Текст книги "Из дневников. 20-30-е годы"

Автор книги: Ивлин Во

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

У Глида сдали нервы, в субботу он высек ученика и высек на славу. К Чарльзу и Эдмунду подселили ученика по фамилии Блэкберн, и больше я к ним не хожу. Стал замечать, что покрикиваю на детей, не проверяю их работы, то и дело теряю журнал с записями. Читаю Эдгара Уоллеса и совершенно не в состоянии вникнуть в эссе Герберта Рида [126]126
  Эдгар Уоллес (1875–1932) – английский прозаик; автор популярных в то время триллеров. Герберт Эдвард Рид (1893–1968) – английский поэт-имажист, критик, эссеист, автор биографической и автобиографической прозы.


[Закрыть]. А до конца семестра еще почти пять недель.

Среда, 17 ноября 1926 года

Пришли экземпляры «ПБ» – одна ошибка осталась неисправленной. Заметил ее, но включить в список опечаток забыл. Весь день был груб с учениками – стыдно.

Вторник, 23 ноября 1926 года

Устал. Все надоело.

Среда, 24 ноября 1926 года

Вместе с учениками колол дрова.

Четверг, 25 ноября 1926 года

<…> Сломалась ручка от двери в учительскую, и приходится выбирать: либо сидеть на сквозняке, либо вскакивать на каждый стук.

Рождество 1926 года, суббота, «Патрис II», Средиземное море

Прежде чем уехать из Лондона, закончил «Ноя» – впрочем, наскоро – и послал рукопись Кигану Полу. Криз приехал в четверг вечером. Рад был увидеть его перед отъездом.

Вчера после завтрака пустился в путь с минимумом вещей. На пути в Кале качка был сильная, но я, против ожидания, перенес ее неплохо. Мой печальный опыт морской болезни вызван, по всей видимости, алкоголем. Путешествие из Кале в Марсель удовольствия не доставило. Вагон был переполнен. Рядом сидела женщина с маленькой девочкой и всю ночь, каждые двадцать минут, кормила ее шоколадом, пирожными, фруктами и поила водой со слабительным. Ужасно хотелось пить; спал мало.

В Марселе ни одного честного человека. Все, кому придется, пытались меня облапошить и справлялись со своей задачей выше всяких похвал. Превосходно пообедал в ресторане «Бассо».

Пароход оказался куда красивее и чище, чем можно было ожидать. Пассажиры интересуют меня мало. Сижу за столом с юным греком, очень смуглым, и с американцем средних лет, чудовищно провинциальным. Своего соседа по каюте еще не видел. Качка становится все сильнее, капитан же мертвецки пьян и кричит не своим голосом. Больше всего боюсь, что, если лягу, начнет тошнить.

Воскресенье, 26 декабря 1926 года

Путешествие, как я и ожидал, оставляет желать лучшего. Морской болезнью пока не заболел, но качает здорово, в каюте нечем дышать, вентиляция никуда не годится. <…>

Сижу либо на корме в водяной пыли, либо прячусь от жары внизу, дремлю, читаю «Многообразие религиозного опыта» [127]127
  «Многообразие религиозного опыта» (1902) – исследование о психологии религиозного обращения американского философа и психолога Уильяма Джеймса (1842–1910).


[Закрыть]и набрасываю рисунки к «Анналам конституционной монархии», книге, которую собираюсь написать.

Только что поужинал с двумя американцами; юный же грек отправился спать. Один из американцев – пошляк, хвастун и богохульник, зато Грецию знает хорошо, поездил по Европе и ко всему прочему запойный пьяница. Второй (я сидел с ним в первый вечер) до смешного невежествен и ограничен. Думал, что подобные экспонаты водятся только в Уэльсе.

Грек, который живет со мной в одной каюте, очень мил. Целый день лежит в постели. Как, впрочем, и большинство пассажиров. Поговаривают, что раньше среды не приедем.

Понедельник, 27 декабря 1926 года

Великолепное солнце и спокойное море. Сегодня утром из своих кают вышли и поднялись на палубу диковинного вида надушенные дамы. А с ними – щеголеватые маленькие мужчины. А еще – целая армия дикарей: пугливо семенят по палубе и жуют сухой хлеб.

Афины, суббота, 1 января 1927 года

В среду сошли с парохода только в восемь. Прежде чем разрешили пристать, ждать пришлось почти два часа; все это время полиция изучала наши паспорта. Аластер и слуга Николас приплыли за мной на маленькой лодчонке. В отеле «Grande Bretagne» [128]128
  «Великобритания» (франц.).


