Текст книги "На Варшавском шоссе (Документальная повесть)"

Автор книги: Иван Стрельбицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

– А Золотую Звезду где заслужили? – спросил кто– то из ветеранов.

– В сорок четвертом, – начал Иванов, – под ударами войск Первого Белорусского фронта фашисты отходили к Висле. Стрелковая дивизия, в составе которой находился и наш отдельный противотанковый дивизион, преследовала врага. Легко сказать, преследовала, когда гитлеровцы уничтожали все переправы, минировали дороги. Командир дивизии создал передовой отряд, в состав которого включили и противотанковый дивизион. Задача состояла в том, чтобы вырваться вперед, выйти к берегу Вислы и закрепиться там до подхода основных сил дивизии.

К исходу дня, пройдя с боями до 120 километров, отряд вышел к Висле в районе села Застув Полянувски, южнее города Казимеж. Все бойцы – пехотинцы, артиллеристы и танкисты понимали, что им придется преодолевать эту широкую реку, на противоположном берегу которой противник создал прочную оборону. Командир дивизии усилил передовой отряд стрелковым подразделением, и с рассветом начали форсирование Вислы «на подручных средствах». В ход пошли лодки, самодельные плоты. Дивизион поддерживал высадку своим огнем и, как позлее рассказывали стрелки, очень удачно. Но надо было торопиться переправлять на противоположный берег орудия, иначе противник своими танками сомнет пехоту. Вместе с первыми пушками переправился и командир дивизиона.

Вовремя подоспели наши орудия. Когда появились вражеские танки, их встретили сосредоточенным огнем. Несколько раз гитлеровцы бросались в контратаки, но откатывались назад, неся большие потери. Наступила пауза. Мы понимали, что затишье будет коротким, и приступили к отрывке орудийных окопов и щелей для номеров. Свежевыброшенную землю надо было немедленно маскировать. Для маскировки использовали снопы недавно скошенного хлеба. Вражескую авиацию долго ждать не пришлось. Началась бомбежка, и снова я вспомнил Ильинское. Когда загорелась маскировка на орудиях и снарядных ящиках, артиллеристы бросились прочь. Тут припомнился подвиг моего однофамильца Николая Михайловича Иванова, который, спасая снаряды, бросился в горящий автомобиль. Раздумывать было некогда. За мной поспешили все пушкари.

Пламя обжигало лицо и руки, но нам удалось растащить снопы в стороны. Снова пошли в атаку вражеские танки. И снова они попали под наш губительный огонь…

Среди ветеранов находился и командир 3-го батальона Подольского пехотного училища, участник боев на ильинском рубеже, ныне полковник запаса Григорий Афанасьевич Бабаков.

– Удалось ли разыскать свои позиции? – спрашивают его.

– Конечно! – возбужденно ответил он. – Сохранились остатки блиндажей и дотов, полузасыпанные траншеи.

Многие боевые события ожили в его рассказе…

– Командир взвода нашей разведки лейтенант Докукин доложил, что перед фронтом нашей обороны в лесу сосредоточено до двух батальонов вражеской пехоты и десять танков. Мне стало ясно – противник готовит новый удар. Прорвав оборону нашего батальона, гитлеровцы получили бы возможность ближайшим путем выйти через деревню Зайцево в тыл боевой группе курсантов. В сведениях, которые доложил воспитанник Подольского пехотного училища, никто не сомневался, мы хорошо знали этого офицера.

Утром противник открыл артиллерийский и минометный огонь по всему району обороны 3-го батальона. Его авиация наносила бомбовые удары по противотанковому рву. И вот гитлеровцы перешли в атаку. Пять танков, преодолев ров, вместе с пехотой медленно продвигались к деревне Большая Шубинка, тесня курсантов. Бой длился до вечера и носил ожесточенный характер. Устоять перед численно превосходящим противником, ураганной силой его артиллерийского и минометного огня, танков и авиации мы не смогли. Фашистам удалось вклиниться в нашу оборону на глубину до пятисот метров и овладеть деревней Большая Шубинка.

Батальон не имел достаточной артиллерийской поддержки, мы надеялись лишь на стойкость и мужество курсантов. Приказал командирам рот готовить личный состав к атаке, назначенной на полночь.

