Текст книги "Состязание в непристойностях"

Автор книги: Иван Жагель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Что, бля, опять случилось?! – воскликнул Аркадий. – Милые мои, вы сегодня ужасно несобранные! Что с вами происходит?! Когда это закончится?!

Насторожилась на зрительской трибуне и Волкогонова. Она даже привстала, но, убедившись, что с Калачниковым ничего страшного не произошло, так сказать, жить будет, опять уткнулась в свои книжки.

Мухамедшин же произнес перед своими воспитанниками пламенную речь:

– Значит, так, друзья-товарищи! Если вы немедленно не соберетесь, то следующее ваше выступление на конкурсе окажется последним! Никогда еще вы не были так плохо готовы! Просто комплит пиз…ец!!

В переводе с российско-английского это означало: полный пиз…ец.

Перспектива досрочного вылета из программы «Танцуют звезды» не устраивала ни Веронику, ни Петра, это рушило планы обоих. Все еще морщась от боли и прихрамывая на левую ногу, Калачников сказал:

– Со мной все в порядке. Кажется… Ну что вы на меня уставились? Я готов продолжать.

– Ну слава Богу! – мрачно подытожил эпизод Мухамедшин. – Давайте еще раз повторим дорожку шагов. Постарайтесь сделать ее вот так.

Еще секунду назад тренер был чернее самой черной тучи, но как только он сделал первое па, произошло волшебство: на его лице появилась улыбка, глаза засияли, спина распрямилась, и он буквально запорхал по паркету.

Глава 8

Генеральный директор канала НРТ Борис Ткач и генеральный продюсер Лев Дурманов уже почти час обсуждали проблемы, накопившиеся при подготовке новых телевизионных программ, которые должны были появиться в их сетке с первого января будущего года. Вопросов было множество: сроки реализации каждого телепроекта, их бюджеты, команды исполнителей, вынужденные кадровые перестановки: кто-то уходил в декретный отпуск, кто-то серьезно болел, кого-то надо было заменить по творческим соображениям.

Разговор происходил в кабинете гендиректора. Двум телевизионным начальникам практически никто не мешал – Ткач приказал своей секретарше ни с кем его не соединять, и за прошедший час она отказала не менее десятку человек, желавших по телефону пообщаться с ее шефом, в том числе депутату Госдумы, представителю крупной иностранной фирмы и даже послу одного африканского государства.

Прерывалась беседа лишь дважды, когда Ткачу звонили напрямую на его особый мобильный, номер которого был известен только самым близким и важным людям. В первый раз это была мать гендиректора – престарелая актриса. На днях ей исполнилось восемьдесят, и хотя юбилей уже прошел, почитатели и просто лизоблюды продолжали привозить цветы. Так вот, актриса пожаловалась сыну, что у нее уже не хватает ваз, чтобы ставить букеты, и Ткачу пришлось пообещать, что он решит эту проблему. Ну не начинать же читать ей нотации. А завтра половина цветов увянет, и вопрос решится сам собой.

Второй звонок был от одного из самых влиятельных чиновников в Администрации президента. Внучка этого человека посмотрела по телевизору мультфильм и потребовала, чтобы кассета с ним уже сегодня была у нее дома. Правда, девочка не запомнила, как называется мультик и по какому он шел каналу, но это, конечно, не остановило ее дедушку, привыкшего решать все вопросы только на самом высоком уровне. Под его диктовку Ткач добросовестно записал вольный пересказ содержания мультфильма: «Там два таких зеленых чертика… что?.. нет, внучка вот говорит, два таких зеленых человечка похищают принцессу. Принцесса, кстати, в розовом платье. А ее спасают… кто-кто? Ага! Ее спасают Микуша и Гоша – это собачка и лисенок».

Отключив сотовый, Ткач смущенно улыбнулся сидевшему напротив Дурманову и сокрушенно пожал плечами: мол, приходится заниматься и такой ерундой. Он, конечно, мог бы добавить что-нибудь типа: «Старый хрыч! Пользуется своим положением, морочит голову». Однако гендиректор промолчал, не желая давать лишних козырей Дурманову, – кто знает, как потом использует продюсер его слова. А то, что этот молодой человек может абсолютно все пускать в дело, Ткач уже убедился.

