Текст книги "Братство Революционного Декаданса (СИ)"

Автор книги: Иван Быков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Зачем же их заказывают? – удивился Нестор в который раз за сегодняшнее утро.

– Именно поэтому, – пояснила Лариса. – Если предмет искусства не дает зрителю, а, наоборот, отбирает у него, то есть вероятность "отбить" вложенные в портрет активы. Хотя бы на метафизическом уровне.

– Мир сходит с ума? – Нестор попросил взглядом утешения, но Лариса была неумолима.

– Это перманентный процесс, – кивнула она. – И по-видимому, в мире слишком много ума, раз сумасшествие длиться уже несколько тысячелетий.

– Хорошо, – смирился Нестор с неизбежным. – Тоже в эфир. И тоже без авторства. А вот натурщиков обозначьте. Пусть народ узнает своих героев даже со спины. И пусть Паша Стрельцов составит соответствующие комментарии для голоса за кадром, – распорядился Нестор. – Он умеет.

– Довести абсурд до абсурда? – понимающе спросила Лариса.

– Именно, – подтвердил директор.

Лариса сделала пометки в рабочем блокноте, закрыла внушительную папку и встала, давая понять, что с утренним отчетом на сегодня все.

– Минут за сорок я разнесу материалы по кабинетам ребят, – сказала она, как всегда говорила в половине десятого, – и буду у себя. Если нужен будет кофе, чай или долить, – Лариса кивнула на коньячку, и Нестору вновь стало стыдно, – то просто нажмите кнопку, – теперь Лариса указала взглядом на стационарный телефонный аппарат с кнопкой селекторной связи.

– Договорились, – улыбнулся Нестор. – А Вы без кнопки, просто заварите мне черного чаю.

– Будет сделано, – отрапортовала Лариса и собиралась уже выйти из директорского кабинета, чтобы второй раз за сегодняшнее утро исполнить ноктюрн высоких каблучков, но Нестор остановил ее неожиданно для самого себя.

– Лариса...

– Да, Нестор Иванович? – сотрудница обернулась и выжидающе замерла.

– А не хотите ли почтить наш дом визитом? Посидим, поболтаем, я мангал распалю, вино откроем. Нина будет рада: к нам гости редко заглядывают. Она часто бурчит, что я "зарыл сокровище в глубинке"...

– Хочу, – согласилась Лариса не раздумывая. – Все жду: когда же пригласите? Мне нравится у вас – тишина, покой, воздух замечательный – смесь моря и полей.

– Собак у нас много бесхозных, – как бы извиняясь, заметил Нестор. – Лают часто и помногу.

– Собачий лай не нарушает тишины, – улыбнулась Лариса. – Главное, чтобы они кошку вашу не обижали.

– Как же! – усмехнулся Нестор. – Обидишь ее! Собаки всех трех племен чтят нашу Ка-Цэ как идола.

– Трех племен? – переспросила Лариса.

– Это неофициальное разделение. По генетическому признаку. Лисьемордые, коротколапые и длинноухие. Видимо, у них запрещены межплеменные браки. Браки переходят в драки, – попытался пошутить Нестор и сам себе напомнил Эрика, куратора, пришедшего на смену Наставнику Киру. – Так что, приедете?

– Обязательно! – заверила Лариса.

– В субботу? – обрадовался Нестор. – Часа в четыре?

– Давайте в пять, – скорректировала Лариса. – Будет не так жарко.

– Договорились! – еще раз сказал Нестор.

– И не забудьте, Нестор Иванович, – напомнила Лариса, – у Лизы сегодня День рождения. Цветы от Вашего имени уже в кают-компании. Подарок – в верхнем ящике Вашего стола.

Лариса вышла, и вновь по коридору деловым ритмом грянула звонкая капель стальных набоек. Нестор благодарно заглянул в ящик рабочего стола – там лежал небольшой параллелепипед. Он был упакован в подарочную обертку, стилизованную под старую газету, и перевязан бежевой лентой. Что именно пряталось в коробочке – не было никакой возможности узнать: Лариса таким образом корила директора за его забывчивость. "Барашек в ящике", – с улыбкой вспомнил Нестор незабвенного Экзюпери.

