Текст книги "Стрелок-4 (СИ)"

Автор книги: Иван Оченков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 7

Старый особняк графов Блудовых знал лучшие дни. Когда был жив граф Дмитрий Николаевич, в нем устраивались регулярные приемы и даже балы. В нем гостеприимно принимали множество людей от министров и генералов, до светских львиц и модных литераторов. Здесь бывали братья Тургеневы, Дашков, Вигель, Карамзин и даже Пушкин, впрочем, в те далекие времена его еще никто не называл «нашим всем». Увы, это все в прошлом и нынешний владелец дома давно сдает большую его часть под квартиры, а сам ютился в нескольких комнатах, в которые собрали мебель со всего дома, лишь напоминающую редким теперь посетителям о прежнем блеске.

Однако нынешнему гостю, вольготно расположившемуся в кресле, не было дела до минувших дней. Он из тех кто живет настоящим, а мысли его стремятся еще дальше, а потому не будет большим преувеличением назвать его «будущим России».

– Я позвал вас Дмитрий, чтобы обсудить известное нам обоим дело, – глухо проронил хозяин дома, без малейшей приязни, разглядывая молодого наглеца.

– Слушаю вас, ваше сиятельство, – почтительно отвечал Будищев, устраиваясь поудобнее.

– Как известно, ваше происхождение, а более всего людская молва связали наши имена вместе. Не могу сказать, что меня это радует, но есть люди, которые отчего-то прониклись интересом к вашей судьбе и принимают в ней самое живое участие.

Лицо подпоручика не выразило в ответ ничего, кроме вежливого внимания, что еще больше разозлило старого графа. «Вот ведь нахальный байстрюк!» – с досадой подумал он, – «решается его судьба, а он сидит так, будто и без того весь мир у него в кармане».

– В первую очередь, это, конечно, моя сестра, но не только, – продолжил так и не дождавшийся реакции граф Вадим Дмитриевич. – Каким-то непостижимым для меня образом, с ходатайством за вас выступают и княгиня Юрьевская и цесаревич Александр. Право, за всю жизнь мне не приходилось видеть столь своеобразного альянса. Не постигаю, как вам удалось понравиться и тем, и другим?

– Я обаятельный, – скромно улыбнулся Будищев.

– Вы просто пшют [1], – почти простонал граф. – Вам предстоит войти в нашу семью, унаследовать мой титул, имя и положение, а вы изволите насмехаться над старым человеком, жизнь которого перед тем совершенно отравили!

– Вадим Дмитриевич, – с трудом скрыл зевок подпоручик. – Может быть, вы все-таки перейдете к делу?

– Что же, в одном вас нельзя упрекнуть, – вздохнул Блудов, – вы человек дела! Вероятно, так и должно быть. Наступают новые времена а вместе с ними приходят новые люди с иными идеями. Но прежде чем признать вас, я хочу быть уверен, что вы не опозорите меня и моих предков. И буду откровенен, меня иногда просто ужасает то, что я слышу о вас…

– Папаша, – с легким презрением в голосе прервал его Дмитрий, – не учите меня жить!

– Что? – едва не задохнулся старый граф.

– Что слышали! – издевательски отозвался кандидат в наследники. – Вы все время всячески открещивались от существования сына, а теперь лечите меня всякой фигней о вхождении в семью, титуле и тому подобной чушью. Да плевать я хотел на вас и ваш титул!

– Но…

– И на наследство тоже! Кстати, я тут узнал, что никакого движимого и недвижимого имущества у вас, можно сказать, и нет. Вы свою долю имущества успели промотать, дядюшка перевел все за границу, а уважаемая Антонина Дмитриевна вовремя вложилась в благотворительность, не то бы вы пустили по ветру и ее состояние. Даже дом, в котором вы сейчас меня принимаете, заложен дважды. Интересно, ваши кредиторы в курсе такого пикантного обстоятельства? Было бы забавно посмотреть вас в долговой тюрьме.

– Откуда вам это известно? – спросил побледневший Блудов.

– Тоже мне, бином Ньютона, – ухмыльнулся Будищев. – Там слушок, тут шепоток, десяточку канцеляристу, сотенку столоначальнику, глядишь, информация и собралась.

