Текст книги "История села Мотовилово Дневник Тетрадь 1"

Автор книги: Иван Шмелев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Глубина колодцев была значительной, 18 саженей (около 40 метров). Вода доставалась нелегко, но была очень холодной, а люди, проживающие вдалеке от колодцев, пользовались для питья и стряпни водой из озера, из так называемых «колодцев», прорезанных в трясине тростников, и ходили к таким «дырам» по проложенным к ним узким, сбитым из жердей, мосткам. Вода из таких «колодцев-дыр» считалась вполне пригодной для питья, хотя по озеру всегда разгуливали утки и гуси, летом в озере купались люди и купали лошадей, да вдобавок ко всему этому, озеро было окружено со всех сторон банями. Так, на Моторском берегу было около пятнадцати бань, а тут же из «Дунькиной дыры» вода считалась для питья отменной.

В сущности, разобраться и в колодцах воду признать вполне хорошей не всегда можно, потому что в колодцы из рук шутников, озорников и варваров попадали разнообразные предметы и даже кошки. В колодце вода стоит на дне сруба, а в озере она до некоторой степени фильтруется корнями тростников. В тридцатые годы в селе было вырыто еще два колодца: первый около церкви, который завалили вскорости после того, как в него ночью летом 1956 года неизвестные хулиганы-убийцы сбросили молодого парня Сбитнева Гришу, а другой около Столовой. Этот колодец так же не обошелся без трагедии – в нем погиб Арсенька из Волгина во время ремонта сруба (1950 г.), в глубине его засыпало песком. Народу собралось много, а живым вытащить его не смогли. Два дня просидел он, а на третий его вытащили мертвым.

Этот колодец в шестидесятых годах также был завален, а теперь существует три колодца: в Кужадонихе, на Ошаровке (до 1972 г.) и на Мочалихе (до 1973 года). Кстати, о названии улицы «Мочалиха». В глубокую старину на пустовавшем еще южном берегу озера драли с предварительно вымоченного в озере липового луба мочало. Весь берег был обставлен вешалами, на которых сохло мочало. Здесь же на берегу были построены и шалаши-сторожки, где сейчас набережные кельи, а сама улица возникла, намного отступив от озера к югу, и название эта улица получила Мочалиха. Лес, липняк, находился невдалеке от села, из лык плели лапти и кошели, из мочала вили веревки и плели рогожи, а луб шел на крыши бань, амбаров и даже изб.

На перекрестке Слободы и Кужадонихи против прогона была каменная часовня, ее построил Лабин Ермолай. В народе существовала такая версия, как будто Ермолай в свое время при случае воспользовался солидной суммой денег. Во время пашни в поле около «большой дороги» рано утром он подобрал мешочек с деньгами, потерянный неизвестно кем. Ермолай мешочек подобрал и спрятал его в укромное место, решив воспользоваться счастьем. Мешочек был потерян захмелевшим и задремавшим арзамасским купцом, ехавшим с Нижегородской ярмарки на лошадях, запряженных в тарантас. От дремоты и неровности дороги купец с ямщиком и не заметили, как мешочек выпал из тарантаса. Купцу беда, а Ермолаю – счастье.

Вернувшемуся почти от Ломовки встревоженному неудачей купцу на вопрос «не поднимал ли на дороге потерю» Ермолай ответил: «Нет, не поднимал». Купец в бешенстве погнал лошадей к Волчихе, но он точно не знал, где произошла потеря, на Ермолая нажимать он не имел права, ведь никто не видел, и взять не с кого. Вскоре купец промчался в пустом тарантасе к Арзамасу, а Ермолай в этот день с пашни вернулся с деньгами, припрятав их в надежном месте. А сам собой клятвенно решил построить часовню – памятник, чтобы она напоминала ему о постоянном долге и взывала к его совести. Насколько правдоподобно это событие, никто, конечно, не знает. Часовня все же была построена, а с Ермолаем впоследствии произошла беда. В начале двадцатых годов он чистил рыбу и костью заносил руку, рука разболелась. Приключился «Антонов огонь» (гангрена), и Ермолаю пришлось лишиться руки чуть ли ни по самое плечо. В народе суждение приняла такой оборот, что, мол, все же Бог наказал его за несправедливость. Жил в ту пору Ермолай на Слободе – третий дом от Воробейки.