Лев Дурманов пришел работать на НРТ всего два года назад по настойчивой рекомендации одного крупного акционера канала. Ткач тогда сразу понял, что к нему приставляют надсмотрщика, однако виду не подал. Ни опыта работы на телевидении, ни богатого послужного списка в свои двадцать девять лет Дурманов, естественно, не имел, тем не менее он уже успел не только окончить МГУ, но и поучиться в престижном западном университете. Помимо хорошего образования, у Дурманова имелась и редкая деловая хватка. Не случайно за короткий срок он успел стать едва ли не главной фигурой канала, определявшей пути его развития, а также направлявшей живительные финансовые потоки, способные создавать оазисы в пустыне.

– Так на чем мы остановились? – потер подбородок Ткач, сбитый с толку вольным пересказом дурацкого мультика.

– На «Волшебном колесе», – подсказал Дурманов.

– Да-да, на «Волшебном колесе». Насколько я понимаю, с этой игрой у нас проблем нет?

– Никаких, – заверил шефа продюсер. – Программа еще только готовится, а рекламодатели уже выстроились в очередь. Думаю, через месяц мы ее уже анонсируем, ну и, естественно, в первую субботу января она выйдет в эфир.

– Прекрасно… прекрасно… – задумчиво пожевал губами гендиректор. – Кстати, – вспомнил он, – а кто будет ведущим «Волшебного колеса»? Кажется, на это место мы рассматривали две кандидатуры – Калачникова и этого… как его?

– Влада Сестринского.

– Точно. А ты что думаешь по этому поводу?

Учитывая примерно двадцатилетнюю разницу в возрасте, гендиректор канала обращался к продюсеру на ты, а тот, в свою очередь, хотя и называл Ткача по имени, но употреблял вежливое «вы».

– Думаю, нам оптимально подойдет Сестринский, – сказал Дурманов.

Так однозначно вопрос с ведущим новой программы решался впервые, и Ткач поверх очков внимательно посмотрел на подчиненного.

– Почему Сестринский? – спросил он. – Калачников – весьма популярная фигура.

– В общем-то да… – кисло признал продюсер, всем своим видом показывая, что лично он придерживается противоположного мнения.

– К тому же Калачников – настоящий профессионал, – привел Ткач еще один весомый аргумент. – На днях я видел, как он участвовал в ток-шоу. Это было забавно, весьма и весьма. Калачникову удалось организовать там грандиозный скандал – переругались абсолютно все, даже чуть не подрались. Без его провокаций это ток-шоу было бы очень пресным.

Дурманов прищурился и неопределенно покачал головой: мол, все так, но надо учитывать и другие факторы, другие не менее важные обстоятельства.

– Мне бы хотелось, чтобы мы пошире захватили молодежную аудиторию, – заметил он, – а для нее Калачников уже староват. Ну а что касается популярности, то я как раз сейчас раскручиваю Сестринского.

– Кстати, где он? Может, загулял?! Что-то я давненько его не видел.

– Он уже второй месяц торчит на необитаемом острове, где проводятся съемки нашего очередного конкурса на выживание, – защитил Дурманов Сестринского. – Там осталось всего семь человек, и среди них Влад. Победителем он не станет, но в тройку призеров войдет: я поговорил с режиссером программы. А как только Сестринский вернется в Москву, мы втиснем его в еще одно игровое шоу. Так что к новому году он будет не менее узнаваемой фигурой, чем Калачников.

Гендиректор взял со стола листок с перечнем будущих программ канала и углубился в него. Казалось, он собирается перейти к следующему пункту, но ему просто нужна была пауза, чтобы обдумать ситуацию.

– Получается, на Калачникове ты поставил крест уже давно? – бесцветным голосом поинтересовался Ткач, не отрывая глаз от бумажки.

– Почему вы так решили? – насторожился Дурманов.

