Текст книги "Кто убьет любимую?"

Автор книги: Иван Жагель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

– Но наши личные капиталы, как ты справедливо однажды заметил, тоже крутятся на фондовом рынке, – бросил Бершадский Есехину. – Может быть, хотя бы их стоит обезопасить?

Дмитрий поежился под пытливыми взглядами компаньонов.

– Давайте подождем еще две-три недели. Осторожность осторожностью, но деньги тоже не хотелось бы терять. Тем более что пока рынок абсолютно спокоен…

Он никак не мог взвалить сейчас решение всех этих проблем на себя, так как вскоре должен был поехать с Варей на несколько дней за границу. Он ей обещал.

– Не беспокойтесь, – добавил Дмитрий. – Я все держу под контролем.

Когда коллеги разошлись, Есехин вышел в приемную. Ему нужно было дать секретарше довольно деликатное поручение, и он еще не решил, как лучше это сделать.

Едва Дмитрий появился в дверях, Лучанская немедленно оторвалась от дел и выжидательно уставилась на него поверх очков. Наткнувшись на этот взгляд, он начал издалека:

– Лариса Михайловна, в моем телефоне постоянно раздается какой-то непонятный треск. Побеспокойтесь, чтобы мне отремонтировали аппарат или заменили. Только не сейчас, а завтра утром. До начала рабочего дня.

– Хорошо, Дмитрий Юрьевич, – подтвердила секретарша.

Но так как начальник не уходил, Лучанская также не меняла позы, наблюдая за ним поверх очков.

– Да, и вот о чем я хотел вас попросить: подыщите мне, пожалуйста, туристическую фирму, которая специализируется на Греции. Она должна быть по-настоящему солидной. И сделать это надо срочно. Лучше – сегодня.

– Вы собираетесь догулять свой отпуск? – поинтересовалась Лучанская.

– Нет, скорее речь идет о небольшой поездке. Максимум четыре-пять дней.

Пообещав Варе, что он сам организует празднование «нешуточного юбилея» – трех месяцев со дня их знакомства, – Дмитрий сломал голову над тем, куда бы им отправиться. Но потом вспомнил свою давнюю, еще во времена работы в Плехановке, поездку на международную конференцию в Афины. По завершении мероприятия греки отправили всех его участников в небольшой круиз по островам Эгейского моря. Это было сказочное путешествие – масса впечатлений, неплохой сервис и уложиться можно в несколько дней. Вряд ли Варя будет разочарована, даже если на этих островах она уже была.

Отдав необходимые распоряжения секретарю, Дмитрий направился в свой кабинет, но на пороге задержался.

– Лариса Михайловна, – замялся он, – и еще… я вас попрошу никому пока не говорить о моей поездке в Грецию. В том числе Бершадскому и Прядко. Я понимаю, что специально вы не будете это делать, но знаете, как это бывает… случайно…

То, что Есехин собирался куда-то уехать, не предупредив об этом заранее компаньонов, вызвало бы немало вопросов у любого сотрудника компании «Ист-Вест-инвест», а Лучанская соображала быстрее других.

– Дмитрий Юрьевич, – захлопала она глазками с почти детским простодушием, – если я найду нужную фирму, а вас уже не будет в офисе, могу я сообщить ее координаты вашей жене?

– Нет-нет! – неприлично засуетился он. – Тогда расскажете мне все завтра утром.

– А сколько билетов я должна забронировать и на чье имя? – тут же последовал еще один уточняющий вопрос.

– Сделайте только то, что я вам сказал, – с досадой заметил он. – Просто подыщите мне приличную фирму… Разве что, поинтересуйтесь, могут они забронировать места на греческие пароходы, совершающие небольшие круизы по Эгейскому морю.

– А вам действительно нужно в эту поездку?! – спросила Лучанская, и в ее голосе явственно послышались строгие материнские нотки.

– Лариса Михайловна!! – уже взорвался Есехин. – Опять вы вмешиваетесь в мои личные дела! Все время вы пытаетесь быть больше, чем моим секретарем. Командуйте лучше своими мужчинами!

