355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Иван Стрельцов » Дерзкий морпех » Текст книги (страница 4)
Дерзкий морпех
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 12:44

Текст книги "Дерзкий морпех"


Автор книги: Иван Стрельцов


Жанр:

   

Боевики


сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 4

Оперевшись на край стола, полковник Долгов кивком головы указал на выложенную из снимков мозаику. На фотографиях виднелись четкие изображения деревенских построек. Некоторые из домов были обведены жирными маркерами.

– Операцию решено провести силами разведроты бригады морской пехоты. – Вадим Георгиевич выразительно посмотрел на Кутягина. – То есть – задача вашим головорезам, капитан-лейтенант. Роте выделяются две вертолетные эскадрильи. Четыре боевых ударных вертолета «Ми-24» и четыре транспортных «Ми-8 МТ». Начинаем на рассвете, три «Ми-24» наносят удар по огневым позициям боевиков. Затем прикрывают высадку разведчиков. Четвертый курсирует за деревней и закрывает пути отхода, на случай, если боевики попытаются эвакуировать пацана в горы. На всю операцию отводится десять-пятнадцать минут. Затем погрузка на вертушки – и домой.

– Славно получается, – хмыкнул Кутягин.

– Главное – стремительность, как говорили немецкие парашютисты, «Буря и натиск», – самодовольно улыбнулся ГРУшник.

– Угу. А по каким целям будут работать летуны?

– Вот по этим, – полковник разложил перед разведчиком веером набор фотографий и стал перечислять: – Вот спутниковая съемка, это аэроразведка. Видишь, здесь четко видны огневые точки, посты охраны, караульное помещение и дом, где держат мальчика. Все как на ладони.

– Хорошо, захватили пацана, сели на вертушку. Возвращаться придется белым днем над территорией, которую контролируют боевики.

– Вас будут прикрывать боевые вертолеты, кроме того, перед началом операции ваша бригада выдвигается на максимально близкое расстояние, чтобы в случае чего оказать помощь.

– Написали на бумаге, да забыли про овраги.

– Капитан-лейтенант, не забывайтесь! – неожиданно басовито рявкнул командир бригады, до сих пор пребывающий в бункере немногословным свидетелем.

– Подождите, Иван Иванович, – генштабист взмахом руки прервал гневную тираду полковника Серебрякова, потом перевел внимательный взгляд на Кутягина: – Что вам не нравится в этой операции, товарищ морской диверсант? Это ведь не корабль потопить или захватить вражескую субмарину.

– «Буря и натиск», – ответил разведчик. – После кавалерийской атаки боевых вертолетов еще неизвестно, останется от деревни хоть что-то. Мы высадимся прямо в ад, чтобы выполнять работу спасателей МЧС в развалинах и искать мальчика. И в пятнадцать минут вряд ли уложимся.

– У вас есть другой план? – серьезно спросил полковник Долгов.

– Есть, – подтвердил Кутягин.

– Тогда внимательно слушаю.

Разведчик и генштабист склонились над картой. Комбриг, немного помедлив, подошел поближе к столу.

Глава 5

Оказавшись в своем модуле, Егор Кутягин поставил возле металлической кровати автомат, с облегчением стащил разгрузку и повесил ее на крючок. Раздевшись до пояса, капитан-лейтенант вышел наружу и направился в сторону умывальника, издалека напоминавшего длинную поилку для скота. Вода, за день нагретая на солнце, была почти горячая. Смывая с тела жесткую, как наждак, пыль, Егор не ощущал желаемой свежести.

«Как рыба, выброшенная на берег», – с сожалением подумал боевой пловец. Действительно, ценность чего-то обычного в полной мере познаешь только после того, как теряешь. Отфыркиваясь, Кутягин наконец помылся и по дороге в модуль растерся жестким вафельным полотенцем.

– Привет, Егор, – от казармы к нему приближался прапорщик Латышев.

– Здоров и тебе, Алексеевич, – капитан-лейтенант крепко пожал руку старшине. – Как дела в роте?

– Как говорится, в пределах дозволенного.

Прапорщик морской пехоты и боевой пловец уже почти год служили бок о бок, но друзьями за это время не стали. Их объединяло нечто большее, чем то понятие, которое вкладывают в этот термин гражданские.