Нам в детстве представляло большое удовольствие играть около часовни, с интересом рассматривать ее фигурную кладку из красного кирпича, заглядывать в ниши, в которые были вделаны иконы, залезать и дотрагиваться рукой до самого крестика и кувыркаться на жердях загородки, которая была сделана вокруг часовни. Тут же в прогоне были полевые большие ворота, кататься на них для нас было большим удовольствием и потехой.

Самым замечательным в селе перекрестком является, конечно, Моторский. Здесь сходятся три улицы: «Главная», «Мотора» и «Забегаловка». Этот перекресток находится почти в самом центре села, близость озера, церкви и всех особенных мест села.

На этом перекрестке еще в прошлом столетии был построен кабак: это типичное здание с двумя помещениями и крытым крыльцом, обращенным на юг. В одном жилом помещении жил сам содержатель кабака, а в другом собирался народ, преимущественно мужики, любители выпить и послушать разные диковинные истории и происшествия, которые рассказывали здесь. Содержателем кабака был некий Дунаев Иван, попавший в Мотовилово еще в прошлом столетии. С ним произошла история, после которой он и обжился в Мотовилове.

Иван Макаревич Дунаев родом откуда, точно не знал ни один мотовиловец, по его рассказам, когда он появился в Мотовилове, мужики узнали, что он долгое время бурлачил на Волге. Испытал всю тяжесть бурлацкой жизни и имел от природы молодецкую силу, смелость и предприимчивый рассудок в голове. Не найдя счастья на Волге, судьба перекинула Ивана в Пензенскую губернию, где он нанялся к одному богатому барину кучером и прожил у него больше года, проявив свой смекалистый ум, сноровку и мастерство в своем кучерском деле. Вскоре барин уверился в Иване как в самом себе и не позаботился поинтересоваться его паспортом и местом происхождения. Завистливая мысль жить самому в богатстве и иметь влиятельное положение в народе ни на минуту не покидала буйную голову Ивана. В его мозгу обосновалось желание во что бы то ни стало разбогатеть, поселиться в каком-нибудь отдаленном краю и заняться торговлей на удивление всем людям.

Однажды случай подвернулся сам. Как-то в летнюю пору его барин сильно захворал и был вынужден поехать в Пензу к знакомому врачу для лечения. Провожать барина поехала его молодая жена, с ними, как обычно, надежный во всем кучер Иван Дунаев, служивший у барина под чужим именем Макара Игнатьевича Сухова. По приезде в Пензу больного положили в больницу под надзор доктора, с которым барин имел тесное знакомство. Ехать в обратный путь пришлось вдвоем, барыня с кучером Макаркой. Еще в городе барыня по простоте женской своей проговорилась, что доктор отказался взять вперед в знак благодарности солидную сумму, предназначенную за лечение.

Тут-то в Макаркиной голове и засела мысль, и мгновенно созрел план воспользоваться деньгами и скрыться. Дорога от Пензы до имения проходила, кстати, по лесным глухим местам, и тянулась она более тридцати верст. Выехать из города Макарка уговорил барыню в ночь, мотивируя тем, что ночью ехать прохладе, не так уморишься от зноя и не будут донимать слепни. На предосторожность барыни, что в лесах могут напасть разбойники, которые могут ограбить, да еще и наохальничать, Макарка с заметным волнением опасения барыни развеял. Говорит, «мы объедем опасные места другой дорогой и разбойники нам нипочем. Да и кони у нас неплохие, не подведут». А слова барыни только подкрепили и уточнили план действия в его голове во всех подробностях. Барыня о выезде в путь ночью согласилась, благо сам барин из-за болезни не в состоянии отговорить ее от неблагоразумного решения.