[Закрыть], точно таком же, как «Крийон», выпили по коктейлю. В целом Афины гораздо современнее и красивее, чем я ожидал: трамваи, коктейль-бары, многоэтажные дома. Квартира, в которой Аластер живет вместе с Леонардом Боуэром [129]129
  Леонард Боуэр – атташе английского посольства в Греции. В феврале 1928 г. в этой должности его сменил Аластер Грэм.


[Закрыть], – со всеми удобствами: ванные, уборные, электричество. Мебели, за исключением нескольких objets d’art [130]130
  Произведений искусства (франц.).


[Закрыть], нет; сильно пахнет штукатуркой. Есть приходится в разных ресторанах; обычно обедаем в «Кости» и ужинаем в «Тасэрве». В первый же вечер сильно перебрал в кабаре, который содержит одноногий мальтиец. <…>

В Греции на все уходит в два раза больше времени. В деревнях время и вовсе стоит на месте. В Афинах каждое блюдо приходится ждать не меньше четверти часа, и все разговоры длятся бесконечно. Никто не ужинает раньше девяти, спать же ложатся, по-видимому, под утро. Для суетящегося европейца эта система несовершенна. Ко всему прочему у них, как правило, каждый день праздник.

Есть здесь и еще один англичанин по имени Р. Я познакомился с ним в 1917 году, когда жил на Грейт-Ормонд-стрит. Хочет соблазнить Аластера и говорит – как, впрочем, и все в Афинах – исключительно о мужской проституции. В его квартире толкутся сомнительные типы со смуглой кожей и героическими именами вроде Мильтиада и Агамемнона; у них сизые подбородки и грязные рубашки. За 25 драхм за ночь они спят со всей здешней английской колонией.

Есть здесь английский клуб с очень удобными стульями. Ходим из кафе в кафе: все напитки пахнут либо камфарой, либо лекарством, а всё вокруг – отбросами.

Побывал в Дафни в очень красивой церкви с мозаикой. А также в заброшенном монастыре. Поехали было в Парфенон, но он оказался закрыт. <…>

Сегодня днем поездили по окрестным деревням. Ехали в автомобиле с британским флагом и могли поэтому безбоязненно давить сколько угодно людей, а также не включать фары.

Только что расстался с Аластером и Р. Они сидят в кафе, очень напоминающем приходскую церковь. Афинские кафе либо похожи на церковь, либо на мастерскую, где обжигают гончарную посуду.

Утром ходили в Национальный музей, после обеда гуляли. Куда бы ни шли, перед нами, как из-под земли, вырастали греческие солдаты. Зашли в симпатичное кафе в полуподвале – называется «Сосны», там танцуют пирриху [131]131
  Пирриха – древнегреческий военный танец.


[Закрыть]. Надоело ходить по ресторанам. Боюсь, я такой же домосед, как и мой отец. По правде сказать, не очень-то люблю ездить по заграницам. На этих каникулах хочу посмотреть как можно больше, с февраля же, на всю оставшуюся жизнь, затворюсь на Британских островах. Похоже, Греция мне понравится. Из того, что видел в Вари, могу сказать, что здешние крестьяне прелестны, они сущие дети. <…>

Итэа-Олимпия, четверг, 6 января 1927 года

Ночь прошла лучше, чем я ожидал. Когда мы в 6.30 прибыли в Итэа, выяснилось, что на следующий день парохода на Патрас не будет – так, по крайней мере, мне сказали. А потому, не повидав Дельфы, пришлось плыть прямо на Патрас. Закат над Икеей красив необычайно. Когда плывешь в эту сторону, на пароходе менее людно; вчера же вечером шум стоял ужасный.

Ссадили меня в городке Аийон: останься я на пароходе, пока он будет заходить во все маленькие порты, – и в Патрасе я бы опоздал на поезд. Познакомился с немцем и его женой, а также с какой-то русской – вместе пообедали. По-французски они говорили еще хуже меня, и поддерживать разговор было непросто, но их обществу я был рад.

