Текст книги "Кто убьет любимую?"

Автор книги: Иван Жагель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Глава XVIII

Теперь Есехин был окончательно сломлен и полностью подчинился тем правилам, которые установила Варя. Это означало, что она по-прежнему пропадала на неделю, а то и на две, или, как Дмитрий говорил, она надолго засовывала его в кладовку, а потом он покорно выслушивал самые невероятные истории, объяснявшие эти исчезновения.

Варя взяла с него слово, что он будет полностью доверять ей.

– Если я тебя разлюблю, то ты первый об этом узнаешь. Ты мне веришь? – требовательно спрашивала она.

– Да! – торжественно отвечал Есехин.

– Поклянись.

– Чтоб мне больше не целовать твой живот, если это не так!

– Наглец! – отмахивалась она.

Однако в глубине души Дмитрий ей не верил. Он мучился страшными подозрениями, постоянно анализировал все ее слова, пытался найти в них какие-то неточности.

Более того, вместо прежнего гордого ожидания, когда Варя сама примчится вымаливать прощение за очередной «загул», он начинал разыскивать ее по телефону, придумывая для этого сотни поводов. И делал это с одной-единственной целью: удостовериться, что его не обманывают.

Порой Дмитрий ненавидел себя, но все равно звонил ей на работу, на мобильный, и даже домой, прекрасно понимая: он занимается чем-то совершенно бессмысленным. Ведь даже если ему удавалось поймать Варю и узнать, что она сейчас ведет деловые переговоры, встречается с клиентами, обедает или забирает из школы дочку, то это вовсе не означало, что так оно и есть на самом деле. Она вполне могла ехать на любовное свидание или лежать с кем-то в постели. Поэтому Дмитрий начинал расспрашивать: что это за шум в трубке, кто это кашляет или отчего она так сдержанно с ним общается?

Варя, конечно, все прекрасно понимала, злилась и еще больше изводила его. Ей ничего не стоило таинственным голосом сообщить: она, мол, сейчас не может разговаривать или под пустяковыми предлогами отложить свидание, специально провоцируя приступы ревности. А порой ее поведение становилось откровенно враждебным.

Как ни странно, тот порыв страсти в заснеженном подмосковном лесу не только еще крепче привязал Дмитрия к Варе, но и внес в их взаимоотношения что-то неприятное. Она словно мстила за унижения, которые ей пришлось пережить, укрощая его. И даже испытывала какое-то удовлетворение, когда удавалось своими нехитрыми пассами сделать ему больно.

Однажды она сказала Есехину, что в среду будет свободна и они смогут провести несколько часов вместе. Он с нетерпением ждал этого дня, заказал номер в хорошей гостинице, так как Варя не хотела ехать в их квартиру на площади Гагарина, однако на встречу она не пришла. Почти два часа Есехин слонялся перед входом в гостиницу, звонил по всем известным ему телефонам, но все было безрезультатно.

Только на следующий день Варя позвонила сама и трагическим голосом сообщила, что, оказывается, направляясь вчера на свидание, она по пути заскочила в магазин, а потом не смогла попасть в свою машину – из-за сильного дождя испортился электронный замок, заблокировавший все четыре двери. Не было у нее, мол, возможности и ответить на звонки Дмитрия, так как мобильный телефон остался в салоне «Фольксвагена».

Накануне и в самом деле дождь лил как из ведра, и, конечно, теоретически электронный замок мог испортиться. Тем не менее это не объясняло, почему она не приехала на такси или хотя бы не позвонила ему из автомата. Однако, когда Дмитрий начал мямлить об этом, Варя возмутилась:

– Я вся вымокла, бегая вокруг проклятой машины, а ты думаешь лишь об одном: как затащить меня в постель?!

– А ты не допускаешь мысли, что я о тебе волновался?! – пытался он сопротивляться.

– Нет, я прекрасно знаю, почему ты сердишься! – отрезала Варя.

Не освободило Есехина от этого кошмара и небольшое путешествие с семьей в Финляндию. Как Дмитрий и обещал сыну, во время школьных каникул они на неделю отправились кататься на горных лыжах. Конечно, по сравнению с Альпами, где они бывали ранее, в Финляндии все оказалось попроще. И вообще, здесь были не горы, а скорее холмы, но в конце марта на севере страны еще стояла настоящая зима.