На самом деле, Дмитрий и не думал собирать компромат на старого графа. Все вышло совершенно случайно, когда он обратился в банк за кредитом.

«Великие реформы» императора Александра изменили Россию до неузнаваемости. И дело даже не столько в освобождении крестьян, введении гласного суда и местного самоуправления. Изменился сам ритм жизни огромной империи. То, что раньше могло тянуться годами, теперь решалось в считанные дни, в крайнем случае, недели. Стоило принять военному ведомству пулеметы на вооружение и определиться с их количеством, как речь зашла о контракте. Условия были не то чтобы шикарные, но более чем приемлемые. Аванса, разумеется, никто давать не собирался, но цену резать тоже не стали. Оплата предполагалась по факту исполнения заказа, то есть утром пулеметы, тем же вечером деньги. Все было так хорошо, что Будищев поначалу даже не поверил.

– Офигеть! – пихнул он в порыве чувств Барановского, прикидывая прибыль.

– Посмотрите на сроки, – усмехнулся более опытный в общении с казной компаньон.

– Что?

– Вот здесь, – отчеркнул ногтем в тексте Владимир Степанович.

– Что-то они торопятся, – нахмурился подпоручик.

– И вот здесь.

– Это еще что за нах…? – округлил глаза член Лондонского королевского общества.

– Штрафы, – охотно пояснил фабрикант. – В данном случае, за опоздание при выполнении заказа. Что-то вроде национальной забавы наших чиновников. За каждый просроченный день полагается неустойка. Так сказать, забота об интересах казны.

– А за каким, пардон за мой французский, рожном?

– Как говорите в таких случаях вы, не мы такие – жизнь такая!

– И что это работает?

– Еще как! Года три назад, наше морское ведомство эдаким Макаром в Северо-Американских штатах целый крейсер построили по цене миноноски. [2]

– И что делать? – уловил суть проблемы Будищев.

– Либо просить об отсрочке, либо расширять производство. Ну, или, привлекать субподрядчиков.

– Второй вариант мне больше нравится.

– Мне тоже, но он и самый рискованный. Если что-то пойдет не так, мы с вами останемся в, как вы говорите, в зад…

– Я понял, – ухмыльнулся Дмитрий, но тут же согнал с лица улыбку и озабочено спросил, – интересно, они всем так делают?

– Почти, – кивнул Владимир Степанович, после чего наклонился к своему компаньону и с заговорщицким видом добавил, – но в особенности тем, кто заручился поддержкой княгини Юрьевской. В военном ведомстве не любят, когда в их дела мешаются посторонние.

– Это наша корова и доить ее будем мы! – с непередаваемой интонацией заметил Будищев, еще до памятного заседания в артиллерийском комитете успевший преподнести светлейшей княгине Екатерине Михайловне комплект из трофейных украшений, а маленькому Гоге модель митральезы собственной конструкции.

– Примерно так, – хмыкнул в ответ Барановский.

Бывшая фрейлина, ставшая волей судьбы и стареющего императора первой дамой в России, в последнее время сильно переменилась. Годы шли и над седеющей головой государя все больше сгущались тучи. Безумные убийцы, вообразившие себя выразителями воли народа, охотились на него как на куропатку и рано или поздно у них должно все получиться. А стало быть, ей следует позаботиться о будущем детей и потому Катя Долгорукова не брезговала ничем.

Конечно, подвески, серьги и кольца, изготовленные варварским мастером на задворках цивилизованного мира, не совсем то, что она могла бы ожидать за посредничество, но Будищев умел раздавать не только презенты, но и авансы. «Дайте мне срок и эти самоцветы станут бриллиантами», – пообещал он.

К тому же юному князю Георгию Александровичу очень понравился подарок от загадочного изобретателя, тем более что он сопровождался красочным рассказом о случившихся во время похода приключениях и схватках. Как было не помочь, столь любезному и услужливому человеку? Другое дело, что в такие тонкости как условия предстоящего контракта, любезная Екатерина Михайловна не вникала.