В 1.30 подали мой поезд на Пиргос. Путешествие оказалось невыносимо долгим, но обошлось без происшествий. Какой-то грек дал мне свою карточку, сказав, что обязательно мне напишет – очень любит англичан. Мальчишка в ярости порвал банкноту в пять драхм – счел эту сумму недостаточной. В Пиргосе, примерно в половине восьмого, пересел в другой вагон, освещенный крошечной масляной лампой и смахивающий на каюту очень маленького парусника. Сидевший напротив молодой человек в бабочке на безупречном французском порекомендовал мне остановиться в гостинице «Hôtel de Chemin de Fer» [132]132
  «Железнодорожная гостиница» (франц.).


[Закрыть]. Со временем, далеко не сразу, я сообразил, что он – гостиничный официант или же сын хозяев этого заведения. Позднее выяснилось, что в тот день он ездил в Пиргос на рынок, а живая птица, которую он держал под мышкой, предназначалась мне на ужин.

В Олимпию мы прибыли примерно в половине девятого и минут десять, ведомые молоденькой крестьянкой с фонарем, карабкались по скалам. По пути у меня закралось подозрение, что хваленая гостиница окажется на поверку второразрядным трактиром с клопами, сквозняками и козами в номерах. Я не угадал: мы прибыли в огромное здание на горе, с высокими дверями и разбегавшимися во все стороны, очень плохо освещенными, затянутыми коврами коридорами. Меня встретил и отвел в номер такой же громадный, как и гостиница, весьма обходительный старик. Постояльцем я был единственным, но не прошло и нескольких минут, как мне предложили превосходный ужин – среди прочих блюд имелась и птица, с которой я ехал в поезде. Засим в постель.

Олимпия, пятница, 7 января 1927 года

Проснувшись, обнаружил, что ощущение величия исчезло, а вот удовольствие осталось. Отель большой, но совсем ветхий. Мне подали французский кофе и хлеб с горчинкой, и я отправился в музей. Превратился в руины и он. Этот музей, а также настоящие руины, протянувшиеся на километры по склону горы, курирует всего один человек. Работа у него, казалось бы, не сложная, однако мое появление его, судя по всему, не обрадовало. В музее много очень интересных скульптур, и я их разглядывал до самого обеда. Обед и на этот раз был превосходен. После обеда ходил смотреть Гермеса Праксителя (или, как называет его Р., – Праксилита) – его держат в специальном сарае на бетонной подставке, за серой плюшевой занавеской, и надзирает за ним деревенский дурачок. Пракситель великолепен, и я нисколько не жалею, что приехал сюда специально ради него. Потом погулял среди коз и оливковых деревьев, дважды неудачно наведался на почту в надежде получить от Аластера телеграмму относительно его дальнейших планов и вернулся в отель.

Сегодня вечером ожидается приезд некоей американки. Молодой человек в бабочке весь день провел на рынке в Пиргосе. Не исключено, что Аластер приедет сегодня – хотя вряд ли.

Завтра опять пускаюсь в путь. Успеть бы на пароход – отходит в Бриндизи в пять утра в воскресенье.

Олимпия-Бриндизи, суббота, 8 января 1927 года

Аластер не приехал. Американка оказалась одинокой старой де вой, совершающей трехнедельное путешествие по Греции. <…>

Дорога в Патрас, если б не веселые, несуразные «americanos», была бы очень тягостной. На каждой станции все пассажиры выходят из вагонов и пускаются в разговоры, потом звонит колокол, кондуктор трубит в трубу, паровоз свистит, и тут все принимаются что-то наперебой кричать, снова прощаться, а поезд тем временем отползает от перрона с черепашьей скоростью. В Патрасе на ужин у меня был плохой, зато дешевый табльдот. Услужливый портье в отеле с кем-то договорился, что мой чемодан отнесут на пристань и предупредят о приходе парохода. Меня одолел безумный переводчик, изъяснявшийся на каком-то никому неведомом языке. Чтобы от него отделаться, пришлось его напоить. Уходя, пообещал на чудовищной смеси французского и английского, что пароход «приедет за мной в кинотеатр». Этого не случилось, но все прошло гладко: я уже отсмотрел три четверти превосходного немецкого фильма «Пожар», когда за мной пришли и отвели на пароход. Преодолев паспортные препоны, поднялся на палубу и отыскал пустую каюту во втором классе. Пароход невелик и, конечно же, грязен, но в любом случае лучше, чем тот, на котором я плыл в Итэа.