– Иначе бы ты не возился с Сестринским. Ты ведь начал натаскивать его заранее, еще полгода назад.

У Ткача был богатый опыт закулисных интриг, а уж разобраться в маленьких хитростях продюсера для него тем более не составляло труда. Какое-то время Дурманов оставался невозмутимым, но переигрывать тоже было опасно. Он простецки улыбнулся и подтвердил:

– Да, мне изначально не хотелось, чтобы «Волшебное колесо» вел Калачников.

– Почему?

– Ну не нравится он мне, и все! Хоть пилите, хоть режьте меня, хоть ешьте с маслом!

– А как же его опыт?! – повторился Ткач. – Я же говорю, на недавнем ток-шоу он организовал такую заваруху, что любо-дорого было посмотреть! И вообще, что за постановка вопроса: нравится – не нравится?!

Не находя больше весомых контраргументов, Дурманов от частностей перешел к общему:

– Вы всегда защищаете наших стариков.

– Во-первых, Калачников не старик! А во-вторых, да, меня волнует, что у нас началась резкая смена поколений. Уходят те люди, которые фактически и создали наш канал, которые долгое время определяли его лицо.

По интонациям Ткача вдруг почувствовалось: он высказал то, что накопилось у него на душе, что действительно его очень волнует. А возможно, гендиректор продублировал жалобы тех сотрудников, кто давно работал на канале НРТ и кто имел прямой доступ в его кабинет. Вопрос был принципиальный, и в этот раз Дурманов не стал уступать.

– Лицо канала – это абстракция! – веско бросил продюсер. – Что-то такое эфемерное, что невозможно положить в банк. Реальность же – наше финансовое состояние. И вы прекрасно знаете, что за последние два года оно значительно улучшилось. Значит, мы поступаем правильно, значит, наша кадровая и творческая политика абсолютно верная.

– Не все можно мерить деньгами…

– Все! – не громко, но твердо настоял Дурманов. – Вы скажете, что я циник…

– Скажу, – мгновенно отреагировал Ткач.

Продюсер хохотнул, но это не остановило его от изложения своей позиции:

– Согласен, я циник. Более того, признаюсь, что некоторые из так называемых старожилов канала вызывают у меня раздражение. Знаю также, что за моей спиной ходят всякие разговоры: мол, убирает звезд, а на их место набирает молодую шушеру – тех, кто будет заглядывать ему в рот, выполнять самые бредовые поручения. И мне действительно нужны такие люди, потому что только с ними можно заниматься настоящим бизнесом.

– Ты что же, полностью отвергаешь такие вещи, как талант, мастерство, творчество? – почти неприязненно поинтересовался у него Ткач.

– Мне кажется, шеф… – Дурманов на секунду замялся. – Только я сразу прошу прощения за откровенность… В общем, на мой взгляд, вы слишком долго варились в этом мутном бульоне, среди так называемой творческой интеллигенции. Слава Богу, лично я никаких театральных и прочих гуманитарных заведений не заканчивал. Зато получил добротное финансовое образование и, поверьте, знаю, как сделать наш канал успешным… Конечно, если нам попадется способный человек, мы попытаемся его использовать, но время талантливых актеров, режиссеров безвозвратно прошло. Двадцать первый век – это век продюсеров, или проще – менеджеров, которые не подстраиваются под вкусы толпы, а сами формируют потребности общества. Именно они определяют, что мы пьем, едим, на чем ездим, спим, какие фильмы смотрим. И я тоже хочу сделать так, чтобы наш канал не трясся над каждой ублюдочной звездой, а создавал их столько, сколько нам надо. Звезд мы будем не воспитывать, а назначать!

– Ну, не знаю… – начал сдаваться Ткач.

Этот разговор со стороны мог показаться несколько странным: молодой зам учил жизни генерального директора. Но Ткач ни на секунду не забывал, что за его продюсером стоят крупные акционеры и кто-то из парламента, что вообще появление на канале этого нагловатого парня может быть частью какой-то большой игры против него, началом передела важнейших в стране средств массовой информации. Поэтому гендиректору приходилось играть роль мудрого наставника, снисходительно относящегося к категоричным высказываниям своих подопечных.