В общем, несмотря на заинтересованность проявленную Путиловым и еще несколькими фабрикантами, нужно было искать средства на расширение производства. Выпускать акции дело не быстрое, да и не слишком надежное, а потому пришлось идти в банк, причем не в один, а там возник вопрос о гарантиях.

Конечно, можно было обратиться к будущему тестю, слово которого само по себе было лучшим поручительством, но барон Штиглиц ясно дал понять, что до заключения брака никаких общих дел с Будищевым иметь не будет, а согласие на него он даст только графу Блудову.

Дмитрию ничего не оставалось, как предложить в обеспечение займа свои мастерские, имение под Рыбинском и… будущее наследство от высокородного папаши. Тут-то и всплыли все эти подробности. Как оказалось, за душой Вадима Дмитриевича нет почти ничего кроме титула и долгов.

– В общем, так, «папаша», – подытожил результаты встречи Дмитрий. – У нас с вами разные понятия о том, что может опозорить славный род Блудовых. К тому же, мне совсем не улыбается получить в придачу к титулу ваши долги. И потому я, честно говоря, не совсем понимаю, что вы можете мне предложить?

– Разве вы больше не собираетесь жениться на дочери барона Штиглица? – холодно спросил взявший себя в руки граф.

– Хочу.

– И вероятно, рассчитываете получить некоторое приданное, а затем и наследство?

– Не без этого.

– Я тоже хочу получить свою долю от этого пирога, – без обиняков заявил совершенно сбросивший маску Вадим Дмитриевич. – В конце концов, у меня есть то, что нужно вам, у вас есть или точнее будет, то, что крайне необходимо мне. Вы же деловой человек, не так ли?

– И какова цена вопроса? – поинтересовался давно потерявший способность удивляться человеческой подлости и жадности Будищев.

– Долги мои не столь уж велики, – пожал плечами Блудов. – Всего порядка ста двадцати тысяч рублей. Для зятя придворного банкира это сумма просто смехотворна, не так ли?

– Это все?

– Плюс, небольшое ежегодное содержание. Хочу выйти в отставку и остаток жизни пожить в свое удовольствие. Где-нибудь в Ницце или Италии. Надоела, знаете ли, вечная петербургская слякоть.

– Харя не треснет?

– Фи, – сморщил нос граф. – Как вам все-таки недостает манер!

– Ничего, стерпите.

– Да уж, придется, – с видом христианского мученика перед Нероном вздохнул Блудов.

– Ладно, я вас понял, ваше сиятельство, – кивнул Дмитрий.

– Вы согласны?

– Я подумаю.

– Думайте быстрее. Вам ведь тоже нужны деньги и срочно.

– Все то вы знаете… папа.

– Не только вы умеете собирать информацию… сын мой.

Обычно, Будищев старался прийти домой пораньше, но сегодня был вынужден задержаться. Приближался первый в его жизни бал, на котором его представят всему высшему свету столицы в качестве нового графа Блудова и объявят об их с Люсией помолвке. Следовало, что называется, не ударить в грязь лицом, а потому он получал уроки танцев у заезжего балетмейстера, потом заехал на очередную примерку к портному.

Вы знали, что обычный парадный мундир совсем не годится для танцев на балу? Нужен более легкий, чтобы не мешал кружиться в танце. Ордена на него не цепляются, кроме тех без которых вообще не обойтись, как имевшиеся у Дмитрия «Владимир» с «Георгием». Слава богу, в царствование нынешнего императора нет надобности носить вместо длинных панталон короткие кюлоты и шелковые чулки, еще относительно недавно составлявшие непременный атрибут бальной формы.

Мысль о том, что ему не придется появиться перед всеми в таком «гомосячьем» виде немного успокоила бравого подпоручика, сумел сдержаться и не набить физиономию портному, почти сладострастно восхищавшемуся мужественным сложением своего нового клиента.

– Ах, месье, помяните мое слово, вы непременно произведете настоящий фурор! – буквально промурлыкал маэстро Вуазье, проделывая над своим клиентом какие-то малопонятные манипуляции.

– Разве только нажрусь ликеру и устрою танцы на столе, – криво усмехнулся Дмитрий.