Теперь уже Лучанская покрылась красными пятнами. У нее задрожали губы, а глаза подернулись влагой.

– Это нечестно, Дмитрий Юрьевич! В отместку за мой вопрос, вы бьете в самое больное место! Вы же знаете, что у меня нет ни мужа, ни детей, ни семьи.

Есехин вернулся к столу секретаря:

– Ради бога! Простите меня, – с искренним сожалением сказал он. – Если откровенно, я – считаю, что все мужчины, которые встречались на вашем пути, полные идиоты. Будь вы лет на десять моложе, не знаю, как бы я сам повел себя…

Лучанская закрыла ладонями лицо и буквально залилась слезами.

– Вам мало того, что вы уже сказали! Теперь указываете на мой возраст?!

– Хорошо, я прошу у вас прощения за все бестактности, которые наговорил… Вы же знаете, что это не со зла… Я вас очень ценю… Ну, мир? Я готов искупить свою вину любым способом… Помните, вы когда-то жаловались на свою низкую зарплату? Хотите, я вам ее подниму?

– Не хочу…

– А что вы хотите?

– Чтобы вы не ездили в Грецию!

Глава IX

Когда «Фольксваген» выскочил на Большой Каменный мост и слева за спиной остался Кремль, Дмитрий сказал сидевшей за рулем Варе:

– Давай заедем в «Седьмой континент». Купим чего-нибудь, чтобы отпраздновать наше новоселье – бутылку вина, фрукты… И каких-нибудь чистящих средств. Там надо вымыть ванну… – он вытащил из кармана листок, куда выписал все, что им могло понадобиться, и добавил: – Да, не забыть бы постельное белье. Во всем доме я не нашел ни одной простыни.

Услышав о постельном белье, Варя слегка покраснела и сердито нахмурила брови, словно он сказал бестактность, но от каких-либо комментариев воздержалась. А Дмитрий подумал, что с этой постоянно смущающейся женщиной он начинает уже отвыкать от выработанной размеренной семейной жизнью привычки заниматься сексом на кровати и простынях.

Они направлялись на квартиру, которую Есехин снял специально для их встреч. Он давно хотел это сделать, но не знал как. А спрашивать у кого-нибудь, тем более у своих коллег, не хотелось – это наверняка вызвало бы ненужные вопросы. Ему казалось, что процедура аренды жилья утомительна, связана с бумажной волокитой. Однако, позвонив два дня назад в риэлтерское агентство, он буквально за несколько часов решил свою проблему – возможно, потому, что не стал торговаться, приняв первое же предложение.

Вчера Дмитрий рассказал о квартире Варе, и она захотела немедленно ее посмотреть, навести там порядок. Но в тот день он был занят, и экскурсию пришлось перенести на сегодня.

С утра они разгребали свои дела, а в час дня Варя заехала за Дмитрием. У них было радостное, возбужденное состояние, как у молодоженов, обустраивающих свое гнездышко, когда даже покупка двух стульев или телевизора становится событием гораздо более важным, чем высадка человека на Луну. И, конечно же, это небольшое приключение было прекрасным поводом для нового выражения любви друг к другу, для новых плотских утех.

Универсам «Седьмой континент», где можно было купить все необходимое для празднования новоселья, находился в знаменитом Доме на набережной. В XX веке в этом здании обитало так много известных людей, что его стены были буквально облеплены мемориальными досками, отчего оно напоминало колумбарий. Правда, теперь все это перемешалось еще и с яркой рекламой, нарядно украшенными витринами большого магазина, разместившегося на первом этаже.

Сразу за мостом Варя круто свернула направо и остановилась на пологом спуске к Москве-реке, напротив универсама. Заглушив двигатель, она взяла свою сумочку и повернулась к Дмитрию:

– Ну что, пойдем?

– Пойдем, – кивнул он.

Однако вместо того, чтобы выйти из машины, они наклонились друг к другу и стали целоваться. Это могло продолжаться довольно долго, но вдруг «Фольксваген» вздрогнул от легкого удара, а затем раздался противный вой противоугонной сигнализации.

– Господи, я забыла поставить машину на ручник! – воскликнула Варя.

