Текст книги "Путешествие вокруг света 1803, 1804, 1805 и 1806 годах на кораблях „Надежда“ и „Нева“»"

Автор книги: Иван Крузенштерн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 38 страниц)

Первое посещение Японских Толмачей

В 12 ть часов все уехали. Однако обещались прибыть опять на другой день, чтобы проводить корабль наш далее в гавань. Более двадцати судов осталось в близи корабля на карауле. Флаги оных, с изображением герба Князя Физена, показывали, что оные принадлежали сему Князю, которой, как нам сказывали, имеет равное право с Князем Чингодцин на владение города Нангасаки и всей провинции. Во всю нашу здесь бытность, содержали посменно караул одни только принадлежавшие сим двум Князьям; однако Князь Омура должен также иметь участие во владении города Нангасаки. Потому что и его Офицеры стояли часто на карауле у нашего Посланника. В гавани же напротив того видны были только флаги Князьев Физен и Чингодцин.

Чрезвычайная покорность, с каковою говорили толмачи с Баниосами, заставляло нас в начале высоко думать о достоинстве сих чиновников; но наконец узнали мы, что чины их сами по себе весьма малозначущи. Великое уважение оных продолжается только до тех пор, пока находятся в исполнении своих должностей по повелению Губернатора. Как скоро долженствовал толмач что либо перевести Баниосу; то наперед вдруг повергался пред ним на колена и руки, и имея наклонную голову вздыхал с некоторым шипением как будто желая вдохнуть в себя воздух, окружающий его повелителя.[91]91
  Таковое шипящее дыхание есть всеобщее изъявление учтивости между Японскими знатными.


[Закрыть] После начинал говорить тихим, едва слышным голосом, при беспрестанном шипящем дыхании, краткими, прерывистыми выражениями и переводил так переговоры, продолжавшиеся на Голландском языке несколько минут. Если Баниос говорил что толмачу или другому кому из сопровождавших его, то сей подползши к ногам Баниоса, наклонял к земле свою голову и беспрестанно повторял односложное слово: Е, Е, которое означает: слушаю, разумею. Баниосы поступали впрочем с великою важностию, они никогда не смеялись; редко изъявляли свое благоволение пристойною улыбкою. Они казались нам разумеющими правила общежития; а потому и удивлялись мы более некоторым их весьма неблагопристойным обычаям, коих они ни мало не стыдились. Есть ли собственное, нравственное чувствование их в том и не упрекало; то по крайней мере неблагопристойность сия была им известна; потому что толмачи того не делали.

