Текст книги "Круги Магистра"

Автор книги: Иван Тяглов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– А ребята? – попробовал приподняться Тимка.

– Лежи, лежи, – наклонился знакомый врач. – Живы они. – Он укоризненно поглядел на Тимку. – Что вы тут натворили, люди?

Тимка понимал, почему так страшно этому человеку. Он успел разглядеть с носилок обгорелый черный пустырь и оплавленные стены сарая. Скрипели по обугленной земле шаги, посвистывал осенний ветер. "И до вечера еще далеко..." – Вдали вчерашнюю мелодию выпевала, как плакала, скрипка.

Ты не бойся, что сошлись

Тучи над зарей...

По лязгнувшим металлом полозьям носилки вошли в люк "скорой".

– В пятый корпус, – врач кивнул шоферу, устроился рядом. – Поехали...

ГРИФОН. ГОРОДСКАЯ ТЮРЬМА

– Вадим Нэль Ведэн, инженер службы Морской охраны?

Вадим наклонил голову, усмехнулся:

– Клерк следственного отдела Ратуши Вольного Города Грифона Сэнни Этре Вантагль?

– Разумеется, Нэль Ведэн, вы имеете право иронизировать, тем более, что мы знакомы с вами лично, однако позволю себе напомнить, что вы являетесь подследственным...

– Не утруждайте себя излишней вежливостью, Вантагль, я сам расскажу вам и кому угодно: я хотел – и, вообще говоря, испытываю это желание и сейчас убить некоего полковника стражи Виталь Кен Виталя. Я считаю его убийцей и негодяем, в частности, потому, что этот полковник...

– Достаточно...

– ...пытался застрелить мальчика, что по законам Грифона карается смертью, независимо от поведения и прилежания ребенка...

– Достаточно! – повысил голос Вантагль. – Вы забываетесь!

– Я требую встречи со старшим юрисконсультом Ратуши, – устало пробормотал Вадим.

"Они хотели убить Аля и теперь еще желают отмыться. Но какого дьявола Ратуша им в этом помогает?"

Думать не хотелось, а хотелось больше всего лечь хотя бы на тюремные нары и втихомолку плакать. Даже не оттого, что сволочь по имени Кен Виталь Виталий Константинович, Вит Алькен и прочее – сейчас жрет где-нибудь шашлык. Для того, чтобы драться, надо уметь терять.

"Я устал терять, – подумал Вадим. – Кольца, миры – Холт-Харран, "Громобой", Приозерск, Равнины... А мальчики – умирают".

– Ладно, – клерк пожал плечами. – Мы устроим вам эту встречу, тем более, что господин Микэл Нэль Норра сам просил об этом... Не представляю, впрочем, что здесь может измениться. Вы сами только что признали, что если бы Кен Виталь не принял мер предосторожности, не поставил специального охранника, то преступный замысел вы довели бы до конца.

"Пошел ты, гад отутюженный".

Клерк позвонил в колокольчик, аккуратный, серебряный, уютно устроившийся на письменном приборе. Сзади распахнулась тяжелая, вся в витушках дверь, за спиной Вадима встал охранник из Гражданской гвардии, даже каблуками щелкнул, пижон несчастный.

– Проводите арестованного в камеру и будьте поосторожнее, есть сведения, что он многое умеет и без оружия.

"Интересно, как Виталь объяснил им про меня? Надо ведь было, чтобы и самому в психушку не угодить..."

В камере было довольно чисто и даже не очень воняло. Охранник попробовал подглядеть поначалу, чем там будет заниматься арестованный, но Вадим запустил в окошечко жестяной кружкой, и глаз в зарешеченном отверстии больше не появлялся.

"Вот теперь самое время подумать о всех серьезных вещах сразу. Сказать, что ли, спасибо доблестной Гражданской гвардии со Стражей?.. Главное: где Черное Оружие? Что это такое? Как его уничтожить? Кое-что известно, как Бассас ни упирался, а рассказал столько, что даже письмо в Приозерск отправили. Интересно, как там Винтик, Винэ-Инэ. Я на него зря обиделся. Он-то мог совсем другое иметь в виду..." Вадим вспомнил, как Винтик уходил, и сердце защемило, пришла тупая, дурацкая боль. "Еще главное: что Стража хочет от ребят, при чем здесь Кен Виталь и связано ли это с Черным Оружием? Аль что-то определенно знает, сам ведь сбежал из Приозерска, пошел в Юнггвардию... Стоп. Как он там вообще оказался? В Королевскую юнггвардию просто так не берут... Может, он родом отсюда? Я так и не смог это узнать, а ведь ближе у меня никого не осталось".