До Хельсинки полет занял чуть больше часа, а потом маленький самолет местных авиалиний перебросил их за Полярный круг. Жили Есехины в деревянном домике с камином и сауной, стоявшем в тихом, заповедном лесу. Подъемники начинались чуть ли не от крыльца, а спуски были очень пологими, так что Ольга не боялась за Сашу и отпускала кататься одного, чего никогда не позволила бы себе ни в Швейцарии, ни в Австрии, ни во Франции. Они словно перебрались на неделю в глухую деревню, где не существовало проблем мегаполисов, но был прекрасно налажен сервис. Казалось, всем здесь было хорошо, однако уже в первый день отдыха Дмитрий стал звонить в Москву.

Фактически он пытался контролировать Варю даже из Финляндии. Большей глупости и придумать было трудно. Закончилось все это тем, что он лишь раздул свою ревность, свои подозрения до немыслимых размеров и буквально вымотал себя.

Ольга, которая прекрасно видела его мытарства, сказала как-то в сердцах, что если бы не Сашка, то она бросила бы все и уехала домой. И хотя Дмитрий стал уверять, что его голова забита делами и звонит он в офис своей новой компании, жена только раздраженно отмахнулась.

В Москву Есехины возвратились в воскресенье вечером, а в понедельник Дмитрий опять стал разыскивать Варю. Впрочем, с утра он наведался к Дзюбе, чтобы выбить еще несколько комнат. Его новая финансовая компания наконец-таки начинала приобретать реальные очертания, и пора было подумать, где будут размещаться ее сотрудники.

Освободился Дмитрий лишь часов в двенадцать и сразу же позвонил в туристическую фирму «Роза ветров». Ему ответила одна из сотрудниц. Она сказала, что Варя только что куда-то уехала, но к трем часам должна обязательно вернуться, так как у нее назначена встреча с клиентом. «Я вам говорю, что она точно будет, – не теряя терпения, выдержала эта дама допрос с пристрастием. – У Варвары Петровны запланированы деловые переговоры».

Купив огромный букет белых хризантем, Есехин в половине третьего подъехал к Вариному офису. Первое, что бросилось ему в глаза, был ярко-красный «Фольксваген», припаркованный у тротуара. Дмитрий решил, что Варя уже у себя, но, позвонив в турфирму, опять услышал, что «госпожа Локтева приедет к трем».

Это его немного озадачило. Практически всегда Варя передвигалась по городу на своей машине. Пешком она могла пойти разве что в соседние магазины, но тогда не отсутствовала бы несколько часов. Да и вообще слоняться по магазинам она не любила. В конце концов он пришел к выводу, что Варя торопилась на какую-то важную встречу и, опасаясь застрять в пробках, воспользовалась метро.

С букетом в руках Есехин стал прохаживаться перед входом в туристическую фирму. Было уже совсем тепло, на газонах начинала пробиваться трава, и чувствовалось, что еще пару дней и весна окончательно придет в город. Дмитрий подумал, что было бы замечательно, если бы Варя закончила деловые переговоры пораньше, и они хотя бы полчаса погуляли в ближайшем парке. А еще он жалел, что не предупредил ее о своем приезде заранее – тогда бы не пришлось здесь дежурить.

Однако ждать Есехину пришлось совсем недолго. Минут через пять напротив здания, где находилась туристическая фирма, остановился длинный, черный лимузин. Оттуда выскочил уже знакомый Дмитрию долговязый, седеющий мужчина в темном костюме. Это был тот самый чиновник из московского правительства, с которым Варя ездила в Будапешт.

Он был явно в приподнятом настроении. Пританцовывая, этот хлыщ буквально облетел вокруг лимузина и открыл заднюю дверцу. Еще не разглядев сидевшую в машине женщину, Дмитрий понял, что это – Варя. И не ошибся.

Его бросило в жар. Совсем недавно, когда у них обоих выпадало несколько свободных часов, Дмитрий также забирал Варю с работы и привозил назад. И они всегда находили, чем им заняться в это время.

Чувствуя себя совершенно по-идиотски, Есехин спрятал за спину цветы и прижался к стене, стараясь, чтобы его не заметили. К счастью, по тротуару шло довольно много людей, так что он не бросался в глаза. К тому же седеющий хлыщ взял Варины руки в свои и, гипнотизируя ее взглядом, стал что-то слащаво говорить. Можно было дать голову на отсечение, что тема их разговора находилась весьма далеко от проблем туристического бизнеса.

