Текст книги "Братство Революционного Декаданса (СИ)"

Автор книги: Иван Быков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Красным углем тьму черчу,

Колким жалом плоть лижу,

Туго, туго жгут кручу,

Гну, ломаю и вяжу.

Шнурочком ссучу,

Стяну и смочу.

Игрой разбужу,

Иглой пронижу.

И я такая добрая,

Влюблюсь – так присосусь.

Как ласковая кобра я,

Ласкаясь, обовьюсь.

И опять сожму, сомну,

Винт медлительно ввинчу,

Буду грызть, пока хочу.

Я верна – не обману.

Ты устал – я отдохну,

Отойду и подожду.

Я верна, любовь верну,

Я опять к тебе приду,

Я играть с тобой хочу,

Красным углем зачерчу...

– Что за заклинание? – робко спросил Нестор.

– Все та же Гиппиус, – пожала плечиком Соня. – Стихотворение "Боль". Остерегайтесь, Нестор. Вы завели мою подругу не на шутку. Давайте-ка я Вас спасу. – И девушка поднялась с места, ловко заслонила Нестора от неумолимого наступления Феи и впилась губами в его губы. Закончив долгий поцелуй, Соня прошептала, почти не отрывая губ от Несторовой щеки:

Ты сумела сказать мне без речи:

С красотою красиво живи,

Полюби эту грудь, эти плечи,

Но, любя, полюби без любви.

17.

Отвлекшись, Нестор не сразу понял, что происходит за его спиной. А когда понял, было уже поздно: его руки были туго прикручены к спинке стула толстой веревкой. Фея провела операцию так быстро и умело, что бороться теперь было бесполезно. Оставалось только расслабиться и стать участником этой «игры в декаданс», отдаться на волю хозяйкам дома, их ловким рукам и стройным телам. Фея властно глянула на Нестора, приподняла его подбородок петлей на кончике стека и вынесла вердикт:

Зовет меня лампада в тесной келье,

Многообразие последней тишины,

Блаженного молчания веселье -

И нежное вниманье сатаны.

Ужель ты одиночества не любишь?

Уединение – великий храм.

С людьми... их не спасешь, себя погубишь,

А здесь, один, ты равен будешь Нам.

Соня подошла к подруге со спины, обняла ее за талию и громко зашептала в ухо:

Мне хочется, чтоб ты, вся бледная от муки,

Под лаской замерла, и целовал бы я

Твое лицо, глаза и маленькие руки,

И ты шепнула б мне: "Смотри, я вся – твоя!"

Девушки переглянулись, легко коснулись губ друг друга губами и многообещающе посмотрели на Нестора, привязанного к массивному стулу.

Тот, кто слышал напев первозданной волны,

Вечно полон мечтаний безбрежных, – начала Соня.

Мы – с глубокого дна, и у той глубины

Много дев, много раковин нежных, – закончила Фея.

И вместе с этим четверостишием закончилось время, отведенное для дела, и насупил час, назначенный для потехи. Ровно час – яркий, насыщенный, живой, незабываемый. Час, за который Нестор успел оценить еще одно пикантное достоинство эпохи декаданса: женское белье именно в этот период стало предметом культа. Так и осталось загадкой для Нестора, где в наше время можно найти такие изысканные трусики из тончайшего кружевного батиста и чулки из ажурного, невесомого фильдеперса.

Через час Нестор уже стоял на тенистой дорожке, ведущей от порога дома до калитки забора. Он задумчиво изучал красные следы, продавленные веревкой на запястьях. И что сказать Нине? Может, правду?

– Нестор Иванович! – раздалось за спиной.

Нестор обернулся. Девушки стояли в дверях, одна за другой, – запыхавшиеся, не по-декадантски веселые, полуодетые.