6.

Следующие несколько часов прошли, как обычно, – за чтением новостных лент и просмотром новостных видеорядов. Со стороны могло показаться, что директор погряз в безделье: развалившись в кресле, он потягивал коньяк и почти бездвижно следил за экраном монитора, где мелькали строки, кадры, сюжеты. В эти часы Нестор пропускал через разум и чувства сотни мировых событий, делал пометки в блокноте и ждал. Ждал, когда в коробе плевел золотом блеснет хлебное зерно. Он выискивал зерна интуитивно – что-то могло быть пропущено, что-то оказывалось лишним.

Затем предстоял следующий этап работы: между отобранными фактами, событиями, явлениями нужно было провести линии причинно-следственных зависимостей, определить мотивации, установить взаимосвязи. Нестор будто бы собирал огромный пазл, заполняя пустые ячейки. Он выстраивал целостную картину мира; анализировал настоящее, дабы быть готовым к предсказуемому будущему. Собственно, в этом и заключались его обязанности: предугадывать и оповещать. И его основная специальность – историк – оказалась в такой работе эффективным подспорьем. Как писал Джордж Оруэлл: "Кто управляет прошлым, тот управляет будущим; кто управляет настоящим, тот управляет прошлым". То же можно было сказать не об управлении, а о знании.

Конечно же, предугадывал будущее Нестор не в одиночку – за его спиной работала целая армия аналитиков Седьмого дна. Без их незримой помощи Нестор не сумел бы очистить истину от скверны. В одиночку невозможно противостоять системе, основанной на недомолвках, утаивании, откровенной лжи, передергивании слов и фактов, на контекстуальных вырезках, на противных человеческому естеству изворотах.

Задачу оповещения призван был решать созданный Конторой шесть лет назад канал "Nestor de Liver!". Название оформилось совершенно случайно, в беседе с Киром, в тот самый день, когда Наставник и змейка Майечка были изгнаны в иную Взвесь. Английский глагол deliver, доставлять (вовремя), распался на дворянское de и Liver, потроха, в значении "суть событий". В общем, Кир решил поиграть словами, и у него, на взгляд Нестора, получилось.

– Мониторите? – раздался в дверном проеме почти детский голосок. В кабинет заглянула Лиза Довгая, ведущий диктор канала "Nestor de Liver!". Трудно было поверить, что этот голосок во время записи сюжетов становился глубоким, хорошо поставленным, профессиональным голосом экранного чтеца, а сама Лиза из веселой девочки превращалась в недосягаемую, неприлично фотогеничную светскую львицу, мечту каждого зрителя.

Нестор Иванович приветливо встал навстречу своей бывшей ученице, а нынче – вдохновенной, ответственной, старательной сотруднице. Одновременно директор извлек жестом фокусника таинственный подарок из верхнего ящика стола.

– Со светлым праздником явления на свет! Сегодня мир сияет! – широко улыбнулся Нестор Иванович.

– Спасибо! – Лиза приняла коробочку совершенно естественно, без тени обычного в таких ситуациях смущения, – неважно, искреннего или показного. – Цветы просто замечательные! А я за Вами.

– На ковер к начальству? – серьезно спросил Нестор.

Лиза звонко рассмеялась.

– Да нет же! У нас перерыв сейчас. В кают-компании намечается небольшой сабантуй. Техники все позже соберутся – у них сейчас самый шквал работы. Только мы, втроем, – все Ваши. Паша, Макс и я. Заглянете? Без Вас никак нельзя начинать.

– Нужно официальное разрешение руководства, чтобы легализовать пьянку в рабочее время? – нахмурил брови Нестор Иванович.

Лиза снова рассмеялась, и ее веселое личико вмиг исчезло из рамы дверного проема – девушка умчалась в кают-компанию, комнату общего сбора, находящуюся в самом начале коридора. Умчалась бесшумно: хоть в прямой эфир (что, кстати, случалось крайне редко) и на запись диктор выходила на высоком каблуке, но тут же меняла туфли на мягкую спортивную обувь, как только слышала "Стоп!", при этом совершенно не заботясь о стиле и сочетаемости вещей гардероба.

