Текст книги "Суворовцы"

Автор книги: Иван Василенко

Случай в кино

– Все это так, – сказал я, – но не боитесь ли вы?..

– Что этот режим отберет у ребят их детство? – отгадал мою мысль капитан. – Нет, мы никогда не забываем, что наши воспитанники – дети и что они не могут жить без ласки, как растение без света. Офицер-воспитатель должен заменить мальчику и отца и мать. Конечно, ни панибратства, ни фамильярности в отношениях воспитанников с офицером не может быть. Недопустимо, чтобы во время службы воспитанник ласкался к офицеру. Но в других случаях офицер всегда ответит лаской на ласку ребенка. Я часто бываю, с ними в кино. Однажды ко мне на стул взобрался воспитанник Денисов. Заметив это, другой суворовец – Кандыба стал оттаскивать Денисова от меня. Я обнял их обоих – и мировая состоялась. Но другим было завидно, и через несколько минут ко мне уже жалось их пять-шесть: один, завладев моей рукой, перебирал на ней пальцы, другой гладил мою голову, третий задремал у меня на плече. В такие минуты они бывают особенно откровенны и рассказывают о себе все свои маленькие тайны… А сколько радости, сколько смеха в зале, когда в вечерние часы затеем мы игру «в кошку и мышек»! Особенно, если мышкой бывает Кандыба.

«Дай бог тебе побольше росту!»

– Вы вторично упоминаете имя Кандыбы. Это не тот ли воспитанник, о котором рассказывает все училище?

Капитан усмехнулся.

– Кандыба у нас один. Да, пожалуй, такой Кандыба один и на всем свете.

Воспитанника Борю Кандыба я увидел в тот же вечер, в клубе. Старшеклассники привели его в зал, поставили на стул и аплодисментами заставили читать стихи. Маленький черноголовый мальчик вздохнул, как бы говоря: «Ну, что с вами делать!» и прочитал… нет, не прочитал, а рассказал, – так у него это вышло просто, по-домашнему:

 
Я в училище пришел, сразу смех кругом пошел.
Все сказали: «Маловато что-то росту для солдата».
Но когда мундир надел и за парту в классе сел,
Воспитатель-офицер ставить стал меня в пример:
«Он хотя и маленький, но зато удаленький,
Он хотя и небольшой, зато учится с душой».
 
 
Раз пошли мы все в поход, а кругом шумит народ:
«Он от строя отобьется, на руках нести придется».
Тут оркестр ударил марш, четко шаг считает наш.
И я слышу, как за мною говорят совсем другое:
 
 
«Он хотя и маленький, но зато удаленький,
Он хотя и небольшой, а шагает все ж с душой».
 

Стихи эти, написанные сержантом Лариным по известному стихотворению Солодаря, в училище знают все наизусть.

Знают также все, чего Кандыба больше всего боится и чего он совсем не боится. Дело в том, что для поступления в Красную Армию надо иметь не меньше ста сорока пяти сантиметров росту, а Кандыба пока, имеет только сто шесть, и хотя потихоньку подрастает, все же у него нет уверенности, что ко времени окончания училища он достигнет законного роста.

– Помню, – рассказывает старший лейтенант Дорошенко, – стоит перед дежурным офицером черноголовый мальчик-с-пальчик и робко рассказывает, что папу его убили немцы, что он приехал в Суворовское училище учиться и что он только ростом маленький, а так ему уже восемь лет. Его приняли. В тот же день, в бане, старшина озабоченно докладывал дежурному офицеру: «Что прикажете с Кандыбой делать? Ни костюм, ни белье ему не подходят. Такому надо шить по особому заказу». Из бани старшина нес Кандыбу на руках.

В спортивном зале, увидя, как его одноклассники прыгают с мостика в один метр вышиной, Борис оробел и прыгать отказался. Когда урок кончился, и все воспитанники ушли из зала, Кандыба остался. Он помялся, потом спросил: «Можно прыгнуть к вам на руки?» Я сказал: «Можно». Он прыгнул три раза мне на руки и ушел несказанно счастливый. Вы представляете мое изумление, когда на другой день он смело взобрался на мостик, ловко спрыгнул прямо на пол и тут же спросил: «Какая оценка?» Я сказал: «Пять». «Ага!» – торжествующе воскликнул он. Оказалось, он нашел во дворе каменный забор, под которым лежала куча песка, и до тех пор прыгал с забора на эту кучу, пока окончательно не победил страх перед высотой.

Я очень заинтересовался этим мальчиком и целый час беседовал с ним наедине, Он сидел на стуле, не доставая ногами пола, пыжился, как воробышек, и на все вопросы отвечал сначала по-военному: так точно, никак нет. Потом освоился и стал посвящать меня в свои тайны. Между прочим, он признался, что обманул генерала.

– Как! – вскричал я. – Вы обманули самого генерала?! Начальника училища?!

– Да. Мы его вместе с мамой обманули. Мы сказали, что мне восемь лет, а мне только семь было. Это – чтоб меня приняли.

– Отчислят, – сказал я. – Как только узнают, немедленно отчислят.

– Нет, не отчислят, – убежденно ответил Кандыба. – У меня же по всем «пять». Только накажут немножко.

– Но ведь суворовец не может обманывать!

Мальчик лукаво прищурился.

– А я тогда суворовцем еще не был. И тут же неожиданно спросил:

– А вы тоже знаете стихи? А ну, прочтите. Только наизусть.

Я вспомнил стихи Лермонтова и прочел:

 
Ну что скажу тебе я спросту?
Мне не с руки хвала и лесть:
Дай бог тебе побольше росту, —
Другие качества все есть.
 

