Текст книги "Легенда о рыцаре (СИ)"

Автор книги: Иван Радаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Я… не знаю. Мне просто хочется уберечь вас, вы стали мне младшими братьями, пусть некоторые из вас и старше меня. Моё имя очернено, завтра все будут знать меня, как врага народа. Прощайте, мне нужно уйти, пока врата на ночь не закрыли, иначе с утра я умру от позора нацеленных глаз.

– Прощайте командир. Но знайте, что эта клевета не уйдёт дальше уст глашатаев. Та слава, которой вы себя покрыли, не даст родиться презрению в сердцах благодарных.

Михаил отдал честь своим бойцам взлетевшим к небу кулаком и отправился к располагавшимся невдалеке воротам. Но буквально через несколько секунд вечернюю тишину прорвал дружный крик десяти глоток:

            – Виват, Михаил, виват!

Ещё долго этот крик разрывал ночную тишину. Даже когда бывший гвардеец скрылся за воротами, этот клич разносился над городом, возводя дань памяти покинувшему строй командиру, выбравшему путь одиночки.

Одиночка

«Жизнь – это одиночество ... В эту минуту перед каждым стоит своя, только своя задача, и каждый должен сам ее решить. Ты совсем один, пойми это раз и навсегда»

(с) Рэй Брэдбери

Лёгкий ветерок, несущийся от аквамариновой глади озера Трав, незаметно проникал сквозь отливающие серебром латы и пожирал накопленное телом тепло. Да только человек не замечал этого. Седые, длинные волосы ниспадали на лицо, скрывая подслеповатые пустые глаза цвета моря. Высокий, гордый стан был сломлен и сгорблен от тяжести душевной ноши. Двуручный меч в перевязи за плечами, чтобы можно было легко вытаскивать, стилет, прикреплённый к ремню рядом с увесистым  кошельком, при каждом шаге ударялся о кольчужную сетку, вызывая колебания воздуха резкими звуками удара металлов, полупустой мешок за плечом, изредка поправляемый, дабы не упал. Вот и весь декор рыцаря, что неустанно идёт к своей цели. Но, к сожалению, нежели к счастью, цель эта давно стала не стремлением, а смыслом жизни. Четыре месяца назад он ещё жил обычной жизнью дворянина, который мог и имел всё, чего можно было желать: любимую жену, детей, статус в светском обществе, славу непобедимого воина его императорского величества, верный десяток, прошедший с ним все самые жаркие битвы, поместье на живописных предгорьях Драконьего хребта, расположение руководства Братства. Но настал роковой день, когда рыцарь участвовал в очередной военной компании по захвату восточных территорий материка во славу венценосца, а в это время его родной дом попал в самое пекло открытия Врат Ада, и это пекло уничтожило всю территорию на милю вокруг вместе с его семьёй. Семьёй… Молодая жена, ожидавшая мужа с войны, превратилась в прах вместе с дорогим и единственным сыном, надеждой воина на светлое будущее. Двухэтажная вилла рассыпалась в пепел. А демон, позволивший себе такое, с наглой улыбкой исчез, потерявшись из виду. Только его имя осталось осадком на душе воина. Убитый горем рыцарь потерял рассудок. Нет, он не стал рвать на себе волосы, ведь всё-таки смерти в своей жизни поведал немало. Нет, он не пошёл крушить всё подряд и видеть врага в каждом прохожем, потому, что трезвый расчёт всегда берёт верх в битве за выживание.  Земля, на которой стоял его дом, была отобрана казной, жадно выхватившей неожиданную добычу, ведь любая недвижимость в цене, пусть и проклятая. Имя же своё он вычеркнул из списков ныне живущих, покинув Столицу. Михаил, гвардеец элитных войск императора, десятник, герой нескольких войн, погиб для этого мира, став безликим дезертиром. Прошлое сохранилось только в виде кружевного платочка, подарка жены, хранящегося во внутреннем нагрудном кармане лат в районе глухо бьющегося сердца. Рыцарь видел только один выход из своего положения.