– Ну, если вы, месье, склонны к подобному времяпрепровождению, – со значением в голосе заметил модельер, – для этого есть другие места.

– Увы, это все в прошлом, – дипломатично заявил моряк, невольно отстраняясь от портного, и пропел своим фальшивым голосом несколько строк из знакомой с детства песенки. – Женюсь, женюсь, какие могут быть игрушки, и буду счастлив я вполне… [3]

– Ах, эти женщины, – с явным разочарованием в голосе протянул маэстро Вуазье, дослушав про Жаннетту и Жоржетту. – Сколько от них бед!

– И без них никуда!

– Что же, месье Будищев, ваш наряд почти готов и завтра будет доставлен вам домой.

– Вот и славно, – отозвался клиент, предвкушая возвращение домой и ужин в компании дожидающихся его Стеши и Семки.

Странное дело, они и раньше жили вместе, но лишь теперь, когда с ними не было Геси, они стали чувствовать себя семьей. Ему нравилось возвращаться домой, трепать волосы мальчику, подставлять щеку для поцелуя девочке. Общаться с ними, выслушивать бесконечные истории о друзьях с фабрики или из воскресной школы, обсуждать планы на будущее, походы в цирк или театр.

Геся. Они не виделись с самого его отъезда в поход. Свиданий в Петропавловской крепости не давали, да он, честно говоря, и сам не рвался. Да и чтобы он сказал ей, что нашел себе другую? Моложе, красивее и богаче ее…Адвокат регулярно докладывал ему о ходе дела, точнее о полном отсутствии движения по нему. Дмитрий вежливо выслушивал его. Давал деньги на передачи и подачки надзирателям, но это все. Отрезанный ломоть. Чемодан без ручки. Нести тяжело, а бросить сейчас как-то неудобно…

– Ваше благородие, – почтительно согнулся швейцар, – к вам дамочка пришедши.

– Кто? – не понял занятый своими мыслями подпоручик.

– Мамзель, говорю, пришла к вам. Я проводил. Семен ваш ее узнал…

– А Стеша?

– Дык, не видал, – развел руками привратник. – Степанида Акимовна ведь все больше через черный ход ходят. Вы бы ей сказали, что молодой барышне это вовсе даже и не прилично.

– Хорошо-хорошо, – отмахнулся от него Будищев и, почти бегом поднялся по лестнице.

– Кто там? – спросила кухарка, услышав, как щелкнул дверной замок.

– Я дома, встречайте, – благодушно отозвался подпоручик, снимая пальто и самостоятельно вешая его в огромный вполовину совсем не маленькой прихожей гардероб.

– Что же вы, Дмитрий Николаевич, – привычно пробурчала вышедшая встречать его Домна, – я бы приняла вашу шинельку…

– Ничего я и сам управился. Лучше накрывайте со Стешей на стол, а то что-то я проголодался.

– Так нету Степаниды-то до сих пор…

– В смысле?

– Нету и все. Учительша ее пришла, а ее нету. Сидит теперь в гостиной, в чем дело не говорит.

– Здравствуйте, – с порога заявил Будищев, заходя в комнату, и остановился как вкопанный, наткнувшись на напряженные взгляды посетительницы и сидящего рядом с ней Семена.

– Здравствуйте, Дмитрий, – поднялась со своего места барышня. – Боюсь у меня для вас плохие известия.

– Искра? – изумился тот.

Перед ним стояла старая знакомая, из революционного кружка Ипполита, одетая все с той же нарочитой простотой, но при этом по-прежнему красивая и… опасная.

– Рада, что вы меня не забыли.

– Забудешь тут… что вы делаете в моем доме?

– Это наша учительница в воскресной школе, – вылез вперед Семка.

– Это я уже понял, – строго посмотрел на него наставник и мальчик сконфужено замолчал.

– Я бы никогда не пришла к вам, – немного помявшись, начала барышня, – если бы обстоятельства не сложились подобным образом…

– Мадам, может, хватит прелюдий?

– Вообще-то, мадемуазель, – ледяным тоном процедила революционерка и добавила не без яду в голосе, – в вашем нынешнем состоянии такие нюансы следует знать!

