Текст книги "Отцы и сыновья"

Автор книги: Иван Тургенев

Соавторы: Брайен Фрил
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Базаров. На самом деле ты ненавидишь эту женщину. Я точно знаю, что означает подергивание твоего маленького носика. Он всегда тебя выдает.

Арина. А ты? Что ты о ней думаешь?

Базаров снова обнимает ее и смеется.

Базаров. О, нет, чёрта с два. Вам не удастся поменяться со мной ролями, Арина Власьевна. Ну не хитрая ли она белочка?

Василий(Аркадию). Два сапога пара они.

Базаров. Вопрос, который ты хочешь задать, мамаша… и он тебя мучает с того самого момента, когда мы вчера приехали… ты хочешь без всяких обиняков спросить, влюблен ли я в эту госпожу Одинцову. И вот мой ответ: я не верю в любовь: влюбиться, быть влюбленным – в эту белиберду я не верю. Мы с Аркадием провели приятную неделю с Катей и Анной. Они милые особы, обе мне нравятся. И все тут – finis fabulae[14]14
  Конец сказки (лат.).


[Закрыть] – (Василию.) – так ведь?

Василий. Очень хорошо, Евгении.

Базаров. Если и есть на свете такая штука– maladie d’amour[15]15
  Любовная болезнь (франц.).


[Закрыть] – как выразился бы наш Портновский манекен, то у меня от нее Иммунитет. Почему ты не задашь эти провокационные вопросы Аркадию? У тебя ведь нет иммунитета от любовной болезни?

Арина. Твой ум тебя и погубит. (Обращаясь к вошедшему Тимофеичу.) Убери, пожалуйста, со стола.

Тимофеич. Извините, барин. Больная здесь хочет видеть вас… женщина.

Василий. Ты не видишь, что мы еще обедаем, Тимофеич? Скажи ей, чтобы пришла завтра. (Федьке, который вошел в ботинках на несколько размеров больше его ног.) Ну вот, это на что-то похоже. Молодец, Федька.

Базаров. А что с женщиной?

Тимофеич. Еле стоит от боли. Похоже, что у нее колики в животе.

Василий. Дизентерия – и больше ничего. Они это называют здесь коликами. Torminum называет это Плиний. А Цицерон употребляет множественное число – tormina[16]16
  Колика, колики (лат.).


[Закрыть]. (Тимофеичу.) Скажи ей, чтобы пришла завтра.

Базаров. Дай я ее посмотрю, отец.

Василий. Нет, нет, ты на каникулах, и потом…

Базаров. Я тебя очень прошу. Мне бы хотелось.

Василий. Ну, если ты очень хочешь. Хорошо. Конечно. Мы пойдем через несколько…

Базаров. Я бы предпочел осмотреть ее один.

Василий. Ну, давай. Сделай ей укол опия – найдешь его в моей сумке в кабинете. Она тебе будет благодарна… может, будет молиться за тебя.

Базаров ушел. Василий кричит ему вслед.

И даст тебе четыре яйца в качестве вознаграждения. (Аркадию.) Вы знаете, сколько яиц я получил на прошлой неделе? Сто семьдесят пять! Ведь я не преувеличиваю, ласковая?

Тимофеич убирает со стола. Федька ему помогает.

Арина(снова сидит). Ты можешь идти, Тимофеич. Федька, достань малину из кладовой.

Оба слуги уходят.

Вы единственный ребенок в семье, Аркадий?

Аркадий. Да. Нет… нет… У меня есть сводный брат, Митя.

Арина. Он тоже учится в университете?

Аркадий. Ему восемь месяцев.

Василий. Придется подождать несколько недель до университета. (Поднимает бокал.) Еще раз, добро пожаловать, Аркадий. Нам очень приятно видеть вас здесь.

Аркадий. Спасибо.

Василий. Очень, очень приятно. Я так говорю, моя ласковая?

Арина. Душевно рады вам.

Оставшись наедине с Аркадием, они хотят расспросить его о сыне. Подвигаются ближе к нему.

Василий. Надеюсь, вы сможете погостить у нас до вашего возвращения в университет.

Арина. Ты забыл, Василий, – Аркадий уже закончил курс.

Василий. Простите меня. Конечно.

Арина. И уверена, что он наметил себе тысячу дел на лето.

Аркадий. У меня нет абсолютно никаких планов. Я – на свободе.

Василий. Тогда вы останетесь у нас. Для нас большая радость принимать у себя студенческих друзей Евгения. Он обычно привозит кого-нибудь с собой на каникулы. Прекрасные молодые люди. Мы любим гостей.