Прекрасные черты

Офицер-воспитатель Подосинов вернулся из отпуска: он ездил в Калининскую область за своей семьей. Воспитанники спросили:

– У вас и мальчик есть?

– Есть, – ответил Подосинов.

– А когда вы нас познакомите с ним?

– После того, как поправится. Он в дороге приболел.

В перемене воспитанники закрыли дверь в коридор и стали шептаться. А к концу дня делегация из трех воспитанников явилась к своему офицеру-воспитателю и вручила ему изящно сделанный пакет.

– Товарищ старший лейтенант, отделение просит передать это вашему сыну.

Оказывается, весь класс отказался в этот день от половины своего сахарного пайка, чтобы сделать больному мальчику подарок.

Офицер был смущен и растроган.

…Начальник физической подготовки Дорошенко был почти убежден, что с двенадцатиметровой дистанции никто не сможет три раза подряд метнуть мяч в центр круга.

– Кто это сделает, тот получит в награду часы, – сказал он.

Вышел воспитанник Грачев.

– Разрешите, товарищ старший лейтенант?

И по команде: «Огонь!» три раза подряд Юра влепил мячом в самый центр круга.

Восхищенный Дорошенко вынул из кармашка свои часы и передал Грачеву. Тот был несказанно счастлив. Схватил часы и умчался.

А спустя немного вернулся к офицеру и, подавая часы, сказал:

– Зачем мне они, товарищ старший лейтенант! Я их или разобью или потеряю. Пусть они будут лучше навсегда у вас. А я, когда захочу узнать, который час, приду к вам и спрошу.

…Маленький Савельев ленился, баловался, уроков не учил. Воспитанник старшего отделения Вшивков привел Савельева в часы самоподготовки в свой класс и посадил рядом с собой за парту. С тех пор маленький Савельев учит уроки в комнате старшеклассников. А к Вшивкову он привязался, как к родному брату.

…В училище мальчики принесли дурную привычку давать друг другу клички.

Недавно в одном классе было единогласно решено: из уважения друг к другу кличек не давать никому.

…Отец суворовца, колхозник, привез сыну чуть ли не целый воз арбузов. Мальчик все разделил между товарищами, не взяв себе ни на один арбуз больше.

…Шло собрание. Говорили об успеваемости класса. Вот воспитанник Шубанов, решительно взглянув в сторону круглолицего мальчика с нежным, как у девочки, румянцем на щеках, сказал:

– Он мне хотя и друг, но не могу молчать. Слишком он самонадеянный. Думает, способней его нет никого на свете: раз прочитай – и все знает. А я скажу так: прежде чем за «Трех мушкетеров» браться, приготовь уроки.

Когда узнаешь обо всем этом, невольно думаешь: какой же растет здесь хороший народ!

Генерал не спит

Кончился день. За окном свистит ветер в проводах, к темным от ночной мглы стеклам липнут белые хлопья. Но тихо в огромном доме. Тихо, тепло и уютно в спальне суворовцев. Изредка шевельнется кто-нибудь в своей кровати, проговорит что-то неясное во сне и опять затихнет. Осторожно ступая, подойдет к нему дневальный, заботливо подвернет одеяло и так же неслышно возвратится к своему табурету.

Мы сидим с младшим лейтенантом Веркиным у печи и шопотом говорим о будущем тех, чье дыхание доносится к нам. Розовый отсвет горящих углей падает на лицо молодого офицера и тает в его карих глазах. Их никогда не покидает выражение мечтательности, и то, что он говорит, кажется особенно задушевным. Он говорит:

– Родина доверила нам своих детей. Мы должны воспитать в них все лучшие человеческие качества и все качества идеального офицера. Они неспроста зовутся суворовцами. Вспомните, какой образ командира рисовал себе великий русский полководец: «…Герой, о котором я говорю, смел без запальчивости, быстр без опрометчивости, деятелен без легкомыслия, покорен без унижения, начальник без высокомерия… тверд без упрямства, осторожен без притворства… управляет друзьями верностью; он утомляет тело, укрепляя его…» Такими вот они и будут. Они воплотят в себе прекрасные национальные черты русского воина: правдивость, прямодушие, чистосердечие – и неутомимость. Но они – дети социалистической Родины, поэтому труд и наука для них святы.

Офицер помолчал и с ласковой улыбкой рассказал:

– Во время зимних каникул воспитанники посетили гидрохимический институт Академии наук. Вы, вероятно, знаете, что это замечательное учреждение, единственное не только в Советском Союзе, но и во всей Европе, ведет свою работу в Новочеркасске. Встретил воспитанников сам директор института, человек с мировым именем. Он водил их по лабораториям и рассказывал о сокровенных тайнах воды, открытых пытливым умом человека, а они, удивленные необычайной тишиной, в которой работали здесь ученые, слушали его, затаив дыхание. Они шли за старым академиком на цыпочках, и их лица выражали пытливость и благоговение. Какая это была прекрасная и символичная картина! Разве не для того надели наши мальчики военную форму, чтоб больше никто и никогда не посмел поднять руку на страну труда и науки!

Офицер умолк, прислушиваясь к легкий шагам, доносившимся с лестницы.

– Два часа ночи, – сказал я. – Кто бы мог притти так поздно?

Офицер опять прислушался и встал, оправляя китель.

– Начальник училища, – сказал он почтительно.

Я выглянул из двери.

По коридору, медленно ступая, шел сухощавый, совсем еще молодой гвардии генерал-майор Антипин.