Текст книги "Цензор. Дилогия"

Автор книги: Иван Тропов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Оттуда?..

Полковник повернул голову к окнам. Туда, где за фольгой и стеклами – парк и часовня…

– Так точно. Мы глушим попытку дозвона, но он упрямо пытается выйти на соту…

– Кому он звонит?

– Такого номера не существует.

– Хм?..

Человек не ответил, терпеливо ждал.

– Перехватите его звонок, – скомандовал полковник. – И выведите.

Динамики на столе пискнули и стало слышно, как тихо воет ветер. Тихое поскрипывание деревянных досок, и еще какой-то невнятный звук, похожий…

– Эй, служивые! – раздался голос Стаса. Веселый и бодрый. – Ну наконец-то! Запарился уже ждать, когда вы сообразите, что я именно вам и звоню.

– Выходи и сдавайся, – предложил полковник. – Если через пять минут ты не выйдешь, я тебя просто сожгу.

– Хо-хо! Не так быстро.

– Я повтор-ряю, – в голосе полковника прорезался металл. – Если через пять минут…

– Да я понял, понял. А теперь послушай меня, командир. Прикажи своим снайперам, чтоб сразу не били, а то впопыхах наломают дров, а тебе потом отвечать…

Из динамиков что-то металлически клацнуло, затрещало, – что-то происходило по ту сторону линии, в часовне у Стаса.

Картинка на мониторах изменилась. Окна часовни вдруг осветились – изнутри. Пляшущим, живым огоньком.

– Что ты делаешь?! – рявкнул полковник.

– Свечки зажигаю, – безмятежно отозвался Стас. – Скажи своим умникам, пусть картинку примут. Кидаю!

На одном из экранов сменилась картинка. Новое изображение было не в инфракрасном свете, а в обычном. Только очень слабом – прыгающий свет свечей. И чуть подрагивала. Так бывает, когда снимают с руки.

Появилось лицо Стаса. Он подмигнул, затем развернул телефон в другую сторону. На экране закружились стены часовенки, крошечные образа на стенах, огоньки свечей – и…

По кафе пронесся вздох.

Я тоже этого не ожидал. Знал, что у Стаса должен быть какой-то козырь, но чтобы такой…

На стене висел мальчишка – словно распятый. Веревки растянули его руки и ноги в стороны так, что он не мог пошевелиться. Во рту кляп, а у щеки…

Стас, конечно же, шагнул поближе, взял крупнее. Именно это он и хотел показать. К скуле мальчишки скотчем примотана граната.

Стас подвел к ней указательный палец, к самой чеке. И повел в сторону и вверх. Теперь, когда он показал, стало заметно: от чеки тянется тонкая веревка – куда-то вверх, в темноту. Стас вел камерой телефона вдоль, показывая: веревка взмывает вверх, к свисающей с потолка люстре, и снова уходит вниз… к руке Стаса.

Конец веревки он намотал себе на руку.

– Обратите внимание, – сказал Стас. Он опустил руку, и веревка натянулась. А сбоку, там, где на стене висел мальчишка, звякнуло кольцо чеки, приподнявшись на натянувшейся веревке…

– Что ты делаешь! – рявкнул полковник. – Перестань! Оно же сейчас вылетит!

– Просто показываю, – Стас был сама невинность. – Чтобы ваши снайперы знали, что произойдет, если я отступлюсь… Или вздрогну. Например, от неожиданного резкого звука. Не говоря уже о том, что будет, если я просто упаду…

– Отпусти мальчишку и скажи, что тебе надо.

– Мне? Да сущие мелочи, всего лишь…

Изображение на экране пропало, через миг появилось, но теперь кадры сменялись очень медленно.

– Опс… – пробормотал Стас. – Прощу прощения, господа, но у меня сел аккумулятор… Впрочем, все нужное вы уже увидели, каже…

И экран совсем погас.

8

В кафе стало тихо-тихо.

Лишь поскрипывали ботинки полковника. Заложив руки за спину, он медленно раскачивался с пятки на носок.

Вдруг обернулся, нашел взглядом меня.

– Вы, кажется, хотели говорить с ним? Ваш человек, говорите? Что ж… Вам и карты в руки.

– Теперь это не имеет смысла. Тех троих ваших людей я мог бы спасти. А этот мальчишка – обречен с того момента, как попал ему в руки… Его уже никто не вытащит…

– Я поговорю с ним! – раздался знакомый голос.

