Текст книги "На засечной черте"
Автор книги: Иван Блохин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
Рыбакам было проще, имея маленькие лодки, приспособленные к Свияге, они могли достигнуть Девлекеева гораздо быстрее и потому чаще видели соседей и общались с ними, предлагая купить свежую рыбу. Обменивались опытом по рыбацкой части. У русских рыбаков из Бишева сети были связаны из нитей – рассказывал нам, пацанам, плотник и рыбак Борис Иванович Чухонцев, – рыбачили чаще всего мерёжами, а наши соседи вентерями, сплетёнными из ивы.
Был и третий путь. По берегу реки проходила тропинка, которая соединяла населённые пункты. Бабушка, помнится, говорила, что в летнюю пору прибрежной дорожкой бегали подростки, пересекая вброд мелкие речки и ключи, что было небезопасно: они изобиловали омутами, прибрежным кустарником, камышами и корягами.
Теперь два селения соединяет хорошо укатанная дорога. Впервые начал её прокладывать дед Иван Шатунов в 1906 году. Склон нагорья, обращенный в сторону Девлекеева, считался в старину глухим, диким местом и почему-то назывался ласкательно Калинушкиной горой. Низ её отделялся от поймы глухим высоким камышом. Примыкающая сверху к склону полоса шириной во всю улицу называется до сих пор мазарками.
Дед Шатунов в 80-х годах прошлого века при встрече со мной вспоминал не без гордости:
– В девятьсот шестом, когда мне исполнилось 14 лет, отец впервые доверил лошадь, запряжённую в телегу, и дал поручение съездить за «медвежью яму» – привезти домой накошенную накануне траву.
Доехал я благополучно до Калинушкиной горы, как лошадь вдруг засвоевольничала, резко завернула в сторону камышей. Несмотря на мои понукания, не слушала меня, раздвинула заросли и уткнулась головой в воду и стала жадно пить. Я понял, что моя Карька ещё на расстоянии разглядела воду и устремилась напрямую утолить свою жажду.
У берега оказалось мелко, лошади по колено, и она прошла по воде метров пять. Вода была зеркально чистая. Я хорошо разглядел дно, увидел и себя, как в зеркале. Когда моя лошадка напилась, спокойно повернула туда, куда я её направлял вожжами. Выполнив поручение отца, за обедом рассказал ему о своеволии Карьки.
Отец стал расспрашивать, не увязла ли лошадь вместе с колёсами телеги. Когда услышал от меня слово «нет», заспешил к соседу, не прошло и дня, как на нескольких телегах с косами поехали мужики на островки, не залитые водой. Легко преодолев полосу водной глади, они обнаружили на возвышенных местах богатый травой чернозём. В конце лета начали их распахивать под урожай будущего года. Так к бишевским скудным угодьям прибавились десятки гектар доброй плодородной земли под общим названием «зеркала». До 1906 года люди думали, что всё это пространство представляет собой непроходимую топь. «Зеркалами» назвали потому, что среди трав то тут, то там блестели круглые озёрца, удивительно тихие и чистые, в которых отражались с поразительной чёткостью небо и облака, и лица людей тоже. Так объясняли нам, подросткам, этимологию этого слова наши мамы. И мы сами тотчас убеждались в правильности их определения.
Вернёмся на Калинушкину гору. Теперь через неё проложена дорога на Девлекеево. Она проходит посередине Староверской улицы, на месте которой в те давние времена рос большой лес. Если встать спиной к Бишеву, а лицом на юго-запад, к Девлекееву, то с правой руки метрах в 120 от дороги находилась «медвежья яма». Лет 30–40 назад можно было её увидеть. Поскольку она оставалась в стороне от дорог и тропинок, а по краям росли кусты, поддерживающие своими корнями толстый слой дёрна, то она сохранила размеры – длину и ширину. Во всяком случае, человек, посмотревший на данное место, получал представление о медвежьей берлоге, а заодно и прикасался к истории края. К сожалению, кто-то из механизаторов проехал по склону на тяжёлом тракторе и мощными лемехами пропахал его.