– Я жду, – проигнорировал подколку Дмитрий.

– Дело в том, что вашу воспитанницу арестовали…

– Как? – ахнул Семка.

Будищев на мгновение будто окаменел, после чего вперил в собеседницу пристальный взгляд и не предвещающим ничего доброго тоном спросил:

– Во что вы ее втянули?

– Я ожидала подобной реакции, – быстро ответила Искра, – но могу вас заверить, что Степанида Филиппова никоим образом не привлекалась к нашим делам. Для меня самой это совершеннейшая неожиданность.

– Вы хотите сказать, что устроились в школу, чтобы заработать на кусок хлеба, а не вербовать лохов, которых вы потом пошлете на верную смерть?

– Иногда лучше смерть, чем рабство, – не удержавшись, горячо воскликнула учительница, но потом будто опомнилась и продолжила уже спокойным тоном, – но к Стеше это не относится. Она не была одной из нас.

– Тогда почему ее арестовали?

– Я не знаю.

– Где это случилось?

– На улице. Честно говоря, я совершенно случайно стала свидетельницей этого происшествия. Ей преградил дорогу городовой, потом подошел какой-то тип в партикулярном платье и ее заставили сесть в закрытую карету.

– Когда это произошло?

– Днем, около двух часов пополудни, точнее не скажу.

– Вы долго добирались до нас с этой вестью.

– Мои товарищи были против, чтобы я вмешивалась. Они и сейчас не знают, что я пришла к вам.

– И по какой же причине?

– По той же, по какой я не стала привлекать к нашим делам Степаниду. Все дело в вас. Нам всем прекрасно известно, что вы из себя представляете!

– О как!

– Да-да! Вы отвратительный приспособленец! Прекрасно зная, как тяжело живется простому народу, как бессовестно попираются его права, вы не только ничего не сделали для борьбы с угнетателями, но и встали на их сторону. Странно только, что поступили на флот, а не в жандармерию. Там вам самое место!

– Кстати, о жандармерии, – проигнорировал революционный пафос своей собеседницы Будищев. – Вы уверены, что Стешу задержали городовые?

– Да, там были только полицейские.

– А сюда вы пришли, чтобы бросить обвинения в мою похабную морду?

– Как убийственно точно сказано! – восхитилась барышня. – Жаль, что воспитание не позволяет мне применять столь сильные выражения. Впрочем, я пришла не за этим.

– Так зачем же?

– Вы… вы… вы богатый человек. Имеете связи. Вы можете помочь бедной девушке, тем более что она ни в чем не виновата…

– Почему вы решили, что я оставлю ее без помощи?

– Ну, бросили же вы на произвол судьбы Гедвигу!

– Что?!!

– А разве это не так? Разве вы не променяли ее на дочь придворного банкира? Разве вы не сделали вид, что ее никогда не было в вашей жизни?

– Вот что, дамочка, – нахмурился Будищев. – Спасибо вам за сигнал, но впредь старайтесь держаться от меня и моей семьи подальше. Я сам разберусь с полицией.

– Что же, – поджала губы Искра. – Это все что я хотела от вас услышать, а теперь я, пожалуй, пойду.

– Всего хорошего, – мрачно кивнул ей вместо поклона Дмитрий, после чего вдруг резко наклонился и прошептал, – и не дай бог, я узнаю, что вы мне хоть чуточку соврали на счет участия в ваших делах Стеши!

Барышня в ответ нервно дернулась, но не посмела возразить и вышла в прихожую.

– Ой, что же это вы уже уходите? – всплеснула руками Домна. – Я только собралась на стол подавать…

– Спасибо, в другой раз.

– И Стеши до сих пор нет, – сокрушенно вздохнула кухарка, подавая шубу. – я уж изпереживалась вся не случилось ли чего…

– Случилось-случилось, – пробурчал Будищев, берясь за пальто.

– А вы куда, Дмитрий Николаевич?!

– Да так, прошвырнуться…

– Я с тобой, – пискнул Семка.

– Вот тебя только и не хватало! Ну-ка марш в кровать, пока не выздоровел…

– Так мальчонка еще же не емши, – возмутилась Домна.

– Вот и покорми, а потом в кровать, – отрезал подпоручик.

Выйдя из парадного под удивленным взглядом швейцара, он быстрым шагом направился к ближайшему полицейскому околотку.

– И куда его на ночь глядя нелегкая понесла? – услышала бурчание привратника, идущая следом Искра.

На улице было зябко и барышня поплотнее запахнув воротник своей видавшей виды шубейки посеменила по улице.

– Ну наконец-то, – вышел ей навстречу из ближайшей подворотни рослый мастеровой. – Я уж думал, околею тут.

– Максим, это вы? – узнала знакомый голос учительница. – Напрасно вы тут мерзли. Я же говорила, что все будет хорошо.

– Да кто его знает, что Митьке в голову взбредет, – пробурчал парень. – Одно слово, бешеный. Вон как поскакал!

– Это да, – согласилась Искра. – Его бы энергию, да на правое дело.

– Не, он ломоть отрезанный, – покачал головой парень. – Почуял запах денег, теперь со своей дорожки не сойдет.

– Как знать? – пожала плечами барышня. – Впрочем, теперь это не важно, да и холодно очень. Пойдемте быстрее.

– Ага, пойдемте. Надо нашим рассказать, на всякий случай.

– Максим, – остановилась учительница и испытующе посмотрела на своего спутника, – я же просила вас никому об этом не говорить?

– Ну, хорошо, – скрепя сердце согласился молодой человек. – Но только при одном условии.

– Это, при каком же?

– Перестаньте мне выкать, а то я чувствую себя неловко.

– Нет ничего проще, обращайтесь ко мне на ты как к своему товарищу, только и всего.

– Это совсем другое дело, – не согласился парень, – вы барышня образованная, с воспитанием. Это никак не возможно.

– О господи, ну тогда хотя бы зовите меня по имени. Ириной.

– Это можно. А как по батюшке?

– Максим!

«Чижик пыжик, где ты был, на Фонтанке водку пил», – крутился в голове Будищева глупый стишок, пока он ожидал в приемной Министерства внутренних дел. Прошедшую ночь он почти не спал, пытаясь узнать хоть что-нибудь о судьбе Стеши. Увы, ни поднятый им с постели квартальный надзиратель, ни дежуривший у себя в участке Ефим ничего не знали. Адвокат тоже ничем помочь не смог, хотя и вызвался навести справки и вот теперь ноги привели его на набережную Фонтанки, куда сходились все нити управления великой империи.

Мимо туда-сюда сновали чиновники с важными и не очень лицами, мелькали мундиры всех полков гвардии и армии, но более всего, конечно, жандармские. Некоторые из них с ленивым любопытством смотрели на непонятно как забредшего моряка, но большинство равнодушно проходили мимо.

Наконец к нему вышел хлыщеватого вида жандарм и с глупой улыбкой поведал:

– Я все разузнал, господин подпоручик. За прошедшие сутки было шесть происшествий с экипажами, но среди пострадавших девиц с описанными вами приметами нет.

– Какого черта, – едва не взбеленился голодный и злой как собака моряк. – Я ведь русским языком сказал вам, что она арестована!

– Так что же вы мне голову морочите? – с совершенно тупым видом отвечал ему дежурный. – Это надобно обратиться в другой отдел…

– Да я тебя!

– Простите, что здесь происходит? – подчеркнуто вежливо, но вместе с тем властно прервал едва не начавшую ссору господин лет сорока с «Анной» на шее форменного сюртука.

– Да вот, ваше сиятельство, – почтительно отвечал ему жандарм, – господин подпоручик изволили потерять некую девицу и теперь желает, чтобы мы ее разыскали.

– Вот как? – удивился чиновник и, обернувшись к Дмитрию, неожиданно улыбнулся.

– Я что на вашу бабушку похож, что вы так обрадовались? – раздувая ноздри от гнева, спросил тот.

– О, простите мою невежливость, позвольте представиться. Меня зовут Владимир Петрович Мещерский, а вы ведь Будищев, не так ли?

– Да.

– Мои очаровательные кузины рассказывали мне о вас столько интересного, что я непременно захотел свести с вами знакомство, но никак не ожидал, что оно состоится при подобных обстоятельствах! Но что привело вас в эту скорбную обитель?

