необычно на фоне заснеженного городского пейзажа. Самое обидное казалось маме, что такая красота сейчас помёрзнет, на улице было холодно, а цветы не упакованы в бумагу. Морозом пышело с фотографии, особенно паровая дымка, вокруг улыбающейся Даниной головы, передавала пониженность температуры.

Девочки были в восторге от такого взрослого появления двух парней, тем более что, помимо цветов, у ребят в процессе поездки появились две бутылки мартини и три бутылки шампанского. Юру все знали, как весёлого шутника, он поднабрался уверенности в дворовой гоп компании, и научился казаться опытным, что обеспечивало ему некоторый успех у девочек, но внешне он ещё был не очень складен. А вот, Даня всегда был смазливым симпатягой. Это и то, что его привёл Юра, позволило ему уже на старте иметь хороший запас популярности. Были и другие парни, которые доброжелательно восприняли Даню, вся эта атмосфера придавала уверенности, от чего становилось теплее и проще веселиться. К концу вечеринки Даня уже был девичьим любимцем, с одной из них, по имени Лера он целовался, но встретиться хотелось ему с другой, с Юлей. Когда она уезжала, он вызвался её провожать. Внизу он спросил её номер, но Юля оказалась девочкой с характером, и, несмотря на то, что она хотела, чтоб Даня ей позвонил и ещё лучше пригласил погулять, ответила: “У Лерки спроси”. Лукаво улыбнулась и села в машину. Дай она Дане свой номер, он, может быть, и позвонил бы, а, может, и нет. Но этот Юлин манёвр, включающий и улыбку, заставили его с ухмылкой дёрнуть головой и зарубиться самому с собой, что раздобудет её номер и обязательно ей позвонит.

Эта весна для Дани стала открытием. Он открыл в себе, что он крутой перец, скажем пока всё же, перчик. Что он нравится девочкам. Он может интересно шутить, особенно, когда они вместе с Юрой, а в тот период было сложно представить, чтоб он был на выходе без Юры. И что впереди вся жизнь, и он стал взрослым, оставался лишь последний штрих – потерять то, что для него не представляло уже никакой ценности.

С Юлей они созвонились и погуляли. И стали дальше гулять, и она даже начала рассматривать его, как своего первого партнёра, познакомив с родителями. Но Юля была из тех девочек, которые слушают мамины точные замечания и дружеские советы. Тем более, когда мама говорит с дочкой как подруга, но в то же время уверена в мудрости своей младшей подруги, типа: “Конечно тебе уже пора дорогая, но ты ж понимаешь, кто это должен быть и как это должно происходить, а главное что потом…”. К этому прибавлялось врождённое умение общаться с мужчинами с позиции “догони меня, посмотрим”. Всё это вместе помогало Юле не спешить разоблачиться перед Даней. Так что их “первая ночь” всё откладывалась и откладывалась. Даня же не мог игнорировать такое количество девчонок вокруг и, спустя три месяца, что уже немало для их возраста, они разбежались с некоторым количеством соплей, но в целом весьма спокойно. Лето шло ещё веселее, чем весна, Дане оставалось лишь выбрать. В осень Даня входил совсем уже не мальчиком.