Бриндизи-Рим, понедельник 10 января 1927 года

В поезде; до Рима час. В Бриндизи приплыли сегодня в четыре утра и после тщательного военного и медицинского осмотра были в конце концов выпущены на берег. Поезд отходил в девять. Нашел славного переводчика из Измира; отвел меня позавтракать, поменял мне деньги и до отхода поезда водил по Бриндизи.

<…> В Италии мы, судя по всему, останавливались на каждой станции; на всех без исключения – одинаковые портреты дуче; впечатление такое, будто рекламируется художественная школа «Хэсселз-пресс».

У всех простых итальянок голоса, как у попугаев.

Рим, вторник, 11 января 1927 года

Вчера вечером прямо с вокзала поехал в «Hôtel de Russie» [133]133
  Отель «Россия» (франц.).


[Закрыть], однако ни Аластера, ни Леонарда там не обнаружил. Тем не менее снял относительно дешевый номер, принял ванну и, очень собой довольный, отправился спать.

Сегодня встал часов в десять, отбил отцу телеграмму с просьбой прислать 5 фунтов и поехал в собор Святого Петра. По пути на каждом углу попадалось что-нибудь красивое. Точно крестьянин, глазел, разинув рот, на громаду Святого Петра; фрески, однако, не идут ни в какое сравнение с теми, что я видел в Дафни. Забрался под самый купол. За 11 лир пообедал в маленьком ресторанчике напротив собора. Взял такси и поехал на Форум, где расхаживал среди руин, позорно сверяясь на каждом шагу с туристическим справочником. <…>

Пятница, 14 января 1927 года

И опять в поезде – из Рима в Париж. Во вторник ужинал в «Russie»; не самый лучший ужин, если учесть, во что он мне обошелся. Потом пустился было на поиски римской ночной жизни, но оказалось, что она отсутствует – запретил дуче. Пошел в нечто похожее на мюзик-холл, где дамы в сморщенных трико танцевали непристойные танцы, а мертвенно-бледный господин во фраке жонглировал какими-то сверкающими предметами.

В среду ходил на экскурсию, и должен сказать, что смотреть город с экскурсоводом не так уж плохо. Состояла наша группа почти полностью из женщин (гувернанток, скорее всего); они задавали идиотские вопросы и, когда им что-то нравилось, издавали свистящие звуки. Экскурсовод попался знающий. Утром ходили в Ватикан. Сикстинская капелла меня разочаровала. Потолок великолепен, но День Страшного суда утратил весь свой насыщенный цвет и перекрашен в блекло-голубой. Да и композиция оказалась не столь безупречной, как я ожидал. Огромные скопления фигур сильного впечатления не производят. После обеда – в Колизей, в катакомбы Святого Каликста и в церковь Святого Себастьяна за городской стеной. В тот же вечер переехал в мансарду в устрашающем пансионе «Nuova Roma» [134]134
  «Новый Рим» (итал.).


[Закрыть]. Впрочем, стоила комната всего 11 лир, так что жаловаться не приходится. Я бы уехал в тот же вечер, но не смог обналичить отцовский денежный перевод. Утром – на заутреню к Святому Петру, потом в Санта-Мария Маджоре и Санта-Джованни-в-Латерано. Денег было так мало, что ничего не клеилось. <… >

Воскресенье, 20 февраля 1927 года

В четверг на очень быстром и удобном поезде ездил в Лондон и шлялся по магазинам. В следующий четверг собираюсь поговорить с отцом Андерхиллом о том, чтобы стать священником. Вчера вечером напился. Забавно смотрятся рядом два последних предложения. <…>

Минут через пять, после того как я записал эти слова, когда мы с Аттуэллом сидели у камина и, смеясь, вспоминали, как напились накануне, внезапно в комнату ворвался Крофорд и в одно мгновение уволил нас обоих, оговорив, что Аттуэлл проработает до конца семестра. По всей вероятности, донесла сестра-хозяйка [135]135
  В книге «Оксфорд в двадцатые годы» (1976) Кристофер Эллис пишет, что матери Во сказал, что уволен за пьянство, тогда как на самом деле «его, по его собственным словам, уволили за попытку соблазнить сестру-хозяйку».


[Закрыть]. День получился напряженный. Апуорд был со мной суров, но предупредителен, ученики же меня сторонились: боялись, как бы не увидели, что они со мной разговаривают. <…> Я поспешно сложил вещи, книги оставил – пришлют по почте, и тихонько, точно горничная, которую уличили в краже перчаток, улизнул. С вокзала позвонил родителям предупредить о своем неожиданном приезде. Ужин в окружении удрученных членов семьи.