 Месть.

Всепоглощающая ненависть и месть вели его, обещая жажду умиротворения в будущем.

 И мужчина отправился навстречу своей судьбе в полной готовности. Первая наводка кузнеца вела его в Свободный град. Но городов с таким названием было несколько, но последний, не проверенный, оставался у моря, на границе с равниной. В каждом пройденном городе охотник прислушивался к разговорам, выискивая свою дичь – демона, посягнувшего на его обитель и превратившего его дом в доменную печь. Стремясь нагнать его как можно быстрее. Его принципы сгорели вместе с прошлым. Честь заменила хитрость. Славу – отрешенность. Красноречие – скупость. Достоинство – одиночество. Никому он не позволит нести своё ярмо, никому он не расскажет своё горе. Он сам себе судья. И вердикт – отомстить.  «Будь что будет»– последние слова, которые он произнёс своему прошлому. И исчез. Ушёл. Оставил всё. А теперь рыцарь нёсся к Свободному граду. Это была первая опорная точка, данная ему кузнецом. Шанс, что это тот самый приспешник Ада, а не бред надышавшегося жаром мастера ковки,– один на миллион. Но попытаться ведь стоит. Вдруг на этот раз великий Рэндом будет более благосклонен к отщепенцу?

Свернув с тракта к берегу озера, дабы передохнуть, он пристроился в тени большого валуна, ведь даже свет не любим им…

Вдруг ветер пробил барьер дум человека, донеся до его мыслей жалостный щебет птицы. Склонив взгляд на звук, рыцарь увидел молодую сойку, что пыталась поведать какую-то тайну нежданному гостю. Немного послушав её монолог, он достал из вещмешка, что лежал рядом, корку чёрного хлеба и, отломив добротный кусок, подбросил к лапкам пернатого сказителя. Птичка, без многословий, взмыла в небо и отправилась в чащу, оставив отдыхающего одного, а его дар – на месте. С безмятежным лицом, будто ничего и не было, мужчина достал из мешка головку сыра и бутыль вина, которая помогала облегчить даже самые невыносимые душевные боли. За трапезой он не сразу и заметил, как вернулась сойка, а вместе с ней – выводок птенцов, кои только-только покидали пух и научились летать. Всё-таки люди, как звери, подумал воин, ведь также в нас теплица эта любовь к ближним, жажда помочь родным, близким, даже просто случайным встречным, а кто не проявляет чувств и не человек вовсе… Сказав благодарное слово, пернатые принялись за поедание угощения. И, пока рыцарь не доел свою порцию, сойки продолжали щебетать и поедать большой для них кусок хлеба. Мужчина же, недолго думая, подбросил им остатки своего куска, решив, что купит в ближайшей деревне свежего.  Птицам и без того плохо живётся после снежной зимы, ведь пропитания не так уж много в окрестных чащах даже по осени, когда плоды деревьев наливаются соком, грибы вылупляются из корки земли после каждой утренней росы, да насекомые, разжиревшие, не особо пекутся о своей безопасности.

Закинув вещмешок за спину и, поправив перевязи с мечом и стилетом, рыцарь, уже готовый отправиться в путь, остановился, увидев, как гладь зеленоватой воды пошла рябью и в небо, разбрасывая брызги, взметнулась водптица – удивительное творение богов, символ свободы, благословлённое на дыхание как в синем небе, так и на глубине водоёмов. Увидеть эту птицу за жизнь доводится не каждому человеку, поэтому Михаил посчитал её добрым знаком верно выбранного пути.

Солнце падало с зенита, предвещая приход вечера, и рыцарь собирался к ночи добраться до населённого пункта, чтобы купить коня и продолжить своё странствие, полное скорби и стремления. Увы, али к счастью, но это его стезя – быть одиночкой.