Целуясь, они не заметили, как «Фольксваген» медленно прокатился метра полтора по наклонному спуску к реке и стукнул стоявшую впереди потрепанную «Ладу». Теперь же эта старушка истошно завывала сиреной и мигала всеми подфарниками сразу.

Трясущимися руками Варя включила двигатель и сдала назад. Они вышли из машины. «Фольксваген» был абсолютно цел, зато на бампере другого автомобиля остались две глубокие царапины. Повреждение было пустяковым, но «Лада» продолжала безутешно жаловаться на свою судьбу. И ей уже спешили на помощь.

От магазина к месту этого дурацкого происшествия, громко топая ногами, бежал толстый мужчина с безобразно отвисающим животом в распахнутой кожаной куртке, – явный любитель поесть и выпить.

– У вас что, глаза на затылке! – орал он. – Как вы могли налететь на мою машину?!

Присев на корточки, толстяк стал рассматривать царапины на бампере и даже ощупывать их. Это исследование явно не утешило его, и он сокрушенно хлопнул руками по своим жирным ляжкам.

– Ну, что теперь делать?! – возопил он, словно его любимица не подлежала восстановлению и ее можно было прямиком отправлять под пресс.

Ситуация приобретала трагикомический характер. Варя посмотрела на Дмитрия жалобным взглядом. Ей явно не хотелось какого-то разбирательства, тем более с участием дорожного инспектора. Тогда вся эта история могло дойти до Валерия, и если бы с ним встретился хозяин «Лады», то наверняка разболтал бы, что она была не одна.

Праздник с новосельем заканчивался, еще не начавшись. Глаза Вари просили о помощи, она верила в Есехина, и он в общем-то не прочь был оказаться волшебником. Тем более что особого героизма и специфических талантов для этого не требовалось.

Дмитрий достал из кармана бумажник, вытащил из него несколько крупных купюр и протянул толстяку. Предложенной им суммы вполне хватило бы, чтобы не только закрасить царапины, но и целиком поменять бампер.

– А моральный ущерб? – уже вполне миролюбиво пробурчал владелец «Лады».

Есехин подумал, что после общения с этим человеком моральный ущерб следовало бы возмещать им самим. Однако затягивать выяснение отношений ему не хотелось, поэтому он вытащил еще одну купюру.

Инцидент был исчерпан и, давясь от хохота, Дмитрий и Варя направились в магазин. И уже переключившись вроде бы на другое, – выбирая продукты, советуясь, что им взять, расплачиваясь в кассе, – они вдруг встречались взглядами и опять начинали смеяться, привлекая внимание окружающих.

– Замечательный случай произошел с нами сегодня. Главное, очень символичный, – философски заметил Есехин, когда, погрузив покупки на заднее сидение, они отъехали от магазина. – Удивительно лишь то, что, полностью поглощенные друг другом, мы еще не устроили какую-нибудь всемирную катастрофу или пожар на пол-Москвы. Но добром для нас и для окружающих все это не кончится.

– Ты боишься? – спросила Варя, внимательно посмотрев на него.

– Пожалуйста, смотри на дорогу! А то катастрофу мы устроим прямо сейчас, – заметил Дмитрий.

– Ты не ответил на мой вопрос.

– Нет, ничего я не боюсь. Иначе сбежал бы еще из Турции. Сразу после нашего поцелуя на краю обрыва.

– Но тебя все же что-то беспокоит…

Он помедлил, словно решая, стоит ли говорить.

– Для меня уже совершенно очевидно, что назад дороги нет, – наконец сказал он. – Даже если бы я попытался вернуться в свое спокойное, размеренное прошлое, теперь это просто невозможно. Я все время буду думать о тебе. Но, как любому человеку, а тем более профессионально занимающемуся финансами, мне любопытно: какую цену нужно заплатить за эти перемены в моей жизни.

Варя промолчала. Она достала из бардачка и надела черные очки. Возможно, потому, что сквозь низкие осенние облака вдруг пробилось солнце, разбрызгав по лужам ослепительные искры. А возможно, Варя уже знала интересующую Дмитрия цену и не хотела, чтобы она отразилась в ее глазах. Подробная калькуляция могла потрясти человека даже с самыми крепкими нервами.