Хэмпстед, понедельник, 21 февраля 1927 года

Сегодня, 21 числа, весь день провел в поисках работы; устал, обескуражен. Пустые хлопоты. Написал Эдмунду и Чарльзу прощальные письма. Пришло, мне кажется, время попробовать стать литератором.

Понедельник, 28 февраля 1927 года

<…> Сегодня утром, в понедельник, в «Ассоциации будущей карьеры» мне сообщили, что директору школы в Ноттинг-Хилл на несколько недель требуется младший преподаватель. Я туда отправился и был принят на работу за 5 фунтов в неделю. Дышать стало легче, но работа, боюсь, никуда не годится.

Понедельник, 7 марта 1927 года

Школа в Ноттинг-Хилл совершенно ужасна. Все учителя говорят на кокни, сплевывают в камин и чешут у себя в промежности. У учеников коротко стриженные головы и подвязанные бечевкой очки в железной оправе. Ковыряют в носу и истошно кричат друг на друга – тоже на кокни. Первые три дня делать было решительно нечего – разве что «надзирать» за одним из учеников, который писал экзаменационную работу. В дальнейшем меня использовали в качестве репетитора.

В среду ходил с Энн на пьесу «Дракула», был у Гаролда Эктона [136]136
  Гаролд Эктон (р. 1904) – выпускник Оксфорда, одна из наиболее колоритных фигур в среде оксфордцев 30-х гг.; участник Второй мировой войны; литератор, автор стихов (сборник «Аквариум»), двухтомной автобиографии («Мемуары эстета»), художественной и исторической прозы. Близкий друг И. Во, Эктон сыграл немалую роль в становлении идеологических и литературных взглядов писателя. В образе Энтони Бланша Эктон выведен в «Возвращении в Брайдсхед».


[Закрыть]. В пятницу ходил на собеседование в «Дейли экспресс». Готовы взять в конце семестра на трехнедельный испытательный срок за 4 фунта в неделю. Не знаю, подойдет ли мне, но попробовать стоит. <…>

Четверг, 7 апреля 1927 года

Работа в Холланд-парке [137]137
  В Холланд-парке, на Шу-лейн, в Ноттинг-Хилл, находилась школа, где в марте – апреле 1927 г. работал И. Во.


[Закрыть]завершена, однако зарабатывать на жизнь, судя по всему, труда не составит. Колеблюсь: то ли идти в «Дейли экспресс», то ли сесть за биографию [138]138
  Одно время Во собирался написать биографию Россетти.


[Закрыть]: Дакуорт [139]139
  Издатель; многие «нехудожественные» произведения И. Во (путевые очерки, автобиография) вышли в его издательстве.


[Закрыть]проявляет к ней некоторый интерес. Ходил по гостям, потратил кучу денег. Познакомился с очень милой девушкой Ивлин Гарднер [140]140
  Ивлин Гарднер (р. 1903) – первая жена Во, на которой он тайно женился 27 июня 1928 г., с которой разошелся в 1929 г. и развелся в 1930-м.


[Закрыть]…

Понедельник, 9 мая 1927 года

Пошла пятая неделя моей работы в «Дейли экспресс».

Дакуорт заказал мне биографию Россетти и немедленно выдал 20 фунтов, которые я спустил за неделю. С тех пор я не заработал ни пенса, если не считать тех 5 фунтов, которые мне платят на Шу-лейн. Работа в газете веселей некуда, хотя от меня требуется всего-навсего сидеть в редакции; шумно, а теперь еще и очень жарко.

Работает в газете очаровательная девушка Иньес Холден. Хожу по гостям. Вступил в клуб «Горгулья».

На выходные ездил в Плимут, на один день – в Париж. Когда светит солнце, кругом все так славно.

Понедельник, 23 мая 1927 года

Уволен из «Экспресс» и жду не дождусь каникул. <…>

Пятница, 1 июля 1927 года

После месячных каникул сел за книгу о Россетти. <…>

Хэмстед, пятница, 22 июля 1927 года

Написал около 12 000 слов книги о Россетти – без особого труда. Получается вроде бы довольно забавно. К сожалению, в следующем году о нем выйдут еще несколько книг [141]141
  В 1928 г. в Англии отмечалось столетие со дня рождения Россетти.