– Вообще, шеф, не обижайтесь, но вам надо почитать что-нибудь популярное о современных методах ведения бизнеса. В этой сфере появилось столько интересного. Взять те же хедж-фонды. – Глаза у Дурманова загорелись, чувствовалось, он затронул волнующую его тему. – Вы слышали о них?

– Да, кое-что, – соврал Ткач.

– Это просто гениальное изобретение! – заливался продюсер. – Хедж-фонды работают на глобальных рынках и, как правило, не подконтрольны финансовым властям отдельных стран. Принцип деятельности их таков: они находят жирненькую фирму и покупают столько ее акций, сколько надо, чтобы в ее руководство пропихнуть своих людей. Карманный совет директоров урезает все расходы фирмы – на зарплаты, на развитие, а сэкономленные деньги выплачивает в виде дивидендов хедж-фонду. Фактически действует принцип пиявки: сосать кровь до последней капли. В результате через два-три года от процветающей фирмы остается одна шкурка, и ее банкротят или в лучшем случае переводят куда-нибудь в Юго-Восточную Азию. А хедж-фонд набрасывается на следующую жертву.

– Но ведь это же жестоко и даже аморально! – невольно воскликнул гендиректор.

– Возможно, – усмехнулся Дурманов, – но у хедж-фондов максимальная прибыль. А победителей, как известно, не судят. Вот и из нашего канала я хочу сделать идеальный механизм для зарабатывания денег. При этом мы не должны зацикливаться на мелочах типа: удалось ли нам пристроить куда-нибудь нашу стареющую звезду Петра Калачникова или нет. Производство звезд мы поставим на поток…

Удивительно, но как раз в тот момент, когда Дурманов произносил свой приговор Калачникову, сам Петр зашел в приемную Ткача. Он не искал встречи ни с гендиректором, ни с генпродюсером – цель его была гораздо прозаичнее.

Вчера вечером ему опять позвонила его заклятая почитательница, называвшаяся Тамарой, хотя совсем недавно он в очередной раз сменил номер телефона. Эта девица снова добивалась встречи с ним, однако Петр отверг ее просьбу, сославшись на важное обстоятельство.

– Какое именно? – поинтересовалась Тамара.

– Как только я с тобой, сука, встречусь, я сразу же задушу тебя своими руками!! – завизжал Калачников. – А я не хочу пока садиться в тюрьму!

Успокоившись же, он решил поискать, где эта несчастная может доставать его телефон. Единственное место, куда Калачников сообщал каждый свой новый номер, была приемная генерального директора канала НРТ, – Петр все еще надеялся, что о нем вспомнят и позвонят. Именно этим обстоятельством и был обусловлен его визит сюда.

Секретарем Ткача была невзрачная дама лет сорока. Вообще, как известно, секретарши бывают двух типов. К первому относятся молодые, длинноногие, грудастые красавицы, заставляющие уважительно подозревать их начальников в необузданной половой мощи. Ко второму – состарившиеся в приемных серые мыши, личная жизнь которых никому не известна, да и не интересна, в том числе их шефам. Как раз такое бледное, безбровое и почти бестелесное существо и сидело в «предбаннике» главного телевизионного начальника.

При появлении Калачникова секретарша Ткача неприязненно выдавила из своей тощей груди ответное приветствие и застыла с занесенной над клавиатурой компьютера рукой: мол, давай скорее, у меня полно дел. Она недолюбливала мужчин-красавцев, никогда не обращавших на нее внимания без крайней необходимости, и старалась первой уязвить их самолюбие.

Когда же Калачников, деликатно подбирая слова, стал выспрашивать: не могут ли всякие посторонние люди каким-то образом узнавать здесь, в приемной, номера сотрудников канала? – секретарша наградила его еще одной презрительной ухмылкой. Она заявила, что чужие телефоны никому не раздает, так что Петру пришлось уйти несолоно хлебавши, хотя он так и не избавился от подозрений, что гадости ему делает именно эта бледная поганка. Но достоверно выяснить это не было никакой возможности.