Романтики с большой дороги

Идущий к вершине должен помнить, что дорога заменится бездорожьем. (с) Силован Рамишвили

            Сумерки накатили на земли Империи Руш. Ветер стих, а редкие порывы вдохновляли раскидистые кроны деревьев, что напевали свою песнь на струнах ветвей и листьев. По широкой дороге шёл рыцарь, чей путь пролегал к местной деревушке, где он рассчитывал купить коня, припасов, да продолжить своё странствие по залитому лунным светом тракту, ведущему к Мирному лагерю. Как он считал по наводке кузнеца, там сейчас обосновался демон, на которого и вёл охоту странник. Но не успел мужчина достигнуть промежуточной остановки, как вдруг в лесу раздался дикий девичий визг и радостный хохот в унисон с ругательствами толпы мужчин. Хотевший было проигнорировать эти звуки, воин сделал ещё пару шагов, но, после очередного крика, не выдержал и сорвался бегом на звук, вламываясь в лесную чащу. Ведь душа хоть и забыла, что такое «честь», но ещё помнит, что такое «рыцарь», а рыцарь обязан помогать страждущим! Как бы глупо это ни звучало.

            Воин двигался в направлении продолжавшихся воплей, прорываясь сквозь кусты орешника и, чуть не врезавшись в очередной выскочивший как из воздуха ствол тополя, перехватил рукоять стилета, изготовившись кинуть его в противника. И враг не заставил себя ждать. Картина привычная для таких моментов, хоть на холсте запечатлей: молодая девушка была прижата и окружена толпой из семи человек самого что ни на есть разбойничьего вида. Недолго думая, случайный зритель метнул клинок в одного из стоявших к нему лицом бандитов, который так и упал замертво, ничего не поняв. Воспользовавшись общим замешательством, рыцарь метнулся к шестёрке и, вытаскивая из перевязи двуручный меч, изящно ткнул в живот только что повернувшегося парня лет двадцати двух, отправив его в недолгий полёт в сторону своих товарищей, опрокидывая двоих из них. Следующим шагом меч уже блестит, как молния, и замертво падают двое, пытаясь достать из ножен короткие клинки. Ещё одному это удалось, но, после пары уклонений, его всё же достал слишком длинный меч противника. Три разбойника, что с трудом поднялись, сразу помчались подальше в лес от нахлынувшей беды в лице разъярённого странника с огромным двугранно-заточенным стокко.

            Рыцарь не стал преследовать незадачливых грабителей, подобрал и вытер об одежду мертвеца стилет, да по всем канонам ещё оставшихся в душе принципов предложил свою помощь молодой девице. Дескать, вечер поздний, в округе всякая шваль слоняется, а он может спокойно препроводить до дома. Девушка, чей милый лик покраснел от слёз, а тело тряслось в холодном поту от неудержимого страха, приняла помощь от героя, пусть и не на белом коне, но, тем не менее, в достойной форме, показывающий всю благонамеренность мыслей и поступков этого человека. Она взяла под руку закованного в сталь мужчину и так вышла с ним на дорогу, по которой они и пошли, оставив в зарослях орешника четыре непогребённых трупа грабителей на произвол судьбы и ужин диких зверей.

            Девушка, а точнее ещё ребёнок пятнадцати лет, рассказала, что приходится дочерью старосте местной деревушки, лежащей как раз по пути рыцаря, а на разбойников она вышла случайно, заблудившись во время собирания ранних ягод. Лукошко так и оставила где-то среди кустов малинника, когда на неё набросились бандиты. После – недолгая погоня, и вот её уже прижимают к дереву, собираясь связать и потребовать выкупа, если не совершить чего-нибудь более нечестивого… Но ей повезло, что в это время по воле Богов мимо проходил странник, так умеючи орудующий мечом, и чувство долга всё-таки ещё держится в его истлевшей душе. А рыцарь почти не слушал девушку, погружённый в свои, только ему ведомые мысли, брёл за ней, меланхолично кивая на монолог, изредка цокая языком или издавая звуки, похожие на согласие, мол, внимательно её слушает и проникается всем трепетом истории.

