Текст книги "Легенда о рыцаре (СИ)"

Автор книги: Иван Радаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

            Народ долго уговаривать не пришлось, поскольку в этом городе всегда готовы к неожиданностям. Все побросали свои дела и побежали до арсенала. Но это помогло не многим. Откуда ни возьмись, небо заволокла тень, и через несколько секунд на землю излился вал стрел. Вокруг закричали раненые, стали раздаваться стоны умирающих. Пришелец же был облачён в добротные доспехи, так что просто закрыл рукавицей лицо, защищая его от нежданных туч смерти. Мгновение, и он уже несётся опрометью в сторону угрозы, чтобы встать в первые ряды. По наитию, дурости ли, но даже рассудок, говорящий: прячься!– не смог остановить нахлынувшую ненависть: сколько месяцев скитаний, цель уже почти на ладони, а кто-то посмел возжелать отдалить её ещё на годы! Справа показался комендант, он нёсся в ту же сторону. Доспехов не прибавилось, но именной клинок заменили парные гарды, да на поясе метательный кинжал. Освободив одну руку, воин схватил флагшток со знаменем города наёмников и с криком «вперёд!» понёсся в сторону пока ещё неизвестных противников. Удивитесь? За ним побежали остальные! Кто с мечом, кто с палкой, кто в полном боевом облачении, а кто в чём мать родила, прикрыв лишь срам. Вместо долгих и унылых речей однословный гимн «ура!», и боевой дух разношёрстной братии взмыл до всех видимых пределов. Что смерть? Живём один раз! Так хотя бы умереть достойно! Исполнить единственный завет… Вот это настоящий командир, успел подумать рыцарь, ведь такой силой одного слова только великие могли воодушевить подчинённых.

            По левую руку от рыцаря, сжимая могучий топор, появился тот самый воин, что давеча служил проводником. В глазах нездоровый огонёк безумия… Дикарь – он и есть дикарь. Да, это племя давно является официально признанным народом Империи, но природная ярость человека кулака и топора никуда не делась за эти десятилетия. Закон силы и чести превыше для них самых сильных желаний.

И так три воина: передовой-комендант, рыцарь-отщепенец и воин-рядовой,– повели толпу защитников Свободного града в бой. Но против кого? Этот вопрос волновал всех. Вылетев за ограду плацдарма, солдаты резко остановились. Прямо перед их очами раскинулась безгранная степь. Могучая, необъятная, вольная, прекрасная. И на её землях, стоя в плотных рядах, топтались полчища пришедших из-за гряды кочевников. Гордые, надменные… Эти жители Великой Степи никогда не опускались до общения с имперцами, порой позволяя себе роскошь набегов на самые отдаленные деревни. Но до такого массового нашествия… Никак ханы степей, варвары, не признавшие союза с Империей и ушедшие на древнюю родину, отбросили в сторону старые распри и объединили свои знамёна. А это значит одно – война. А кочевники – лишь передовой отряд, что должен очистить подступы основной армии. Но они ещё не знали, что на их пути окажется самый настоящий бастион без стен.

Первым от ступора отошёл назначенный несуществующим в этих краях государством и вольными наёмниками начальник самого северного и сильного города страны:

– Во славу Империи!

– Слава!– поддержали все.

