355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Иван Федюнинский » На Востоке » Текст книги (страница 14)
На Востоке
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 12:17

Текст книги "На Востоке"


Автор книги: Иван Федюнинский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

С криками банзай японцы все же бросились к танкам. Но мой пулемет снова положил их на песок. Живые смешались с мертвыми. Сколько их? Мертвых я не считал, смотрел за живыми. Вдруг увидел, что на выручку к ним приближается еще одна группа. Немедленно – огонь по ним. Залегли, но ползут, упорно ползут к танкам.

Пошел уже второй час неравного боя. В танке стало невыносимо жарко, обмундирование прилипло к телу, хотелось пить. Вода во фляге, наверное, нагрелась, да и не могу оторвать рук от пулемета. А язык, как сухой обрубок, еле ворочается во рту.

А японцы наседают. Снова большая группа во главе с офицером бросилась к танкам. Банзай! Борсевико (большевик)! – кричат они, подбадривая сами себя. Ну что и, мало вам? Так получайте. И я нажал на гашетку пулемета. Бью длинными очередями. Так вернее. И снова от большой группы в живых остались единицы. Залегли, не смеют поднять головы.

Устал я, тяжело мне стало, а вместе с тем радость поет в сердце. Радуюсь тому, что еще жив, что могу бить и бить лютого врага, что трупы японцев густо усеяли землю впереди моего танка, что враг еще не захватил наши машины и не захватит, пока жив буду.

Но что это? Японцы снова зашевелились. Неужели им мало того, что получили? Да нет, они бегут! Бегут! И снова скороговоркой запел мой пулемет, посылая смертельные струи в спины убегавших врагов.

Вдруг пулемет умолк. Кончились патроны. В наступившей тишине я услышал рокот моторов. Ко мне подходили танки родного батальона. Рассказать, что я пережил в этот момент просто невозможно. Быстро завели моторы, вытащили из западни подбитую машину, и я вскоре оказался среди боевых друзей.

За проявленные мужество и отвагу Алексей Васильевич Торшилов был награжден орденом Ленина.

Несгибаемую волю и мужество проявил и водитель танка комсомолец И. В. Просолов. Во время атаки японцы подбили машину, члены экипажа погибли. В живых остался лишь Просолов. Ночью под покровом темноты воин мог бы незаметно оставить вышедшую из строя машину. Однако он этого не сделал. Просолов двое суток пробыл в подбитом танке, ведя огонь по противнику. Он дрался до тех пор, пока на помощь не пришли товарищи.

Когда Просолова спросили, почему он не оставил танк, водитель ответил:

Танк – народное добро, и бросать его нельзя.

Впоследствии И. В. Просолов стал Героем Советского Союза.

Бойцы смело шли в атаку, шли за Родину, за партию, мстили за смерть друзей, товарищей, родных. У Александра Чипизубова в бою погиб брат. Красноармеец написал клятвенное письмо.

24 августа при атаке погиб мой старший брат ручной пулеметчик Михаил Чипизубов. Он погиб как герой при защите своей Родины. В бой он шел уверенно, крепко держал свое оружие в руках, зная, что если и погибнет, то вместо него есть кому встать на защиту Родины. И пусть знает враг, что нас еще четыре брата, и мы готовы в любую минуту встать на защиту своей Родины. И пусть знает японская военщина, что не бывать ее грязной ноге на земле дружественной нам МНР и на земле советской. Мы всегда готовы нанести удар с такой силой, что японская военщина будет помнить десятки лет, на что способна Красная Армия, ее люди и могучая техника.

Участник боев связист Александр Чипизубов.

И воин сдержал слово. Он храбро дрался с врагом, под огнем противника не раз восстанавливал связь, обеспечивал командиру бесперебойное управление подразделениями.

Особо хочу подчеркнуть такую деталь. Идя в бой 20 августа, многие бойцы и командиры просили считать их комсомольцами или коммунистами, несли в карманах гимнастерок заявления о приеме в партию, в комсомол, которые они не успели сдать в партийную или комсомольскую организацию. Некоторые ив них не вернулись из боя, в схватках с врагом отдали свою жизнь за Родину.