Командиры рот в 23 часа доложили о готовности к атаке. Захватив деревню, гитлеровцы подожгли ночью на ее окраине ряд построек, и при свете пламени мы видели, как они резали поросят, кур, готовя ужин. Все это они делали под прикрытием охранения, которое выставили по окраинам деревни.

Цепи наших рот приблизились к домам на бросок гранаты. И по сигналу курсанты с криком «Ура!» бросились в решительную атаку. Это была у них первая ночная атака. Курсанты забросали гранатами крайние дома, где находились вражеские солдаты, приготовившиеся к ужину. Гитлеровские вояки, побросав оружие, в панике бежали. Наши воины, воодушевленные успехом атаки, начали преследовать противника. К трем часам ночи положение на переднем крае было восстановлено. Приготовленный фашистами ужин пришелся по вкусу курсантам, которые весь день ничего не ели. Пять танков противника, расположенных на восточной окраине деревни, были сожжены бойцами старшины Китаева. Затем мы занялись восстановлением траншей.

Было ясно, что фашистское командование не смирится с потерей деревни и постарается отбросить нас, выйти в тыл нашей боевой группе. Поэтому мы организовали разведку перед передним краем обороны.

На рассвете начался артиллерийский и минометный обстрел нашего расположения. Огонь вели до двух артполков. Фашистская авиация бомбила передний край. Почти полностью разрушив противотанковый ров и большинство дзотов, значительную часть первой и второй траншей, минные и проволочные заграждения, гитлеровцы атаковали наши позиции. Курсанты под командованием старшины Китаева отбили три атаки врага. Решающую роль сыграл артиллерийский и пулеметный огонь из района обороны 9-й роты. Противник, овладев второй траншеей, вклинился в оборону на глубину до трехсот пятидесяти метров и подставил сбой левый фланг под огонь. Наша батарея уничтожила пять фашистских танков и этим ослабила натиск врага.

Курсанты самоотверженно отстаивали каждую позицию. Однако остановить противника не удалось. Подразделения были отведены в третью траншею, проходившую по опушке леса восточнее деревни Большая Шубинка. 9-я рота частью своих сил удерживала основные позиции.

Но к исходу дня гитлеровцы полностью овладели районом обороны 11-й роты, первой и второй траншеями и деревней Большая Шубинка. Однако овладеть районом обороны батальона и выйти в тыл им не удалось. Хорошо развитая система ходов сообщения и траншей позволяла нам маневрировать, укрываться от огня.

Подлинный героизм проявили курсанты взвода лейтенанта Тимофеева. Занимая оборону в деревне Малая Шубинка, они отбивали все атаки противника. 14 октября к концу дня взвод оказался во вражеском кольце, но и в таких условиях не давал фашистам передышек. В ночь на 15 октября курсанты прорвали кольцо и соединились со своими. Правда, силы во взводе были уже на исходе: все оказались ранеными.

В полдень 15 октября лейтенант Докукин сообщил, что в деревню Зайцево минувшей ночью противник выбросил десант. Об обстановке, сложившейся на участке, было доложено генерал-майору В. А. Смирнову, его просили оказать помощь в восстановлении обороны, уничтожении вклинившегося противника. Командир боевой группы выслал на участок 3-го батальона свой общевойсковой и противотанковый резервы в составе роты курсантов под командованием капитана Черныша и старшего политрука Курочкина. Пополнение прибыло до наступления рассвета. Группа резерва во взаимодействии с подразделениями батальона, при поддержке артиллеристов смелой атакой отбросила противника на участке 9-й роты. Почти весь район обороны роты был восстановлен. Фашисты при сильной огневой поддержке не раз предпринимали атаки, чтобы сбить нас с позиций.

9-я рота и группа резерва, понеся значительные потери, вынуждены были отойти к третьей траншее и закрепиться там.

Группы вражеских самолетов по 20–25 машин с малой высоты бомбили весь район обороны. Часами не умолкал гром артиллерийской канонады и вой авиабомб. Все поле было изрыто воронками. Столбы пыли и дыма поднимались вверх. Это был настоящий ад.

И выдержать его могли только советские воины. В этом бою пали смертью храбрых капитан Черныш и старший политрук Курочкин.

Обстановка с каждым днем обострялась. 15 октября 3-й батальон совместно с резервом командира боевой группы отразил семь яростных атак противника.