Одеяние Баниосов и толмачей состояло из короткого верхнего платья с широкими рукавами и из узкого нижнего, длиною по самые пяты, которое подобно одежде Европейских женщин, с тою при том разностию, что в низу гораздо уже и в ходу очень неудобно. Но они ходят только тогда, когда требует крайняя надобность. Сие одеяние есть в Японии всеобщее. Богатый отличается от бедного тем, что первый носит из шелковой, а последний из простой толстой ткани. Верхнее платье обыкновенно черное, однако носят и цветное. Праздничное по большей части пестрое. Все на многих местах верхнего платья имеют фамильной герб величиною с империал. Сей обычай принадлежит обоим полам. При нервом взгляде узнать можно каждого не только какого он состояния, но и какой даже фамилии. Женской пол носит герб до замужества отцовской, по замужестве же мужнин. Величайшая почесть, которую Князь или Губернатор кому либо оказывает, состоит в подарке верхнего платья со своим гербом. Получивший таковое отличие носит фамильной герб на нижнем платье. Посланнику нашему твердили многократно о великом счастии, если Император благоволит подарить его платьем, украшенным гербом Императорским. На платьях из Японских тканей герб выткан; на сделанных же из Китайских нашивается. Зимою носят Японцы часто по пяти и по шести одно на другое надетых платьев; но из сукна и из мехов не видал я ни одного, хотя в Январе и Феврале месяцах бывает погода весьма суровая. Странно, что Японцы не умеют обувать ног своих лучше. Их чулки, длиною до полуикор, сшиты из бумажной ткани; вместо башмаков носят они одни подошвы, сплетенные из соломы, которые придерживаются дужкою, надетою на большой палец. Полы в их покоях покрыты всегда толстым сукном и тонкими рогожами; а потому и скидывают они свои подошвы по входе в оные. Знатные не чувствуют неудобности в сей бедной обуви; потому что они почти никогда не ходят, а сидят только во весь день, подогнувши ноги: напротив того простой народ, составляющий, может быть, девять десятых всего народосчисления, должен, конечно, терпеть от того много в зимние месяцы. Голова Японца, обритая до половины, не защищается ни чем ни от жара в 25 градусов, ни от холода в один и два градуса, ни от пронзительных северных ветров, дующих во все зимние месяцы. Во время дождя только употребляют они зонтик. Крепко намазанные помадою, лоснящиеся волосы завязывают у самой головы на макушке в пучек, которой наклоняется вперед. Убор волос должен стоить Японцу много времени. Они не только ежедневно оные намазывают и чешут; но ежедневно же и подстригают. Бороды ни стригут, ни бреют; но выдергивают волосы щипчиками, чтобы не скоро росли. Сии щипчики вместе с металлическим зеркальцем каждый Японец имеет в карманной своей книжке. В рассуждении чистоты тела нельзя сделать им никакого упрека, не взирая на то, что они рубашек не употребляют, без коих не можем мы представить себе телесной опрятности. Судя по всему нами примеченному, кажется, что наблюдение чистоты есть свойство, общее всем Японцам и притом во всех состояниях.

Следующего дня по полудни в четыре часа прислан от Губернатора на корабль подарок, состоявший из рыбы, сарачинской крупы и птиц дворовых. Привезший сии вещи уведомил о намереваемом посещении нас многих знатных особ. Скоро потом увидели мы большое судно, распещренное флагами, которое, быв сопровождаемо многими другими, при непрестанном бое на литаврах, буксировалось к нашему кораблю. По извещению толмачей находились на нем первой Секретарь Губернатора, главный Казначей и Оттона, то есть глава города. По прибытии на корабль сели первые на диване, а последний на стуле по правую сторону. Приятнее всего при сем посещении было для нас видеть Голландцев, прибывших вместе с ними. Разговор наш с Капитаном Мускетером, которой говорил весьма хорошо по Аглински, Французски, Немецки, и имел хорошие познания морского Офицера, приносил мне великое удовольствие. Крайне сожалел я, что продолжение с ним знакомства запрещено было подозрительною Японскою предосторожностию. Намерение посетивших нас сегодня Японских чиновников состояло в том, чтоб взять у нас порох и все оружие и отвести корабль к западной стороне Папенберга. Они не хотели дозволишь нам остановиться на восточной стороне, под предлогом, что будто Китайские Ионки, коих было там пять, занимают все якорное место. В 12 часов ночи подняли мы якорь. Более шестидесяти лодок начали буксировать нас к назначенному новому месту, отстоявшему от прежнего на 2 1/2 мили. Порядок, произходивший при буксировании, возбудил в нас удивление. Вся флотилия построилась в пять рядов, из коих в каждом находилось по 12 и 18 лодок. Ряды сохраняли линию с такою точностию, что ни единожды оной не нарушили. Ветр был противный; но мы перешли в час две мили курсами OSO, OSO 1/2 O и О. Тридцатитрех саженная глубина уменьшалась мало по малу. Дно составлял прежде мелкой серой песок, потом зеленая глина, смешанная с песком мелким. В четыре часа по полуночи остановились мы на якорь на глубине 25 ти саженей, тогда тридцать две сторожевые лодки окружили нас со всех сторон и составили около корабля круг, в которой никакое другое судно входишь не смело. Рейд на западной стороне Папенберга защищен мало; а потому и принуждены были лодки оставлять часто посты свои при свежем ветре; однако как только ветр становился тише, то поспешали они опять к своим постам, что случалось нередко в день по два раза. Некоторые из судов сих были под Императорским флагом, которой состоял из полос белой, синей, белой. большая же часть из оных имела флаг Физино-Кама-Сама или Князя Физен. Суда превосходившие других величиною, имели палубу через все судно, покрыты были синим сукном, и отличались двумя утвержденными на корме пиками, как знаками почести командующего Офицера. Сверх сих 32 судов, стояли еще три близ корабля за кормою для принятия и исполнения наших поручений.