Квартиру Есехин снял в одном из двух симметрично расположенных домов, полукругом охватывавших площадь Гагарина. Очевидно, архитектор задумывал этот ансамбль, как своеобразные ворота, через которые можно было въехать в Москву. Но теперь граница города отодвинулась километров на двадцать, на площади возникла гигантская дорожная развязка, и полукругом стоящие здания стали похожи на воронку, втягивавшую сплошной поток автомобилей.

От Большого Каменного моста до площади Гагарина Дмитрий и Варя домчались буквально за десять минут. Близость к центру относилась, безусловно, к числу существенных достоинств этой квартиры. Но она была маленькая – всего одна комната, кухня и ванна – и давно не знавшая ремонта.

Пожалуй, Дмитрий поспешил, отдав ее хозяевам арендную плату за три месяца вперед. Тем более что это была первая квартира, показанная представителем риэлтерской фирмы. Однако ему так хотелось избавить себя и Варю от визитов в гостиницы, блужданий по городу, поездок на дачу, где они оба чувствовали себя не очень комфортно, все время ожидая незваных гостей, что он не стал долго выбирать.

К счастью, непрезентабельный вид этого скромного жилища Варю совсем не расстроил. Даже наоборот: войдя в прихожую, она в каком-то счастливом порыве обняла и поцеловала Дмитрия, явно воспринимая все происходящее, как забавное приключение, к чему так склонна была ее натура.

Потом Варя пошла по комнатам, детально исследуя все, что в них было: заглянула в платяной шкаф, в холодильник, проверила газовую плиту, краны и даже спустила воду в унитазе – в ней явно проснулась хозяйка. Закончив знакомство с квартирой, она решительно сняла платье и надела длинную, на несколько размеров больше, белую майку, специально захваченную для уборки.

– За дело! – бросила она боевой клич и стала разбирать пакеты с мылом, порошками и пастами.

Есехин получил задание выдраить ванную, а Варя перемыла все на кухне, протерла полы, по-своему переставила нехитрую мебель в комнате. Впрочем, уборку они чередовали с занятиями любовью. Вначале Варя спровоцировала Дмитрия, вытирая подоконник. Сексуальными подвигами закончились у них и поиски нового места для дивана. И, наконец, уже после уборки они сделали это, забравшись под душ.

Когда же Дмитрий и Варя оказались в постели, на чистых простынях, – то есть там, где большинство людей их возраста как раз и занимаются любовью, – сил осталось лишь на то, чтобы тихо лежать, прижавшись друг к другу.

В ранних осенних сумерках контуры всех предметов в комнате стали размываться. На стене, прямо напротив дивана, темным пятном висела репродукция известной картины Левитана, на которой еще полчаса назад можно было разобрать ржаное поле и могучую сосну. На столе, после празднования новоселья, осталась недопитая бутылка вина, два бокала и несколько тарелок – с семгой, помидорами и хлебом.

– Надо бы позвонить и узнать, как там Машка, – сказала Варя, но не сдвинулась с места. – Я совсем потеряла совесть: каждый день прошу маму побыть с ней… – А потом без всякой связи добавила: – Это первый наш дом.

Она уже неоднократно провоцировала его на откровенный разговор. Дмитрию очень не хотелось в очередной раз выяснять отношения, и он оставил ее слова без ответа.

– Мы, как дети, играем в семью, – вздохнула она.

И в этот раз Есехин промолчал.

– Если когда-нибудь у нас будет общая спальня, – продолжала Варя подначивать Дмитрия, – то я куплю точно такую же репродукцию и повешу над кроватью. На память об этом дне.

– Странная идея – Левитан в спальне, – попытался максимально нейтрально отреагировать Дмитрий.

– Во всяком случае его присутствие в моей спальне легче представить, чем твое, – Варя отвернулась к стене.

– Послушай, ты опять за свое… – потянул он ее за плечо. – Неужели для тебя все так просто?! Я тоже хочу быть с тобой, но никак не могу привыкнуть к мысли: чтобы стать счастливым, я должен сделать несчастным другого человека.