После одной из атак в кармане гимнастерки убитого красноармейца Бачурина нашли заявление, в котором он писал:

Прошу комсомольскую организацию принять меня в ряды Ленинского комсомола. Я буду верен ленинскому учению, буду бороться за победу коммунизма в нашей стране и не пожалею своей жизни для защиты Родины.

Красноармеец Г. В. Измайлов написал перед атакой такую записку:

Ст. Борзя, Борзинский район, село Алонда, получить отцу Измайлову от сына Григория Васильевича. В случае моей гибели считайте меня коммунистом и сообщите всем товарищам, что погиб за Родину.

Григорий Измайлов сражался в бою как коммунист. Враги дороге заплатили за его жизнь.

В сумке убитого японского офицера нашли блокнот героически погибшего в бою красноармейца И. И. Хохрякова. В этом блокноте накануне наступления воин написал:

Я буду бороться с врагом до конца, до полного его уничтожения, чтобы стереть его с лица земли. Я не пожалею своей жизни и крови, буду биться с врагом, так как знаю, что я дерусь за свою священную Родину.

Я, Хохряков Иван Иванович, член ВЛКСМ, до конца предай Коммунистической партии Ленина. Если меня убьют, то пусть меня считают коммунистом. Передайте моим родителям, чтобы не плакали, а знали, за что погиб их сын.

И красноармейцев Измайлова и Хохрякова, и других павших в бою солдат и командиров коммунисты частей и подразделений считали такими же большевиками, как они сами, потому что знали, что только смерть помешала им вступить в ряды партии.

27 августа противник попытался вырваться из котла. Большая группа пехоты устремилась по долине реки Хайластын-Гол. Однако далеко уйти не смогла. Встреченные плотным артогнем, японцы побросали оружие и в беспорядке отошли на северный берег Хайластын-Гола. Здесь они попали под огонь 9-й мотоброневой бригады и были полностью истреблены.

Еще несколько попыток предпринял враг с целью прорвать кольцо окружения, но каждый раз терпел неудачу. Буквально считанные сотни метров удалось японцам продвинуться вперед, и тут же они были разгромлены совместными усилиями пехотинцев, артиллеристов, танкистов и летчиков. Советские воины стояли несокрушимой стеной.

Вот на одно из подразделений двинулась группа неприятеля при поддержке танков.

– Подпустить ближе! – приказал командир.

И бойцы, не дрогнув, терпеливо ожидали подхода противника. По песчаным буграм ближе и ближе катилась грохочущая стальная лавина. Выскочили из-за бугра и отошли за линию обороны наши броневики, открыли огонь из-за укрытия. И тут же раздались выстрелы со стороны врага. Японские танки вели огонь на ходу из своих 57-мм пушек.

800, 700, 600 метров... Танки поднялись на высоту прямо перед линией окопов. Красноармеец В. Ломашин точно прицелился и дал очередь из своего пулемета по танку. Тот продолжал идти на окопы. Ломашин в гневе стиснул зубы: Нет, пулеметом его не возьмешь. Пушкой его надо. И тут же он увидел, как левее, в низинке, в японский танк ударил снаряд. Танк остановился.

А тут, впереди окопов, танки прошли ложбину. До них остается немного. Они уже лезут по скату. Ломашин собрал свои гранаты с вставленными капсюлями-детонаторами, положил рядом. Когда два танка были совсем близко, он бросил гранаты – одну за другой. Обе машины остановились, потом сдали назад, в ложбину.

Обернувшись влево, воин увидел совсем рядом вражеский танк, шедший вдоль линии окопов. С гранатами в руках Ломашин выскочил на сопку, у самых ног взбила землю длинная очередь пулемета. Воин упал в траву. Грозная машина двигалась прямо на него. Когда до нее осталось десять метров, Ломашин швырнул гранату под гусеницы. Раздался взрыв. Боец увидел, как сваливается на землю гусеница. Тут же в башню танка ударил снаряд, башня перекосилась и упала. Второй снаряд попал в мотор, и он заглох. Вражеские танки не прошли.