            Кочевники, не ожидавшие сопротивления, опешили. И этого замешательства хватило, чтобы преодолеть армией защитников расстояние до противника. Мгновение, и уже битва. Именно битва, потому что кочевники превосходили числом, но прыти наёмникам не занимать. Это тот факт, что позволяет назвать это битвой, а не бойней. Первые три воина вошли в плотные ряды взмыленных от скачки коней, как нож в масло. Воин размахивал своим топором, особо не заботясь о защите, хотя какая защита, если не враг – ты сам к нему несёшься, брызгая пеной и с недобрым блеском в глазах? Рыцарь не отставал, не смотря на всю тяжесть доспехов. Ему хватало ума блокировать атаки особо ретивых кочевников и успевать прикрыть спину безрассудного соратника. Его двуручный меч был будто продолжением рук, по первой воле хозяина мгновенно отправляя в чертоги Рэндома на весы Леи души падших скакунов степи. Комендант же быстро отстал, не рискнув оставлять верных ему солдат. Крутясь, будто ветряк в бурю, он успевал размахивать гардой, орудовать знаменем, как копьём, и отдавать приказы подчинённым. Но их становилось всё меньше… Уже не было верной опоры с флангов, а сзади раздавались отчаянные крики. «Ничего, главное продержаться до прихода подкрепления со стороны южных и восточных казарм, а там наёмничье братство даст достойный отпор… Но нужно стоять. Не отступать»,– успел подумать ветеран стольких битв, что гвардейцам императора и не снилось, за миг передышки и ринулся пробиваться дальше. Через несколько минут, когда комендант начал отставать, к нему пробился гонец, сообщивший, что войска уже выдвинулись в скором порядке, плюс с ними охотничий отряд с недавно прибывшего степного каравана, отправлена элита фехтовальных школ на поддержку отбивания атаки. Возрадовавшийся этой вести, комендант пошёл вперёд с новым напором и вскоре догнал уставших варвара и рыцаря. Знамя осталось воткнутым в тушу рискнувшего сразиться с ним глупца, теперь в его руках были гарды. Одного взгляда хватило, чтобы поднять боевой дух двух воинов и, спина к спине, тройка стала на защиту своей дислокации. Ни шагу назад – вот девиз, по которому они сейчас жили. Удары, пируэты, уклоны и блоки… Клинки, стокко и топор мелькали по кругу, образовывая вал из трупов. И стрелой не могли решить проблемы – то рыцарь, то комендант  умело отбивали степные жала. Но не всё вечно в этом мире. И удача рано или поздно поворачивается спиной даже к самым верным своим адептам. Очередной кочевник, падая, обрушил свою секиру на коменданта. Тому не составило труда отшатнуться в сторону, но, зацепившись ногой за один из трупов, от усталости он не удержался  и завалился назад. Страшная ошибка. Некогда ловкий воин получил копытом в грудь и повалился наземь со сломанной грудной клеткой. Противник хотел его добить, но дикарь, не заботясь о себе, бросился защищать командира. Вторая ошибка. Пара кентавров натянула луки. Рыцарь, понимая, что рискует, ринулся наперерез и, когда стрелы сорвались, пущенные меткими руками, заслонил собой обе жертвы стрелков. Первая стрела отскочила от наплечника, а вторая – пронзила бедро, попав в сочленение. Глаза человека затуманились болью. Он не плакал – недоумевал. Дальше всё было как во сне: звуки пропали, воин упал на голую степь, окроплённую кровью, перед очами мелькал топор дикаря, защищающего командира и соратника, теперь уже соратника…

Потом пришло подкрепление. Совместными силами солдаты наёмников и стрелки охотников отбили атаку кочевников, а фехтовальщики поодиночке устраняли отбившихся от общих куч противников. Но рыцарь этого уже не видел.

…Через пару дней, лёжа в лазарете, рыцарь встречал рассвет на ставшей привычной до колик под лопаткой койке. Уставший взгляд чуть прояснился, краснота спала с капилляров… Но на что ему покой? Ведь цель удаляется – в этой суматохе ещё нужно найти демона. А он мог спокойно убежать в любую новую строну… За такими мыслями к рыцарю зашёл воин, что вместе с ним побратался на поле боя.

– Как себя чувствуешь?

– Жить буду,– чуть хрипя, ответил раненый и поморщился от боли в перевязанном бедре.

– И то хорошо…

            Повисла гнетущая пауза.

– Ты знаешь,– гость первым разрушил тишину,– а ведь комендант погиб в тот день…

– Как?!

– Вбитая грудь пробила лёгкие, целители спасти не успели…

– Жаль его…

– Нечего жалеть павших, ведь они погибли достойно. Ты знаешь, а ведь проклятие вампира не сбылось.

– В каком смысле? Ведь он чётко дал понять, что без коменданта Свободный град прекратит существование!