[Закрыть]. <…>

Барфорд-хаус, Уорвик, пятница, 26 августа 1927 года

В Барфорд приехал к обеду. Помимо Аластера и миссис Г. здесь полный сбор: гувернантка миссис X., Джейн и мисс Гудчайлд. За столом высокое напряжение.

Миссис X. (ничего не ест, взбивает в винном бокале соус к салату).Нет оливкового масла.

Миссис Г.Того, что надо вам, в доме никогда нет.

Уходят дворецкий и миссис Г. Дворецкий возвращается с маслом. Спустя десять минут входит миссис Г. с маслом.

Миссис X.Сейчас оно мне уже не нужно.

Миссис Г.Разумеется, теперь, когда я вам его принесла, оно вам больше не нужно.

Миссис X. (в сторону, выходя из комнаты). Она делает это специально, чтобы отвлечь нас от ужина и сэкономить деньги.

Суббота, 3 сентября 1927 года

Как же я ненавижу этот дом, как плохо себя здесь чувствую. Все сотрясается, идет ходуном от проезжающего транспорта. Не могу ни спать, ни работать.

Рецензировал книги; начал писать комический роман [ «Упадок и разрушение». – А. Л.]. Мать уехала в Мидсомер-Нортон, где умирает тетя Трисси. Непрерывно звонит телефон, отец носится вверх-вниз по лестнице, Гаспар лает, садовник рыхлит под окном гравий – и безостановочно несутся машины. Еще одна такая неделя – и я сойду с ума.

Барфорд-хаус, Уорвик, сентябрь 1927 года

Воскресенье. Делал наброски для книги о Россетти, обедал, ездил в поле, где бегают собаки. <…>

Четверг, 6 октября 1927 года

После чая ездили в Келмскотт [142]142
  Келмскотт Мэнор-хаус в графстве Оксфордшир – дом Уильяма Морриса, купленный им в 1871 г.


[Закрыть]. Дом гораздо меньше, чем я думал, подъездная аллея отсутствует, лишь небольшие запирающиеся ворота, выходящие прямо на дорогу. К дому ведет мощеная дорожка с большими тисовыми деревьями по бокам; из одного Уильям Моррис вырезал дракона. Комнаты темные, с очень низкими потолками, не покидает ощущение какой-то стиснутости. Невозможно представить, что когда-то здесь жило столько людей. Мисс Моррис [143]143
  Мэй Моррис (1862–1938) – дочь Уильяма Морриса.


[Закрыть]– отталкивающего вида женщина, очень застенчивая, нелепо и неряшливо одетая в неизменные платья ручной вязки. С ней живет гермафродит. Два изысканных карандашных наброска Россетти: изображены мисс Моррис и ее сестра – еще детьми. Бессчетное число набросков самой мисс Моррис, большая картина маслом и эскизы для пределлы «Сон Данте». Мебель и отделка нетронуты со дня смерти Морриса. Гобелены, что так волновали Р. [Россетти. – А. Л.], принадлежат не Моррису – это работы старые, они висели в доме, когда Моррис его купил. В саду тоже места мало, тропинки ужасно узкие. А ведь я представлял его себе таким просторным – быть может, это потому, что вместо Морриса здесь живут эта странного вида женщина и ее гермафродит.

Хэмпстед, суббота, 22 октября 1927 года

<…> В понедельник ходил в Академию мебельного дизайна на Саутгемптон-Роу [144]144
  Имеется в виду отделение по изготовлению мебели красного дерева в Центральной школе искусств и ремесел, основанной в 1896 г.


[Закрыть]. Познакомился с очень грубой секретаршей и симпатичным директором; договорился, что буду посещать великое множество самых разнообразных кружков. Чай с Ивлин и Пэнси [145]145
  Леди Пэнси Пэкенхем – подруга Ивлин Гарднер; снимала вместе с ней квартиру сначала в пансионе на Эбьюри-стрит, потом на Слоун-сквер.


[Закрыть].

Вторник, 25 октября 1927 года

Начал рисовать и чертить. По вечерам занимался резьбой по дереву. Ужинал с Тони Пауэллом [146]146
  То есть с писателем Энтони Пауэллом (1905–2000), оксфордским другом Во, автором многотомного романа «Танец под музыку времени» (1951–1975).


[Закрыть].

Среда, 26 октября 1927 года

Рисовал орнамент на гипсовых слепках. Ужинал с Теренсом.

Четверг, 27 октября 1927 года

Чертил секции и проекции. Чай и кино. Иньес.