Японцы не сумели разорвать железное кольцо советских войск. Наши воины дрались как герои. Командир отделения 9-й стрелковой роты комсомолец В. П. Тимофеев в разгаре боя увидел, что вражеский солдат целится в командира батальона. Воин метким выстрелом сразил врага. Продвигаясь дальше, комсомолец забросал гранатами блиндаж противника и расчистил путь к наступлению товарищам по оружию. При штурме высоты Песчаная Тимофеев первым достиг ее вершины и водрузил там знамя.

В боях за сопку красноармеец-стрелок этой же роты комсомолец П. И. Сенечкин заметил, что вражеский солдат приготовился бросить бутылку с зажигательной смесью в наш танк. Метким выстрелом воин уложил неприятеля.

Красноармеец П. Н. Бабенко под ружейным и артиллерийским огнем врага нес на позиции боеприпасы для пулемета. Вражеская пуля настигла солдата, но не остановила. Собрав все силы, воин упорно продолжал ползти и доставил боеприпасы по назначению. И после этого он не ушел с поля боя, а продолжал сражаться до тех пор, пока враг не был разбит.

Исполняющий обязанности командира взвода курсант И. К. Митин участвовал в четырех штыковых атаках, смело вел бойцов на врага. Проявляя мужество, ловкость, он лично уничтожил 15 японских солдат и одного офицера.

Как всегда, храбро и смело сражались политработники. Политрук 2-й роты В. Н. Кулагин участвовал во всех атаках, которые проводило подразделение. Вместе с бойцами они заняли несколько японских блиндажей. Политрук 1-й роты В. И. Бухтерев сам неоднократно водил бойцов в атаки. В одном из боев был контужен, но с поля боя не ушел.

Политрук роты связи полка Н. Н. Кондратьев в критические минуты боя лично выходил на линию, под огнем противника устранял повреждения и тем самым помогал командиру надежно управлять подразделениями.

С восхищением говорили подчиненные о храбрости комиссара отдельного танкового батальона политрука И. Е. Виноградова. В бою 23 августа он получил ранение, но остался в боевом строю. Виноградов повел батальон в атаку и своим танком раздавил пушку и пулемет противника. Отважный комиссар был награжден орденом Красного Знамени,

Особенно активно действовала в эти дни наша авиация, не давая японским самолетам бомбить и штурмовать наши войска. Советские летчики делали по 6 – 8 вылетов в день, наносили сильные удары по резервам противника, не позволяя им подойти к окруженной группировке, штурмовали загнанные в кольцо части.

За период халхингольских боев мы узнали имена замечательных советских асов: С. И. Грицевца, Н. В. Гринева, В. П. Кустова, Т. Ф. Куцевалова, Г. П. Кравченко, М. А. Юкина и других: знали номера некоторых машин, и, когда они появлялись в небе, пехотинцы с удовлетворением говорили: Теперь японские самолеты нас не достанут.

Со многими летчиками я был знаком лично. Не раз приходилось встречаться с майором Григорием Пантелеевичем Кравченко. Замечательна его судьба. Григорий Пантелеевич родился в 1912 году в селе Голубовка на Днепропетровщине. С юношеских лет ему хотелось стать военным летчиком. И его мечта сбылась. По путевке комсомола он пришел в Качинскую военную школу пилотов. В 1931 году Кравченко вступил в ряды Коммунистической партии.

Высокое боевое мастерство Григорий Пантелеевич проявил в воздушных схватках с японской авиацией в небе Китая. 22 февраля 1939 года за мужество и отвагу, проявленные при выполнении специальных заданий Советского правительства, ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

Летом 1939 года Кравченко прибыл в район Халхин-Гола. Когда в бою против японцев погиб командир 22-го истребительного авиационного полка, командование полком принял майор Кравченко. Его летчики всегда дрались храбро и упорно, приходили, когда это было нужно, друг другу на выручку. Для них образцом мужества и отваги был командир, лично сбивший 10 самолетов противника. С начала августовского наступления летчики полка провели немало блестящих воздушных боев, уничтожили около 200 японских самолетов, штурмовали вражеские позиции.