– Вот, – сказала Соня, – передайте от нас привет жене, – и протянула Нестору восхитительную многослойную икебану – изделие мастера-флориста. В букет был вставлен конверт. Нестор осторожно освободил конверт из плена листьев, стеблей и лент, выудил из него записку. От руки, явно – тушью коричневого цвета, изящным женским почерком с завитками было написано:

Солнечной Нинике, с светлыми глазками -

Этот букетик из тонких былинок.

Ты позабавишься Фейными сказками,

После – блеснешь мне зелеными глазками, -

В них не хочу я росинок.

Вечер далек, и до вечера встретится

Много нам: гномы, и страхи, и змеи.

Чур, не пугаться, – а если засветятся

Слезки, пожалуюсь Фее.

Нестор не выдержал и рассмеялся – как точно, как тонко, и все написанное – почти правда. Все вопросы исчезли, все печали улетучились. Декаданс остался в гостиной радушного дома.

18.

– Куда? – спросил Пимен, выключая маленький, встроенный в приборную панель телевизор.

– Домой, – сказал Нестор. – Через магазин, – добавил спустя секунду, поскольку понял, что его руки пусты, а в горле сухо.

После пятнадцати минут, проведенных в супермаркете, Нестор сел на переднее сидение с новой бутылкой пива – теперь уже не только холодного, но и настолько достойного качества, насколько это возможно в заданных геополитических условиях. Сделав счастливый глоток, Нестор вспомнил еще одно важное поручение от бесов:

– И позвони там кому нужно: девчонок пригласили на субботник к какому-то городскому куратору. Пусть этот куратор лучше держит лапы за спиной, язык за зубами, а член – в ширинке. В застегнутой ширинке. А то придется мне нанести ему визит.

– Не Ваша проблема, Нестор Иванович! – весело отрапортовал водитель. – Позвоню. Будет им субботник на выезде. С танцами, финской баней и экзотической кухней.

Пимен выжал педаль газа, бронированный внедорожник бодро покатился к границе города, чтобы через сорок минут доставить Нестора в пригород, на Кисельную, 8.

Нина возилась на участке – что-то подвязывала, что-то пропалывала, что-то поливала. Нестор решил не беспокоить. Тихо проскользнул от калитки к дому, скинул туфли в прихожей, нашел тапочки в извечном обувном кавардаке и зашлепал на второй этаж, к гардеробной – избавляться от рубашки и брюк. Цветы и записку со стихами Бальмонта он оставил в прихожей, на тумбочке у большого зеркала.

Антон, как всегда, был в библиотеке. Он традиционно крикнул "Привет!" и помахал рукой папе, заглянувшему, чтобы поздороваться и сообщить, что вся семья в сборе. Еще года два назад ребенок обожал книги, читал беспрерывно и помногу, замахивался на достаточно взрослую литературу. Теперь же библиотека на втором этаже между родительской спальней и детской привлекала Антона не обилием книг на полках до потолка, а наличием мощного персонального компьютера. Так что Нестор мог сказать, что его "сын дни напролет проводит в библиотеке", но только не было бы в этой фразе ни родительского хвастовства, ни отчей гордости.

Нестор сменил рабочий костюм на домашний. Дома Нестор ходил по-барски – в тяжелых полосатых халатах, хотя Нина упорно именовала мужа в таком халате узбеком. Но халаты были хороши и удобны, особенно когда отступала жара и в доме начинали гулять от одного открытого окна к другому осенние сквозняки. В летнее время домашний костюм Нестора был представлен двумя дизайнерскими решениями: в трусах при наличии ребенка в доме и без трусов в его отсутствие. Антон в доме был, и Нестор трусы на теле оставил.

Спустившись на кухню, Нестор достал из холодильника ветчину, пару своих, собранных на участке помидоров, взял нарезанный батон, стакан, нож, соль. Разложил все это на столе. Помидоры поставил под струю теплой воды – помыл и присоединил их к натюрморту. Нашел в баре начатую бутылку джина, в холодильнике еще оставался тоник. Из морозилки достал поддончик с кубиками льда и высыпал их в глубокую тарелку. Ужин был готов. Осталось включить телевизор и просмотреть готовый продукт, который слепили сегодня его ребята из отобранных утром материалов.

На экране Лиза, сделав умное лицо, вела беседу с отцом Александром, иконописцем, – широколицым бородатым человеком в посеревшей рясе. Отец Александр сплел колбаски пальцев на округлости живота под внушительным кудрявым крестом из желтого золота. Нестору повезло попасть почти на самое начало передачи.

– Икона, – вещал отец Александр, – это образ, о чем говорит само происхождение слова: от греческого "эйкон". Но не какой-то абстрактный образ, а Образ с большой буквы. Как мы различаем Слово и слова, так же следует различать Образ и образы, в более узком смысле – иконы. Без понимания смысла Образа нам не понять и смысла иконы, ее места, ее роли, ее значения. Бог творит мир посредством Слова. Он Сам есть Слово, пришедшее в мир. Так же Бог творит мир, давая всему Образ. Сам Он, не имеющий Образа, есть праобраз всего на свете. Все существующее в мире существует благодаря тому, что несет в себе Образ Божий.

– Вы сказали, что Бог не имеет образа? – невинно спросила Лиза. – Это значит он без-Образный?

– Ни в коем случае! – запротестовал иконописец. – Русское слово "безобразный" – синоним слова "некрасивый". Так что "без-Образный" – суть не имеющий в себе Образа Божия, не-сущностный, не-существующий, мертвый. Бог же, не имея образа, Сам есть первообраз всего сущего. Весь мир пронизан Словом, и весь мир наполнен Образом Божиим. Наш мир иконологичен.

– Замечательно! – восхитилась ведущая. – Прекрасная онтологическая основа для нашей дальнейшей беседы. Перейдем же непосредственно к искусству иконописи, к самому процессу.

19.

Отец Александр кивнул благосклонно, дозволяя такой переход.

– Что же такое икона? – Лиза изобразила жгучий интерес в наивных глазах. – В чем ее отличие от других жанров изобразительного искусства?

– Икона, в собственном и точном смысле, – это когда святую личность пишет святой художник. Все остальное можно назвать иконным портретом, – отец Александр даже подался чуть вперед, что было непросто сделать с его комплекцией и в его расслабленной позе. Казалось, он сейчас скажет, как учитель на уроке: "Подчеркните это определение красной пастой".

– Даже так? – Лиза несколько растерялась – слишком уж маниакально-величественным показалось ей высказывание. – В общении с художниками я часто обращала внимание на то, что многие считают себя гениями, нередко непризнанными... Вы пишите иконы и считаете себя человеком святым? Такой православный вариант гениальности?

– Ну, что Вы, – отец Александр всем своим смущенным видом показал, что это именно так. – Разве я такое говорил? Но – и это без сомнения – рука иконописца движима не только художественным мастерством, но и Божьим дыханием. Любая истинная икона боговдохновенна.

– А есть ли некая иерархия в этой боговдохновенности? Как в иконописном цеху определяют, кто чей образ пишет? – Лиза придерживалась опросного плана. И за этими словами действительно последовал немой вопрос гостя.

– Ну, скажем, лики святых пишут менее опытные художники, а портрет Спаса – своеобразная награда, оценка уровня мастерства. Так? – пояснила ведущая.

– Нет, нет такой иерархии, – отец Александр как-то обиделся, погрустнел. – Художник, почувствовав зов, знает, кого будет писать. Затем получает благословение настоятеля и приступает к работе. Также весь наш цех может работать в рамках определенного большого проекта. Так происходит при росписи церквей, при реставрационных работах, при изготовлении иконостаса, где композиция и образы выстраиваемы в соответствии с предварительными пожеланиями, в рамках общего замысла, общей идеи. Конечно же, есть ученики, подмастерья. Они подготавливают фон иконы, могут прописать фигуры вокруг основного лика: странников, царей, волхвов...

– В чем основная особенность иконного портрета? – Лиза оборвала монолог отца Александра следующим вопросом.

– Главная особенность иконы или иконного портрета в том, – ответил отец Александр, выдержав паузу, – что Образ нельзя написать в профиль или в три четверти. Только анфас.

– Почему? – постаралась удивиться Лиза.

– Изображение анфас, – пояснил иконописец, – это самодовлеющая полнота, ясность, невозмутимость и блаженство.

– О! Вы говорите о качествах, присущих не только святым в православной традиции, – оживилась ведущая. – Будда, далай-лама, разведчик Исаев – тоже невозмутимые, самодостаточные герои. Не получают ли иконописные цеха заказы на изготовление такой, необычной, продукции?

Отец Александр снова взял паузу, теперь более долгую. Во время которой сверлил собеседницу изучающим взглядом. Наконец он продолжил разговор, без энтузиазма, почти сквозь зубы:

– Нет. Мы такую продукцию не изготавливаем. Мы вообще не изготавливаем продукцию. Мы пишем иконы. Икона, как я уже говорил, – это изображение Святого Образа в определенной, строгой традиции.

– Действительно, – ведущая невозмутимо не обращала внимания на сухой песок в голосе собеседника, – икона сильна традицией. Какова же она, отечественная традиция иконописи?

– Мы чтим канон отечественной иконописи, который уходит корнями вглубь веков и соотнесен с традициями многих народов, – ожил отец Александр: тема была ему близка, наверняка он читал лекции каким-нибудь семинаристам-первокурсникам. – И сегодня в иконах заметны элементы эллинской, сирийской, коптской, сербской, болгарской, армянской культур. Но и самобытные мотивы занимают достойное место...

– Вы говорите "и сегодня", – ловко перебила Лиза, почувствовав, что беседа может стать для зрителей скучноватой. – Что такое сегодняшняя икона? Просто калька работ прежних мастеров? Или прорывается даже в суровый застывший канон свежее дыхание? Есть ли иконописцы-новаторы?

– Я бы обернул Ваш вопрос вспять. Вывернул, так сказать, наизнанку, – отец Александр позволил себе улыбнуться.

– Давайте вывернем! – улыбнулась в ответ Елизавета.

– Приведу пример, – начал иконописец издалека. – "Фабрика грез" снимает некий зрелищный фильм по мотивам каких-нибудь мифов. Ну, скажем античных или скандинавских...

– Таких фильмов много, – согласилась Лиза.

– И насколько точно сценаристы следуют сущностной традиции мифа? – прищурился отец Александр.

– А разве они ставят перед собой такую задачу? – ведущая показала жестом и мимикой, насколько нелепо ожидать такой педантичности от голливудских сценаристов.

– Именно! – художник откинулся на спинку и вновь скрестил пальчики под крестом. – В лучшем случае, сохраняют некие обязательные, узнаваемые атрибуты, так называемые маркеры: не отбирают трезубец у Нептуна или молот у Тора. Но как бы ни издевались создатели блокбастеров над мифологической основой, миф все равно остается мифом. В угоду зрителю трансформируют, видоизменяют, упрощают, уродуют не сам миф, а совершенно иной продукт. Иконописный канон подразумевает определенную последовательность нанесения красок, фиксированный символизм художественных деталей, работу с обратной и параллельной перспективами, уникальные приемы деформации изображаемых объектов...

Отец Александр впервые за время передачи сделал глоток воды из стакана на столе, который разделял ведущую и гостя студии. А потом продолжил:

– Икона не повествует о повседневных событиях, она изобразительно ведает о делах Божьих, так или иначе отражающихся на судьбах всего человечества. Икона – это отпечаток идеального, предвечного лика Пантократора. Икона – это исконная мифологическая основа, а работы так называемых "новаторов" – это совершенно иной творческий продукт. Пусть современные творцы питаются эстетикой, формами, духом и сакральной сутью иконы. Обратный процесс никак невозможен.

– Огромное спасибо за обстоятельный ответ, – ведущая готовилась подвести черту. И наконец последний, достаточно щепетильный вопрос. Но Вы его безусловно ожидали, поэтому сумеете окончательно развеять любые сомнения у наших телезрителей...

– Вы спросите сейчас о второй синайской заповеди, – уверенно прервал Лизу отец Александр.

– Вы правы, – Лиза всем видом показала, что восхищена проницательностью собеседника. – Двадцатая глава "Исхода": "Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им". История знает примеры непримиримого иконоборчества, в основе которых лежат именно эти ветхозаветные слова. Как Вы прокомментируете?

20.

– Ересь иконоборчества весьма опасна, – поморщился отец Александр. – Она лишает религию возможности общаться с верующими посредством святых образов. Икона – зрима, осязаема, общедоступна для понимания. Она позволяет прикоснуться к вере. Конечно же, я говорю о православии, поскольку иконопись – феномен православный. Но, как Вы знаете, Установление Константинопольского собора в восемьсот сорок третьем году положило конец иконоборческой ереси.

– Жаль, у нас почти не осталось эфирного времени: я бы с удовольствием поговорила бы с Вами о возникновении самого термина "православие", – сокрушенно поделилась Елизавета. – Интересуюсь как филолог. Мы обязательно вернемся к этому вопросу в Ваш следующий визит. Сейчас бы хотела уточнить в рамках сегодняшней нашей темы. Если икона – эффективное средство общения с паствой, не уподобляется ли она в этом случае агитационному искусству? Этаким религиозным "Окнам сатиры РОСТА"? Или рекламным бигбордам на оживленной трассе? С функциональной точки зрения?

Отец Александр напрягся. Елизавета невозмутимо продолжила:

– Вы говорили, что икона зрима и осязаема. Не становится ли, в таком случае, религиозная живопись своеобразной теургической машиной? Машиной для внушения? А внушение, как говорят эзотерики, – это низшая ступень магии. Согласитесь, есть в зрительных образах, из века в век выдерживаемых в традиционном каноне, определенный программирующий, суггестивный эффект. Не переходит ли такое "искусство", – Лиза искусно выделила кавычки интонацией, – в область биоэнергетики, где возбуждаются регрессивные импульсы поведения? Икона ведь не только побуждает смотрящих к некоторым действиям, но и "заставляет" на себя смотреть.

– Очень странная точка зрения, – процедил отец Александр, не сводя со своей собеседницы немигающих глаз. – Искренне надеюсь, что это шутка. Или же весь наш разговор был сегодня лишь рассыпанным бисером.

Нестор не успел оценить ответный выпад ведущей – звук неожиданно пропал. Затем исчезло изображение.

– Привет, – бросил Нестор за спину, не оборачиваясь. Стакан с джином предательски задрожал в руке. – Обнимешь мужа?

Нина, появившись в поле зрения, бросила пульт от бездыханного телевизора на стол, затем молча проследовала к мойке, где принялась по-иерихонски громыхать посудой. Нестор пожал плечами и обновил содержимое бокала: полста джину, сотню тоника, три кубика льда.

– Как поездка в город? – вновь попытался разрядить обстановку, но тщетно. – Как покупки? На такси добрались?

– На такси, – сказала Нина грязной посуде и струе горячей воды. – Хорошо покупки. Только обувь осталось выбрать. Ему все не нравится.

– Ну, и ладно, – утешил Нестор. – Все – к лучшему. Летом побегает в старых. Его здесь никто и не видит. А к школе нога еще вырастет, заранее покупать не стоит.

Нина с театральной обреченностью громыхнула тарелками, роняя их в мойку (но аккуратно – чтобы не разбить) и повернулась к мужу лицом, произнеся с максимальной трагичностью:

– Вот за что мне все это? Почему ты не можешь жить, как нормальный человек?

Нестор честно признался, что не знает, за что именно все это досталось его жене, и теряется в догадках, в чем именно заключается упомянутая ненормальность. Но Нина уже включила perpetuum mobile – звуки, издаваемые мужем, теперь не имели почти никакого значения.

– Ты же пьешь каждый день!

– Но не пьян же, – слабо пытался защищаться Нестор, не правды ради, а лишь по многолетней привычке.

– Это тебе только так кажется! Каждый день! – повторила Нина, сгущая атмосферу горести и отчаянья. – Какой пример подаешь сыну?

– Он парень взрослый – разберется, – Нестор не любил такие вечера. Все уже было сказано многократно и столько же раз услышано. Мать, Софья Николаевна, никогда не позволяла себе вести такие разговоры с Иваном Несторовичем, с отцом. При том, что алкоголь всегда присутствовал в несчетных количествах на столе антиквара. Может, потому что Софья Николаевна была второй женой и умела ценить покой того семейного очага, который сама же и создавала? Нестор помнил, что мама всегда относилась к мужу с почитанием, чуть ли не с трепетом; берегла Ивана Несторовича от новых ранений на фронтах нелепых, ненужных семейных войн. Нестор даже не знал, как звали первую жену отца, но по случайно подслушанным обрывкам родительских воспоминаний понимал, что в первом браке отец часто оказывался в ситуациях, подобных сегодняшнему разговору Нестора с женой. Что говорил тогда папа своей экс-супруге? Наверное, щурился по-доброму и старомодно ворчал себе под нос: "Опять включила долгоиграющую пластинку". И снова наполнял бокал коньяком...

– Ребенком вообще не занимаешься! – Нина продолжала наступление по излюбленным направлениям. – Когда в последний раз был с ним в парке? А в кино? Почему я должна думать о том, что ему носить?

– Зато ты не думаешь, чем за это платить, – тихо парировал Нестор, но тут же устыдился: довод был уж слишком меркантильный. Но Нина не обратила внимания – она набрала воздух для последнего, решающего, атомного залпа. И вот грянуло:

– Я даже не в курсе, где искать тебя по вторникам и четвергам! Почему ты не говоришь?! Не рассказываешь?!

– Ты же знаешь... – начал было Нестор.

– Змеиные дела?! – перебила Нина. – А что такое эти твои змеиные дела? Это те дела, из-за которых Лариса осталась без мужа? Или те змеиные дела, из-за которых мы чуть не потеряли Антона?

– Но ведь я же тогда и... – Нестор разозлился – это был запрещенный прием. Какой бы эмоциональной напряженности не достигала очередная ссора, Нина всегда чувствовала, что в такие дебри лучше не забредать. Но слова были уже произнесены. Жена, сама испугавшись сказанного, глянула на мужа глазами загнанного зверя, ожидаемо всхлипнула, ринулась из кухни на второй этаж, где заперлась в спальне, чтобы нареветься вволю. Сегодня Нестору вновь спать на диване. А завтра вторник – змеиные дела.

Нестор вздохнул, пожал плечами и обновил содержимое бокала. Однако сразу пить не стал – решил сделать паузу. Встал и направился в туалет через прихожую. Что-то изменилось... На тумбочке под огромным зеркалом не было ни букета цветов, ни открытки со стихотворением Бальмонта. Посылка доставлена по назначению. Хороший знак – есть надежда, что Нина со временем оттает, как это происходило уже не раз.

На кухню Нестор вернулся через пару минут, устало раскинулся на стуле. На колени прыгнула Ка-Цэ, которая где-то пряталась до этого момента, – видимо, сопровождала Нину на приусадебных работах, потом вернулась в дом, но тактично не перебивала ссорящихся супругов. Теперь же наступило время для ее выхода. Кошка свернулась на коленях хозяина теплым калачом и замурчала. Нестор потянулся за пультом.

Полный текст романа здесь временно недоступен по соглашению с издательством.Роман без купюр: https://andronum.com/product/bykov-ivan-bratstvo-revolyutsionnogo-dekadansa-bred/