Поздним вечером они выехали за город и направились к имению. Отъехав с полпути, они стали приближаться к опасным местам, где могли скрываться разбойники. Здесь начинался глухой лес. Как было раньше условлено, Макарка вдруг свернул коней своих влево, на еще более глухую и почти непроезжую дорогу, которой он раньше проезжал по случаю заблуждения. При подъезде к Глубокому лесному оврагу, прозванному «Гортовым» болотом, наполненному водой омуту, у Макарки в голове роям закопошились мысли, перегоняя одна другую. Сердце молотком застучало в груди: «Как раз, наверное, полночь? Как раз, наверное, половина пути? Пора действовать!» Подъехав к самому омуту, Макарка остановил лошадей. На лице у барыни инстинктивно вспыхнула тревога. «Чего остановились?» – спросила она, сидя в глубине тарантаса, прижавшись к задку. «Вот здесь надо покормить лошадей», – ответил Макар, а сам разъяренным львом бросился к побледневшей барыне. В испуге и ужасе она хотела было закричать, но широкая горячая потная ладонь двадцатипятилетнего Макарки плотно прилипла к ее нежным губам, захлопнула рот. Сильное, бушующее тело Макара навалилось на барыню, рука его поспешно, с нахальством, затрепыхалась в ее бархатном платье, отыскивая подол…

Заморосивший дождь как раз кстати и на руку действовал в пользу Макарки. Изнасиловав барыню, он, он с разъяренной резвостью выхватил из передка тарантаса топор. Сильный удар обуха с хрустом обрушился на голову барыни. В приступе сильного испуга и ужаса она не успела даже громко крикнуть, а только охнув, поникла всем телом, распластавшись по всему тарантасу. Для надежности он нанес по голове барыни повторный удар.

Тело барыни судорожно потянулось и рассталось с жизнью. Лошади, почуяв кровь, беспокойно запряли ушами и затопали ногами – Макарка поспешно привязал их к дереву. По-собачьи дыша открытым ртом, Макарка подскочил к телу барыни, черная вмятина, зияющая повыше переносицы, заставила невольно с омерзительной дрожью встрепыхнуться всему телу Макарки. С дрожью во всем теле, Макарка с поспешностью поволок труп к зияющей в трясине прорве. Прежде чем опустить в воду труп, он снял с похолодевшего пальца барыни золотое кольцо и с хрустом вырвал из ее ушей золотые с бриллиантами серьги. Чтобы труп не всплыл, Макарка окровавленный топор засунул под платье к пышной груди барыни и опустил свою жертву в холодное зевало прорвы. Труп медленно пополз в мрачную бездну. На поверхности темной воды забулькали пузыри. Макарка, выйдя из оцепенения, проговорил для себя: «Итак, все кончено!» Подойдя к тарантасу, он взял в руки злополучный, солидного размера, дамский кошелек на кожаном ремне, и, открыв его, он увидел его содержимое – бумажные деньги, которые считать было не время. Положив в кошелек кольцо и серьги, он его засунул под рубаху. Теперь его все сокровища находятся в его руках – около сердца. Отмахивающиеся мордами от надоедливых комаров лошади звонко гремели упряжью, этот звон привел Макарку из мечтаний в действительность. Он не знал, сколько времени отняла у него эта операция. Теперь вопрос – что делать с лошадьми? Отвязав лошадей от дерева, он подвязал к дуге поводья, закрепив вожжи за тарантас, стараясь вернуть себе спокойствие. Он под узцы вывел лошадей на дорогу, сказал «Но!». Лошади неуверенно зашагали. Слегка хлыстнув прутиком лошадей, чтобы они не издавали ненужного, лишнего шума, он посмотрел в зад удаляющегося тарантаса. Чуя пустоту тарантаса и отсутствие кучера, лошади испуганно прибавляли ходу, а потом побежали галопом по направлению к своим местам, благо они дорогу знали по своему лошадиному инстинкту. Постояв с минуту на дороге, осмотревшись и прислушавшись, Макарка определил: «Вокруг никакого признака жизни». Громыхание тарантаса постепенно затухало, только ночная птица бекас («дикий барашек») в полете издавал странный звук, похожий на блеяние ягненка. Макарка-Иван поспешил в глубину леса и пошел в сторону, противоположную имению барина.