Арина. Вы давно знаете Евгения?

Аркадий. Около года. Мы познакомились в философском обществе.

Василий. Ах, он и философ к тому же. Этой подробности мы не знали.

Арина. У него есть девушка в Петербурге?

Аркадий. Кто его знает.

Василий. Но у вас-то есть, и много.

Арина. Но одной какой-нибудь нет?

Аркадий. У Евгения? Нет, одной какой-нибудь нет.

Арина. Он так плохо ел за обедом. У него всегда такой плохой аппетит?

Аркадий. Его еда вообще не занимает – может, потому, что я стряпаю.

Арина. Вы снимаете квартиру на двоих?

Аркадий. Да.

Арина. Сколько комнат?

Аркадий. Три: спальня, кухня и умывальня.

Арина. И сколько времени вы так квартируете вместе?

Аркадий. Весь последний год.

Арина. А кто ему стирает?

Аркадий. Сам. И мое белье тоже. Так мы условились.

Василий. Он гуляет?

Аркадий. Пешком ходит на лекции. И обратно домой. И все.

Василий. Не очень много. Он всегда ленился давать себе физическую нагрузку. Этого недостаточно. Совсем недостаточно.

Арина. Почём ты знаешь – ты же не знаешь расстояния от квартиры до университета. Ты этого не знаешь. А в той больнице, о которой он говорил, сколько часов в неделю он работает там?

Аркадий. По-разному. Иногда двадцать. Бывает до тридцати.

Арина. Ему хватает этих денег на еду и одежду?

Аркадий. В общем, да.

Арина. Да еще платить за обучение?

Аркадий. Мы все живем довольно скромно.

Арина. Вы знаете, он у нас никогда не брал ни копейки, никогда с тех пор ка…

Василий. Аркадия Николаевича не интересуют наши домашние дела, моя ласковая. Расскажите-ка мне лучше про эти революционные идеи, о которых он с таким жаром рассуждал вчера вечером, об этом… этом…

Аркадий. Нигилизме.

Василий. Вот именно. Надеюсь, что он к этому не относится так уж серьезно? Ко всей этой ерунде о…

Аркадий. Напротив, очень серьезно. И он, и я относимся к этому очень серьезно.

Василий. Ну, конечно, всегда ценно… и важно, очень важно… весьма важно постоянно давать оценку тому порядку, по которому живет общество. Это очень серьезно.

Арина. Я надеюсь, он не воспринял серьезно наш разговор о госпоже Одинцовой. Он сказал, что мне она не нравится, что я ее ненавижу по какой-то причине. Меня это крайне расстроило.

Аркадий. Он это в шутку.

Арина. Я надеюсь.

Аркадий. Вы знаете, он…

Арина(очень быстро). Он влюблен в нее?

Аркадий(очень растерялся). В Анну?.. Евгений?.. Я… откуда я знаю? Как можно об этом судить? Может быть. Но я затрудняюсь сказать. Я действительно затрудняюсь сказать.

Василий. Если это и так, это его личное дело, Арина. Я бы хотел вам задать один вопрос, Аркадий…

Арина. Ты уже задал столько много вопросов. Дай ему допить чай.

Василий. Должен тебе заметить, моя ласковая, что вопросы задавала ты. Мой единственный вопрос заключается в следующем. В Петербурге… в университете… в тех кругах, где вы вращаетесь… какого они мнения о моем Евгении с точки зрения его способностей? Я имею в виду… заурядных способностей он? Или средних? Может быть, ниже средних?..

Аркадий. Евгений?! Ниже средних?!

Василий. Да?

Аркадий. Евгений… как вам сказать, в настоящее время он самый блестящий студент университета, возможно, самый блестящий за всю историю университета.

Василий. Евгений?

Аркадий. Но вы это сами знаете. Евгений Васильевич уникален.

Василий. Уникален?

Аркадий. Да, да, да и еще раз да. Абсолютно уникален. И какое бы поприще он ни избрал, его ждет великая будущность.

Василий. Ты слышишь, Арина?

Аркадий. Вне всяких сомнений, у вас вы-да-ющий-ся сын.

Арина тихо плачет. Василий вначале тоже плачет тихо, но затем не может сдержать своих эмоций. В порыве чувств он хватает Аркади я за руку и целует ее много раз.