Пятница, 28 октября 1927 года

Строгал доски. Чай с Дадли. Пэнси. Обед с Фулфордом.

Вторник, 29 ноября 1927 года

До смерти надоел Лондон и его нескончаемые туманы. Последнее время ничего особенного не происходило. Часто вижусь с Ивлин и иногда – с Оливией. <…>

Понедельник, 12 декабря 1927 года

Ужинал с Ивлин в «Рице». Сделал ей предложение [147]147
  Когда Ивлин Во сделал Ивлин Гарднер (чтобы отличить жену от мужа, ее называли «Ивлин-она») предложение, он сказал: «Давай поженимся и посмотрим, как пойдет».


[Закрыть]. Определенного ответа не получил. Отправился на вечеринку к Урсуле. Звонил Пэнси – говорит, чтобы женился. Поехал на Слоун-сквер посоветоваться. Поехал на Бурбон-стрит и рассказал Оливии. Домой вернулся поздно; долго не мог заснуть.

Вторник, 13 декабря 1927 года [148]148
  На этой записи дневник прерывается на полгода, до конца июня 1928 г. В начале 1928 г. Ивлин Гарднер и Пэнси Пэкенхем уезжают из Лондона в Уимборн, графство Дорсет. Во снимает комнату в Барли-Моу, в двух милях от Уимборна, где начинает писать свой первый роман «Упадок и разрушение».


[Закрыть]

Звонила Ивлин: мое предложение принято. Ездил в Саутгемптон-Роу, но работать был не в состоянии. Ходил в паб с Дадли – сообщил ему о помолвке. Чай с Ивлин. Пэнси – она на моей стороне – пытала Алетею Фрай [149]149
  Алетея Фрай – старшая сестра Ивлин Гарднер; жена политика сэра Джеффри Фрая.


[Закрыть]. Пьеса Фила Коддингтона. Домой. Устал, как собака.

Среда, 27 июня 1928 года

Обвенчались с Ивлин в церкви Святого Павла на Портмен-сквер в 12 часов. Какая-то женщина в алтаре печатала на машинке. Гаролд – шафер. Роберт Байрон выдавал невесту, Алек и Пэнси – свидетели. На Ивлин был новый, черный в желтую полоску джемпер, на шее шарф. Пошли в клуб «500» и выпили шампанского «под прицелом» подозрительных взглядов Уинифред Макинтош и князя Георгия из России. Оттуда на обед в Бульстене. Обед удался. Потом – на Паддингтонский вокзал, поездом в Оксфорд и на такси в Бекли.

6 июля

Наш медовый месяц подошел к концу. Все в Бекли были с нами очень милы. Женщины приносили нам в комнату букеты цветов. У мистера Хиггса Ивлин пользовалась большим успехом. <…>

В субботу рисовал обложку для романа в «Чепмен-энд-Холл» [150]150
  Дакуорт, который издал эссе Во о Россетти, счел «Упадок и разрушение» романом непристойным и печатать его отказался. В результате Во опубликовал книгу в издательстве «Чепмен-энд-Холл», где работал его отец. В дальнейшем путевые очерки Во печатались у Дакуорта, романы же – в «Чепмен-энд-Холл».


[Закрыть], одновременно держал корректуру «Упадка». С Чепменом иметь дело не так-то просто.

Излингтон, четверг, 4 октября 1928 года

Сразу после завтрака позвонили из «Чепмен-энд-Холл» и сказали, что Даблдей и Доран [151]151
  Объединенное нью-йоркское издательство Фрэнка Нельсона Даблдея (1862–1934) и Джорджа Генри Дорана (1869–1956) – «Даблдей, Доран и компания».


[Закрыть]хотят издать «Упадок» в Америке и дают мне аванс – 500 фунтов. К концу дня сия блестящая новость существенно потускнела: выяснилось, что придется делиться с Брандтом [152]152
  Американский агент Во.


[Закрыть], издательством «Чепмен-энд-Холл» и Соединенными Штатами, и получу я поэтому чуть больше половины указанной суммы, причем не раньше весны следующего года. Пусть так; новость все равно – из лучших. После обеда привезли изготовленную на заказ мебель. После ужина приходил Тони Пауэлл; рассказывал сплетни про Ситуэллов.

Воскресенье, 7 октября 1928 года

Ходил в церковь на Маргарет-стрит, но внутрь не попал. Обедал и ужинал в Хэмпстеде. Читал новый роман Олдоса Хаксли [153]153
  Имеется в виду роман О. Хаксли «Контрапункт» (1928).