Юре общение с девушками давалось сложнее, внешний вид его не вязался с мечтами девочек о солистах мальчиковых групп. Так что Юре приходилось выезжать на морально волевых, переступая через ощущение своей непривлекательности. Форсировать свои психологические способности: юмор, самоуверенность, способность как можно больше запомнить информации, в первую очередь из музыкальной сферы, ведь это основной код свой-чужой для их возраста. Юра для всех мог быть своим. Началось это с того, что, когда ему кто-то давал что-нибудь послушать, он говорил: “Круто!”, записывал название и потом дома “изучал вопрос”, прослушивая всё в этом стиле, читая о группах, исполнителях и направлениях музыки. Получалось, что при следующей встрече он мог посоветовать что-то тому, кто ранее поделился с ним своей любимой музыкой. Причём какого-то музыкального пристрастия у Юры не было, он говорил, что он разножанровый меломан и не признаёт границ – слушает разную, но только качественную музыку. На самом же деле ему нравилось то, что идёт мейнстримом. А заставлял себя полюбить какое-нибудь ответвление, которое советовал тот или иной знаменитец. Такого, чтоб он услышал непонятно что и проникся, не было. Но его всесторонняя осведомлённость делала его музыкальным знатоком и гурманом. И когда на следующем круге он давал в ответ послушать что-то паршивое, но под соусом редкостей для ценителя, что-нибудь из коллекции какого-нибудь Хеннинга Рюменаппа, то это воспринималось и другими, как изысканные вещи. И это отличительная черта не только молодёжи, а всей западной культуры, главное обложка, главное продвинуть идею о том, что это за модная редкость и эксклюзивная диковинка, и любое “ровно” поглощается с причмокиванием гурмана.

Так два друга шли по пути взросления рука об руку. После первого их бесшабашного лета, они пошли в девятый класс. Учились они в разных школах, но встречались уже намного чаще, чем в предыдущие учебные годы. Они вообще перестали гулять во дворе, считая, что это удел малолеток, либо никчёмных гопников. Их вкусы и взгляды ковались совместно, соответственно юмор их тоже оформлялся в одном направлении, исходя из их мироощущения. Чем старше они становились, чем больше опыта приобретали в тусовке, которая состояла из таких же, как они золотых детишек, тем более они уверялись в своей элитарности. Что в свою очередь давало им ощущение права на веселье за счёт менее везучих.

Такое, например, развлечение приняло традиционный характер после того, как в первый раз это было придумано. Ребята весёлой гурьбой гуляли по весеннему Санкт-Петербургу, был конец апреля, тепло и солнечно. Но ребятам этого было мало. Проходя по переулку Джамбула, Юра и Даня обратили внимание на, дополняющих композицию памятника казахскому поэту, двух персонажей “Васю” и “Колю”. Те распивали высокоградусную прозрачку, весело сверкающую на весеннем солнце. Юра подкинул идею, споить им побольше водки и снять видос, что после этого станет с данными обитателями социальных низов. То, что их нужно отработать на видео, друзья были единодушно согласны. К этому времени они уже приобрели навык беззастенчивой съёмки. Стеснялись только тогда, когда была возможность отхватить по башке.

Даня уже направлялся к будущим звёздам интернет видео, Юра свистнул остальных и шёл, чуть отставая за другом. Вся компания, проследив их манёвр, с разной степенью понимания и мобильности изменила направление к месту действия.

– Здорово, мужики! – подходя, бросил Даня.

– Доброго дня, достопочтенные! – поздоровался Юра, будто бы ведомый духом Джамбула.

– Привет, детвора! – с подозрением молвил “Коля” тот, что стоял лицом к улице и мог видеть общее количество подтягивающегося народу.

“Вася” обернулся, проследив за встревоженным взглядом собутыльника.

– Эко вас! – поменял он позу, приготовляясь, возможно, к чему-то неприятному.

– Да мы просто хотели спросить, что за название такое – в честь кого, может, история какая-нибудь питерская есть? Мы-то из Москвы на экскурсию приехали, гуляем – любуемся городом вашим, очень он нам нравится.

“Вася” сразу расслабился, готовый к диалогу. Во-первых: судя по всему, неприятностей можно было не ждать, иначе они сигареты спрашивать стали бы или водку, или ещё чего. Но тут было видно, культурой интересуются. Тем более что большинство петербуржцев носятся со своей “маничкой” культурного величия, как с последним пузырём после двадцати двух в незнакомом районе и, если Москвичи хвалят Питер, то, конечно, оттаивает северный холод от сердца высококультурного петербуржца в направлении данных Москвичей. Но “Коляна” так просто не проведёшь.

– А как же вы сюда забрели, где ваш автобус с… с душем? – перед последним словом у “Коли” проскочили такие варианты, как с подогревом (слабовато), с туалетом (тоже он ездил в таком), и уже хотел было сказать с гостиницей, но в последний момент заменил на душ.