Василий. Спасибо. (Целует.) Спасибо… спасибо… спасибо. (Целует.) Вы меня совершенно осчастливили, вы сделали меня самым счастливым человеком в России. (Целует.) А теперь я вам признаюсь: я боготворю своего сына. И мать его боготворит. Мы оба. Обожаем его. Я так говорю, моя ласковая? Но, однако, мы не смеем выказывать свою любовь, проявлять знаки даже простого расположения, потому что он враг всех излияний, любого проявления эмоций. Когда вы вчера приехали, я хотел обнять, расцеловать его. Но не осмелился. Не осмелился. И я уважаю такую позицию. Так должно быть. Мы не должны забывать, что говорим о выдающемся человеке. А подобных ему людей не приходится мерить обыкновенным аршином, не правда ли? Выдающийся человек сам определяет себе мерки. Вы понимаете, о чем я говорю, Аркадий?

Аркадий. Конечно.

Василий. Великая будущность – ты слышала, Арина?

Арина(пришла в себя). Сегодня прекрасный день.

Василий. Вы не сомневаетесь в том, что вы сказали?

Аркадий. Нисколько.

Василий. Мы должны пойти все в сад.

Аркадий. Трудно сказать, какую область деятельности он изберет – науку, философию, медицину, политику – в любой из них он мог бы стать выдающимся. Одно я знаю твердо – он будет знаменит.

Василий. «Будет знаменит». Non superbus sed humilis sum[17]17
  Выдающийся, однако, вышедший из низов (лат.).


[Закрыть]. Потому что когда-нибудь, когда напишут его биографию, появятся такие строки: «Сын простого штаб-лекаря, который, однако, рано умел разгадать в нем выдающийся талант и, несмотря на неблагоприятные обстоятельства, отдал всю свою жизнь и средства на образование мальчика».

Входит Базаров. Он сразу же чувствует, как изменилась атмосфера, и замечает, как Василий убирает носовой платок. Арина быстро встает.

Аркадий. А, доктор Базаров пришел с вызова!

Арина Ты быстро управился.

Аркадий А где яйца? Гонорар заплатили?

Базаров. Женщина растянула запястье. Наложил тугую повязку. Только и всего.

Арина. Тимофеич!

Базаров. Что здесь происходит?

Арина. Вы бы, мальчики, вышли и подышали немного свежим воздухом. (Базарову.) Покажи Аркадию посадки акации и прогуляйтесь до мельницы.

Василий. Сначала я хочу им показать мой сад медицинских трав.

Арина. Ты должен помочь мне повесить занавески в кабинете, Василий.

Базаров. Здесь определенно что-то происходит.

Василий(не в силах больше сдержать свои эмоции). Конечно, здесь кое-что происходит. Primo[18]18
  Во-первых (лат.).


[Закрыть]: Аркадий Николаевич только что принял решение остаться у нас до конца лета. Secundo[19]19
  Во-вторых (лат.).


[Закрыть]: я решил пригласить отобедать с нами Анну и Катю Одинцовых в следующее воскресенье.

Арина. Да мы об этом и не…

Василий. Пожалуйста. Позволь мне. И tertio[20]20
  В-третьих (лат.).


[Закрыть]: у меня в кабинете есть бутылка шампанского, которую я храню уже три года, и теперь пришло как раз время открыть ее.

Арина. Откроем позже, Василий. Сегодня вечером за ужином. А сейчас можешь пойти со мной в свой кабинет?

Василий. Занавески твои могут подождать…

Арина. Нет, мне надо теперь. (Базарову и Аркадию.) Ужинать будем в семь. Приятной прогулки вам. (Она хватает твердой рукой Василия за локоть и быстро уводит его.)

Базаров. Что это все значит?

Аркадий. О чем ты?

Базаров. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

Аркадий. Подожди, Базаров. Успокойся. Твоя мать спросила о моих планах. Я сказал, что у меня нет никаких. Тогда твой отец сказал – отлично, проведете лето у нас.

Базаров. Прекрасно… прекрасно… прекрасно. Проведешь лето здесь. Но проведешь его здесь один. А к чему это приглашение Анны в следующее воскресенье?

Аркадий. Ты кричишь, Базаров.

Базаров. Как это вдруг возникло? Кому пришла это блестящая идея?

Аркадий. Твоему отцу.

Базаров. Кому же еще! Стоило тебе произнести – «маленькая империя», как глазки этой крестьянской породы уже навыкате. Но ничего у них не выйдет.

В дверях появляется голова Василия.