[Закрыть]: нескончаемо длинный, герои те же, что и в «Шутовском хороводе», те же невнятные социальные прогнозы и унылые любовные связи, та же миссис Вивиш, тот же Колмен [154]154
  Герои первого романа О. Хаксли «Желтый Кром» (1921).


[Закрыть], нескончаемые прения и биология. Такой роман мог бы написать, получи он сносное образование, какой-нибудь Алек Во.

Понедельник, 8 октября 1928 года

Обедал в «Сэвиле» [155]155
  Отец и сын Во были членами престижного столичного литературного клуба «Сэвил» на Пиккадилли.


[Закрыть]с Гарольдом, Регги Тернером и Реймондом Мортимером [156]156
  Регги Тернер – прозаик; друг Оскара Уайльда. Реймонд Мортимер – критик.


[Закрыть]. Хороший обед запивали хорошим вином. Регги Тернер – очень уродливый, забавный человечек, изо всех сил старается не отстать от жизни: «Скажите, что вы и Марго Оксфорд думаете об Олдосе Хаксли?» Рассказывает истории про Уайльда и Бози [157]157
  Лорд Альфред Дуглас (Бози) – второстепенный поэт, друг и сожитель О. Уайльда.


[Закрыть]и про то, как, побывав у Уайльда в тюрьме, он спросил его, хватает ли ему еды. «Они бросают мне сосиски точно так же, как британцы в зоопарке бросают булки медведям». <…> Пил чай с Оливией, а когда вернулся, у Ивлин поднялась температура. Грипп, надо полагать. «Упадок и разрушение» попал в список бестселлеров. <…>

Пятница, 12 октября 1928 года

Врач, чья внешность представляет собой компромисс между мясником и ветеринаром, на основании высыпавшей на лице сыпи объявил, что у Ивлин корь. Леди Бергклир [158]158
  Леди Бергклир – мать Ивлин Гарднер, теща И. Во.


[Закрыть]заходила, пока меня не было, и порадовала дочь виноградом, цыпленком, а также сдержанно положительным отзывом о нашей квартире. Рисовал. Бедному Чепмену [Артуру Во. – А. Л.] предстоит рецензировать книгу о гориллах. За неделю продано 157 экземпляров «Упадка и разрушения», а всего – 1093. Когда доберемся до 2 000, перестану так волноваться.

Пятница, 19 октября 1928 года

За неделю продано 827 экземпляров «Упадка». Второе издание, можно считать, в кармане.

Суббота, 20 октября 1928 года

Написали из «Ивнинг стандард»; просят статью на тему: «В Англии есть молодежь. Дайте же ей ход». <…>

Понедельник, 22 октября 1928 года

Постригся и встретился с Мартином Уилсоном. К «Упадку и разрушению» относится вроде бы неплохо. От него – на выставку Майоля. Скульптура великолепна, а вот резьба по дереву оставляет желать… <…>

Пятница, 26 октября 1928 года

Дождь. Рецензирую книги, а также пишу статью про «Старость в сорок лет» для «Ивнинг стандард»; за статью обещали заплатить 10 фунтов. <…>

Вторник, 30 октября 1928 года

Письмо от Чарльза Скотта Монкриффа; хвалит «Упадок и разрушение»; хочет, чтобы я нарисовал иллюстрации к его балладе. Сегодня днем ездили в Мальборо. Прекрасный солнечный день. Ивлин увлечена «Упадком» и статьями для «Ивнинг ньюс».

Пятница, 23 ноября 1928 года [159]159
  Следующая запись в дневнике датируется лишь 19 мая 1930 г. В феврале 1929-го чета Во отправляется в круиз по Средиземному морю, впоследствии описанный в книге путевых очерков Во «Наклейки на чемодане», однако в пути «Ивлин-она» серьезно заболевает. По возвращении из круиза Во оставляет жену в Лондоне, сам же уезжает из города и начинает писать свой второй роман «Мерзкая плоть», который выходит в начале 1930 г. и сразу же завоевывает всеобщее признание. В июле 1929-го Ивлин Гарднер уходит от Во к редактору отдела новостей Би-би-си Джону Хейгейту. Разводятся супруги спустя полгода, в январе 1930-го.


[Закрыть]

За две недели продано 398 экземпляров. Второго уже издания. <…>