С утра 16 октября небо было затянуто облаками, шел снег. Стояла тишина, лишь отдельные выстрелы предвещали новые бои. Во второй половине дня противник усилил натиск, намереваясь прорвать нашу оборону и выйти во фланг Ильинскому опорному пункту, но все атаки были отбиты. Однако нам с каждым днем все тяжелее было отражать эти атаки. На переднем крае обороны одни доты были разрушены, другие же сооружения и опорные пункты настолько ослаблены, что уже не могли активно сопротивляться, как это было пять дней назад. Курсантские гарнизоны, проявляя взаимную выручку, кинжальным и фланговым огнем наносили врагу большой урон. Раненные в боях курсанты были вывезены в Подольск. Помню, начальник боевого участка генерал Смирнов подошел к нам на опушке рощи и спросил:

– Как у вас дела?

– Оборону Большой Шубинки привели в порядок, но вот разведка принесла плохие вести: противник снова сосредоточил крупные силы…

– А вы проверили данные? – спросил генерал.

– Проверили, – отвечал я, – ведь сам Докукин подтверждает эти сообщения!

– Тогда это правильно, – промолвил генерал. – Докладывайте по порядку!

Я развернул немецкую карту, испещренную черным и красным карандашами.

– А карта откуда? – спросил генерал.

– Докукин принес час тому назад. И «языка» взял – обер-лейтенанта.

– Молодец Докукин, – похвалил генерал. И улыбнулся…

– Товарищ генерал, а как же было с загадочной тяжелой батареей? Помните, которая продолжала стрелять, даже когда противник уже подошел к командному пункту, – взволнованно спросил один из участников встречи, бывший курсант Саша Ремезов.

– Возможно, сегодня мы выясним, – ответил генерал. – Приехал бывший командир взвода этой батареи, и если ему удастся найти через три десятка лет свои орудийные окопы, то еще одна тайна будет раскрыта.

Не успел он досказать, как к группе подошел Онуфриев.

– Василий Иванович! Ветераны интересуются «загадочной батареей»…

– Как же, как же, окопы я нашел. Пойдемте на тот рубеж…

Василий Иванович быстро отыскал следы орудийных окопов, ровики для номеров с прогнившими бревнами.

– Вроде вчера это было, – начал он. – Не верится, что прошло столько лет, все так свежо в памяти. – Он замолчал, хмуря брови. – Да в то время ничего не было известно о тяжелой артиллерийской батарее, поддерживающей курсантов в самое трудное время. Кто же вел огонь?.. А было так… Но сначала не об этом.

…Было нам, комсомольцам-лейтенантам, по девятнадцать, когда тревожным летом сорок первого мы прибыли в Подольск. Там формировался тяжелый артполк, и мы получили назначение в третью батарею. Но здесь нас охватило разочарование и уныние. Вместо отличных, мощных орудий мы увидели пушки старого образца на массивных деревянных колесах. Музейные экспонаты! Больше одного выстрела в пять минут не сделаешь! Да и накатывать их надо каждый раз на свои места, и дальность стрельбы всего лишь 8 километров. Плохи были дела, плохи!

Мы мечтали вести огонь из современных орудий, а своих артиллеристов представляли кадровыми рабочими, призванными с передовых московских предприятий, которые хорошо знали технику. Однако в орудийных расчетах были люди самых различных, далеко не рабочих профессий.

Война, казавшаяся еще где-то далеко, приближалась к Москве. По Варшавскому шоссе тянулись в столицу беженцы из подмосковных деревень, везли раненых воинов.

И вот на станции Подольск выгружаются новые, самые современные орудия. Настроение изменилось. Мы ликовали. По-хозяйски подготовили орудия и все необходимое для боя артиллеристы, призванные из запаса.

Нашему дивизиону была поставлена задача задержать врага на дальних подступах к столице.

Почти трое суток передвигался на тракторах наш дивизион к Ильинскому. Бойцы учились на ходу. В первый день на огневой позиции оборудовали орудийные окопы, ровики, блиндажи, возвели прочные укрытия. Бои наступили быстро.

Батарея вела огонь по противнику, поддерживая действия курсантов. Телефонисты и разведчики батареи докладывали о решительных контратаках воинов– комсомольцев. Противник нажимал. Но курсанты, хорошо понимая сложность обстановки, отвечали усиленным огнем. «Умрем, но не пропустим врага!» – так думал каждый воин.

Связь была повреждена, и линию восстановить не удалось. Раненый связист с трудом добрался до батареи, чтобы передать приказ командира дивизиона: «В случае выхода из строя связи батарее самостоятельно вести огонь по шести ранее пристрелянным участкам скопления противника».

Вражеские автоматчики много раз пытались прорваться к орудиям, но получали отпор.

Перед последним боем на батарее осталось всего лишь пятнадцать бойцов и по десять снарядов на орудие. В полдень над лесом появились «юнкерсы». Они начали забрасывать бомбами огневую позицию батареи. Грохот разрывов. Пушечно-пулеметная стрельба. Едкий дым. Нечем дышать! Когда последний самолет отбомбился, стало удивительно тихо. Командир батареи тяжело поднялся из полузасыпанного землей окопа и увидел одно из орудий искореженным, а в трех метрах от себя группу фашистов. «Юнкер, сдавайсь!» – завопили они истошными голосами. Эти голоса и вывели командира из оцепенения.

– Вперед, за мной! – скомандовал он. За командиром батареи поднялось несколько воинов.

А потом целую неделю батарея воевала в окружении…

– Ну теперь-то, Василий Иванович, вы назовете командира? – спросили Онуфриева.

– Он перед вами, – смущенно ответил Василий Иванович.

– А почему же батарея не ушла на новое направление – под Боровск, как приказывал командир полка?

– Такого приказания я не получал. Посыльный по пути на нашу батарею погиб. Я же считал, что мое место – на курсантском рубеже.

– Окончив московскую артиллерийскую спецшколу, я с группой ребят десятого июня сорок первого года прибыл в Подольское артучилище, – говорит Геннадий Позняк.

5 октября по тревоге мы всем училищем выехали на фронт, на ходу формируясь в боевые подразделения. Меня назначили во взвод разведки лейтенанта Маловатова – помощником командира. Бои были горячие, и нам приходилось помимо ведения разведки вместе с другими подразделениями училища участвовать в боях.

На всю жизнь запомнился бой 10 октября. Впереди Ильинского, левее Варшавского шоссе, два наших орудия вступили в схватку с танками и пехотой противника.

Расчеты наших орудий отбили уже несколько атак: три фашистских танка замерли вблизи огневых позиций. Но вскоре одно орудие замолчало. От прямого попадания снаряда весь расчет погиб. Замолчало и второе орудие. Мы устремились к артиллеристам. Противник открыл бешеный автоматный и пулеметный огонь. Прижав гитлеровцев своим огнем к земле, мы упорно, шаг за шагом продвигались к огневым позициям. Нам уже было видно, что у второй пушки действует только один курсант. До него оставалось пройти метров двести, как снова двинулись танки.

Фашисты, видимо, полагали, что орудийный расчет подавлен, и весь огонь сосредоточили на нас, стремясь проложить дорогу своей пехоте. Но неожиданно орудие вновь открыло огонь. Три выстрела – и два танка остановились, задымили. Тут наводчик, обессиленный, упал на станину. Третий танк надвигался на пушку. Казалось, еще мгновение – и танк раздавит ее. Но здесь произошло неожиданное. Наводчик поднялся, дослал снаряд, надавил на спуск. Выстрел был сделан в упор. Танк какое-то мгновение полз вперед, навалился на орудие и взорвался. Оставшиеся танки повернули назад. Больше в этот день фашисты не решались предпринимать атаки.

Мы так и не узнали имени героя курсанта…

Особенно памятны последние бои на ильинском рубеже. Фашисты оттеснили нас от Варшавского шоссе к лесу. Но и здесь, несмотря на огромное превосходство в силах и боевых средствах, противник не смог сломить сопротивление курсантов. Они вели по врагу ожесточенный огонь. Помню, решили мы занять более выгодные позиции. Пробежав с цепью метров тридцать, я провалился в канаву. Это был ход сообщения, который привел меня в землянку. В ней лежали ящики со снарядами. Значит, рядом должно быть и орудие. Огляделся и, действительно, метрах в семи справа увидел пушку, вокруг разбросаны стреляные гильзы. Расчета нет. Фашисты, заметив меня, открыли огонь по дверному проему землянки. Бросил одну из имевшихся у меня гранат. Фашисты отпрянули, но усилили огонь, не позволяя подойти к орудию. Я понимал, что с карабином против автоматчиков устоять трудно. К тому же осталась лишь одна граната. И тут созрело решение: взорвать последней гранатой снаряды и себя вместе с фашистами, если они приблизятся.