В полверсте от берлоги, если идти по направлению к заготзерну, мы встретим ещё одну лыву, которая также свидетельствует о наличии в 17 веке большого леса в данном месте, его с полным основанием можем назвать медвежьим углом. Таковым оно оставалось даже в 19 веке, когда и леса фактически уже не было, зато хватало оврагов, одиноких деревьев и кустарников, представляющих здесь благоприятную среду для обитания волков. Один из оврагов, сохранившийся до сих пор, люди именуют «Лизин Враг (овраг)», в связи с этим названием я слышал такую историю. Дело было поздней осенью. Со двора сбежал бычок. Лиза спохватилась и пошла искать его. Бычка не нашла и сама заблудилась. На утро люди нашли её замёрзшей именно в том овраге.
Однако… вновь вернёмся на Калинушкину гору. Если от края кладбища (мазарок) пройти метров десять на юг, то мы обнаружим внизу под горою углублённую низину, а в ней воронкообразную яму, заросшую по краям кустами и высокой травой. Это место в памяти людей сохранилось как Савино озеро, названное так почему-то в честь Савки Васильева, которому в 1719 году было 74. Лет 50–60 назад в годы моего детства после весеннего паводка на дне низины стояла вода, после сильных дождей – тоже. А раньше, например, в начале 20 века водоем был полноводным круглый год. Из него вытекала маленькая речка под названием Малая Черемшанка. Длина её равнялась примерно одному километру, текла она на юг, впадая в Свиягу. То место, где находилось её устье, называлось раньше Черемошник. Возможно, и теперь данный топоним не забыт.
Мы, детвора, будучи школьниками, спрашивали на уроке свою учительницу о происхождении этого слова, на что получили ответ: «черемошник» – это значит, что здесь когда-то росла черёмуха. Нам казалось – получили правдоподобный ответ, но однажды кто-то из моих двоюродных братьев возьми да спроси нашего деда-рыбака, когда он вместе с артелью пристал на лодке к берегу, а затем выбирал сети из лодки и вывешивал их сушить на колья. Дед ответил, что в этом месте, где сейчас причалены лодки, впадала речка Малая Черемшанка… Кто-то из рыбаков дополнил:
– В давние годы она в летнюю жару стала пересыхать потому, что вплотную к её руслу стала подступать пашня.
И уже после, при дальнейших расспросах, я узнал, что пахари прокладывали борозды на расстоянии одного-двух пальцев от бережка. В конце концов опахали речку так, что она пересохла, а устье рыбаки стали использовать в качестве пристани, так как глубина у берега позволяла лодкам приставать к нему плотнее, здесь и дно не вязкое, а кроме того, слегка изогнутый и не шибко крутой подъём создали для рыбаков удобную пристань. К тому же тут место слегка захолустное, предохраняющее лодки и сети на случай сильного ветра.
* * *
Деревня Бишево в её первоначальном виде располагалась на невысоком берегу, на небольшой площади в 3–4 гектара, зажатой с запада речкой Малая Черемшанка, на востоке – устьем Бисярки и рядом с ней проходящим оврагом, по которому текли паводковые и ливневые воды со стороны Эбалакова. На задах бишанцев рос большой лес, который стоял сплошной стеной вплоть до Большой дороги.
Окна первых домов смотрели на юг, на Свиягу и на Чирковскую гору, причём они походили на бойницы – длинные по высоте и узкие по ширине, устроенные с таким расчётом, чтобы не пролезала голова зверя. О первых домах в Бишеве я слышал несколько раз от разных людей. В последний раз в 90-е годы 20 века мне рассказывала о них Евдокия Ерофеевна Ермолаева, в девичестве Телешева. Воспоминания её были для меня особенно ценными в том смысле, что она являлась одним из потомков крещёных татар, живущих в деревне Бишево (Старом селе). Привела и такой любопытный факт. Весной, в тёплую погоду дети выбегали поиграть перед домами, но в какой-то момент вдруг где-то совсем рядом начинал громко реветь медведь, да так грозно, что дети испуганно убегали домой. От неё же, и не только от неё, – слышал, что дома бишевских татар смотрели окнами на улицу, в отличие от местных татар из окрестных деревень, чьи окна домов не смотрели на улицу, а двери в избу открывались вовнутрь. А от Агафьи Ивановны Мольковой – в девичестве Чухонцевой – довелось однажды услышать, что по первости бишанцы в окна вставляли растянутые и высушенные бычьи пузыри, но вскоре поменяли их на слюду.