Нестор рассеянным жестом пригладил волосы (надо бы постричься), поправил ворот рубашки и направился следом за Елизаветой Довгой. По дороге он вспомнил – тоже рассеянно, краем сознания, – что Елизавета в переводе с древнееврейского означает "божья клятва", или "обет богу", или "почитающая бога".

Пусть в кают-компании пировали лишь три сотрудника, однако движение они создавали за все штатное расписание. Как в старые добрые школьные времена. Но надо отдать ребятам должное – свою неуемную энергию они старались выплескивать почти бесшумно. Обязывала специфика деятельности: все-таки в некоторых студиях на этаже шла запись материалов для последующих трансляций.

7.

Первым из бывших учеников к Нестору Ивановичу пришел работать Макс Зурабов. Угрюмый максималист неожиданно для всех – для учителей, родителей, знакомых и старшего брата – решил стать психологом. Вряд ли он отчетливо представлял себе прикладное значение получаемой специальности, но выбор был сделан, документы, а затем экзамены сданы, и психологический факультет педагогического университета обрел нового студента. Уже на первом курсе Макс понял, что будущая специальность его – мыльный пузырь, наполненный воздухом легковесных слов и незафиксированных, размытых полузнаний.

Один из лучших преподавателей, доктор наук, специалист с мировым именем, на вступительной лекции курса пропедевтики весело разъяснил слушателям, что работа психолога – это танец шамана, а следовательно может дать результаты только в случае обязательного доверия всех участников к самому процессу. Макс понял не сразу, записал прилежно этот постулат в конспект и уже дома вдумался в его сакральное значение. И тут же воспарил мыслию и делом над наукой психологией и над учреждением, где эту науку преподают. Другими словами, Макс с тех пор стал редким гостем на занятиях, экзамены при этом сдавал легко – за счет проснувшегося дара красноречия и (в редких случаях) за счет финансовых вложений в собственное будущее.

Свободного времени у Макса было много, денег было мало. Зурабов вспомнил, что последние два года в школе их классный руководитель, Нестор Иванович, с горделивым трепетом рассказывал о новой своей работе – то ли о новостном, то ли о культурологическом канале вещания. И, что самое важное, Нестор Иванович этим каналом руководил. И Макс решил поступить так, как учили на лекциях по психологии, которые чем-то напоминали тренинги личностного роста: он решил взять свою судьбу в собственные руки. Макс набрал телефонный номер, и уже через несколько дней новый сотрудник канала приступил к работе, будучи при этом студентом-первокурсником. Этим летом государственные экзамены и дипломная работа были успешно сданы, на магистра Макс решил не учиться, копия диплома психолога теперь украшала стену в его маленьком кабинетике.

Потом Макс привел Лизу. Нестор Иванович так и не разобрался, Лиза ли обаяла Макса с целью получения работы, Макс ли решил приблизить к себе симпатию школьных лет, но Лиза – не отнять – оказалась весьма ценным кадром. Лиза Довгая всегда была звездой – магнитом мальчишеских взоров. Умная, красивая, харизматичная, улыбчивая, с хорошо поставленной речью – прямое попадание на должность ведущей. Родители отправили Лизу в какое-то темное царство престижа и дипломатии, но их смекалистая дочь без споров, истерик и криков тихонько перевелась с одного факультета на другой в рамках одного университета. Переводилась она, к удивлению всего ректората, на специальность реликтовую, а потому совершенно не престижную: на русское отделение филологического факультета. Введя таким образом в когнитивный ступор все университетское руководство, Лиза умудрилась прилежно сдать академическую разницу и выиграть год обучения, переведясь с первого на третий курс. Вот уже год, как Елизавета Довгая была бакалавром и ведущей канала "Nestor de Liver!", а этим летом получила магистра, доучившись последний год в заочном формате.