– Я же говорю, ваше сиятельство, – снова начал волынку жандарм, но Мещерский бесцеремонно прервал его.

– А, вы, любезный, можете быть свободны. Я сам займусь делом господина Будищева.

– Спасибо, – искренне поблагодарил его Дмитрий, – еще пару минут и я бы этому пентюху башку проломил.

– Ну что вы, голубчик, не стоит так нервничать. Хотя, конечно, случаются среди жандармов эдакие экземпляры. Впрочем, бог с ним. Скажите лучше, что у вас приключилось, а я постараюсь помочь.

– Пропала моя воспитанница, Степанида Акимовна Филиппова. Случайный свидетель этого происшествия сказал мне, что ее арестовали, но я вот уже черт знает сколько времени, не могу добиться причины этого.

– Арестовали? Однако! А сколько лет вашей протеже?

– Семнадцать.

– Час от часу не легче! Простите мне, мою бестактность, но я просто обязан спросить, а не состояла ли эта девица в каких любо кружках или организациях, выступающих против правительства и существующего порядка?

– Нет!

– Вы уверены?

– Более чем.

– Что же, отрадно слышать. Молодежь нынче настроена сплошь радикально, да так что иногда просто страшно становится. Давайте поступим следующим образом, вы посидите у меня в кабинете, а я тем временем разузнаю, в чем дело.

– Да уже всю жопу отсидел… простите великодушно, что-то я разошелся. Но, правда, невмоготу ждать у моря погоды.

– Понимаю, но обещаю, что долго не задержу вас. Кстати, хотите чаю?

– Хочу, – неожиданно признался успевший ужасно проголодаться Дмитрий.

– Ну вот и чудесно! Я сейчас распоряжусь служителям, а сам займусь вашим делом.

Кабинет у Мещерского оказался невелик, но вместе с тем как-то по-домашнему уютен. Князь предложил своему гостю располагаться на диване и тут же исчез, а через пару минут, в дверях возник пожилой слуга с подносом на руках, на котором стоял стакан крепко заваренного чая и тарелка с бутербродами.

– Извольте, господин подпоручик, – сказал он, устраивая принесенное на столе.

– Спасибо, – отозвался Будищев и, неожиданно вынул из портмоне рубль, – прими, любезный.

– Покорнейше благодарю.

– Вот что, дружище, – помялся моряк. – Стыдно признаться, но я совсем не знаю хозяина этого кабинета. Скажи, что он за человек?

– Так ведь это немудрено, ваше благородие, – понимающе усмехнулся служитель. – Их сиятельство мало кто в лицо знает, не любит он на виду быть. Разве что читающая публика, ну так они тут редко бывают.

– Он что же, пишет?

– Берите выше, газету издает. «Гражданин», может слыхали?

– Погоди, так это тот самый Мещерский?! – вспомнил, наконец, Дмитрий, досадуя на свое тугодумие.

– Так точно-с. Действительный статский советник и камергер его величества.

– Твою ж ма…

– Оно уж как водится, – усмехнулся служитель и исчез за дверью.

Отсутствовал князь недолго. Едва Будищев успел расправиться с чаем и парой бутербродов, как Владимир Петрович с озабоченным видом вошел в кабинет.

– Ну что? – подскочил Дмитрий.

– Вы оказались правы, – хмыкнул Мещерский, – в делах антиправительственных, ваша протеже не замечена. Ее задержали по уголовному делу.

– В смысле?

– Да в том-то и дело, что какая-то бессмыслица. Вроде бы она угрожала оружием некоему приказчику, а когда тот ее обезоружил, появился офицер и, пардон, набил пострадавшему морду. Потом отправился в полицию, и заявил уже на приказчика, обвинив во всем его, а поскольку у несчастного оказалась разбита челюсть, тот не смог оправдаться. И все бы было шито-крыто, но нашелся свидетель, точнее, свидетельница видевшая, что револьвер поначалу был у девицы Филипповой. Вот такой, понимаете ли, пердимонокль!

– Твою дивизию! – сморщился как от зубной боли моряк.