Агафья Ивановна очень точно выразилась, сказав «по первости», отмечаю я задним числом, ибо в литературе нахожу информацию, что в середине 17 века почти повсеместно в окна ставили слюду, причём не только в церквях, но и жилых домах. Слюдяными оконцами торговали на ярмарках и базарах.
Первоначально деревня Бишево состояла из пяти дворов (биш – пять). Почему «пять», а не «шесть», не «семь» и т. д.? Эта цифра связана с фискальными делами. Раньше, при орде, окладной единицей была «соха». Монголы брали дань с физической сохи, как земледельческого орудия при двух-трёх лошадях. Впоследствии в Московском княжестве после 1480 года в «соху» входила группа из 32 конных рабочих. В 1550 году сохой стали называть определённую площадь распаханной земли, поделив её на четверти. Четверть, или четь, – это площадь земли, которую засевали четвертью ржи. Четверть, как мера сыпучих тел, равнялась восьми пудам зерна ржи. Не путать с четвертью как мерой объёма жидкости. Пространство земли, засеянное двумя четвертями зерна, равнялось десятине. Десятина, как земельная мера площади, состояла из 2400 квадратных саженей, или из 1,09 гектара. Четверть, как мера обработанной земли, равнялась полдесятине, а всего в трёх полях – полутора десятинам.
В Московском княжестве, а затем в Московском государстве князья из-за нехватки денег платили служилым людям наделами земли. Поскольку воевать приходилось часто, войско количественно постоянно росло. Со временем большая часть пахотных земель стала принадлежать служилым людям, которые подать не платили. Основное же податное бремя несли на себе крестьяне, которые, чтобы убавить непосильную подать, сокращали запашки. Государство оказалось в убытке. В. Ключевский: «Предпринимая в 1620 годах общую поземельную перепись, правительство рядом указов пыталось установить по уездам наибольшее количество дворов, обязанных тянуть тягло с живущей четверти. При этом оно колебалось и поправлялось, меняло свои росписи… затем определили пять дворов на четверть».
По традиции, которая закрепилась ещё в ордынский период, в деле сбора дани действовала круговая порука. Если, случалось, плательщики из одного двора убегали или вымирали, подать не сокращалась, её полностью должны были выплатить те, кто остался. Если бы оказалось, что в деревне не пять дворов, а только три, то заплатить дань или подать им было бы невмочь. Таким образом, опытным путём, а также с помощью расчётов пришли к выводу, что оптимальный минимум живущих дворов, способных заплатить подать, или ясак, определился числом «пять», при этом и сами крестьяне оказались заинтересованными в таком раскладе. Следует отметить: новая окладная единица способствовала расширению посевных площадей. Но обстоятельства требовали вносить коррективы и в этот вроде бы справедливый подход. С. Князьков: «В 17 веке решительно менялся характер военной службы. Служилое ополчение отживало своё время и значительную часть московского войска уже составляли полки, обученные иноземному строю и набранные из служилых людей низшего разряда, из охотников и из даточных с крестьянства и посадских. Крестьянское население страны таким образом всё больше вовлекалось и в военную службу». Подворные переписи проводились в 1646 году, затем в 1678–1679 годах, на основании чего составлялись окладные описи, переписные книги, служившие основанием подворного податного обложения. С 1678 года подать стала взыскиваться с каждого жилого двора, расположенного в данной местности. Пустые дворы стали уже не в учёт.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