Третьим был Павел. После школы Срельцов не изменил своему взбалмошному характеру. Его любовь к последним партам и бессодержательным выкрикам с места нашли отражение в выборе профессии: Павел отправился в столицу малой родины в совершенно дикий, но весьма известный вуз, где царила настолько творческая атмосфера, что выпускники любого факультета вряд ли понимали, какую именно специальность получают.

В стране бурлили процессы полной и безоговорочной интеграции в европейское сообщество. В стране царила такая же творческая анархия, как в вышеупомянутом столичном вузе. То, что раньше в справках стыдливо называли "незаконченное высшее образование", теперь каралось вручением диплома с научной (!) степенью "бакалавр". Большинство недоспециалистов в стране, проучившихся в институтах, университетах и академиях четыре года, теперь козыряли именно такими, бакалаврскими, дипломами.

Таким был и Паша Стрельцов. В его образовательном документе значилось маловразумительное "ивент-менеджер, специалист по организации мероприятий". Получив долгожданный диплом, Паша вдруг протрезвел, и радость свободного творчества предсказуемо сменилась печалью неприкаянности. Печаль, как известно, – ржавчина души, и ржавчина эта изъела бы Пашину душу до самого основания, если бы не счастливая встреча в пивной "Варяк" с бывшим классным руководителем, учителем истории Нестором Ивановичем.

Произошло это знаменательное событие в первых числах июня. Нестор, будучи теперь человеком публичным, узнаваемым и обремененным ответственностью, в последнее время редко заходил в "Варяк". Раньше здесь всегда можно было встретить Наставника, который, сияя неизменной улыбкой, без счета поглощал разливное пиво из запотевших бокалов и сушеных кальмаров из хрустящих упаковок. Где же ты теперь, добродушный Кир? В какой такой Взвеси, чужой для тебя, за каким столом и в какой компании пьешь ты свой любимый напиток? Даже Наставники ошибаются. Ошибся и ты, выбрав не ту змейку в личный эскорт. В типовом конторском доме, в таком же, как и дом Нестора на Кисельной,8, живешь ты с Майечкой и не знаешь, какая тоска поселилась в сердце твоей жены Ларисы. Не знаешь ты, что каждый год в конце июля, в день твоих инсценированных похорон, Лариса надевает черное платье и прогоняет с лица добрую улыбку. Не знаешь? Вот и здорово – ты бы мог этого и не вынести.

8.

На рубеже весны и лета Нестор решил заглянуть в «Варяк». И действительно, какое лето без пива? Нужно было взять достойный старт, а сделать это лучше всего было в царстве величественной Тамары. Она не присаживалась ни на минуту от момента появления в пивной первого посетителя до момента, когда за последним запоздалым гостем закрывалась входная дверь. Точными, размеренными движениями Тамара доставала из морозильных камер запотевшие пивные кружки или пластиковые бутылки на вынос, давала ток пенным струям из множественных кранов, выкладывала на стойку упаковки с копчёными и солеными закусками, производила расчет, принимала оплату и возвращала сдачу. Короткими, умелыми фразами – этому не научат ни на одних курсах, ни в одном вузе – успокаивала буйных, обнадеживала отчаявшихся, развлекала праздных, утоляла страждущих. Нестор уважал профессионализм в любом деле, тем более в таком тонком, как обеспечение насущной потребности населения в благодатном напитке, снимающем усталость, рассеивающем недовольство, освежающем в жаркие дни.

В этот жаркий день, в полдень, за дубовым столом, на том же месте, где любил сидеть Кир, теперь понуро глядел в окно на прохожих Паша Стрельцов, двадцати одного года от роду. Паше Стрельцову вчера сообщили и подтвердили документально, что отныне он ивент-менеджер, специалист по организации мероприятий и пятно это теперь не отмыть до конца дней земных. Осознание катастрофы обрушилось утром, в момент пробуждения. Павел молча оделся и вышел, даже не пожелав матери, которая управлялась на кухне, доброго утра, в майско-июньскую жару, как в очищающее пламя инквизиторского костра. Вся жизнь теперь представлялась ему позорным аутодафе, где разгоряченные толпы улюлюкают и забрасывают тухлыми яйцами, тушками дохлых грызунов и гнилыми помидорами дипломированных дедов Морозов в нелепых колпаках и нищенских рванинах; где толпы топят ивент-менеджеров в праведном негодовании и заслуженном презрении, перед тем, как палач бросит факел в смоляную солому под дровами костра.