...Запоздалое раскаяние ледяной иглой вошло в грудь, и Вадим отвернулся к стене, пережидая резкую, выдавившую слезы боль. В голове тяжело отдавался неровный яростный стук сердца.

Ключ забренчал в замочной скважине внезапно и нахально.

– Вадим Нэль Ведэн, вас приглашает для беседы господин Микэл Нэль Норра.

"Не выдержал Миша, даже до завтрака не подождал. Правда, если он теперь не с Ратушей или хотя бы сомневается..."

– Иду.

Он почти бежал по коридорам, охранник еле поспевал за ним, нервничал, то и дело порывался достать револьвер. Вадим заметил, сбавил шаг. "Не хватало еще от дурака помереть". Его узнавали охранники в дверях и предупредительно отпирали решетки.

Комната свиданий: желтая краска по штукатурке, охрана – стражник вместе с Гражданской гвардией. Посреди – крепкий, приделанный к полу стол.

– Ну, здравствуй, Миша.

Микэл глядел в стол, услышав приветствие, сухо кивнул. Первый раз видел его Вадим в этикетной одежде Ратуши: глухой черный сюртук, прихваченный брошкой-гербом ворот... Лицо его было мрачно.

Вадим сел напротив. Нэль Норра махнул охранникам рукой. Гражданский гвардеец исчез сразу, стражник немного замешкался, кинул на Микэла уничтожающий взгляд, но убрался.

– Ты думаешь, подслушивать не будет? – спросил Вадим.

– Наплевать.

– Ну, что ж...

– Я могу сразу: ты своей выходкой с подосланным в Юнггвардию мальчишкой чуть не убил его, поставил под удар Перемирие... и себя. Стражники уцепились за эту историю, как паршивая собака за кость.

– Ты, пожалуйста, не шуми. – Вадим сморщился, устало потер лоб. – Я не посылал Аля. Но ты, возможно, помнишь еще устав нашего Ордена... Или постарался поскорее забыть?

– Это Аль?.. – Микэл тяжело глотнул, пытаясь прогнать что-то вставшее в горле. Его красивое сухое лицо обмякло. Стало жалким, безнадежно тоскливым.

– Еще одна скверная новость, – глухо сказал Нэль Норра. – В Аля и тебя Виталь стрелял два раза, а пулю нашли одну: от второй ни следа. Ушла... Ты понимаешь?

– Значит, где-то еще какая-то грязь упражнялась по ребятам...

– Я давно уже в стороне от дел Ордена, успел отвыкнуть от легкости, с какой у нас говорят о таких вещах... Здесь же Галеранская война – история, а ведь я ее помню...

"Он, наверно, куда раньше меня знал Аля... За что мы друг друга так бьем?.."

– Винтик домой вернулся? – спросил Вадим, хотя, наверно, пустой был вопрос. Микэл кивнул:

– Да... Вчера Бассас пришел на заседание вместе с Кен Виталем... Подожди. – Микэл неожиданно резко поднялся. Сюртук на груди у него встопорщился. "Пистолет или револьвер", – понял Вадим. Юрисконсульт подскочил к двери в караульню, резко открыл:

– Так. Вон отсюда. Доложите в контору Директории, что старший юрисконсульт Ратуши объявил вам арест на пять суток за попытку подслушать служебные разговоры. Можете убираться.

Стражник стоял навытяжку, глаз в тени полей форменной шляпы было не разобрать. Он сделал движение, собираясь исчезнуть.

– Подождите. Можете передать Кен Виталю, что добрый мэр Нэль Траго еще не весь Грифон. Все! – Микэл захлопнул дверь, выждал несколько секунд, прислушиваясь.

– Так вот, – продолжил он. – Похоже, Виталю удалось как-то обработать Бассаса. Старик говорил почти то же, что и нам, но смысл получался такой: поддерживайте Виталя во всех начинаниях и делах его. – Микэл прикусил губу. Ты знаешь, как у нас относятся к словам Древних Мастеров. А наш достойный ученый – их прямой потомок!