Во время хода по зачащенному лесу, у Ивана возбужденное состояние стало постепенно проходить. Торопливо шагая по направлению к северу, он ориентировался зарей. Вскоре к нему возвратилось прежнее бодрое настроение, и он даже позволил себе поразмыслить о деталях происшедшего: под рубахой сильно мешал ходу кошелек. «Но ничего! – про себя говорил он, – Капитал в руках! Теперь я человеком буду! А то бы, когда мне пришлось женского тела барыни попробовать!» – робкая улыбка появилась у него на лице и вскоре погасла. Время не ждет, нужно спешить. И он торопливо зашагал вперед, обходя поля лесной стороной. Он наугад продвигался вперед. После дневного отдыха в густой чащобе, он к вечеру миновал пределы Пензенской губернии.

А там, в имении, когда лошади в бешеной ярости прибежали в поместье, от тарантаса остались одни оглобли, сразу определили, что случилась беда. Сразу подумали на разбойников. Барыню с Макаром поискали-поискали и перестали; думали, что они погибли вместе, а барин выздоровел только к зиме. Горячие следы преступления уже «остыли».

После всей этой истории в наших краях и появился новый человек, по паспорту Дунаев Иван Макарович. Из Арзамаса он шел большой дорогой на Нижний Новгород. В Ломовке переночевал, решил поселиться не на самой большой дороге, а поблизости от нее. Вечером у ломовского мужика напросился почесать лошадь, зарекомендовав себя как большого любителя лошадей. Мужик не возражал, подал Ивану скребницу, которой Иван незаметно для всех, предусмотрительно нацарапал свои плечи и спину. Конечно, искусно до блеска начистил лошадь хозяина. На другой день Иван ранним утром отправился в путь. При выходе из Ломовки его внимание привлекло большое село с высоченной колокольней. Он решил заглянуть в это село, да так в нем и остался. В Мотовилове стало одним человеком больше. Иван Макарович Дунаев решил остаться в Мотовилове. Ему очень понравились добродушные, доверчивые мотовиловские мужики.

Когда он рассказывал им, как он бурлачил на Волге и показывал свои еще не зажившие потертости на плечах и спине, мужики только ахали и прищелкивали языками, сочувствуя работяге. Видя сочувствие мужиков, Иван пошел сразу с козыря: полушутя спросил: «А нет ли у вас в селе подходящей для меня невесты? Я решил у вас остаться навсегда, домой возвращаться нет смысла, семьей еще не обзаводился, а в письме, якобы присланном с родины, сообщили, что вся деревня сгорела». Развеселившиеся мужики тут же, покумекав, дали рекомендацию. Один расторопный мужичек, смекнув, в чем дело, отвел Ивана к своей двоюродной сестре Анюте, которая этой зимой овдовела и жила одиноко в своей избенке. Благо дело было уже к вечеру, прохожий остался ночевать, а утром по всему селу разнеслась новость: Анютка себе мужика нашла! Свадьбы, конечно, не было, а приближенных Анютиных родственников Иван Макарович угостил, а они ему потом помогли в ходатайстве перед местными властями о постройке кабака на очень удобном и бойком месте: среди села, на главном перекрестке. Иван Макарович развернул дело с искусством, благо денежки у него шевелились и просились в дело. А золотые вещи он в скором времени обменял тоже на деньги одному Арзамасскому купцу, с которым он впоследствии заимел тесную дружбу. Дом, имеющий признаки господской архитектуры, вскоре был построен. В одно половину он перешел со своей Анютой жить, а в другой половине развернул питейное дело. Под вывеской «Питейное заведение гражданина села Мотовилово Дунаева Ивана Макаровича (КАБАК)». Мотовиловские мужики, обрадовавшись такому делу, гулом повалили в питейный дом Ивана Макаровича Дунаева, который уже в скором времени стал одним из почтеннейших людей на селе. Так в Мотовилове появился кабак.