Несколько часов блуждал Павел во мраке тяжких дум и наконец естественным образом направил шаги в питейное заведение. Пока есть пивные и рюмочные, нашему народу не нужны психологи, психотерапевты и психоаналитики. Если бы, например, Макс Зурабов постиг эту простую житейскую мудрость, то, может быть, он в свое время избрал бы иной жизненный путь, чем неблагодатную тореную-переторенную тропу психолога.

Но в каждой драме обязательно должна наступить кульминация, краткий момент, который Аристотель называл переходом от несчастия к счастию, или наоборот. И такой кульминацией в жизни Павла Стрельцова стала встреча со школьным учителем, классным руководителем.

Нестор Иванович, хоть и сменил род деятельности, но учителем быть не перестал. Бывших учителей, как и бывших врачей, как и бывших офицеров, – вообще не бывает. И как педагог Нестор Иванович без труда распознал Пашину тоску. В разговоре за кружкой пива прояснились мотивы и было найдено решение, простое и предсказуемое: Паша стрельцов пополнил творческую команду канала "Nestor de Liver!". Стрельцов оказался на своем месте, и уже через пару недель Нестор счел нужным доверить ему подготовку эфирного текста. Павел справился на "отлично", чем надолго определил фронт дальнейших своих творческих работ.

Конечно же, в команде Нестора работали и другие спичрайтеры – профессиональные, с отточенным пером и завидным опытом. Но метафоры Павла, непосредственность его суждений, да и сам мировоззренческий ключ оказались настолько меткими, что самые яркие события в мире искусства теперь попадали для предэфирной обработки только на его стол. Таким же тонким созидателем эфирных текстов проявил себя и Макс Зурабов. Только его интересы лежали в несколько иной области: Макс с жадностью хватался за любой материал, имеющий отношение к политической жизни общества. Политика находилась вне зоны освещения идейного прожектора "Nestor de Liver!", но культурная жизнь народов и стран невозможна без влияния политических событий. Каждый художник – дитя эпохи. Пропуская предмет, явление, событие через призму собственных мироощущений, творец, пусть даже не желая того, инфицирует собственное творение вирусом синхроничной суеты. И вот эта синхрония – то самое поле, которое так любит возделывать Макс Зурабов.

Все три сотрудника "Nestor de Liver!" – Макс Зурабов, Лиза Довгая и Павел Стрельцов – находились теперь в кают-компании. Этим мореходным термином команда девятого этажа называла небольшое помещение со столом в центре, офисными стульями по периметру, холодильником в углу и огромной телепанелью в полстены для просмотра текущего эфира. Сейчас звук был выключен, чтобы не нарушать торжественность события: Лиза праздновала двадцать второй день рождения. Она была несколько старше своих одноклассников, потому как была летним ребенком и родители решили отдать ее в школу чуть позже. Но телевизионное изображение никогда не гасло: даже в кают-компании сотрудники канала не должны терять чувство корпоративной солидарности и творческо-трудовой сопричастности к общему делу.

9.

На экране сияла улыбка Моны Лизы. И пусть современная Лиза не была дель Джоко;ндо, а носила фамилию Довгая, да и мадонной она тоже не была, но улыбка ее от этих малозначащих обстоятельств ничуть не утрачивала загадочной глубины, сулящей созерцателю неизбывную вечность и надежду на бессмертие. Лиза на экране изящными жестами указывала на череду изображений за спиной: мелькали произведения искусства, архитектурные композиции, улицы заморских городов, знакомые и незнакомые люди в статике и динамике. Таким образом, в кают-компании присутствовали как бы две Лизы: одна – в работе, другая – на отдыхе. Нестор Иванович заметил, насколько схожи душевные состояния обеих Лиз, и порадовался, что сумел подарить девушке возможность заниматься любимым делом.

На столе Нестор Иванович определил знакомую папку. Вернее – папки: рабочие материалы были распределены на три части – Зурабову, Стрельцову и другим спичрайтерам канала. Часть материалов ушла в архив, в Тамас.

Кроме неразлучной троицы в кают-компании находилась Лариса. Она замерла стройной статуей у стены, в стороне от ребят. В ее тонких пальцах обычный одноразовый пластиковый стаканчик с белым вином казался изысканным бокалом. У Лизы в руках также был стаканчик с вином. Макс и Павел пили холодное пиво прямо из бутылок. Когда вошел Нестор Иванович, веселый гомон стих и к директору обратились веселые лица ребят, невозмутимо-деловое лицо Ларисы и восторженно-одухотворенное лицо Лизы. В руке телеведущей, той, что была свободна от "бокала" с вином, Нестор заметил разорванную упаковку от подарка, самолично врученного девушке директором в собственном кабинете. Сам подарок, очевидно, уже был изучен, обласкан и спрятан в надежное место – в дамскую сумочку. Природа восторженности Нестору была ясна: видимо, подарок Лизе пришелся к столу, девушку переполняли эмоции, вот и перенесла она – метонимически – отношение к вещице, к дару, на дарителя, что и нашло отражение во взгляде.

Нестор к употреблению сотрудниками спиртного в рабочее время относился совершенно спокойно. Небольшое количество алкоголя в крови спичрайтерам дарило вдохновение и нетривиальность мыслей, а ведущим – свободу движений и задорный блеск в глазах. Тем более в дни значимых событий запрет на служение богу Дионису был бы не просто неуместным, а совершенно немудрым с точки зрения претенциозного искусства руководства персоналом.

Компания ждала слов руководителя. Лиза плеснула в одноразовый стаканчик вина, протянула Нестору Ивановичу. И Нестор, приняв демократичную тару, грянул от души:

– Дорогая наша Елизавета! Думаю, вся команда будет солидарна со мной в том, что ты – наша лучшая находка. Ты – лицо нашего канала, без которого мы уже не мыслим эфир. Оставайся лучшей всегда и во всем! Пусть нам завидуют наши коллеги, потому как с твоим приходом в команду конкурентов у нас больше нет.

И пусть тост был неказист и банален, но встречен он был радостными выкриками (негромкими – кое-где на этаже шла запись). Лиза даже поцеловала Нестора в щеку и сказала с несдерживаемой благодарностью:

– Я тронута! Всю жизнь мечтала о таком. Это же безумно дорого! И с таким вкусом! Вы лучший, Нестор Иванович! – девушка говорила о подарке, но Нестор даже не догадывался, что было скрыто под "старой газетой" и бежевой лентой. Директор с мольбой взглянул на Ларису. Та улыбнулась уголком рта, чуть пожала плечом и сделала вид, что погружена в созерцание текущего эфира. Тайна подарка теперь будет мучать Нестора, а Лариса, наверняка, решила оставаться в этом вопросе безжалостной.

Появление в кают-компании директора как бы спустило некую скрытую пружину: все, кроме Ларисы, засуетились, ребята разобрали со стола свои папки, Лиза перекинула через плечо сумочку (в которой наверняка затаился неведомый подарок).

– Куда же вы? Давайте еще по чуть? – Нестор всегда тушевался при таких ярких проявлениях корпоративной субординации. В достаточно многочисленном коллективе канала "Nestor de Liver!" он был уважаем, может быть даже, – любим, но всегда одинок. Такова судьба каждого руководителя.

– Нет-нет! – за всех ответила именинница. – Мы только вас и ждали. Работы полно. Мне так вообще нельзя больше – впереди четыре интервью.

– С кем? – спросил Нестор, хотя знал – список гостей студии он видел утром в папке "от Ларисы".

– Через сорок минут – с архитектором, – весело отрапортовала Елизавета. – Потом – с часовым интервалом – с двумя художниками, один из них – иконописец, кажется. Вечером – с региональным комиссаром международного биеннале.

– Комиссаром? – переспросил Нестор, а в душе зазвучали неуместная аллюзия – хотя, такая ли неуместная? – строки псевдобелогвардейской песни "Поручик Голицын": "А в комнатах наших сидят комиссары и девочек наших ведут в кабинет". Вторым голосом тут же откликнулся Сергей Чиграков: "Часу не прошло – комиссар пришел, отвязал коня и жену увел"...

– Обладающий властью, – пояснила Лариса. – Представитель руководящего центра.

– У международных биеннале есть руководящий центр? – поинтересовался Нестор.

Лариса лишь пожала тонкими плечами.

– Вопросы составили? – Нестор Иванович напомнил собравшимся о своей стержнеобразующей роли, одной из функций которой является функция контроля.

– Конечно! – одновременно заулыбались ребята.

– Я для архитектора! – радостно сообщил Павел.

– Я для комиссара, – поведал Макс.

– С художниками работали другие коллеги, – добавила Лариса.

– Ну-ка, дайте мне просмотреть иконописца, – попросил Нестор.

Лариса точным движением открыла третью, общую, папку на нужном месте. Ребята перестали торопиться из кают-компании по важным делам – все ждали директорского вердикта.

10.

– Что это? – Нестор прижал выбранную строку пальцем руки, в которой был зажат пластиковый стаканчик; несколько капель пролились на лист. – Сырой текст, – улыбнулся Нестор и зачитал цитату:

– "Есть ли среди художников в иконописном цеху своеобразная иерархия – кто чей образ пишет? – (Немой вопрос гостя) – "Ну, скажем, лики святых пишут менее опытные художники, а портрет Спаса – своеобразная награда, оценка уровня мастерства". Что это? – повторил вопрос Нестор.

Ребята молчали, не зная, последует за вопросом шутка или же автора данного спича ждет разнос.

– Хотя... – Задумался Нестор Иванович. – Пожалуй, этот вопрос мы оставим. Но текст действительно сырой. Паша!

– Да, Нестор Иванович, – откликнулся Стрельцов.

– Доработайте вопросы, – поручил директор. – Время еще есть.

– Мой коллега может воспринять такое вмешательство близко к сердцу, – справедливо засомневался Павел.

– Безусловно, – сухо кивнул Нестор Иванович. – Но Вы все равно доработайте.

– И каковы ориентиры? – смирился Павел.

– Вырвите иконописца из рамок христианской традиции, – повелел Нестор Иванович. – Сможет ли он написать, например, лик исламского пророка...

– Так запрещено же, – напомнил Зурабов.

– Неправда, – вмешалась Лариса. – Прямого запрета в Коране нет. Лишь некоторые хадисы запрещают изображать лицо пророка Мухаммеда. – И, встретив вопрошающие взгляды, пояснила:

– Хадисы – это сказания сподвижников Мухаммеда о его жизни. Аналог новозаветных евангелий.

– Иса ибн Марьям, Иисус, сын Марии, тоже под запретом хадисов, – пробурчал Нестор, – однако христианские иконописцы в данном случае мало прислушиваются к советам мудрых сахабов. Но замечание принято: не стоит шутить с жестко фиксированными в массовом сознании религиозными доктринами. Спросите про лик Будды или далай-ламы – они не будут в обиде, буддизм демократичен в таких вопросах.

– В обиде может оказаться иконописец, – тихо сказал Павел, делая заметки в блокноте.

– Спросите о тримурти, о божествах индийской триады, – продолжал, не услышав вставки, Нестор Иванович, – о скандинавских асах... О литературных героях спросите – можно ли работать с ними в иконописном цеху. Нельзя? Почему? В общем, пусть задумается. Да, кстати, по поводу запретов: в христианстве также были периоды иконоборчества. Запреты вводили тем же причинам, что и в исламе: дабы, веруя, не сотворили кумиров. Пусть Лиза поговорит с художником об этом. И пусть беседа будет живой, без всяких манерных "владык" и "преподобий", без "батюшек" и "матушек".