Как не мог Калачников узнать и то, что только что за стеной приемной окончательно решилась его судьба: место ведущего в «Волшебном колесе» ему уже не светило!

Глава 9

Если с пасодоблем у Калачникова были большие проблемы и только благодаря мастерству и стараниям Вероники они не вылетели из телевизионного конкурса, то выбранный ими на следующей неделе венский вальс стал, пожалуй, лучшим танцем в их исполнении. Петру удалось абсолютно точно схватить основное движение вальса – широкий, плавный, тягучий шаг. Он сам получал огромное удовольствие, скользя по паркету и кружа свою партнершу, чутко отзывавшуюся на каждое прикосновение, на каждый посыл. Возможно, количество тренировок наконец-таки стало переходить у них в качество.

Свою положительную роль, безусловно, сыграло и то, что всю неделю, в течение которой Калачников старательно осваивал венский вальс, на репетициях присутствовала Волкогонова. Это успокаивало Петра, он не сачковал, а наоборот, с максимальной пользой использовал каждую минуту занятий. Да и Вероника почти перестала терзать его приступами ревности, хотя каждый раз, увидев на пустых трибунах Марину с неизменной стопкой книг, она зло фыркала.

Впрочем, однажды Вероника попыталась поскандалить, заявив, что ей мешает присутствие посторонних на репетиции. На это Калачников сухо заметил, что если уйдет его знакомая, то уйдет и он. Тон Петра не оставлял сомнений, что он не шутит, и бунт на корабле был подавлен в зародыше.

В пятницу, во время записи очередной программы «Танцуют звезды», Петр и Вероника со своим романтическим венским вальсом заняли в конкурсе почетное второе место, чего прежде с ними никогда не случалось – обычно они не входили даже в пятерку лучших. Ну а главными неудачниками в этот раз стали молодая грудастая певичка с вульгарно накачанными гелем губами и составлявший ей пару изящный блондин, когда-то танцевавший в ансамбле Игоря Моисеева.

Певичку кто-то пытался усиленно раскручивать. Полгода назад она уже участвовала в международном музыкальном конкурсе, который с треском провалила. Теперь же певичка опозорилась и с танцами: исполняя со своим партнером модный фанк, она умудрилась дважды упасть, так что судьи единодушно поставили эту пару на последнее место со всеми вытекающими последствиями. Ведущие шоу, правда, посочувствовали проигравшим: мол, вас нам будет очень недоставать, но это были не более чем дежурные слова – кого-кого, а эту толстогубую, вульгарную проститутку никому не было жаль.

Что же касается Петра и Вероники, то, как одни из победителей этого дня, они были вознаграждены продолжительным интервью с ведущими, в котором в адрес их пары было высказано немало комплиментов. Но главное, что по времени эта беседа заняла столько же, сколько и исполнение самого венского вальса, а значит, в этот раз в ящике Калачников должен был светиться в два раза дольше, чем обычно, – чего он и добивался.

По окончании записи телевизионной программы Семен Мытарь из своей режиссерской кабинки попросил всех участников съемок, чтобы они немного задержались. Появившись через минуту в студии, он дождался, когда трибуны покинули последние зрители, и громогласно объявил:

– Друзья! У нас сегодня юбилей, поздравляю!

Все немедленно зашумели:

– Какой юбилей?! О чем речь?! Не томи публику!

– Спокойно, спокойно! – поднял вверх свои волосатые короткопалые руки Мытарь. – В общем, сегодня мы сняли десятую программу нашего еженедельного шоу!

– Как десятую?! Не может быть! Ба, и впрямь десятую! – опять загалдели присутствующие. – Значит, мы уже выучили по десять танцев?!

За почти ежедневными тренировками и еженедельными конкурсами время пролетело как один миг.