Из тени выступил Андрей.

За ним выступил и Семен, положил Андрею руку на плечо, останавливая:

– Андрей, боюсь, это бесполезно. Если Стас до сих пор не поверил, что это не игра, то уже не поверит. У него ярко выраженные параноидальные наклонности…

Андрей вежливо, но твердо снял его руку.

– До сих пор Стасу просто говорили, что это игра, – сказал Андрей. – Тут любой решит, что вокруг всего лишь боты.

– Боты? – переспросил полковник.

– Искусственные персонажи игры, только имитирующие разумное поведение, – сказал Семен.

– Угу… – пробурчал полковник. – Ну, допустим… И что же предлагаете?

– Тест Тьюринга, – сказал Андрей.

– Что?.. – нахмурился полковник.

О тесте Тьюринга он тоже в первый раз слышал, похоже.

– Это проверка для программ, имитирующих разумное поведение, – пояснил Семен. – Вы задаете тестируемому череду вопросов, развивая одну тему так, что верно ответить может только разумное существо, которое понимает, о чем вы говорите. Бот же может отвечать только по заранее запрограммированной схеме. Если бить в одну тему, развивая ее, рано или поздно все заранее предусмотренные варианты исчерпываются. Тогда бот начинает давать неправильные ответы, либо переходит на последнюю линию обороны: будто бы ему надоело об этом говорить. Пытается валять дурака и уйти от осмысленного ответа на вопрос. Перевести тему. Разумеется, в меру способностей и чувства юмора тех, кто его программировал…

– Допустим… – пробормотал полковник и поглядел на Андрея: – И как же вы с ним будете играть в вопросы-ответы? У нас есть мегафон, вы отвечать сможете. Но как он будет вас спрашивать? До него вон, сто метров. А аккумулятор телефона у него сел…

– Я пойду к нему.

Полковник нахмурился. Кинул быстрый взгляд на меня, на Семена, – словно проверял, не ослышался ли. Снова поглядел на Андрея. Словно никак не мог понять: а не псих ли этот человек, случаем?

– У него снайперская винтовка, – медленно заговорил полковник, будто объяснял ребенку. – И он…

– Он меня узнает.

– Но он может решить, что вы всего лишь бот, Андрей, – вступил Семен. – Стас уверен, что это игра-проверка, сделанная специально для того, чтобы запутать его. Понимаете? В этой бредовой логике вполне допустимо, что в игру ввели специального бота в шкурке, похожей на вас реального…

– Это опасно, Андрей, – сказал я.

– Я знаю.

– Андрей, это очень опасно! И я не могу приказать вам сделать это, если вы сами…

Андрей грустно усмехнулся:

– Я знаю… – И вдруг посерьезнел. Посмотрел мне в глаза: – Это опасно, да. Но если мы не попытаемся вытащить живым того мальчишку, то… То для чего же мы работали все эти годы? Для чего все наше Агентство? Все эти проверки, суды, штрафы, запреты… Ведь не для того же только, чтобы мы получали зарплаты, а кто-то в правительстве поставил галочку и гнул пальцы на международных встречах, что мы впереди планеты всей по борьбе с насилием?.. Для чего все то, что мы делаем? Для чего это все – если сейчас мы не попытаемся вытащить у Стаса этого мальчишку?..

Он говорил, а голос у него дрожал. И губы.

И коленки, наверно, тоже.

И все-таки он это говорил. И готов был пойти к часовне…

9

– Как вы в этом ходите, – просипел Андрей.

На него напялили штаны из кевларовых пластин, огромный бронежилет, шлем с пластиковым забралом. Килограмм пятьдесят наверно. У Андрея от натуги дрожали ноги.

– Ничего, зато теперь грудь не пробьет даже из снайперки, – сказал полковник. – По крайней мере, с первого выстрела… Если повезет, и по ноге на касательный сменит… Ну, с богом!

Он хлопнул Андрея по плечу.

Андрей кивнул и вышел из кафе. Полковник поглядел на меня – кажется, осуждая… Отвернулся к мониторам.

Там появился Андрей. Он медленно шел вдоль рядя ларьков. Чем ближе к краю, тем медленнее.

– Ох, всадит он ему пулю, как только высунется из-за угла… – пробормотал полковник, кусая губы. – Как пить дать, всадит…

На углу Андрей совсем остановился… а потом быстро шагнул за угол. Словно в воду прыгнул.