Вид острова Папенберха и Крысьего острова

Октября 12 го в четыре часа утра вступил под паруса Китайской флот. Строение Китайских судов или Ионок довольно известно; следовательно и не нужно здесь описание оных. Мы были очевидными свидетелями с каким неискуством и трудностями поднимали Китайцы паруса на своих судах. Все люди, коих было более ста на судне, работали долее двух часов с чрезвычайным криком, чтобы поставить только один парус, что они производили посредством брашпиля. По выходе из залива поставили они и марсели, которые сделаны из парусины. Нижние паруса, как известно, состоят из рогожек. При таковом не совершенстве их мореплавания могут они только ходить при благополучном ветре. Крепкой ветр, если случится несколько противной, подвергает их величайшим опасностям. В полдень переменился ветр из NO в NNW; но и при сем, все еще попутном ветре, принужденными нашлися они возвратиться на прежнее свое якорное место. Вторичное покушение их вступить под паруса сделалось также неудачным. В третий раз наконец, когда настал ветр постоянный от NO, удалось им только вытти в море.

Октября 11 го, 13 го и 15 го,[92]92
  По нашему корабельному счислению, которое было одним днем позади.


[Закрыть] торжествовали Японцы праздники, которые называли толмачи Кермес. бесспорно, что учреждение не праздновать более одного дня сряду означает благонамеренную цель народного Японцев постановления. При таковом расспоряжении не удаляется никто от своего порядка; никакое упражнение совсем не прерывается. Многодневные празднования вредны здоровью и нравственности, и сопрягаются с великою потерею времени. У Японцев праздников весьма мало. Называемые Кермес и праздники нового года суть важнейшие. У них нет воскресных дней.

Октября 16 го в 11 часов пред полуднем прибыл к нам один Бониос со ста лодками, чтобы отвести наш корабль на восточную сторону Папенберга, где мы в час по полудни стали на якорь на глубине 18 саженей, грунт ил. Тщетно просили мы, отвести корабль во внутреннюю гавань для починки потому, что оной много претерпел во время тифона, прежде коего оказывалась уже течь в нем. Нам отказали в сем не потому, что из Эддо не прислано на то позволения; но приводили смеха достойную причину, что военной корабль со знатною на нем особою, каков Посланник, не может стоять вместе с купеческими Голландскими кораблями. Как скоро пойдут в море последние, говорили нам Японцы, тогда можете занять их место.

Октября 21 го прислал Губернатор толмача уведомить нас, что Голландские корабли придут на другой день к Папенбергу; и сказать, чтоб не посылали мы к ним ни под каким видом своего гребного судна, также и не отвечали бы на их салюты, которые отдаваемы будут крепостям Императорским, а не нашему флагу. Не имея у себя ни одного золотника пороха, которой у нас взяли по повелению Губернатора, не могли мы не почесть смешною последней предосторожности. Но если бы и приняли мы салюты на свой щет и имели порох; то и тогда не моглибы ответствовать; поелику оные состояли по крайней мере из 400 выстрелов и продолжались с малыми перемежками около шести часов. Губернатор приказал нас притом уверить, что он позволит нам по отходе Голландских кораблей занять их место; но во внутренную гавань не может пустить нас до тех пор, пока не получит на то повеления из Эддо. Он исполнил обещание свое с точностию. По отходе Голландских кораблей 8 го Ноября, прибыли к нам на другой день два Баниоса со своими для буксированья лодками. Мы вынули якорь и в шесть часов вечера опять положили оной между Имперашорскими батареями, находящимися на юговосточной и северозападной сторонах входа во внутреннюю гавань; глубина сего места 13 саженей, грунт зеленой ил. Курс был NOtN 1/4 O глубина уменьшилась мало по малу от 18 ти до 13 ти саженей. Верп положили на SO. расстояние между нами и городом составляло две мили.