– Все точно, – подтвердил главный режиссер. – Это я могу просчитаться, а бухгалтерия – никогда. Оттуда мне и напомнили. Но это не единственное знаменательное событие. Если учесть и подготовительный период, над проектом мы работаем уже пять месяцев. Я решил, что это надо отметить и поставил перед руководством канала вопрос ребром. Так что сейчас сюда принесут из нашего буфета шампанское и кое-какую закуску. Я уже позвонил туда и сказал, что с танцами мы закончили, пора и выпить.

– Ура! – крикнул кто-то, и все засмеялись.

Воспользовавшись возникшей после этого суетой, Калачников вышел из студии, чтобы найти Волкогонову. По уже укоренившейся за последние недели традиции Петр сегодня забрал Марину у ее дома и привез в телецентр, а перед тем как она ушла на трибуны к зрителям, они договорились, где встретятся после съемок.

Волкогонова стояла у лифтов со своей безразмерной, коричневой сумкой, в которой прятала аптечку.

– Возникла небольшая проблема, – подходя к ней, сказал Калачников.

Марина встревожилась.

– Опять почувствовали себя плохо? – спросила она.

– Нет-нет, – поспешил он успокоить ее, – с этим все в порядке. Когда вы со мной, у меня ничего не болит.

Этот легкий подхалимаж она пропустила мимо ушей.

– Тогда что случилось?

– Оказывается, сегодня мы сняли десятую программу нашего танцевального шоу.

– Ну и?..

– Мытарь – наш главный режиссер – устраивает в связи с этим небольшой сабантуй, прямо здесь, в телестудии. Мне обязательно надо побыть со всеми хотя бы полчасика. Не хочу, чтобы меня считали снобом.

– Ну надо так надо, – пожала плечами Волкогонова. – Я и сама прекрасно доберусь домой.

Марина действительно нисколько не обиделась. Недавно она даже думала, что злоупотребляет зависимостью от нее Калачникова. Он регулярно платил ей по понедельникам оговоренную между ними сумму, да еще и превратился во что-то типа ее персонального водителя, причем очень пунктуального. Такая услуга с учетом ежедневно преодолеваемых солидных расстояний и затрачиваемого им времени сама по себе немало стоила.

– Вы меня не так поняли, – запротестовал Петр. – Я не собирался от вас избавиться – раз я обещал, значит, обязательно отвезу домой. Я просто хотел предложить вам составить мне компанию. Это не займет много времени. А через полчасика мы вместе уедем, идет?..

– Нет, это неудобно… – начала Марина, но ее перебили.

– А что это вы здесь стоите? – раздался сбоку веселый, самоуверенный голос.

Калачников повернулся и увидел Льва Дурманова. Тот только что вышел из подъехавшего лифта. Практически одновременно с ним из соседней кабинки появились две буфетчицы с тележкой, на которой стояли ящик шампанского и пара подносов с разнообразными закусками, прикрытыми салфетками. Буфетчицы проследовали в студию, а Дурманов подошел к Петру и Марине. Было очевидно, что спутница Калачникова заинтересовала его.

– Петр, давай-ка приглашай свою подругу к нам в гости, – с любезной улыбкой, что было для него совсем не характерно, сказал Дурманов.

– Она считает, что это неудобно, – машинально поддержал его фривольные интонации Калачников, но тут же перешел на более официальный тон: – Кстати, познакомьтесь, это Лев, генеральный продюсер канала, а это Марина… м-м-м… моя хорошая знакомая.

– Мне кажется, я вас где-то видел, – продолжал трепаться Дурманов.

– Возможно, – неопределенно пожала она плечами, не желая выдавать Калачникова.

– Смотрели наше шоу?

– Да, – подтвердила Марина.

– Ну и как, понравилось?

– Конечно, нет!

Ее ответ прозвучал резковато. Дурманов немного оторопел, но потом рассмеялся, продолжая разыгрывать приятного во всех отношениях парня.

– Любопытно, – дернул он головой. – Мне, как продюсеру этой программы, было бы полезно с вами поговорить. Может, все-таки сделаете нам одолжение?

Это был как раз тот случай, когда женщине проще уступить, чем сопротивляться настойчивым просьбам, причем сразу двух мужчин. Не вступая больше в дискуссии, Волкогонова направилась к двери студии. Продюсер двинулся следом, и замкнул эту небольшую процессию Калачников.