Советское правительство высоко оценило подвиг авиаторов. Семнадцати из них было присвоено звание Героя Советского Союза, полк награжден орденом Красного Знамени, а Г. П. Кравченко стал дважды Героем Советского Союза. В ноябре 1939 года ему одновременно вручили две Золотые Звезды.

В годы Великой Отечественной войны генерал-лейтенант авиации Г. П. Кравченко командовал авиационной дивизией, защищавшей небо Ленинграда от фашистских стервятников. Дивизия принимала активное участие в обеспечении прорыва блокады Ленинграда в январе 1943 года. 23 февраля 1943 года Григорий Пантелеевич погиб в воздушном бою. Он подбил несколько самолетов противника, но и его самолет был подожжен. Когда летчик оставил свою горящую машину, парашют не раскрылся: шальная пуля перебила вытяжной тросик.

Среди летчиков, сражавшихся с японскими захватчиками в небе Монголии, выделялся мужеством и мастерством майор Сергей Иванович Грицевец, с которым я тоже был знаком. Боевое крещение он получил в воздушных схватках с фашистской авиацией в республиканской Испании и тоже в феврале 1939 года за мужество и отвагу, проявленные при выполнении специальных заданий Советского правительства, был удостоен звания Героя Советского Союза.

В Монголию майор Грицевец прибыл в составе авиационного полка, которым командовал майор В. М. Забалуев. Не успели летчики как следует обосноваться, как вступили в бой. Особенно ожесточенная схватка произошла в районе озера Буир-Нур с 60 японскими самолетами. Противник потерял в том бою 25 машин, 2 из них лично сбил С. И. Грицевец.

В другом бою он спас жизнь командиру полка майору В. М. Забалуеву. Советское правительство высоко оценило подвиги мужественного летчика. С. И. Грицевец был второй раз награжден Золотой Звездой Героя Советского Союза. Всего на его боевом счету числилось около 40 уничтоженных вражеских самолетов.

Бессмертный подвиг в небе Монголии совершил летчик комиссар Михаил Анисимович Юкин. После очередной бомбежки боевых порядков японцев Юкин возвращался на свой аэродром. Но тут его самолет был подбит зенитным снарядом. Машина стала неуправляема. Тогда комиссар крикнул товарищу по экипажу старшему лейтенанту Морковину:

– Прыгай!

Тот выполнил приказ. Он добрался до своих и рассказал, как погиб комиссар М. А. Юкин. Михаил Анисимович направил превратившуюся в горящий факел машину в самый центр вражеского боевого порядка, уничтожив множество самураев.

О каждом летчике, дравшемся в небе Монголии, можно рассказать немало героического. Но я предоставлю слово летчику-истребителю Овчинникову, который вел дневник боевой работы на Халхин-Голе.

22 мая. Начинаю писать этот дневник под крылом своей машины. Сегодня такой день, который останется в памяти навсегда, на всю жизнь. Я только что вернулся из боя. Это был мой первый воздушный бой. Сколько впечатлений и захватывающих переживаний! Хотя он продолжался всего лишь несколько минут, но запечатлелся в памяти на долгие годы.

Буду последовательно, подробно описывать все по порядку. Вылетали мы три раза. Взлетели по тревоге в шесть утра, потом в восемь тридцать. Самолеты противника исчезли при нашем появлении, и мы разочарованно возвращались обратно.

Близился полдень. Я сидел у телефона и все время думал: неужели так весь день пройдет? И вдруг в телефонной трубке раздался голос:

– Самолеты противника!

В воздух, на врага! Мы летим. Смотрю на часы. Ровно двенадцать. И вот перед нами шесть японских истребителей. По всему заметно – они хотят почтительно ретироваться. Однако мы не упустили их, заставили принять вызов. Еще минута, и завязался воздушный бой. Первый бой! Описать переживания невозможно. Разве было время проверять ощущения, когда японец под хвостом у машины моего товарища. На миг оставляю свою жертву и бросаюсь на выручку ястребку. Японец отлетает в сторону.

Стрельба, сверкание крыльев, рев моторов – все это сливается вместе. Японский истребитель, весь в дыму, огне, падает на землю. Кто его сбил, неизвестно никому из нас. Голубое небо уже очистилось, и японские машины где-то далеко-далеко. Возвращаемся на аэродром, садимся. Я осматриваю свой самолет и не могу сдержать радости. Ни единой пробоины, ни одной царапины!

Сколько разговоров! Все летчики возбуждены и выглядят так, будто мы вернулись с праздника. Это только начало. Каждую секунду может взвиться ракета и... в воздух!

26 мая. В середине дня полетели на территорию японцев узнать, что у них там делается. На обратном пути неожиданно встретили стаю противника. Завязался большой, ожесточенный бой. В этом бою произошло удивительное событие, какого никогда еще не было за всю историю авиации. Мы находились над японской территорией, когда нашему командиру майору Забалуеву пришлось сделать вынужденную посадку. Он стоял в траве и глядел вслед удалявшимся самолетам. Что ожидало его на вражеской земле, понятно каждому. На этот случай любой из нас хранит один патрон. Он сделал бы все, что возможно, чтобы пробиться к своим. Мужество Забалуева хорошо известно любому нашему летчику. Но это было далеко от расположения наших войск. Что делать? Не до рассуждений. Два ястребка вернулись к тому месту, где приземлился Забалуев. Грицевец сел возле товарища, а истребитель Полоза все время прикрывал его сверху. Грицевец взял Забалуева в свою машину, взлетел и увез его буквально из-под носа японцев. У нас по этому поводу было большое ликование. В этот день мы сбили 27 японских самолетов

27 июня. Утром поднялись по тревоге. Летели двумя звеньями. Не успели сделать круг, как над нами показались пять звеньев японских истребителей. Командир покачиванием крыльев дал сигнал начать атаку.

В первую минуту на каждого из нас пришлось по 4 – 5 японских самолетов. Но никто из боя не выходил. Наши соколики дрались так смело, что противник быстро расстроился и стал сдавать. Пулеметная очередь пробила бензобак моей машины. Мотор выведен из строя. Чувствую жгучий укус в правой ноге. Значит, ранен. Выброситься с парашютом? Но ведь они расстреляют меня. И я решил садиться. Мотор не тянет. За мной неотступно следует японский истребитель Стервятник гонится за мной. Он уже совсем рядом Сверху его прикрывает другой японец. Они хотят убить советского пилота, спускающегося на разрушенной машине Но это не так легко, как вам кажется, господа. В последнее мгновение я схитрил. Пикируя с двухсот метров, внезапно выровнял самолет. Японец от неожиданности проскочил мимо. В это мгновение я сел, не выпуская шасси. Тут же спрятался за стоявшую рядом грузовую автомашину. Осатаневший японец сделал пять заходов, с упоением расстреливая покинутый мной полуразрушенный самолет. Когда наконец он решил, что с советским летчиком все кончено, и стал набирать высоту, я вышел из-за грузовика. Следовало обождать и не торопиться. Японец заметил меня, узнал и снова кинулся вниз. Засвистели пули. Я опять подбежал к грузовику. Японец ни за что не оставил бы меня в покое, если бы в этот момент не появились наши истребители. Он жестоко поплатился за свою дерзость...

Вскоре я дошел до перевязочного пункта. Сначала не замечал раны, а потом нога распухла, и меня отправили в госпиталь. Не так больно было, как обидно. Но я вернусь обязательно, во что бы то ни стало вернусь...

27 июля. Прошел ровно месяц. Я снова среди своих боевых друзей. Сегодня вернулся в часть, представился командиру и скоро (жду не дождусь) отправлюсь бить японских летающих гадин. Явился в часть вечером во время ужина. Друзья встретили меня горячо,

29 июля. Начал выполнять боевые задания. Ходили на штурмовку японских войск. Японцы искусно укрылись в песках. Но, как было условлено, цели нам указывала наша замечательная артиллерия. Мы направились туда, где рвались снаряды. Зашевелились пески, забегали, заметались японцы. В разные стороны кинулись автомашины, повозки... На обратном пути стреляли японские зенитки, но мы все до единого вернулись благополучно. Как выяснилось, штурмовка прошла в высшей степени удачно.

7 августа. Ходили на штурмовку японских войск в районе их сосредоточения. Эскадрилья, которую вел я, должна была идти последней. Когда оказались на месте и наши части пошли на штурм, я заметил, что сверху на нас валятся японские самолеты. Видят это товарищи или нет? Раздумывать некогда, решил отразить атаку. Мы сразу сбили ведущий японский самолет, а потом еще восемь машин.

Героизм и отвага товарищей приводят меня в восхищение. В таком боевом коллективе каждый день чувствуешь, как растут в тебе силы и решимость.

12 августа. В воздухе 90 японских самолетов. Нас тоже немало. В разгар боя один японский самолет пошел прямо на меня. В лоб? Я не сворачивав. Оставалось 30 – 40 метров, когда японец не выдержал и взмыл вверх. Мой левый ведомый Стоянов сразил его пулеметной очередью.

Сбили 11 японских машин. По оценке командования, бой прошел хорошо.

В сражениях мелькают дни. Каждый из нас уже сбивается со счета, вспоминая разведки, штурмовки и бои. Сотни разбитых, сожженных японских самолетов лежат в высокой степной траве. Но самое главное еще впереди. Скоро мы окончательно уничтожим японских гадин, очистим от этой летающей нечисти солнечное небо Монголии.

20 августа. Сегодня день всеобщего наступления. Наконец-то! Накануне был митинг. У всех летчиков твердая решимость – бить и до конца уничтожить врага. Летчики озлоблены против наглых японских захватчиков.

– Надо покончить с ними, – говорят товарищи, – быстро и без следа.

Вылетели на рассвете. Японские истребители даже не показались. Наши бомбардировщики беспрепятственно бомбили позиции противника.

Возвращаемся. Туман до земли. Ничего не видно. Густая дымчатая пелена. Сели вслепую. Все машины целы.

Вскоре получили новое задание. Приказано всей эскадрильей разведать силы противника в районе Узур-Нура. Полетели. Обнаружили в лощине танки и автомашины. Мгновенно опустились до двухсот метров, атаковали и зажгли несколько машин. Возвратившись, донесли командованию о резервах японцев.

21 августа. Поднялись по сигналу тревоги. Противник над нашей территорией. Нас трое против пяти японцев. Они – вверху, мы – внизу. Все же одного стервятника сбили. Произошло это таким образом. Японцы пикировали и попытались забраться нам в хвост. Мы в этот момент резко взметнули вверх и встретили врага в лоб. Очередь, другая, третья, и один японский самолет, загоревшись, факелом упал вниз.

22 августа. Летчику сверху великолепно видно, как наши войска последовательно окружают японцев железным кольцом. Скоро им конец. Остались считанные дни. Сегодня эскадрилью повел комиссар. У меня открылась старая рана. Врач осмотрел меня и сказал, что, видимо, не все осколки были удалены. Нужно срочно заняться раной. В общем в ближайшие дни летать мне запрещено. Как это не вовремя! Но я рад, что участвовал в начале генерального сражения. Знаю, своими глазами видел, что летающим гадам до конца осталось недолго.

На этом пока обрываю боевой дневник. Когда потребуется Родине, рад услышать приказ: В воздух, на врага!

Я привел настоящий дневник потому, что это живое слово, живая история, написанная по горячим следам событий. А свежие впечатления – самые правдивые, самые волнующие. Мы видим, какой любовью к Родине, каким большим желанием возможно лучше выполнить боевые задачи пронизан дневник. Слова Овчинникова наполнены ненавистью к врагам, нарушившим мирный труд Монголии и советского народа, а весь дневник – это выражение отваги, мужества и героизма.