Только направившись ко входу в офис, Варя заметила Дмитрия. Она не потеряла самообладания. Быстро оглянувшись и удостоверившись, что ее галантный кавалер все еще усаживается в лимузин, она одними глазами показала Есехину, чтобы он шел за ней.

За те несколько секунд, которые им понадобились, чтобы войти в вестибюль, Варя уже полностью пришла в себя и, вместо того чтобы оправдываться, сама перешла в наступление:

– Господи! Ты опять взялся за свое! Зачем ты бродишь здесь с цветами?! Ты же меня компрометируешь!

– Это я тебя компрометирую?! – переспросил он, чуть не потеряв дар речи. – А то, что тебя увозят на черных лимузинах на так называемые деловые встречи, а потом привозят и перед входом тискают ручки на прощанье, это тебя не компрометирует?! Или ты будешь убеждать меня, что так делают все московские чиновники со своими подчиненными?!

Дмитрий угадал.

– Да, он заехал за мной, а потом привез назад, – сказала Варя. – Мы были на одной встрече в мэрии… с американцами. Но ты же знаешь, что с этим человеком я давно знакома. Ему было по пути забрать меня. А сейчас он куда-то едет, вот и подбросил…

– Послушай, я клянусь, что не собирался за тобой следить. Но очень рад, что все так получилось!

Есехин потряс букетом, не зная, что с ним делать, а потом бросил в угол и вышел на улицу.

Не успел он сесть в свой «Ауди», как зазвонил мобильный телефон. Это, конечно, была Варя.

– Все, что ты обо мне думаешь – чистой воды бред! – выпалила она.

– Раньше у меня были подозрения, а теперь – факты! – отрезал он и отключил телефон.

Дмитрий знал, что, как только он появится в своем офисе, Варя позвонит опять. Так и случилось.

– Ответь мне только на один вопрос, – резко сказала она, – а потом делай, что хочешь! Мне уже на все наплевать. Так вот: даже если этот человек пытается ухаживать за мной, то в чем виновата именно я?!

– Ты меня больше не обманешь! – бросил он трубку.

Варя звонила еще несколько раз, а на следующее утро воспользовалась своим старым приемом: подкараулила Есехина у здания заводоуправления. Она выглядела очень усталой – под глазами темные круги, а голос слабый, равнодушный.

– Я сегодня не спала всю ночь, – вместо приветствия сказала она. – Выкурила целую пачку сигарет. Локтев решил, что у меня крупные неприятности на работе, и замучил вопросами. А все дело в тебе.

– Напрасно ты приехала, – вздохнул Есехин, рассеянно глядя вдаль. – До вчерашнего случая мы еще могли о чем-то говорить, но только не теперь.

Своими длинными, тонкими пальцами Варя ожесточенно потерла виски:

– А ты пытался посмотреть на всю эту историю с другой стороны? Допусти хотя бы на минуту, что ты ошибаешься, – она подняла руку, останавливая его протест. – Все мы люди. Нами управляют чувства, а они бывают плохими советчиками. Так вот, допусти на минуту, что этот человек из обычного уважения подвез меня на работу. Тогда получается, что, безоговорочно настаивая на разрыве, ты самое дорогое чувство – нашу любовь – приносишь в жертву своим амбициям, своему больному мужскому самолюбию. Но это же так глупо… Поверь, если нет стопроцентных доказательств, все свои сомнения и подозрения ты должен трактовать в пользу близкого тебе человека! Не бойся показаться смешным, бойся потерять то, что, возможно, дается раз в жизни. А некоторые несчастные вообще не знают, что это такое.

Она была не только великим практиком, но и гениальным теоретиком в науке любви. И сформулированный ею постулат фактически означал, что если ты застал любимую женщину в постели с другим мужчиной, то это еще не повод обвинять ее в измене, так как ты не видел, что они делали под одеялом. А тем более это не повод для разрыва, так как вероятность ошибки все равно существует, пусть и составляет она миллионную долю процента.

Как бы там ни было, но в своей гневной речи Варя была очень убедительна. Или Дмитрию хотелось, чтобы его убедили. В любом случае в тот день ни он, ни она так и не появились у себя на работе. Прямо от заводоуправления они уехали в свою квартиру на площади Гагарина и расстались только поздно ночью, спровоцировав нешуточные скандалы в своих семьях.