– Не горячись, ты ведь не знаешь, какой разговор был у Виталя с Бассасом, почему старик сломался. Давай главное: что решили на этом вашем собрании и что было сделано после.

– Решение простое: дать конторе Директории свободу рук в городе на три дня, причем не Директории вообще, нейтралитет в Смуте сохраняем, а именно Виталю. Борис Нэль Стагге встал на дыбы: отдали город на съедение непонятно кому. Вооружил на свои деньги с королевских складов Народный Надзор, сделал за сутки Гражданскую гвардию. По-моему, давно готовился, властолюбец. А вот Праздник Грифона никто отменить не захотел.

– Скверно, что все наши бумаги у Бассаса. Виталь их наверняка видел... Поражаюсь твоему спокойствию, ты всегда ледышкой был.

– Мы так давно деремся с Виталем...

– На нашей Земле он казался предельно добропорядочным и весьма законопослушным гражданином, – Вадим погасил кривую усмешку.

– Дернула его нелегкая за тобой на Звездные Пути!

– Это от страха... По-моему, он бешено боится. Всего. Нас. Мальчишек и девчонок, которые все время разрушают его личный спокойный мирок своими выдумками и сказками. Да, боится и Черного Оружия. Но Аль успел узнать, что есть люди, которых оно не трогает. Наш полковник это тоже знает и полагает, что как раз таких, как сам Виталь...

– Думаю, ему нужны три дня, чтобы подготовиться, прочесать школы, как-то нейтрализовать... ребят. В ночь на четвертый (а для твоего Приозерска меньше суток) Грозовая звезда встанет в зенит, и Черное Оружие пойдет в дело...

– Я не понимаю только, причем тут школы. Неужели ребятишки способны как-то помешать его планам?

– Ты сам строил Города, – отозвался Микэл.

– Не я, мальчишки. Такие, как видели сами, в своих сказках.

– Тем более, – обрезал Нэль Норра. – Ты должен помнить старый Устав! "Светлый Дом есть сила более могущественная, чем высшие Магии... Города есть знак его и продолжение в человеческих Мирах. Светлый Дом неподвластен движению Вселенских Колец, ибо он – Детство".

– Это слишком старый устав, Миша. Города так легко сносятся бульдозерами...

– Может и так... Тебе виднее, я отдал меч Магистров давным-давно, на Холт-Харране... – тихо произнес Микэл. – Но ведь еще есть Заставы.

Магистр смотрел в стол, будто там мог быть написан ответ.

– Как выходит, что последний рубеж всегда достается детям?

ЛЕГЕНДА

Маришка встала на стол, сделала книксен, как положено артистке.

– Дорогие ребята, сегодня я расскажу древнюю легенду, о которой взрослые слышат в детстве, а потом...

– Ну, не выделывайся, а?.. – возмутился Даня долгим вступлением.

– А вот дядя Миша говорит, что театр, даже маленький, должен быть настоящим.

– Это он посоветовал тебе на столе топтаться? – При случае Даня становился ехидным до невозможности. Глаза у него становились рыжее шевелюры, а веснушки посверкивали этакими искорками. Дня два назад Винтик кинулся бы в перепалку, но вчерашнее утро оставалось где-то рядом: "Веселишься? А тот мальчишка..."

– Ладно, Мариш, расскажи так...

–

–

...Никто не знал, когда началась эта Война.

Тысячи лет возвышались в долине реки Грант могучие стены, и тысячи лет вели их осаду черные полки мрачного народа, в незапамятные времена явившегося вслед за строителями Крепостей. Много позже вернулись сюда потревоженные войной земледельцы, мастера, весь тот люд, который боится Меча. Осмотрелись они, увидели, что никто не тронет их поселения, и устроились, работая да торгуя и с Крепостями, и с Черными полками.

Так шел век за веком, и никто не мог одержать победу. Если же Черные полки собирали все силы для штурма одной из Крепостей, из других в сверкающих доспехах выходили колонны рыцарей и пеших копьеносцев, сметавших Черных. По всей долине разбредались уцелевшие. Приходил Мир. Но проходили годы, вновь собирались полки и окружали Крепости дымом бивачных костров.