Поздней осенью прошлого года отряд чеченских боевиков выбил с господствующей высоты одну из рот бригады. На брошенных позициях осталось четверо убитых морпехов. На рассвете высоту должны были обработать «Грады», соответственно, там после такого «макияжа» ничего не осталось бы, кроме обгорелых головешек или вовсе не опознаваемых фрагментов. Полковник Серебряков отдал приказ: тела погибших бойцов должны быть возвращены в расположение бригады до начала артподготовки. Естественно, на такое задание идут только добровольцы. Первым вызвался Кутягин, за ним – Алексей Латышев. До сих пор старшина роты ничем особо героическим не отличался, просто добросовестно тащил службу. Кроме них решили отправиться на вылазку еще шестеро бойцов разведроты.

Вышли, едва стало смеркаться. Одетые в белые маскхалаты, моряки буквально сливались в сиреневом мареве сумерек со снежной целиной.

К подножию высоты они вышли уже в кромешной темноте. Бойцов Егор оставил внизу, сам же вместе с Латышевым, вооруженные одними ножами и гранатами, стали подниматься к вершине.

Первого часового они обнаружили по запаху анаши. Молодой ваххабит сидел в стрелковой ячейке и, зажав в кулаке «заряженную» папиросу, откровенно кайфовал. Юноша так и не понял, что с ним произошло. Прапорщик обошелся без ножа, просто зажал боевику рот и, ухватив того за голову, свернул шею.

Под каждого убитого Кутягин заботливо, почти с любовью, подкладывал взведенную гранату, как позже он сказал старшине: «Чтобы жизнь медом не казалась».

К своим вернулись только под утро, сгибаясь под тяжестью закостеневших трупов. А через час полк установок залпового огня «Град» обрушил на высоту десятки тонн смертоносного металла. Еще через двадцать минут среди девственно белых просторов чернел изуродованный холм, больше походящий на лунный пейзаж, изрытый дымящимися кратерами воронок…

– Алексеич, у тебя водка есть? – войдя в модуль, капитан-лейтенант неожиданно обратился к старшине.

– Водка? – переспросил Алексеев и уточнил: – Водки нет, есть спирт, чистый, медицинский. Целая фляга. Что, Егор, таки залили тебе сала за шкуру большие командиры?

– Неси, старшина, спирт, – глядя сквозь прапорщика, глухим голосом произнес Кутягин. Уже в дверях он остановил Латышева: – Скажешь Татарину, что сегодня в роте командует он, нас до утра пусть даже не думает тронуть.

К спирту у запасливого старшины нашлась банка консервированного лосося, кружок «Краковской» колбасы, приличный шмат копченого сала, запаянные в пластины пресные галеты и несколько тушек сушеной воблы, которую он называл «стратегическим запасом».

Егор Кутягин, уже одетый в чистую тельняшку, сидя за столом, чистил головку репчатого лука, рядом стояла открытая банка говяжьей тушенки. Ротный был человеком войны, то есть абсолютно не приспособленным к обустройству быта. Он рядом с бойцами ел из солдатского котелка, носил такой же камуфляж, сам себе стирал исподнее, объясняя это занятие разрядкой для мозгов.

Алексей Латышев быстро накрыл на стол, разложив продукты на расстеленной газете, и тут же принялся за коктейль, смешав в котелке чистый спирт с родниковой водой. Не дожидаясь, когда вошедшие в реакцию жидкости успокоятся, наполнил на треть металлические кружки.

– Ну, что, Егор Сергеевич, за удачное возвращение с боевых, – предложил тост прапорщик.

– За возвращение, – вторил эхом капитан-лейтенант.

Разведенный спирт неприятно обжег небо и пищевод, но ломтик сочного мясистого лосося в собственном соку мгновенно подавил неприятные ощущения. А попавший в желудок алкоголь разлился по телу приятным теплом.

Ели молча и не спеша, потом Латышев наполнил кружки. Снова выпили.

– Слух по бригаде ходит, что к концу месяца нас вернут домой, – негромко проговорил старшина, старательно отрывая желтовато-серую полоску воблы.

– Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, – мрачно буркнул Кутягин, трое суток во главе бронеманевренной группы вымотали достаточно сил, душевных и физических.

– Московский начальник приехал с новой задачей для нас? – с набитым ртом спросил Латышев.

– А чего они сюда еще приезжают, – криво усмехнулся боевой пловец. – Придумают себе операцию, сидя жопами в мягких креслах, потом ставят визу у своего начальства и прутся сюда, чтобы мы воплощали в жизнь их фантазии. Получится – готовь грудь к новому ордену, а погон – к очередной звезде. А не получится – что ж, исполнители оказались фуфлыжниками. Наливай, Алексеич.

Старшину дважды просить не пришлось, одним точным движением он поровну наполнил кружки на привычную треть. Подняв свою емкость, Алексей Алексеевич предложил:

– Ну что, за удачу?

– Именно, – кивнул капитан-лейтенант. Чокнувшись, он одним глотком осушил кружку, потом с хрустом впился крепкими зубами в кусок колбасы.

– Так что, предстоит серьезная операция? – Достав из нагрудного кармана пачку сигарет, старшина закурил.

– Предстоит, предстоит, – вновь кивнул Егор. Он вовсе не был расположен к задушевным разговорам, но выпитый алкоголь требовал общения. – Вначале этот кабинетный стратег хотел всю нашу роту бросить, как камикадзе, в горы на душманские позиции. И дело вроде плевое, войти в один горный аул, взять пацана и – назад. А эта крыса кабинетная, стратег, твою мать, еще пыжится: «Мы же вам даем вертолеты, туда-назад, управитесь за пару часов». Как же, управимся, когда в этом районе духов больше, чем грибов в лесу после дождя. А ему вообще доводилось видеть, как от «стингеров» басмачей вертушки потом горят ярче свечек?

– Московские чиновники – это особой породы зверь, независимо от того, в погонах он или нет, – делая глубокую затяжку, философски заметил Латышев. – Я срочную служил в Афгане, в артиллерии, заряжающим при гаубице «Д-30». Как-то к нам пожаловали столичные проверяющие. Три полковника и майор, последнему, наверно, едва за тридцатник перевалило, а уже старший офицер. Мы долго с пацанами думали, за какие такие заслуги огреб этот фраер большую звезду.

– В министерстве работать не сложно, сложно туда попасть, – горько усмехнулся Кутягин.

– Ну, командир полка, естественно, «дорогих гостей» принял, как положено, хлебом-солью, – старшина выразительно щелкнул себя по горлу. – Проверяющие хорошо посидели, а потом их потянуло на воздух, посмотреть на нас, чудо-богатырей. Походили они, походили, посмотрели на солдат, выстроенных побатарейно, на пушки. Вроде прицепиться не к чему, ждали и готовились, разве что, как в Союзе, траву не красили. В общем, этот майор у командира полка вдруг спрашивает: «А кто у вас лучший расчет?» Комполка указывает на нас. А этот хлыщ заявляет наводчику: «Хорошо стреляешь?» А тот, Кела Бондарь из Херсонской области, хитрый такой был хохол, за словом в карман никогда не лез, с ходу заявляет: «На мою «работу» духи не жалуются». Такой ответ завел майора не на шутку:

– Видишь пещеру на горе?

А до той горы километров десять. И когда этот гад успел ее заметить?.. Кела говорит:

– Вижу.

– Вот если с трех выстрелов положишь в нее снаряд, дарю свои часы, – и демонстрирует майор классный такой хронометр, в золотом корпусе. Это тебе не «Слава» и даже не «Командирские». Одним словом, фирма.

Бондарь пожал плечами, пошел к своему орудию и первый снаряд всадил метрах в пяти над норой, а второй аккурат вошел в черный зев, так, что часть верхнего свода обвалилась. Чистое попадание.

Майор подошел к Келе, похлопал того по плечу:

– Молодец, парняга, – и был таков.

– В артиллеристах срочную служил? – поджал нижнюю губу Кутягин. – А как в морскую пехоту попал?

– После дембеля год протынялся на гражданке. Скучно стало, вот и подался на сверхсрочную. А ближе всего к нашему дому была база морской пехоты, – с усмешкой признался старшина.