Глава XIX

Свою новую финансовую компанию Есехину удалось официально зарегистрировать в конце апреля. Она получилась гораздо скромнее прежней и на первых порах специализировалась лишь на работе с государственными ценными бумагами. Впрочем, особо выбирать было не из чего – остальные секторы фондового рынка все еще практически бездействовали, не в силах оправиться от последствий осеннего кризиса. Никто не рисковал покупать акции компаний, зато операции с правительственными облигациями создавали иллюзию надежности, на что теперь инвесторы обращали внимание в первую очередь.

А сразу после майских праздников Есехин стал набирать сотрудников. В основном это были люди, работавшие с ним еще в компании «Ист-Вест-инвест». После ее закрытия только единицы смогли более или менее прилично устроиться, и бывшие коллеги охотно принимали предложение Дмитрия.

Прежде всего он позвонил Лучанской. В профессиональных качествах Ларисы Михайловны у Дмитрия не было ни малейшего сомнения, и она лучше других могла присмотреть за его потихоньку разраставшимся хозяйством. Но главное – он доверял ей, а в этом городе оставалось не так уж много людей, о которых можно было бы сказать то же самое.

Впрочем, когда Есехин позвонил Лучанской домой и пригласил на работу, она первым делом спросила, как быстро нужно принять решение.

– А у вас есть другие предложения? – поинтересовался Дмитрий. – Если они вполне приличные, то по-дружески советую послать меня подальше.

После этого Лариса Михайловна расплакалась и призналась, что «никаких других предложений у нее нет», что она «умирает от голода, но с гордо поднятой головой».

Однако эти жалобы на судьбу были всего лишь секундной слабостью, простительной для эмоциональной натуры. На следующий день бывшая секретарша появилась в кабинете Есехина в вызывающем платье, в туфлях на высоких каблуках и в полной боевой раскраске женщины, не оставившей надежды устроить личную жизнь. Для своего возраста она была в прекрасной форме и напоминала спортсмена, всю жизнь положившего на подготовку к главному старту.

Пока Дмитрий отвечал на чей-то телефонный звонок, Лариса Михайловна осматривалась по сторонам с таким видом, словно уже решала, как будет переставлять здесь мебель и в каком углу посадит начальника. Тот факт, что она опять кому-то нужна, что она востребована, придавал ей массу энергии.

– Ну, как вы? Рад вас видеть, – искренне сказал Есехин, положив трубку. – Что у вас новенького?

– А что могло случиться со мной за три месяца?

– Хм… за такой срок красивая женщина должна сменить минимум трех кавалеров.

– У меня их было четыре, – скромно потупившись, заметила Лучанская. – С первым я познакомилась в универсаме. Представился бывшим авиационным конструктором, уже на пенсии. Наговорил массу комплиментов. К несчастью, в тот день он забыл кошелек, и мне пришлось дать конструктору деньги на метро. Больше я его не видела. Второй оказался отставным военным, вдовцом, который ютится со своей дочерью в двухкомнатной квартире и мечтает куда-нибудь переехать. Ему отставку я немедленно дала сама. Третий улыбался мне в троллейбусе пять остановок, но, когда я задала какой-то невинный вопрос, шарахнулся так, словно его тащили в постель. А четвертый недавно заселился этажом выше и приходит ко мне в стоптанных тапочках одолжить соль, спички. Ну, я не упоминаю свои менее серьезные романы.

– Вы буквально растоптали общественную мораль, – заметил Дмитрий.

Было очевидно, что им приятно поболтать друг с другом после долгого перерыва.

– К сожалению, большинство моих потенциальных кавалеров приближаются к тому возрасту, когда, при всем желании, им бывает очень трудно согрешить, – без особой грусти махнула рукой Лучанская. – Но давайте лучше поговорим о том, чем мне придется заниматься.

– Да все тем же. Я предлагаю вам быть моим секретарем. Только… – поспешил оговориться Дмитрий, – сразу предупреждаю, что платить, как прежде, я не смогу. Компания еще становится на ноги, на финансовом рынке неразбериха, и перспективы просматриваются очень смутно. Однако со временем… – многозначительно добавил он.

Есехину не хотелось ее терять.

– У меня лишь одно условие, – сказала Лариса Михайловна, лицо которой стало строгим, словно речь шла о принципиальных для нее вещах. – Вы можете не прислушиваться к моим житейским советам, но не лишите меня права их давать! Хотя я постараюсь сдерживаться…

– Черт с вами… – обреченно махнул он рукой.

