Текст книги "Черная беда"

Автор книги: Ивлин Во

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

– Этими бумажками император только что расплатился со мной за неделю работы. Тут у меня их целая пачка. Объясните мне, что означает "Императорский банк Азании"? Сколько живу в этой стране – никогда ничего подобного не видел. Что-то тут нечисто. Вы думаете, так просто ломать этот собор, мистер Сил? Такой работы врагу не пожелаешь. Шутка ли, цельный гранит из Абердина! Одна кафедра проповедника весит семь с половиной тонн. Сегодня утром, когда купель на грузовик грузили, двое моих ребят покалечились. Одного – в лепешку расквасило. А император еще фальшивые деньги мне всучить норовит. Да какое он имеет право...

– Заверяю вас, мистер Джеггер, – с достоинством сказал Бэзял, – что впредь вы можете полагаться на исключительное благородство и честность его величества. Что же касается этого казуса, то я непременно наведу справки.

– Надеюсь, вы на меня не в обиде, – уходя, сказал Джеггер.

Бэзил, повернувшись к окну, проводил подрядчика глазами, а потом встал и сдернул со старинной раковины свой тропический шлем.

– Что этот черномазый псих теперь выдумал? – воскликнул он и побежал во дворец.

– Ох, мистер Сил, ваш язык не доведет вас до добра, – крикнул господин Юкумян ему вдогонку.

Император принял Бэзила с исключительным радушием.

– Входите, входите, – сказал он, вставая ему навстречу. – Хорошо, что пришли. Не знаю, как быть с Nacktkultur[18]18
   Культура обнаженного тела (нем.).


[Закрыть]. Четыре недели я убил на то, чтобы провести в жизнь закон, предписывающий государственным чиновникам обязательное ношение брюк, а теперь вот вычитал, что, оказывается, более современно вообще ходить без штанов.

– Сет, что означает "Императорский банк Азании"?

Император немного смутился:

– Я так и думал, Сил, что вы зададите мне... Понимаете, собственно говоря, никакой это не банк... Это я сам... Сейчас покажу.

Сет подвел Бэзила к высокому, занимавшему полстены шкафу и открыл его. Все десять полок были забиты какими-то пачками, издали похожими на обыкновенную писчую бумагу.

– Что это такое?

– Здесь почти три миллиона фунтов, – с гордостью сказал император. Маленький сюрприз. Мне это в Европе сделали.

– Но ведь это невозможно.

– Возможно, очень даже возможно. Все было очень просто. Например, на этой полке сложена бумага для тысячефунтовых банкнотов. Теперь, когда печатная форма готова, можно напечатать сколько угодно бумажных денег – и стоить это будет совсем недорого. Понимаете, дел у меня невпроворот, а вот рупий не хватает. Вот я и решил... Не сердитесь, Сил. Хотите, я вам тоже дам... – И Сет сунул Бэзилу в руку пачку пятерок. – И господину Юкумяну передайте. По-моему, я неплохо получился, а? Не знал, как лучше – в цилиндре или без. А на пятидесятифунтовых банкнотах я в короне.

Бэзил попробовал было возражать, но вскоре понял, что спорить бесполезно.

– Я знал, что вы меня поймете, – сказал император. – Это ведь так просто. Кончится эта бумага – пошлем за следующей. А завтра вы мне дадите совет, как быть с Nacktkultur, хорошо?

Из дворца Бэзил вернулся ужасно усталый.

– Остается только надеяться, что во дворце вспыхнет пожар и все эти фальшивые деньги сгорят.

– Надо как можно быстрее поменять их, – сказал господин Юкумян. – Я знаю одного китайца, он до того глуп, что возьмет их у нас. А если хотите, Министерство изящных искусств может приобрести эти деньги по номинальной цене для исторического отдела.

В тот день Бэзил окончательно разуверился в нерушимости Однолетнего плана.

Глава 6

Леди Милдред Порч – своему мужу.