Замер, словно и сам был уверен, что тут же будет выстрел…

Выстрела не было.

Андрей двинулся по дорожке к часовне. Медленно, раскинув руки в стороны, широко растопырив пальцы, – смотрите, ничего нет.

Микрофон на нем исправно передавал звуки. Его шаги, постукивание пластин бронежилета, хриплые вопли мегафона: «Это переговорщик, у него нет оружия! Не стреляйте! Это переговорщик…»

Стас вышел на крыльцо. Положив винтовку на согнутую руку, просто стоял и ждал. На запястье левой руки белели витки веревки, она убегала за спину, внутрь часовни.

Андрей остановился, не доходя метров пятнадцать.

– Привет, Стас…

– Какая встреча! И кто же это к нам пришел?

– Не валяй дурака, Стас. Ты прекрасно видишь мое лицо.

– Нет, не вежу.

Андрей вздохнул. Поднял пуленепробиваемое забрало шлема.

– А так?..

Полковник зашипел от досады:

– Что он делает, идиот?! Ему же сказали, не открывать!

А Стас на мониторе усмехнулся:

– Лицо – это еще не все…

– Ну хорошо, Стас, – сказал Андрей. – Если ты думаешь, что все это – игра, а я – бот… Давай поиграем в тест Тьюринга?

– Люблю искренних ботов, – Стас почти смеялся. – Ну, давай поиграем.

– Ну и что же тебе рассказать о тебе самом, что могу знать только я?

– Bad logic, – отозвался Стас, помрачнев. – Если ты бот, то именно на вещи, связанные со мной, тебя и натаскивали. Здесь тебя ловить можно долго… По-моему, это очевидно. Ну и боты пошли нынче, совсем мышей не ловят…

– Тогда что же?.. – нахмурился Андрей.

Стас пожал плечами:

– Очевидно: мы будем говорить о том, на что тебя не могли натаскивать, если ты бот. Только это и имеет смысл.

– О чем же?.. – Андрей совсем растерялся.

– О тебе, конечно! Что у тебя висит в прихожей над дверью?

– В прихожей?.. Над дверью… Та монгольская маска? Или что ты имеешь в виду?..

– Угу, – удовлетворенно сказал Стас. – Значит, все-таки не бот, в самом деле ты сам… Я-то сначала решил, что это просто бот в твоей шкурке. А это в самом деле ты, значит…

Андрей помотал головой, словно отказывался поверить услышанному.

– Стас?.. Так ты веришь, что это – уже не игра?.. Что это – реал?..

– Bad logic! Я бы сказал, что это логика тупого бота… если бы не знал тебя в реале, – усмехнулся Стас.

Он откровенно забавлялся.

– Но… – начал Андрей.

Он все еще не понимал, как это у Стаса одновременно укладывается в голове: что говорит он не с ботом, а с человеком разумным; но при этом – что это все еще игра…

Семен дернулся к микрофону, но я среагировал еще раньше:

– Андрей, уходи! – крикнул я.

– Он точно параноик! Точно! – кричал Семен у меня над ухом. – Пусть уходит!

«Ракушка» в ухе Андрея должна была передать наши голоса. Но то ли что-то не работало, то ли Андрей не хотел нас слушать.

Он стоял и просто глядел на Стаса. Как мартышка на удава.

– Где вы сидите-то? – говорил Стас. – В кабинете у шефа? Или в зале? Там, наверно, сейчас все наши собрались, на большом экране смотрят, кофе потягивают и зубоскалят? Ждут, когда я поведусь на эту картонную дрожевыжималку?

– Стас… Но…

Андрей замолчал. Кажется, у него не было слов.

– Опаньки, – вдруг помрачнел Стас. Усмехнулся: – Неужели – все-таки бот?.. Да еще такой тупенький… Быстро же мы дошли до перевода разговора на многозначные междометия…

Винтовка уже не лежала на сгибе руки. Теперь он держал ее нормально, обеими руками. А приклад уперся в бедро.

– Стас… Стас, ну сам подумай! – быстро заговорил Андрей. – Если это игра, зачем бы мне надо было влезать сюда и уговаривать тебя, что это игра?!

– Чего только не сделаешь, чтобы помочь конкуренту пролететь мимо директорского кресла… А?

– Стас, это вовсе не то, что ты думаешь… Стас, это никакая не проверка на место директора филиала…

– Надеюсь, у тебя фул-контакт стоит? Боль по-честному?