– И чего, сразу взяли?

– А чего же не взять, демобилизовался я сержантом, плюс медаль «За боевые заслуги», к тому же из Афгана вернулся членом партии. А это тогда дорогого стоило.

– Ясно, – невесело кивнул капитан-лейтенант и тут же вернулся к главной теме сегодняшней беседы: – Наш москвич, конечно, не твой фраер. Когда я его план забраковал, он просто спросил: «Может, предложите что-то более эффективное?» Ну я и предложил, соответственно, в духе спецназа. Малой группой высадиться на парашютах как можно ближе к этому хутору, охрану в ножи и бесшумно берем аул, после чего вызываем вертушки, и пока духи прочухают, в чем дело, мы им ручкой сделаем: «Бай-бай».

– Ну а че? Нормальный план, – одобрил Латышев. – В чем подвох?

– А подвох в том, что москвич на подготовку дал мне трое суток, начиная с завтрашнего утра, – зло произнес Егор. Внутри его все клокотало, чувствовалось, капитан-лейтенант с трудом сдерживает эмоции. – Мне за это время нужно выяснить, кто умеет прыгать с парашютом, к тому же среди них набрать добровольцев. Сам знаешь, что на такие мероприятия из-под палки не гонят.

– Ну, одного добровольца ты уже, Сергеич, нашел, – вминая в дно опустевшей консервной банки окурок, сказал старшина. – У меня больше полутора сотен прыжков, половина – ночные.

– Еще два десятка таких хлопцев – и был бы полный комплект. – Егор сам взял котелок, на дне которого еще плескался разведенный спирт.

– Найдем людей для операции, будет твой москвич доволен на все сто, – продолжил на оптимистической ноте Латышев. – У меня все пацаны на учете, кто что из себя представляет. Утром со всеми парашютистами переговорю.

– Ну и ладненько. А вот москвич, чую, не так уж прост и сюда заявился неспроста. Все про меня изучил, до грамма. После совещания у Бати подкатывает ко мне и спрашивает: «А за что это вы, товарищ капитан-лейтенант, в мирное время получили две благодарности от командующего ВМФ и боевой орден?» И, главное, так миленько улыбается, словно я его старинный приятель. А отвечаю: «Дал подписку о неразглашении. Если вам интересно, обращайтесь в секретный отдел Главного штаба Военно-Морского флота».

– Что, действительно все так секретно? – выпучил удивленно глаза старшина.

– Ага, – довольно усмехнулся Егор. – Тайны мадридского двора. Время от времени об этих секретах печатают то в «Солдате удачи», то в «Братишке». – Боевой пловец поднял свою кружку: – Ну, Алексей Алексеевич, давай выпьем за былое величие нашей армии и флота.

– За былое и грядущее, – продолжил тост прапорщик.

– Первая операция была под названием «Арго», – машинально сунув в рот кусок галеты с салом, произнес Кутягин, будто уйдя в себя. – В декабре девяносто первого, когда Союз официально объявили почившим в бозе, нашу группу неожиданно подняли по тревоге, переодели в гражданку и под видом «челноков» вывезли в Турцию. Там снова переодели, вооружили китайскими «калашами», погрузили в микроавтобусы и вывезли к Босфору. Задача была проста – по сигналу извне захватить лоцманский пост и держать его до последнего.

Почти сутки просидели в этих долбаных микроавтобусах, а потом поступила команда на возвращение. В Севастополе зачитали приказ с благодарностью командующего.

– А в чем же была суть этого сидения? – разрывая очередную рыбеху от хвоста до головы, недоуменно спросил Латышев.

– Потом уже как-то командир группы рассказал, когда стало известно, что политики решили порвать Союз на «независимые княжества», военные поняли, что новейший авианосный крейсер «Адмирал Кузнецов» может стать на пожизненный прикол, ибо украинские гетманы уже заявили на него претензии, поэтому решили «Кузнецова» перегнать в Мурманск на Северный флот. Загвоздка заключалась в том, что по международному договору проход через Босфор и Дарданеллы авианосцам был запрещен. Пользуясь этой писулькой, турки могли не пропустить «Кузнецова», хоть он и не именовался авианосцем, а тяжелым противолодочным крейсером. Союз пал, и запросто можно было ожидать любого подвоха от продажных соседей.