– Ты имеешь в виду свою жену?

– Да.

– Ну, милый, тебе придется выбирать: или ты сделаешь несчастной ее, или – меня! – отчеканила Варя. – Конечно, я говорю неприятные для тебя вещи, однако компромиссы здесь невозможны. В любом случае ты разобьешь кому-то сердце. Тут нельзя обойтись без жертв.

Ее жесткие интонации немного покоробили Есехина. Но еще более неприятно было услышать ту дилемму, о которой он в последнее время тщательно избегал думать.

– Ты – рискованная женщина, – усмехнулся Дмитрий.

– Почему ты так решил?

– Мы знакомы с тобой меньше трех месяцев, но ты спокойно ставишь это на кон против пятнадцати лет моей жены. И нисколько не сомневаешься, что выиграешь у нее. Ты даже не хочешь немного подождать, чтобы действовать наверняка.

Варя резко повернулась и села в кровати. На фоне окна четко просматривалась изящная линия длинной красивой шеи, плеч. Выражения же лица он совсем не видел, однако это было и ненужно, потому что ее голос звенел, как металл.

– Можно подумать, что я за шиворот тащу тебя в загс, хочу насильно женить на себе…

– Глупости! Просто я считаю, что к этому шагу мы могли бы подготовиться более тщательно.

– Обычные мужские отговорки! Знаешь, самое глубокое твое заблуждение заключается в том, – сказала Варя, – что ты думаешь, будто бы это нужно только мне. Но если непредвзято посмотреть на положение вещей, то станет ясно: я стараюсь помочь в первую очередь тебе. Ты можешь найти сотню аргументов, чтобы остаться с женой, но тогда пожертвуешь тем, что никогда в твоей жизни не было и, скорей всего, никогда уже не будет. Понимаешь, ни-ког-да!! Даже если ты очень захочешь вновь испытать такое сильное чувство. По заказу этого не бывает.

Есть люди, которые могут доказать любые, даже самые сложные теоремы в математике. Варя же могла доказать все, что угодно, в науке любви. Она была здесь академиком. И в скором времени Дмитрию довелось убедиться в этом еще не раз.

Во всяком случае, мысль, что ничего подобного у него уже не будет – прочно засела у Есехина в голове. Он не мог избавиться от нее ни днем, ни ночью.

Конечно, при желании он может подыскать себе других женщин – красивых, молодых. Кто-то из них будет гоняться за приключениями, кого-то Дмитрий просто купит – пусть не деньгами, а дорогими подарками, ресторанами, путешествиями. Однако никогда он уже не совершит столько глупостей, не будет думать о ком-то по ночам, не почувствует себя самым счастливым человеком от одного только прикосновения к чьей-то руке. Судьба, возможно, сделала ему последний такой подарок. И он не хотел его лишиться.

Глава X

Во второй половине октября на пару недель ушел в отпуск Бершадский. Он был единственным из трех совладельцев «Ист-Вест-инвеста», который еще не отдыхал в этом, чрезвычайно успешном для компании году. Поэтому его решение не вызвало у коллег никаких возражений.

Москву уже накрыли, словно мокрой простыней, бесконечные, мелкие, нудные дожди. Даже днем было сумеречно, а еще недавно поражавшие яркостью осенних красок деревья теперь смущенно трепетали редкими желтыми листочками, не способными прикрыть их наготу. Не удивительно, что вместе с семьей Илья решил махнуть из этой сырости, проникающей даже в душу, на далекий остров Бали, где было тепло и красиво.

Несмотря на язвительный характер, Бершадский трепетно и даже подобострастно относился к своей жене Соне, которая весила не менее девяноста килограммов, имела черные усики и носила на толстых, коротких пальцах крупные перстни. Ее фотография в красивой золотой рамке стояла у Ильи на рабочем столе. Безусловно, зная, что в профиль полное лицо смотрится гораздо лучше, чем в анфас, она снялась вполоборота, да еще в громадной красной шляпе, кокетливо сдвинутой набок.