            А сам, тем временем, вспоминал своё первое знакомство с павшей от пламени Преисподней женой…

…Стоял удушающий июльский день, он, тогда ещё молодой, только призванный к службе, неоперившийся юнец. На бедре висит новенький ученический клинок, не покидавший ещё пахнущие свежевыделанной кожей ножны. Верхом на вороной лошади, с поручением наставника в седельной сумке, молодой Михаил гарцевал с прямой осанкой, гордый своим заданием. Кто же знал, что тот день станет новой вехой на его пути.

На очередном повороте он столкнулся с процессом грабежа какой-то разбойничьей шпаной почему-то неохраняемого дворянского кортежа. Пять лихих парней, вооружённых кто чем – вилы, колун, нож мясника и два клинка, видимо, украденных у расторопных родителей. Все забитые, с голодными глазами загнанных на дно шакалов, но будущий рыцарь не понимал этого, перед ним были грабители, посмевшие напасть на безоружного дворянина с семьей, а по имперским законам такой поступок приравнивался к смертной казни.

Михаил решил исполнить приговор. Не думая, как это будет выглядеть, ведь пятеро на одного всё-таки весомо, ведь это не сказка, где славный рыцарь сметает врагов с пути и спасает красавиц из лап драконов, это жизнь! Здесь нет места чести в бою с бесчестными, нет славы в бесславных битвах. Нет боя в бойне. Сраженьем правят свои законы, которых ещё не знал молодой воин, но в нём было рвение, придавшее уверенности.

Грабители не ожидали атаки, уже собирались перейти к поножовщине, но, к их несчастью, Михаил сделал свой ход: взметнулся клинок – землю оросила кровь. Будущий рыцарь взревел, опьянённый запахом смерти, напугав грабителей, но они не стали убегать – наоборот встретили врага подобием строя. Но тут удивил дворянин – пожилой мужчина с густой сединой. В момент явления спасителя, во время его атаки, он выхватил инкрустированный драгоценными камнями с кулак величиной клинок, выкованный больше для пышных церемоний, нежели для битв, и вонзил его в спину одному из грабителей.

Перепугу неудавшихся разбойников не было предела. Очертя голову, оставшаяся тройка понеслась наутёк в лес без оглядки, бросив тела своих друзей…

Это дела давно минувших дней. Сам Михаил сильно изменился, но многое повидал, немало славных (и не очень) поступков совершил. Дворянин был отцом Маргариты, вывезший в тот день любимую дочку на привычную прогулку. Тогда и состоялась их первая встреча. После начались визиты в увольнительные, тайные встречи, первый поцелуй, через несколько лет благословение родителей и свадьба, первый, и единственный, сын. Вспоминать это всё больно, хотя рыцарь и сделал зарубку на сердце зазря не убиваться – достаточно терзаний по отмщению.

            Через полчаса дорога обогнула опушку и вывела к небольшой деревне в пятнадцать дворов. Во многих горел свет, не смотря на поздний час. Дочь старосты повела спасителя прямиком в центральную избу, где и жила с отцом, матерью и парой младших братьев, о которых все уши прожужжала воину, хоть тот и не слушал, но информацию уловил. Войдя в полутёмное помещение, рыцарь увидел в свете лучины привычный крестьянский дом: грубо сколоченный стол по центру комнаты, по бокам скамьи, в углу печь с отдушкой на улицу. Там же иконостас с изображениями: Рэндома – Бога тьмы, всего и ничего, удачи и причуд бытия,– и Леи – Богини жизни и смерти, семьи и одиночества,– Богов, что стоят на вершине Пантеона этого мира. Как-то вышло ещё в древности, что именно эти два Бога утвердили своё правящее место в небесной иерархии. Пожалуй, идея жизни и смерти, тёмной ниши будущего и бутафории настоящего, того, что люди именуют одним словом «быть», поспособствовало утверждению Леи и Рэндома в божественном пантеоне мира сего. Были и другие Боги: Маласса – Богиня войны, Люцифер – Бог подземного мира… и многие другие, но именно эта пара была их прародителями и зиждителями.