– Да мы свалили из этого душного автобуса, – не растерялся Юра. – Там, эта Света картавая: “посмотгите налево, вы видите самый большой дом в Петегбугге”, – смоделировал он пародию на собирательный образ экскурсовода, причём безбожно картавого.

Компания засмеялась, на этом и “Коля” расслабился. Возможно, вспомнил, как и сам в десятом классе ездил на экскурсию – с другом они специально отстали в Павловске от автобуса, чтоб спокойно прогуляться, потягивая приготовленный заранее портвейн.

– Ну, что идёт? Вы нам историю, а мы в долгу не останемся, где у вас тут ближайший магазин?

Почуяв, чем запахло, друганы засуетились, объясняя стодвадцатиметровый путь. Ведь по уровню содержания их бутылки, начинала медленно подкрадываться грусть расставания. А тут такое.

В магазин хотели отправить Генку Шумана, паренька с пышной шевелюрой, чтоб её представить, надо понимать, что он “ходил на скрипку”.

– Я сгоняю, мне не лень, но мне не продадут, – примечательна в его голосе была флегматичная готовность к действию и в то же время ехидная уверенность в результате.

– Блин! – ругнулся Юрец, было видно, что он согласен с этим утверждением.

Юра выглядел старше всех в данной компании, и понял, что идти нужно ему, чтоб дальше пытаться реализовать задуманное. Он повернулся к остальным и, показав кулак, так чтоб этого не видели друзья-выпивохи, сказал напутствие:

– Москвичи, будьте вежливы.

А Дане шепнул: “начинай снимать”.

Когда Юра вернулся, пустая бутылка уже стояла в стороне. “ВасяКоля” оживились на шуршание пакета, из которого появился хлеб, колбаса и литр водки. На этот фокус они отреагировали с таким восторгом, как будто благородный “Москвич” достал литруху из домбры бронзового Джамбула.

После некоторого спора о том, что выпить должны все, Дане удалось убедить пьяненьких аксакалов в том, что им (молодёжи) пить не надо, они же ещё дети. “Вася” и “Коля” тут же с радостью признали, что действительно, спаивать молодёжь – нехорошо. И налив по богатой, начали свои рассказы. Правда, только первый, имел некоторое сходство с просветительской историей. Начал “Коля”:

– А чего ты фотоаппарат-то достал, я чё те Высоцкий?

– Ну, может и не Высоцкий, но тоже ведь мужик крутой. Сейчас историю расскажете, а она для потомков останется.

– Ладно, короче, х-х… чёрт с тобой. Ну, короче, Ёксель, – дёрнул Коля головой, как будто стряхивая с себя обывателя и накидывая костюм артиста. – Переулок Джамбула в честь Джамбула, ё-мое, казахского поэта. Про него такая байка есть. Сидели они на заседании, короче, ну, там ЦКПСС или ещё чё-та, а, во!… Собрали всех, там, деятелей искусства, ё-мое в кремле. У Берии, короче, юбилей был. И им задание дают, поыл, нужно какое-то поздравление, ну, там, все дела. А Джамбул дядька солидный в возрасте, поыл. Ну, и типа ему похер, извиняюсь за выражение, на этого Берию. И он такой, не раздумывая запел: “Цветок душистых прерий – Лаврентий Палыч Берий”. Поыл, скрытая, короче, насмешка. Ё-мое. Все так хмыкнули, и тут же осеклись. А кому, ё-мое, хочется ночью на воронке в один конец, поыл. Но никто не заложил Джамбула, нормальные мужики тогда были, поыл, – таким образом представил “Колян” байку – "Франкенштейна” собранную из разных кусков и фактов. Тем более что выразить мысль ему мешала попытка выглядеть перед московской молодёжью, в частности барышнями, и уж тем более перед камерой, истинным культурным петербуржцем, и он перешёл на эрзац матерных междометий.