– А града больше и нет. В том понимании, что раньше. Теперь здесь не будет и коменданта, вся власть полностью в наших руках. Сами себе хозяева, так сказать…

– Получается, проклятие сработало частично.

– Похоже на то.

            Ещё одна заминка на несколько минут, и снова её разорвал голос воина, протянувшего свою лапищу к рыцарю:

– Лакорп, приятно познакомиться.

            Тут пришёл момент удивляться рыцарю. Миг замешательства, и он пожимает руку соратнику:

– Приятно. Но у меня нет имени. Я отрёкся от него…

– А прозвище? Как тебя называть?– смутился новый друг.

– На войне мы обходились без имён… Хотя… Да, есть одно,  что приелось и до сих пор теребит сердце. Называй меня Литером.

– Литер… Почему именно им?

– Когда-то,– в горле рыцаря собрался спазм, но он его всё-таки подавил,– мне был дан приказ убить. Убить не врага народа, не зло в личине разумного существа… Убить мирных граждан одной деревни. Стереть её с лица земли. Не за то, что там враги короны, а за то, что она находится на территории врага. Я выполнил приказ… Тогда понял, что Боги отвернулись от грешника. И…– рыцарь закатал рукав хлопковой рубахи, что надели на него во время лечения,– я вычертил на запястье исповедь.

            Варвар недоумённо посмотрел на рунический шрам, но промолчал.

– Что будешь делать дальше, Литер?

– Мне нужно найти демона, что принёс большую беду в мой дом,– не стал секретничать человек.

– Я смогу тебе помочь?

– Нет. Боюсь, это последний день, когда мы видимся.

– Тогда удачи тебе, друг.

            В груди рыцаря что-то ёкнуло… Каким-то непривычным грузом надавило это старое и вездесущее слово…

– Удачи и тебе… Друг. Надеюсь, стычка с кочевниками окончится победой и миром.

            Ничего не ответив, воин вышел, понимая, что новый приятель – лишь мимолётное событие, но всё-таки жалел утрату, ибо настоящие друзья познаются в крови и боли… Увы, но в этом суть дружбы: только появится настоящий друг, как сразу же судьба разлучает вас. Наверное, в этом и есть смысл существования человека – в вечных поисках надёжной опоры, готовой сорваться в любой момент, как бы это противоречиво ни звучало. Да, правы были предки, говорившие, что друг познаётся в беде так же, как и мир познаётся в войне…

Шаг веры

Иногда лучший способ погубить человека – это предоставить ему самому выбрать судьбу. (с) Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита»

            Чадящий запах тусклых лампад разлился по полутёмному помещению. Гомон веселящихся посетителей сливался с переругиванием тащивших свежие поставки еды и выпивки вышибал. Хмурый взгляд хозяина заведения заставлял их пошевеливаться, но близкорасположенные друг к другу столы не прибавляли скорости, а скорее наоборот – вызывали негатив подпитых завсегдатаев, что норовили поговорить по душам с ругательствами и громоздкими кулаками. В тёмном углу засела компания воров. Настоящих, с нашивками гильдии. К ним никто не подходил, но то и понятно: эти специфические личности, что ходят под крылом канцелярии Империи, ни у кого не вызывали обманчивого чувства защищённости, скорее наоборот – они раньше наведут шумиху, нежели враги государства. Но сейчас они спокойно сидели, потягивали вино и обсуждали только им понятные вещи, связанные с тёмной стороной политики страны. А у самого светлого закутка собралась компания картёжников. Азарт не стихал после проигрышей и не выплёскивался за края после побед. Вот что значит мастерство игры!..

            Но за барной стойкой в одиночестве сидел рыцарь. Задумчивый взгляд сверлил только одному ему известную точку, собравшиеся на лбу в гармонь морщины предупреждали окружающих об отрешённости человека от окружающего мира… А подумать ему было о чём. Все его скрижали поистёрлись, устои запутались, а мораль заблудилась в дебрях последних событий… Он отрекался от общества, но завёл друга; он прятался от славы, а сейчас его чествуют на празднестве первой победы над кочевниками;  он шёл к своей цели, но её здесь не было… Не было… Ах да, цель! Весь путь до Свободного града был напрасным, ибо принятое обществом за демона существо было плотью их воображения на фоне грабежей кочевников. Но что делать дальше? Где искать того, кто убил единственную отраду каждого, а рыцаря в частности,– семью?.. Загадка. Жалел ли воин о потере следа? Да. Ведь никто, кроме коменданта, не в силах был дать информацию о демоне. А странник даже имени главы града, с которым сражался плечом к плечу, не знал. И дальнейший путь представлялся ему болотом, топью, где, куда ни вступишь, – неизвестность. Шаг в сторону оттягивает момент встречи с судьбой.

            Так, потягивая эль и потирая недельную щетину, скиталец и не заметил, как в зале началось оживление: новый посетитель заставил засуетиться хозяина таверны, ведь не часто в его заведение заходит странствующий бард… Тем более лесной эльф. Так получилось, что человек в своих алчных побуждениях оттеснил всех других обитателей материка на их же землях, а эльфы остались только в лесах за хребтом, хоть некоторые отправлялись в странствия по княжествам, останавливаясь в таких вот заведениях на отдых и ночлег. Посетители плавно переместились, окружив стол нежданного гостя. Даже воры вышли из своего закутка, заинтересовавшись пришельцем. Один только рыцарь не сошёл со своего места, слушая весь дальнейший диалог за барной стойкой со слабой заинтересованностью:

– Поведай нам историю, бард. Мы знаем, повидал немало ты в своих скитаниях по свету…

            Гость обвёл задумчивым взглядом окружившую его публику, с неподдельным огнём в глазах ожидающих начала рассказа, и остановил свой взор на сидящего в отдалении рыцаря. Изумрудные глаза длинноухого создания скрестились с аквамарином  воина, и отщепенца пробрала дрожь – казалось, его просматривают насквозь вдоль и поперёк.

– Я расскажу вам историю о человеке, что жил местью…

… Далеко на северо-востоке, там, где лёд сильнее пламени, а зима властвует над летом, в те далёкие времена, когда эльфы ещё были единым народом, а каждый человек был равен если не богам, то хотя бы их детям – мифическим херувимам, жил кузнец невиданного мастерства. Его клинок разрубал любую сталь, как сливочное масло фермерских умельцев, а выкованная им броня удерживала мощный удар чудовищ древних эпох, что уже вымерли. И была у него жена невиданной красоты, которая любила своего мужа, а он отвечал ей с той страстью, на какую был способен мужчина. Однажды кузнеца пригласил на военный совет вождь объединенных племён, и, как водится в тех краях, женщины на собрания не допускаются. Жена умельца осталась дома, как всегда, ожидая мужа. Но по наитию судьбы, али по воле небесной, но тот день стал роковым для них обоих. В то время, как кузнец терпел диспуты великих воинов на дипломатические темы и критику прославленных мастеров ковки, на его родной дом напало племя ледяных троллей. Не ожидавшие налёта люди ничего не смогли противопоставить, и всё поселение было разрушено до основания. Только обледеневшие остатки искореженных под ударами вырванных с корнем деревьев тел повествовали вернувшемуся кузнецу о случившемся. Крик боли. Истошный вопль из самых закромов души покинул трясущиеся от безысходности лёгкие, обретя свободу. Свободу, разрушающую пространство вокруг.

            Три дня и три ночи мастер кропил над чудом уцелевшей кузницей, создавая кирасу из чистого пламени и двуручный меч из первородного огня. Три дня и три ночи он не спал, своей ненавистью поддерживая жар доменной печи. И только лёд кольца любимой, весящего на тонкой цепочке, охлаждая грудь, не давал ему испепелить себя.

