Текст книги "На Востоке"

Автор книги: Иван Федюнинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Безусловно, командир роты верил в своих подчиненных, в их мастерство, мужество, однако его волновало, как лучше построить боевой порядок, распределить силы и средства, ведь условия для атаки неодинаковы. Если на левом фланге и в центре можно атаковать стремительно, то на правом сделать это значительно сложнее. Глубокая лощина, барханы будут затруднять продвижение, замедлят темп наступления. Правофланговые подразделения могут отстать от роты. Подумав, он решил поставить на правом фланге отделение Антипина. Оно не подведет. Бойцы в нем сильные, натренированные, умелые. Задачу выполнят.

По установленному сигналу рота устремилась вперед, и сразу же взяла высокий темп. Идти было тяжело, особенно отделению Ивана Антипина. На пути воинов встречались канавы, ямы, барханы. С одной стороны, это давало возможность укрываться от огня противника, с другой – отнимало силы, необходимые для последнего и решительного броска на врага, когда до первой линии окопов останется несколько десятков метров.

Все ближе и ближе передний край японцев. И вдруг в упор ударил пулемет. Антипин не растерялся. Он тут же дал целеуказание своему пулеметчику. Тот выбрал удобную позицию и дал одну за другой две длинные очереди. Пулемет противника замолчал.

Приблизившись к первой, траншее врага, советские воины забросали ее гранатами, а потом, ворвавшись в нее, пустили в ход штыки и приклады. Не выдержав рукопашной схватки, самураи побежали, бросая оружие. Рота устремилась в преследование. И снова отделение Антипина подстерегали неприятности. Буквально через несколько сот метров оно встретило организованное сопротивление японцев. Чтобы задержать наших бойцов, противник открыл заградительный минометный огонь. Антипин быстро оценил обстановку. Он знал, что прежде всего необходимо вырваться из пристрелянного противником участка местности. Но куда? Ведь можно угодить под огонь из стрелкового оружия. Тут он увидел впереди кусты – чем не укрытие от прицельного огня? По его команде отделение ворвалось на этот рубеж. Однако противник все-таки обнаружил отделение, и загрохотали ружейные и пулеметные выстрелы. Антипин приказал сосредоточить весь огонь по пулемету. Это наиболее грозная и важная цель. Однако враг оказался в хорошем укрытии, его трудно было достать, и пулемет продолжал стрелять. Тогда командир отделения подбежал к своему пулеметчику и сам припал к прицелу. Он заставил замолчать огневую точку врага. Вдохновленные примером командира, воины быстро расправились с преградившим путь противником. А вскоре вся рота дружно атаковала опорный пункт и овладела им.

Эти и подобные им решительные и настойчивые атаки подразделений нашего полка заставили японцев отойти. Таким образом, мы дали возможность 149-му мотострелковому полку значительно улучшить свои позиции.

Дорогой ценой был оплачен бой 8 июля. В нем погиб командир 149-го стрелкового полка майор И. М. Ремизов. Он был убит, когда в разгар схватки с врагом докладывал по телефону обстановку комдиву Г. К. Жукову. Иван Михайлович погиб на боевом посту. Много раз этот боевой командир-большевик, участник гражданской войны смотрел смерти в глаза и она отступала. А тут свершила свое черное дело в песчаных барханах у реки Халхин-Гол.

Командиры, политработники и бойцы полка поклялись беспощадно уничтожать врага, мстить за смерть своего любимого командира. И они сдержали свое слово. Забегая вперед, скажу, что и в августовском сражении полк дрался геройски, беспощадно громя японцев.

Сопка, где погиб Иван Михайлович, как я уже писал, была названа его именем.

В далеком монгольском крае, около реки Халхин-Гол, находится могила Ивана Михайловича Ремизова, которому посмертно присвоено высокое звание Героя Советского Союза. Над могилой проносятся неугомонные степные вихри, нагретые жаркими лучами солнца, и гордые орлы простирают над ней свои могучие крылья. Много лет минуло с тех пор, как погиб Иван Михайлович Ремизов. Но светлая память о нем, воине, друге и товарище, живет в сердцах тех, кто вместе с ним сражался за честь своей Родины, за независимость и счастье братского народа.