На этом же главном перекрестке, поблизости от кабака, сельскими властями в свое время был врыт полосатый столб с прикрепленным на верху его листом железа, на котором было написано: «Село Мотовилово, Арзамасского уезда, Нижегородской губернии. В селе дворов 520. Жителей: мужского пола 1420 человек, Женского пола 1580 человек. Всего 3000 человек». Этот столб с указателем нарушили в 1924 году. На этом же перекрестке, как было сказано ранее, был колодец.

Главный – моторский перекресток, замечателен еще тем, что теплыми весенними вечерами, после Пасхи, здесь собиралась уйма народа, девушки, парни, молодые и пожилые бабы водили дружный хоровод. Песня «Дунай мой, Дунай» особенно нравилась Дунаеву, который жил тут в своем доме.

Озеро

Одной из достопримечательностей села Мотовилова является озеро. Озеро образовалось в результате обмеления моря, которое бушевало в наших местах миллионы лет тому назад. Примечательно, что в обширной низине, где расположены смежные с Мотовиловом села, такого озера поблизости нет даже во всей приближенной округе – оно здесь единственное в своем роде.

Несколько столетий назад наше озеро, конечно, было несравненно больше, и первые поселенцы видели его, несомненно, более обширным.

Нет сомнений, что в озере было гораздо больше воды, были значительные глубины, водилось много рыбы и прибрежные заросли тростника кишели птицами и водоплавающей дичью.

В начале двадцатого века наше озеро также было значительного размера. В него ежегодно весной через исток «Рыбаков» и проток Ивановский из поля поступает большое количество талой воды, так что в весны бурного таяния снега (да еще если за зиму его много навалило), озеро разливается во всю свою ширь. Когда вода, прибывшая с поля, с горы, из озера не успевает уходить через поток Воробейку, то она заглядывает к жителям улицы Слободы, во дворы и в подпола, причиняя немало хлопот и тревоги.

В начале мая, когда вода в озере утихомирится, вокруг озера зазеленеют тростники и на отмелях зацветут калужницы, затрещат лягушки. В тростниках запоет неугомонная ночная птичка камышовка-барсучок.

В июле зацветут желтые кубышки-кувшинки и белые лилии, похожие на чайные чашки на блюдцах, расставленные на озерной глади. В эту пору наше озеро красиво и величаво, особенно когда смотришь на него с колокольни. Оттуда взору озеро представляется во всей его первозданной красоте. Красоту озера пополняет одинокий островок, находящийся посреди озера: когда-то оторвавшийся от тростников клочок, прибило ветром на середину озера. Он тут так и остался. В летнее время на островке отдыхают утки и гуси, а иногда на него, в ночное время, на лодке забирается влюбленная пара.

В воде озера водится большое количество рыбы – карасей, которых по весне ловят бреднем, а летом до самой осени заставляют по-мотовиловски морды-мерётки.

С наступлением первых сильных заморозков в ноябре, вода в озере замерзает, покрывается скользким льдом. В этом время для потехи ребятишкам – полная лафа. Целыми днями детвора пропадает на льду. Катаются на коньках или просто так бегают по льду, делая «зыбу». Бывали случаи, молодой лед не выдерживал тяжести непредусмотрительного паренька, проваливался, и несчастный погружался в воду. Тогда очевидцы тревожно закричат: «Тонет! Тонет!» Или же тревожно ударят в набат. Народ сбежится, разными средствами стараются спасти утопающего. Бывали случаи, все усилия оказывались безрезультатными: дети тонули совсем.

Иногда в Масленицу на льду устраивали карусели. Прорубали во льду дыру, вмораживали в нее кол, надевали на него колесо от телеги, прикрепляли жердь, и карусель готова. Забавам, удовольствиям и веселью для детворы нет конца. В Крещение на льду вырубали Иордань – выходили с молебнами.