– Стас, перестань… Стас, прошу тебя…

– Я бы поразвлекался подольше, но не могу, извини. Ближе ты, конечно, не подойдешь?..

Андрей помотал головой и медленно попятился.

– Ну, вот… – Стас притворно надул губу. – Жалко тебе для меня лембед, так и знал… А с такой дистанции… Хоть одна пуля, хоть две, число лембед это не изменит. Не так ли?

Андрей попытался схватиться за щиток шлема, опустить его – но не успел.

Стас выстрелил прямо от бедра.

И, конечно же, не промахнулся. Целился по лазерному указателю. Заранее…

10

И ушел с крыльца внутрь.

А Андрей остался лежать на спине посередине дорожки. Раскинув руки, словно загорал. Только вот от головы внутри шлема мало что осталось…

В кафе было тихо-тихо.

Наконец полковник поправил дужку гарнитуры на скуле:

– Узел, выводите огнеметчика…

– Товарищ полковник?.. – отозвались динамики. – С ним же еще…

– Выводите огнеметчика!

– Гм! – Я подождал, пока полковник обернется. Поймал его взгляд. – Вы в самом деле… В самом деле будете его сжигать? Вместе с мальчишкой?..

– А что, есть другие варианты?!

– Надо подождать. Он, может, и параноик, но не идиот. Едва ли он будет верить, что это игра, если пройдут сутки.

– Как знать, Константин Сергеич… – подал голос Семен.

– У меня нет этих суток! У вашего цензора – винторез. И у него осталось еще два патрона в обойме. И снайперский прицел… Слава богу, простой, без инфракрасного режима.

Ага. Вот, значит, почему Стас подпустил штурмовиков почти впритык и дал им подняться. Боялся, что если начнет стрелять, пока они подползают, может кого-то не заметить, а себя уже выдаст…

– Слава богу, что не инфракрасный и не тепловик! – повторил полковник. – Но уже светает. А скоро станет совсем светло. И сдается мне, он только его и ждет. Попытается вырваться из кольца, прикрываясь мальчишкой. А кроме винтореза у него еще два пистолета и тридцать семь патронов к ним. Как минимум тридцать семь. Понимаете, что это будет значить, если он вырвется из кольца?.. Сейчас его сдерживает темнота. Он не видит, где мои соколики. Но когда он их всех разглядит, и просчитает сектора обстрела…

Полковник помолчал, глядя на меня.

– Или у вас есть другие варианты? – спросил он.

– Подождите хотя бы полчаса.

– Что это изменит?

– Может быть, что-нибудь и изменит… У вас есть фотографии всех, кого он убил?

– Что?.. – нахмурился полковник.

– Мне нужны фотографии. Всех тел. Всех, кого он убил. Четко, подробно. Лучше с нескольких ракурсов.

Полковник покивал. И вдруг осведомился каким-то подозрительно мягким голосом:

– Цветные?..

Я кивнул:

– Лучше всего – видео, если есть.

– Послушайте, вы что там, у себя в агентстве, совсем с ума посходили?! – взорвался полковник. – Зачем вам эти фотографии?!! Что вы там хотите увидеть?!! Да даже меня от этих фотографий в дрожь бросает! Меня, вы понимаете? Я по жизни всякого насмотрелся, но это…

– И все-таки мне нужные эти фотографии, полковник.

– А-а-а! – почти взвыл полковник. От души махнул на меня рукой. – Дайте этому извращенцу фотографии!.. Что с оцеплением?..

11

Я смотрел фотографии. За спиной, согнувшись, стоял Семен.

Я отложил очередную: женщина, техничка в игровом клубе. Точнее, то, что от нее осталось.

Пододвинул листок бумаги, где рос столбец из цифр.

– Тридцать девять лембед, – подсказал Семен из-за плеча.

– Тридцать пять, – поправил я, приписывая число к столбику.

И взялся за следующую фотографию.

Внимательно всмотрелся. Повреждения. Чем нанесены. С какого расстояния… И, самое главное, сколько мучился бы человек, если бы был не персонажем игры, а живым чело…

Фотография задрожала у меня в руке.

Черт возьми…

Это ведь не распечатка со скрином из прохождения.

Это не распечатка. Это и был живой человек…

– Константин Сергеич? – напрягся Семен.

– Ничего, ничего. Все в порядке.