Василий. Больной у крыльца там стоит. Простите… я помешал? Мужичок один. У него иктерус. Я ему прописал золототысячник, зверобой и морковь. Знаю, ты смеешься над медициной, Евгений. Но я бы хотел знать твое мнение по поводу этого случая. Не сейчас, конечно. Потом. Потом. Простите. (Исчезает.)

Базаров. И вот так слушать его целое лето? Иктерус… ты слышал!.. Иктерус! Не мог сказать желтуха, паршивая желтуха, как все говорят. И прописывает против нее свою вонючую капустную воду и морковку! Против желтухи-то! Ну не дурак ли! Да, да, дурак он, больше никто, дурак, дурак! Он же просто убивает этого несчастного!

Аркадий. Мне нравится он.

Базаров. Тебе нравится он.

Аркадий. Он милый человек.

Базаров. Мать милая. Отец милый. Обед милый. Твой дядюшка милый. Просто понять не могу, что значит это слово. Давай посмотрим на жизнь моего отца и, может быть, найдем более точное слово. Что он делает целыми днями? Суетится в своем саду. Занимается медициной, в которой ничего не смыслит. Донимает мать своей бесконечной праздной болтовней. И будет вот так суетиться, заниматься и донимать до тех пор, пока этот ничтожный эпизод, то есть его жизнь, не подойдет к финалу. Ну и как? Назовем эту жизнь милой? А, может, лучше – бесполезной? Или бессмысленной? Или скажем попросту, – нелепой?

Аркадий. А твоя жизнь, Базаров, так уж полна смысла? Так значительна?

Базаров. Ты сегодня утром сказал, проходя мимо домика старосты Филиппа… Того, что отец недавно построил для него… Вот, сказал ты: «Россия тогда достигнет совершенства, когда у последнего мужика будет такое же помещение, и на нас лежит ответственность, чтобы это осуществилось». При этих словах твое лицо просияло от… умиления. Тогда-то я и подумал: вот где непроходимая пропасть между Аркадием и мной. Он думает, что любит этих несчастных крестьян. А я знаю, что их ненавижу. Но знаю и другое – придет время, и я буду рисковать всем, абсолютно всем ради них. А вот будет ли брат Аркадий рисковать хоть чем-нибудь?.. Не уверен. Ирония всего этого обстоятельства, однако, заключается в том, что эти несчастные крестьяне никогда не поблагодарят меня – да и о моем существовании они попросту знать не будут. И всё будет идти своим чередом, все мило и уютно будут жить в своих удобных домиках и улыбаться, и будут посылать Аркадию в его большой дом яйца в виде гонорара, а Базаров будет кормить червей в заброшенной могиле в каком-нибудь пустынном месте.

Аркадий. Я не знаю, что ты этим хочешь сказать.

Базаров. Что такая жизнь нелепа, и он этого не знает.

Аркадий. А твоя жизнь?

Базаров. Так же нелепа. Может, еще более нелепа. Но я сведущ в этом.

Аркадий. Я пойду прогуляюсь.

Базаров. Чтобы быть в хорошей форме для революции и Анны Сергеевны.

Аркадий. Еще немного и мы подеремся.

Базаров. Тогда ни в коем случае не уходи. Нам надо обязательно подраться. Давно пора.

Аркадий (в приливе злости). Я люблю тебя, Базаров. Но порой твое высокомерие невыносимо. Только Базаров способен на жертвы. Только Базаров подлинный революционер. Только у Базарова есть смелость и ясность цели, чтобы жить вне общепринятых норм общества, вне привязанностей, за пределами утешительных эмоций.

Базаров. Да, у меня эта смелость есть. А у тебя?

Аркадий. Я не такой очищенный, как ты. Я люблю быть среди людей, к которым привязан. Некоторых я просто люблю – если ты знаешь, что это значит.

Базаров. Что значит это что?

Аркадий. Любовь… любить… ты знаешь, что значит любить?

Пауза.

Базаров. Да, знаю. Знаю, что значит любить, Аркадий. Я мать свою люблю. Очень люблю. И очень люблю своего отца. Для меня лучше этих двух людей нет во всей России.

Аркадий. Но ведешь ты себя совсем иначе.

Базаров. А как я должен себя вести? Целовать их? Обнимать? Ласкать? Ты, я вижу, точно намерен пойти по стопам дядюшки. Как бы этот идиот обрадовался, если бы услышал тебя!

Аркадий. Как ты назвал Павла Петровича?

Базаров. Идиотом. Этот портновский манекен – идиот.