Мысленно попрощался с товарищами, открыл ящик со снарядами, взвел гранату. Взглянул на меленький ящик у входа, отбросил ногой крышку и увидел в нем ручные гранаты. Тут же одну за другой метнул несколько гранат. Бросал и кричал «Ура!» от злости и радости. Слышались стоны и крики фашистов, которые откатывались назад. Забросив карабин за спину, схватил сразу четыре снаряда и кинулся к орудию. Выпустил два снаряда – разогнал отступавших фашистов. Потом увидел три танка, которые приближались к нам, ведя пулеметный огонь. Снарядом разбил гусеницу головному танку, и тут возле орудия появился старший сержант Носов, зарядил орудие. Вместе с ним мы подбили еще один вражеский танк, третий уполз в низину и больше не появлялся. Мы перенесли огонь на автоматчиков. Поддержали курсантов, которые отразили натиск противника.

В последний день боев на ильинском рубеже нас, четырнадцать курсантов, направили разведать маршрут по лесным дорогам в направлении Малоярославца. Мы выполнили приказ.

Но я не попал в тот раз в Подольск. Решил остаться на фронте. Встретил там же лейтенанта Васендина, который командовал батареей «катюш». С этим дивизионом и прошел по фронтовым дорогам немало боевых верст…

* * *

Так много лет спустя встретились ветераны боев на Варшавском шоссе. Почти все, кто вернулся в октябре 1941 года в училище, вскоре стали коммунистами. Среди них были лейтенанты Павел Александрович Карасев и Ирадион Илларионович Мусерадзе, курсанты Забаркин, Лебединский, Бычков, Лебедев. Перфильев…

В книге названы имена многих подольских курсантов. Рядом с ними сражались бойцы стрелковых и артиллерийских частей, стремившихся любой ценой задержать вражеские войска, остановить их, отстоять столицу нашей Родины. Героические подвиги курсантов, как и всех участников беспримерной битвы под Москвой, не могут быть забыты.

Иллюстрации

Генерал-лейтенант артиллерии И. С. Стрельбицкий. В октябре 1941 года – командующий артиллерией Ильинского боевого участка Малоярославецкого укрепрайона.

Полковник Бабаков Григорий Афанасьевич. Во время боев на Варшавском шоссе командовал ротой курсантов, затем третьим батальоном.

Лейтенант Рыжков Иван Петрович. Командир взвода курсантов.

Лейтенант Никольский Евгений Алексеевич. Командир взвода курсантов.

Старший сержант Алешкин Афанасий Иванович. Командир взвода курсантов.

Схема противотанковой обороны Ильинского боевого участка.

Медицинская сестра оказывает помощь раненому курсанту.

Батальонный комиссар Суходолов Георгий Михайлович – начальник политотдела артиллерийского училища.

Полковник Базыленко Владимир Иванович. В период боев под Ильинским командовал дивизионом передового отряда.

Полковник Новиков Лев Георгиевич. В 1941 году курсант артиллерийского училища.

Полковник Деремян Амаяк Капрелович. В боях на Варшавском шоссе командовал огневым взводом.

Лейтенант Липчук Исаак Моисеевич. В 1941 году курсант артиллерийского училища.

Курсант военно-инженерного училища Большаков Иван Иванович.

Батальонный комиссар Андропов Степан Николаевич – старший преподаватель артиллерийского училища.

Воентехник 1 ранга Таранов Василий Григорьевич – командир взвода разведки.

Старший лейтенант Россиков Яков Серафимович – командир артдивизиона.

Курсант артиллерийского училища Поздняк Геннадий Иванович.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинин среди военнослужащих, получивших правительственные награды за отличие в боях на Ильинском рубеже.

В Подольске воздвигнут памятник курсантам – героическим защитникам Москвы.

Развалины этого артиллерийского дота сохранились до наших дней.

И этот дот был также мощной преградой на пути врага.

Железобетонное сооружение напоминает о жестоких боях на подступах к нашей столице.

Памятник подольским курсантам, воздвигнутый в селе Ильинском.