– Еще раз прошу прощения за бестактность, – осторожно поинтересовался князь, – но не вы ли были тем офицером?

– Я!

– Какой пассаж! Но зачем?

– Так получилось. Этот придурок приставал к ней и едва не покалечил заступившегося за нее мальчишку. Вот она и схватилась за револьвер.

– Невероятно! Я просто ушам своим не верю. Но как там оказались вы?

– На самом деле случайно. Ну а там все покатилось…

– Понимаю… точнее совсем не понимаю! Неужели нельзя все было сделать по закону, обратиться в полицию?

– И ославить девчонку на весь свет?

– Тоже верно. Но неужели теперь лучше?

– Послушайте, князь, – с надеждой в голосе попросил Будищев, – помогите мне уладить это дело, а. Я в долгу не останусь!

– Вы мне что, деньги предлагаете? – вспыхнул чиновник.

– Ну что вы, – отмахнулся подпоручик, – я, если надо будет, за вас любому горло перегрызу. Только помогите!

– Тише, голубчик. Я вас понял. Знаете что. Отправляйтесь ка домой и хорошенько выспитесь. Будьте покойны, я все сделаю. Дело, конечно, непростое, но, если все так, как вы говорите, ничего ужасного еще не произошло.

– Но как же она там…

– Ну, во-первых, раньше надо было думать, – наставительно заметил Мещерский, – а во-вторых, я обещаю, что вашу протеже не будут слишком уж притеснять.

– Что значит, притеснять?

– О. милостивый государь, поверьте мне, что в женских камерах подчас творится такое, что бывалый каторжник придет в сущее изумление. Но я распоряжусь, что бы вашу воспитанницу перевели в одиночку. На это моих скромных возможностей хватит.

– А можно…

– И свидание тоже можно будет устроить. Но не сегодня.

– Что же, и на том спасибо, – с потерянным видом отозвался Дмитрий и вышел вон.

Князь участливо проводил его до вестибюля, дождался, пока подпоручику подадут пальто, еще раз посоветовал не горячиться и не делать глупостей, после чего они расстались.

Будищев шел, не разбирая дороги, пока не наткнулся на чьи то сани и в недоумении стал озираться.

– Что это с вами, барин? – спросил извозчик.

– Что? А, нет ничего. Просто зарвался я. Да, братец, зарвался!

– Оно и видно, что ваше благородие не в себе. Ехать-то куда будете?

– Ехать? Пожалуй…

Вернувшись в кабинет, Мещерский не стал устраиваться за столом, а расположился на диване, где только что сидел Будищев и с задумчивым видом посмотрел на пустой стакан и тарелку с недоеденными бутербродами.

«Вот мерзавец, не убрал до сих пор!» – с досадой подумал он о служителе и хотел было пойти и наказать его, но тут раздался осторожный стук в дверь.

– Открыто, – хмыкнул князь, предвкушая, как будет распекать нерадивого подчиненного, но это оказался не слуга.

– Разрешите, ваше сиятельство? – просунул в дверь голову жандармский офицер.

– Входите, Ковальков, – благодушно отозвался Мещерский.

– Ну как все прошло? – с явным нетерпением в голосе поинтересовался ротмистр.

– Да уж получше, чем у вас.

– Но, он согласился?

– Да что же вы так торопитесь? Вот поэтому, у вас ничего и не вышло!

– Осмелюсь напомнить, у нас не так много времени.

– И его было бы больше, если не дурацкая инициатива одного жандарма.

– Попросил бы вас, князь!

– Не любите когда вам говорят правду в глаза? Ну так я вам и не папенька! Кстати, все хочу спросить, что он с вами сделал? Вы были такой смущенный и напуганный в тот вечер. Прямо как первокурсник в первую ночь, проведенную в дортуарах училища Правоведения.

– Не смейте так со мной говорить, милостивый государь!

– Ничего, потерпите!

[1]Пшют – фат, пошляк. (устар.)

[2] Имеется в виду крейсер второго ранга «Забияка» построенный на верфях В.Крампа за рекордно низкую цену.

[3] Песня из кинофильма «Соломенная шляпка»