Борт парохода "Президент Карно"

Матоди

8 марта

Дорогой Стенли,

пишу тебе перед выходом на берег. Это письмо будет опущено в Марселе, и ты получишь его, насколько я понимаю, числа семнадцатого, не позже. Как я уже писала тебе из Дурбана, мы с Сарой решили на обратном пути побывать в Азании. Английский пароход здесь не останавливается, поэтому в Адене нам пришлось пересесть на французский. Грязь жуткая, команда – хуже некуда. До меня дошли весьма неблагоприятные сведения о том, как охотятся в Азании. Я слышала, что туземцы выкапывают глубокие ямы, куда падают бедные звери; часто в этих капканах животных держат по нескольку дней без еды и питья (представь, каково это им в тропическую жару!), а затем безжалостно, зверски убивают. Конечно, я понимаю, с этих бедных, невежественных людей спрос незелик, но ведь юный император, говорят, человек вполне просвещенный, прекрасно образованный, и я уверена, что он сделает все возможное, чтобы этих несчастных животных убивали – если их вообще следует убивать, в чем лично я сильно сомневаюсь – более гуманными методами. В Азании мы намереваемся провести недели две. Вкладываю в письмо чек на домашние расходы. В своем последнем письме ты пишешь, что пришел огромный счет за отопление, – пожалуйста, следи, чтобы прислуга в мое отсутствие не тратила уголь понапрасну. В это время года в первой половине дня совершенно не обязательно топить камин в столовой.

Любящая тебя

Милдред

Из дневника леди Милдред Порч

8 марта

12.45 – сошли на берег. Матоди. Все непривычно, гадкий запах. Состояние мулов и собак чудовищное, детей – тоже. Несмотря на радиограмму, английский консул нас не встретил. Какой-то вполне цивилизованный туземец отвел нас к себе в контору. Дала туземцу "на чай" пять анн. Консул никакой не англичанин. Скорее грек. Очень нелюбезен (вероятно, пьет). Не может (или не хочет) сказать, когда отходит поезд в Дебра-Дову и можно ли купить билеты в спальный вагон. Дали телеграмму в посольство. Отель "Амурат". Не отель, а форменный кабак. Повсюду пьяные. Пожаловались. Мой номер большой, с видом на море, как будто бы довольно чистый. У Сары опять головная боль. Жалуется, что ее номер выходит на улицу. Я: "Что вы, вполне уютная комнатка".

9 марта

Про поезд ничего не слышно. Сара недовольна комнатой. Видела миссионера-католика. Бестолковый. Типично южное отношение к животным. Американские баптисты: бестолковые мещане, к тому же не говорят ни слова на местном наречии. Посольство молчит. Дали вторую телеграмму.

10 марта

Поезда нет. Опять телеграфировали в посольство. Бестолковый ответ. Сегодня кормили собачек на рыночной площади. Дети пытались отобрать у собачек пищу. Прожорливые паршивцы. У Сары никак не проходит голова.

11 марта

Сегодня управляющий отелем неожиданно объявил, что поезд отходит в полдень. Вероятно, все это время поезд был здесь. Сара ужасно медленно собирается. Принесли счет – грабеж средь бела дня. Посреди дороги на станцию – сломанный грузовик. Там живут туземцы. И две козы. На вид козы здоровы, но жить бок о бок с туземцами им вредно. Последние четверть мили до вокзала пришлось идти пешком. Боялись опоздать. Пришли за пять минут до отхода. Билеты есть – спального вагона нет. Оч. жарко, оч. устали. Поезд отошел только в три. Вечером сошли в Лумо – здесь, по-видимому, придется ночевать. Приняли душ, переоделись. Постельное белье доверия не внушает. Слава Богу, что не забыли купить в Дурбане дезинфицирующие порошки! Рассказ управляющего отелем, француза, о местных нравах. Любопытно. Оказывается, прошлым летом здесь была настоящая гражданская война. Читай наши газеты после этого! Новый император оч. энергичен. Его советник – англичанин Сил. Не родственник ли это Цинтии Сил? Кажется, управляющий не очень-то доверяет правительству. Туземцы, говорит, абсолютные дикари, но работорговля, если я правильно поняла, запрещена.

12 марта

Всю ночь не сомкнула глаз. Искусана вся. Чудовищный счет. А я-то думала, управляющий – приличный человек. Объяснил, что плохо со снабжением. Жулик. Поезд отошел в семь утра. Сара чуть не опоздала. В вагоне два туземца. На вид вполне цивилизованные, но оч. неуютно: нет коридора и рано выехали. Утомительная дорога. Выжженная земля. В Дебра-Дове – только под вечер. И на том спасибо.