В помещении ещё были три двери, что вели в спальни и проём, закрытый ширмой, – хозяйственный уголок. Вошедшим предстала картина трапезы: во главе стола сидел хозяин дома и глава местной общины по совместительству. По правую от него руку – жена, по левую – пустое место (видимо, предназначенное для дочери), и чуть дальше – два парня лет двенадцати, поедающие гречневую кашу за обе щёки.

            При виде гостя староста тяжело встал со своего места. Удивление мигом улетучилась, после того как увидел дочь в платье с порванным подолом, покрасневшим лицом и грязью по всему телу.

– Что случилось?– на удивление вопрос звучал твёрдо, уверено, а задавался не девушке – рыцарю, за чьей спиной стояла жертва лесных бандитов. Видимо, воин ещё не растерял своего благородного вида, что способствовало возведению его в ранг спасителя.

– На вашу дочь напали в стороне от тракта разбойники, сэр. Я посчитал своим долгом спасти её.

            Немногословный ответ поверг старца в ступор. Отправив сыновей спать, а жену попросив привести дочурку в порядок, он пригласил рыцаря, что без страха и упрёка спас его чадо, за стол и лично наложил полную тарелку каши. Пока спаситель не доел, хозяин дома не смел заговорить, лишь заворожённо смотрел на так и закутанного в сталь воина, вставшего против, как узнал из слов дочери, семи головорезов, но как только рыцарь отставил тарелку, староста начал повествовать:

– Пару лет назад, когда Империя начала в ускоренном темпе расширяться и погрязла в войнах, простым мирным жителям не стало покоя. В то время, как солдаты, геройствуя, сражались на рубежах, завоёвывая славу для себя и страны, деревни страдали нехваткой рабочей силы, потому что все способные и при деньгах ушли либо на фронт, надеясь завоевать славу, либо в города получать образование, чтобы после пойти на фронт уже в чинах, либо заниматься торговлей, чтобы получать с войны выгоду. Поля стали зарастать бурьяном, пашни гибли, ибо собирать урожай просто было некому, потому что рук не хватало…  А ещё нужно было снабжать армию. Тогда начался голод. Выживали только деревни на отшибе, куда не добирались снабженцы, да крупные сёла, где умудрялись как-то ещё держаться…  А вот маленькие деревушки, такие как наша, были обречены на вымирание, что, собственно, и произошло, хотя мы ещё как-то держимся. Молодые, что были не способны воевать за страну, вышли на путь грабежей и бесчинств.  В районе нашей деревни образовалась небольшая банда разбойников, что нападали на крестьян да бедных купцов. Так на всём западе, потому что восток, где войны и стычки продолжаются до сих пор, хоть как-то патрулируется, а дальше нас только Свободный град, чьи наёмники к нам не захаживают.  Да, есть ещё варварские стоянки у подножия Переломного хребта да невдалеке от Осыпающегося шпиля, но они только по весне в охотничий сезон мимо проходят и то надолго не задерживаются в этих глухих для каждого человека местах. А сейчас, в весенний сезон, когда приходится существовать на оставшихся с зимы запасах, только редкие торговцы рискуют проезжать мимо, и то они становятся добычей этих ловцов удачи. Как они себя называют, романтики с большой дороги… Наслушались рассказов стариков о лихих ворах столичной окраины, и давай им подражать! Глупцы… Вор – это не абы как, а целое ремесло. Без мастерства даже в гильдию не берут. Раньше «вор» звучало гордо, поскольку гильдия была под крылом императора, выполняя щекотливые поручения, которые не дашь рядовым исполнителям. Зато они были преданы. Их уважали. Их боялись. А эти жалкие подобия джентльменов удачи годны только для мелкого ворья… Помню, было время, когда в гильдию брали только за заслуги. А сейчас этим званием одаривают каждого бюрократа, мелкого карманника и придорожный сброд. Прости, мне просто обидно, что какие-то мелкие сошки погубили одну из самых сильных канцелярий в империи. Я благодарен тебе, воин, за то, что помог моей дочери. Прости, деньгами одарить не смогу, но чем смогу подсоблю.

Михаил встретил рассказ грустной улыбкой понимания, вспоминая свой уход из столицы, то, во что превратилась гильдия, какой агрессией его проводили за ворота. Но быстро опомнился, ведь это его не касается. Больше не касается.

– Мне нужен конь и провизия на пару дней,– голос чуть дрогнул, ему казалось чем-то сверхъестественным просить помощи у тех, кого наказала война.

– Хорошо, ты получишь коня. Лучшего скакуна на всём западе, клянусь Леей! А сейчас, окажи честь, раздели эту ночь со мной, стариком, поведай истории своих путешествий. Странствующий рыцарь – штука для нас редкая…

            Рыцарь не стал отказывать старцу, тем более, что спать особо не хотел. Всю ночь он травил байки о своих сражениях с мятежниками, повествовал о кампании, в которой похоронил своих друзей… Только не упоминал он семьи своей, сословия, цели путешествия и, главное, имени. Ибо он, как лирик, отрёкся от него, и, как романтик, вышел на большую дорогу.

Нет мира без войны

Мы рождаемся одинокими, мы живем одинокими, мы умираем одинокими. Только в любви и дружбе мы можем на время представить, что мы не одиноки. (с) Орсон Уэллс

            Запыленный тракт мерно качался перед глазами одинокого всадника. Вороной жеребец гарцевал в сторону Свободного града, с гордым видом показывая окружающей пустоте всю свою надменность и радость от такого седока. Старое седло поскрипывало при качке, но, будучи добротно сделанным, крепко держалось поверх недорогой пурпурной попоны, что облегчала муки благородного животного. И даже двуручный меч, закреплённый на боку вместе с вещами, не пугал зверя, поскольку он знал – новый хозяин принесёт ему славу.

            Да только всадник не разделял эмоций своего нового коня. Ночной разговор со старостой деревни оставил свинцовый осадок на сердце: старик считал его героем, спасителем, а сам он себя считал случайным прохожим, и эта слава из минувших лет – рыцаря без страха и упрёка,– с тоской давила на плечи. Казалось, чего грустить? Доблесть – показатель великих, но как соль на рану отступнику мирских устоев, что отказался от привычных принципов. Он бежит от норм морали, а она настигает его. Он хочет забыть то, чем жил, но не может, ибо общество не отпускает его, ведь именно оно диктует поведение человека. Но сейчас он один, вокруг только неизменная Природа – спутница романтиков и отщепенцев. Порой человеку как раз не хватает таких моментов, когда можно спокойно побыть одному в тишине от люда и в гармонии с самим собой. За своими мыслями рыцарь даже не заметил, как сменились декорации: голая степь, уныло дополнявшая душевное состояние всадника, резко обросла кустарниками и чащами, а вдалеке заклубился дым – первый признак обитания живых существ. А в этой Богами забытой местности из населённых пунктов был только Свободный град – прибежище для тех, кого угнетает разнеженное общество; пристанище для тех, кого обошла стороной слава героя, но кто желает её достичь; кров для тех, кто остался без оного, но способен на него заработать; дом для наёмников. Когда-то это было палаточное поселение в десяток хибар, где обосновались воины клинка и кошелька.  Однако политика тогда ещё лагеря, шедшая врознь с тенденциями бурно развивавшейся Империи, набрала обороты популярности в массах общественности, что привело к расширению до целого города или, как говорят на севере, града. Маленького такого, без ограды, поскольку не было глупцов, готовых напасть на единственное в государстве поселение, живущее в военном режиме, где из мирных профессий только дворники и кузнецы, и те орудуют мечом не хуже воина регулярной армии Империи. Так получилось, что каждый в своё время был вынужден осваивать разные ремёсла, чтобы дополнять недостатки своих соратников. Так был основан первый косяк поселения, так зародился Свободный град. А за ним ещё один в другом конце приморских земель. А там и третий. И все с одним названием, все с одним ремеслом. Города-государства внутри государств. И с ними считалась власть. И их нанимал каждый нуждающийся, поскольку самый единственный догмат гласит: «Могила вам единственный судья, так встретьте её с песней и боем»

            Въехав на территорию городка, рыцарь не спеша поскакал к его противоположной окраине, где были плацдарм и казармы для молодых наёмников, возжелавших начать военную карьеру с этого пусть и не достойного, но уважаемого многими ремесла. Там он надеялся встретить коменданта, наслышанный про его любовь к присутствию на всех тренировках и личному участию по воспитанию молодёжи. Пустынные чистые улицы продолжили картину угнетённости, давившую на плечи воина всю дорогу по степи. Но давившую как-то иначе… Не как груз боли, а как руки Смерти, чьими дланями наездник успел вдоволь насладиться за свою службу на восточных границах. И персты говорили, чуть сжимая ключицу,– что-то будет… И отсутствие работающих, прохожих это подтверждало. Лишь кузнецы стучали своими молотами по будущим шедеврам боевого искусства, закаляя сталь на решимость выбора жизни и смерти, правды и лжи, ибо не мечник выбирает оружие, а оружие выбирает мечника. Но разве это жизнь города? Куда все делись? Где ругающиеся бородатые мужички в распахнутых тужурках с вениками, где взмыленные, не смотря на ранний час, от беготни гонцы, где старушки на скамеечках, причитающие о трудностях современности?

            Надежда найти ответ привела вновь прибывшего к его конечной цели – по тренировочным площадкам скакали, исполняя упражнения, новобранцы с прочим разночинным людом, поскольку тренировки были доступны всем. Их с надрывными ругательствами гоняли пожилые воины, мечтающие отправить подопечных в марш-бросок  по всей Великой равнине да в заплыв по Льдистому морю. А чуть поодаль сражались парами ветераны и просто опытные бойцы, заслужившие право держать в руках именной меч. Их уже никто не курировал. Были только зеваки в лице таких же бойцов, уверенно подбадривающие своих друзей. И в этом сумбуре нужно было найти коменданта. Он мог быть где угодно: и среди дуэлянтов, и в толпе ликующих зрителей, и носящимся вдоль полосы препятствий, подгоняющим молодёжь. Скиталец отдал своего жеребца коневоду с парой монет за временное содержание.

            Перехватив за рукав выбредшего из толпы дикого вида мужика, рыцарь задал интересующий его вопрос:

– Где можно найти главу форта?

            Голый по пояс с переливающимися буграми мышц воин, удивлённый таким определением Свободного града, вначале опешил, но после мимолётной задумки всё-таки ответил:

– Капитан на арене. Один остолоп  рискнул назвать его лжецом и трусом, и сейчас идёт Суд Моросс – битва до полной победы одного и смерти другого. Пойдём, бой сейчас начнётся. А после и поговоришь с ним.

            Ни минуты не раздумывая, рыцарь отправился с проводником к арене, обдумывая услышанное: если комендант победит, то будет в плохом расположении духа и не станет разговаривать с пришельцем. Если же проиграет, то скитальцу не с кем будет начинать беседу, ведь, кроме правителя города, никто не сведущ о его жителях и проходящих мимо путниках. Вокруг площадки для дуэли уже собралась приличная толпа. Разметав её своими плечами, два воина протиснулись в первые ряды, с которых было лучше видно поле для Суда.

А участники уже были на своих местах. Комендант: статный, сухой, но жилистый, среднего возраста, чей взор полон решимости, мерно перекатывался с носка на пятку и наоборот, тем самым разминая все группы мышц ног, готовясь пуститься в атаку. Из одежды на нём только хлопковая рубаха, застёгнутая на все, кроме верхней, пуговицы, брюки из парусинной ткани, спокойно развивающиеся по ветру, да сапоги на низком каблуке. И неизменный клинок длиной до локтя, что часто используется телохранителями и убийцами. Что-то в этом образе настораживало… Вроде бы обычный воин, прошедший долгий путь, переживший ни одну схватку, такой же надменный, как и положено в его положении, но есть что-то говорящее прохожему: упасите Боги свести дороги судьбы с этим человеком. Но что это? Не понятно… Противник же внушал какое-то отвращение: молодой парень с бледным цветом кожи и с пепельными волосами смотрел пустым, лишённым эмоций, взглядом на своего оппонента, а чёрный балахон, скрывающий ссохшееся тело, развевался под редкими порывами ветра. Вампир… Вот что так смутило воина. А раз эта насмешка мёртвых не робеет перед ультрафиолетом солнца, то он тем более из Высших каст своего малочисленного народа. Опасный враг, ибо меч, зажатый в его руках, заговорённый на хозяина, наносит раны, что не заживают без стороннего вмешательства. Но не только это привлекло внимание – ещё глаза. Они не мертвы – в них живёт огонь. Но огонь не живой, а огонь смерти. Тот, что сжигает не тело – дух. Высший вампир, одарённый магической силой. Большая редкость для кровопийц, но тем не менее комендант внушал больший трепет.

Тем временем зазвучал удар двух щитов, а зрители стихли,– начался бой. Противники метнулись друг на друга, но в тот же миг отпрянули назад, даже не скрестив оружие – проба сил. Энтузиаст, как правило, падает сражённым врагом сразу, поскольку не может совладать с адреналином, пляшущим по венам. Профессионал же всегда мыслит трезво, не позволяя шальной крови затмить рассудок. Соперники шли против часовой стрелки, вырисовывая концами оружия завитые рисунки. Резкий выпад вампира был парирован, но тот не растерялся и ушёл от клинка в сторону, выбрасывая кисть к горлу человека. Воин, навидавшийся разных тактик разных противников, не обратил должного внимания на протянутую руку и просто рубанул по ней. Промах. Враг поднырнул под него, но комендант этого и ждал, чтобы ударить кулаком в солнечное сплетение. Первое попадание. Вампир отпрянул в сторону, приходя в себя после неслабого удара, но комендант больше не ждал. Молниеносно нанося колюще-рубящие удары, он ждал осечки гордеца. Да, мертвец быстр, но его противник ещё быстрее в силу опыта и многолетних тренировок. Излюбленная серия профессионального убийцы, не желающего тянуть лямку времени почём зря: рука, горло, печень,– закончила этот поединок. Бесславная смерть в собственной крови – вот участь вампира, который смог защитить конечность и гортань, но пищеварительный тракт – нет. Что-либо другое ещё излечить можно, но это равно сердцу для человека. Доля секунды и нежить упала на колени. С краёв губ потекли алые струйки, будто вино из переполненного бокала. Чёрные глаза начали тускнеть, а пламя в них – меркнуть. Но прощальный подарок мертвеца ошеломил всех: он резко выбросил вперёд руку и, прежде чем расслабившийся комендант успел опомниться, схватил его за длань, прошептав белыми губами: «Умрёшь ты, умрёт и град» Да только никто слов проклятия не слышал, кроме самого победителя,– окружающие радуются свершению Суда.

«Пока жив комендант, жив и Свободный град»– сказал рыцарю его проводник, который, пожалуй, как и все, действительно следившие за боем, понял без слов сказанное своему начальнику, хоть и не выказал эмоций по этому поводу. Толпа выстроилась в почётный караул, освобождая коменданту проход, а скиталец вышел ему на встречу и сказал:

– Добрый день. Поздравляю вас с победой. Я хотел бы попросить вас о небольшой услуге…

            Вдруг в поле зрения показался всадник, несущийся во весь опор, даже не пытающийся разогнать толпу – конь сметал всех. Прямо перед ареной жеребец остановился, его ноги подломились, и он упал. Всадник успел спрыгнуть, но тоже перекатился, причина – перевязанная нога, видимо ранение. Осунувшееся лицо выражало страх. Он подбежал к коменданту и что-то сказал ему на ухо. Тот сразу переменился в лице и, обернувшись от гонца и рыцаря, закричал: «Тревога! Все к оружию!»