Нетерпеливо желал я приступить к починке корабля сколько возможно скорее и требовал того настоятельно. Но как позволение свезти Посланника с подарками на берег не было еще прислано, следовательно и корабля не могли мы выгрузить; то предложил Губернатор нам Китайскую Ионку, чтобы поместить на ней Посланника с подарками до получения из Эддо в рассуждении его позволения. Китайские якори сделаны из дерева; почему мы для большей безопасности послали на Ионку свой якорь. Но как каюта на ней была чрезвычайно худа, то и не мог Посланник согласиться жить в оной, объявив притом, что и подарков перевести на Ионку не можно, которые должны находиться с ним в одном месте. Итак Китайское судно отведено было опять в Нангасаки и все осталось по прежнему.

После сего приказал я корабль совсем расснастить и все стеньги и реи отвезти в Кибач, как такое место, которое предоставленным нам осталось и по удалении от оного.

Ноября 24 го известили Посланника, что хотя курьер и не прислан еще из Эддо, однако Губернатор приемлет сам на себя очистить для него дом, но только с тем условием, чтобы солдат не брать ему с собою. Выше упомянуто уже, что Посланник на сие не согласился. Губернатор приказал притом объявить, что он, по прибытии курьера из Эддо, отведет для Посланника дом еще пространнее, хотя назначенное жилище в Мегасаки, коему привезли толмачи план с собою, и казалось быть довольно обширным.

1804 Ноябрь-Декабрь.

Утвердительно полагать трудно, что бы такое побуждало Губернаторов,[93]93
  Городом Нангасаки управляют два Губернатора посменно, каждые шесть месяцов. Чрез несколько дней по прибытии нашем приехал из Эддо другой Губернатор; однако первой не смел выехать; потому что мы пришли во время его управления. Итак он долженствовал оставаться в Нангасаки до самого нашего отъезда.


[Закрыть] коих поступки казались быть всегда честными, и кои наконец во многих случаях показывали свое добродушие, сообщать нам беспрестанно ложные известия. Так например: все их обещания в начале прибытия нашего были не что другое, как одни пустые слова. Мы узнали после действительно, согласно с объявлениями Кемпфера и Тунберга, что из Эддо можно получить ответ чрез 30 дней, случались же примеры, что и в 21 день совершаем был путь туда и обратно. Но они никогда не хотели в том признаться; напротив того еще уверяли, что для сего оборота требуется по крайней мере три месяца в хорошую погоду, в настоящее же время года гораздо более. Все, что Губернатор нам ни позволял, делал то, по словам его, сам собою, приемля на свой собственной стчет. Невозможное дело, чтобы он приказал отвести в городе дом для ГИосланника и магазейны для подарков, не имев на то особенного повеления. Изъявленная им боязнь, с каковою велел отмежевать нам место для прогулки в Кибаче, доказывает довольно ограниченность его власти. Прибытие наше в Нангасаки долженствовало возбудить всеобщее Японцев внимание, и было столь важным предметом, что о каждом, даже малозначущем притом обстоятельстве надлежало посылать донесение Императору. Я уверен точно, что после всякой бытности у нас толмачей отправлял Губернатор курьера в Эддо с извещением о всех переговорах, даже и о словах, бывших часто такого рода, которые могли увеличить Японскую недоверчивость и раздражить высокомерие гордого сего народа. Мы узнали после, что Кубо или светской Император не хотел ни на это решиться в важном сем деле без согласия Даири. Первой отправлял к последнему нарочных, дабы изведать в рассуждении нашего посольства волю сей важной особы, пред которою благоговеют Японцы с глубочайшим почтением. Итак весьма вероятно, что Нангасакской Губернатор получал касающиеся до нас повеления из Миако,[94]94
  Столица Даири.