Настроение Петра резко ухудшилось, он уже пожалел о том, что решил затащить Марину на неожиданно организованную вечеринку. Ему не понравилось чрезмерное дружелюбие Дурманова, оно явно было неспроста. Когда этот наглый малый только появился на канале НРТ, он еще соблюдал рамки приличия – первым здоровался, радушно улыбался, но, освоившись, продюсер стал общаться с Калачниковым все прохладнее и прохладнее, явно демонстрируя, кто в доме хозяин. Петра это бесило, однако ничего поделать он не мог. А теперь Дурманов вообще зашел за все допустимые рамки: стал флиртовать с чужой женщиной, причем на глазах у того, кто ее привел. Это уже было похоже на поведение феодального князька, трахавшего всех, кто появлялся на его территории. И пусть между Калачниковым и Волкогоновой ничего не было, но Дурманов-то этого не знал!

В центр телестудии уже успели вытащить несколько столов, на которых буфетчицы заканчивали расставлять тарелки с закусками и бутылки. Появление Волкогоновой в сопровождении Калачникова и Дурманова не вызвало у присутствующих особого интереса, разве что Вероника, узнав соперницу, не удержалась от презрительной гримасы. А уже вскоре внимание всех сосредоточилось на Семене Мытаре.

Главный режиссер программы, чтобы быть повыше и позаметнее, забрался на первый ряд зрительских трибун и, воздевая пластиковый стаканчик с шампанским, произнес пламенную речь о том, что лучшего телевизионного проекта он еще не делал в своей жизни и что постоянно повышающийся рейтинг шоу «Танцуют звезды» – заслуга всех его участников. Вообще Мытарь был очень эмоциональным человеком, и когда позднее он пошел по студии, его передвижение в толпе можно было проследить по громким тостам и взрывам смеха.

Калачников и Волкогонова вначале стояли вдвоем, чуть в стороне от всех – к счастью, Дурманова почти сразу кто-то отозвал, – но потом к ним подошел известный музыкант и композитор по фамилии Дереза – он тоже участвовал в шоу и из-за своей неуклюжести практически в каждом туре состязаний был потенциальным претендентом на вылет. Его партнерша по танцам шумно развлекалась в кругу собравшейся в центре студии молодежи, а музыканту там, видимо, было скучно, и он поговорил с Калачниковым на такую интересную тему, как пробки на дорогах: мол, если бы не эта вечеринка, они успели бы проскочить, а так ехать из телецентра придется в час пик, и наверняка они проторчат в машине несколько часов.

Когда музыкант наконец отстал, к Калачникову и Волкогоновой подошла еще одна пара. В ней организаторы шоу удачно объединили известного гимнаста, олимпийского чемпиона, совсем недавно покинувшего большой спорт, и молоденькую профессиональную танцовщицу. У этих симпатичных ребят за время участия в шоу действительно завязался бурный роман, который они ни от кого не скрывали и даже сейчас ходили по студии, обнявшись за талии, чокаясь со всеми встречными пластмассовыми стаканчиками: он – левой рукой, а она, естественно, правой. Было очевидно, что на шоу-бизнес и на свои перспективы в нем они все еще смотрят сквозь розовые очки, и, желая им добра, хотелось, чтобы этот романтический период у них поскорее закончился.

Гимнаст и его подруга не нашли ничего лучшего, как горячо признаться Калачникову в любви. Они буквально так и сказали: «Мы любим вас!» – явно имея в виду не его лично, а то, чем он занимался в своей жизни. Конечно, избыток гормонов в крови делал их неадекватными и смешными, но Петру все равно было приятно, особенно потому, что свои откровения они излили в присутствии Волкогоновой.