Когда леди Милдред Порч и мисс Сара Тин сошли с поезда на вокзале в Дебра-Дове, их вполне можно было принять за сестер – так сблизили их общность интересов и постоянные совместные путешествия. Леди Милдред была довольно полной, а мисс Тин – довольно худой. В остальном же дамы были неразличимы: широкополые клеенчатые шляпы цвета хаки, прочные, ноские платья, чулки, туфли на толстой подошве, дымчатые очки, упрямые подбородки. Обе крепко сжимали в руках, дабы спасти от посягательств многочисленных портье, одинаковые кожаные чемоданчики с одинаковым содержимым: письменными принадлежностями, моющими средствами, дезинфицирующими средствами, средствами против насекомых, книгами, паспортом, аккредитивом.

– Леди Милдред Порч? Мисс Тин? – приветливо сказал Уильям, протолкавшись к вагону. – Здравствуйте! Очень рад, что вы благополучно добрались. Я из посольства. К сожалению, посол не смог приехать сам. Он очень занят и попросил меня встретить вас. У вас есть багаж? Я на машине могу отвезти вас в отель.

– В отель? Но я думала, мы остановимся в посольстве. Я же дала из Дурбана телеграмму.

– Да, да, посол просил меня разъяснить вам ситуацию. Дело в том, что посольство находится за городом. Дорога плохая. Добираться до Дебра-Довы и обратно – целая история. Поэтому посол счел, что в городе вам будет гораздо удобнее. Ближе к животным и все прочее. В то же время посол надеется, что, если только у вас будет время, вы как-нибудь заглянете к нам на чашку чая.

Во взглядах, которыми обменялись леди Милдред и мисс Тин, Уильям прочел хорошо знакомое ему ущемленное национальное достоинство – у всех соотечественников, которых он встречал в Дебра-Дове, делалось точно такое же выражение лица.

– Значит, так, – сказал он. – Сейчас я пойду поищу ваш багаж, а то его по дороге и украсть могли – здесь это бывает. Заодно и посольскую почту заберу. В Азании ведь "экспресс-доставки" нет. Если в поезде не едут европейцы, то за почту отвечает охрана. Мы хотели дать вам телеграмму, чтобы вы сами присмотрели за корреспонденцией, а потом решили, что у вас и своего багажа хватает.

Когда Уильям погрузил в свой маленький двухместный автомобиль мешки с посольской почтой и обеих дам, выяснилось, что места для багажа не хватает.

– Уж вы простите, – сказал Уильям, – но, боюсь, нам придется оставить этот чемодан на вокзале. Из отеля тут же приедут и его заберут, вы не беспокойтесь.

– Скажите честно, молодой человек, вы приехали на вокзал за нами или за вашей почтой?

– Даже не знаю, что вам ответить, – сказал Уильям. – Ну, поехали. И забитый до отказа автомобильчик, запрыгав по ухабам, покатил в город.

– И здесь мы будем жить?! – поинтересовалась мисс Тин, когда машина подъехала к Grand Cafe et Hotel Restaurant de l'Empereur Seth.

– Да, вид у этой гостиницы довольно затрапезный, – признал Уильям, но по части комфорта ей нет равных.

Они вошли в темный коридор, спугнув при этом индейку со всем ее выводком.

– Эй, кто-нибудь! – позвал Уильям и позвонил в лежавший на стойке администратора колокольчик.

– Иду! – раздался голос сверху. – Одну минуточку. – И в приемную, на ходу застегивая брюки, спустился господин Юкумян. – А, мистер Бленд. Здравствуйте, сэр, как поживаете? Сегодня днем я получил письмо посла насчет дороги, но ответить мне ему, к сожалению, нечего. Император сейчас очень занят...

– Эти дамы будут у вас жить. Дамы очень знатные – поэтому, пожалуйста, поселите их со всеми удобствами.

– Все устроим в лучшем виде, – заверил Уильяма господин Юкумян.

– Уверен, что вам здесь понравится, – сказал Уильям. – И надеемся увидеть вас в самое ближайшее время у нас в посольстве.

– Одну минуточку, молодой человек. Я хотела бы задать вам несколько вопросов.

– Все устроим в лучшем виде, – повторил господин Юкумян.

– Да, по всем вопросам обращайтесь к господину Юкумяну. Он гораздо лучше меня все здесь знает. А я поеду, а то в посольстве, наверно, почты уже заждались.

– Наглый щенок, – сказала леди Милдред, когда машина уехала. – Когда вернусь, обязательно сообщу о нем в министерство иностранных дел. А Стенли сделает запрос в парламенте.

В английском посольстве день почты. Сэр Самсон и леди Кортни, Пруденс и Уильям, мистер и миссис Легг, мистер и миссис Анстрадер сидят у камина и разбирают почту. На полу разбросаны счета, продукты, письма родственников, официальные депеши, пластинки, газеты.

– Угадайте, с кем сегодня я столкнулся на вокзале. Помните двух грымз из Общества защиты животных, которые засыпали нас телеграммами?

– Только их нам не хватало. И куда же вы их пристроили?

– Забросил к Юкумяну. Они, разумеется, хотели жить здесь.

– Не дай Бог! Надеюсь, они скоро уедут. Надо будет, наверно, позвать их как-нибудь к чаю, как вы считаете?

– Да, я сказал, что вы будете рады их видеть.

– Ну, это вы, положим, погорячились.

– По-моему, они не восприняли мои слова всерьез.

– Будем надеяться.

12 марта (продолжение)

В Дебра-Дову приехали только к вечеру. Нас встретил невоспитанный хам из посольства – оставил на вокзале чемодан Сары. Привез в жуткий отель. Владелец – армянин, впрочем, оч. предупредителен. Сам поменял нам фунты на местные деньги, так что в банк идти не пришлось. На банкнотах портрет императора в цилиндре и во фраке – вид, надо сказать, довольно нелепый. После обеда приходил мистер Сил. Он – сын Цинтии. Молод, вид измученный, держится развязно. Оч. устали и рано легли.

В тот вечер на стол мсье Байона лег рапорт следующего содержания: "Сегодня прибыли две англичанки весьма подозрительного вида. Встречены на вокзале мистером Блендом. Отвезены к Юкумяну".

– За ними следят?

– Постоянно.

– Багаж?

– Один чемодан остался на вокзале. Мы его обыскали, однако ничего подозрительного не обнаружили. Все свои бумаги они держат в маленьких кожаных чемоданчиках, с которыми никогда не расстаются.

– Ушлые бестии – сразу видно. Сэр Самсон подтягивает резервы.

13 марта, воскресенье

О чемодане Сары ни слуху ни духу. Сегодня ходили в англиканский собор, но, оказывается, его сносят. Служба в гостиной епископского дома. Бедные прихожане. Оч. глупая проповедь. Разговор с епископом о защите животных. Никакого толку. Старый прохвост. Были во дворце – расписались в книге посетителей. Сара слегла. Город переполнен – похоже, идет подготовка к какому-то местному празднику. Спросила об этом епископа, но он не знает. Вид при этом смущенный. Спросила господина Юкумяна. Либо он не понял вопроса, либо я не поняла, что он мне ответил. Уточнять не стала. По-английски он говорит неважно, зато услужлив.

14 марта

Жуткая ночь. В сетке москиты, в постели оч. большие рыжие клопы. Встала чуть свет, долго гуляла в горах. Встретила странного вида караван: барабаны, копья и т. д. Чемодан Сары как сквозь землю провалился.

На небольшую кавалькаду, незаметно выехавшую в тот день из города, обратила внимание не только леди Милдред. Впрочем, слово "незаметно" в данном случае едва ли уместно, ведь отряд состоял из полутора десятков рабов, которые бежали впереди; за рабами следовала вереница вьючных мулов, за мулами скакали, по двое в ряд, двадцать всадников с копьями наперевес, за всадниками маршировала рота императорских гвардейцев, а замыкал шествие оркестр – оркестранты ехали верхом, дули в длинные восьмифутовые трубы и били в барабаны из дерева и воловьей кожи. В середине процессии, верхом на муле, на бархатной, шитой серебром попоне, восседала тучная фигура, замотанная в шелковую шаль: это был граф Нгумо, он путешествовал инкогнито по делу чрезвычайной важности.

– Нгумо сегодня покинул город. Интересно знать, с какой целью.

– Думаю, графу просто все осточертело, мистер Сил. Я ведь в субботу забрал под музей его дом. Едет, наверное, в свои родовые поместья.

– Какие к черту родовые поместья! В городе по-прежнему стоят лагерем пятьсот человек его личной охраны. К тому же он поехал по дороге на Попо, а его поместья находятся в противоположном направлении.

– Черт с ним, мистер Сил. Лишь бы не было никакой заварушки.

О причине отъезда графа в столице знали только трое: мсье Байон, генерал Коннолли и несторианский патриарх. В субботу вечером они обедали во французском посольстве, и после обеда, когда мадам Байон и Черномазая перешли в гостиную поговорить о шляпках и женских болезнях, а в узких бокалах запенилось шампанское, патриарх с торжественным видом посвятил присутствующих в государственную тайну.

– Это произошло еще во времена недоброй памяти Горгия, моего предшественника, – начал его преосвященство, – и сообщили мне об этом лишь после моего рукоположения, да и то под таким большим секретом, что только глубокая личная обида побуждает меня вам эту тайну раскрыть. Речь идет о бедном малютке Ахоне. Я говорю "бедный малютка", хотя сейчас ему, если только он еще жив, никак не меньше девяноста лет – меня, во всяком случае, он гораздо старше. Как вам известно, Ахон был сыном Амурата Великого, и принято считать, что его, когда он охотился с мужем своей сестры в горах Нгумо, загрызла львица. Так вот, господа, все это ложь. На самом же деле по приказу его сестры и патриарха Горгия несчастного юношу напоили, отвезли в монастырь святого Марка Евангелиста и там заточили.

– Да это же крайне важно! – вскричал мсье Байон. – Он еще жив?

– Кто знает? Откровенно говоря, сам я в монастыре святого Марка Евангелиста никогда не был. Настоятель, увы, впал в ересь, согласно которой души, попадая в ад, женятся и производят на свет леших. Хуже всего то, что он упорствует в своем заблуждении: недавно я отправил туда епископа Попского, чтобы тот его образумил, но этого доброго человека забросали из-за монастырской ограды камнями.

– А они отпустят пленника, если приказ об освобождении подпишете вы?

– Мне тяжко признаваться в своем бессилии, господа, но боюсь, что нет. Тут без денег никак не обойтись.

– Пусть настоятель назовет свою цену. Ахон должен быть здесь, в столице. Тогда мы сможем нанести удар.

Вновь наполнились бокалы с шампанским, и, прежде чем перейти в гостиную, мсье Байон напомнил своим гостям о серьезности создавшегося положения:

– Господа, сегодня важнейший вечер в истории Восточной Африки. Будущее этой страны, а возможно, и наша с вами жизнь, целиком зависят от того, сумеем ли мы сохранить в строжайшей тайне назначенную на понедельник экспедицию графа Нгумо.

Как только гости ушли, мсье Байон собрал своих подчиненных и сообщил им о последних событиях, которые еще до рассвета были переданы в Париж. По дороге домой Коннолли прямо в машине сообщил обо всем Черномазой:

– Но учти, детка, это пока тайна, поэтому, смотри, держи свой длинный язык за зубами!

14 марта (продолжение)

Дезинфицирующие таблетки, естественно, испортились – пошла в магазин при гостинице купить другие. Встретила местную герцогиню – говорит по-английски. Обещала помочь насчет клопов. Пошла к ней домой за клопомором ее собственного изготовления. Угостила меня чаем с печеньем. Оч. интересный разговор. Оказывается, император завладел троном незаконно. Засадил своего старого дядю за решетку. Сейчас его поехали освобождать. Оч. романтично надо надеяться только, что и новый император проявит такую же гуманность к животным.

15 марта

Ночь прошла лучше. Клопомор герцогини действует оч. хорошо, только запах жуткий. Получили приглашение на обед во дворце, кот. состоится сегодня вечером. Приглашение приняла, хотя могли бы потрудиться послать его заранее. Решила – так будет лучше для нас обеих. Если чемодан Сары не найдется, ей будет не в чем пойти.

Впервые после восшествия Сета на престол во дворце принимали гостей из Европы. По этому поводу министр модернизации был утром вызван к императору для составления приглашений и меню.