Только ничего не было в порядке! Стас, Стас, что же ты наделал…

И еще вокруг суетились люди полковника, и паники в их голосах все больше… Я старался не прислушиваться. Надо сделать то, что могу сделать я. Только я.

Прежде всего: как далеко Стас зашел в заваливании игры?

Он-то уверен, что это игра…

Вот и последняя фотография. Эту можно не рассматривать, снайпера я видел своими глазами.

Я проставил последние цифры на листочке, и стал их складывать. До этого я старался на них не смотреть – чтобы не отчаяться раньше времени. Тут можно начать подгонять оценки под то, что хочется. А мне нельзя ошибаться. Мне надо то, что есть на самом деле…

А вот Семен считал все это время:

– Четыреста десять… – сказал он.

– И плюс трое штурмовиков… – добавил я. – И Андрей…

Эти четверо – все взрослые мужчины, все в бронежилетах. А штурмовики еще и вооруженные профи. За таких минимум. Да еще убиты-то – быстро и с дистанции, без мучений. Самый-самый минимум. Три по два, и один по четыре – за Андрея. И это все к тем четыреста десяти…

– Итого четыреста двадцать.

Семен за моим плечом тяжело вздохнул.

– Ничего не выйдет, Константин Сергеич… Он слишком близко к пятистам лембедам, чтобы отступиться… С его параноидальной склонностью видеть во всем подвох, он ни за что не поверит, что это уже не игра…

– Восемьдесят лембед, – проговорил я.

Именно столько отделяет Стаса от того, чего он добивается.

– Мальчишке лет двенадцать… – сказал Семен. – Значит, ребенок. Если по пределу, то пятьдесят лембед?

– Да, – кивнул я.

Если замучить по полной программе, вдумчиво и со вкусом, не дав умереть раньше срока – то пятьдесят лембед. В идеале.

У Стаса – может быть и на практике.

– По-любому, еще тридцать не хватает, – сказал Семен. – Это совсем немного. Всего одна женщина, если по полной программе распотрошить… – Он тяжело вздохнул и покачал головой: – Нет! Он не отступится… Решит, что его хотят сбить с толку в самый последний момент…

– Или двое мужчин.

– Что? – не понял Семен.

– Одна невооруженная женщина – или двое мужчин. Если вооруженных…

За вооруженных дается меньше, чем за невооруженных. Но невооруженных, похоже, взять неоткуда…

– Константин Сергеич?..

Он все еще не понимал.

– Эй, господа маньяки! – подошел полковник. – Что-нибудь?..

Он с надеждой посмотрел на меня.

– Да.

– Да?! – он подался ко мне, а все его люди вмиг затихли, превратившись в слух.

– Константин Сергеич?.. – теперь Семен уже ощутимо напрягся.

– Вы что-то придумали? – спросил полковник.

– Да. Но вам придется помочь мне.

– Черт возьми! Можно подумать, я сам, безо всяких понуканий не сделаю все, что в моих силах, чтобы вытащить того малолетнего щенка живым и здоровым!

– Здоровым, боюсь не получится… Но хотя бы живым…

– Лишь бы живым, остальное поправимо! Что вы задумали?

– Пойду к нему. Что же еще тут можно сделать?

Семен открыл рот, но так ничего и не сказал. Кажется, временно потерял дар речи.

Полковник налился дурной кровью.

– Вы что, идиот?! Один ваш человек уже пытался переговорить с ним! И что? Его снял, и вас снимет, еще на подходе!

– Повторяю, полковник: перестаньте мыслить стереотипами. Не нужно относится к нему как к террористу, захватившему заложника. Вы думаете о нем так, будто он будет прикрываться мальчиком как щитом, спасая свою жизнь…

– А разве он не это делает?!

– Нет. Он лишь пытается набрать пятьсот лембед.

– Константин Сергеич! – быстро заговорил Семен. – Опомнитесь! Вам не убедить его, что это игра! Вы же видели, что с Андреем… – Семен поморщился. – Стас увидел знакомое лицо, но вместо того, чтобы понять, что это уже не игра, он убедил себя, что это не просто игра, а игра хитрая, многоуровневая, что его специально хотят запутать! Обмануть и обхитрить! Он убедил себя в этом! И он – параноик! Так что теперь что бы вы ни сделали, он все равно будет уверен, что это игра! Вам никак его не переубедить!

– Я знаю.