            Но работа закончена, и кузнец в одиночку отправился через Ледяную пустошь к пикам Стужи, туда, где обитали ледяные тролли. Осунувшееся лицо, заострённые скулы, впавшие щёки, худоба всего тела могла сказать случайным встречным о том, что этот бывший кузнец, а ныне великий воин, идёт к своей цели, не обращая внимания ни на сон, ни на еду. И цель достигнута – подобно дьявольскому жеребцу, каратель сеял панику и смерть в поселениях ледяных троллей, не щадя, как и они, ни женщин, ни детей… Пока не вырезал несколько племён до основания. Тролли не могли ничего противопоставить этой первозданной мощи варвара и стойкости титана, что, подобно сплаву металлов, слились воедино в одном человеке. Воистину ярость – великая сила, неудержимо ведущая под своим началом воина.

Да только и буря когда-нибудь стихает. Войдя в хибару, принадлежавшую вождю одного из племён обитателей пик Стужи, он увидел то, чего видеть не должен был: шкуры. Не те, качественно обработанные, которые одевали варвары степи. И не те, облезлые, грубо обделанные, что носили дикари. Цельные связки из не так давно убитых, но уже качественно очищенных и обработанных кусков кожи. Это не работа людей. Но и не троллей. Так обрабатывают шкуры лишь гоблины. Жалкие ошибки Природы. И в этот момент кузница как будто молния ударила. Он всё понял: жители пик никогда бы не догадались напасть несколькими племенами на людей. На это у них просто не хватило бы ума и смелости. А вот достойная плата от подлых гоблинов, да плюс их же план действий – вот это точно смогло бы сподвигнуть троллей на необдуманный шаг.

Неделю, а, может, и две, мститель сидел в опустошённой деревне, не зная, что делать дальше. В пустой хибаре вождя, под тусклым светом костра, он чах подобно свече на ветру. Опустевший взгляд выражал лишь одно желание смерти. Но муки воздались.

Одной из бессонных ночей ему явился Рэндом. В белых одеяниях, напоминающих белоснежный снег, он вплыл в помещение и, окутав пространство первозданным светом, проговорил: «Ты жил в муках, и я дарую тебе главное – знания. Но распорядись ими умело. Помни, что местью своей боли ты не лишишься, а лишь усугубишь положение, и душа потеряется в своих скитаниях»

После этих слов яркая вспышка ослепила кузнеца. Когда звон в голове утих, а мушки перед глазами дали возможность оглядеться, то перед очами предстала всё та же лачуга. Никого не было. Только вдруг всплывшие в голове мысли позволяли расценить событие не как бред сумасшедшего, а реальную встречу с непознанным и сверхъестественным.  Недолго думая, собрав скромные пожитки, мститель помчался по новому вектору, направляемый неведомым голосом внутри груди, идущим от иссохшего сердца. Всё-таки Боги милосердны, думал он, но и справедливы, что немало важно.

Дни сменялись один за другим, ночи слились в единый калейдоскоп звёзд, а жизнь обернулась в нескончаемую скачку варвара ледяных пустошей на своих верных двоих – ногах. Боль утраты, приглушённая морозом, тихо стучала в такт беснующемуся сердцу. Горечь и злость на весь белый свет, притупившиеся за время прозябания души и тела в хибаре вождя троллей, возгорались с новой силой, которую не мог остудить ни тридцатиградусный мороз, ни вьюга, замедляющая движение вперёд. Только на груди в унисон с дыханием тяжко пульсировало обручальное кольцо, покрывая конденсирующий участок гусиной кожей… Измождённое тело, облачённое в тусклые и покорёженные льдами и снегами доспехи; стоптанные, околевшие ноги; мертвецки бледное лицо… Он походил на труп бесправного зомби, ведомого алчной дланью некроманта. Да только длань эта принадлежала не адепту тёмных искусств, а собственным прихотям кузнеца, его желаниям, превратившимся в материальную жажду мести.

И вот долгожданная цель предстала его очам: в нескольких сотнях метров находится стоянка гоблинов, чей шаман подкупил жителей пиков Стужи. Недолго думая, мститель обнажил свой двуручный меч. Следующие мгновения не описать ни словом, ни пером, ибо столько ненависти не видел весь белый свет за все века существования.

Всё подошло к концу: деревня в огне, а в самом её центре, в шалаше шамана, кудесник металлов прижимал в угол хозяина помещения. Его лицо озаряла сияющая улыбка блаженства – истинный убийца найден! Уже заносится для удара меч и… Вдруг перед глазами кузнеца проносятся разговор с Богом, улыбающаяся жена, старые друзья-соплеменники… Он понял, что хотел сказать ему Рэндом. Выбор за ним. А он постарается сделать его правильным, ведь месть – это блюдо, которое стоит подавать холодным. А в холоде рассудка ему сейчас не занимать. Меч опустился в стороне, не причинив шаману вреда. Кузнец ушёл, оставив подлеца в недоумении о своём спасении. Буквально в шаге от выхода из вражеской стоянки кузнец остановился на мгновение подумать… и выбросил кольцо своей умершей жены…

… Несколько продолжительных минут в томительной и давящей тишине вынуждают даже самого стойкого заговорить… Но не в этом случае. Проходили мгновения, как часы, а зал молчал. Никто не мог выдавить из себя ни слова. Только потрескивание факелов разрушало полог молчания в таверне. Каждый думал о своём впечатлении от услышанной истории: молодёжь  восхищалась мужеством кузнеца, картёжники наслаждались его стремлением к цели, воры же грустили по его судьбе и той лиричности, с которой он жил, а хозяин таверны вместе с вышибалами и кухаркой заворожённо упивались любовью двух половинок и её неразрывности до праздного финала. Один только рыцарь, сидящий за барной стойкой, думал не о рассказе, а о чём-то известном только ему. Ведь человек, как ребёнок, видит только красивую обёртку, в которую завёрнута эта история. И только единицы ощущают приторный вкус обёрнутой сердцевины. Но и это не предел. Ведь из чего-то это всё сделано? Лишь прошедший через, если не всё, но хотя бы часть из услышанного, начинает ощущать ингредиенты, из которых был собран рассказ барда. Рыцарь был, пожалуй, единственным в зале, кто чувствовал составляющие… Единственным? Ну почему тогда эльф с таким грустным видом смотрит ему в глаза?..

Без лишних слов, закончив историю, без эпитафии и лирического отступления, бард поднялся из-за стола, оставив монету за кувшин с вином, к которому так и не притронулся. Все провожали его затуманенными взорами, всё ещё находясь в животрепещущем мире истории рассказчика. У выхода он вложил незаметно в ладонь владельца заведения записку и указал взглядом на одиноко сидящего в стороне воина, который опустил очи в свой стакан. Хозяин таверны, чуть поклонившись, отвернулся от вышедшего эльфа и подошёл к так и не поднявшему глаза рыцарю. Со словами: «От друга»– аккуратно сложенный листок перетёк в раскрывшуюся мозолистую от рукояти меча ладонь. В недоумении рыцарь развернул послание,  прочёл выведенную красивым почерком фразу: «Цель твоя в десяти милях отсюда на вершине Осыпающегося шпиля».

К чему может привести надежда, если человек в отчаянии? Правильно, к безумию. И это природное естество заволокло разум рыцарю – только дочитав послание неизвестного подсобника, он сразу же велел мальчонке-разнорабочему седлать его жеребца, дабы отправиться в очередной путь. Десять минут, и бешеная скачка перенесла воина из праздного Свободного града в бескрайние степи. Это ещё не земли кочевников, гоблинов и прочей непривычной имперцам чужеродности, но уже необжитая территория на отшибе страны. Что его понесло по этой пустоши? Всё та же цель. На горизонте виднеется очередная веха его пути, одинокий Осыпающийся шпиль. Если верить неизвестному источнику, то именно там сейчас находится демон, лишивший дома скитальца. Вера… Пожалуй, единственная отрада, оставшаяся со времени смерти жены и детей… Вера и безумие заволокли восприятие реальности мстителю. Через несколько часов у коня подломились копыта, и человек чудом успел выпрыгнуть из седла, приземлившись на ноги. Жеребец тяжело дышал, из углов рта валилась жёлтая пена, глаза ошарашено вертелись по сторонам, а сердце готово было выпрыгнуть из трещащей груди. Не в пример рыцарю. Хладнокровность к животине и сожаление о потерянной скорости – вот что отразилось на его лице. Стреножив коня, он отпустил скакуна на волю, предварительно сгрузив с него доспехи, ведь загубить верного соратника – не в его правилах, а вести за собой – трата времени.

Дальше путь был пешим в полном облачении. Запыленный тракт, забытый всеми, вёл неустанного путника вдаль. Горы медленно приближались, а с ними и небольшой лес у подножия. Сквернословя сквозь зубы, рыцарь пытался ускориться, но в тяжёлых латах быстрый шаг утомителен, да и дорога не способствовала увеличению скорости. Но предгорье предстало перед воином. Точнее – небольшая чаща. Прямо перед полосой, которую поэты любят называть «границей двух миров», дорога расходилась, образуя развилку. Одна дорога вела вглубь живой стены, а вторая – куда-то на восток, где находился центр Империи, бывшей его Родиной, а ныне просто пристанищем. И только воин встал на развилку, как услышал шаги за спиной. Резкий разворот, и наточенный до остроты лезвия бритвы стокко покидает перевязь, готовый пуститься в пляс. Но порыв был напрасен – перед ним предстал старик, облачённый в белую хламиду. Удивительно, как тряпьё держалось на исхудавшем теле старца. Белые, заплетённые в косу волосы, казалось, сливались с бликами солнца на его лице…

– Не бойся меня, воин, не причиню зла тебе.

– Негоже бояться мудрости, а то, что ты мудр, калика, видно даже моим незрячим взором. Но прости, я тороплюсь, хоть и хочу любезным быть.

– Не гонись к цели рьяно, проживёшь дольше. Минуты замедления ничего не изменят…

Рыцарь хотел было что-то сказать в отместку, дабы поспешить к вершине, но какая-то невообразимая сила остановила его от резких слов и он сказал:

– Хорошо, старец, я уделю тебе своё время. Поведай мне мудрость, сокрытую в твоих скитаниях,– и он опустился под деревом, опустив вещмешок и двуручный меч рядом.

Старик тоже сел напротив него прямо на дорогу в позе лотоса. Пожевав губами, как бы обдумывая что-то, калика начал говорить:

            – Что мы знаем о жизни? И смерти? Что мы знаем о бытие?

– Всё предначертано Богами?

– Богами? Предначертано? Не смеши меня! Боги не могут управлять людьми каждое мгновение. Судьба? Бредятина поэтов и философов! Создатели мира сего подарили всем разумным две неоценимые вещи: жизнь и смерть. Первую, чтобы насладиться существованием,  а вторую – чтобы обдумать совершённые деяния. Но то, как жизнь пройдёт – каждый решает сам. Это можно сравнить с дорогой. Вот ты идёшь по накатанной тысячами такими же, как и ты, тропе, но вдруг появляется перепутье. Не важно, сколько будет ответвлений, важно – какое ты выберешь. Именно это отличает человека от других существ. И именно это отличает нас от Богов. У них всё предначертано. А у людей, как единственных сотканных из тьмы животных, предначертана только смерть… Вот посмотри,– старик указал пальцем на развилку,– что ты видишь?

– Что дорога расходится в стороны…

– Гляди глубже. Представь, что от выбора зависит твоя жизнь. Научись выбирать правильно и главное – видеть этот выбор всегда.