Тем временем, выпив по два-три стаканчика шампанского, публика еще больше разошлась, и теперь уже тосты пошли один за другим. Поочередно взбираясь на первый ряд зрительских трибун, выступавшие говорили о том, что участие в шоу «Танцуют звезды» коренным образом изменило их жизнь, что они многому научились, приобрели новых друзей, новый ценный опыт и прочие милые глупости, хотя на самом деле большинство из присутствующих в студии многим бы пожертвовали, чтобы их конкуренты по танцевальному конкурсу поломали бы руки и ноги. В общем, наступило самое оптимальное время, чтобы смыться с этой вечеринки. Калачников и Волкогонова переглянулись, поставили свои стаканчики на стол и уже направились было к выходу, но в этот момент на их пути материализовался Лев Дурманов.

– Ну, давайте начинайте топтаться на мне и моем шоу, – шутливо обратился он к Марине, продолжая еще в коридоре начатый разговор.

Дурманов умел, да и любил заставлять людей оправдываться перед ним. В таком случае у него всегда появлялось преимущество, как при игре в шахматы белыми фигурами. Но Волкогонова не поддалась на его уловку.

– Если вы думаете, что я горю желанием обсуждать эту тему, то вы глубоко заблуждаетесь, – в тон ответила она.

– Тогда сделайте мне одолжение, – продолжал продюсер разыгрывать простецкого парня. – По долгу службы я просто обязан выяснить, почему программа «Танцуют звезды» не нравится молодой красивой женщине. На таких, как вы, мы, собственно говоря, и рассчитываем, вы и есть наша целевая аудитория.

Марина вдруг рассмеялась.

– Что?! – насторожился Дурманов.

– Я подозревала, что люди творческих профессий болезненно воспринимают критику, но не думала, что этим недостатком они страдают поголовно.

– Петр уже пытал вас на эту тему? – догадался продюсер. – Я прав?

Он мельком взглянул на Калачникова, впрочем, без особого интереса.

– Да, – подтвердила Волкогонова. – Ну хорошо, – не стала она ломаться, – я повторюсь. Как я уже говорила Петру, мне совершенно не интересно наблюдать за танцевальными упражнениями дилетантов. – Марина оглянулась, не слышит ли ее кто-нибудь, но в студии стоял такой гвалт, что можно было не осторожничать. – А ваши так называемые звезды – именно дилетанты. Их уровень – соревнования районного масштаба.

– Вы необъективны…

На лице Дурманова появилась обида, но она была не смертельной, а скорее игривой: он не хотел, чтобы разговор прервался, едва начавшись.

– Абсолютно объективна! – настояла Марина на своем. – Пусть бы эти люди отплясывали на творческих капустниках в своих организациях или на днях рождения у друзей, так нет же, они нагружают всех телезрителей!

– Нагружают?! – саркастически переспросил Дурманов. – Побойтесь Бога! Вы же были сегодня на записи нашей программы, а значит, слышали, как им аплодируют.

И опять Волкогонова не уступила, можно даже сказать, она полезла в бутылку:

– Это означает только одно: все остальные ваши телепередачи настолько примитивны, что на их фоне танцевальные упражнения, простите, звезд кажутся интересными. Но самое ужасное, что их дилетантизм становится все более и более агрессивным, воинствующим.

– Что вы имеете в виду? – не понял Дурманов.

– Да, воинствующим! – повторила Марина. – Как бы вам объяснить…

– Да уж, постарайтесь.

Продюсер хохотнул и покачал головой: мол, бывают же на свете такие злючки.

– Хорошо, вы сами напросились! – подбоченилась Волкогонова. – В общем, телешоу, где дилетанты соревнуются в танцах, вначале претендовали всего лишь на роль милой шутки, от телезрителей как бы ждали снисхождения. Но потом ваши доморощенные звезды освоились на телеэкране и вообще потеряли всякий стыд! Теперь они не только танцуют на всех каналах, но еще и поют, показывают примитивные цирковые упражнения, боксируют, участвуют в других дурацких состязаниях. Им отводят лучшее время, их везде рекламируют, и все это преподносится в качестве первосортного зрелища. Нам внушают, что это и есть настоящее искусство, то есть суррогат практически полностью вытеснил все остальное. Вот почему я и говорю, что их дилетантизм стал воинствующим.