– И поэтому вам… – в запале продолжал Семен, не сразу меня расслышав. А когда до него дошло, осекся. – Знаете?..

– Да. Я прекрасно знаю, что его не переубедить.

– Так на что же вы надеетесь?! – спросил он в один голос с полковником.

– Именно на это. На то, что он параноик, уверенный в том, что вокруг – хитрая игра, мишень в которой он.

– Не понимаю… – пробормотал полковник.

– Вижу… – усмехнулся я. – Так вы мне поможете?

– Да! Я же сказал! Все, что угодно! Что вам нужно? Бронежилет высшей степени защиты? Поддержку снайперов? Танк? Вертолет?

– Обойму патронов к винтовке, которая у него. И не холостых, настоящих.

Полковник переменился в лице.

– Охренел?! Чтобы я ему – еще одну обойму к винтовке?! Своими собственными руками?!!

– Не вашими, а моими. И я не договорил, полковник. Это еще не все…

12

– Психи… Целое агентство психов… Господи, с кем я связался… – все качал головой полковник.

Но его люди исправно работали.

Два врача сноровисто и аккуратно тыкали меня шприцами. Впрыскивали из шприцев совсем немного, но уколы шли один за другим. По всему телу, через каждые несколько сантиметров. Руки, ноги, грудь, спина, шея…

– Поймите, Константин Сергеич! – все причитал Семен. – Он параноик! Все, что вы ему скажете – он все равно поймет на свой лад! Любой факт вывернет у себя в голове так, чтобы укладывался в его схему, в то, в чем он себя убедил! И если он вбил себе в голову, что это игра, а мы все стараемся запутать его, чтобы лишить должности директора новосибирского филиала, то все! Вы уже никак и ничем его не переубедите! Он па-ра-но-ик!

– Я и не собираюсь…

– Вы… – продолжил Семен в запале, и осекся. – Простите, Константин Сергеич?.. Вы не собираетесь убеждать его, что это – реал?..

– Именно.

– Но тогда… Я не понимаю…

– Он уверен, что это игра. Ну, что ж… Надо всего лишь обыграть его. – Я вздохнул и пожал плечами: – Поиграем…

Семен открыл рот, а потом закрыл. Так ничего и не сказав. Но тут и говорить нечего, все понятно по его глазам. Смотрит на меня так, будто я полноценный псих.

Может быть, так оно и есть. Может быть…

– Все, – сказал врач.

– Странно, но я… – начал я.

Я не чувствовал ничего особенного.

– Почувствуете минут через пять, – сказал врач, захлопывая свой чемоданчик.

Я кивнул и стал натягивать на себя одежду. Не ту, в которой приехал сюда. А ту, что заказал людям полковника. Правда, обошлись без бронежилетов. Когда я натягивал плащ, подошел полковник.

– Ну? Готовы? Уже светает. У вас есть минут двадцать. Потом станет слишком светло, и…

– Я понимаю. Мне хватит.

– Нет, ни черта вы не понимаете! Он ведь не выпустит вас обратно! А если у вас ничего не получится, мы все равно будем жечь эту гребаную избушку! И дом, и вашего психа, и мальчишку, и вас! Всех!

– Спасибо за моральную поддержку. Я уже чувствую себя увереннее.

– Тьфу! – не выдержал полковник. Но взял себя в руки. – Послушайте… Я уважаю вас за то, что вы готовы пожертвовать собой ради мальчишки… Но остановитесь! Одумайтесь! У вас же ничего не выйдет! Вам не убедить этого ублюдка, что он вывалился в реал, сам того не заметив! У вас ничего не выйдет!

– Посмотрим. Главное, сделайте все так, как я сказал. Пусть две машины ждут. Но трогаются лишь тогда, когда нужно. Как я объяснил. Не раньше. Иначе вы все испортите.

– Господи! Да не будет этого момента!

– Обойму, – сказал я.

Полковник вгляделся мне в глаза. Кажется, он все еще надеялся меня отговорить? Потом покачал головой. Устало и обречено. Что будет, тому и быть, а он умывает руки.

– Дайте этому психу обойму…

– Но, товарищ полковник…

– Дайте ему обойму, я сказал!

Его помощник протянул мне обойму.

– Но учтите! – сказал полковник. – Если через двадцать минут у вас ничего не выйдет… Будете вы еще живы к этому моменту, не будете – мы будем равнять эту избушку с асфальтом.