Даже с большой натяжкой эту женщину вряд ли можно было назвать привлекательной. Но она родила Бершадскому двух удивительно красивых, похожих на ангелочков, дочерей. Одной было три, другой – пять лет, и когда девочки появлялись а офисе компании, все хотели поговорить, поиграть с ними или чем-нибудь угостить малышек, на что Соня взирала со сдержанной снисходительностью и превосходством.

А через три дня после отъезда Бершадского на Бали, Дмитрий и Варя улетели в Афины, где они должны были сесть на теплоход и отправиться в короткий круиз по Эгейскому морю, с посещением четырех сказочных островов – Миконоса, Родоса, Крита и Санторини.

Есехин сам выбрал этот маршрут в одной крупной туристической фирме, которую подыскала Лучанская. Он несколько раз наведывался туда, перерыл гору буклетов и буквально вынул душу из всех сотрудников. Ему очень хотелось удивить Варю, и это в полной мере удалось.

– Ты просто сумасшедший, – счастливо проворковала она, когда Дмитрий вручил ей паспорт с греческой визой. – Я даже не мечтала о таком празднике. Представляю, что ты закатишь, когда исполнится год со дня нашего знакомства.

Совершенно по-другому воспринял новость об отъезде Есехина обычно невозмутимый Прядко. Он сделал множество немотивированных движений: поправил очки, застегнул верхнюю пуговицу пиджака, взял ручку, покрутил ее и тут же положил опять. Но все это не вернуло ему душевного равновесия.

– А если на рынке что-то случится? – сухо спросил он.

– Не выдумывай, – дружелюбной улыбкой попытался Дмитрий снять возникшее напряжение. – Для этого нет никаких предпосылок.

Однако Макс не унимался:

– Все-таки ты поступил очень странно… Скрыл свою поездку от Ильи. Да и мне сообщил о ней всего за день. Неужели нельзя ее перенести, чтобы я не оставался на хозяйстве один?! А вдруг надо будет принимать какое-нибудь ответственное решение?

– Послушай, – как можно мягче сказал Есехин, гипнотизируя взглядом младшего из компаньонов, – я буду отсутствовать пять дней – с четверга до вторника. А если не считать выходные, то всего три. Что за это время может произойти?! Из-за чего шум?! К тому же ты всегда достанешь меня по мобильному телефону, и мы решим все текущие вопросы.

Этот разговор не только не успокоил Прядко, но и поселил смутную тревогу в душе самого Есехина. Он знал, что поступает, как свинья, однако что-то менять уже было поздно.

Чтобы вырваться на эти пять дней, Варя сказала мужу, будто бы едет в рекламную поездку, организованную греческим министерством туризма – посмотреть отели, завязать деловые контакты с местными туроператорами. Такие поездки были обычным делом в туристском бизнесе, она часто в них бывала, и в этот раз проблем у нее также не возникло. А за Машкой согласилась присмотреть Варина мать.

У Дмитрия же все получилось еще проще. Когда он сообщил Ольге, что уезжает на международную конференцию по вопросам инвестиций в российскую экономику, та лишь пожала плечами. Она, скорей всего, ему не поверила, но Есехин знал, что жена не станет звонить в офис или как-то иначе его проверять.

В Афины Дмитрий и Варя вылетели в четверг, 23 октября, утренним рейсом «Аэрофлота». Точную дату Есехин запомнил потому, что именно в тот день начался один из самых страшных кризисов в истории мирового фондового рынка. Своеобразным детонатором этого кошмара стало резкое падение котировок на биржах Юго-Восточной Азии, куда прежде инвесторы летели, как мухи на мед. А потом покатились вниз цены на акции крупнейших компаний во всех уголках земного шара – от Филиппин и Южной Кореи, до Бразилии и Аргентины.

Никогда прежде финансовые катастрофы не втягивали в свою воронку так много стран, и никогда она не была такой глубокой, как в этот раз. Словно чума в Средневековье, новая проказа не знала границ. Ее не останавливали ни горы, ни реки, ни даже океаны. Это была плата за глобализацию мировой экономики, сделавшей общими не только все достижения человечества, но и все его несчастья. Однако в тот первый день никто и не подозревал, как далеко зайдет дело.