В командование 149-м полком вступил Юрий Михайлович Прокопьев. Он достойно заменил своего боевого предшественника майора Ремизова.

А через день, 10 июля, наш полк тоже постигла большая утрата. При отражении атаки японцев был тяжело ранен и скончался командир батальона старший лейтенант Василий Николаевич Кожухов. Это был высокого роста, хорошо сложенный, обладавший большой физической силой человек. Однажды он ворвался в расположение японцев, увлекая за собой бойцов. Вдруг сбоку из блиндажа выскочил японский офицер с клинком и бросился на Кожухова. Василий схватил левой рукой клинок, а правой сдавил японцу горло и свалил его на землю.

В бою 8 июля он, как всегда, удивил сослуживцев мастерством, смелостью, храбростью. Руководя атакой подразделения, Кожухов вместе с подчиненными уничтожил более 100 японцев и овладел позициями врага на восточном берегу реки Халхин-Гол.

И вот его не стало. Весь личный состав полка скорбел о нем. Василий Николаевич пользовался уважением и любовью бойцов и командиров. Мне не раз приходилось слышать от его подчиненных такие слова: С нашим командиром не страшно ни в какой бой идти. За ним хоть в огонь, хоть в воду. Только услышим его голос: В атаку! – и будто неведомая сила поднимает нас... И горе тому, кто окажется на нашем пути.

Да, это был подлинный герой. За несколько дней до смертного часа в своем заявлении на имя комиссара полка он писал: Если придется погибнуть, прошу считать меня коммунистом. Советское государство высоко оценило его подвиг, присвоив ему посмертно звание Героя Советского Союза.

Ночные атаки японцев продолжались до 11 июля. Но все они были отбиты с большими потерями для них. Врагу не удалось добиться сколько-нибудь существенных успехов.

В ночь на 12 июля противник значительными силами атаковал 5-ю стрелково-пулеметную бригаду и оттеснил ее с занимаемых позиций. Однако далеко продвинуться не сумел. Только одна рота японцев, стремясь прорваться к переправе через реку Халхин-Гол, вклинилась в нашу оборону и пыталась закрепиться на одном из песчаных барханов. Совместной атакой пехоты и танков 11-й танковой бригады она была уничтожена.

Славу бесстрашного воина заслужил в тот день командир отделения связи Николай Алексеевич Тимофеев. В разгар боя неожиданно нарушилась телефонная связь штаба полка с 1-м батальоном. Посланные на линию телефонисты не вернулись. Тогда командир взвода приказал восстановить связь командиру отделения Тимофееву.

– На тебя вся надежда, Николай, – сказал лейтенант, обнимая за плечи подчиненного. – Иди, но будь осторожен, без надобности не рискуй.

Захватив кусок провода, Тимофеев побежал по ходу сообщения, потом выскочил из него и, низко пригибаясь, устремился дальше. В этот момент японцы усилили огонь. Вокруг Николая стали рваться снаряды, завизжали осколки. Можно было вернуться в окоп, переждать, когда закончится этот ад. Никто бы не упрекнул Тимофеева. Ведь продвигаться вперед просто невозможно. Но младший командир знал: штаб ждет связи. Каждая секунда дорога. Он плотнее прижался к земле и по-пластунски пополз вдоль линии. 10, 20, 50 метров... Вот и обрыв. Николай стянул провода. Теперь оставалось зачистить концы и соединить. Он полез в карман, но ножа там не оказалось – второпях забыл взять его. Не раздумывая, он зачистил провод зубами и срастил его. Звонок в штаб – отвечают, звонок в батальон – молчат. Значит, снова надо идти вперед, значит, где-то еще один обрыв.