Я разглядывал рифленый кусок металла. Вороненый, чуть лоснящийся от смазки. В выемке торчит верхний патрон – блестящий латунный цилиндр, набитый порохом. И смертоносная, отполированная до блеска стальная головка.

У Стаса в винтовке остается еще два таких же. И они прилетят мне в голову или в живот, если я сделаю что-то не так, ошибусь хотя бы на полсло…

Стоп! Хватит.

Перед смертью не надышишься.

– Вы все поняли, полковник? – спросил я.

– Да, машины уже за кафе.

– Начинайте по ключевому слову. Только по ключевому слову! Ни раньше. Ни на секунду. Что бы ни происходило.

Я развернулся и шагнул к выходу.

13

Вдоль ряда ларьков. К углу, за которым уже ничто не будет загораживать меня от окон избушки…

А полковник все семенил за мной:

– Вы что, в самом деле не понимаете, что он пристрели вас, даже не дав дойти до часовни?!

– Посмотрим…

Я остановился – впереди угол ларька. Всего одни шаг дальше, и…

Обезболивающее постепенно действовало. Тело деревенело, кожа уже почти не чувствует холода.

Ну, что ж…

– Одумайтесь! Вы еще можете остановиться!

Я скинул плащ и шагнул за угол.

– О-о, господи… Псих… Псих… – протянул полковник мне вслед.

Видимо, среагировал так на мой новый наряд.

Белые шорты-бермуды, домашнего вида шлепанцы на босу ногу, и футболка. На ней еще остались складки, как она лежала в пакете. Но это не главное.

Главное у футболки – на груди. Оттуда пахнет горячим хлопком и чернилами. Пришлось пропустить футболку через обычный принтер, чтобы сделать рисунок. На большее времени не хватило…

14

Я вышел из-за угла, и тут же налетел ветер – ледяной.

Все-таки холодно в одних шортах и футболке, при минус одном-то. Силуэт часовни темнел на светлеющем небе. В окне колышется свет свечей… и черный силуэт. Замер перед окном, вскинув винтовку…

А я шел к нему. Под шлепанцами трещали лужицы, за ночь превратившиеся в тонкие ледяные пластинки.

Справа и слева защелкали прожекторы, включаясь. Я зажмурился от яркого света. Круги света вспыхивали передо мной, один за другим, складываясь в полосу света. От меня – и до крыльца часовни.

Я шел вперед, не сбавляя шага.

Силуэт в окне часовни сдвинулся. Теперь ствол винтовки нацелился точно на меня…

На миг мне захотелось все это бросить, и бегом рвануть назад. Сначала вбок, прочь с освещенного пути. А потом назад, обратно за ряд ларьков, который укроет от выстрелов. До него еще не так далеко. Еще не поздно развернуться…

Но ничего такого я не сделал.

Шел вперед, и ствол винтовки глядел точно на меня. На груди вспыхнуло маленькое красное пятнышко, я сглотнул, сбился с шага…

Но выстрела не было.

Пока не было. Пока и не должно быть. Уж лучше подпустить человека поближе – так будет больше лембед…

Я снова двинулся вперед, а тело все быстрее деревенело. Как чужое. Наркотик действовал все сильнее.

А вот нюх словно улучшился. Ночной воздух нес свежесть – просто одуряющую… Накатило дикое желание – жить. Просто жить! Послать это все к черту, и убежать отсюда! Чтобы и дальше наслаждаться этим воздухом, и гори оно все синим пламенем…

– Прием, прием, – ожил крошечный наушник в моем ухе. Снова полковник. – Еще не поздно. Слышите? На три-четыре ныряете в сторону! А мои ребята качнут прожекторами в стороны, чтобы он растерялся… Падаете на землю, и зигзагом обратно! Кивните, если согласны.

Но я не кивнул. Просто шел вперед. Шаг за шагом. Все ближе к часовне…

До трупа Андрея уже совсем близко. Еще шаг…

И черный силуэт в окне дернул головой:

– Константин Сергеич! – донесся до меня голос Стаса. И черт его знает, чего в этом голосе было больше: напряжения, удивления или шутливой неловкости. – Я вижу, и тяжелая артиллерия подтянулась… Неужели и вы будете убеждать меня, что это все не игра? Что это все – по-настоящему и всерьез?

Свет прожекторов за моей спиной погас, остался только один луч. Держал меня в центре ослепительного круга света, словно актера на сцене.