Разговор со своей старой-новой секретаршей развлек Дмитрия. Ее юношеский оптимизм, жажда жизни и граничащее с бесцеремонностью желание участвовать во всем, что вокруг происходило, не могли не вызывать симпатию. Но напоследок она вторглась в ту сферу, которая была сейчас для Есехина очень болезненной.

Уже от двери Лучанская спросила:

– Кстати, Дмитрий Юрьевич, как поживают ваша жена и сын?

– Спасибо, все нормально.

– Передавайте им привет.

– Обязательно, – пообещал он, хотя уже неделю не видел ни Ольгу, ни Сашу, так как переехал жить на дачу, впервые за долгие годы серьезно поскандалив с женой.

Причиной ссоры стало его недавнее жаркое примирение с Варей, из-за чего он вернулся домой чуть ли не под утро. Вначале Ольга просто перестала разговаривать с ним. Однако чувствовалось: достаточно даже пустяка, чтобы все, что накопилось у нее на сердце, вырвалось наружу. И повода ждать долго не пришлось.

Как-то утром, собираясь на работу, Дмитрий не нашел в платяном шкафу поглаженной рубашки и сказал об этом жене.

– Пусть тебя обслуживает твоя стерва! – вдруг словно с цепи сорвалась Ольга. – А у меня не меньше дел, чем у тебя!

Есехин еще попытался спустить этот взрыв эмоций на тормозах.

– Ну хорошо, я сегодня не тороплюсь и сам поглажу себе рубашку, – сказал он.

Но было уже поздно. Ольга завелась не на шутку.

– Я знаю, что ты с ней встречаешься! – сквозь слезы выкрикивала она. – Будь проклят тот день, когда мы поехали отдыхать в Турцию!

Есехин молча пошел в спальню, включил утюг и стал гладить рубашку. Однако жена отправилась вслед за ним.

– Я думала, что у тебя это – блажь, что ты потаскаешься за этой стервой и возьмешься за ум! Я терпела, хотела сохранить семью! Но тебе плевать и на семью, и на ребенка! Неужели ты не понимаешь, что зашел слишком далеко?!

Выкручиваться, доказывать, что она все выдумала, было унизительно. К тому же это могло еще больше обидеть и разозлить Ольгу. Поэтому Дмитрий сказал:

– Я поживу пока на даче. Прости, но мне необходимо о многом подумать, разобраться в самом себе…

В тот же день он собрал самые необходимые вещи и уехал из дома.

Уже начался дачный сезон, и все ближайшее Подмосковье напоминало разворошенный муравейник. Люди приводили в порядок свои дома, хозяйственные постройки, вскапывали и сажали огороды, подрезали деревья. Отовсюду слышался стук молотков, бодрые голоса, тарахтение мотоблоков и газонокосилок, по улице то и дело проезжали грузовики со строительными материалами, а по вечерам тянуло дымком и запахом готовившихся шашлыков.

Но бурная жизнь вокруг почти не затрагивала Есехина и не очень его беспокоила. Свою дачу он купил три года назад у бывшего важного партийного бонзы. В лучшие для себя времена тот отхватил довольно большой участок с корабельными соснами и огородил его высоким забором. Это защищало Дмитрия от любопытных взглядов и общительных соседей. Правда, иногда в калитку стучали какие-то люди, как правило, оказывавшиеся продавцами саженцев, удобрений или химикатов для борьбы с сельхозвредителями, но они тут же получали от ворот поворот.

Возвращаясь вечером на дачу, Есехин готовил себе нехитрый ужин – яичницу, бутерброд, а потом со стаканом пива или чего-нибудь покрепче садился у телевизора. Однако мысли его были далеко. Поэтому вскоре он перебирался на веранду в свое любимое кресло-качалку и наблюдал, как солнце продирается сквозь сосны за горизонт, но еще долго остается светло, пока внезапно на дачный поселок не падает короткая фиолетовая ночь.

Для него было абсолютно ясно, что его семья уже фактически разрушена. Даже если бы Дмитрий попытался отыграть все назад, вряд ли Ольга забыла бы нанесенные ей обиды – она была гордячкой. Так что вопрос о разводе рано или поздно встанет на повестку дня.