В общем, мы были брошены как последний козырь, с задачей дать пройти крейсеру через пролив, захватив лоцманский центр под видом курдских повстанцев. Но наши жизни не потребовались, игру провели куда тоньше. Капитан супертанкера «Олег Кошевой» сделал заявку на проход Босфора, но в последний момент застопорил ход и пропустил «Адмирала Кузнецова».

– Да, выходит, и в штабах не все едят хлеб задарма, – хмуро констатировал старшина.

– Вторая операция, «Солнечное отражение», была уже летом девяносто четвертого. Тоже подняли по тревоге, вооружили по полной программе и отправили в штаб Черноморского флота. Приказ был коротким и лаконичным – приготовиться к обороне здания штаба.

– Это что же за учения такие?

– Учения? – капитан-лейтенант отрицательно мотнул головой. – Разведка доложила, что самостийным панам надоело вести переговоры о разделе Черноморского флота и они решили разрубить гордиев узел. Из Очакова в Севастополь прибыл отряд бойцов из бывшей 17-й бригады морского спецназа, все добровольцы, из числа уже присягнувших жовто-блакитной неньке-Украине.

– Это что же, свои против своих? – возмутился морпех.

– Да нет, это уже были не свои – солдаты другого государства, которым за операцию пообещали большие премии и земляные наделы.

– А млеко, яйки случайно не обещали?

– Может, и обещали, только не обломилось. Какая бы Моська ни была злая, и лаять может на слона, а вот чтобы кусануть – уже чревато. – Капитан-лейтенант взял котелок и, перевернув вверх дном, грустно констатировал: – Горючее закончилось.

– Ерунда, – Латышев хмыкнул, протягивая руку к фляге. – Сейчас мы это дело поправим.

Пока шел процесс смешивания ингредиентов, военные темы как-то сами собой отошли на задний план. Разговор вошел в русло обычной жизни.

– Семья где-то есть, Егор Сергеевич? – взбалтывая спирт с водой, спросил старшина. – Жена, дети?

– Жена Вика, в браке уже двенадцать лет, а вот детей как-то бог не дал. Как ни старались, – уныло сказал Кутягин, лицо его приобрело серый оттенок, стало еще угрюмее. – Я, между прочим, увел ее у своего лучшего друга. – И сразу же уточнил: – Ну, это я немного погорячился.

На самом деле все вышло не совсем так. Это был их первый лейтенантский отпуск, конец августа в Крыму. Вечером они договорились с училищным однокашником Вовкой, с которым свела судьба в одном отряде, первый день отпуска отметить как следует.

Встреча состоялась в открытом кафе на набережной. Вовка явился со своей подругой, по-хозяйски держа за талию растопыренной пятерней.

– Знакомься, моя герла, Вика, – прогрохотал приятель, представляя девушку, и тут же поинтересовался: – А ты чего один?

– Да как-то не успел обзавестись, – смущенно произнес Егор. Он действительно все свободное время за два года офицерской службы тратил на совершенствование боевого мастерства, и как-то само собой вышло, словно в песне: «а девушки потом».

– Ну и правильно, – по-жлобски гоготнул Вовка, – еще успеешь. Жаб на наш век хватит, а пока предлагаю отметить наш отпуск горячим шашлыком и холодной водкой.

– Кто бы спорил, – улыбнулся Кутягин.

Шашлык был не только горячим, но сочным и ароматным. Сдобренный специями, он буквально таял во рту.

Мужчины набросились на прожаренное на углях мясо, не забывая вовремя наполнять рюмки холодной водкой. Вика к шашлыку почти не прикоснулась, только пригубливала из высокого бокала густое рубиновое вино, время от времени поглядывая на мужчин теплыми и в то же время оценивающими серыми глазами.

Солнце закатилось за горы, и дневной свет уступил место разноцветным огням электрического освещения.

– Ну, чем займемся дальше? – вытирая салфеткой жирные губы, спросил Вольдемар. – Намылимся в кино или в какой-нибудь ночной клуб?

– А может, сходим искупнемся? – неожиданно предложила Вика.