[Закрыть] а не из Эддо. Ни малейшего не имею я сомнения, что спор о взятии почетной посланнической стражи на берег не мог решить Губернатор сам собою. От начала переговоров о сем предмете до перехода Посланника нашего в Мегасаки, как выше уже сказано, прошло 21 день. В сие, время можно получить ответ даже из Эддо, но из Миако еще скорее.

Посланник наш отправился жить на берег Декабря 17 го. Для перевоза его со свитою в Мегасаки прислал Князь Физена свою собственную яхту.[95]95
  Длина сего судна была 120 фут.


[Закрыть] Судно сие превосходно величиною своею и богатым убранством все виденные мною прежде такого рода. Стены и перегородки кают на разные отделения покрыты были прекраснейшим лаком; лестницы сделаны из красного дерева и выполированы едвали не лучше всякого лака; полы устланы Японскими тонкими рогожами и драгоценными коврами; занавески пред дверьми из богатого штофа; по бортам всего судна развешаны в два ряда целые куски шелковых, разноцветных тканей. Наружный вид сего судна представится яснее в рисунке, сделанном Господином Левенштерном,[96]96
  Смотри No. 48 в Атласе.


[Закрыть] нежели мог бы я описать оной здесь словами. Как скоро прибыл Посланник на яхту, вдруг поднят был Штандарт Российско-Императорской, которой развевался вместе со флагом Князя Физена. Почетная стража Посланника, отправившаяся с ним на яхту, заняла место на палубе подле Штандарта. Крепости Японского Императора украшены были разными новыми флагами и развешенными кусками шелковых тканей. Многочисленное Японское войско занимало оные, быв одето в драгоценнейшее свое платье. бесчисленное множество судов, окружив яхту, сопровождало Посланника в город. Таков был въезд в Нангасаки полномочного Посла Могущественного МОНАРХА. Но едва вошел Посол в назначенное для него жилище, тотчас заперли ворота по обеим сторонам и при захождении солнца. Отослали ключи к Губернатору.

Изображение Японского караульного судна и Крепости

На другой день по отбытии Посланника приехали на корабль два Баниоса со множеством лодок для принятия подарков. Для больших зеркалов приготовили два ластовых судна, скрепив оные вместе и сделав помост из толстых досок, которой покрыли лучшими Японскими рогожами, а сверх оных разостлали из красного сукна покрывало. Я уговаривал Японцев, чтоб они дорогия рогожи и покрывало к сему не употребляли, уверяя их, что это излишне и что зеркала можно поместить без оных удобнее; но благоговение ко всему относящемуся к лицу Императора, в Японии столь велико, что экономической мой совет не возбудил в Японцах никакого внимания. Уложенные сим образом зеркала были потом окружены караульными солдатами.

Следующий анекдот обнаружит ясно настоящие свойства нации и образ Японского Правительства. При выгрузке подарков спросил я одного из толмачей: каким образом отправят они зеркала в Эддо? Он отвечал мне, что приказано будет оные отнести туда. Я возразил, что сие никак неудобно; поелику дальнее расстояние требует, чтобы при переносе каждого зеркала по крайней мере находилось по 60 человек, которые должны переменяться на всякой полмили. Он отвечал мне на сие, что для Японского Императора нет ничего невозможного. В доказательство сего рассказал он, что за два года назад прислал Китайской Император Японскому живого слона, которой отнесен был из Нангасаки на руках в Эддо. С коликою поспешностию и точностию исполняются повеления Японского Императора, оное доказывается следующим произшествием, о котором рассказывал мне толмач при другом случае: недавно случилось, что Китайская Ионка, лишившись во время шторма руля и мачт, села на мель у восточных берегов Японии при заливе Овары. Постановлением Императоров Японии повелено, чтобы всякой иностранной корабль или судно, остановившееся на якорь или севшее на мель у берегов Японии немедленно приведено было в Нангасаки: почему и сию Ионку, не взирая на крайнее оной состояние, надлежало привести, в сей порт. Японцы не имели к тому другого средства, кроме буксированья. Итак несколько сот судов послано было для приведения оной в залив Осакка. При таком случае не трудно могло бы последовать, что при первом крепком ветре, часто свирепствующем у берегов сих, погибли бы все суда вместе с Ионкою. Плавание от залива Осакка сопряжено с меньшею опасностию; потому, что произходило не в открытом море, но между островами Нипон, Сикокф и Киузиу. Сие буксированье, продолжавшееся 14 месяцов, долженствовало стоить весьма дорого; поелику более ста судов, следовательно по крайней мере от 6 ти до 8 ми сот человек занимались оным беспрестанно. Разломать или сжечь судно и за оное заплатить. Китайцев же вместе со спасенным грузом привезти в Нангасаки, было бы удобнее и несравненно дешевле; но не согласовалось с точным постановлением Японских законов.

22, 23

Декабря 22 го уведомили Посланника, о прибытии курьера из Эддо с повелением, чтобы ввести корабль наш во внутреннюю гавань для починки. В 10 часов следующего утра, не взирая на довольно свежий ветр от NO и сильный дождь приехали к нам два Баниоса со своею флотилиею и отвели Надежду во внутренний залив, где мы в расстоянии около четверти мили от пристани между Дезимою и Мегасаки остановились на якорь. В сей самой день пришли также две Китайские Ионки; через несколько же дней после еще четыре. Седьмая, принадлежавшая к числу оных, разбилась во время шторма у берегов острова Гото; бывшие на ней люди спаслися и по прошествии нескольких недель привезены на Японских судах в Нангасаки.

Следующие малодостаточные известия, касающиеся Китайской торговли сообщены мне здесь толмачами:

Китайцы имеют позволение присылать в Нангасаки двенатцать купеческих судов из Нингпо.[97]97
  Японцы выговаривают слово сие Симфо.


[Закрыть] Из оных пять приходят в Июне, а отходят в Октябре месяце; другие же семь приходят в Декабре, а уходят в Марте или Апреле. Груз судов сих составляют по большей части сахар, чай, олово, слоновая кость и шелковые ткани. Мне не удалось узнать от толмачей, чтобы чай принадлежал также к привозимым из Китая товарам, но заключаю потому, что при отходе нашем из Нангасаки предложили нам два рода оного, Японской и Китайской. Мы избрали первой; и нашли, что он гораздо хуже последнего. Судя по собственному испытанию, полагаю я, что все сообщенное от разных писателей о преимущественной доброте Японского чаю слишком увеличено. Японской чай, присланной Губернатором Посланнику по прибытии нашем в малом количестве, равно и тот, которой пили Офицеры при аудиенции у Губернатора, много уступает лучшим сортам Китайского.[98]98
  Японцы пьют один зеленой чай; Китайцы же один черной.


[Закрыть]

Вывозимой Китайцами из Японии товар состоит в некотором количестве красной меди, канфоры, лакированных вещей, на большею частию в каракатицах, которые употребляются в Китае вместо лекарства; сверх того в некотором морском растении и сушеных раковинах, кои употребляются в пищу. Сушеные раковины, называемые Японцами Аваби почитаются в Китае отменною пищею. Оные, как то мы сами собою испытали, действительно вкусны и могут составлять надежную часть морской провизии; потому, что не портятся чрез многие годы и смешанные с солониною делают похлебку вкусною и питательною.