– Общество в основном будет азанийское. Я хочу, чтобы англичанки убедились, как мы благовоспитанны. Не знаю только, звать ли виконта Боза? Что скажете? Он не напьется?.. А еще я хотел посоветоваться с вами насчет меню. Я где-то вычитал, что теперь блюда называются "витаминами". Вот, взгляните, как я составил меню. Будет хороший, современный, европейский обед. Что скажете?

Бэзил взглянул на список блюд. Еще месяц назад он мог бы внести ряд исправлений. Но теперь ему все надоело.

– Прекрасно, Сет. Продолжайте в том же духе.

– Вот видите, – с гордостью сказал император, – мы, азанийцы, уже кое-что умеем. Скоро сможем обходиться без Министерства модернизации. Нет, нет, не поймите меня превратно, Бэзил. Вы-то всегда будете моим другом и советчиком.

И список блюд первого званого обеда при дворе императора Сета отправился в типографию "Курьера", откуда вернулся в виде толстой пачки меню: золотое тиснение, шелковые ленты цвета азанийского национального флага, а сверху посередине выбита золотая корона.

15 марта

Банкет в честь Общества защиты животных

(Великобритания)

Меню:

Витамин А

Сардины в банке

Витамин Б

Жареная говядина

Витамин В

Жареные молочные поросята

Витамин Г

Горячая баранина с луком

Витамин Д

Индейка со специями

Витамин Е

Сладкий пудинг

Витамин Ж

Кофе

Витамин 3

Варенье

– Это так по-английски, – пояснил Сет. – В знак уважения к вашей великой империи.

В восемь часов вечера леди Милдред и мисс Тин прибыли во дворец. Электростанция в тот вечер работала, и над парадным входом, будто на Рождество, протянулась гирлянда разноцветных лампочек. На ступеньках был расстелен кусок до блеска вымытого линолеума, и, когда подъехало такси, десятка полтора слуг бросились к машине, чтобы проводить почетных гостей в вестибюль. Одеты слуги были по-разному: одни – в военную форму, обшитую золотыми галунами, которые были либо подобраны ими в пустых комодах, либо украдены у заезжих дипломатов; другие – в народные костюмы из полосатого шелка. Когда дамы вышли из машины, выстроившийся на ступеньках взвод бравых гвардейцев испугал их своим зычным приветствием.

В этот момент возникла некоторая заминка, поскольку таксист наотрез отказался брать новенький фунтовый банкнот, которым попыталась расплатиться с ним леди Милдред. Но тут на помощь почтенной даме пришел капитан гвардейцев. Звеня шпорами, он сбежал с крыльца и прекратил возникший было спор, арестовав шофера, после чего скупым, но красноречивым жестом дал понять, что очень сожалеет о случившему и, будь его воля, повесил бы смутьяна на месте.

Главный зал был ярко освещен, почти все представители высшего света Азанийской империи были уже в сборе. Одним из первых декретов новой власти явилось обязательное ношение европейских вечерних туалетов, и сегодня такая возможность представилась столичной публике впервые. В разных концах зала маячили понурые фигуры государственных сановников, которых господин Юкумян в изобилии обеспечил фраками, белыми перчатками, крахмальными сорочками и эмалевыми запонками; лишь у нескольких мужчин отсутствовали туфли и носки; непривычная одежда придавала внешнему виду гостей горделивую непреклонность. Что же касается дам, то они по большей части остановили свой выбор на довольно рискованных, густо-зеленых и фиолетовых туалетах, украшенных блестками и страусовыми перьями. Виконтесса Боз была в новом, только что прибывшем из Каира платье с голой спиной, а также во всех фамильных драгоценностях; на курчавой головке герцогини Мхомалы красовалась трехфунтовая диадема из золота и гранатов; баронесса Батулле демонстрировала гостям холеные плечи и спину – искусно татуированные и щедро изрисованные.

На фоне всего этого великолепия почетные гостьи смотрелись довольно скромно. Гофмейстер двора провел англичанок по залу, представляя их собравшимся на французском языке, на котором он изъяснялся немногим лучше леди Милдред.

В толпе сновали, разнося на подносах бренди, двое рабов. От бренди англичанки наотрез отказались, что привело гофмейстера в некоторое недоумение – может быть, дамы предпочитают виски? Если так, то это можно организовать. Или пиво?