Но потеряв семью из-за своей роковой страсти, он ничего не приобрел. Варя уже поставила его в положение старого, обрыдлого любовника, который достоин разве что унижения. А дальше, думал Есехин, будет еще хуже: встречаться они станут еще реже, и скоро ему покажется счастьем раз в две недели попить с ней чаю и подержать за руку. Он окончательно превратится в ее раба, тогда как она даже не подумает придерживаться каких-то обязательств, естественных для любящих друг друга людей.

Лучшим выходом из ситуации было бы, конечно, вырвать это проклятое чувство из груди с корнем, постараться забыть Варю, вычеркнуть ее из своей жизни. Но в то же время богатый опыт Дмитрия говорил, что она никогда не отпустит его. Как только он попытается восстать, Варя жестоко подавит этот бунт, хотя бы из принципа.

Да и он сам, словно законченный наркоман, хорошо понимающий пагубность своей страсти, вряд ли сможет долго обходиться без нее. Дмитрий уже сотни раз давал себе самые немыслимые клятвы, однако они ему не помогли.

Ощущение полной безысходности очень угнетало Есехина. Но вот однажды, в один из теплых вечеров, когда он сидел на веранде, прихлебывая пиво прямо из бутылки, его озарило: для того чтобы избавиться от Вари, нужно на ней жениться!

Здесь не было никакого противоречия. Дмитрий нисколько не сомневался, что их совместная жизнь превратится в бесконечный кошмар, в сплошную муку, в непрерывную цепь унижений. Скорее всего она его окончательно разорит, сделает психически ненормальным человеком, уничтожит как личность. Но только пройдя сквозь все эти испытания, потеряв даже то, что у него сейчас осталось, он сбросит какую-то пелену с глаз, избавится от наваждения по имени Варя.

Конечно, цена, которую он собирался заплатить за свое освобождение, получалась чрезвычайно высокой. Тем не менее она была не выше, чем стоила его жизнь. А в минуты отчаяния в голову Дмитрия приходило уже все, что угодно.

Мысль о женитьбе на Варе, как единственном реальном средстве спасения, настолько поразила его, что он долго бродил по своему дачному участку. Над головой сверкало звездное небо, откуда-то издалека доносился лай собаки, и тихо похрустывали под ногами высохшие сосновые иголки. Ему хорошо думалось, и чем больше Есехин анализировал найденное решение, тем идеальнее оно казалось, так что он с трудом дождался следующего утра.

Дмитрий прекрасно знал, в котором часу Варя выходит из дома, направляясь на работу, и позвонил ей на мобильный как раз в тот момент, когда она садилась в машину.

– Нам необходимо срочно поговорить! – как можно требовательнее сказал он.

По сложившейся в последнее время традиции Варя попыталась сослаться на никогда не заканчивавшиеся у нее дела, но он заявил, что не стал бы настаивать, если разговор можно было бы перенести.

– Что-то случилось? – встревожилась она.

– Да, – коротко, не вдаваясь в детали, подтвердил Есехин.

– Это как-то связано с твоей женой?

– И с ней тоже…

– О господи, ты меня пугаешь. Ну хорошо, – согласилась она. – Мне сегодня надо в испанское посольство. Но к двум часам я освобожусь. Давай попьем чаю в лобби-баре гостиницы «Националь».

Варя появилась в баре ровно в два. Если уж она решала с кем-нибудь встретиться, и если при этом не задавалась целью потрепать нервы, то никогда не заставляла себя ждать. У нее был заинтригованный и слегка встревоженный вид. Прикоснувшись щекой к щеке Дмитрия, она, еще усаживаясь в кресло, потребовала:

– Ну давай, говори, что у тебя стряслось?

– Может быть, ты что-нибудь закажешь? – поинтересовался он.

– Ах, да, – Варя повернулась к подлетевшему к столику официанту. – Чай. И штрудель. Яблочный, – уточнила она и опять нахмурила брови. – Ну, рассказывай.

Есехин заранее продумал, что и как он будет говорить, однако в этот момент в голове у него опять все перемешалось и получился почти экспромт:

– Помнишь, однажды ты сказала, что как бы ни было тяжело нам порвать с прошлым, с теми, кто нас окружает, мы обязаны это сделать. Иначе предадим свою любовь… – он взял паузу, но Варя молча, немигающими глазами, смотрела на него. – Так вот, я понял, что ты была абсолютно права. Ничто не может оправдать такое предательство – ни боль близких, ни наша собственная боль за их судьбу. Именно поэтому я делаю тебе официальное предложение: выходи за меня замуж!