Товарищи по оружию – пехотинцы, танкисты, артиллеристы – любили своих крылатых соколов, говорили о них с гордостью и большим уважением, восхищались их мастерством, наблюдая с земли за воздушными боями и видя результаты их бомбовых ударов по врагу.

Однако вернемся к рассказу о боевых действиях наземных войск. 27 августа 82-я и 57-я стрелковые дивизии, уничтожая уцелевшие группы противника, к 12 часам вышли на южный берег реки Хайластын-Гол. К утру 28 августа весь этот берег был очищен от врага. В руках японцев оставался последний очаг сопротивления на северном берегу – сопка Ремизова. Здесь находился когда-то командный пункт командира полка майора Ремизова, геройски погибшего в бою. Потом сопку захватил противник. И вот сейчас тут сосредоточились остатки вражеских войск. Японская артиллерия почти вся к этому времени была выведена из строя. Поэтому враг вел главным образом минометный и пулеметный огонь. Он был достаточно сильным.

Вечером 28 августа, как мне рассказал комиссар Щелчков, наш 24-й мотострелковый полк получил лично от командующего 1-й армейской группой задачу уничтожить противника, обороняющегося на высоте Ремизова, и не позднее 24 часов захватить вершину сопки.

Комкор Г. К. Жуков сказал майору Акиму Семеновичу Белякову, который возглавил полк после моего ранения, что многие части, окружившие высоту Ремизова, хотят овладеть ею. Но он выбрал наш полк, отличившийся в Баин-Цаганском сражении. Военный совет армейской группы верит, что полк и на этот раз покажет себя, первым водрузит знамя на высоте Ремизова. Днем полк провел жаркий бой на подступах к этому последнему бастиону врага. Наступая за тапками батальона майора Воронкова, мотострелковые батальоны дерзким броском преодолели участок открытой местности перед высотой. Успех решили быстрота, смелость, четкая согласованность действий. Батальоны закрепились на выгодном рубеже, с которого им предстояло начать штурм последнего бастиона врага.

Вечером накануне штурма майор Беляков собрал командиров подразделений в просторной землянке и уточнил каждому задачу. Когда последние разошлись по своим местам, майор Беляков, обращаясь к комиссару полка, сказал:

– Бой предстоит тяжелый. Управлять им ночью будет сложно. Думаю, что нам следует пойти в батальоны. Главный удар наносит второй батальон капитана Коровяка. Я туда и отправлюсь.

– А я пойду в третий, – сказал Щелчков.

Так они и порешили.

Майор Беляков прибыл во 2-й батальон в тот момент, когда капитан Коровяк отправлял на разведку противника шестерку отважных воинов – лейтенанта Лиопаева и красноармейцев Привалова, братьев Снитковых, Мирхайдарова и Смирнова. Все они изъявили желание идти на выполнение специального сложного и ответственного задания добровольно.

Батальон деятельно готовился к ночной атаке. После получения боевого приказа комиссар батальона Тихон Буряк дал указания политрукам, секретарям партийной и комсомольской организаций помочь командирам подготовить весь личный состав к наступлению, проверить состояние оружия, узнать, все ли принимали пищу, довести до каждого бойца задачу.

В 22 часа батальоны полка двинулись на противника. Впереди действовала разведка, а на флангах – боевые дозоры. Передвигались тихо, соблюдая все меры предосторожности. Все, что могло создавать шум – котелки, фляги, оружие, саперные лопатки, – было подвязано так, чтобы не гремело. Бойцам и командирам запрещалось курить, зажигать спички, пользоваться карманными фонарями. Шум двигавшихся людей приглушал рокот танковых моторов. Один танковый взвод со снятыми с машин глушителями было приказано перемещать вдоль фронта.

Майор Беляков находился в боевых порядках 2-го батальона. В первой цепи бойцов шел Тихон Буряк. Он всего несколько дней назад стал комиссаром батальона, но уже успел показать себя храбрым политработником, настоящим вожаком личного состава.

Рядом с Буряком шагал комвзвода Василий Кирин. Он нес в руках знамя подарок боевых подруг полка. Кирин лишь вчера прибыл в батальон, участвовал только в одном бою. И вот ему оказали такое доверие. Молодой командир чувствовал себя несказанно счастливым и гордым.