– Mon bon homme, – одернула его леди Милдред, – il vous faut comprendre que nous ne buvons rien de tout, jamais[19]19
   К вашему сведению, голубчик, мы ничего и никогда не пьем (франц.).


[Закрыть]; после чего ее и мисс Тин сразу же зауважали: внешний вид обеих дам оставлял желать лучшего, это верно, зато они, по-видимому, знали что-то такое, о чем азанийцы и не догадывались. «С такой женщиной хорошо вместе путешествовать», – подумал гофмейстер и учтиво осведомился, берут ли в Англии лошадей или верблюдов в приданое.

Тут, однако, разговор прекратился, ибо в зал из дальней двери вошел император и сел на трон, неприметно стоявший на возвышении. Дворцовый этикет находился еще в стадии формирования, и поэтому, когда монарх опустился на трон, в зале воцарилась напряженная тишина – никто не знал, как себя вести. Но вот Сет что-то шепнул своему конюшему, который направился к почетным гостьям и подвел их к императору. Дамы сделали реверанс и отступили в сторону, наблюдая за тем, как мимо трона, в строгом соответствии с табелью о рангах, прошествовали остальные приглашенные. Многие отвешивали по-восточному низкие поклоны, поднося руку сначала ко лбу, а потом к груди, а некоторые гости, причем обоего пола, в подражание англичанкам, тоже делали реверанс. Один убеленный сединами вельможа, приверженец старинных обычаев, повалился перед троном на пол и начал посыпать голову пеплом. Когда же все, каждый на свой лад, приветствовали императора, Сет встал и направился к накрытому столу, а гости бросились за ним и стали, без особых церемоний работая локтями, занимать места. Леди Милдред и мисс Тин посадили по обеим сторонам от императора, и вскоре все начали с невероятной скоростью есть и пить.

15 марта (продолжение)

Обед во дворце. Оч. невкусно. Сплошное мясо – жирное, переперченное. Ела через силу – исключительно из вежливости. Сара к еде не притронулась. Император засыпал меня вопросами, на некоторые я ответить не смогла: "Сколько костюмов у английского короля?", "Он принимает ванну до завтрака или после? А что считается более культурным?", "В каком магазине лучше всего купить артезианский колодец?", и т. д. Сара весь вечер промолчала. Я рассказывала императору про совместное обучение и школьную дисциплину. Слушал с большим интересом.

Соседом, сидевшим справа от леди Милдред, оказался тот самый вельможа, который по старинке распластался перед троном в гостиной. Со стороны казалось, что он поглощен едой, на самом же деле старик лихорадочно повторял заученные им еще с утра английские фразы. Наконец, набравшись смелости и подняв от тарелки свое огромное бородатое лицо,он выпалил:

– Сколько мул ты имел? Сколько сын? Сколько дочь? Сколько брат? Сколько сестра? Мой отец пал в бою.

Леди Милдред бросила на него испуганный взгляд. В седой бороде старика застряли куски мяса.

– Что, простите? – переспросила она.

Но вельможа свое дело сделал. Он счел, что и так сказано больше, чем в таких случаях полагается, и, по правде говоря, сам был несколько ошарашен беглостью сымпровизированной английской речи, а потому, нервно улыбнувшись леди Милдред, вновь принялся за еду и больше уже к своей соседке не обращался.

– Из этих двух белых женщин ты бы какую взял?

– Толстую. Но они обе страшные.

– Да. Наверно, английские джентльмены очень тоскуют, когда женятся на английских дамах.

Наконец, когда с витаминами было покончено, виконт Боз поднялся произнести тост за здоровье почетных гостей. Его речь была встречена громкими аплодисментами и переведена на английский язык придворным переводчиком:

"Ваше величество, дамы и господа. Сегодня на мою долю выпали большая честь и огромное удовольствие приветствовать в нашем городе с распростертыми объятиями братской любви леди Милдред Порч и мисс Тин, двух дам, известных во всей европейской державе своей беззаветной борьбой в защиту человека от животных. Мы, азанийцы, – независимая и древняя нация, однако и нам есть чему поучиться у наших северных и западных белых братьев. Мы тоже, в свою очередь, стараемся, как можем, защитить человека от животных... – Тут министр внутренних дел отвлекся и во всех подробностях описал, как он недавно отделал топором дикого кабана. – ...Однако по пути прогресса мы следуем за великими нациями Запада и Севера, и прежде всего за их достойными представительницами, которые сегодня здесь присутствуют. Дамы и господа, давайте же будем современными, давайте же, все как один, подымемся на защиту человека от животных. Ведь именно к этому призывают нас наши гостьи, провозвестницы Прогресса и Новой Эры. Разрешите мне в заключение поднять этот бокал за здоровье леди Милдред Порч и мисс Тин и пожелать им долгих лет жизни и многодетности".

Все выпили стоя. Соседи Боза поздравляли его с замечательной речью. Необходимости в ответном тосте, судя по всему, не было, в противном случае почтенной леди Милдред, которая обычно за словом в карман не лезла, на сей раз пришлось бы очень нелегко. Что же касается Сета, то он, похоже, не слышал слов министра. Император сидел молча, погрузившись в глубокие раздумья. Леди Милдред попыталась было завести с Сетом разговор: "Речь очень трогательная, но, мне кажется, он неверно понял смысл нашего визита. Было бы интересно увидеть всех этих людей не во дворце, а у себя дома... Прошу вас, расскажите мне про каждого из гостей в отдельности... Они что, больше не носят национальные костюмы?.." – но получала лишь весьма расплывчатые ответы.

– Мне было очень интересно узнать про вашего дядю Ахона, – сказала она напоследок. Император рассеянно кивнул. – Надеюсь, его наконец-то вызволят из монастыря. Ведь монастырская жизнь бессмысленна, согласитесь? Это же чистый эгоизм – целыми днями только и думать о собственной душе. Мне кажется, граф, или кто он там, очень правильно поступил, что за ним поехал.

Но Сет и эти слова пропустил мимо ушей.

16 марта

После приема во дворце долго не могла заснуть. Пыталась дозвониться в посольство. Никто не брал трубку. Попыталась встретиться с мистером Силом. Сказал, что оч. занят. Чемодана Сары по-прежнему нет. Носит мои вещи. Вчера вечером попробовала поддеть императора – безрезультатно. Гуляла по городу. На улицах оч. много народу, к никто не работает. Судя по всему, что-то произошло с бумажными деньгами. Видела, как какой-то человек бил верблюда. К сожалению, полиции поблизости не было. Мне начинает казаться, что я трачу здесь время попусту.

Хотя монастырь святого Марка Евангелиста и был последнее время заражен ересью, он по-прежнему оставался центром духовной жизни Азании. В незапамятные времена именно здесь несторианские миссионеры из Месопотамии построили церковь; именно здесь, когда Амурат Великий объявил христианство государственной религией, были впервые возрождены несторианские догмы и рукоположено местное духовенство. В соответствии с давней, подкрепленной убедительными доказательствами традицией, протекавшая через монастырские земли речушка считалась потоком Кедроном, который, как полагали, тек под землей из Палестины и исцелял кожные болезни и сильные ожоги. Здесь же, наряду с прочими реликвиями более сомнительного свойства, хранились камень Давида, вонзившийся в лоб Голиафа (валун чудовищных размеров), листок с Бесплодной смоковницы, ребро, из которого Бог создал Еву, и деревянный крест, который несколько лет тому назад совершенно неожиданно упал с неба во время трапезы на Страстную пятницу. Однако как архитектурный памятник монастырь решительно ничем не выделялся: аркады и галереи отсутствовали, не было здесь ни библиотеки, ни балюстрад, ни здания капитула, ни трапезной с крестовыми сводами – вокруг большой глиняной хижины стояло несколько хижин поменьше, а единственным каменным зданием во всем монастыре была церковь святого Марка, построенная Амуратом Великим. Правда, смотрелась эта церковь превосходно: она стояла на высоком откосе, и из нее открывался сказочной красоты вид на земли ванда, раскинувшиеся на многие мили вокруг, и на Кедрон, что извивался серебряной змейкой вдали и, рассыпаясь тысячью переливающихся брызг, обрушивался водопадом в Изол, который лениво нес свои мутные воды в пяти тысячах футов ниже монастыря.