Тимофеев ползет дальше, выбирается на открытый со всех сторон бугор. Место опасное, связиста видно издалека, но именно здесь в нескольких местах разрывы кабеля, а в одном даже вырван целый кусок. Хорошо, что взял с собой про запас. Николай торопливо принялся за работу. Противник открыл по нему огонь. Визжали пули, свистели осколки, но воин продолжал выполнять задачу, повторяя сквозь зубы: Врешь, не возьмешь, мы живучие! Но вот осталось срастить два последних конца. Связист с трудом стянул их, соединил... Но едва отпустил, как они снова разошлись. Тогда он снова стянул оба конца и так держал их в руках. Линия заработала. Батальон ответил штабу. А Тимофеев лежал под огнем на открытом пригорке со стянутыми концами провода.

Японцы решили взять в плен храброго воина. Несколько самураев окружили его, предложили сдаться. Скрепив провод, Тимофеев стал отстреливаться. Николай был ранен, но продолжал сражаться, пока не подоспели товарищи. За совершенный подвиг отважный воин был отмечен командованием.

В бою 12 июля смертью героя погиб командир 11-й танковой бригады комбриг Михаил Павлович Яковлев. Отдав боевой приказ командирам батальонов на действия в предстоящем бою, он сам отправился в боевые порядки, чтобы воодушевить бойцов и командиров личным примером.

Выбрал 1-й батальон, который действовал на наиболее трудном и ответственном направлении атаки.

Быстро оценив обстановку, сложившуюся на этом участке, Яковлев обратил внимание на то, что врагу удалось остановить и прижать к земле подразделение 5-й стрелково-пулеметной бригады. Нужно было срочно принимать меры: замедление продвижения наступающих только на одном участке может сказаться на успехе всего боя.

Яковлев приказал командиру батальона выделить в его распоряжение несколько танков и, возглавив эту небольшую бронированную группу, повел ее на выручку пехоте, которая сразу возобновила атаку.

Враг встретил боевые машины плотным артиллерийским огнем. Бойцы 5-й пулеметно-стрелковой бригады снова залегли под губительным огнем. Тогда Яковлев, прихватив гранаты, выбрался из танка, поднял залегших пехотинцев и повел в атаку на японцев. Враг усилил огонь, очевидно заметив храброго командира-танкиста. Комбриг был ранен, однако не оставил поля боя, продолжая вести красноармейцев. После короткого и стремительного броска к траншеям врага завязалась рукопашная схватка. Геройски сражался комбриг в рядах пехотинцев, показывая пример мужества и отваги.

Санитары, нашедшие его бездыханное тело, насчитали семь ран, две из которых были смертельными. Вокруг валялись трупы японцев, сраженных бесстрашным комбригом.

Так погиб Михаил Павлович Яковлев, хороший знаток военного дела. Он любил жизнь, любил людей. Добрая улыбка, казалось, не сходила с его лица. Михаил Павлович был из рабочих. Прожил он всего 36 лет. Ушел из жизни в расцвете лет. За беспримерные мужество и отвагу, проявленные в боях с японскими захватчиками, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 августа 1939 года ему посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. А приказом Народного комиссара обороны СССР, также от 5 августа, 11-й танковой бригаде было присвоено имя бесстрашного командира М. П. Яковлева.

В эти дни мы почти каждый час узнавали о новых беспримерных свершениях бойцов и командиров, которые били врага, не жалея сил, не щадя жизни.

Помню, комиссар рассказывал бойцам об удивительном подвиге, весть о котором облетела наши войска. Его совершил командир отделения связи Павел Елизарович Пономарев. Это был на редкость смелый и решительный воин. Вечером командир батальона поставил Пономареву задачу: с двумя бойцами отправиться в секрет с целью не допустить к нашим окопам японских разведчиков, которые иногда пытались проникнуть между сопками в наш тыл. На выполнение задания Пономарев пошел с красноармейцами своего отделения Власовым и Абросимовым. Они скрытно выдвинулись к назначенному месту, заняли позицию и замаскировались. Лежали тихо. Медленно текло время. Ни словом обмолвиться, ни покурить... И вдруг бойцы услышали подозрительный шорох. Японцы, – решил Пономарев и напряг зрение. Вскоре в темноте ему удалось различить большую группу солдат, осторожно ползущих в нашу сторону. Пономарев приказал открыть огонь. Японцы ответили. В завязавшейся перестрелке погибли Власов и Абросимов. Оставшись один, Пономарев продолжал сражаться. Однако силы были неравными. Врагу удалось ранить нашего воина, однако он и после этого не покинул своего поста. Вот его меткий выстрел сразил японского офицера, затем застыли без движения два вражеских солдата. Но остальные продолжали ползти к нему – слева, справа, с фронта. Отважный командир продолжал вести меткий огонь. Вот еще один японский солдат застыл на месте. Некогда Пономарев прицелился в следующего и нажал на спусковой крючок, винтовка отказала: в затвор попал песок. Он вскочил, превозмогая боль в ноге, бросился врукопашную. Штыком и прикладом он уложил еще двоих солдат.

Японцы на какое-то время опешили. Пономарев воспользовался их замешательством, схватил у убитого врага винтовку и патроны и тут же упал в ложбинку, однако вражеская пуля все же настигла его. Это ранение оказалось серьезнее, чем первое. И все же Пономарев продолжал драться до тех пор, пока враг не отошел.

Наутро наши бойцы-связисты подобрали героя. Он был жив. Его немедленно отправили в госпиталь, и врачи спасли его.

Забегая вперед, замечу, что через несколько недель храбрый связист вернулся в строй и снова принял участие в боях. За мужество и отвагу, проявленные в борьбе с японскими захватчиками, П. Е. Пономарев был удостоен звания Героя Советского Союза и награжден орденом Красного Знамени Монгольской Народной Республики.

Отразив все атаки противника, наши части с 13 июля прочно закрепились на занимаемых рубежах. Японцы, сильно измотанные и истощенные боями, перешли к обороне. Наступило относительное затишье, которое продолжалось до 23 июля. По данным разведки, враг готовил новое, более крупное наступление, подтягивал и сосредоточивал силы в районе боевых действий.

Наше командование, заранее узнав о планах японцев, приняло ряд мер для отражения предстоящего наступления. Части, понесшие потери в боях, пополнялись личным составом, боевая техника приводилась в порядок.

Командующий войсками группы комдив Г. К. Жуков решил 14 июля отвести в тыл к озерам у к. Ахейн-Худук части, нуждающиеся в укомплектовании и отдыхе. Нашему полку с одной ротой 5-й пулеметно-стрелковой бригады, батареей противотанкового дивизиона и взводом огнеметных танков было поручено занять и прочно удерживать весь фронт обороны, который до этого занимали многие части. Поддерживала нас артиллерия двух полков.

Задача была, прямо скажем, не из легких. Требовалось прежде всего незаметно для противника занять позиции и организовать оборону на широком фронте. А сделать это не так-то просто.

Задачу ставил лично комдив Георгий Константинович: Жуков. Он вызвал меня и комиссара полка на командный пункт группы, который находился на горе Хамар-Даба.

– Учтите, дело очень серьезное и ответственное, – сказал командующий. – Но я уверен, что справитесь с ним.

Полк хорошо сражался в минувших боях. Думаю, не подкачаете и теперь.

– Приказ будет выполнен, – заверил я.

У меня лично не было и тени сомнения в этом. Личный состав полка хорошо подготовлен, закален. Несомненно, он оправдает доверие командования. Японцы смогут пройти к реке Халхин-Гол только по нашим трупам. Впрочем, конечно, это только в крайнем случае, и главное – выстоять и победить. Так я считал, так обещал и Г. К. Жукову.

Вернувшись с Хамар-Дабы, я сразу же пригласил своих ближайших помощников: решил посоветоваться с ними, как лучше выполнить поставленную перед нами задачу. Вместе прикинули, какому подразделению и где обороняться, какие кому средства усиления выделить. Словом, продумали все до мелочей. Потом вызвал командиров батальонов и отдал им приказ. Я уже говорил, что предстояло нам сложное дело. Участок по фронту большой. Как его прикрыть? Мы пришли к выводу, что оборону надо строить очаговую. На отдельных ключевых высотах поставить отделение или взвод с ручными и станковыми пулеметами, чтобы промежутки между подразделениями надежно прикрыть огнем. Так и поступили. Естественно, все подразделения имели связь с командиром батальона. Кроме того, каждый командир батальона имел группу резерва от взвода до роты на автомашинах, которая выбрасывалась на тот участок, где, по данным разведки, японцы готовились атаковать. Это была нелегкая, но в то же время разумная организация обороны на широком фронте.

Кроме того, мы пошли еще на такую, если можно так сказать, хитрость. По моему приказу каждую ночь одно орудие и два пулемета на автомашинах курсировали вдоль фронта и вели огонь по врагу из разных точек. Тем самым мы создавали видимость, будто наша оборона густо насыщена огневыми средствами, что у нас хорошо организована система огня. Во всяком случае, мы на это рассчитывали, и, видимо, хитрость наша удалась. Как нам казалось, противник сделал вывод, что перед ним обороняются крупные силы советско-монгольских войск.

Все это позволило нам успешно выполнить задачу. Японцам нигде не удалось выйти к переправе на реке Халхин-Гол. А такие попытки они делали не раз. Вот одна из них...

15 июля большая группа пехоты врага при поддержке танков обрушилась на 3-й батальон капитана А. М. Акилова. Наши воины встретили японцев ураганным огнем. На какое-то время те замешкались, дрогнули. Но потом с криками банзай вновь ринулись на батальон и вновь напоролись на непреодолимый огонь наших воинов. Особенно метко разили врага пулеметчики 3-й пулеметной роты старшего лейтенанта С. М. Егорова. Десятки трупов валялись на поле боя.

Тогда враг решил обойти батальон с фланга. Командир батальона заметил это, и по его приказанию старший лейтенант Егоров перебросил туда несколько пулеметов. Грозные максимы ударили по обходящим подразделениям противника. В этом бою только пулеметчики 3-й пулеметной роты уничтожили до 100 самураев.

Большую помощь в отражении вражеских атак оказывали пехотинцам минометчики и артиллеристы. Когда на 9-ю стрелковую роту навалилась группа японцев (около 90 человек), на выручку ей поспешил артиллерийский взвод под командованием лейтенанта В. П. Звонарева. Буквально в упор артиллеристы расстреливали наседавших врагов, Лишь немногие из них остались в живых. Атака захлебнулась.

В очередном бою отличился минометный расчет отделенного командира Л. П. Потапова. А случилось это так. Отразив натиск противника, наша рота перешла в контратаку. Неожиданно по цепи ударил хорошо замаскированный пулемет японцев. Леонид ясно увидел, что пулемет бьет из-за куста.

– По пулемету, прицел три, угломер... – скомандовал Потапов. – Огонь!

Двумя выстрелами минометчики заставили замолчать огневую точку врага. В этот момент рядом с минометом разорвалась вражеская мина. Командир упал, наводчика взрывом отбросило в сторону. Потапов поднялся на ноги, окликнул наводчика. Тот с трудом встал.

– Жив?

– Жив...

– Значит, повоюем.

Наводчик снова припал к прицелу. А Потапов выискивал очередную цель. Ею оказалось скопление японцев. Мины точно легли в гущу врага. Не один солдат противника нашел себе могилу от огня минометчиков.

Мы, конечно, тоже не давали покоя врагу, наносили короткие, но чувствительные удары. Однажды танковое подразделение, кажется капитана Бубнова, получило задачу уничтожить врага, укрепившегося на высотах. Оценив обстановку, командир принял решение произвести ночную атаку. Силы противника были значительными. На занимаемых им высотах находились батальон пехоты, две батареи, Три противотанковые пушки и другие средства. Японцы хорошо укрепились и окопались в песчаных холмах и сопках. Выбить их можно было только внезапной атакой.

Дождавшись темноты, подразделение без единого выстрела двинулось в атаку. Водители искусно вели машины, не включая фар. Японцы услышали гул моторов только тогда, когда машины оказались от них на расстоянии 400 метров. Они открыли бешеный артиллерийский и пулеметный огонь. Ударили по врагу и наши танкисты. Меткими выстрелами из пушек и пулеметов экипажи уничтожили огневые точки врага, его противотанковые пушки и расстреляли окопавшихся солдат и офицеров противника.