Вот теперь можно было разбегаться по рабочим делам. Павел ушел с потолстевшей папкой – добавились вопросы к интервью с иконописцем. Но Нестор знал, что Макс обязательно поможет однокласснику – ребята часто творили сообща.

Лиза тоже убегала – в гримерку. Ее прямой эфир с архитектором через полчаса. Впоследствии запись почистят в монтажной и еще неделю будут включать в программу передач в более компактном варианте. Нестор знал, что у прямых эфиров есть своя аудитория: порой ляпы, заминки, нестыковки и прочие благоглупости радуют зрителя больше, чем мудрое слово, объективная информация или дельный совет. Нестор Иванович улыбнулся забавному зрелищу: Лиза тщетно пыталась затрамбовать в сумочку довольно увесистый бордовый фолиант.

– Что читаем? – спросил Нестор скорее из вежливости, чем ради удовлетворения действительного интереса.

– Ой, я так сразу и не выговорю, – в ответ Лиза прервала сизифовы попытки и зачитала название книги с обложки:

– "Адаптивные стратегии корреляции и ретрансляции обобщенных семантических полей". Автор – доктор Индрин, Глеб Сигурдович.

Нестор изумленно взглянул на том в руках ведущей.

– Откуда у Вас эта книга? – спросил он.

– Преподаватель дал. Ну, вернее, продал, – охотно пояснила Лиза. И тут же торопливо добавила:

– Нет-нет! Вы не подумайте! Я уже закончила университет, так что книгу приобрела не ради поблажек на экзамене. Сама попросила, уже этим летом. Тема книги – вне программы университетской подготовки по лексикологии.

– Глеб Сигурдович преподавал у вас лексикологию? – Нестор Иванович все еще был под впечатлением: какое удивительное совпадение. Хотя чему тут удивляться? Лиза – филолог, по диплому – учитель русского языка и литературы. Специалистов такого профиля готовят только в одном вузе нашего города. Все кандидаты и доктора наук, защищавшиеся по этой дисциплине, преподают именно там. Это не совпадение; это – закономерность.

– Да, – весело подтвердила Лиза. – Один из лучших преподавателей, по независимому рейтингу привередливых студентов. Вы его знаете?

– Немного, – Нестор пожал плечами. – Он сам Вам посоветовал это увлекательное чтение?

– Иронизируете? – Лиза уже стояла в дверном проеме. – И зря: читается достаточно легко. А глава о лингвистической глобализации – так просто детективная повесть. Или шпионский триллер.

– Нет, – заверил Нестор Иванович. – Мне в самом деле интересно, как в круге Вашего чтения вдруг проявилась эта книга.

– Одноклассник посоветовал. Мы месяц назад собирались – повод был. Не все, конечно. Кто смог.

– Женя Гуляйков, – не спросил, а констатировал Нестор.

– Он, – кивнула Лиза. – Приезжал из Штатов. Ой, из Штата – все никак не могу отвыкнуть – по-прежнему называю их собирательно, во множественном числе. Страны нет, а привычка осталась. Женя приехал из Нью-Йорка. Собственно, приезд Жени и был поводом – он всех обзвонил, организовал встречу. Серьезный такой. Работает в какой-то солидной конторе. В какой-то лаборатории по изучению мнения масс...

– В институте Гэллапа. Там изучают общественное мнение, – подсказал Нестор.

– Да! Именно там! – радостно кивнула Лиза. – Когда Женя узнал, что Индрин читал у нас лексикологию, то никак потом не мог успокоиться: познакомь да познакомь. Женя сейчас работает над чем-то инновационным, я, правда, сути так и не смогла понять – не мой профиль. И с Индриным не смогла его познакомить. Кто я Глебу Сигурдовичу? Обычная студентка. Да и читал он у нас на первом и втором курсах – вспомнил меня с трудом, когда за книгой пришла. Этой книгой Женя просто дышит: она основа его передовой работы. Мне странным показалось: Гуляйков занимается маркетологией, а за основу взял труд филолога. Но, как начала читать, сразу все поняла. Коммуникация – это фундамент любого маркетологического акта.