Яркая вспышка на миг ослепила рыцаря, а когда взгляд смог сфокусироваться, то удивлению не было предела – на том месте, где только что сидел калика, была ровная земля. Только смятый клочок бумаги. Встав, закинув вещи на плечо, а меч в перевязь, он подошёл и поднял записку, где было всего одно слово: «Верь»

– Рэндом…

Только сейчас, как через пелену тумана, стало медленно доходить, что это был ни кто иной, как держатель вершины пантеона этого мира. Но что значило это послание? И рыцарь задумался: речь шла о выборе пути. Той дороге, по которой он пойдёт. И какой же у него выбор? Он повернулся лицом к лесу: та тропа, что уводила вглубь чащи, вела к конечной точке его скитаний, которой он посвятил своё бытие. Та, что отходила в сторону и вела к столице – возвращение в прошлое, полное доблести, любви и дружбы, туда, где можно будет продолжить карьеру воина и удастся умереть с мечом в руках за свою Родину. Рыцарь обернулся назад – он мог вернуться в Свободный град и стать частью оплота защиты этого небольшого поселения, где приобрёл друга… Всё? Нет, есть ещё один путь! В сторону от дороги, в степи, где удастся найти пристанище, и можно будет истлеть в ветхой хижине со своим горем в сердце…

Стоп. О чём это он думать начал? Какие ответвления, какие сворачивания? Он же всё-таки рыцарь! Честь, вот чем он жил доселе! Месть, вот что ему помогает стоять на этой чёрствой земле! Что сказал Рэндом? Верь? «Верь!»– крикнул рыцарь во все горло и побежал вглубь леса, а смятый листок понесло ветром по собственному пути… Главное, послание дошло до адресата, скиталец выбрал свой путь и, чуть помедлив у кромки да положив правую руку на грудь, сделал важнейший поступок в своей жизни – шаг Веры…

Честь и кровь

Для кого даже честь – пустяк, для того и все прочее ничтожно…(с) Аристотель

            Раскалённое добела солнце нагрело докрасна доспехи, нанося ожоги истощённому телу рыцаря, отрёкшегося от прошлого и будущего ради одной лишь цели – отомстить демону, изничтожавшему родной дом. Он прошёл многое, а осталось совсем чуть-чуть. Медленно, но верно воин взбирается по пологой скале всё выше и выше к вершине Осыпающегося шпиля, туда, где должен его ждать демон. Призрачный шанс, но даже если будет очередной промах, то хотя бы появится возможность умереть в миге полёта…

            Каменная стена закончилась небольшим козырьком, и рыцарь остановился передохнуть. Свесив ноги с обрыва, спина сгорбилась под тяжестью лат и душевной ноши. Подслеповатые голубые глаза невидяще устремились вдаль, туда, где очерчен контур Свободного града. Зачем он оттуда ушёл? Зачем оставил прошлую жизнь? Зачем отвернулся от друзей и соратников? Зачем?! Почему не повернул назад? Почему не остался в любящем и уважающем его мире? Затем. Потому что. За всё время странствий он понял главное: никому нет дела до твоих проблем. Люди алчны, дики, убоги… И он такой же. Хоть и попытался уйти от этого. Да, спасал страждущих. Да, помогал бедным. Но он остаётся всё тем же человеком, не знающим ничего, кроме собственных желаний и помыслов, а ведь впору подумать об остальных… Стоп, что-то мысли рыцаря зашли в сторону. О каких остальных может быть речь, когда единственные любимые канули в Лету? Не может быть сейчас никаких посторонних мыслей, есть только цель, которой надо следовать! Остальные сами о себе позаботятся, главное для него, как для человека, свершить акт мести.

            С этими мыслями воин поднялся и продолжил свой путь. Скоро он найдёт покой…

            Захват уступа, подтянуться, найти опору для ноги, ухватиться за торчащий кусок скалы, подтянуться, выбить острым носком стальных сапог щель в мягком камне, подтянуться… Монотонность продолжается уже который час, а верхушка кажется и не собирается приближаться… После очередного подтягивания невидящие из-за пота и налипших волос глаза уткнулись в пространство – дальше путь пролегал по спиральной дороге, созданной неведомыми силами ещё до прихода первородных в этот мир. Есть легенда, что её создали Боги, дабы упростить путь идущему пророчеством…А вот каким пророчеством – загадка. Но об этом не думал рыцарь, а лишь отрешённо шагал к вершине Осыпающегося шпиля, в надежде увидеть там свою цель…