В конце марта, когда наступят теплые весенние дни, жители села начинают заготовку льда с озера для набивки им погребов на летнее жаркое время для охлаждения молока, кваса и других продуктов. Его колют ломами, подрубают топорами, а иногда и пилят продольными пилами. И большими ковригами отвозят на лошадях к погребам. В начале апреля, когда талые вода из поля с горы, через Ивановский, поступают в озеро, иногда они устремляются под лед. Лед начинает пучиться, трещать, ломается на отдельные глыбы, представляя собой величественную картину, и дает возможность покататься на льдинах парням-смельчакам – отважным «мореплавателям».

В летнее жаркое время озеро превращается в бассейн для купания: излюбленных мест для купающихся два – на Хоревых мостках и «под Курицей» около школы. В этих местах глубина значительная и дно твердое, песчано-илистое. В жаркие дни лета ребятишки кишмя кишат, бултыхаясь в воде: купаются по полчаса, а то и больше. У иного мальчугана не успеют волосы на голове высохнуть, а он уже снова, раздевшись догола, с разбегу, с конца мостков, всем брюхом шлепается в воду, бултыхнет ногами, взбудораживая воду, поднимая над водой брызги. Плавает кто как попало: и саженками, по-утиному, и по-лягушачьи. Некоторые специалисты по нырянию умеют далеко нырять и длительное время находиться под водой к удивлению наблюдателей с берега. По озеру в летнее время стаями плавают утки и гуси, весной залетают мартышки, а под осень при отлете на отдых садятся стайки диких уток, представляя азартный интерес для сельских охотников Сергея Латака, Ивана Додонова с поселка и Федора Лушика, Николая Федоровича Смирнова.

Вокруг всего озера по берегу его разбросано множество амбаров, сараев и бань. Амбары и сараи строились на берегу из противопожарных соображений, а бани из-за того, что вода прямо под руками: бери, грей в котле и мойся, обдавай себя благодарственным паром, нахлыстывай свое простудное тело зеленым, душистым березовым веником.

Озеро является так же водоемом для стирки невзрачного крестьянского белья. Зимой и летом бабы задорно наколачивают вальками, выбивая из рубах, портков и портянок лишнюю грязь. Если случится в селе несчастное бедствие – пожар, то из озера с тревожной поспешностью наливают в лагуны воду и очумело и лихо мчатся к месту пожара, заливать бушующее пламя. Для жителей всего села озеро, конечно, является основным источником питьевой воды, так как в селе колодцев всего-навсего только три, да и то два из них нарушились в начале двадцатых годов. Остался один на улице Кужадонихе. В летнюю жаркую, страдную пору, уезжая в поле, каждый старался прихватить с собой холодной колодезной воды. Весь день огромное скрипучее колесо вращалось, через посредство которого одна бадья поднималась с живительной водой, а в то же время другая опускалась вниз.

Поля

У жителей села Мотовилова земля находится в трех полях. Четвертое поле, простирающееся от места стыка села Михайловки и до самого Шубина, принадлежит Шегальскому обществу.

Первое поле, самое большое, от села оно тянется широкой полосой на юго-восток, мимо села Волчихи и до самой Баусихи, расстоянием не меньше восьми верст.

Второе поле, поменьше первого, расположено смежно с первым, простирается на юг, до деревни Михайловки, протяженностью верст пять.

Третье поле, самое малое, находится на север от села, к лесу, расстоянием всего две версты.

За речкой Сережей, в углу у леса находится небольшое так называемое Анискино поле. В начале нашего века, после выкорчевки и нарушения леса так называемого «Волчий дол», земля, один песок, стала использоваться тоже для посева.

Согласно установившейся исстари трехпольная система севооборота, в этих трех полях поочередно располагались посевы так: если в первом поле на этот год была рожь, то во втором – пар – земля готовилась под посев осенью ржи, то в третьем было яровое. И так ежегодная смена посева по кругообороту. Качество в смысле плодородия, земля считается хорошей только в окружности самого села, так называемая «одворица», которая в первом поле доходит до горы, во втором поле до Большой дороги, а в третьем до поперечной дороги. На горе, в первом поле, как и на всех горах, почва суглинок, хотя гора эта не превышает пятидесяти метров высоты над уровнем воды Мотовиловского озера. За горой до самой Баусихи низина и долы – почва здесь илистая.

Во втором поле за Большой дорогой почва так же илистая, также не плодородная. В третьем поле, за поперечной дорогой, не земля, а супесь, а то и один урезанный песок. За первым лесом у Сережи в 1925 году разодрали целину, посеяли просо, которое на новом вымахало в рост человека. Вообще-то мотовиловская земля любит навоз, которого каждое лето вывозится большое количество: без навоза за большой дорогой и у леса рожь родится низкая, соломой мелкая, с коротким колоском в четыре-пять зернышек.

Земля ежегодно переделывалась: наделялась на каждую семью согласно количества в ней едоков. Все жители разбивались на выти, в которых подбиралось по равному количеству едоков – это для удобства дележки земли во всем обществе. Каждую весну землю приходилось делить дважды: сначала в миру между вытями, а потом внутри выти, на каждую семью.

Земля делилась после снятия урожая ржи на второй год весной под посев яровых, а после уборки яровых, на второй год, каждый хозяин знал свою землю и навозил свой загон по силе возможности под будущий посев озимых.

Ежегодные переделы земли диктовались тем, что население села менялось – в семьях происходило закономерное изменение в количественном составе едоков: в семье престарелые члены умирали, новые нарождались, молодежь женилась, большие семьи делились на несколько семей.

Все эти изменения и заставляли людей ежегодно делить матушку-кормилицу землю, снова переделывать. Что создавало множество неудобств, скандалов, споров и драк.

Некоторые сообразительные люди, а порой и те, у которых дело в хозяйстве не шло, решили по своей охоте выслать из села на отдаленные земли. Так, в 1920 году несколько жителей села выехали и поселились на Запольной земле, и образовали поселок Баусиху. Но сюда выехали люди, не особенно трудовой категории, а подчас и пьяницы. Про них в селе кем-то сложена была песенка: Баусиха хлебородная, весь хлеб пропила, а самая голодная.

А вот такие благоразумные люди, как Додоков Иван Е., Липанов А. и Кустовы выехали на отруба и поселились около деревни Сады. Построив по отдельности свои дома среди березовых кулиг. Земля у них была вся под боком, и все угодья рядом. Они зажили зажиточно, в довольстве, имели по две-три лошади и завели сельскохозяйственные машины.

В первом, самом большом поле, были расположены овраги и долы. Вдали, у самой Баусихи, два обширных, глубоких, с водотеками оврага, два шишкола, дальний и близкий. Они за Баусихой объединялись в один. Ближе к селу – Медвежий дол, не вдалеке еще два суходола с пологими берегами, Репслей и Гусева.

Еще ближе к селу раздвоенный плоский дол и поросший ясенем и орешником так называемый суходол «Ореховые штаны», прозванный, видимо, так за свою раздвоенность и за поросль орешника.

Все эти перечисленные загорные долы и овраги собирают в себя веснами талую воду и через обширный шишкол уносят ее в реку Вадок, а потом в реку Пьяну, а затем в Волгу. Остальная же весенняя талая вода с западной стороны горы, через ключ Мосточки в овраг Осиновку, а затем попадала в Сережу. С северной же стороны горы снег тает позднее и по низинам, и по поросшему ясенем и орешником овражку истоку «Рыбаков», вода стекала к селу, наполняя сначала обширное Фиёшино болото, а потом через проток «Ивановский» устремлялось в озеро.