Судя по числу приходящих в Японию Китайских судов, следовало бы полагать, что привозимый на них груз довольно знатен; ибо Ионка мало уступает величиною своею судну в 400 тонов, хота и мелко ходит. Однако я думаю, что все, привозимое двенадцатью Ионками можно было бы удобно погрузить на двух судах в 500 тонов. Ионка выгружается здесь в двенатцать часов, но с величайшим беспорядком. Весь груз укладывается в мешках и в малых ящиках, которые сгружая бросают, не щадя ни мало ни товаров, ни гребного судна. Такелаж Ионки составляют почти одни немногие ванты; почему тяжелые вещи не могут, с осторожностию, ни поднимаемы быть на судно, ни с оного спускаемы. Невероятною кажущаяся небрежность при выгрузке произходит от следующего: когда придет в Нангасаки Китайская Ионка; то на другой день отводят всех людей, даже и самого начальника в Китайскую факторию. Японцы делаются господами судна и товаров и производят одни выгрузку. Китайцы не могут придти прежде на свое судно, как только за несколько дней до отхода в море. По выгружении совсем судна вытягивают оное при первом новолунии или полнолунии, то есть во время высокого прилива, на берег так, что при отливе стоит оно на сухой земле. Построение Ионок есть таково, что сие не вредит им много; о небольшом же повреждении помышляют мало негостеприимственные их хозяева. Кроме двенадцати приходящих Китайских судов, должны находиться всегда два, как залог, в Нангасаки. Сими последними располагают Японцы как своею собственностию. Доказательством тому служит, что они предоставили одно из оных для нашего употребления. Сколь мало стараются Японцы о наблюдении выгоды Китайцев, оное доказывается также и следующим: когда пространство магазейнов, окружавших замок Посланника, оказалось недостаточным к помещению пустых наших водяных бочек; то немедленно очищены были для нас магазейны, ближайшие к Мегасаки из принадлежащих Китайцам.

В продолжении всего пребывания нашего в Нангасаки не приходило сюда ни одного судна ни из Кореи, ни от островов Ликео, хотя оные и лежат в близости. Сказывали, что сообщение между сими землями и Япониею с некоего времени совсем пресеклось, о чем упоминается и в письмах, врученных Посланнику пред нашим отходом. Немалая могла бы быть выгода, если бы предоставили Японцы какой либо Европейской нации перевоз товаров из Нингпо в Нангасаки и обратно. расстояние сих мест составляет около 10 градусов долготы. Нангасаки лежит от Нингпо прямо на восток; итак плавание при каждом Мусоне удобно, и могло бы совершено быть в четыре дни.

Декабря 25 го выгрузили мы весь балласт из своего корабля; оного было около полуторы тысячи пуд, тогда приступили мы к починке. Течь, как то мы догадывались прежде, сказалась в носовой части, но я был обрадован усмотря, что повреждение состояло только в медной обшивке, дерево же было весьма крепко. Мне хотелось воспользоваться сим случаем и снова обшить корабль медью столько, сколько возможно произвести то без килеванья, которого по причине отлогости берегов предпринять было никак нельзя. Губернатор, получивший из Эддо повеление доставить к починке корабля все, что ни требовано будет, предложил свою готовность выписать медные листы из Миако; потому, что в Нангасаки хотя оные и были, однако по причине тонкости своей к обшивке корабля не годились. Из сих взял я однако 500 листов для обшития баркаса и шлюпки. Посланник, имевший надежду быть в Эддо, принял на свое попечение доставление медных листов. Японцы, знавшие уже, что посольству не позволено будет отправиться в Эддо, были очень довольны, что освободились от сих забот.