В этом ночном бою японцы пытались прибегнуть к одному коварному приему. Несколько солдат, видимо смертники, замаскировались и стали поджидать наши боевые машины. Они подкрадывались к ним сзади или сбоку, чтобы поджечь их. Но этот прием врага предусмотрел опытный, не раз бывавший в боях командир. Перед атакой он приказал двум экипажам броневых машин двигаться уступом на 400 метров позади левого фланга своего подразделения и уничтожить самураев при попытке зажечь или расстрелять наши танки сзади. Так те и поступили.

Смелой ночной атакой подразделение уничтожило противника и очистило от него высоты. Приказ танкисты выполнили почти без потерь.

Большой урон причинил врагу командир орудия комсомолец Д. П. Шашура. Искусно маневрируя на поле боя, он за пять дней, с 17 по 22 июля, уничтожил 3 противотанковые пушки, 8 автомашин, 6 пулеметов, 3 наблюдательных пункта и 2 блиндажа вместе с офицерами противника.

В ходе боев мы наладили четкое взаимодействие с артиллеристами, минометчиками, танкистами, саперами.

Японцы обычно наступали так. Учитывая необходимость отражения атаки наших танков, вслед за разведкой, впереди боевых порядков наступающей пехоты, ставили противотанковые пушки, крупнокалиберные пулеметы и команды противотанкистов, по 10 – 12 человек в каждой пехотной роте. Их снабжали противотанковыми минами на бамбуковых палках, бутылками, наполненными горючей смесью, и мешочками с сильно горящим порошком.

Зная тактику врага, мы сначала старались уничтожить противотанковые пушки, крупнокалиберные пулеметы и команды противотанкистов, а потом уже его пехоту и конницу.

Взаимодействуя с танками, мы поступали так. Впереди своих боевых порядков располагали станковые пулеметы и противотанковые пушки. Этим оружием мы уничтожали противотанковые средства японцев. Под прикрытием огня станковых пулеметов и пушек танки вместе с наступающей пехотой быстро переходили от одного укрытия к другому и, сблизившись с японской пехотой, решительным ударом уничтожали ее.

В общем, и в обороне мы не сидели сложа руки. Частенько отражали атаки врага. Если представлялась возможность, занимались боевой учебой, изучали технику, оружие, молодые воины совершенствовали свое мастерство. Активно велась в эти дни партийно-политическая работа, проводились партийные и комсомольские собрания, устраивались беседы. Конечно, за большой аудиторией не гнались. Соберется несколько человек, свободных от выполнения боевой задачи, и хорошо. Бойцам разъясняли обстановку, положение в мире и в нашей стране.

Широко практиковалась пропаганда боевого опыта. Бывалые воины, неоднократно участвовавшие в боях, рассказывали молодым, как действовать в обороне, наступлении, как владеть штыком, гранатой, как лучше укрыться от пуль, минометного и артиллерийского огня.

Партийно-политическая работа велась, естественно, по плану, исходившему из складывающейся обстановки. Но планы партийные и комсомольские организации составляли не более чем на два дня. К этому нас вынуждала сама обстановка, которая менялась ежечасно, а то и ежеминутно.

Впрочем, в период оборонительных боев жизнь полка несколько стабилизировалась, появилось время на решение самых разнообразных вопросов, в том числе и очень важных. Помню, как-то заглянул ко мне секретарь партийного бюро полка старший политрук Тимофей Митрофанович Пермяков и показал целую пачку бумаг.

– Вот, заявления... Обстановка трудная, а поток увеличился.

Я сразу понял, о чем идет речь. Секретарь партбюро показывал мне заявления красноармейцев и командиров с просьбами о приеме в партию. И прежде многие писали их перед трудными атаками, перед опасными заданиями. И были там как будто бы давно известные и знакомые, но всякий раз берущие за душу слова: ...Хочу идти в бой коммунистом. Или: Если погибну, прошу считать коммунистом!

– Что и удивительного, – ответил я. – Просто во время наступательных боев некогда было заявление написать... Но решение связать свою жизнь с партией, думаю, приходило окончательно именно тогда, когда бойцы наши смерти в глаза глядели... Перед атакой или в атаке, после рукопашной схватки или в разведке...

– Лучшие из лучших, – сказал старший политрук.

– Что и, будем рассматривать, – сказал я. – Дело хорошее, важное дело, а то ведь в боях поредели наши партячейки.

– Да, – с грустью и в то же время с гордостью сказал старший политрук. Коммунисты поднимались первыми. Первыми на себя и огонь принимали...

Чтобы не отрывать людей от выполнения боевой задачи, все документы для вступления в партию наши партийные работники оформляли в окопах. Тут же в окопах и на огневых позициях проводили они и заседания партийного и комсомольского бюро. Члены бюро приходили в окоп к бойцу, подавшему заявление, приглашали коммунистов или комсомольцев, которые участвовали с ним в бою, и решали вопрос о приеме в ряды ВКП(б) или ВЛКСМ.

Когда позволяла обстановка, заранее намечали день партийного или комсомольского собрания. Так как все коммунисты и комсомольцы не могли присутствовать, созывали делегатское собрание. О количестве делегатов с переднего края секретари договаривались с командирами, комиссарами, членами бюро.

На заседаниях бюро, партийных и комсомольских собраниях тщательно разбиралось каждое заявление, строго соблюдался принцип индивидуального отбора в партию и комсомол.

В нашем полку за несколько дней июля подали заявления о приеме в партию 72 человека. Это говорило о высокой политической активности воинов, их безграничной преданности Родине.

В том, что бойцы и командиры проявляли такую высокую политическую активность, стремление быть коммунистами, немалая заслуга секретаря партийного бюро полка старшего политрука Тимофея Митрофановича Пермякова и секретаря комсомольской организации полка младшего политрука Тимофея Иосифовича Минтюкова. Они не только были хорошими организаторами и воспитателями, но и храбрыми бойцами. Много раз они участвовали в атаках, причем шли в цепи подразделений, увлекая воинов личным примером. Во время одного из боев младший политрук Минтюков находился в 7-й стрелковой роте. Бой был жестокий. Командир роты пал в той схватке. Тогда Минтюков взял командование на себя и повел подразделение в атаку. Задачи были выполнены.

Немало теплых слов хотелось бы сказать и в адрес тех, кто решил связать свою жизнь с ленинской партией. Я уже писал, что это были лучшие из лучших, мужественные, решительные, беспредельно преданные Родине воины. Таким запомнился мне и отделенный командир Д. С. Аверкин.

В ходе обороны мы вели усиленную разведку, добывали данные о противнике самыми разнообразными способами.

Как-то срочно потребовались нам точные сведения о системе обороны врага, его огневых средствах. Подобрали хорошую группу, старшим которой назначили комсомольца Д. С. Аверкина. Отделение его было передовым, бойцы все один к одному – крепкие, мужественные.

Сборы были недолгими. Перед тем как отправиться в дорогу, Аверкин тщательно проверил экипировку воинов. У каждого, кто идет в разведку, должно быть все хорошо подогнано, исправно, оружие действовать безотказно. Ведь малейшая случайность, малейший звук могут позволить врагу обнаружить группу, и тогда уже трудно рассчитывать на успех. Разведчики понимали это, к выходу на задание подготовились добросовестно.

Два дня подряд разведчики вели наблюдение за противником с разных точек, изучали его оборону. Тщательно оценив местность, выбрали подходящий участок, где можно проникнуть в тыл противника. Днем здесь изредка появлялись японцы, а ночью местность они освещали ракетами. По всему чувствовалось, что тут легче всего подобраться к расположению противника.

И вот группа вышла на задание. Под покровом темноты она незаметно преодолела нейтральную зону. На осеннем небе в просвете облаков тускло светились одиночные звезды. Тишина. Лишь иногда то тут, то там раздавались пулеметные очереди, реже – одиночные выстрелы из орудий.

Осталась позади нейтральная зона, все шло по заранее разработанному плану. И вдруг впереди взмыла вверх ракета, разрезая ночную мглу, и тут же послышался недалекий окрик часового. Разведчики замерли, еще плотнее прижались к земле, ничем не выдавая своего присутствия. Через две-три секунды угас холодный свет ракеты. Но долго еще лежали бойцы без движения. Не зря же окликал кого-то часовой. Видимо, он заметил что-то неладное. Терпение, только терпение. Пусть он решит, что ему все только померещилось. Все было тихо, и группа вновь поползла вперед. Она незаметно просочилась в промежутке между взводными опорными пунктами врага и углубилась в тыл.

Несколько часов пробыли разведчики в расположении неприятеля, изучая его оборону и систему огня. Они собрали ценные данные. Занималась заря, пора было возвращаться обратно. Тем же путем группа направилась в свою часть. Стала пробираться между опорными пунктами. Вот уже и первые траншеи. И вдруг где-то совсем рядом ударил пулемет.

Зацокали пули. Аверкин понял, что разведчики обнаружены, понял, что, если не уничтожить пулемет, враг не даст выбраться отсюда живыми. Быстро оценил обстановку. Огневая точка японцев была надежно замаскирована, солдаты находились в хорошо оборудованных окопах. Укрываясь в складках местности, наши разведчики проворно поползли к огневой точке врага. Наконец, выбрав удобную позицию, они открыли огонь по японцам, однако окоп и укрытие надежно защищали врага.

Аверкин понял, что из винтовок пулеметчиков не достать, нужна граната. И он пополз дальше. 5, 10, 20 метров... Огневая точка совсем близко. Дмитрий достал гранату и, размахнувшись, резко бросил ее. Граната разорвалась около окопа. Пулемет замолчал. Однако через несколько секунд вновь заговорил. Японцы заметили воина. Над его головой хлестнула длинная очередь. Аверкин притаился, вжимаясь в землю, и не шевелился. Японцы решили, что с ним все кончено, и на некоторое время прекратили стрельбу. Аверкин тут же приподнялся и метнул вторую гранату. На этот раз она точно угодила в окоп, уничтожив пулемет вместе с расчетом.

Разведчики резким броском достигли японских окопов и забросали их гранатами. Тут же стали отходить, пока враг не опомнился. Уже на нейтральной полосе Аверкин был ранен, но с помощью товарищей благополучно добрался до своих.

Разного рода задания приходилось выполнять, и каждый раз красноармейцы, командиры, политработники показывали высокие морально-боевые качества, воинское мастерство. Однажды нам срочно потребовался язык. Учитывая важность и ответственность поиска, я сам решил организовать его. Прибыл на командно-наблюдательный пункт командира роты лейтенанта Кузнецова. Поначалу все шло хорошо. Но как часто бывает, – нужно это или не нужно – за старшим начальником обязательно тянутся командиры рангом ниже, и в итоге создается большая группа, В условиях мирного времени это мешает работе, отрывает командиров от дела, а в боевой обстановке приводит к печальным последствиям. Противнику легче обнаружить большую группу людей и ударить по ней. Так было и на этот раз. На наблюдательном пункте вначале находились командир роты, наблюдатель и я с командиром взвода связи лейтенантом Искрой. Но нет. Началась разведка, и сразу из штаба полка потянулись ко мне, хотя им тут делать было нечего, полковой инженер, начальник химической службы и другие, даже полковой врач. Кто-то из них поставил на изгиб окопа, где мы находились, перископ и стал наблюдать за японцами. Те, конечно, заметили и, по-видимому, поняли, что обнаружили наблюдательный пункт начальника (да и действительно, командир полка – это не маленькая фигура), и открыли артиллерийский огонь. Сначала были недолеты, потом перелеты. Стало ясно, что враг взял нас в вилку и сейчас перейдет на поражение. Приказал немедленно оставить окоп и скрыться за ближайший бархан. Только мы это сделали, как японцы прямым попаданием вдребезги разнесли наблюдательный пункт командира роты. Своих помощников я тут же отослал обратно в штаб с соответствующим и довольно резким напутствием не ходить туда, куда не просят.