Из переполненного озера вода через поток Воробейку устремлялась в реку Сережку, из Сережи в Тешу, из Теши в Оку, из Оки тоже в Волгу. На пуповине горы, в окружении величественных дубов, кленов, ясеней, лип и поросли орешника, на полянке находится знаменитый колодезь, поодаль от него когда-то вырытый мужиками пруд. По веснам, когда пригреет по-весеннему теплое солнышко, на самом возвышенном месте горы, здесь у колодца, снег начинает таять всех раньше. С этой же западной стороны горы талые воды через низины сначала наполняют находящееся здесь самое обширное болото «Ендовин», с прудом «Мокрая грань», «Коровье болото», «Курдицы Струбы», а излишки воды попадают в зародившуюся здесь в поле, почти у самой Михайловки, овраг Осиновку.

Из-за отсутствия солнечного припека, после всего, снег начинает таять на северной стороне горы. Здесь путь воды до реки Сережи несколько, иной, а в результате вся вода с мотовиловских полей, только иными путями, попадает в конечном счете все в то же Каспийское море, а из него после испарения, в виде дождя, вода возвращается снова на наши поля, и так по непрерывному кругообороту из года в год.

Вокруг села Мотовилова, кроме Фиёшиного болота имеется еще четыре болота, пополняемые талой водой по веснам: Михалев, находящееся между Поповкой и Бутыркой, Клюково боло то между Бутыркой и Жигулями, это болото по размерам обширно, в нем в начале нашего века росли сосны и ели, растет чахлый березовый кустарник, к осени можно полакомиться краснобокой клюквой; в болоте водятся кулики, бекасы и ужи. У старообрядческой церкви, на задах улиц Слободы и Кужадонихи тоже болото с вырытым в нем прудом.

Недалеко от села, к северу, на задворках, находится «Сосновое болото», оно само по себе невелико, но знаменито тем, что средина его поросла густым непролазным ивняком, в котором веснами распевают соловьи. Ивняк со всех сторон окружен водой, в которой множество лягушек, занесена сюда и рыба – карась, а в ивняковой непролази водятся и утиные выводки. У самого леса находится так называемое «Поганое болото», за леском, оставшимся от «Волчьего дола», находится удлиненное «Моховое болото», в котором с ранней весны и все лето множество пигалиц, а иногда поселяются на его кочках и утки. За бором, за Сережей, вблизи от нее находится обширное лесное болото «Дрянишное». Здесь уткам лафа и бекасам раздолье. Здесь охотники весной и осенью подкарауливают разнообразную дичь и домой возвращаются частенько с трофеями.

Примечательностью для мотовиловцев является речка Сережа, бравшая свое начало где-то около села Палец Перевозского района. В названии Сережи нет имени мальчика Сережи, потому что р. Сережа женского рода – она. Сережа по своему пути вбирает в себя все попутные воды, как с полей, а также из лесных ручьев. Здесь в наших местах, как уже было сказано, весенние воды в Сережу приносят Воробейка и Осиновка. Летом они пересыхают. В Сережу из леса несут воду ручей Сущевка, Дерябник. Сущевка же в свою очередь пополняется лесными ручейками Рамзей, Черемасом, Каменным и Мощёным. За селом Вторусским в Сережу впадает лесной ручей Унёв, славящийся в свое время изобилием рыбы.

В летнее время во время обильных дождей лесные ручьи Рамзей и Черемас и ручейки своей водой пополняют Сережу и сохраняют ее жизнь, препятствуют пересыханию.

Лес

Самый близкий лес в полутора верстах от Кужадонихи находится «Бор», левее от него уступом вдаль «Лашкины Грядки», еще левее бывший «Волчий Дол», от которого остались отдельные низкорослые сосенки, а еще левее Березовая роща – Шубино.

За речкой Сережей у железной дороги Деряба, правее от нее Вязовый лес, где-то здесь Казенный лес с Васькиным полем, а там вдали лес Учоватинская. Березовая роща Шубино раньше принадлежала некоему богачу Шведкину, который здесь выстроил дачу. После революции в ней был организован Дом отдыха, а впоследствии санаторий «Сережа».