Едва самолет, на котором летели Дмитрий и Варя, приземлился в Афинах и они прошли в здание аэропорта, как у Есехина зазвонил мобильный телефон. Это был Прядко.

– Ты слышал, что сейчас происходит в Гонконге?! – не здороваясь, спросил Макс.

Уже по его интонации было понятно, что ничего хорошего ждать не приходится.

– Нет, – коротко ответил Дмитрий.

– На гонконгской фондовой бирже паника! Индекс «ханг-сенг» всего за два часа упал на десять процентов!

– Черт!! – непроизвольно вырвалось у Есехина. – А что делается у нас?

– Уже минус шесть процентов! И котировки продолжают валиться. Правда, не так быстро, как в Гонконге. Все пытаются как-то сориентироваться в ситуации. А некоторые просто в шоке.

– Ты что-нибудь предпринимал?

– Распорядился продать кое-что, но сбрасывать все не решился. Слишком большие будут потери… Хотел посоветоваться с тобой. Оборвал телефон…

На линии возникли помехи и трубка наполнилась шумом. Только через несколько секунд сквозь него опять пробился взволнованный голос Макса:

– Алло, ты меня слышишь? Где ты сейчас находишься?

– В Афинах. В аэропорту.

Дмитрий отыскал глазами Варю. Она стояла в очереди в одно из окошек паспортного контроля. Поймав его взгляд, Варя счастливо улыбнулась и помахала рукой, но тут же увидела нахмуренное лицо Есехина и тоже тревожно сдвинула брови.

– На твоем месте я бы, не выходя из аэропорта, перегрузил свои пожитки на ближайший самолет в Москву, – дал совет благоразумный Прядко.

Есехин опять посмотрел на Варю. Покусывая пухлые, красивые губы, она сосредоточенно наблюдала за ним. Будь на ее месте любая другая женщина, он непременно сделал бы так, как советовал коллега. Но сказать именно ей, что нужно прервать едва начавшееся путешествие, которому она так радовалась, казалось невозможным.

– Макс, мне вполне понятна твоя тревога, – энергично заговорил Дмитрий, демонстрируя, что плохие новости не выбили его из колеи. – Но учитывая сдвиг во времени, если я и доберусь сегодня до Москвы, то очень поздно. Сейчас в Афинах уже второй час, значит, у вас – четвертый. Давай созвонимся чуть позже, когда торги на нашей бирже закроются, тогда и примем окончательное решение. Хорошо?

Впрочем, Есехин уже решил, что если он и вылетит в Москву, то не раньше, чем завтра утром. И у них с Варей будет по крайней мере вечер и ночь в Афинах.

– Хорошо, – тяжело вздохнул Прядко и тут же поспешил спросить: – Да, а что мне делать, если за оставшиеся полтора-два часа котировки опять начнут падать?

Это был главный вопрос, над которым лихорадочно размышлял Есехин, как только узнал о потрясениях на фондовом рынке. Распорядиться продавать акции – значит зафиксировать уже понесенные компанией потери. А они случились именно в то время, когда Дмитрий попивал коньячок в самолете, празднуя начало романтического путешествия.

Далее, безусловно, последует выяснение отношений, неприятные вопросы: почему он все бросил и улетел в Афины, ради кого и чего наплевал на дела? Избавиться от разборок с компаньонами он мог только отыграв, компенсировав потери. И возможность для этого была лишь одна: не трогать акции, в надежде, что котировки опять поднимутся.

Конечно, это была чистой воды авантюра. Фактически, пытаясь снять с себя вину за убытки компании и ее клиентов, он собирался рискнуть остатками их денег. Так азартный игрок, просадив наличные, ставит на кон свой дом, в надежде вернуть все сразу.

Его охватило уже знакомое возбуждение. Теперь он был готов на все, и лишь Макс мог ему помешать. Нужно было обязательно найти аргументы, чтобы убедить Прядко рискнуть оставшимся, и напряженно работавший мозг Дмитрия тут же подобрал нужные слова.