Я почти увидел, как это выглядит со стороны: человек в футболке и шортах, в домашних шлепанцах, – ночью, поздней осенью, посреди парка, оцепленного спецназом в два кольца…

Я усмехнулся и качнул головой:

– Нет. Конечно же, не буду.

– Хм…

Кажется, я его заинтриговал.

Шаг вперед. И еще один. И еще…

– Но… Константин Сергеич, мне все же придется попросить вас остановиться. Как минимум! – голос Стаса стал жестче.

Я не возражал. Остановился.

Наркотики действовали все сильнее. Я уже не чувствовал холода, вообще не чувствовал своей кожи. Тело – ватная кукла, с трудом поддающаяся на попытки двигаться.

– Константин Сергеич, боюсь, мне придется продырявить вашу аватарку… Если вы не против, сделайте ровно два шага вперед. Так у нас будет на лембедку больше. Со своей стороны обещаю, что даже если вы на фул-контакте, ничего не почувствуете. Винторезка высший класс. Пробью вашу аватарку точно в глаз, даже шкурки не попорчу.

Если бы это была аватарка, я бы, может быть, еще и подумал.

К сожалению, это была не аватарка.

Поэтому никаких двух шагов вперед я, конечно же, не сделал. Вместо этого я медленно – очень медленно – сунул руку в карман и достал увесистый, скользкий от смазки стальной коробок.

– Может быть, это продлит минуты моей несчастной аватарки?

Медленно поднял руку с коробком. Повыше. Удерживая его кончиками двух пальцев, выставляя на обозрение. Пусть хорошенько рассмотрит.

– А… – начал Стас, но так и не договорил.

Видно, не мог поверить, что я несу ему это.

Я повернул коробок боком, чтобы в разрезе обоймы показался латунный бочок верхнего патрона.

– Настоящие… – только и пробормотал Стас.

– Недосмотр, Стасик, – почти ласково сказал я. – Должен был забрать у того снайпера запасную обойму. Как же так? И это называется – профессиональная работа? Ай-яй-яй…

– Но… Но я же его обыскал… Не было у него, вроде…

– Вылетела. Надо было внимательно слушать, не упало ли что. И осмотреть место вокруг.

– Но… Черт! – Стас в темноте усмехался. – Отлетела… Специально сделали, чтобы отлетела? Но совсем недалеко… Ч-черт…

Я слушал очень внимательно.

Чего в его голосе больше? Подозрительности – или чувства вины?

Поверил?..

Начинает оправдываться?

– Всего-то на пять метров и отлетела, – сказал я и потихоньку шагнул вперед. – Ай-яй-яй.

Стас раздраженно фыркнул.

А я сделал еще один шаг. И еще…

До крыльца уже каких-то пара шагов. Темный проем посреди стены, ярко освещенной прожектором.

Я шагнул на порог – и тут же…

15

– Стойте! – резко бросил Стас.

Я остановился. А он, словно извиняясь, заговорил мягче:

– Стойте, Константин Сергеевич… Положите обойму на пол.

Я наклонился, и еще чуть-чуть сдвинулся вперед. Положил обойму.

Прожектор снаружи наконец-то потух. Отсветы оттуда перестали слепить, и я смог оглядеться.

Свет свечей в уголке. Отблески на стенах, тусклое свечение образов… и ствол винтовки. Куда ближе, и снова смотрит мне прямо в живот.

– Теперь пасуйте мне, – распорядился Стас.

Я тихонько пнул магазин, чтобы он заскользил к его ногам. Сам оглядывался по сторонам.

Мальчишка на стене, словно распятый на веревках… Увидев меня, замычал, дернулся. Глаза – дикие, почти и не человеческие уже…

– А это сдача.

Стас пнул что-то мне навстречу. С тихим звяканьем это заскользило ко мне. Распалось на части.

Две пары наручников. У охранников вира-клуба были?

– Сначала на ноги… – командовал Стас. – Вот так, да… Теперь на руки…

Усмехаясь, я подчинился. Да и как тут без усмешки? Когда сам пришел, а теперь сам себя заковываешь в наручники… отдаваясь на милость цензора.

Цензора, который уверен, что это игра.

Впрочем, на это и вся надежда…

Стас очень внимательно смотрел на меня, но я честно сковал себя по лодыжкам. Потом по запястьям.

– А теперь садитесь.

Я сел на пол, по-турецки скрестив ноги. Поглядел на Стас. Усмехнулся.