Аркадий. Базаров, я тебя предупреждаю…

Базаров. Очень интересно… Как глубоко в тебе сидят родственные чувства. Полтора месяца назад… нет, даже месяц назад ты проповедовал низвержение всего государственного аппарата, общественного порядка, семейной жизни. Но стоит мне назвать твоего дядюшку идиотом, и старый культурный стереотип тут как тут. Мы хороним нигилиста и приветствуем рождение, нет, перерождение нигилиста в либерала.

В порыве гнева Аркадий быстро подходит к Базарову. Он уже готов его ударить, как дверь открывается и в дверях видна голова Василия. Он говорит мягко и смущенно.

Василий. Знаете, я вот… Можно войти? Я вам обоим что-то должен сказать. (Он входит и закрывает за собой дверь.) Я вам точно не помешал?

Аркадий. Нисколько.

Василий. Ну, так вот. Сегодня вечером перед ужином к нам заглянет местный священник, отец Алексей. По просьбе матери. Она, как ты знаешь, Евгений, очень набожная женщина. В отличие от меня. Цель его прихода – собрать вокруг матери всю семью, меня, конечно, Евгения, если он захочет, Аркадия, если он захочет, – мы были бы вам очень рады – одним словом, собрать всех в один домашний круг и… и… отслужить молебен по случаю твоего приезда. Те Deum, Laudamus[21]21
  Тебя, Бога, хвалим (лат.).


[Закрыть]. «Тебя, Бога, хвалим». Небольшая домашняя служба… в моем кабинете. Вот для чего нужны новые занавески. Если бы ты захотел прийти, было бы так хорошо. Я не могу сказать тебе, как мать была бы рада, если бы ты пришел. Но если ты не придешь… я вполне понимаю и уважаю такое решение… если не сможешь, то, конечно, не надо. Торжественный ужин будет в семь. С шампанским. Вот и все. Значит, так.

Базаров. Я приду на службу, отец.

Василий (с радостью и облегчением). Правда?!

Базаров. Ну, а почему бы и нет. Ты и мать хотите, чтобы я пришел.

Василий. Хотим?! Чтобы…

Базаров. Значит, я буду.

Василий. Это… это просто… великолепно! Спасибо, Евгений. От всего сердца спасибо. Ты даже не представляешь себе, как мы благодарны тебе… как мать будет счастлива!

Базаров. Да, мне трудно представить себе это. (Аркадию.) Ты придешь? Но если ты не хочешь…

Аркадий. Конечно, приду. И прости мою вспыльчивость. Я искренне прошу прощения.

Базаров берет Аркадия за руку.

Базаров. Мы оба немного поспешили. Но я не отказываюсь от своих слов.

Входит. Арина.

Арина. Василий, ты будешь помогать мне или нет?

Василий. Арина! Какие хорошие новости! Потрясающие новости!

Базаров. Я отцу как раз говорю, что буду рад присутствовать на службе.

Арина. Василий?

Василий. Да.

Базаров. Служба будет ведь сегодня вечером?

Василий. Да, перед ужином.

Базаров. Прекрасно. Сегодня в любое время. Дело в том, что завтра рано утром я уезжаю.

Арина. Уезжаешь?

Базаров. Да. В сентябре у меня экзамены, и я должен успеть сделать массу других дел.

Арина. Но, сынок, ты ведь только что приехал.

Василий. И ты можешь заниматься здесь. Я так говорю, моя ласковая? Мой кабинет…

Базаров. Все мои книги в доме Аркадия. Я буду работать там, если мне позволят. А если нет, то уеду в Петербург. Но я приеду еще на день-два повидать вас перед тем, как начнется семестр. Даю торжественное обещание. Так. Когда придет отец Алексей? Когда мы все вместе будем петь «Тебя, Бога, хвалим»?

Быстро уходит свет.

Действие второе

Картина первая

Поздний август. Перед полуднем. Декорация первого акта.

Анна Сергеевна и Николай провели утро за проверкой счетов и осмотром поместья. Они только что вернулись. Она одна на сцене, сидит за столом, рассматривая карты и счета быстрым, но понимающим взглядом. Входит Базаров. Он ищет Анну, но когда видит ее, притворяется, будто бы удивлен. Очень напряжен.

Базаров. А, вы вернулись.

Анна. Да.

Базаров. Большая экскурсия закончена?

Анна. Да.

Базаров. Не такой уж долгой была она.

Анна. Несколько часов.

Базаров. Хороший день выдался.

Анна. Прекрасный.

Базаров. Замечательный. (Пауза.) Мне кажется, я здесь оставил книгу… (Ищет.) Может, в гостиной.

Анна(в момент, когда он собирается уйти). Как идут занятия?

Базаров. Хорошо. Нет, не очень хорошо.

Анна. Когда экзамены начинаются? Базаров. В начале сентября. Я не слышал, как вы вернулись.

Анна. Да, мы вернулись около получаса назад.

Базаров. Правда?!

Анна. Да. А, может, час.

Базаров. Я не слышал. Лучшего дня для поездки нельзя было придумать.

Анна. Прекрасный день.

Базаров. Замечательный. (Пауза. Затем подвигается ближе к ней и говорит мягко и напряженно.) Нам нужно поговорить до моего отъезда, Анна. В среду на прошлой неделе в вашем доме вы сказали что-то такое, о чем я много думал…

Он обрывает фразу, потому что входит Николай с пачкой карт поместья.

Николай. В этом доме нельзя ничего оставить хоть на пять минут, обязательно возьмет кто-нибудь и переложит. Знаете, где я их нашел. В кладовой! Это же надо додуматься – карты убрать в кладовую. Рехнуться можно! Ха-ха! (Увидев Базарова.) Вы не знаете, где Аркадий, Евгений?

Базаров. Знаю. Ушел с Катей купаться.

Николай. Я рад, что молодой хозяин развлекается. Но ему следовало бы провести все утро со мной и Анной. В один прекрасный день поместье будет принадлежать ему, и чем скорее он научится, как вести это сложное хозяйство… (Роняет одну карт и быстро поднимает ее.) вести твердой рукой и эффективно, тем будет лучше. Ну. Теперь посмотрим, что мы можем сделать.

Он садится за стол рядом с Анной. Базаров отходит. Анна смотрит ему вслед.

Вот это расстояние на карте номер четыре. А где оно на карте номер пять? Вот оно. (Расстилает карту номер пять на столе.) Значит, так. Здесь мы пересекли реку. А вот где-то здесь… да, вот здесь… здесь старый колодец. Помните? Я вам указывал на него. (Замечает, что Анна его не слушает.) Вы, наверно, сильно утомились?

Анна. Нисколько.

Николай. Может быть, чаю? Кофе? Или рюмочку?..

Анна. Я совсем не устала. (Сосредотачивается на карте.) Давайте продолжать.

Николай. Вы мне так помогаете. Как я вам благодарен. Итак. Мы ехали вот по той дороге и вот этот участок у нас под пшеницей. Дом приказчика вот здесь. Дом Адама.

Анна. Это место, где молотилка застряла в трясине.

Николай. Да.

Анна. Здесь так и помечено – болотистая местность.

Николай. Да, и в самом деле.

Анна. Почему же Адам не подъехал с дальнего конца? Машины такие тяжелые.

Николай. Хотел, наверно, выбрать дорогу покороче.

Анна. Он должен был знать, что через болото не проедешь.

Николай. Думаете, бесполезно вытаскивать ее – молотилку?

Анна. После того, как ваши арендаторы растащат ее по частям, от нее останутся рожки да ножки.

Николай. Значит, погиб весь мой урожай пшеницы.

Анна. А где карта участка к востоку от реки?

Николай. Вот. Эти постройки… это новый молочный завод, делаем сыр и простоквашу. Потратил уйму денег на них.

Анна. Вы продали сколько-нибудь сыру в прошлом году?

Николай. Немного. Очень мало. Можно сказать, ничего не продал.

Анна. А простокваши?

Николай. Несколько ящиков. Но сыр не пропал. Бедные крестьяне были очень благодарны, когда…

Анна. А это что за карта?

Николай. Конюшни… выгул… участок за здешним домом.

Анна. Не раскрывайте карту. Я знаю этот участок. (Она подробно рассматривает счета. Он ждет. Пауза.)

Николай. Вот вам и поместье Кирсановых – две тысячи десятин земли. А порядку мало. И что бы вы посоветовали?

Анна. Хорошо. Идет последняя неделя августа. Сделаем так. Мои зерновые уже созрели. Можно постараться и начать уборку в следующий понедельник. Значит, через две недели все машины будут свободны. Два дня уйдет на то, чтобы перевезти их сюда. Значит, вы должны к этому моменту быть готовыми начать уборку, иначе пшеница, овес и прочие зерновые отяжелеют, и молотилка не справится с ними.

Николай. Но как же можно…

Анна. Теперь насчет сыра и простокваши. Я бы хотела еще разок взглянуть на прошлогодние счета.

Николай. Конечно, конечно. Петр! Петр!