– Послушай, – сказал он, – если бы обвал нашего рынка вызвали какие-то внутренние причины в стране, тогда и в самом деле надо было бы срочно все продавать. Но это просто реакция на Юго-Восточную Азию. Разновидность гонконгского гриппа. За ночь все поймут, что пороли горячку, и начнут скупать подешевевшие акции. Котировки вернутся на прежний уровень или близкий к нему. Что бы мы с тобой ни говорили, акции российских компаний серьезно недооценены.

В этих аргументах имелась формальная логика, но Макс все же был занудой.

– Ты же знаешь, что я не верю в эти научные теории и боюсь, что после долгого подъема наш рынок ляжет пластом. Не встанет на колени, а именно шмякнется о землю.

– Я помню, что ты говорил нам с Ильей на том совещании. Но сейчас не время устраивать дискуссии по телефону. Поверь моей интуиции.

– Хорошо, я позвоню тебе часа через полтора, – сказал Прядко и повесил трубку.

– Что-то случилось? – с тревогой в голосе спросила Варя, когда Дмитрий подошел к ней.

– Ничего серьезного. Так, обсудили с коллегой несколько рабочих моментов.

Он постарался улыбнуться, однако на душе у него скребли кошки. Целая дюжина черных, мерзких, хвостатых животных!

Чемоданы пришлось ждать долго. В одно время сошлось большое количество рейсов, и у багажного отделения вокруг лент транспортеров собралась громадная толпа. Получив наконец свои вещи, Дмитрий и Варя вышли из здания аэропорта, взяли такси и поехали в отель, номер в котором был забронирован заранее.

По дороге им пришлось еще поторчать в пробках. Только в отеле обошлось без всяких проволочек – на формальности ушло не более пяти минут. Как только они поднялись к себе, Варя пошла в ванную, и тут опять позвонил Макс.

– Торги закрыты, – сказал он.

– Ну, не тяни! – подстегнул его Дмитрий.

– После нашего предыдущего разговора фондовый индекс просел еще чуть-чуть, но в конце торговой сессии котировки пошли вверх. И хотя провал до конца не отыграли, но у всех появился сдержанный оптимизм.

– Есть! – ударил кулаком по колену Есехин. – Я же тебе говорил, что не стоит преждевременно паниковать!

Прядко никак не отреагировал на это радостное восклицание.

– Что ты собираешься делать? – спросил он.

– Остаться.

– Это женщина? – таким тоном Макс обычно расспрашивал о деловом партнере с плохой репутацией. И так как Есехин не ответил, он констатировал: – Ты сошел с ума!

– Не преувеличивай. Давай завтра с утра посмотрим, что будет происходить в Гонконге и созвонимся еще раз. Интуиция мне подсказывает, что все будет хорошо.

– По-моему, ты сейчас советуешься не с интуицией, а со своим эрегированным половым органом, – печально заметил Макс.

– Если бы все было так просто…

Когда Есехин заканчивал разговор с Прядко, из ванной комнаты вышла Варя, замотанная в полотенце. Принимая душ, она собрала волосы на затылке в пучок, чтобы не намочить их, однако на выбившихся завитках блестели капельки воды. В этот момент Варя выглядела очень соблазнительно.

– Ты опять связывался с Москвой? – заметно расстроилась она. – У тебя все-таки возникли какие-то проблемы, да?

– Не настолько серьезные, чтобы это помешало нам посмотреть Акрополь, – Есехин рывком поднялся с кресла. – И если мы не отправимся туда немедленно, то будет поздно.

В отличие от Москвы, в Афинах совершенно не ощущалось, что на календаре уже конец октября. Было тепло, сухо, во множестве скверов буйствовала зелень, а в местах скопления туристов можно было увидеть одну из достопримечательностей этого города – стаи кошек, нахально возлегавших прямо на асфальте.

Разве что темнело в это время года гораздо раньше. Но когда по довольно крутой, истоптанной миллионами ног дорожке Дмитрий и Варя поднялись на вершину горы, на которой стоял Парфенон, то они еще увидели садившееся за зеленые холмы солнце. Оно сбоку подсвечивало белый, поражающий своими идеальными формами, но сильно пострадавший от времени и людей храм, воплощавший в себе одновременно и величие, и безумие человека, способного поднять руку на самое святое.