1805 год Январь. 14

Января 14 го дня 1805 го года последовало в Нангасаки полное лунное затмение. Густое облако воспрепятствовало нам наблюдать оное в начале; однако мы все могли видеть закрытие многих пятен, также и выход луны из тени. Господин Горнер употреблял при сем астрономическую трубу Долландову, а я земную Рамсденову в три фута. Наблюдение сего лунного затмения не способствовало к определению точной Географической долготы города Нангасаки. Оная определена нами посредством множества взятых лунных расстояний и нескольких закрытий звезд гораздо точнее, нежели могло то учинено быть по лунному затмению. Японцы знали также, что в сей день последует лунное затмение; но время начала оного в календарях их не означено. Известия об астромомических познаниях Японцев, которые я приобресть старался, так недостаточны, что я не смею и упоминать об оных. Да и нельзя думать, что бы люди такой земли, в которой и ученейшие (каковы мы беспорно толмачей их признать надобно) не имеют ни малейшего понятия о географической долготе и широте места, могли сделать успехи в науке, требующей великих напряжений ума. По известиям толмачей, заслуживающих доверие, может быть потому, что они говорили о предмете, чуждом кругу их занятия, должны находиться в одном городе северной Японии не в дальнем расстоянии от Эддо, такие люди, которые живут во храмах, называемых Изис, и владеют искуством предсказывать солнечные и лунные затмения. Малознающие толмачи не могли объяснить, на чем основываются их предсказания, что было бы конечно любопытно и распространило бы известия о знаниях сих храможителей, которые между многими миллионами одни только славятся астрономическими сведениями. Мне не случилось ничего читать об астрономических знаниях Японцев; неизвестно, имеют ли они в том успехи равные с соседами своими Китайцами, коих Императоры многие любили сию науку и ей покровительствовали. Если бы Посланник получил позволение ехать в Эддо, тогда Господину Горнеру, имевшему намерение с ним отправиться, взяв с собою астрономические инструменты, вероятно, удалось бы в близости храма Урании собрать о том надежные известия. По объявлению Тунберга должны между врачами города Эддо быть некоторые, имеющие привязанность к ученым знаниям. Между сими нашлось бы, может быть, сколько нибудь и таких, кои могли бы сообщить что либо удовлетворительное о сем предмете. Предсказания храможителей Изис о солнечных и лунных затмениях помещаются в Японских календарях, коих выходит ежегодно два издания в Эддо; одно пространное для знатных и богатых, а другое краткое для простого народа.

Января 16 го прислал на корабль Посланник нарочного просить меня приехать к нему с Доктором Еспенбергом сколько возможно поспешнее. По прибытии нашем нашли мы у него двух Баниосов, многих толмачей и других Гражданских чиновников. Причиною сему был один из привезенных нами Японцев, покусившийся на лишение себя жизни. Благовременное усмотрение воспрепятствовало ему в исполнении самоубийства. Господин Лангсдорф, поспешающий унять течение крови,[99]99
  Рана была в горле, причиненная всунутою бритвою.


[Закрыть] не допущен Японскими часовыми, потому, что о сем не донесено было еще Губернатору. Несчастной долженствовал до учинения того, и до прибытия присланных Баниосов, валяться в крови своей. Но и сии не позволили ни Доктору Еспенбергу, ни Господину Лангсдорфу подать помощи раненому, а послали за Японским Доктором и Лекарем.[100]100
  Японской Доктор имеет совсем обритую голову; Лекар же напротив того совсем небритую. Все прочие Японцы ходят, как выше упомянуто, с полуостриженною годовою.


[Закрыть] Между тем оказалась рана неопасною. При самом приходе нашем в Нангасаки просил Губернатор Посланника отдать ему привезенных нами четырех Японцев; но он на то не согласился; поелику хотел самолично представить их Императору. Губернатор повторил опять сию прозьбу через несколько недель после; но ему отказано было также, как и прежде. Случившееся приключение побудило Посланника просить Губернатора, чтобы он взял от него привезенных Японцевь; но последний отвечал, что поелику он просил о сем прежде двукратно и ему отказано было; то он теперь и сам согласиться не хочет; впрочем приказал уведомить, что пошлет в рассуждении сего курьера в Эддо. Но оттуда не получено на сие никакого ответа и привезенные нами Японцы оставались в Мегасаки до самого дня нашего отбытия. Итак сии бедные люди по преодолении трудного пути, продолжавшагося четырнадцать месяцов, хотя и прибыли в свое отечество, однако не могли тотчас наслаждаться полным удовольствием, которое они в отчизне своей обрести надеялись, но вместо того принуждены были семь месяцов находиться в неволе и заключении. Да и не известно возвратятся ли они когда либо на свою родину, которая была единственною целью их желания, понудившего их оставить свободную и малозаботую жизнь, каковую препровождали они в России.