Уже несколько минут батальон двигался в тишине. Где-то там, впереди за высотами, гремели выстрелы, а здесь никакого шума. Воины осторожно поднимались по скату вверх. Буряк подошел к небольшому кусту и начал обходить его. И тут он увидел на земле человека, которого на миг осветила вышедшая из-за туч луна. Это был японец. Комиссар нагнулся, чтобы проверить, жив ли тот. Но оказалось, враг просто притаился. Он выхватил пистолет, однако выстрелить не успел. Буряк ударил его штыком. Японец истошно вскрикнул, и в тот же миг из вражеских окопов раздались выстрелы.

– Вперед, за Родину! – крикнул комиссар и первым ринулся на противника. Выхватив на ходу гранату, он метнул ее в траншею врага.

Вслед за комиссаром устремились бойцы батальона. Завязался ночной бой за высоту Ремизова, бой стремительный, жестокий. В ход пошло все – пули, штыки, приклады, гранаты.

И батальон ворвался на высоту.

Комиссар Буряк отыскал Кирина.

– Где знамя? – спросил он.

– На вершине, товарищ комиссар!

Да, знамя, ясно видимое на фоне неба, развевалось и трепетало на ветру. Возле него стоял на посту разведчик Василий Смирнов. Это он водрузил на вершине сопки Ремизова знамя, которое ему в разгар боя передал лейтенант Кирин.

Красноармеец Смирнов был самоотверженным, храбрым воином. В бою 8 июля он был ранен и находился на излечении в лазарете. В часть он вернулся 20 августа, за несколько часов до наступления.

– За вами что, гнались? – спросил его комиссар полка, заметив, что воин едва переводит дух после быстрого бега.

– Нет, товарищ комиссар, никто не гнался, – возразил Смирнов, и на совсем еще юном его лице появилась растерянная улыбка.

– А почему же у вас такой вид усталый?

– Да я от переправы до командного пункта бежал, боялся опоздать к началу боя. Мне сказали, что скоро начнется.

– Молодец, коль так. Прибыли вы вовремя. Идите в свой батальон. Желаю успеха в бою. – Комиссар крепко пожал руку солдату.

Пожелал удачи бойцу и я.

И вот он в числе первых ворвался на сопку Ремизова, а вместе с ним комсомолец Захар Степанов. Этот воин продемонстрировал свою отвагу еще в бою на горе Баин-Цаган. С тех пор его всегда видели в первых рядах атакующих. 23 августа Степанов был ранен, однако, перевязав рану, продолжал драться с врагом.

В числе отличившихся в боях за высоту Ремизова мне назвали имя командира взвода 7-й роты младшего лейтенанта И. К. Берлюга. Это очень смелый и искусный воин. 28 августа он шесть раз водил в атаку своих красноармейцев, нанося противнику большой урон.

Вершина была уже в наших руках, но бой за высоту продолжался. Повсюду слышались выстрелы винтовок, частая дробь пулеметов, взрывы гранат. И вдруг раздалось победное ура. Это 3-й батальон капитана Александра Максимовича Акилова ворвался в окопы противника. Одновременно 1-й батальон капитана Федора Яковлевича Панькова дружным штыковым ударом выбил врага с занимаемых позиций и вышел на указанный рубеж. Надо сказать, что с начала наступления батальон под руководством коммуниста Панькова десять раз участвовал в штыковых атаках, десять раз обращал в бегство самураев. Непременным участником этих атак был сам комбат. Он показывал примеры храбрости, умения искусно владеть оружием. В этом бою Федор Яковлевич был ранен, но не покинул поля боя и продолжал руководить подразделением.

Итак, полк выполнил поставленную задачу. К полуночи 28 августа он овладел вершиной сопки Ремизова. Майор Беляков уточнил позиции батальонам и приказал занять круговую оборону. В центре боевых порядков, фронтом на восток, встала полковая батарея, которой в это время командовал лейтенант Н. Румянцев.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю