Текст книги "Брутфорс 6 (СИ)"

Автор книги: Иван Катиш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 19

Защита проектов проходила в середине декабря, а следующий раунд дурацких соревнований начинался только в феврале. Уверен, мы вылетим, и все будет хорошо. Чтобы уж точно всё получилось как надо, я запретил Олич дальнейшее украшательство, и мы вывалили материал перед комиссией в рабочем виде. «Как будто собаки рвали», – прокомментировал Оба.

Да, весьма точно. У нас с максимальной циничностью был обозначен концепт: «Построить сквозную профориентацию для недообслуженных специальностей». Над формулировкой немного побились, но решили, что такая уродливость оптимальна. Потом шел текст с общим описанием, а потом уже следовало наше сырое поделие.

Несмотря на заявленные четыре сюжета в реальности мы обрисовали только два: управленческое и органическое, причем управленческое отчаянно напоминало героическое. Поэтому делать его было легко: герои-то всем понятны. Иди маши мечом сам или в компании, если сможешь организовать отряд.

С органическим было чуть хуже, оно явно сваливалось в обычный магизм с волшебными решениями, но мы подлили достоверности за счет убегающих органических элементов и нерешенной проблемы с биокристаллами.

Выглядело нарядно. Главная надежда была на сцену битвы с пешками, на этом нас точно должны были срубить за кощунство.

Поначалу всё так и шло. Жюри равнодушно разглядывало наш концепт, слегка взбодрившись на органической части. Но бодрости хватило ненадолго, председатель шепотом уточнил у нашей Эксцельсы, которая тоже заседала в жюри: «Это же ваши?» Получил утвердительный ответ и заскучал.

Отлично! Сделать игру – что может быть тупее. И я был с ним согласен. Эти игры только что из ушей не лезли. Вот если бы мы притащили наши кристаллы, тут бы мы вызвали фурор.

Мы закончили рассказ, который по очереди вели с Олич. Оба тоже рвался в спикеры, но я его не пустил. Опасался, что кто-нибудь сообразит, по каким спискам поступал Оба, и нас дисквалифицируют за такие дела. Нет, снятие с соревнований меня полностью устраивало, но вдруг это разрушит нашу сделку с инкубатором? Приступ паранойи, как он есть. Надеюсь, Оба не обиделся.

Интуиция подсказывала, что всё уже в порядке, я проплясал все нужные танцы, но хотелось подстраховаться.

И тут сработала наша мина замедленного действия. Председатель жюри потребовал показать кусок с шахматами. А потом еще раз. И еще раз.

Олич с удовольствием продемонстрировала и схему движения, и наших пешек, и короля, которого пешки таскали из книжного магазина в джаз-клуб и обратно.

– Господа, – ласково обратился к нам председатель, – может, вы не знали, то в классических шахматах есть и другие фигуры, кроме пешек? Вы планируете их показать школьнику?

– Нет, – бодро ответил я. – Эта игра не про шахматы, поэтому мы просто пользуемся подручным материалом для создания угроз.

Моя реплика вызвала бурю возмущения у жюри, они зашумели и засыпали нас упреками:

– Но шахматы – важная игра! Каждый должен иметь представление о ней!

– Вы не можете настолько вводить в заблуждение школьников! Это же учебный материал!

– Возможно вы хотели сделать знакомство проще, но потом игрокам сложнее будет переучиваться!

Я вертелся как мог:

– Вынужден заявить, что претензии не обоснованы. Мы не делали учебный материал, мы делали тестовый. В конце игрок должен получить представление о себе самом и понять, какой способ действия ему ближе. В остальных аспектах мы небрежно обращаемся с реальностью, признаю. Единственная причина, по которой мы использовали шахматы, – эстетическая. Нас натолкнуло на нее сходство оформления улицы с шахматной доской.

Председатель нахмурился:

– То есть вы настаиваете на своей версии? Вот эти… огненные головы? Мозги в нижней части?

– На мозгах не настаиваем. Игрок может не узнать, что они там есть, просто нам приятно было знать, что наша непись не совсем тупая.

– Непись? – нахмурилась пожилая преподавательница с сияющими фиолетовыми сережками в ушах.

– Так они называют персонажей, которых контролирует система, а не игрок. Я потом объясню, откуда название, – шепотом пояснила Эксцельса.

– А вот на огне настаиваем, он нам нужен для динамики и полноценной угрозы, – гнул я свою линию и махнул Олич, чтобы она повторила показ.

Буйные пешки снова побежали широким фронтом, игнорируя правила.

– И все-таки! Пешка может перемещаться таким образом, если она уже превратилась в ферзя, – напомнила седая дама.

– Ну тогда будем считать, что они все превратились, – пожал плечами я.

– Какое вопиющее обращение с правилами! Молодежь! Морочат школьникам головы!

Жюри снова принялось обсуждать наших пешек. Время близилось к обеду, я уже задолбался защищать ненавистный концепт и надеялся, что они нас выгонят взашей, мы узнаем наконец, какой суп сегодня сварила мама Галя. Хорошо бы вермишелевый.

Но отпускать нас никто не спешил. Жюри попросило подождать в коридоре, пока они посовещаются. Это было странно, потому что, хотя мы и выступали последними, они все равно должны были еще раз всё качественно обсудить. Неужели мы недостаточно опозорили университет своим обращением с мировым наследием? Я начал беспокоиться.

Мы знали, что две группы получили отлуп на месте, и, между прочим, у них тоже были какие-то игры, а остальные висели в лимбе неизвестности. У нас были отличные шансы на провал, и я ждал, когда он наконец произойдет. И мы полетим вниз с грохотом и свистом, и сможем заняться своими делами. Ядро единомышленников мне будет чем занять, ну а с остальными придумаем что-нибудь.

Я уже прикидывал, где мне прихватить еще один грант, чтобы пристроить к себе вторую группу, когда вышел ассистент и сказал, что решение будет позже, и сидеть больше не надо.

Неприятно. Я предпочел бы, чтобы все решилось здесь и сейчас, но с жюри особо не поспоришь. Одно приятно – свои танцы перед инкубатором я отплясал. И комната на подземном этаже точно моя!

Вся заседательность происходила в крыле библиотеки, предназначенном для мероприятий. Я был здесь в прошлом году на лекции и с тех пор не заглядывал. В коридоре стояли нарядные оранжевые кресла, видно, чтобы студенты, которые явились слишком рано, не валялись на полу и не вносили хаос.

В большом зале планировалось нечто для школьников, что смешно коррелировало с нашим занятием. Но самих школьников пока не было, только Глеб протолкал тележку с реквизитом мимо меня, хотя, скорее, это тележка протащила его за собой. Он заметил меня, кивнул и на обратном пути остановился поболтать.

Мероприятие действительно было для школьников, но довольно больших. Класс восьмой-девятый. Поэтому для них были подготовлены не столько развлечения, сколько уже конкретные материалы по факультетам. Сегодня должны были выступать профессора по всяческой экономике и аналитике.

– А на тележке что было? – из вежливости спросил я.

– На тележке-то? Да мерч новый. Конкретику они и в сети почитают, а вот игрушечку можно друзьям показать. Глядишь, еще кого зацепим, кто не определился до сих пор.

Наши заинтересовались и повернулись к нам.

– А нам посмотреть? – потребовал наглый Мавр. – Может, мы сделали стратегическую ошибку, поступив на органику? И еще не поздно перепоступить?

Глеб зафыркал. Понятно было, что Мавр шутит, но Глеб все равно не смог устоять и сгонял за экземпляром мерча, который планировалось раздать будущим абитуриентам.

Он притащил целую стопку складных, почти что одноразовых экранов, которые реагировали на ключевые слова и выводили светящуюся проекцию графиков. Много экранчик не мог, только индекс мировой биржи, и курс талера к золоту. В этом году традиционная резервная валюта бодро росла на новостях о кризисе в органике, и в апреле пробила исторический потолок, но уже к июлю сильно припала в энтузиазме. Всё логично. Других деталей – по компаниям, по территориям, по рынкам, – мерч показать не мог, не заложено было.

Мы поиграли в экранчики и хотели уже отдать их обратно Глебу, как вдруг Обу посетила мысль запросить данные за середину прошлого века, когда общей валюты еще не было. Экранчик весело сошел с ума, потому что не умел сравнивать золото с разными валютами и проекция оторвалась от экрана и зависла под потолком. Мы задрали головы.

– Так и задумано? – поднял бровь я.

– Нет, наверное, – задумчиво проговорил Глеб. – Но уже ничего не поделаешь, надо как-то это обыграть. А что, они все так делают?

Оказалось, что все. Но чинилась картинка легко, достаточно было попросить какой-нибудь год после введения общей валюты.

– Уверен, – вздохнул Глеб, – именно этот эффект будет пользоваться наибольшей популярностью.

– Не об этом ли вы мечтали? – усмехнулся Питон.

– Об этом, об этом… – забормотал Глеб, собрал у нас экраны и потащил их начальству. Придумывать концептуальное объяснение спецэффекту.

Тут из двери зала, где заседало жюри, высунулась лохматая голова ассистента, и нас позвали внутрь.

Председатель был неприлично весел, и все члены жюри нервно блестели глазами, как будто только что подрались.

Приговор, тьфу, вердикт, оглашала дама в фиолетовых сережках. Наша Эксцельса выглядела сытой коброй, кажется, все были довольны. Ничего хорошего это не предвещало.

– Дорогие органики! Хочу вас поздравить: ваша команда вышла в следующий тур.

«Ну ё-мое», – мысленно вздохнул я. Дама между тем продолжала.

– Должна сказать, что мнения в жюри разделились пополам. Не все из нас считали, что вы должны перейти на следующий этап. Однако вторая половина сумела убедить первую, что ваша способность переосмыслить старую схему и внимание к деталям – несомненно выделяет вас среди других конкурсантов.

«Какое еще внимание к деталям?» – насторожился я.

И точно. Под вниманием к деталям подразумевалась продуманная анатомия пешек. Да чтоб тебя! Перестарались. Что нам стоило сделать им просто огненные головы? Весело и тупо.

Но переосмысление схемы в пользу нужных универу профессий – это и правда была наша сильная сторона. Дама продолжила и сообщила, что жюри настоятельно рекомендует убрать шахматы совсем, если мы не сможем привести их к каноническому варианту. А всё остальное выглядит более, чем пристойно. И наша концепция в целом демонстрирует наше умение думать нетривиально, что и требовалось показать.

Вообще получилось чудовищно глупо. Наша пешка выступила типичной желтой собачкой. Был такой художник в стародавние времена, который в углу картины рисовал желтую собачку, а потом долго препирался с заказчиком, который, естественно, от собачки был в полном ужасе. И после нескольких часов споров художник заказчику неохотно уступал, оставляя картину в идеальном виде, как и было задумано. А не будь собачки, заказчик докопался до чего-нибудь другого. Сколько народу он развел с этой схемой, история умалчивала, но техника прижилась и сохранила название. Только у нас она сработала совершенно не по делу.

Мы поблагодарили за оказанную честь и высыпали в коридор. На обед мы еще попадали, хотя и впритык, поэтому медлить было нельзя.

Наши искренне радовались и хлопали друг друга по плечам, даже Оба, который в целом был в курсе моей схемы. А, может, он-то радовался по другой причине, кто его знает?

Я тоже изобразил радость, но в столовую пошел неспешно, пропустив всех вперед. Мой маневр не прошел незамеченным. Оба отстал, поравнялся со мной и спросил, не скрывая усмешки:

– Ну и что будем делать, командир?

Глава 20

– Чего-чего, – пробурчал я. – Выпивать и закусывать. Посмотрим.

– Я с тобой, если что, – улыбка расползлась у Обы на пол-лица. – В жизни такого не пропущу, хочу посмотреть, как ты будешь выкручиваться.

– Выкручиваться-то я буду вместе с вами, – метнул я на него сердитый взгляд. – И нагружу по полной.

– А это ничего, ничего, – кивнул Оба. – Зато какое веселье. Кстати, насчет выпивать и закусывать…

Он ускорился и крикнул нашим:

– Командир говорит, надо выпивать и закусывать! Как насчет вечерком по пиву?

Довольный рев был ему ответом.

Проклятые буквалисты. Это же была метафора.

* * *

В целом расклад был тухлый. Упрощал дело только один момент: мои обязательства перед инкубатором были выполнены. Поздравление пришло и от Марго, и от Эксцельсы. Причем Эксцельса писала, что лично она была против того, чтобы пропускать нас в следующий тур, за что я ее искренне поблагодарил. В ответ она насыпала мне неприличное для профессора количество хохочущих смайликов, что только подтвердило мои подозрения, что она в курсе нашего схематоза. Есть ли хоть что-нибудь, что можно скрыть в инкубаторе?

Хотя, глядя на наших, было очевидно, что мои планы хотя бы частично остались тайной. Общество, посвященных в планы вылететь на первом туре, включало в себя Обу, Хмарь, и, похоже, Олич с Бакланом. Впрочем, цепочка знающих сформировалась логично, и здорово, что информация не расползлась дальше. Я был приятно удивлен. Я давно привык, что все секреты выходят наружу в течение недели. Хотя, может, дело в том, что события развивались слишком стремительно.

Баклан зарулил к нам на грустный праздник (грустный только для меня, разумеется) за компанию с Олич. Они с подругой метали на меня сочувственные взгляды, но молчали. Тактичные все, аж тошнит. Никто из них не стал со мной ничего обсуждать, по крайней мере, в баре. Ну и ладно, Баклан, если захочет, всегда может поговорить. Хотя, если не пожелает спалить Олич, то и не станет.

С другой стороны, говорить-то не о чем. Если Баклану чего умное в голову придет, он и сам скажет, да и я отказываться не буду. Уверен, он бы так не облажался, всё-таки в мире человеческих раскладов Баклан ориентируется лучше меня. Эх, жаль, что он не органик. Хотя стой? Там вроде бы на следующем этапе можно делать комбинированные команды.

Я допил третью кружку, понял, что от четвертой разорвет, и решил закинуться сухариками. С трудом подавил желание всё бросить и метнуться читать регламент. А неплохо было бы Баклана в команду. Заодно и Олич не будет сбегать с общих собраний? Как бы так сделать, чтобы он сам предложил?

Просить не хотелось. Да и о чем просить? А вот перекинуть часть задач мечталось до потери сознания, хотя бы часть коварственную. Уж на втором туре мы точно должны вылететь, потому что третий проходит на межуниверситетском уровне, и там становится совсем не смешно. Призеры с трудом дотягивают текущий курс. Что уж говорить обо мне, я и так программу с трудом тяну, а еще ведь кристаллы!

Кстати, о биокристаллах. Пока мы обсуждали анатомию огненных пешек, проскочила мысль о равномерном распределении мозгов. Тут в голове у меня зачесалось невыносимо, я распрощался со всеми, спросил Хмарь, не надо ли ее проводить, но услышал, что она самостоятельная женщина, а бар в пятидесяти метра от кампуса и в двухстах от ее корпуса, так что она дойдет.

– В крайнем случае, донесем, капитан! – хитро пообещал Оба.

– Я знаю кое-кого, кто будет против, – усмехнулся я.

Хмарь возмутилась, заявила, что она свою меру знает, и что инсинуации тут не к месту. Баклан успокаивающе кивнул мне – он всё равно пойдет провожать Олич, а Олич с Хмарью живут в одной комнате. Типа присмотрит. Но Обу уже несло, потому что он заодно запланировал познакомить Самсона с Соль, с которой они так чудесно обсуждали котов на сайте знакомств. Но контакт ни к чему не привел, потому что Соль снесла профиль в тот же день, когда Фа вместо нее встретилась с Обой. И теперь Фа и Оба мечтали нести всем радость и парность, а для этого надо было, чтобы все вокруг перестали мозолить глаза своим одиночеством.

Предыдущий план подстроить случайную встречу в столовой у них провалился уже три раза, потому что и Соль, и Самсон ели в крайне непредсказуемом режиме. И они решили устроить настоящую загонную охоту. Кто-то определенно перепил!

Я понял, что у меня голова идет кругом, но потом сообразил, что Фа и Соль живут в том же корпусе, что и Хмарь с Олич, и что у этой схемы есть шансы на успех. Осталось только позвать Фа для конспирации, выловить Самсона, организовать провожающую делегацию и случайную встречу двух сердец, которые пока ни о чем не подозревали.

В этот план без мыла лез Ворон, которому тоже не хватало личного счастья, и он был на всё согласен. Оба пытался его охладить, потому что тест на начало диалога Ворон уже провалил и не раз, хоть и обещал исправиться. Так что я от греха умчал в общагу. Потому что у меня была мысль, и, если пиво мне не мешало ее думать, то сложные матримониальные планы сводили с ума. Хватит на меня сегодня кучерявых планов. Хочу простого и понятного, а именно букв и схем.

Шел в общагу по морозцу, похрустывая свеженамерзшим льдом. Осень неохотно переходила в зиму, но с большим энтузиазмом, чем в прошлом году. На деревьях снег уже лежал, а на земле в середине дня подтаивал. Но сейчас был вечер, и на дорожках крепко поселилась зима.

Приближался Новый год. Надо было думать о подарках. Хотя бы для подруги, потому что между мной и семьей опять лежали полконтинента. И что им дарить на этом расстоянии было неясно. Отец с матерью уехали на побережье еще осенью, а за ними через месяц и бабушка. На этот Новый год у нас не будет симпатичного домика, но зато и из общаги нас никто не собирался выселять. Друзьям, к счастью, никаких подарков было не надо, Баклан уже спрашивал и все с ужасом отказались. Решили, что лучше я куплю вне очереди чай, Баклан – рис, Дима – пряников, а Макс что-нибудь привезет с зимних каникул. Он один у нас уезжал.

Встречать Новый год мы собирались прямо в общаге, и Шанкс терроризировал всех, собирая предложения. Но пока что ничего интересного никто не предложил. К сожалению, зимой для праздников крышу не открывали, и устроить настоящий праздник на верхотуре нам не светило. Мы попытались подкатиться с этой идеей Аглае, повелительнице общежитий, но она и слушать не стала:

– Вы там устроите, а мне вас от земли отскребай и родителям отсылай. Идите в пень, господа, со своими идеями.

Мы попробовали принести ей клятву трезвого студента, но она заявила, клятву трезвого студента дают только записные пьяницы, и мы отстали. Никто из нас не считал себя алкоголиком, но трезвенниками, по чесноку, нас считать было нельзя. Я свои пределы знал, но мало ли у кого как.

В этом году у нас в корпусе появилось шестеро первокурсников, и их хотелось бить по голове примерно два раза в день. Эти могли отчебучить что угодно. В первую же неделю они сожгли чужую рисоварку, возместили ее, а потом чуть не сожгли новую. А все потому, что рисоварки теперь попадались сильно умные.

Первую попытку добыть из рисоварки борщ я пропустил, зато со второй столкнулся в полный рост, когда зашел на кухню чайку попить и застал этих деятелей, которые пытались вынести мозги уже новому устройству. Пока я ставил чайник, успел сообразить, что конструкция сейчас взлетит и пресек это дело. Но потом, глядя на их печальные голодные рожи, я решил ознакомиться с деталями. Может, я что-то упускаю? Глянул, что они накрутили, и выяснил, что они пытались загнать в рисоварку инструкции для поварского котла. А он, помимо прочего, предусматривал загрузку гигантских порций исходников. О чем они, разумеется, не подумали.

Я потыкал им в лицо этот факт, и по дороге проклял производителя, который стремился к совместимости всего со всем. Но зато от повторной гибели устройство я спас и даже никому не набил морду за порчу имущества. Предоставив эту задачу Шанксу. Они сильно погрустнели, когда поняли, что обеда им добыть сегодня не удастся, и они сели мне на хвост с чаем и сушками. И целый час, пока пили мой чай, доматывались с вопросами, не купить ли им собственную рисоварку, а если купить, то какую.

– Они что, думают, рисоварка – это типа портал? – усмехнулся Макс, когда услышал от меня всю эту историю.

– Типа того, – фыркнул Оба. – Идиоты. Ни с чем, кроме доставок, дела не имели. Знают только, что если нет нужной еды, надо попробовать обновиться и тогда еда появится. Почти наверняка.

Наш комендант, полыхая от ярости, провел уже штук десять инструктажей для этих идиотов, рисоварки трогать запретил и свою покупать тоже, а питаться навсегда отправил в столовую. Объяснив, что там всегда есть еда в рабочие часы.

Первокуры повздыхали, потому что привыкли есть, не сходя с места, но согласились, что со столовой попроще будет. Там если суп кипит, то кто-то за ним непременно смотрит.

Потом Шанкс перераспределил их по комнатам так, чтобы в каждой комнате оказывалось не больше двух первокуров, для чего пришлось прямо таки мощно подольститься к кое-кому из старших, кто не всю неделю жил в общежитии.

Купил Шанкс старшекурсников тем, что налил им в уши рассказ о ценности взрослого опыта, которым непременно надо делиться. Ибо в этом состоит их долг и призвание. Не очень-то много опыта предлагали люди с третьего-четвертого курса, но, глядя на первокуров, любая разница могла оказаться полезной.

Нас это всё не коснулось, мы так и остались старым ядром: я, Дима, Баклан и Макс. Макс был самым старшим на этаже, и имел все шансы загреметь в кураторы, но он так ловченно отсутствовал во время охоты на наставников, что теперь его привлекали только в особо сложных случаях. Что случалось нечасто, а, точнее, всего один раз.

Но там и правда был эпичный кейс, потому что первокуры переплюнули наш подвиг с катанием на роботов-пылесосах. Они сумели их заточить не только на поездки по стенам, но и скоординировали под перенос человеческого тела на четырех конечностях, а заодно и ускорили, что тянуло на полноценный вандализм. Потому что вернуть их к исходному состоянию не удалось, роботы так и ездили теперь четверками и путались под ногами.

За такое можно было и вылететь, если не из универа, то из общаги точно, но Макс, проведя с беседу с технически продвинутыми дебилами, смог договориться на своем отделении, чтобы их припахали к срочным тестам. И избавили от отчисления.

С тех пор свои идеи первокуры тащили сразу Максу, и тем, полагаю, спасли нас от многих бед.

Все это я вспомнил, когда зашел в корпус, и увидел четверку роботов, которые крутились в холле первого этажа. Наш комендант специально выпускал их в назидание, остальных благополучно заменили. Правда, у обитателей общаги память короткая, я и сам уже воспринимал эту четверку декоративным элементом. Но первокуры еще должны были помнить.

Я залег в комнате и открыл документацию по биокристаллам. Одна мысль билась у меня весь вечер в голове. Ага! Точно! Как же мне это сразу в глаза не бросилось?