А жители долины, те, что не воевали, смотрели да ухмылялись: "Ишь ведь, забаву себе нашли! Ну, да нам все равно, лишь бы то и другие платили исправно за наши товары".

И настал год, поначалу казавшийся обычным, как тысячи лет до него. Старый вождь Черных полков умер. Три человека оспаривали высшую власть. Один был великий Воин, сражавшийся у стен всех Крепостей. Другой – Искусник, знавший секреты хитроумных подкопов и устройство осадных машин. В одном они были едины: не обещали легкой победы. Третий был сыном старого вождя, но все полагали его сумасшедшим. Ему было девять лет, когда в драке он лишился правого глаза, и с тех пор ненавидел детей. В семнадцать лет он остался без ноги, раздробленной на лесосеке упавшим под топором кленом, и возненавидел деревья и всех людей. В двадцать пять, соблазнившись зеленой лужайкой, провалился в трясину, и там, пока он ожидал помощи, болотные твари объели ему левую руку. С тех пор он ненавидел все, что только есть на свете. Он попросил отца, и, тот не посмел отказать: из лучшей брони была построена стальная комната, влекомая тридцатью лошадьми. И самый мудрый человек в долине взялся учить сына вождя всему, что знал сам. Когда учитель отдал все, ученик убил его, чтобы никто более не узнал того, что знает он, и только книги остались его друзьями. Эти книги повествовали о властных людях и коварных интригах, но когда очередная из них была прочитана, злая улыбка трогала губы сына вождя: книги кончились победой добра или осуждением зла, что не одно и то же. Однако он знал, как сделать так, чтобы торжество зла было неизменным, а потому улыбался наивности придумавших книги. До тридцати лет дожил он затворником, ибо ненависть и страх идут рядом, и он ненавидел так давно, что стал бояться и подозревать всех.

Когда же старый вождь умер, его сын впервые появился перед людьми и пообещал им победы не близкой, но легкой, если же ему не верили – только улыбался. Улыбка его была такой страшной, что ему не перечили, только чтобы не видеть ее, и все больше привыкали молчать.

Воин сказал, что обещание такой победы – ложь или подлость. Не следующий день его убил в поединке маленький и хилый человек, недостойный даже стоять рядом с великаном.

Искусник сказал, что эта победа недостойна полководца, и его завалило в одном из подземных ходов, подведенных под стены ближней крепости. Тогда молчание стало правилом – и, само собой, сын вождя стал править Черными полками.

Однажды он призвал советников и сказал им, что настало время осуществить план. Никто не узнал, о чем они совещались, но на другой день поскакали гонцы по всем дорогам долины, и впервые за тысячи лет без сражений потухли костры военных лагерей.

Под стенами Крепостей появлялись гонцы и звали открыть ворота, ибо правитель предложил Мир.

И открывались ворота.

– Как они ведут себя? – спрашивал вождь.

– Они радуются, как дети, – отвечали ему.

Странные люди стали появляться среди торговцев: они сидели за одними столами с воинами Крепостей и рассказывали им истории осад.

Будто невзначай, поминали они каких-то людей из ближних или дальних Крепостей, сказавших о сотрапезниках нечто оскорбительное. Так шли годы, и прошло пять лет.

– Что они делают? – спрашивал вождь.

– Они хмурятся, когда появляется человек из другой Крепости, – отвечал Главный советник. – Только их дети как ни в чем не бывало играют друг с другом... и с нашими детьми, – шепотом добавлял он.

На дороге долины объявились грабители, и все чаще в одной крепости узнавали о том, что обоз с хлебом, шедши к ним, оказался в соседней цитадели. И снова прошли годы, и настал на десятое лето день, когда на вопрос вождя Главный советник ответил:

– Они точат мечи друг на друга... Но их дети все так же играют друг с другом. И с нашими детьми, – сказал он во весь голос, ибо это уже начало тревожить Главного советника.

– Наш час пришел, – провозгласил вождь. – Мы не можем долее терпеть этих игр. Пусть наших детей теперь обучают сражения.

Исчезли с дорог торговцы и грабители, подосланные вождем. Одними путями двинулись Черные полки и воины тех Крепостей, каким была обещана поддержка против других. Чуя поживу, слетелись со всей долины те, кто не упустит случая пограбить попавшего в беду.

Зазвенели мечи, и увлекшись войной, не заметили взрослые, как в Крепостях и в поселениях черных не осталось ни одного мальчишки, ни одной девчонки. Они ушли в другие страны за юными командирами, выросшими из ребят, за первыми из тех, кто подружился на пепелищах тысячелетней войны.

Впрочем, среди старших тоже нашлось немало людей, отказавшихся лить кровь без цели и ковать мечи неведомо для кого. Воинственные правители выселили их к морю прежде, чем начались последние сражения, чтобы не страдал боевой дух солдат. Переселенцы дали начало трем народам Галеранского побережья – Кен, Этре и Нэль.

А в долине жизнь мало-помалу замерла, ибо без детей не может быть ей продолжения.

Разошлись те, кто кормился около войны, но бывший вождь еще долго жил в своем стальном склепе. Почуяв однажды приближение смерти, отправился он к волшебнику, устроившемуся на развалинах одной из Крепостей.

– Я хочу сохраниться. Пусть не сам я, но что-то от меня должно остаться на этой земле...

– Зачем? Ты принес ей столько зла, ты сделал ее мертвой...

– Неужели в моей душе нет ничего такого, что можно было бы сохранить для будущего?

– Я посмотрю, – согласился волшебник. Он удалился и вскоре вернулся с непонятными бронзовыми инструментами в руках. Он прикладывал к груди и к голове бывшего вождя палочки и трубочки, смотрел на них и хмурился все больше.

– Только одно ты сможешь оставить на Земле после себя: черный ужас. Я не стану этого делать.

Долго еще метался по планете бывший вождь, оставив свое стальное жилье. И набрел наконец на Землю Древних Мастеров. Они умели многое, но не все из них обладали прозорливостью мага. Говорят, что кто-то из них был в то время весьма зол на соседа. И, чтобы досадить ему, выполнил просьбу бывшего вождя, оговорив на всякий случай, что только один день в году сможет показываться ТЕНЬ в разных мирах, поднимаясь из глубокого ущелья с поворотом оси звездного света.

Но бывший вождь пустил и вторую стрелу в грядущие времена; нашел он человека, обозленного достаточно, чтобы воспринять от него все, что выросло в нем за годы жизни. С тех пор бродят по свету люди с черной душой, а раз в году шевелится в глубоком ущелье жуткая тень, способная нестись над миром черным ураганом, сжигать в пепел одних, оставлять другим частичку жизни, чтобы ее взяла Ледяная плесень. Только тех, чья душа так же черна, как ТЕНЬ, не тронет вихрь. Да еще говорят, что от тех, кто не испугается и встанет на пути вихря, остается после смерти маленький тревожный огонек.

Дети, исчезнувшие из долины, разошлись потом по Кольцам Миров, и с них начался таинственный Орден Радуги, приходящий на помощь тем, кто сражается за чистую мечту и сказку, против подлости и грязи...

–

–

– Это что такое?! Кто вам позволил залезать на стол?! – рявкнули от дверей. Ученики посыпались на места, класс наполнился грохотом сдвигаемых стульев. Школа древняя, класс – два пролета между колоннами, сверху – купола, как рупоры. Оттого деревянный перестук мебели раздавался, как салют. Очки завуча по специальным вопросам воспитания сверкали победно, как генеральские угольники после удачи, доставшейся в трудном бою.

– Что-то он сегодня чересчур довольный, – шепнул Даня на ухо Винтику.

– На дверь погляди, – тихонько ответил тот. – Там "черная шляпа" стоит...

– Кен Грамм, Нэль Норра! Что за проблемы вы решаете? – лысина над очками вспыхнула праведным гневом. Темный хохолок сверху затрясся. – Кстати, почему Нэль Норра сегодня без формы? Конечно, вы – сын господина старшего юрисконсульта, но для нас вы все – ученики единой Школы Благонамерения. Должен заметить также Мари Нэль Катто, что прыжки по столу, напоминающие обезьяньи, не идут примерным ученицам. Позволю себе напомнить вам, что завтра – день Грифона, покровителя нашего города...

"Что ему надо? Скорей бы кончал треп... – Винтик видел краем глаза, как побледнел Ласька, человек болезненный и падающий в обморок даже на свежем воздухе. – Г-гад, он что, нарочно издевается?"

– Господин завуч, разрешите Этре Канталю сесть, ему сейчас плохо станет... – Винтик бестрепетно смотрел в блики очковых стекол.

– Что?.. Вы, стало быть, полагаете, что я не думаю о здоровье учеников? Так, Нэль Норра? Кто еще так считает?

– Господин завуч, Инэ сказал не так, – враз побледнел Даня.

– Конечно, Кен Грамм, конечно, вы поступаете весьма благородно, становясь на защиту товарища, но... – Ласька прикрыл глаза, на лбу выступили бисеринки пота.

– Господин завуч, он сейчас в обморок упадет!

– Ты еще и перебиваешь?!.. Ладно, – голос завуча обрел ледяное спокойствие. – Этре Канталь может сесть, а ваш отец, Нэль Норра, сегодня же узнает о недостойном поведении сына.

Завуч отошел к двери: "Зайдите". Что-то там брякнуло, щелкнуло, скрипнули сапоги: "Я слышал фамилии... Нет нужды..."

Это "черная шляпа"... – страх сжал на мгновение, но перед глазами Винтика снова вспыхнули и скатились в пыль красные искры-капельки.

– Ну, как хотите, – разочарованно вздохнул завуч. – Но узнаете ли вы потом...

– А это уже не ваша забота.

Завуч сухо кивнул, отчего хохолок на темени обиженно дернулся, затем повернулся к классу:

– Садитесь. Напоминаю, что все, кому дорога честь школы, обязаны явиться завтра на праздник Дня Грифона. Вас, Нэль Норра и Кен Грамм, это касается в первую очередь, вы должны загладить сегодняшнюю вину. Уроков больше не будет, идите готовиться к празднику.

Завуч растянул губы в бледную улыбку и вышел из класса.

Как камни из жерла вулкана, взлетели вверх портфели и сумки.

– Мою, мою оставьте, ее галантерейщик Этре Рафатль отцу за двадцать пять монет толкнул! – вопил, бегая по классу, всегда аккуратный сын начальника отдела налогов. Драгоценную сумку выбросили во двор, и хозяин с воем кинулся за нею.

Винтик сидел, смотрел в окно. Между домами на площади Обороны синел залив, а дальше, отрезая его от сверкающего морского горизонта, высился белый гребень Крепостного полуострова с ребристым конусом Артиллерийской горки.

– Инэ, – Даня подсел к нему, взглянул тревожно, немного даже испуганно. Тебе нельзя идти завтра...

– А тебе? – Маришка уселась на учительский стол, покачала свалившейся с пятки сандалией.

– Давайте соберемся сами на Горке? Фейерверки и оттуда увидим. Данькин дом рядом, если что, слободские помогут.

– Н-не знаю, – с сомнением протянул Даня.

– Ну и трусь дальше... – буркнул Винтик. Наверное, Даня был прав, но он же не видел, как пробивает худого мальчишку тяжелая, тупая штуцерная пуля.

– Кто трусит?! Просто разумнее всем остаться дома. Тебя твой отец лучше всех защитит.

– А тебя, а Маришку?.. Папа говорит, завтра "черные шляпы" будут хозяевами в городе... – Винтик отчаянно презирал сейчас все страхи – и свои, и Данины.

– Он тебя не отпустит и правильно сделает, – сердито сказал Даня.

– Его завтра дома не будет, мамы тоже...

Загремев ведрами, в класс заглянула уборщица:

– А вы чего сидите? Остальные-то давно разбежались...

В классе было пусто и гулко. Винтик поднялся:

– Пойдем?.. Дань, я к тебе завтра на первом ялике доберусь.

– Ладно, – грустно ответил Даня.

БОЙ

Теперь многое не вспомнить. А если и вспоминается, то смутно, в дымке печальной и жестокой памяти. "Как же там было?" Вадим отвернулся к грубой штукатурке тюремной стены.

Кажется, было так... Солнце... Оно ластилось, казалось таким мягким и пушистым, что сущим преступлением было открывать глаза. Вадим угадывал окружающий мир на слух. Отдаленный звенящий шелест и посвистывание – это ветер и сухая трава в степи, шуршание – маленькие, легкие утренние волны... А это как будто шаги. Легкие шаги по мелкому песку пляжа. Кто-то наклонился над ним. Вадиму стало интересно. Он открыл глаза и подивился светлой беспечности мира.

– Братец Кролик, – тихо сказал он.

– Вот еще, – фыркнула темноволосая, большеглазая-синеглазая личность.

Теперь приходит даже недовольство: ведь черт-те кто мог появиться – от департаментских громил Холт-Харрана до спецгруппы с ракетно-лазерной базы "Громобой" – и, как барана, тебя... А появился он – Аль. В Песчаном лабиринте, где невообразимо чудовищными клиньями в неслышном громе космических катастроф сходятся вселенские Кольца, а по небу летят многомильные белесые пузыри останки погибших миров-систем, обнаружился такой вот человечек лет девяти-десяти, вполне самостоятельный, даже слегка нахальный. Но спрашивать Магистр почему-то постеснялся. Может, оттого, что боялся задеть и лишний раз вызвать боль неловким своим всезнанием. Это в те времена! Сейчас просто смешно от тогдашней самоуверенности.

И не расспросил Магистр, оставил на потом и непонятное судно, шастающее в запретных морях, и то, что не появился этот барк вновь в Лабиринте... А куда сгинул? Тысячи дорог в обычном море, здесь – миллион. А смертей – не меньше. Он, индюк самодовольный, наливался праведным гневом против негодяев, бросивших на необитаемом берегу мальчишку. А те моряки просто знали, что впереди неизбежная гибель...

"Смешно развлекаться самобичеванием в тюрьме... Но собственно, и делать здесь больше нечего". Вадим повернулся на другой бок. "Сейчас бы побывать у Бассаса, узнать, что у него с Виталем, и добиться все-таки, где оно – Черное Оружие. Виталь наверняка знает многое об этой пакости, иначе не стал бы он в госпитале стрелять... Еще: про Аля и насчет Вольного флота..."

Снаружи, в коридоре, зазвенел ключами надзиратель, а Вадим с некоторым облегчением подумал, что Центральный госпиталь после той стычки взят под охрану Королевским флотом, об этом трепалась тюремная охрана в коридорах. Значит, Аль теперь в относительной безопасности...

– Эй, на прогулку!

Вадим натурально застонал и скорчился на нарах, неструганных, ощетиненных занозами. Гражданский гвардеец растерянно обернулся. "Именно так, господин гвардеец, инструкция еще не вошла в вашу насквозь штатскую плоть". Тот сделал шаг к Вадиму. "Еще..."

Вадим надежно оперся руками о доски, гвардейцу же показалось, что арестант приготовился помирать. Движимый служебным рвением, он подскочил вплотную.

– Р-раз! – нога, распрямляясь, коротко касается горла, гвардеец хрипит, оседая на пол, револьвер его – в руках Магистра. Тот уже в коридоре, вжатый в стену, и выстрелы перепуганной охраны идут в сторону и выше. Ответ – с пола в перекате. Кто-то рушится и воет, уцепившись за простреленное плечо. Пуля бьет в плиту, высекая искры.

Теперь – бросок до угла коридора. "Дурак, отдай ружье!" До внешней стены еще два поста... Стражник поворачивается, но опаздывает. "Получите за Аля, господа!" – веером – из самозарядки от пояса. Кнопка тревоги на стене – в куски, вместе с эбонитовой коробочкой. "Сейчас пойдет наряд..." Вот они, люди опытные, идут скачками вдоль стен. Перестрелка с ними не поможет, но все-таки их только четверо, и они пока, кроме стрельбы, ничего не понимают. Рубильник вниз, полкоридора – в темноте. Они уже проходят мимо него, затаившегося в нише. У них сердца сейчас колотятся громче его дыхания. "Ах, ты..." Стражник подсвечивает потолок фонариком. "Ладно..." Ближайший летит на соседа, Магистр выходит броском за четверку, разряжает магазин в темноту...

Тут-то и отпустил его боевой азарт, желудок свело судорогой, в ушах застрял плотный хруст. "Странно", – подумал он, цепляясь за стену. Как во время Харранской сечи... Тогда он был молодой и только-только стал Магистром. Сейчас – обработанный жизнью человек, а надо торопиться, проскакивать в караулку и подвернувшейся гранатой (странно, зачем они в тюрьме?!) выносить громоздкую решетку, и все крутится, камни как будто шевелятся под ногами...

А горло стиснуло, сжало так, что не продохнуть. "Саня, Котька-котенок, Фланя, Тенька, Деша, Аль... Если хоть немного я сумею сегодня рассчитаться за вас..." Руки и ноги делают все сами, иначе уже был бы конец. "Ты уложил сегодня несколько дураков (не самых страшных), может, исхитришься устроить фейерверк и прикончишь здесь эту непонятную дрянь, а как быть со всем прочим?.."

Сзади, в бронированную дверь караулки, гулко шибанули выстрелы. Рявкнул взрыв, ударило сразу по ушам, по голове, по всему телу так, что побежали мурашки, больно стукнуло сверху упавшей решеткой. Вадим подскочил к окну.

Третий этаж... Ерунда, сразу видно, что тюрем здесь долго не устраивали... Кто ж из цирка каталажку делает...

Внизу – автомобиль. Отлично!

Шофер уставился вверх, в окно, из которого валит дым. Ключ – в зажигании. Короткий удар под челюсть: "Посиди немного". Вот так, теперь лишь бы не заглохнуть. Это хорошая машина – легкий армейский грузовик с усиленным капотом.

"Микэл немедленно перейдет на сторону Стражи, так мы договорились, только бы ему не сорваться, а дальше пусть действует сам, лишь бы не было избиения города..."

– Папа, почему ты не освободил Вадика?

– Я не мог... Он все же преступник по законам города...

– А Виталь? – Винтик говорил хрипло, потому что вначале он разревелся. Слезы прошли, осталась холодная злая тоска. А папа молчит или говорит мало и непонятно, угрюмо глядя в сторону. Или он тоже с этими?! Тошно и жутко от таких мыслей... Скорей бы завтра!

Насчет Виталя отец так и не ответил.

– Иди к матери, Инэ, пусть покормит. Это полезнее, чем такие вопросы.

Винтик пошел на кухню, чувствуя всей спиной, как хочется отцу вернуть его. "Папа, скажи, объясни, я пойму, я знаю, как ты дрался прежде..." Но ни слова не сказал отец.

Мама тоже молчала, в углах рта легли горькие складки. "Ей-то наверняка объяснил", – совсем как маленький, обиделся Винтик. Он прихлебывал горячее молоко, отламывал мягкий, свежей выпечки, хлеб и не заметил, как за своими мыслями умял полбуханки. Мама даже улыбнулась невесело:

– Ну вот, всегда бы так!

Винтик поплелся к себе: на улицу все равно не выпустят. А в комнате что делать, в солдатики играть? В углу громоздились стены недостроенной береговой крепости на острове – половинке громадного арбуза, хорошо высушенной и заготовленной еще осенью. Какая там крепость!

Под окнами загудел мотор, так шумела легковушка из Ратуши, которую в особо торжественных случаях посылали за отцом. Винтик посмотрел: "Ого, длинная, блестящая всякими железками "барракуда"! Она еле втиснулась в узкий – коленом – проезд. За рулем лениво покуривал стражник. В животе стало холодно и пусто, и тут щелкнул замок в двери! Винтик кинулся к ней, толкнул всем телом. "Заперли!" А в прихожей стукнули по полу подкованные сапоги. Да что же это... Папа!

– Посыльный конторы Директории... – донеслось из-за двери.

– Я вас ждал...

– Нэль Ведэн ушел из-под стражи.

– Можно было предвидеть... Начальник караула?

– Наказан... Где может сейчас находиться Нэль Ведэн?

"Это он о Вадике!.."

– Понятия не имею. Если бы он по-прежнему доверял мне, то сообщил бы о побеге. Впрочем, я готов принять участие в розыске.

– Мы согласны, у меня – официальное предложение о сотрудничестве.

Голова пошла кругом. Ведь папа не мог... не мог с этими...

– Мы выезжаем немедленно...

– Один момент, соберусь. Подождите меня на улице.

Стражник ничего не ответил, видно, просто козырнул и вышел. Снова простучали по лестнице сапоги.

– Инэ! – Отец открыл дверь. – Успокойся Успокойся же!