– А че, можно и скупнуться, – приятель поддержал свою девушку и сразу же предупредил: – Только, чур, купаемся голышом.

«Боевому пловцу купаться – все равно что гинекологу за деньги вагину показывать», – вяло подумал захмелевший Егор, но возражать не стал.

Расплатившись за обед, молодые люди вышли из кафе. Пляж для купания выбрали дикий, в стороне от городской цивилизации.

К узкой полоске берега вела петляющая тропа. Выйдя из-за утеса, Кутягин увидел на мягких волнах трепещущую лунную дорожку, убегающую далеко за горизонт. От моря тянуло привычным запахом свежести, йода, водорослей.

Первым на пляжную гальку спрыгнул Владимир, затем протянул руки, подхватывая Вику. Опустил девушку рядом, слившись с ней в долгом поцелуе. Держась за руки, они подбежали к кромке воды. Смеясь и дурачась, сбросили одежду и бросились с разбегу в море.

Егор какое-то время неподвижно стоял на краю обрыва, не в силах оторвать взгляда от упругого тела девушки, которое белыми полосами от купальника отсвечивало в лунном свете.

Когда любовники скрылись вдали, обозначая себя лишь вспышками смеха, Кутягин спрыгнул вниз, стащил с себя одежду, разогнался и прыгнул в воду.

Вынырнув, поплыл, широко загребая руками в сторону лунной дорожки. Кутягин двигался в воде бесшумно и незаметно, как и должен передвигаться в родной среде боевой пловец.

Незаметно для себя он проплыл привычные два километра и только после этого оглянулся назад. Там оставался залитый разноцветными огнями город. Фонарный столб на краю утеса был отличным ориентиром в черноте ночи.

Развернувшись, Егор поплыл обратно, все так же бесшумно держа направление на утес. Вскоре где-то поблизости раздался громкий женский смех, сдобренный басом Владимира. Подплыв поближе, Кутягин смог рассмотреть два округлых силуэта над водой, две головы одновременно повернулись в его сторону.

– Ну, что, Ихтиандр, освежился, прополоскал жабры? – довольный своей шуткой, раскатисто захохотал приятель и добавил: – А мы тут играем в Винни Пуха и Иа: «входит и выходит». Хочешь поучаствовать, а то моей пиранье одной жертвы мало.

Опешивший Егор не сразу сообразил, что же ответить, как Владимир внезапно подхватил Вику и, подняв над водой, бросил на него.

Упав возле Кутягина, девушка подняла каскад брызг, с громким визгом вынырнув, ухватила Егора руками за шею, крепко сцепив ноги за спиной «в замок». Он не успел опомниться, как Вика страстно впилась в его губы, затем понял, что уже погружается в сочное лоно, разгоряченное другим мужчиной. Это вызвало в нем двоякое чувство – брезгливости и наслаждения. Но едва Вика стала плавно двигать тазом, буквально нанизываясь на своего нового партнера, как мысли о брезгливости куда-то исчезли.

Егор уже ни о чем не мог думать. Впившись пальцами в упругие ягодицы, он наслаждался трепещущим телом.

Амплитуда движений девушки становилась интенсивнее, Вика чувствовала партнера всем телом, и в тот момент, когда волна удовольствия уже захлестывала Егора, она впилась ногтями в его плечи и громко, протяжно застонала.

Как тот вечер закончился, Кутягин уже не помнил, все дальнейшее прошло как в тумане. Утром к нему в общежитие пришла Вика, чтобы уже не уходить никогда…

– Вернее сказать, это не я увел подругу у приятеля. Она ушла от него ко мне, – после очередной порции «горючего» признался прапорщику капитан-лейтенант.

– Ну и как он это пережил? – ничуть не удивившись, спросил Латышев.

– Сперва горячился, даже насмехался. Потом скис, затем вовсе уволился со службы. Стал бизнесменом, женился, двоих детей заделал и развелся. Дальше не знаю.