На Варю напал легкий столбняк. Было очевидно, что она ожидала всего, чего угодно, но только не его объяснений.

– Это так неожиданно… – наконец протянула она.

– Почему неожиданно? Мы столько раз об этом говорили.

– В общем-то, да…

Варе нужно было время, чтобы собраться с мыслями, и ее выручил официант. Он принес яблочный штрудель и чай. Пока все это расставлялось на столе, она несколько раз свернула и развернула накрахмаленную салфетку, не зная, куда девать глаза и руки.

– Ты прямо ошарашил меня, – на ее лице бродила неловкая улыбка. – Кстати, ты уже сказал жене, что хочешь развестись?

Этот вопрос явно очень волновал Варю.

– Нет.

Она облегченно вздохнула и откинулась на спинку кресла. Однако Дмитрий тут же добавил:

– Но я уже больше недели как ушел из дома и живу на даче.

– Почему же ты не сказал мне об этом раньше?!

– Не было случая. Мы с тобой практически не общались.

Чувствовалось, что Варя все еще не решила, как ей отреагировать на неожиданное предложение Есехина. Ее глаза детально изучали неясные узоры на кремовой муаровой скатерти. Наконец она осторожно взяла Дмитрия за руку, и одного этого прикосновения было достаточно, чтобы он понял: сейчас ему откажут.

– Митя, ты же знаешь, что я всегда этого хотела, – мягко сказала Варя. – И сейчас этого хочу… Больше всего на свете… Но… но это невозможно.

– Почему?!

– Мы должны быть реалистами.

– Что такого фантастического я тебе предлагаю?

– Валерий никогда не отдаст мне Машку. А я без нее просто не смогу жить.

– Как это не отдаст?! Ты же – мать. По крайней мере, решать будет не он, а суд!

– Ты его не знаешь. Он – не отдаст.

Потупившись, Варя аккуратно помешала ложечкой чай. Внезапно на ее идеальном, обтянутом нежной кожей, лбу залегла глубокая складка. Она подняла глаза, и Дмитрий увидел тот самый оценивающий взгляд, который был у нее на краю обрыва, когда она ждала: пойдет он за ней или нет.

– Впрочем, у нас есть один выход, – спокойным, ровным голосом сказала Варя.

– Какой?

– Чтобы быть вместе, мы должны его убить.

– Кого? – не понял Есехин.

– Моего мужа.

– Как ты себе это представляешь?! – растерянно спросил он.

– Пока – никак. Я просто знаю, что все наши проблемы легко решились бы, если бы он куда-то исчез.

– Когда ты сказала: «мы должны его убить», ты подразумевала, что убить его должен я?

– Ну, если ты не хочешь сделать это сам, то можно найти кого-нибудь, кто сделает это за деньги. У тебя же столько знакомых. Не думаю, что это будет очень дорого стоить…

Ее голос по-прежнему был совершенно бесцветным, так что трудно было решить, шутит она или нет.

– Ты это серьезно?!

Есехин даже огляделся, чтобы убедиться в реальности происходящего. В полупустом баре стоял легкий гул голосов, рассеиваемый высоким, застекленным сводом. Никто не обращал на них никакого внимания, только молодой официант, поймав взгляд Дмитрия, тут же подался вперед, однако убедившись, что тревога ложная и он не нужен, опять стал флиртовать с симпатичной барменшей.

– А какой у нас еще есть выход? – вопросом на вопрос ответила Варя. – Это самый простой и самый быстрый для тебя способ заполучить меня.

– И как мы сможем после этого жить?! Смотреть друг другу в глаза?!

– Кажется, ты питаешь симпатию к моему мужу. А я думала – ко мне.

– Ты потеряла голову! – стал приходить в себя и распаляться Дмитрий.

Она это почувствовала и быстро вставила:

– А ты – чувство юмора. К сожалению, в нашем положении остается только шутить.

Есехин облегченно вздохнул и даже засмеялся, однако на душе у него скребли кошки.

Потом Варя сказала, что им надо немного подождать и они, безусловно, найдут выход из положения. Что время лучший помощник. Но Дмитрия не оставляло ощущение: ей самой уже безумно скучно. И минут через десять, сославшись на занятость, она убежала, пообещав, что завтра-послезавтра разгребет дела и, возможно, приедет к нему на дачу на целый день. А у него еще долго от этой встречи оставалось безумно тягостное чувство.