Анна. Нет, нет. Не теперь. Позже. Но, судя по тому, что я наскоро успела посмотреть сегодня утром, самое правильное и выгодное было бы закрыть молочный завод.

Николай. Мой новый завод? Но он только что…

Анна. Я знаю, вы истратили много денег на постройки. Но думаю, их выгодней будет использовать для хранения пшеницы, овса, сена. Вам все равно не хватает складских помещений.

Николай. Вы правы.

Анна. И последнее… надо прогнать приказчика… как там его зовут? Адам.

Николай. Уволить Адама? О, Анна, вот это я вряд ли…

Анна. В лучшем случае он малосведущий человек. Но я подозреваю, что он еще и нечист на руку. Вот согласно этим записям, в прошлом году родилось пятьдесят жеребцов, а сегодня утром на выгоне я насчитала всего лишь двенадцать годовалых.

Николай. Этому есть объяснение. По всей вероятности, прошлой зимой в загоне гостили волки и…

Анна. Это его сказки. Я говорила с Прокофьичем. По его словам, в округе уже двадцать лет нет волков. Вести имение без знающего и честного приказчика невозможно.

Входит Петр, как всегда запыхавшись и с показным усердием.

Петр. Вы звали, барин?

Николай. Да, Петр.

Петр. Вы кричали меня.

Николай. Неужели?

Петр. А то нет, барин. Я слышал.

Николай. Это точно – я кричал тебя. И точно, ты делал вид, будто не слышишь меня. (Анне.) У Петра не все ладно со слухом.

Петр. Вы напраслину говорите, барин. Со всем к вам почтением, но это напраслина, барин.

Николай. Извини, Петр. У тебя превосходный слух.

Петр. Я носил дрова в кухню. Как услышал вас, побросал все.

Николай. Пусть будет так, Петр. Но теперь ты мне не нужен. Убери все со стола. Ты знаешь, куда это положить.

Петр. Уж будьте уверены. Петр не подведет, закроет любую брешь. (Берет карты и конторские книги и уходит.)

Николай. Закроет любую брешь! Не знаю, откуда он берет эти выражения. Ладно. Мы отлично поработали утром. Еще раз спасибо.

Анна. Надеюсь, это поможет вам.

Николай. Мне в самом деле совестно, что я… плохой хозяин. Не хочу оправдывать себя, но все хозяйство свалилось на мои плечи в год, когда я окончил университет. Мне было столько же лет, сколько сейчас Аркадию. О земле не знал ровным счетом ничего. Вот так. Ваши советы бесценны. Верьте мне. (Вновь вошедшему Базарову.) А, Евгений. Оторвались от книг? (Анне.) Я ему все время говорю, что он слишком много занимается. Отлично. Превосходно. Надо рассказать Павлу о моих планах. (Базарову.) Анна Сергеевна многое что прояснила в моих мыслях. Замечательно. Я закрою сырное и простоквашное производство и освобожусь от услуг Адама. Он малосведущ и нечист на руку. Я скоро вернусь.

Он уходит. Базаров чувствует себя снова неловко и неуверенно.

Анна. Думаю, я мало что прояснила в его мыслях. (Пауза.) Он теперь полон решимости, но не удивлюсь, если она исчезнет еще до разговора с Павлом. Он думает, что отдав землю для возделывания крестьянам, он снял с себя всю ответственность.

Базаров. Я хочу напомнить вам наш разговор в прошлую среду в вашем доме.

Анна. В прошлую среду?

Базаров. Перед ужином. Мы сидели в зимнем саду. Кто-то вдалеке играл на гитаре. Между нами лежал Катин щенок, и на кафельном полу остался след от его влажного носа. Вы попросили вытереть ему нос моим платком, и я ото всей души рассмеялся, было в самом деле очень, очень смешно… в тот момент.

На короткий миг появляется Дуняша по хозяйским делам и сразу же исчезает.

Анна. Не знаю почему, но она меня ужасно раздражает.

Базаров. На вас было светло-голубое платье с белым воротничком и белыми кружевными манжетами. Так вот, Катя и Аркадий вошли в тот самый момент, когда я собирался объяснить смысл моих слов, произнесенных чуть раньше, сказав о том, что, по всей видимости, мы с вами поступаем так, словно разговариваем друг с другом, находясь на разных сторонах огромной пропасти, которая разделяет нас, а мы даже не знаем, почему эта пропасть существует, и существует ли она на самом деле; но поскольку нам кажется, что пропасть существует, мы соблюдаем по отношению друг к другу условности, уместные в случае, если два человека только что встретились. Может, для вас все эти слова не имеют никакого смысла. Вы, поди, и не помните ничего из того, что я сказал.

Анна. Нет, почему же, помню.

Базаров. Правда?

Анна. Какие-то обрывки… фрагменты… помню скорее ваше напряженное состояние, чем то, что вы сказали.

Базаров. Для меня это был разговор огромной важности, и я хотел бы вкратце изложить то, что намеревался сказать, и сказал бы тогда, если бы Катя и Аркадий не помешали нам… мне…

Анна. Катя и Аркадий, пожалуй, долго купаются.

Базаров. Мы говорили об отношениях. Мы говорили о счастье. Вы сказали, что для вас счастье всегда где-то рядом, но не хватает одного шага, чтобы дотянуться до него, однако верите, что в один прекрасный день вы его схватите.

Вы сказали, что у нас с вами много общего, что вы тоже были бедны и честолюбивы.

Вы спросили меня, что будет со мной дальше. Я сказал, что, в конечном итоге, вероятно, стану сельским врачом где-нибудь в глуши, а вы сказали что я сам в это нисколько не верю, но что-то мне мешает сказать вам то, что я в самом деле об этом думаю.

Вы сказали, что, несомненно, способны открыто и откровенно говорить то, о чем думаете. Я же сказал, что на это не способен. Вы спросили, почему. Я ответил, что мне всегда трудно бывает выразить то, что я чувствую, но что в вашем присутствии… в вашем присутствии это еще более затруднительно.

И вот тут-то и возникла мысль о пропасти. И как эта пропасть мешает нам… ну, скажем, мешает мне. Потому что как раз в тот момент, когда появились Катя с Аркадием, я хотел сказать, что эта пропасть мешает мне сказать то, что я хочу сказать уже много недель, то, что хотел сказать с того самого момента, когда впервые увидел вас, тогда в мае, когда вернулся из Петербурга – сказать, что без ума от вас, Анна Сергеевна, что безумно, страстно, безрассудно, как сумасшедший, люблю вас.

Анна. Ах, Евгений, Евгений…

Базаров. Да, люблю, люблю. Вы знаете, что люблю. Я не могу есть. Не могу спать. Вы завладели мной. Одурманили меня. Позвольте мне поцеловать вас, Анна. Пожалуйста. Пожалуйста, позвольте мне поцеловать вас.

Он берет ее в свои руки и целует ее. Она не уходит от него сразу. Затем вдруг грубо отталкивает его.

Анна. Евгений! Прошу вас! О, боже мой! Зачем вы?

Базаров. Да… да… да.

Анна. Нет, все это ни к чему. Вы неверно все поняли. Вы все неверно истолковали.

Базаров. Нет, я не ошибся, Анна. И вы хотели, чтобы я вас поцеловал. Признайтесь, что хотели.

Анна. Нет, ошиблись, Евгений. Да, да, ошиблись. Все, все неверно истолковали. О, боже мой… (Она стремительно убегает в дом.)

Базаров. Анна!.. Анна, пожалуйста!..

Но она уже исчезла. Он в смятении. Не знает, бежать ли за ней или прочь. Затем слышит, как приближаются Кamя с Аркадием – они смеются и переговариваются друг с другом громко. Ему не уйти. Единственное место, где он может укрыться, – беседка. Он бросается туда, садится, вынимает книгу из кармана, открывает ее на первой попавшейся странице и делает вид, что погружен в чтение.

Аркадий(за сценой). Отдайте мне этот ботинок!

Катя (за сценой). Не отдам!

Аркадий(за сценой). Катя, я вас предупреждаю.

Катя(за сценой). Идите и возьмите сами. (Она бежит, смеясь, с мокрыми волосами, размахивая полотенцем, держа его ботинок в руке.) О, боже мой! (Оглядывается кругом, думая в спешке, куда бы спрятать ботинок. Видит Базарова в беседке.) У меня его ботинок! Он в бешенстве! Можно я спрячу его здесь?

Аркадий(за сценой). Катя! Катя!

Она подходит к Базарову и понимает, что что-то случилось. Пауза.

Катя(спокойно, серьезно). Евгений? У вас все в порядке? Евгений?

Аркадий(за сценой). Катя! Катя?

Она пристально смотрит на него, сгорбленного, напряженного, сидящего за книгой. Протягивает руку, чтобы дотянуться до него.

Катя. Евгений?

Аркадий. Это вам так даром не пройдет – вот посмотрите! (Аркадий только что появился на сцене. Она одергивает руку и выбегает из беседки.)