– Значит, не судьба, – развел руками старшина, – когда судьба, тогда все по-другому. У меня тоже до армии была зазноба, Анютка. Клялись друг другу в вечной любви, а через полгода, когда я был в Афганистане, она с чистой совестью выскочила замуж. Вернулся, Анюта уже с киндером годовалым. Верите, душу от тоски на части рвало. Встретился я с ней как-то, не выдержала, как говорится, душа поэта. А она мне с ходу заявляет, мол, не было с тобой никакой перспективы, а с Эдиком у нас крепкая, здоровая семья. Я ушел. Потом была школа прапорщиков, дальше служба. А через два года вернулись мы из автономки из Индийского океана, прибегает Анюта и падает в ноги, а он, ее драгоценный Эдик, нашел себе молодую шалаву, бросил «крепкую, здоровую семью» и укатил на ПМЖ в Канаду.

– И что ты? – пьяно прищурившись, спросил Кутягин.

– А что я? Помурыжил ее, конечно, здорово, а потом простил и женился. Пацана усыновил, теперь у меня сын и две дочки, тринадцатилетние невесты Юля и Яна. Так вот это и есть судьба, и никак ее не перекроишь.

Вскоре ротный совсем окосел от избытка нервного напряжения.

– Сергеич, ты давай ложись отдыхать, завтра у нас напряженные дни начинаются.

– Да, конечно, – неразборчиво произнес капитан-лейтенант, тяжело поднявшись из-за стола, он рухнул на свою койку.

Алексей Латышев навел на столе порядок, после чего вышел из модуля, осторожно прикрыв за собой дверь…

Сна как будто и не бывало, Кутягину казалось – он только что закрыл глаза, как тут же прозвучал знакомый голос:

– Подъем, капитан-лейтенант.

Егор разлепил глаза и увидел возле своей кровати фигуру московского полковника. Проведя руками по лицу, разведчик хриплым от выпитого спирта голосом спросил:

– Чем обязан?

– Москва дала добро на ваш план операции, – произнес полковник Долгов ровным бесстрастным голосом. – Но сроки остаются прежними. Через два часа прибудет вертушка, вас и ваших людей доставят на базу ВВС, с этого момента идет отсчет трех суток на подготовку. Это ясно?

– Это ясно, – ответил Кутягин, продолжая неподвижно лежать на кровати.

– Тогда до встречи на аэродроме. – Вадим Георгиевич вышел из модуля…

– Чтобы вы, парни, знали, что мне сегодня приснилось, – широко зевая, младший сержант Иван Погожий развел в стороны могучие руки.

– И что, небось зажигал в крутом ночном клубе? – спросил стоящий у выхода из казармы дневальный.

– Лучше, – лицо Ивана расплылось в улыбке Чеширского кота. – Мне сегодня приснилась Маха.

– А это кто, твоя девушка любимая? – приподнявшись на одной руке, заинтересовался Павел Чегунов.

– Круче. Моя одноклассница, – еще шире улыбнулся Погожий, его большие серые глаза маслено заблестели.

– Интересно, интересно, а это как?

– Ну, ты, молодо-зелено. Любимая девушка – это учащенное сердцебиение, переживания, ну и еще ревность. Короче, розовые сопли и все такое, а Маха… – томно вздохнув, младший сержант рывком сел на постель, пружины под его стокилограммовой фактурой жалобно застонали. Он запустил руку под тельняшку и поскреб грудь. – В общем, я тогда еще тянул срочную службу, и после учений выпал мне внеочередной отпуск. Приезжаю в родной Кемерово, ну, что адмирал Врангель: черная форма, полная грудь значков, аксельбант, как у каппелевских офицеров из фильма «Чапаев», помнишь? Одним словом – красавчик.

Павел оценивающе посмотрел на приятеля, которому он макушкой едва доставал до плеча. Действительно, Погожий смотрелся презентабельно. Под два метра ростом, косая сажень в плечах, огромные руки с пудовыми кулаками, открытое славянское лицо. Почувствовав, что заинтересовал сослуживцев, Иван с воодушевлением продолжил:

– В семье, конечно, праздник, а мне – полный облом. Никого из нормальных пацанов, с которыми до армии тусовался. Кто еще в армии (время такое было, что призыва боялись, как черт ладана), кто уже в тюрьме, а кто и вовсе… женился. Прикиньте? Короче, погулять не с кем, и тут – на тебе, встречаю Машку. В школе она не особо блистала красотой, да и после не изменилась, но что может остановить моряка? Такая мелочь, с лица воду не пить. Короче, слово за слово, потом зашли в кабак, выпили хорошенько. Пошел я Маху провожать, возле дома зажал ее и говорю, мол, пригласи в гости. Она мне: «Все вы, военные, такие скорые, только пусти вас за порог, сразу потянете в постель». Какая, говорю, постель, я же целый год служил на атомной подводной лодке, а там радиация, так что от былой потенции остались одни воспоминания. Бедненький, говорит Маха с такой неподдельной тоской в голосе, идем хоть кофе выпьем. Короче, все произошло так, как она и предполагала. Кофе мы допить не успели, как уже оказались в постели, потом я ее всю ночь «жарил» по полной программе. А утром за свежей порцией натурального кофе Маха мне и говорит, Ванечка, на тебя радиация в обратном смысле действует. Вот так вот, пацаны.

– Гы, гы, гы, – дружно заржали находящиеся в казарме морпехи.

– А я предпочитаю студенческие общаги, – Павел Чегунов тоже поднялся с постели. Он был также широкоплеч и мускулист, ямочка на треугольном подбородке делала его лицо по-плейбоевски смазливым, хотя парень был из обычной рабочей семьи. – У нас в Шадринске был текстильный техникум, так в их общаге я и покуражился. Наверно, только самые страшные были обделены моим вниманием.

– Фи, зема, а вы не эстет, – вытягивая из пачки сигарету, с наигранным сожалением проговорил Погожий. – Пользуетесь ширпотребом.

– Ой, ой, ой, можно подумать, ты, Иван, из аристократов, – сделал вид, что обиделся, Чегунов.

– Вполне может быть, мой дед в Одессе был лучшим каталой, а у этого народа, сам знаешь, белая кость, – самым серьезным тоном ответил младший сержант.

– А если ты сам весь из себя такой крутой, чего же оказался аж в Кемерово? – не сдавался Павел.

– Да дед не у того выиграл большую сумму налика. Огреб срок, а когда вышел, ему прямо у ворот зоны объяснили, что, если он вздумает пересечь Урал, это будет его последний день. Дед пораскинул мозгами и остался в Кемерово, благо специальность закройщика уже в зоне приобрел. Так до конца жизни портным проработал, между прочим, считался одним из лучших женских мастеров. – Щелкнув зажигалкой, Иван закурил.

– А че отец? – лениво поинтересовался Чегунов. Его родители всю жизнь проработали в автосервисе и лучшей доли ни для себя, ни для своего чада не желали.

– Батя-то мой? А он грузчиком на сортировочной станции устроился. Одно время даже бригадиром назначили, да за это дело, – Погожий звонко щелкнул себя по горлу, – был разжалован, но не особо расстроился. Пахал как все, хотя иногда в день получки, будучи хорошенько навеселе, потреплет меня, бывало, по волосам и говорит: «Вот, Ванька, запомни, ученье – свет, а не ученье – чуть свет и на работу». В конце концов я это усвоил, да так и поступил.

– А это как? – удивился Чегунов.

– А я, Паша, остался в армии сперва на один контракт, а вчера подписал и второй. В армии служить лучше, чем тягать мешки на сортировочной или, скажем, мерки с бабских жоп снимать. Уж пусть они сами раздеваются. – Погожий затянулся, но тут же выхватил сигарету изо рта и спрятал ее в ладонь, выдувая дым в сторону.

– Это что еще за нудистские посиделки? – в казарму вихрем ворвался старшина разведроты, на мгновение остановившись, хищно повел носом: – А кто здесь курит, б…, сейчас, б…, матку выверну, как жабу, наизнанку!

Иван быстро двумя пальцами раздавил тлеющий огонек сигареты и неуловимым движением швырнул окурок в дальний угол. Об инквизициях Латышева он знал не понаслышке, тот был его старшиной, когда Погожего, наголо обритого салагу, привезли на Балтику из Сибири.

– Я эту ночниковскую вольницу разгоню, – продолжал разъяряться Алексей Алексеевич, – похлеще, чем Екатерина Великая Запорожскую Сечь.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю